"Адвокат" - читать интересную книгу автора (Гришем Джон)

Глава 15

Ушла она до рассвета. В нежной записке, оставленной на столике, Клер сообщала, что вернется, как только закончит утренний обход. Она поговорила с врачами: похоже, я буду жить.

Какая мы все-таки чудесная пара, одно слово – голубки!

Вновь погружаясь в сон, я подумал, что этот бракоразводный процесс затеян зря.

В семь утра меня разбудила медсестра и подала уже читанную записку. Пока сестра сетовала на отвратительную – снег с дождем – погоду, измеряла давление, я еще раз пробежал глазами по строкам и попросил принести газету.

Просьба была выполнена через полчаса: газета появилась вместе с завтраком.

Из заметки на первой полосе следовало, что между двумя торговцами наркотиками и их клиентурой вспыхнула ссора, был тяжело ранен человек, успевший застрелить одного из дельцов. Второй попробовал спастись на “ягуаре”, но погиб, врезавшись в случайную машину. Обстоятельства столкновения уточняются.

Мое имя, слава Богу, не упоминалось.

* * *

Не стань я невольным участником драмы, посчитал бы ее обычной дракой. Что ж, добро пожаловать на улицу! Я попытался убедить себя, что в подобные обстоятельства мог вляпаться каждый. Отправиться ночью в этот район города означало нарываться на неприятности. Однако попытка удалась плохо.

Левая рука распухла и посинела. Малейшее движение отдавалось в плече и ключице. Тупо ныли ребра, но истинную боль причинял глубокий вдох. Я добрался до туалета, оправился, спустил воду и глянул в зеркало. Подушка безопасности является, по сути, небольшой бомбой. Последствия взрыва этой бомбы оказались для меня минимальными: заплывшие глаза и припухшая верхняя губа. К понедельнику буду как новенький.

С очередной порцией таблеток появилась сестра. Потребовав названия каждой пилюли, я отказался от коллекции. Снимая боль, лекарства лишали способности мыслить, а сейчас мне как никогда нужна была светлая голова. В половине восьмого забежал врач и констатировал отсутствие серьезных повреждений. Мои часы как пациента были сочтены. На всякий случай он предложил повторить рентгеноскопию. Я воспротивился, но вопрос был согласован с моей женой.

Время, в течение которого я расхаживал, ощупывая ушибы и едва фиксируя телевизионную чушь, показалось вечностью.

Успокаивала надежда, что в палату не заглянут коллеги или Мордехай и не увидят меня в дурацком больничном халате.

Не так легко найти в городе разбитую машину почти сразу после аварии. Розыски я начал по телефону. Одна половина указанных в справочнике номеров дорожных служб не отвечала. Другая вежливыми голосами извещала, что никаких сведений о моем “лексусе” не имеет. Раннее утро, мерзкая погода, пятница – кому охота утруждаться наведением справок? Кроме владельца рухляди, разумеется.

Большую часть поврежденных машин перетаскивали в отстойник на Рэско-роуд, в северо-восточной части города, о чем я узнал у дежурной по центральному полицейскому участку, решив в отчаянии набирать номера наугад. Существовали и другие площадки, а еще, как мне сообщили, есть шанс, что моя машина стоит на эвакуационной платформе.

Платформы принадлежали частникам – это, по словам дежурной, когда-то работавшей в дорожной полиции и знавшей, что говорит, почти всегда вызывало массу проблем.

В девять часов я позвонил Мордехаю, моему новому источнику информации о жизни улицы. Рассказав о случившемся, объяснил, что хотя говорю из госпиталя, но нахожусь в прекрасной форме, и попросил его совета. Кое-какие соображения у Мордехая по поводу “лексуса” нашлись.

Затем я набрал номер Полли.

– Ты не придешь? – Голос у нее чуть дрогнул.

– Я в госпитале, Полли, если ты не расслышала.

Молчание в трубке подтвердило мои опасения. Похоже, в данный момент в конференц-зале вокруг стола, на котором стоят кувшины с пуншем и огромный торт, толкутся человек пятьдесят моих сослуживцев. В кратких поминальных тостах звучат слова прощания с безвременно ушедшим товарищем, которого всем будет так не хватать. На подобных мероприятиях мне доводилось бывать, впечатление они производили наитягчайшее. От мысли принять участие в собственных похоронах я отказался с самого начала.

– Когда тебя выпустят? – спросила Полли.

– Думаю, завтра, – соврал я, предполагая обрести свободу до полудня – с благословения заботливого персонала или без оного.

