"Корунд и саламандра" - читать интересную книгу автора (Гореликова Алла)

ГРОЗНЫЙ ДЕДУШКА

Сын…

Несбывшееся для меня слово стучит в висках, рвет болью душу. Давно простил я свою любовь… отпустил и забыл. И даже благодарен был судьбе — за то, что ударила сразу, не стала ждать, пока едва проросшее чувство укоренится… за то, что нанесла рану, способную затянуться. Не мое, сказал я тогда себе. Не моя, и я — не ее. Встретим еще свою судьбу.

Встретила ли Катарина — не знаю. А мне не удалось. Беда одна не ходит… как раз тогда пало на меня чужое проклятие, тогда вслед за любовью своей чуть не потерял я и свет этого мира — и судьбой моей стало бегство. Бегство от себя, от дара своего…

Счастье, что окончилось оно монастырской кельей и дознанием, порученным мне во славу Господа. Могло быть хуже…

Но сына у меня никогда уж не будет…

«Серебряная трава» перечеркивает загорелое запястье двойной белой чертой. Амулет, побывавший с отцом в таких переделках, из которых не всякий герой смог бы вернуться живым. А до того хранивший маму. Амулет, который повязала на мамину руку королева Таргалы. Нина, королева-ведьма. Настоящий сильный амулет, — какой еще помог бы маме не думать каждую минуту, где шкода-сыночек!

— Едут, — говорит Лека.

В самом конце Дворцовой виднеется отряд.

— Это они?

— На, глянь. — Лека протягивает мне «близкий глаз».

Я беру амулет в кулак. Ух ты! Вот это да! Кажется, руку протяни — и можно будет щелкнуть по носу короля Анри Грозного.

— Такой старый, — вырывается у меня. — У него же руки трясутся, погляди! Как он еще с коня не сверзился?!

— Не понимаю, — бормочет Лека. — Не мог он так сильно постареть за каких-то десять лет. Мама говорила, он железный прут в узел завязывал! И чтоб руки тряслись?!

Лека забирает у меня амулет. На этот раз он разглядывает своего деда так долго, что я успеваю заскучать. Издали отряд кажется темной кляксой, неторопливо текущей по Дворцовой. Я гляжу, как выстраивается почетный караул у внешних ворот, и жду.

— Знаешь, что я думаю? — Лека отдает мне амулет. — Не от старости у него руки трясутся. Ты, Серый, в лицо его вглядись. Он же просто бешеный!

Да… вижу. Такому королю да под горячую руку… наверное, с таким же лицом объявлял он бунтовщиком моего деда, маминого отца. И дочь свою, нашу королеву, тоже с таким лицом замуж отдавал. Ведь наш король Андрий потребовал ее в жены залогом мира. Грозный у Леки дедуля…

— Пора вниз, — говорит Лека.

— Угу.

Мы отползаем от края крыши, и…

— Та-ак! — Неведомая сила вздергивает нас на ноги. Ой… очень даже ведомая! — Валерий, мой принц, твоя мать давно ждет тебя. Опять скажешь, что забыл?

— Не скажу, — невинно парирует Лека. — Я как раз иду.

— Я вижу, — так же невинно усмехается капитан Сергий. — Ладно, беги. А мне с Сережкой потолковать надо.

Я оглядываюсь на Дворцовую. Посольство Таргалы уже не кажется кляксой. Вороные тяжелые кони, гвардейцы в фиолетовых плащах поверх блестящих серебром кирас, в лиловых беретах, у отца до сих пор хранится такой же… И откуда у капитана королевской роты время на разговоры с сопляком девятилетним, когда таргальцы вот-вот подойдут к внешним воротам?

— Есть у меня, Сережка, поручение для тебя.

Сказать, что я обрадовался… ну, это будет сказано слишком слабо! Мы с Лекой уже год, как начали учиться, да нас и до того не гнали из казарм… но поручение?!

— Опасное, — добавляет капитан.

— Ух ты! — радуюсь я.

— Сопляк, — бросает капитан Сергий. Мой тезка. И не просто тезка — ведь меня и назвали в его честь. — Думай башкой своей, чему радуешься. Что случись, как я матери твоей в глаза гляну?

Ну, могло б там, что на самом деле случиться, он бы меня не посылал. Дразнит.

— Ничего не случится, — заверяю я. — Чес-слово. А что делать надо?

— Любопытных сопляков хватает везде, — задумчиво эдак сообщает капитан. — На них не очень-то обращают внимание. Я не думаю, что наши гости удивятся обыкновенному любопытному пацану. Понимаешь, Сережка?

— Конечно. Покрутиться рядом, посмотреть-послушать. А опасного-то в этом чего?

