"Гувернантка" - читать интересную книгу автора (Лэннинг Салли)

Глава 11

На следующее утро Энн была готова выйти из дома уже в девять часов. Она проснулась с ноющим сердцем и с готовым планом действий.

Сначала нужно отправиться в свою квартиру и закончить уборку, а днем обратиться в агентство по сдаче и найму, чтобы ей подыскали жилье в Олбани. Я почувствую себя лучше, когда начну действовать, убеждала себя Энн, сбегая по лестнице в джинсах и старом красном свитере.

Она вернулась в четверть двенадцатого, до прихода Тори еще оставалось некоторое время. Едва начав подниматься по лестнице, Энн услышала звонок в дверь. Для Мартина, который собирался привезти Тори на ланч, было еще рано. Энн быстро вернулась к двери и открыла ее.

– Келли! – потрясенно воскликнула она.

– Тебе ни в коем случае нельзя носить красное, – заявила Келли. – Чему я тебя столько лет учила?

С ужасом осознав, что волосы растрепанны, а свитер не очень чистый, после того как она перетаскала кучу чемоданов из своей квартиры в кладовую на первом этаже, Энн упавшим голосом сказала:

– Может быть, войдешь?

Келли махнула рукой шоферу лимузина, стоящего на подъездной дорожке, и вплыла в холл с огромным свертком в руках. На ней была накидка из голубой норки, шерстяные кремовые брюки, кашемировый свитер и ботинки из крокодильей кожи. Локоны рассыпались по плечам в тщательно обдуманном художественном беспорядке. Небрежно, словно вернулась после часового отсутствия, она спросила:

– Где Мартин? Надеюсь, не в отъезде?

– Нет. Он с Тори должен вот-вот приехать.

– Моя дорогая малышка Тори… Как она?

– Прекрасно, – без обиняков заявила Энн.

– А что здесь делаешь ты? – спросила Келли, подойдя, чтобы рассмотреть напольную вазу, полную тюльпанов.

– Я здесь работаю. Гувернанткой Тори.

Келли быстро обернулась.

– Мартин нанял тебя?

Энн кивнула.

– Думаю, так он отблагодарил тебя за ту историю.

– Видимо, да, – согласилась Энн, не проявляя никаких эмоций. – Позволь задать тебе тот же вопрос. Что ты здесь делаешь, Келли?

– Это совершенно тебя не касается.

Энн вспыхнула, но тут же, к глубокому облегчению, услышала, как перед домом затормозила машина. Дверь открылась, и в нее влетела Тори. Энн она увидела первой и, снимая ботинки, закричала:

– Знаешь, картинка, на которой я нарисовала нашу прогулку к водопаду, получила приз на школьной выставке! – Расставив руки, она подбежала к Энн и обняла ее.

Та ответила ей крепким пожатием. Подняв взгляд, Энн заметила Мартина, наблюдающего за ними с откровенной враждебностью. Энн поежилась – ему неприятно, что Тори так открыто выражает свою любовь к ней. Затем взгляд Мартина переместился, и он изумленно воскликнул:

– Келли… Что ты здесь делаешь?

Тори замерла в объятиях Энн. Она тоже обернулась к красивой женщине, стоящей у вазы с тюльпанами в такой непринужденной позе, словно была хозяйкой этого похожего на дворец дома, а не незваной гостьей.

– Я решила, что пришло время навестить мою малышку, – проворковала Келли. – Как поживаешь, солнышко?

Тори стояла, вцепившись в край свитера Энн.

– Хорошо.

– А меня ты не хочешь обнять? – с игривой улыбкой спросила Келли.

Покорно приблизившись, Тори позволила себя обнять.

– Я привезла тебе подарок, – сказала Келли, указывая на сверток. – Из самой Венеции.

– Здорово, – отозвалась Тори.

– Не хочешь его открыть?

Тори развернула бумагу, открыла коробку и вытащила из нее огромного пушистого коричневого медведя.

– У меня уже есть мишка.

– Тот ужасный, которого тебе подарили четыре года назад? – Келли повела плечом. – Пора выбросить его. Этот новый и намного больше.

– Но я люблю Плаша.

На лице Келли промелькнуло раздражение.

– Я вижу, ты унаследовала упрямство отца. Это очень дорогой медведь, Тори, из самого лучшего магазина.

Девочка сдержанно сказала:

– Большое спасибо.

Мартин почел за благо вмешаться.

– Ты можешь присоединиться к нам за ланчем, Келли. У Тори не так уж много времени до возвращения в школу. Энн, почему бы тебе не пойти вперед?

