"Все о страсти" - читать интересную книгу автора (Лоуренс Стефани)

Глава 4

Верная обещанию, Франческа поговорила с Чарлзом. И хотя дядя понимал беспокойство Чиллингуорта, все же трогательно сознавал ее неудержимую потребность скакать сломя голову.

— Не могу понять, — заметил он, — почему при соблюдении необходимых предосторожностей ты не можешь ездить на моих гунтерах, по крайней мере пока не выйдешь замуж и он не подарит тебе подходящую лошадку. В конце концов, ты без всяких приключений ездишь по лесам вот уже два года.

Франческа согласно кивнула и на рассвете, куда раньше, чем обычно, собралась на прогулку, велела оседлать пегого мерина и направилась по узенькой тропинке, в стороне от обычного маршрута. Девушка весело напевала. Настроение было безоблачным, на сердце не осталось тяжести. Никакие угрызения совести не терзали ее: она сделала все возможное, чтобы пощадить чувства Чиллингуорта.

Она свернула в узкую лощину и увидела всадника на гнедом жеребце. Ощущение черной измены охватило ее. И тут она узрела его лицо. Окаменевшее. Жесткое. Ощущение измены сменилось тревогой.

Он пришпорил коня и поскакал к ней. Она помчалась прочь. Не задумываясь.

Когда мужчина смотрит на женщину так, у нее просто не остается иного выхода.

Она была ближе к верховой тропе, чем он, и, почти обезумев от ужаса, направила мерина туда. Гнедой мчался за ними. Она отпустила поводья и дала пегому волю. Но стук копыт гнедого заглушал топот пегого и стук ее колотившегося сердца. Горло перехватило невидимой петлей. Ветер рвал ее волосы, путал локоны.

Припав к холке пегого, она летела вперед. И боялась оглянуться. Не смела. Не могла улучить момент, тем более что тропа оказалась извилистой. Она ощущала, как взгляд Чиллингуорта жжет ей спину.

Ледяные иголочки вонзились ей в затылок и скользнули холодными капельками по лопаткам. Страх — примитивный, первобытный, такой же первобытный, как выражение его лица в тот момент, когда он бросился на нее. В этот страх вплетался странный жар, не дававший ей утешения, наоборот, скорее усиливавший панику. Боязнь неизвестности.

Единственная мысль преследовала ее: сбежать. Узел, туго скрученный в животе, все набухал, трусливый голос шептал о необходимости сдаться.

Она пыталась думать. Соображала, как лучше уйти от него. Резвости и гнедому, и пегому было не занимать, но на такой узкой дорожке они просто не могут скакать рядом. Скоро они доберутся до следующей лощины. Хорошо еще, что он гораздо ее тяжелее!

Лес стал реже. Она придержала пегого, потом, пригнувшись в седле, неожиданно направила его в лощину. Но гнедой не отставал.

Она рискнула оглянуться и едва не упала: глаза Чиллингуорта были совсем рядом. Он неумолимо нагонял ее. Вот уже потянулся к поводьям…

Она увернулась и в этот момент краем глаза увидела начало другой тропинки, ближе, чем та, куда она стремилась.

Франческа, не задумываясь, свернула туда. Но Чиллингуорт вовремя догадался о ее маневре и последовал за ней.

Что теперь?

Ответ нашелся еще до того, как она успела подготовиться. Деревья остались позади, а всадники очутились на краю небольшой долины, полого спускавшейся к неглубокому ручейку, а потом круто поднимавшейся вверх. Оттуда вела только одна тропа, пересекавшая долину.

Франческа направила коня прямо в ручей. Его копыта прогрохотали по гладким камешкам дна, но гнедой не отставал. Пришлось подниматься по склону. Задние ноги пегого напрягались в попытке удержаться на откосе. До вершины оставалось всего несколько шагов, когда гнедой поравнялся с пегим.

Сильная рука взметнулась в воздух и перехватила поводья.

