"Пламя страсти" - читать интересную книгу автора (Лей Тамара)

Глава 12

— Эшфорд больше, чем Розмур, мама.

Стараясь не обращать внимания на Лайма, стоявшего неподалеку, Джослин, запрокинув голову, проследила за взглядом Оливера. Да, замок Эшлингфорда действительно производил незабываемое впечатление. Но для нее это величественное строение с бело-голубыми стенами, устремленными ввысь, не было домом. И станет ли когда-нибудь?

Вдова вспомнила Мейнарда. Он здесь вырос, ходил по полу, на котором она сейчас стояла, и каждый день любовался богатым убранством огромного зала. Странно, но муж никогда не рассказывал ей об Эшлингфорде. До настоящего момента Джослин знала только то, что дом в Розмуре по сравнению с баронским замком выглядел убого и жалко. Каждый раз, приезжая к ним, Мейнард пренебрежительно отзывался об их скромном домике и сетовал на отсутствие светского великолепия.

— А у меня будет своя комната? — с волнением спросил Оливер.

— Думаю, замок достаточно велик, — заметила мать ласковым голосом, стараясь смягчить отказ. — Но ты, мой мальчик, еще слишком мал.

— Хочу свою комнату! — малыш сердито топнул ногой.

— Оливер! — предостерегающе произнесла Джослин, бросив на сына выразительный взгляд.

Сморщив носик, поджав губы и стиснув кулачки, он всем видом выражал протест.

Женщина нахмурилась. Оливер был послушным ребенком и крайне редко доставлял подобные беспокойства. Но, покинув Сеттлинг Касл, они два дня провели в дороге. Так как Лайм торопился как можно скорее добраться до Эшлингфорда, у Джослин почти не оставалось времени на сына. Устав от многочасового сидения на лошади — на протяжении всего пути Оливер занимался только тем, что вертел в руках волчка, да мучал всех бесконечными расспросами, — мальчик стал капризным и вспыльчивым. Его плохое настроение грозило тем, что он вот-вот устроит сцену.

Пытаясь успокоить сына, мать склонилась к нему и взяла его за руки.

— Может, ты хочешь познакомиться с людьми, которые здесь живут? Уверена, они сгорают от нетерпения встретиться с тобой.

Джослин сказала неправду. В тот момент, когда они миновали подъемный мост и въехали во внутренний двор замка, она моментально почувствовала неприязнь обитателей Эшлингфорда. Рыцарь, посланный Лаймом, уже известил их об указе короля. Подданные не высказывали неодобрения вслух, но было совершенно очевидно, что они хранили верность Лайму и именно его хотели бы видеть своим господином. Однако, увы, ни у них, ни у Джослин не оставалось выбора.

Вырвавшись из рук матери, Оливер скрестил руки на груди и попятился назад.

— Нет, — заявил он. — Не хочу.

Ситуация выходила из-под контроля. Женщине очень не хотелось выяснять отношения с сыном на глазах у всех. Бросив беглый взгляд на обитателей замка, не сводивших с нее глаз, она невольно сжалась в комок. То, что могло вот-вот произойти, не только не улучшит их положение, а, напротив, ухудшит уже сложившееся мнение о преемнике Мейнарда.

— Извини, Оливер, — снова обратилась вдова к сыну. — Прежде чем получить отдельную комнату, тебе придется подрасти.

Губы мальчика задрожали, в глазах засверкали слезы обиды, но не успел он открыть рот, чтобы громко расплакаться, как Лайм поднял его с пола и взял на руки.

— Мама права, — сказал он. — Однако ты можешь посмотреть на комнату, которая станет твоей, когда ты вырастешь. Хочешь?

Взгляд Оливера прояснился, глаза округлились от любопытства.

— А можно?

Лорд Фок кивнул головой.

— Но сначала я хочу попросить тебя об одолжении.

Джослин не знала, что и думать о неожиданном повороте событий. Осознав, что теперь, по крайней мере, она не одна, новая хозяйка Эшлингфорда облегченно вздохнула. По толпе присутствующих пробежал взволнованный шепот. Обитатели замка в немом изумлении взирали на мужчину, потерявшего последнюю надежду получить баронство, и мальчика на его руках, который отнял у него эту надежду.

— О каком? — поинтересовался сын Мейнарда.

Наклонившись, Лайм прошептал что-то мальчику на ухо.

— Ты согласен?

Оливер тяжело вздохнул.