Повисло молчание. Порезать на куски торт, разлить по кувшинам пунш, протереть бокалы – справится ли она?

– Мне очень жаль, – наконец отвлеклась от размышлений Полли.

* * *

– Мне тоже. Кто-нибудь меня спрашивал?

– Нет. Пока, во всяком случае.

– Хорошо. Расскажи обо всем Рудольфу, передай, что я свяжусь с ним попозже. Мне пора. Врачи говорят, нужны дополнительные анализы.

* * *

Так завершилась моя когда-то столь много обещавшая карьера в “Дрейк энд Суини”. Проводы, как я и рассчитывал, прошли без меня. В тридцать два года я оказался абсолютно независим от пут корпоративного холопства – и от денег. Передо мной открылся беспредельный простор для жизни по велению совести, и если бы каждый вдох не разламывал ребра, я считал бы себя счастливейшим из смертных.

В начале двенадцатого возникла Клер. В коридоре у дверей палаты она поговорила с врачами. Из профессиональной лексики я уловил лишь маловразумительные термины.

Консилиум вынес вердикт. Я переоделся в чистый костюм, привезенный Клер.

По дороге домой мы молчали. Ни о каком примирении не могло быть и речи. С чего вдруг заурядному дорожному происшествию менять естественный ход событий? Клер действовала как друг и врач, и только.

Она приготовила томатный суп, уложила меня на диван, снабдила пилюлями и отправилась на работу. Похлебав суп, я позвонил Мордехаю. Ничего нового о машине он не сказал.

Я раскрыл газету на разделе объявлений и принялся обзванивать агентов и конторы по сдаче жилья, затем вызвал по телефону такси и принял горячий душ.

Водителя звали Леон. Сидя рядом с ним в машине, я старался не стонать, когда колесо попадало в выбоину.

Приличная квартира была мне не по карману, значит, требовалось найти такую, что отвечала хотя бы моим представлениям о безопасности. Мы остановились у газетного киоска, я взял с прилавка пару бесплатных брошюрок о городском рынке жилья.

По мнению водителя, неплохим местом был квартал Адамс-Морган, к северу от Дюпон-сёркл. Правда, предупредил Леон, месяцев через шесть ситуация может измениться.

Район этот я знал и проезжал по нему много раз, но мне и в голову не приходило пройтись по его улицам.

Вокруг стояли довольно уютные дома, построенные в начале века и до сих пор явно обитаемые. В барах и клубах, несмотря на дневное время, сидели посетители. Леон сообщил, что неподалеку находятся самые модные рестораны.

Однако в двух метрах от квартала начинался другой мир.

Обывателю следовало держать ухо востро. Уж если на подступах к Капитолийскому холму грабят сенаторов, то тут о безопасности можно забыть.

Через рытвину, по размерам превосходившую нашу машину, мы благополучно перелетели. Приземление оказалось для меня настолько болезненным, что я не выдержал и громко застонал. Леон пришел в ужас. Я был вынужден рассказать ему, как провел вчерашнюю ночь. Он сбросил скорость и решительно взял меня под свою опеку.

С его помощью я медленно поднялся по лестнице дома, бывшего первым в нашем списке. Квартира оказалась довольно запущенной; от ковра на полу воняло кошачьей мочой. В недвусмысленных выражениях Леон дал управляющему понять, что предлагать подобное жилье белому человеку – занятие гнусное.

По следующему адресу нам пришлось вознестись на пятый этаж. Я едва не задохнулся. Лифта не было, как, впрочем, и отопления. Леон вежливо поблагодарил хозяйку мансарды.

И третья попытка тоже привела нас под крышу. Четыре этажа, зато с маленьким и чистым лифтом. Дом на Вайоминг-авеню, чуть в стороне от Коннектикут. Пятьсот пятьдесят в месяц. Я сразу согласился – даже не переступив порог будущего жилья. Боль не оставила времени на раздумья. С досадой вспоминая о лежащих на кухонном столе таблетках, я готов был согласиться на что угодно.

Мансарда состояла из трех комнатушек со скошенными потолками. Краны в ванной, к моему удивлению, не подтекали, а из окон краешком открывалась улица.

– Берем, – сказал Леон управляющему, когда я начал сползать по стенке на пол.

В маленьком кабинете на первом этаже я торопливо прочитал и подписал условия договора, выписал чек на месяц вперед, оставил залог.

Клер хотела, чтобы к концу недели я выехал. Что ж, так оно и будет.