И Энн пришлось, демонстрируя всем туго обтянутые джинсами бедра, возглавить шествие наверх, в застекленный солярий, где гиацинты и нарциссы в медных вазонах распространяли сильный аромат. Келли похожа на гиацинт, подумала Энн. Такая же непростая, экстравагантная и прекрасная. Действительно ли она приехала повидать Тори? Или у нее какие-то иные цели?

Словно прочитав ее мысли, Мартин сказал:

– Не сомневаюсь, Келли, что предпринять столь дальнюю поездку тебя заставило не только желание навестить Тори.

– Давай поговорим об этом позже, дорогой.

Энн передернуло. А Мартин безразличным тоном произнес:

– Ты никогда не умела долго хранить секреты. И сейчас не менее подходящее время, чем любое другое, чтобы сказать, зачем ты здесь.

Келли надула свои полные губы.

– Тебе никогда не составляло труда вытянуть из меня все что угодно, – кокетливо сказала она. – Здесь поблизости живут старые друзья Уго – Джек и Бет Лоутоны… Завтра вечером они устраивают концерт – будет играть какой-то известный пианист. Я приглашена, и мне удалось внести в список тебя тоже. Понимаю, я сообщаю это в последний момент, но ты же знаешь, как я люблю спонтанность. – Ее улыбка, многозначительная и сияющая, явно намекала на какие-то другие общие воспоминания.

– Лоутоны… Кажется, у них есть сын, который живет в Вашингтоне? Он будет там, Келли?

Келли резко рассмеялась.

– Откуда мне знать?

Немного помрачнев, Мартин добавил:

– А где Уго?

– Занимается чем-то ужасно важным по поручению городского совета. Но уж он-то, разумеется, не стал бы возражать против этого визита.

Мартин неожиданно сказал:

– Получи приглашение для Энн, и я пойду с тобой.

Келли нахмурила свой прекрасный лоб.

– Для Энн? Зачем?

– Она спасла жизнь нашей дочери – ты забыла об этом? Это самое меньшее, что ты можешь для нее сделать.

Энн решила, что молчала достаточно долго. Если Мартин думает, что она потащится третьей лишней на великосветскую тусовку, то глубоко заблуждается.

– Я не никуда не пойду! – решительно заявила она.

Взгляд серо-стальных глаз Мартина впился в нее.

– Но я хочу, чтобы ты пошла, – сказал он. – А я твой работодатель. Ты пойдешь, Энн, это приказ!

Она могла бы уволиться. Немедленно.

– Мне нечего надеть и нет времени на магазины.

– Завтра утром пойдем к Ланди.

– Нет, – возразила Энн. – Ланди мне не по карману, даже с теми деньгами, что ты платишь. А покупать мне платье я не позволю. – Одного раза ей было более чем достаточно.

– Завтра в половине десятого, – сказал Мартин.

Он обращается со мной, как с ребенком. Или наказывает за то, что я оставляю работу. Вспыхнув от негодования, Энн открыла было рот для уничижительного ответа, но вдруг заметила, что Тори наблюдает за перепалкой с широко открытыми глазами. Она прикусила язык. Однако Келли деликатностью не отличалась.

– Дорогой, Энн там будет чувствовать себя не в своей тарелке… Гораздо милосерднее было бы оставить ее дома с Тори.

– Мы пойдем втроем. В противном случае ты пойдешь одна, – произнес Мартин не терпящим возражений тоном.

На этот раз Келли надулась по-настоящему.

– Но ты же не бросишь Тори одну? Опять.

– С Тори побудут Дороти и ее муж. А потом, Лоутоны живут всего в нескольких кварталах отсюда… Хотя твоя забота очень трогательна, Келли.

Келли всегда была невосприимчива к сарказму.

– Конечно, меня это заботит, – проворковала она. – Тори не только твоя дочь, но и моя.

Тори жевала бутерброд и молчала, хотя Энн видела, что девочка понимает не только слова, которыми они обмениваются.

– Если, как ты, Келли, считаешь, я почувствую себя не в своей тарелке, то в любой момент смогу уйти, – сказала Энн.

– Ты уйдешь вместе со всеми, – непреклонно заявил Мартин.

Энн бросила на него свирепый взгляд, а затем сделала вид, что всецело поглощена круассаном. Мартин знает, что она не станет спорить в присутствии Тори. Но Тори ведь не всегда будет рядом, а ее нелюбовь к диктаторам непреходяща.