Франческа, задыхаясь, снова завладела ими; пегий споткнулся и едва не упал.

Она немедленно оказалась в стальном кольце, прижатая к мускулистой мужской груди, и инстинктивно попыталась вырваться. Поводья снова оказались в кулаке Джайлза.

— Не двигаться!

Слова громом отдались в ушах. Девушка замерла.

Лошади столкнулись, встали теснить друг друга, но Джайлз сумел совладать с ними. Они стояли на коротком отрезке ровной земли, у самой вершины. Разделенные только его обутой в сапог ногой, животные снова заартачились было, но потом смирились и с громкими вздохами опустили головы.

Рука вокруг ее талии сжималась все сильнее, так, что она почти не могла дышать. Сердце бешено колотилось. Франческа подняла широко раскрытые глаза.

Джайлз спокойно встретил ее взгляд… и тут же ощутил яростный, безумный, горячечный порыв. Порыв взять. Овладеть. Сделать своей.

Голова его шла кругом, сердце глухо бухало в груди. Дыхание было таким же затрудненным, как и у нее.

Ее щеки раскраснелись, губы чуть раздвинулись. Глаза, словно блестящие изумруды, горели пониманием и женской интуицией, древней, как само время.

Он завладел ее губами в исступленном поцелуе, не дав ей времени опомниться.

Даже если бы она молила, он не отступил бы. Она принадлежит ему. Ему одному. Ему, чтобы поставить на ней тавро обладания. Схватить. Предъявить права.

Он терзал ее губы, требовал полной капитуляции, а когда она сдалась и словно растаяла в его объятиях, он еще крепче сжал руки и еще отчаяннее припал к ее губам, решив судьбу. Ее и свою.

Она оказалась мягкой, податливой, настоящей женщиной. Ее губы были такими же сочными, как он помнил, рот — источник бесстыдного наслаждения. Она потеряла голову и открылась ему до конца, отдаваясь с полувздохом-полустоном. Этот звук окончательно свел его с ума, желание разгоралось с неудержимой силой. Она предлагала, свои губы, словно стараясь умилостивить его; он брал и требовал большего.

Уносимая приливом Франческа выпустила поводья и обняла его за шею. Жаркая схватка их языков требовала полного ее внимания, полной и абсолютной самозабвенности. И поскольку Франческа сидела боком в дамском седле, то даже не заметила, как он поднял ее, а если и заметила, то не придала этому значения. Сейчас только одно имело значение: пьянящий водоворот, уносивший их обоих. Поняв, что зацепиться не за что и сейчас ее захлестнет с головой, она покачнулась, всхлипнула и снова схватилась за него. Стиснула плечи… запуталась пальцами в его волосах, выгнулась всем телом, утопая в его сокрушительных объятиях. Завладела его губами, яростно возвращая палящие, жадные поцелуи. Питая его желание. Удовлетворяя свое.

И тянулась к нему всей душой, всем сердцем, всей страстью и любовью, накопившимися в ней. Вот оно! Вот! Так и должно быть.

Он неутомимо пил мед ее уст, брал все, что она давала, и, в свою очередь, отдавал что мог. И не был ни нежен, ни мягок. Но она и не хотела нежности или мягкости. Ей нужны были его пламя и огонь, страсть и ярость, желание и осуществление этого желания. Обещание было в твердых губах, сминавших ее губы, в жестоком завоевании ее рта. Но она встречала каждый натиск с радостью в сердце, с желанием, разгоравшимся в крови.

Лошади под ними переминались. На какой-то кратчайший момент она отвлеклась и почувствовала, как он переложил поводья в ту руку, что обвивала ее талию. Пальцы свободной руки сжали ее подбородок, удерживая на месте, готовя к сокрушительному, мощному вторжению, едва не лишившему ее сознания.

И когда она закрыла глаза, теплая ладонь властно легла на ее грудь. Ставя печать обладания на ее плоти.