— Да как раз это «послушать». Гвардейцы Грозного вряд ли думают, что здешний сопляк поймет, о чем таргальцы промеж собой говорят. Но если до них дойдет, что ты понимаешь…

— Враз поймут, что я подслушивал. — Я оглядываюсь. Посольство уже на площади перед воротами… капитану, наверное, пора, а он тут со мной. — Они что, о чем-то секретном могут говорить? Капитан, ну не совсем же эти таргальцы башкой ударенные!

— Сережка, я ж тебя не к послу с королем посылаю. Гвардейцы, скорее всего, толком и не знают, чего хочет их король. Но именно поэтому они будут обсуждать и цели посольства, и настроение своего короля, и те дела Таргалы, которые могли вынудить короля Анри приехать к нам. Они, Серенький, живые люди, им интересно. А нам, — капитан усмехается, — нам тоже интересно. Именно это.

— А что, мы не знаем, зачем он приехал? — Я удивляюсь. Говорили, что отец нашей королевы решил поздравить ее с рождением дочери.

— А что, знаем? — язвительно переспрашивает капитан Сергий. — На внучку посмотреть? Ха-ха! Что-то с рождением первенца и наследника он поздравить не спешил. До сих пор, собственно, не поздравил. Нет, Сережка, что-то его припекло, и сильно. Потому мне и страшно тебя посылать. Если такое скажут, что тебя заденет… понимаешь? Сильно заденет.

Я пожимаю плечами. Это даже обидно! Ладно б он не знал, что я себя в руках держать умею! Ведь знает.

— Я знаю, Сережка, рожу топором ты сделаешь, не привыкать. Но сможешь ли ты даже не вздрогнуть? Плечами не повести, спиной не закаменеть? Это на самом деле тяжело, тезка. Поверь.

— Надо было пару тренировок устроить, — бурчу я. — На прошлой неделе. Или вчера. А сейчас уже поздно. Я иду или не иду?

— Идешь, — словно через силу говорит капитан Сергий. — Казармы внешнего двора.

— Угу… — Я уже собираюсь бежать, и капитан хватает меня, как кошака за шкирку.

— Шустрый какой. Амулет сначала сними.

— Зачем? — еле выдавливаю я. Сильный он там на самом деле или нет, а только привык я…

— Да ведь это работа их королевы, балда! А ну как узнают?

Точно, балда. По головушке тюкнутый. Сам сообразить не мог?! Я развязываю узел, не поднимая глаз.

— Я тебе другой припас. — Капитан треплет меня по голове и вешает на шею крохотную подковку на трехцветном счастливом шнурке. — А то вдруг умник найдется, заметит, что все детишки с амулетами, а ты нет.

— Ага! — Я быстро взглядываю на Сергия — не смеется ли? Нет. Капитан серьезен, как… как аббат Ефигений перед праздничной службой, не меньше! Я фыркаю.

— Чего ржешь? — хмуро интересуется капитан.

— Да так… смотришь, как аббат Фигушкин.

— Правда? Ужас какой! — Капитан усмехается. — Удачи, тезка.

Посольство, которое возглавил сам король Анри… Пожалуй, прав капитан Сергий. Лютого короля припекло, и сильно. Какой же должна быть нужда, чтобы заставить его ехать на поклон к бывшему врагу… к победителю, потребовавшему Марготу в залог мира?! Я помню, как оскорблен был король Анри. Навряд ли его обида утихла со временем.

Поразмыслив, я иду за ответом к брату библиотекарю. Но… нет, ну что же за порядки в королевской библиотеке?! Оказывается, тот том хроник, который читал я, — хроники года замужества Марготы, — единственный, сохранившийся со времен правления Анри Лютого. Единственный! Смутные времена, говорит со вздохом брат библиотекарь. Но до чего ж дошло там, что даже королевские хроники оказались утрачены?! Я-то думал, что такое случиться может, разве что если и дворец королевский сгорит дотла…

— Говорят, — чуть слышно, словно великую тайну, сообщает брат библиотекарь, — этот том сохранился лишь потому, что тогдашний настоятель нашего монастыря вынес его тайком из королевской библиотеки. А остальные сам король Карел бросил в огонь. Чтобы смыть память о позорных деяниях отца.

— О каких? — так же тихо спрашиваю я.

— А вот этого мы не знаем, — отвечает брат библиотекарь. — Да и кто скажет сейчас, правда это или такая же пустая болтовня, как почти все, что рассказывают менестрели о святом Кареле?