– Вряд ли мне удастся получить приглашение для Энн, – резко проговорила Келли. – Уже слишком поздно для этого.

– Просто упомяни мое имя, – сказал Мартин. – Оно сотворит чудо. Мы с Джеком знакомы много лет.

Энн жевала круассан и размышляла. По поведению Мартина не скажешь, что он по-прежнему влюблен в бывшую жену. Если бы это было не так, то Энн была бы последней, кого он пригласил на этот концерт. А может, он хочет дать понять Келли, что не собирается падать в ее объятия по первому зову?

Мартин заговорил об успехах Тори в школе, стараясь втянуть в разговор и дочь. Ланч постепенно подошел к концу. Тори и Энн поднялись наверх, чтобы разыскать спортивную форму, затем девочка задержалась, чтобы почистить зубы. Энн спустилась вниз, звук ее шагов заглушал толстый ковер. Свернув за угол, она увидела силуэты Келли и Мартин на фоне высокого окна, выходящего на подъездную дорожку. Они стояли вплотную друг к другу, Келли о чем-то оживленно говорила, Мартин не отрывал глаз от очаровательной бывшей жены. Затем Келли притянула к себе его голову и поцеловала, гладя черные шелковистые волосы на затылке.

Так же, как делала это она, Энн. На мгновение она словно приросла к полу. Затем повернулась и словно в лихорадке понеслась обратно. Сердце бешено билось в груди, пальцы стали ледяными. Она думала, что все узнала о ревности, когда Нина показала ей фотографии. Но то чувство было ничто в сравнении с тем, что она испытывала сейчас. Боль, взявшая в тиски ее тело, была невыносимой. Неизлечимой… Навстречу по лестнице спускалась Тори со спортивной сумкой в руке.

– Я опаздываю. Папа уже готов?

Стараясь говорить спокойно, Энн произнесла:

– Крикни ему. Мне нужно заскочить к себе.

Да, она трусиха. Она не сможет посмотреть в глаза Мартину после того, что видела. Скрывшись за поворотом лестницы, она услышала, как Тори окликнула Мартина и тот ей ответил. Затем раздался голос Келли:

– Я бы с удовольствием взглянула на твою школу, Тори.

– Хорошо, – без особого энтузиазма ответила девочка.

Парадная дверь захлопнулась. Наступила тишина. Энн прислонилась к стене, обхватив себя руками за плечи и жалея, что вообще оказалась в этом большом каменном доме, принадлежащем человеку с каменным сердцем. Прошлой ночью Мартин хотел заняться любовью с ней, Энн. А сегодня целуется со своей бывшей женой.

Если бы у нее была хоть капля разума, она сбежала бы прямо сейчас и никогда не вернулась. Но Энн не могла так поступить с Тори. Если Мартин говорил правду, Келли уехала от дочери, даже не попрощавшись. Она же не способна на такое. Это было бы слишком жестоко. Энн чувствовала, что попала в ловушку…

На следующее утро, ровно в половине десятого, Энн уже стояла в холле. Она надела свою лучшую зеленую шерстяную юбку, кожаные ботинки и зеленую куртку. Подбородок ее был вздернут, глаза смотрели откровенно недружелюбно.

– И тебя тоже с добрым утром, – насмешливо произнес Мартин.

– Давай не будем делать вид, что это развлечение, Мартин. И не дави на меня – я могу уйти в любой момент.

– Но ты не уйдешь. Из-за Тори.

– Ты всегда используешь слабые стороны оппонента в качестве рычага? – с горечью спросила Энн.

– Я пользуюсь всеми доступными методами.

– Тогда пойдем наряжать меня, словно манекен. Который будет украшать витрину под табличкой «Одна из двух женщин Мартина Крейна».

– Ты это так воспринимаешь? – удивился он.

– А как же иначе? – Энн была вне себя от негодования. – Я видела вчера, как ты целуешься с Келли.

– Она набросилась на меня – вот что ты видела.

– Нельзя сказать, чтобы ты очень сопротивлялся.

– Ты ушла не досмотрев.

– А зачем мне это? Чтобы выяснить, отличается ли техника поцелуя от той, которую ты практикуешь со мной?

Мартин с шипением выдохнул.

– Полегче, Энн. Иначе у меня может возникнуть искушение продемонстрировать свою технику.

– Не посмеешь!

В ответ он привлек Энн к себе и запечатлел на ее губах неистовый поцелуй, Как по волшебству, негодование Энн испарилось, сменившись желанием, горячим, жадным, неодолимым. Мартин внезапно отстранился. Тяжело дыша, он бросил:

– Я просил тебя не заходить слишком далеко… И этот поцелуй не имеет никакого отношения к технике.