— Ладно, но потом я хочу посмотреть на свою комнату.

Лорд Фок снова кивнул головой.

— Ты готов?

— Угу.

Не удостоив Джослин и взглядом, мужчина направился к подданным и начал представлять их Оливеру.

Чуть поодаль, возле стены, рядом со столом, где по распоряжению Лайма поставили кубки и кувшины с элем для уставших в дороге рыцарей, сидел Иво. Сжимая кубок в руке, он переводил взгляд с вдовы Мейнарда на племянника, затем снова на вдову, внимательно наблюдавшую за Лаймом и сыном. Она стояла к священнику боком, но даже ее профиль выражал чувство, которое Иво предпочел бы стереть с ее лица. Немного помедлив, Джослин последовала за Лаймом и тоже начала знакомиться с обитателями замка. Будь она проклята! Еле сдерживая ярость, святой отец стиснул зубы. Вдова Мейнарда не имеет права так смотреть на мужчину, тем более на Уильяма! Притворной заботой о мальчике алчный мерзавец, несомненно, пытался соблазнить наивную женщину и завлечь ее в свою постель, тем самым совершив грех. Но его, Иво, Уильяму не удастся одурачить.

Счастливый щебечущий голосок Оливера заставил священника прервать мрачные раздумья. Лайм, державший мальчика на руках, подошел к Эмме. Ей пришлось приподняться на мыски, чтобы поприветствовать сына Мейнарда. Ее испещренное глубокими морщинами лицо засияло так, как не сияло долгие годы. Слушая ребенка, который от волнения запинался и коверкал слова, она радостно кивала головой, выразительно двигала бровями и поглаживала его по руке. С лица старой няни не сходила счастливая улыбка. Пожалуй, она была единственным человеком, обрадовавшимся появлению Оливера в Эшлингфорде. Остальные видели в нем плоть от плоти Мейнарда. Иво мрачно усмехнулся. Но в следующее мгновение священнику пришла в голову великолепная мысль. Почему бы ему теперь не предстать перед обитателями замка в качестве защитника Оливера? Кто сможет лучше присмотреть за мальчиком, чем человек, относящийся к нему как к родному сыну? Довольный собой, Иво чуть не рассмеялся вслух. Пожалуй, судьба дает ему шанс прочно обосноваться в Эшлингфорде и жить здесь постоянно. Давно пора.

Джослин, находившаяся в окружении жителей замка, тяжело вздохнула. За исключением старой женщины, когда-то бывшей няней Мейнарда, похоже, никто не радовался встрече с будущим бароном. Однако, благодаря вмешательству Лайма, взявшего инициативу в свои руки, ни один человек не проявил враждебности. Вдова не могла не осознавать, что не представь Лайм Оливера, их бы встретили лишь колючими взглядами и немым осуждением. Но, повинуясь молчаливому приказу лорда Фока, все подданные как один, приняв нежеланного наследника, поспешили поприветствовать его. И даже грозный великан с совершенно лысой головой, который вел дела баронства. Кажется, его звали сэр Хью. Несмотря на предвзятое враждебное отношение к мальчику, среди присутствующих нашлись такие, кто не смог устоять перед очарованием малыша. В глубине души Джослин надеялась, что со временем к этим немногим присоединяться и остальные.

— Думаю, ваши ожидания оправдались, — неожиданно сказал Лайм, отвлекая молодую мать от беспокойных мыслей.

Не сводя глаз с сына, с важным видом восседавшего на руках дяди, она непонимающе переспросила:

— Ожидания?

Лорд Фок удивленно выгнул бровь.

— Я имею в виду Эшлингфорд.

Как же она сразу не догадалась?! Сейчас Лайм заговорил с ней первый раз с того вечера, когда он так дерзко попытался опровергнуть свою «никчемность», как выразилась тогда Джослин. Поэтому от растерянности женщина не сразу сообразила, что ответить.

— Замок великолепен, — смущенно проронила она. — Я и не предполагала, что он так красив.

— Разве Мейнард не говорил вам?

Мысленно проклиная себя за то, что сказала лишнее, Джослин мужественно встретила взгляд мужчины.

— Он никогда не рассказывал о своем доме.

Она снова вспомнила нечастые визиты мужа. Большую часть времени Мейнард проводил с ее отцом, играя в азартные игры с раннего утра до поздней ночи. Когда же муж беседовал с ней, его разговоры почти всегда касались незаконнорожденного сводного брата, который украл у него баронство. Только теперь Джослин смогла убедиться в том, что он бесстыдно обманывал ее. Неужели время опровергнет и остальные его рассказы?