О превосходстве лучше не спорить, говорит иногда наш воспитатель отец Лаврентий. Самый что ни на есть средненький фехтовальщик из Таргалы шутя на щепки настругает почти любого нашего гвардейца. Еще бы, у них ведь там что ни день — дуэли, а что ни месяц — турниры. У них под боком Хандиарская империя, где купцы носят шпаги наравне с дворянами, ремесленники развлекаются в праздники выяснением, кто лучше ножи в цель метает, и даже крестьяне такое вытворяют с обычным шестом или посохом, что нашим пастухам и не снилось. Зато лучшие лучники Золотого полуострова опозорятся у нас даже на сельском празднике. Сбить стрелой яблочко с головы любимой, как их знаменитый Зеленый Лис, никто у нас за подвиг не сочтет! Разве что на полном скаку. Кстати, и наездников путных там тоже нет. Как гвардейцы Лекиного деда в седле держатся, ведь даже глянуть смешно! Кони шагом, а они только и могут, что не свалиться. Сидят, будто не живые люди, а чучела какие… А девушки у них и вовсе только в каретах ездят, ну так что ж? Наша королева до сих пор не любит верхом скакать. Хотя научилась в первый же год после замужества. Так ведь ее в Славышти не за то любят, что верхом научилась. А за то, что она любит короля. Что стала ему не только умной советчицей, но и верной женой. И просто за то, что добрая она.

О превосходстве лучше не спорить простым людям, но тем более глупо — людям родовитым. А уж королям…

Мы с Лекой стоим в тесном, как каменная кишка, коридорчике. Каменная кишка вьется по всему дворцу, из нее можно попасть в любую комнату, подслушать, кого угодно и за кем угодно подсмотреть. Нам о ней знать не положено. О ней вообще мало кто знает, да и знающие не пользуются. Лека совершенно случайно услышал разговор отца с Васюрой… и по чистому везению сумел стащить ключ. Всего на пять минут. Нам хватило. Мы нашли потайной вход в спальне Леки, открыли его — и Лека вернул ключ на место. Кстати, именно тогда мы поняли, что слежка во дворце Андрия не в чести, — по толстому слою пыли, скопившемуся на полу тайного коридора.

Мы тоже следить не собирались. Все, чего мы хотели, — найти тайный выход из дворца. Где ж ему быть, как не в тайном коридоре! Конечно, если выйти можно всего лишь во внутренний двор… да и это было бы здорово! А если во внешний? А то и вовсе за стены? Вот когда кое-какие наши планы могли бы стать, самой что ни на есть явью!

Но до выхода мы не доходим. Нас останавливает голос из-за стены. Совсем не старческий, могучий и яростный голос короля-гостя.

— Ты забыла свою страну, дочь. Твой муж любит тебя, я знаю! И ты могла бы убедить его ради своего отца и своей родины! Могла бы! А не хочешь.

Недолгое молчание нарушает голос королевы:

— Жена да забудет родной кров и да прилепится к мужу и станет с мужем одно. Помнишь, отец? Здесь теперь моя страна. Да разве мало тебе, что мир у нас? Ведь именно за мир в уплату отдал ты меня Андрию. Разве не знаешь ты, отец, что после нашей с Андрием свадьбы дворяне Таргалы и Двенадцати Земель родниться начали, а за ними вослед и купцы? И это ли мир нам не сулит? Ты многое получил, отец, за проигрыш в той войне. Но я надеялась, тебя не потянет уже воевать.

— Умная ты стала! Да где бы ни жила ты, Марго, как можно забыть родину и отца?! И что знаешь ты о мире и войне! Я король в своей стране, Маргота! Я, а не нелюдь подземельная! И я истреблю их поганый род, с вашей помощью или без! Но если без… Да какие ж вы после этого люди?!

— Обыкновенные, отец. — Голос королевы кажется особенно тихим после разъяренного рыка ее отца. — Люди, живущие честью, а не правом силы. Ты сам оскорбил подземельных, отец. Первый. Ведь это при мне было, я помню. Они хотели договориться миром. Но ты, отец, слишком любишь воевать. Я не стану говорить о тебе с Андрием. Он и без моих просьб решит правильно. Он король этой страны и в ответе за нее, как ты за свою. И он, скажу я тебе, сумел договориться с гномами добром, когда они объявились по эту сторону гор.

Чуть слышный скрип двери не разбивает сгустившуюся тишину. Наоборот, делает ее еще тише.

— Теперь понятно, к чему те разговоры были, — шепчет Лека.

— Ага, — отзываюсь я. Мы ведь весь вечер вчера гадали, как объяснить услышанное мной в казармах, где разместили гвардейцев… А отец мне потом сказал, что они с Сергием тоже… Хотя все равно непонятно, что еще за гномья премия и почему из-за нее в Корварене мастеров не осталось.

— Мерзавка! — В комнате грохочет. Кажется, отец нашей королевы шваркнул табурет об стену… — Отступница! Мира вечного она ждет! А что в родной стране который год неурожаи, ее теперь не касается… У-у-у-у, др-р-рянь! Ну ничего… ничего!