– Нет, он имеет отношение к силе. К жажде, победы. Потому что ты терпеть не можешь проигрывать.

Солнечный свет, лившийся сквозь высокие окна, сверкал в ее волосах и искрился в глазах. Мартин судорожно втянул в себя воздух.

– А может быть, – хрипло проговорил он, – к чувствам.

Нет, увольте меня от таких разговоров, подумала Энн. Особенно с Мартином.

– Например, к чувству собственничества.

Его глаза сузились.

– Очередная уловка. Если я не целую тебя, то это из-за Келли. Если целую, – я донжуан. Ты не права, говоря, что я всегда выигрываю, – с тобой я терплю одни поражения.

Горечь, звучащая в его голосе, потрясла Энн.

Если бы она не была беременной, то, возможно, смягчилась бы, спросила, что он имеет в виду. Но обратного пути не было: ей необходимо исчезнуть, прежде чем ее состояние станет заметным. Поэтому она без выражения сказала:

– Лучше пойдем. Я хочу вернуться к ланчу.

– Да, Тори. Она твоя единственная забота, не так ли?

– Ты платишь мне за то, чтобы я заботилась о твоей дочери.

– Ты любишь Тори, Энн?

Энн застыла. Она вспомнила, как девочка обнимала ее сегодня утром, ее детскую хрупкость, ее вопросительный взгляд.

– Я не могу себе этого позволить.

– Потому что твердо вознамерилась исчезнуть.

Что она могла на это ответить? «Если ты увидишь меня на шестом месяце, то все поймешь?» Энн прикусила губу и услышала, как Мартин произнес с нажимом:

– Энн, скажи, что не дает тебе покоя?

– Только ты. Пойдем, Мартин. Какого цвета платье ты собираешься купить мне на этот раз?

Он на мгновение прикоснулся к ее ярким локонам.

– Я предпочитаю тебя безо всяких платьев, обнаженной.

Румянец залил ее щеки. Со сдавленным восклицанием Энн распахнула дверь и бросилась к лимузину, стоящему на дорожке. Всю дорогу в город она сидела, забившись в угол и не отрывая взгляда от окна.

У Ланди их проводили в застеленную ковром отдельную комнату, и две женщины немедленно принялись обслуживать их. Укрывшись в примерочной, Энн натянула первое платье. Оно было черным и пугающе элегантным.

Чувствуя себя в нем неловко и неуверенно, она вышла к огромному зеркалу в позолоченной раме и к Мартину, с его оценивающим взглядом. Он покачал головой.

– Это не твое, Энн.

Действительно. Он был прав. В следующее платье, из серебристой шерсти, ей пришлось чуть ли не втискиваться, а цена на ярлычке заставила Энн затрепетать. Прежде чем Мартин успел что-либо сказать, она заявила:

– Я не Мерилин Монро! Я не хочу это платье.

– Ты бы остановила в нем движение на дороге, – сказал он и подмигнул ей.

Энн неохотно усмехнулась. Вернувшись в примерочную, она перебрала ряд платьев, висевших на плечиках, начиная входить в азарт. Черное и белое ей не к лицу, оранжевое и розовое при ее волосах противопоказано, поэтому выбор резко сужался. Вдруг рука Энн замерла. Темно-зеленый шелк, плотный лиф, узкая, как карандаш, нижняя юбка и развевающаяся, полупрозрачная, более светлого оттенка, верхняя.

– Я хотела бы примерить это.

– У мадам хороший вкус.

Видимо, это означает, что я выбрала самое дорогое, решила Энн и позволила продавщице помочь ей надеть платье. Она сразу поняла, что оно идеально подходит, и, надев босоножки на высоких каблуках, которые предлагал салон, с гордо поднятой головой вышла из примерочной. Мартин вскочил, не отрывая от нее пристального взгляда.

– То, что нужно, – сказал он. – Идеально.

Энн молча смотрела в зеркало – в нем отражалась элегантная, сексуальная и очень женственная незнакомка. Энн никогда не носила таких красивых платьев. И никогда не будет. Особенно в последующие несколько месяцев.

– Нужно подобрать тебе туфли, – сказал Мартин.

Через пять минут Энн нашла босоножки, тонкие ремешки которых делали изящной даже ее ногу, и Мартин попросил доставить покупки ему домой. Когда Энн переоделась в свою одежду, он взял ее под руку.