Женщина насторожилась. Однако, к ее удивлению, Лайм не стал больше ни о чем расспрашивать и посмотрел на Оливера. Мальчик, сморщив лоб, прислушивался к их беседе. Лорд Фок спросил:

— Ты готов увидеть комнату, которая в один прекрасный день станет твоей?

Лоб Оливера мгновенно разгладился.

— Да!

Пройдя мимо Джослин, Лайм поднялся по ступенькам вверх и вскоре скрылся из вида. Глядя на широкую, почти вдвое шире, чем в Розмуре, лестницу с массивными деревянными перилами, вдова почувствовала, как ее сердце судорожно сжалось от тоски по родному дому. Боже, какой огромный замок! Удастся ли ей когда-нибудь сделать его домом для Оливера?

— Глупая женщина! — раздался раздраженный голос Иво.

Джослин оглянулась.

— Чем я так не угодила вам, отец Иво? — с обидой в голосе поинтересовалась она, задетая его словами.

— Думаю, вам не следовало оставлять сына Мейнарда один на один с человеком, который желает ему смерти, — процедил он.

В зале воцарилась тишина, но женщина всем своим существом чувствовала пристальное внимание окружающих. Подданные, затаив дыхание, ждали ее ответа.

— Лайм Фок не причинит зла Оливеру, — гордо вскинув голову, уверенно заявила мать наследника.

Вне себя от ярости, Иво шагнул к ней. Казалось, он вот-вот ударит ее. Но, усилием воли сдержав порыв, священник лишь до боли сжал кулаки.

— Так как ваша голова занята совсем другим, защищать сына Мейнарда придется мне.

Резко повернувшись, он решительно направился к лестнице.

Джослин поняла, что именно Иво имел в виду. Он намекал на то, что страсть к Лайму вытеснила из ее сердца любовь к сыну.

— Я не просила вас о помощи, святой отец. И никогда не попрошу.

Иво остановился.

— Вам и не нужно просить. Мейнард перед смертью наказал мне заботиться о его сыне. И я с честью выполню клятву, данную ему, и буду надежно охранять его наследника.

— Значит, Оливер для вас всего лишь наследник?

Священник метнул в нее пылающий взгляд.

— Нет, не только наследник. Он значит для меня гораздо больше. — Гордо подняв голову, Иво начал подниматься по ступенькам, оставив женщину в полной растерянности.

Обретет ли она покой в Эшлингфорде? Неужели ей придется растить сына, опасаясь священника, ненавидевшего ее, с одной стороны, и Лайма Фока — с другой?

Тяжело вздохнув, Джослин тряхнула головой и посмотрела на Эмму.

Старая женщина шагнула к ней.

— Вас что-то беспокоит, дитя мое? — спросила она хриплым от старости голосом.

Джослин испытывала симпатию к женщине, с открытой душой принявшей Оливера, однако не сразу решилась поделиться с ней сокровенными мыслями и опасениями. Помедлив несколько секунд, она тихо произнесла:

— Я не доверяю отцу Иво. Мне кажется, он одержим ненавистью к племяннику. А я не понимаю, почему.

— Вы правы, — согласилась Эмма. — Он действительно ненавидит его лютой ненавистью.

— Но почему? Неужели только потому, что в венах Лайма течет не совсем благородная кровь? Но разве это должно его волновать?

Служанка ласково провела ладонью по плечу молодой женщины.

— Мы обязательно поговорим о Лайме и Иво. Но не сейчас. Пойдемте, я отведу вас в вашу комнату.

Джослин показалось, что в мгновение ока на нее навалилось нечеловеческая усталость, накопившаяся за предыдущие три дня, проведенные в седле. Она безропотно позволила провести себя через зал и вверх по лестнице. Поднявшись по ступенькам, вдова услышала восторженный голосок Оливера, доносившийся из комнаты, расположенной справа.

— Не волнуйтесь за него, — успокоила ее Эмма, увлекая в противоположную сторону. — Лайм не позволит дяде причинить зло ребенку.

В Лайме Джослин уже не сомневалась, однако Иво вызывал у нее серьезные опасения.

— Но Оливеру необходимо поспать после столь длительного и утомительного путешествия и…

— По-моему, он устал от безделья, — напомнила Эмма. — Пусть насладится свободой, лучше будет спать ночью.