Если Леон и недоумевал, что заставило меня сменить престижный Джорджтаун на вашингтонский чердак, то виду не показывал. Он был своего рода профессионал, как и я.

Подвезя меня к дому, Леон без колебаний обещал подождать, пока я отлежусь и соберусь с силами для новых подвигов.

Из навеянной пилюлями дремы меня вывел телефонный звонок.

– Алло.

– А мне казалось, ты в госпитале. – Слышно было как из-за тридевяти земель, но я узнал голос Рудольфа.

– Я был там. – Язык еле ворочался. – А теперь я здесь.

Что ты хочешь сказать?

– Нам не хватало тебя сегодня.

О да! Спектакль с пуншем.

– Я не собирался попадать в автокатастрофу, Рудольф.

Будь снисходителен и прости меня, пожалуйста.

– Было много народу. Люди хотели проститься.

– Пусть черкнут пару строк и перешлют по факсу.

– Паршиво себя чувствуешь, а?

– Да, Рудольф.

– Тебя лечат?

– Хочешь присоединиться?

– Прости. Видишь ли, час назад ко мне заходил Брэйден Ченс, сказал, ты ему срочно нужен. Странно, не правда ли?

Я встрепенулся:

– Нужен зачем?

– Это не прозвучало. Но он разыскивает тебя.

– Скажи, меня нет.

– Уже. Прости за беспокойство. Загляни как-нибудь. И помни: у тебя остались друзья.

– Спасибо, Рудольф.

Сунув таблетки в карман, я спустился вниз. Леон клевал носом на переднем сиденье. Мы тронулись в путь. Я достал мобильник и набрал номер Мордехая. Грин разыскал-таки отчет о происшествии: “лексус” должен находиться на стоянке авторемонтной станции “Хандли тоуинг”. Я попробовал дозвониться на станцию. Бесполезно. Работал автоответчик. Я не удивился. Гололедица, на дорогах черт-те что, все ремонтные машины и буксиры заняты. Наконец около трех часов дня трубку снял механик, но и он мне ничем не помог.

“Хандли тоуинг” Леон отыскал на Седьмой улице. В лучшие времена заведение являлось нормальной заправкой с комплексом дополнительных услуг. Теперь остался гараж, несколько буксировочных машин, стоянка для старых автомобилей и сдаваемый в аренду трейлер. Окна конторы были забраны частой металлической решеткой. Леон постарался подъехать как можно ближе к входной двери.

– Защити меня в случае чего, – сказал я, с трудом выбираясь из машины.

Дверь на мощной пружине так ударила в левое плечо, что я согнулся от боли, тем не менее успел поймать усмешку механика, одетого в замасленный комбинезон.

* * *

Я объяснил причину своего появления. Парень закопошился в стопке квитанций. Из-за стены слышался перемежаемый проклятиями негромкий мужской говор – похоже, там играли в кости, взбадриваясь то ли крэком, то ли виски.

– Ее забрала полиция, – глядя в бумаги, сообщил парень.

– Зачем, по-вашему?

– Не представляю. Какое-нибудь преступление?

– Преступление было, но моя машина не имеет к нему никакого отношения.

Механик поднял на меня рассеянный взор. Ему хватало собственных проблем.

– Вы не знаете, где она может находиться? – Я надеялся подкупить его вежливостью.

– Обычно они тащат добычу на Джорджия-авеню, это к северу от Говард, там у них площадка.

– А сколько в городе таких площадок?

– Да уж точно не одна. – Парень пожал плечами и скрылся в соседней комнате.

Наученный горьким опытом, я осторожно открыл и прикрыл дверь, направляясь к машине.

Было почти темно, когда мы обнаружили огромную, в половину городского квартала, стоянку, обнесенную высоким забором из колючей проволоки. Створки металлических ворот украшала массивная цепь. Капельки дождя тускло поблескивали на проволоке.

Мы с Леоном напряженно всматривались в изувеченные корпуса.

– Вот он! – Я ткнул пальцем в сторону небольшого навеса, возле которого, почти напротив нас, стоял мой “лексус”. Левое крыло напоминало раздавленную яичную скорлупу, бампер отсутствовал, капот скособочился.

– Да ты, приятель, счастливо отделался, – заметил Леон.

Метрах в пяти от “лексуса” мы увидели “ягуар” – плоская, как блин, крыша и ни единого целого стекла.

Под навесом располагалось нечто вроде будки, неосвещенной и, похоже, запертой. Метрах в пятидесяти от нас группа крепких парней бросала в нашу сторону косые взгляды.