– Теперь к Тиффани, – сказал он.

Энн в тревоге спросила:

– Это еще зачем?

– Последний штрих, – с хищной усмешкой сказал он.

– Что бы ты ни купил, я ничего не оставлю себе! – заявила Энн, уперев руки в бока.

– Ты же еще не знаешь, что это будет.

– Ты сводишь меня с ума!

– Взаимно, – ответил Мартин.

Энн взглянула на него из-под ресниц.

– О! Наконец-то у нас нашлось что-то общее.

– У нас намного больше общего, чем ты думаешь, – сказал он, лаская взглядом ее тело. – Вот мы и пришли.

У Тиффани он показал полоску материи, которую захватил у Ланди, сообщил, где кончается лиф, и добавил:

– Думаю, кулон. Что-нибудь незамысловатое. Может быть, изумруды и хризолиты?

– Думаю, у нас есть как раз то, что вам нужно.

Кулон представлял собой изумруд с двумя хризолитами по бокам. Камни были оправлены в золото и свисали на тонкой золотой цепочке. Энн, потеряв дар речи, снова смотрела на себя в зеркало и поняла, что это именно то, что требуется к купленному платью. Затем были принесены серьги с изумрудами.

Когда продавец снова удалился, Энн прошипела:

– Мартин, это безумие! Что я со всем этим буду делать – надевать, перед тем как делать уколы? Или выносить судна? Ты и так уже потратил уйму денег.

– Это платье требует украшений, – непреклонным тоном заявил он. – Можешь продать их потом. Это даст тебе возможность оплатить курсы.

– Ты ни за что не заставишь меня взять их!

– Женщины, приходящие сюда, обычно не спорят с мужчинами, которые… Энн, в чем дело?

Она еле сдерживала слезы.

– Это издевательство, – дрожащим голосом проговорила Энн. – Мне все это ужасно не нравится.

– Издевательство над чем? – спросил он.

– Над самим процессом дарения. Он не должен быть односторонним. И никак не связан с деньгами и властью. Неужели ты не понимаешь?

– Тебе не нравится кулон?

– Он чудесный. Но дело в другом. – Вновь появился продавец, и Энн пробормотала: – Ах, неважно. Я знаю, ты не в состоянии это понять.

Драгоценности были упакованы и оплачены, доставка заказана, и Энн с Мартином вышли на улицу.

– В два тридцать тебя будут ждать в косметическом салоне, – сообщил Мартин и назвал адрес. – Тебе сделают прическу и маникюр.

Их огибали люди, сплошным потоком спешившие по тротуару. Небо потемнело, воздух был влажен, начинал накрапывать дождь. Энн вдруг почувствовала себя очень усталой.

– С меня достаточно, – сказала она. – Более чем достаточно. Я хочу прогуляться пешком. Мне нужно побыть одной. Но к ланчу я вернусь.

– Энн, – со значением начал Мартин, – это о подарках. Видеть тебя в моем доме с Тори, которой ты спасла жизнь, – подарок. Наблюдать, как вы вместе играете, смеетесь – тоже подарок. Что бы ты ни купила мне, оно будет стоить намного меньше. И изумруды – также ничто в сравнении с этим.

Энн молча смотрела на него, в то время как ей хотелось мотать головой, кричать, топать ногами от бессилия.

– Увидимся вечером, – наконец пробормотала она.

Мартин положил руки ей на плечи.

– Кулон… Я хочу, чтобы ты взяла его, Энн. Три камня – изумруд и два хризолита. Думай о Тори, обо мне и о себе. Как ужасно, если бы в нем не оказалось изумруда! Но ты и я – не пара дополняющих друг друга хризолитов!

– Ты оставишь его себе? Для меня это очень важно.

Зеленые глаза были полны смущения.

– Я… думаю, да.

Он быстро расцеловал ее в обе щеки.

– Вот и хорошо. А теперь ступай, а то опоздаешь к ланчу. А я пропущу конференцию.

И он зашагал к тому месту, где был припаркован лимузин. Энн пошла в другую сторону. Стоило ей расставить все точки над «i» в отношении Мартина, как он говорил нечто, заставляющее ее взглянуть на него в другом свете. И вот результат – приняла безумно дорогой подарок от человека, который не знал, что она носит его ребенка. Она сознательно обманывает его – и принимает от него драгоценности необычайной красоты и экстравагантности. Драгоценности и благодарность, думала Энн с болью, – вот все, что Мартин может мне предложить. О любви нет даже речи.