Молодая мать продолжала колебаться.

— Я приду за ним, как только вы устроитесь в комнате, — заверила служанка.

— Ну, хорошо, — сдалась Джослин.

Свернув налево по коридору, Эмма привела Джослин в скромно, но со вкусом обставленную уютную комнату, уже приготовленную для новой хозяйки.

— Раньше эта спальня принадлежала леди Анне, — сообщила старая женщина.

Матери Мейнарда! Как и о покойном муже, Джослин почти ничего не знала о ней, за исключением двух вещей: благодаря своему сильному характеру, она внушала сыну благоговейный страх и ее внезапная смерть вскоре после кончины отца стала для Мейнарда тяжелым ударом.

Желая узнать как можно больше об этих людях и понять их, вдова поинтересовалась:

— Вы с леди Анной были подругами?

Брови Эммы удивленно выгнулись.

— Подругами? — переспросила она, горько усмехнувшись. В следующее мгновение ее удивление сменилось грустью. Печально покачав головой, она добавила: — Нет, но мы знали тайны друг друга.

Госпоже не терпелось услышать продолжение, однако служанка замолчала.

— Мейнард рассказывал мне о ее смерти. Я знаю, что трагедия произошла вскоре после похорон отца.

Несколько секунд Эмма хранила молчание, затем подошла к кровати.

— Это действительно была трагедия, — глухо проронила она, откидывая покрывало.

— Ее сердце отказало, да?

— Да.

Старая няня, к огромному огорчению Джослин, явно не хотела говорить об Анне. Подавив тяжелый вздох, молодая женщина приблизилась к ней, наблюдая, как та, склонившись над кроватью, поправляла подушки.

— Эмма, я должна многое узнать. И не только об иво, но и об отце Оливера и его семье. Вы расскажете мне?

Служанка, казалось, оцепенела.

— Вы хотите услышать рассказ о вашем муже и его семье от такой старухи, как я?

— Да. В противном случае мне все расскажет отец Иво, а я не знаю, можно ли ему верить.

Словно с неохотой, оторвавшись от своего занятия, старая няня встретила пристальный взгляд Джослин.

— Да, будет действительно лучше, если вы узнаете кое-что от меня, — заключила она. — Но сейчас вам нужно отдохнуть.

Вдова не стала спорить.

— Конечно, — согласилась она, чувствуя, как усталость сковывает ее тело. — Потом.

С легкой улыбкой Эмма подошла к ней и развязала завязки накидки.

— Я буду спать здесь, когда вырасту? — спросил Оливер, одной рукой похлопывая по тюфяку, другой сжимая волчка.

Лайм перевел взгляд с дверного проема, где виднелась зловещая фигура Иво, который не спускал с них глаз, на Оливера.

— Да, будешь, — ответил он. При виде взволнованного невинного лица ребенка сердце его смягчилось, выражение неприязни исчезло из глаз. — Когда ты станешь мужчиной и полноправным владельцем Эшлингфорда, эта кровать достанется тебе.

И тут же в памяти Лайма всплыла картина прошлого: двадцать пять лет назад его отец дал ему такое же обещание, не ведая, что ему не суждено сдержать слово.

— Но еще долго ждать, да? — поинтересовался Оливер.

Потеряв нить разговора, мужчина нахмурился.

— Чего долго ждать?

— Когда я стану мужчиной и хозяином Эшфорда.

— Не так долго, как ты думаешь, — успокоил его рыцарь, вспомнив, как быстро пролетело его собственное детство. Всегда находилось что-то, что вынуждало его взрослеть раньше ровесников: ненависть Иво, зависть Анны и даже надежды, которые возлагал на него отец.

Проведя ладонью по покрывалу, мальчик с сожалением заметил:

— Как бы я хотел спать здесь сейчас.

— А хочешь я подниму тебя так высоко, что ты почувствуешь, что значит быть мужчиной?

В глазах Оливера вспыхнуло любопытство.

— Да!

Лайм поднял мальчика высоко над головой, а потом усадил на кровать так же, как когда-то делал его отец.

— Какая большая! — восхищенно воскликнул малыш, оглядываясь по сторонам. — Сейчас ты здесь спишь?

Мужчина горько усмехнулся. Вместо гнева в его душе всколыхнулась волна сожаления, ведь ему так и не удалось занять место, завещанное отцом.