– Поехали, – сказал я.

Леон привез меня в аэропорт – единственное, по-моему, место в городе, где можно было взять машину напрокат.

* * *

После дотошного медицинского осмотра Клер заставила меня выпить таблетку.

– Я думала, ты хочешь отдохнуть.

– Пробовал, ничего не вышло. Умираю с голоду.

* * *

Последний в нашей супружеской жизни ужин оказался братом-близнецом первого: был приготовлен чужими руками.

За кухонным столом мы дожидались, пока на плите подогреется купленная в китайском ресторанчике еда. Клер выглядела обеспокоенной, выяснить, почему и насколько, не представлялось возможным. Я известил ее, что в соответствии с полученными от страховой компании инструкциями взял машину напрокат.

– Имя Гектор Палма тебе о чем-нибудь говорит? – спросила Клер, когда трапеза подходила к концу.

Я едва не поперхнулся.

– Да.

– Он звонил примерно час назад. Сказал, ему нужно срочно встретиться с тобой. Кто это?

– Работает у нас в фирме, помощник компаньона. Сегодня утром я должен был разбирать с ним незаконченное дело. Он сейчас в цейтноте.

– Наверное. Он будет ждать тебя в девять в баре “У Натана”, что на Эм-стрит.

– Почему в баре?

* * *

– Он не вдавался в подробности. Голос был какой-то странный.

Аппетит у меня пропал, но, не желая выдать смятение чувств, я доел все, что Клер положила на тарелку. Правда, нужды не было – жена меня не замечала.

* * *

Несмотря на дождь, переходивший в снег, и изрядную боль в груди, я отправился на Эм-стрит пешком. Рассчитывать на свободное местечко для машины в пятницу вечером было верхом глупости.

Встреча с Гектором не сулила ничего хорошего. Он работает на фирму, следовательно, наш разговор будет записан на пленку. Двигаясь в сторону бара, я тщательно обдумал ложь, призванную замаскировать механизм и истинные мотивы содеянного. После кражи необходимость врать меня уже нисколько не смущала.

Бар, против ожиданий, оказался полупустым. Я пришел на десять минут раньше назначенного, но Гектор уже ждал меня в маленькой выгородке. Не успел я подойти к столику, как он вскочил и стремительно протянул мне правую руку.

– Майкл? Меня зовут Гектор Палма, я из отдела недвижимости. Рад нашему знакомству.

Это была настоящая атака. Похоже, мои предположения оправдывались. Пожав руку, я осторожно глянул по сторонам:

– Взаимно.

– Присядем, – предложил Гектор, сияя доброжелательной улыбкой. – Что у вас с лицом?

– Поцеловался с подушкой безопасности.

– Ах да, я в курсе, – пробормотал он. – Вы не сильно пострадали? Переломов нет?

– Нет, – протянул я, соображая, что у него на уме.

– Другой водитель, как мне сказали, погиб. – Торопясь заполнить паузы, Гектор явно пытался перехватить инициативу. Мне оставалось следовать за ним.

* * *

– Да. Какой-то торговец наркотиками.

– Куда катится город! Что будете пить? – Он заметил приближающегося к нам официанта.

– Черный кофе.

Глядя в меню, Гектор тихо, но настойчиво постучал мыском ботинка по моей ноге.

– Что у вас есть из пива? – задал вопрос, который официанты терпеть не могут, отложил меню и прикрыл рукой.

Уставившись взглядом в пространство, тот завел бесконечное перечисление марок.

Я вновь почувствовал легкое постукивание ботинком.

Посмотрел на Гектора. Наши зрачки встретились. Гектор перевел взгляд на меню. Я последовал его примеру. Гектор пальцем указал на себя.

– Принесите кружку “Молсон лайт”, – попросил он.

Официант скрылся.

Значит, не только подслушивают. И наблюдают. Но где бы ни находились шпионы, сквозь спину официанта разглядеть они ничего не могли. Мне инстинктивно захотелось обернуться. Удержала от искушения прежде всего шея, почти потерявшая гибкость.

Вот чем объясняется официальное, будто мы не знакомы, приветствие Палмы. Целый день Гектора поджаривали на медленном огне, да так, похоже, и не добились толку.

– Я ассистент отдела недвижимости. Вы же встречались с Брэйденом Ченсом, компаньоном фирмы.

– Да. – Убедившись, что нас действительно записывают, я решил быть предельно лапидарным.

– В основном я работаю на него. В тот день, когда вы приходили к нему, мы перебросились с вами парой слов.