Грохочет еще раз, послабее. Бухает дверь.

Лека напрягается, сжимает кулаки, что-то зло цедит сквозь зубы.

— Грозный у тебя дедуля! — Я легонько толкаю его в бок. Отвлечь. Гнев — не советчик. — Уж если чем такие речи пахнут, то не вечным миром, это точно.

— Отцу сказать надо, — дергается Лека.

— Да, и быстро, — соглашаюсь я. — Жаль, ключ отнесли.

— Да ведь изнутри без ключа можно. — Лека тычет пальцем в запор. — Смотри, здесь повернуть, и все! Давай назад, там лестница наверх была, помнишь? Отец в кабинете.

Мы несемся наверх, не слишком заботясь о тишине. Но — молча. Только раз, сворачивая с лестницы к кабинету, Лека выдыхает:

— Лучше бы это все вчера… вчера Шкода дежурил.

Да, думаю я. Шкода нас обычно жалеет, а сегодня очередь Мелкого. У Мелкого, заразы, рука тяжелая. Я бурчу в ответ:

— Зато за дело. Не за ерунду, как тогда.

Шкодничаешь — будь готов к ответу. И раскаяния-извинения ничем не помогут. Натворил — получай. Позовет король капитана — и велит отвести сопляков в казармы да горячих всыпать, поровну сыну любимому и дружку его закадычному… Лека толкает дверь, и мы вываливаемся из потайного хода прямиком на королевский совет.

Изумленное молчание нарушает спокойный вопрос короля:

— Что должно было случиться, чтобы два заядлых шкодника позабыли о наказании? До сих пор вы безобразничали не напоказ. Что стряслось, сын?

Лека рассказывает недолго. Только самое главное. Король морщится и бросает:

— Выйдите оба. Подождите за дверью, пока мы закончим.

Ждем мы долго. Ожидание неминуемой выволочки — наказание не хуже любого другого, и родители наши, что Лекины, что мои, нередко этим пользуются. Но сегодня…

— Я так думаю, отцу просто не до нас, — говорит Лека через час. — Проще было сразу сдаться Мелкому.

— Угу, — вздыхаю я. — Лека, а давай, когда твой дед уедет, попросим Сергия…

— О чем?

— Знаешь, он мне говорил… что уметь рожу топором делать еще мало. А надо, чтобы и не вздрогнуть. Даже спиной или плечами. Он сказал, по спине видно, когда волнуешься, даже лучше, чем по лицу. Вот я и думаю, сложно так научиться?

— Это не Сергия надо просить, — чешет в затылке Лека. — Это Васюру. А еще лучше — твоего отца. Уж он-то умеет!

Из кабинета выглядывает Васюра:

— Заходите, герои!

Мы переглядываемся. Самое время делать рожу топором!

— Не дрейфь, — одними губами шепчет Лека.

— И не думаю, — отвечаю я. Ой, что будет…

— Ну что, герои-охламоны, — король щурится, пошевеливая бровью, — готовы ответ держать? Или, по-вашему, королевские ключи стащить — пустяк, которым и гордиться не стоит?

— Мы гордимся, — быстро отвечает Лека. — Скажи, Серый?

— Еще бы, — подхватываю я. — Не пустяк, правда!

— Не пустяк, — совсем не сердито повторяет король. — Сопляки… Вот ведь и непослушание ваше может пользой обернуться. Сын, а зачем вы вообще туда полезли?

— Тайный ход хотели найти, — честно отвечает Лека. Он никогда не врет. И его отец это знает.

— Покажу я вам тайный ход, — вздыхает он. — Обещаю. Как только посольство проводим, покажу. В этот раз вы заслужили благодарность, а не порку.

В кабинете повисает тишина.

— Все так плохо, отец? — спрашивает, наконец, Лека. — Может, мы еще чем помочь сможем?

— Только одним, — отвечает король. — Не болтать. Этот ваш подвиг должен остаться в тайне. Идите. И, я прошу, ведите себя тихо, пока не уедет посольство. Избавьте нас хотя бы от таких забот.

— Обещаем, — вздыхает Лека. — Только скажи, отец, вы опять рассоритесь? Ты ведь не станешь ему помогать?

— Лучшее, что могу я сделать, — посоветовать ему договориться с Подземельем о мире. Но такого совета он не послушает. А ссориться, — губы короля кривит усмешка, — твой дед, Лека, не такой дурак. Без наших купцов Таргала пропадет. Им нужно что-то жрать. Злобу он затаит, а ссориться не рискнет. Идите, мальчики. И займитесь чем-нибудь мирным.