— Нет, здесь спал твой отец, — объяснил он, — А-а-а, — склонив голову на бок, Оливер нахмурился. — И мой папа будет спать здесь до тех пор, пока я не вырасту?

В первое мгновение Лайм даже не понял вопроса, но затем он с изумлением осознал, что мальчик не знает о смерти отца. Боже, почему Джослин не рассказала ему? Разумеется, следует сообщить ребенку о случившемся как можно осторожнее, но должен ли он, Лайм, брать на себя такую ответственность? Не зная, что делать, рыцарь мучительно подыскивал нужные слова.

Однако Иво придерживался другого мнения. Не дав племяннику опомниться, он вмешался в разговор.

— Нет, он здесь больше не спит, Оливер, — переступая порог, начал священник. — Разве мама не сказала тебе, что твой папа умер?

Если бы не присутствие мальчика, Лайм обрушил бы на голову дяди поток проклятий. Впрочем, поступок Иво не удивил его: святой отец совершенно не умел разговаривать с детьми и вел себя с ними, как со взрослыми. Именно так он обращался с Лаймом и Мейнардом, когда они были маленькими.

— Он умер? — растерянно переспросил Оливер. Его ясные наивные глаза мгновенно затуманились.

Бросив на дядюшку свирепый взгляд, мужчина попытался успокоить мальчика.

— Оливер, твой папа…

— Я сам все расскажу ему, Уильям, — бесцеремонно перебил его Иво. — Он должен услышать правду от человека, который любит его, а не от того, кто…

Рыцарь порывисто повернулся к священнику.

Иво резко остановился.

— Попридержи-ка свой горячий ирландский нрав, — прошипел он.

— Немедленно уходи, — процедил сквозь зубы Лайм.

— Что еще?

С ненавистью глядя на такой уязвимый подбородок дяди, мужчина с трудом сдерживался, чтобы не пустить в ход кулаки. Боже, но разве он мог устроить драку на глазах у ребенка?

— Отец Иво, — неожиданно раздался с порога чей-то голос.

Заметив за спиной священника старую Эмму, Лайм вздохнул с облегчением. Она снова пришла вовремя, чтобы погасить искру, грозившую перерасти во всепоглощающее пламя.

— В чем дело? — возмущенно спросил Иво.

Эмма, как всегда, не обратила внимания на грубость святого отца.

— Моя душа нуждается в молитве, — вперив требовательный взгляд в Иво, сказала она. — Лорд Фок поговорит с мальчиком, пока мы с вами будем беседовать с Господом.

Некоторое время священник колебался. Его ярость, казалось, переполнила комнату. Но в конце концов, предостерегающе посмотрев на племянника, он удалился.

Глядя на опустевший дверной проем, Лайм подумал о том, о чем не раз задумывался его отец: о таинственной власти, которую имела старая Эмма над Иво. Монтгомери Фок не сомневался в том, что причиной тому служило нечто, что священник тщательно скрывал и о чем знала няня. Лайм полностью разделял мнение отца. Однако он понимал и другое: хорошо зная старую служанку, мужчина был уверен, что она унесет эту тайну с собой в могилу.

Очнувшись от раздумий, Лайм присел на край кровати рядом с Оливером.

— Так ты хочешь узнать о своем отце?

На лице Оливера отражалось внутреннее смятение.

— Папа умер?

— Да, Оливер, он умер.

— Но почему?

Будь проклят Иво, который поставил его в столь затруднительное положение! Ах, если бы он предоставил мальчика заботам матери, то сейчас уже занимался бы делами поместья, а не терзался сомнениями, боясь ранить хрупкую душу ребенка!

— С ним произошел несчастный случай, — тщательно подбирая слова, начал рыцарь. — Твой папа ехал на лошади и упал с нее.

— И умер? — уточнил Оливер, видимо, не вполне понимая значение этого слова.

— Да.

— А почему?

Вопрос мальчика загнал мужчину в тупик. Действительно, почему Мейнард упал с лошади? Или почему…

— А кто такой Бог, дядя Лайм? — торопливо спросил Оливер, прижимаясь к дяде.

— Бог?

Мальчик кивнул головой.

— У меня был котик, и он тоже умер. А мама сказала, что Бог позвал его к себе, чтобы на небесах он охранял его ворота. Кто такой Бог?

Лайм ответил с неожиданной для себя легкостью:

— Да, Богу потребовался сильный воин, поэтому он забрал к себе твоего отца.