– Вполне возможно, раз вы это утверждаете. Не уверен, что запомнил ваше лицо.

По губам Гектора скользнула еле заметная улыбка, напряжение во взгляде чуть спало. Мгновенную мимику вряд ли зафиксировала видеокамера. Настал мой черед толкнуть под столом ботинок Гектора. Как танцоры мы бы наверняка стоили друг друга.

– Послушайте, Майкл, из кабинета Ченса пропало досье.

– Меня обвиняют в краже?

– Нет, но вы в числе подозреваемых. Речь идет о том самом досье, которое вы просили у Брэйдена на прошлой неделе, когда без предупреждения явились к нему в офис.

– Значит, все-таки обвиняют? – Я разыграл негодование.

– Пока нет. Успокойтесь. Сейчас в фирме проводится тщательное расследование, мы беседуем со всеми, кто мог иметь, хоть какое-то отношение к досье. Поскольку я слышал ваш разговор с Брэйденом, мне предложили встретиться с вами, чтобы уточнить детали, только и всего.

– Понятия не имею, о чем вы. Только и всего.

– И о досье вам ничего не известно?

– Конечно, нет. С чего вдруг мне взбредет в голову красть досье у компаньона фирмы?

– Вы согласны повторить это при проверке на полиграфе?

– Безусловно, – подтвердил я с нарастающим возмущением. Но если дело дойдет до детектора лжи, тактику придется менять.

– Вот и отлично. Нам всем предлагают пройти через полиграф, то есть тем, кто имеет или имел отношение к досье.

Официант принес пиво; короткая пауза позволила собеседникам оценить полученную информацию и подготовиться к следующему раунду. Гектор только что сообщил мне, что его ждут весьма серьезные неприятности. Проверка на полиграфе убьет его. Встречались ли вы с Майклом Броком До того, как он ушел из фирмы? Шел ли между вами разговор о пропавшем досье? Не предоставляли ли вы ему копий каких-либо документов из досье? Не с вашей ли помощью он проник в кабинет Ченса? Отвечать только “да” или “нет”.

Очень непростые вопросы, на которые требуется дать примитивный ответ. Похоже, выдержать испытание Гектор не надеялся.

– Они сняли отпечатки пальцев, – сказал Палма тихо, подозреваю, не из страха перед микрофоном, а желая смягчить удар.

Это у него не получилось. Я внутренне вздохнул. Мысль об отпечатках не приходила мне в голову.

– Тем лучше, – буркнул я.

– Начали сразу после обеда. Обнаружили целую россыпь: на двери, выключателе, стеллаже.

– Желаю им обнаружить автора.

– Понимаете, чистой воды совпадение. В кабинете находилось не менее сотни досье, но пропало именно то, которое было нужно вам.

– Что вы хотите сказать?

– Только то, что сказал, – чистой воды совпадение.

Я понял, фраза предназначалась для наших невидимых слушателей. Похоже, и мне пора переходить в атаку.

– Я не понимаю ваш тон. Если считаете меня виноватым, обращайтесь в полицию, составляйте протокол, пусть меня вызовут. В противном случае держите свои дурацкие соображения при себе!

– Полиция привлечена к расследованию, – холодно умерил мое благородное негодование Гектор. – Совершена кража.

– А раз так, идите и ловите вашего вора. Не тратьте на меня время впустую.

Он сделал хороший глоток из кружки.

– Вам кто-нибудь давал ключи от офиса Брэйдена?

– Нет.

– На вашем столе нашли папку с запиской о двух ключах: от входной двери и от стеллажа.

– Бред. – Я лихорадочно пытался вспомнить, куда положил пустую папку. Пропаханная мной борозда катастрофически углублялась. Неудивительно: меня учили мыслить как юриста, а не как преступника.

Новый глоток пива – и глоточек кофе.

С обеих сторон сказано предостаточно. Я получил два сообщения: от имени фирмы и от Гектора лично. Фирма требует назад досье. Гектор боится: если его соучастие раскроется, он вылетит с работы.

Его спасение целиком в моей власти. Я возвращаю досье, клянусь, что навек забуду почерпнутую информацию.

Фирма проявляет великодушие, и меня прощают. Условием возвращения досье можно выдвинуть сохранение за Гектором его рабочего места.

– У вас ко мне еще что-нибудь? – осведомился я.

– Нет. Когда вы готовы пообщаться с полиграфом?

– Я позвоню.

Набросив на плечи пальто, я вышел из бара.