Объяснение, судя по всему, удовлетворило ребенка, так как его лицо начало проясняться.

— Значит, это хорошо, что он умер? Он там счастлив?

При мысли о том, что Мейнард мог попасть не в ад, а в рай, рыцарь снова помрачнел. Ему не хотелось верить, что Господь мог быть так снисходителен к брату. Тем временем Оливер, словно опровергая тайные надежды Лайма, совершенно успокоился и начал вертеть в руках волчок. Глянув на него, мужчина пришел в замешательство. Сейчас мальчик как две капли воды походил на Мейнарда в детстве. Такой же наивный и хорошенький.

Лайм отдался воспоминаниям и устало закрыл глаза. Будучи ребенком, Мейнард всем, сердцем любил своего незаконнорожденного брата. Но прошли годы, и любовь постепенно переросла в ненависть. Брат, которого он боготворил, стал врагом.

— Тебе грустно?

Вопрос Оливера вернул лорда Фока к действительности. Открыв глаза, он ответил:

— Да, немножко.

— Почему?

Рыцарь от души рассмеялся, вспомнив, как на протяжении всего путешествия в Эшлингфорд мальчик изводил мать бесконечными вопросами. Его настойчивость и ее ответы не раз вызывали у рыцаря невольную улыбку.

— Я просто вспомнил твоего отца — моего брата.

— Ты любил моего папу?

Лайм решил солгать и сказать, что любил, но вдруг осознал, что это не ложь. Он действительно любил своего маленького брата, и Мейнард, в свою очередь, тоже любил его. Только годы перечеркнули их любовь.

— Да, любил.

Удовлетворенно кивнув головой, Оливер задал вопрос, который поверг Лайма в изумление.

— А кто теперь будет моим папой? Ты, дядя Лайм?

Мужчина чуть не поперхнулся. Он — отец сына Мейнарда?! Муж жены Мейнарда? Нет, это не только запрещено церковью, это невозможно!

— Нет, Оливер, — переведя дыхание, ответил рыцарь. — Но я обещаю стать твоим другом.

Возможно, они останутся друзьями только до тех пор, пока мальчик не поддастся влиянию Иво. Впрочем, возможно, с помощью Джослин коварства священника удастся избежать.

Задумавшись на мгновение, малыш выпалил:

— Почему?

Лайму вдруг показалось, что тяжкое бремя былых невзгод упало с его плеч. Улыбнувшись, он весело рассмеялся. Вскоре к его звучному голосу присоединился звонкий, как колокольчик, смех Оливера.

Иво хотелось рвать и метать. Провожая Эмму, пересекавшую зал, полным ненависти взглядом, он страстно желал ей смерти. Она была его проклятием. Ее присутствие отравляло его жизнь. И, судя по всему, служанка собиралась омрачать его дни до тех пор, пока он не найдет способ избавиться от нее. Старая ведьма! Ей снова удалось обвести его вокруг пальца! Долгие годы Эмма имела над ним власть, и сейчас ее власть еще больше усилилась. Она зашла далеко, слишком далеко.

Разочарованный и рассвирепевший, Иво задыхался от бессилия.

Открыв ладонь, он посмотрел на монеты, которые женщина с торжествующим видом только что положила на нее.

— Чтобы ты горела в аду, старая карга! — проворчал он, нервно постукивая пальцами по шероховатой поверхности монет.

И тут же ему показалось, что пламя ада обрушилось на него, опалив все тело огнем. Запрокинув голову, Иво прислонился затылком к стене и, закатив глаза, устремил взгляд к потолку. Хитрая бестия! Как же он не догадался сразу, что она подслушала предсмертную исповедь Мейнарда! Если бы не Эмма, он бы сначала прибрал к рукам то, что по праву принадлежало ему, а затем отправился бы вслед за Лаймом в Розмур.

О, Боже, как ему нужна женщина! Любая! И немедленно. Намереваясь как можно скорее удовлетворить свое желание, Иво отстранился от стены, однако, вспомнив о монетах, гревших ладонь, замер на месте. Его так и подмывало в ярости зашвырнуть их в угол зала, но священник напомнил себе, что, хотя эти жалкие гроши и являлись лишь малой частью принадлежавшего ему богатства, он мог спокойно прожить на них по меньшей мере месяц. Руками, дрожащими от гнева, которому Иво намеревался вскорости дать выход, он опустил деньги в кошелек и решительно направился через зал к двери.