Франческа с силой подалась вперед, опьяненная грубой лаской. Это незнакомое доселе прикосновение послало по телу крошечные молнии удовольствия, разбежавшиеся под кожей, тающие, пронизывающие каждый уголок. Ее бросило в жар, словно от внезапной лихорадки… нет, словно внутри зажегся крошечный огонек. Огонек, постепенно превращавшийся в пламя, по мере того как его пальцы ласкали, гладили, мяли упругий холмик. Ощупью, сквозь толстый бархат, он нашел маленький сосок и стал грубо теребить его.

Она охнула прямо ему в губы, но он и не думал отступать. Она шла за ним, покорно, с радостью принимая все, что он мог ей дать, все, что готов был показать. Желая его. И не сопротивлялась. Вместо этого сосредоточила остатки разума на том, чтобы следовать его безмолвным наставлениям, на ходу учиться давать ему тот ответ, которого он требовал, питать и удовлетворять их взаимный голод. Любить его.

Джайлз знал это. Понял. Торжество победителя возносило его на недосягаемые вершины. Она принадлежит ему. Она откроется ему. Впустит в свое тело. И ничто его не остановит. Одно движение — и она окажется у него на коленях. Он положит ее на траву…

Нет, трава слишком жесткая, а земля усыпана камнями. На лошади будет удобнее…

Образ девушки, распростертой на неподатливой земле, с волосами, разметавшимися по груди, беззащитной и покорно принимающей его, встречающей первый выпад… глаза, расширившиеся и туманящиеся болью…

Нет!

Внезапное отвращение к себе было так велико, что вожделение мгновенно испарилось вместе со страстью. Прерывисто втягивая в себя воздух, он ждал, пока прояснится в голове. Боролся с потребностью, бившейся в его крови. На мгновение растерявшись, он пытался обрести себя: ту личность, которая была хорошо известна светскому обществу. Он потерял ее, оставил за первой лощиной, когда снова увидел ведьму на гигантском коне.

Он по-прежнему целовал ее, языки их все еще сплетались, его рука так и осталась лежать на ее груди. Какое это мучение — отстраниться, зная, что совсем необязательно уходить от края пропасти, что она тоже этого не хочет.

Но когда их губы все же разъединились, он вздрогнул, зарылся лицом в ее волосы и хрипло прошептал:

— Черт бы все это побрал! Почему вы бежали?

— Не знаю, — выдохнула Франческа и, слепо подняв руку, коснулась его щеки. — Инстинкт.

Тот инстинкт, что заставил его погнаться за ней.

Она принадлежала ему, и оба это знали. Все остальное было лишь следствием: его похоть, ее желание. Все было предопределено. Записано на небесах.

Он отнял руку от ее груди, и она испытала чувство потери. Потому что ждала, когда он усадит ее себе на колени.

Он поднял ее подбородок и снова приник к губам. Сначала победила страсть, и все вернулось: жар, ослепительное счастье, обещание.

Но он мгновенно взял себя в руки. Через прикосновение его губ, рук ей передавалась его внутренняя борьба. Стремление взять под контроль те эмоции, которые так буйно вырвались наружу. Сама себе не веря, она ощутила, как его руки медленно, неохотно отрываются от нее. Потом пальцы впились в ее талию, напряглись, разжались, опять сжались, и вместо того, чтобы перетащить ее на гнедого, он поудобнее усадил ее в дамское седло и с ощутимым усилием оторвал от ее губ свои. Она смотрела в его глаза, темные и неприветливые, как грозовое небо… небо, в котором сверкали первые молнии. Оба дышали тяжело и часто. Оба еще не освободились от той силы, которая ими владела.

— Уезжайте, — тихо, нехотя, словно против воли, выдавил он. — Скачите домой, но не во весь опор.

Она непонимающе уставилась на него. Жар все еще разливался по ее телу, сердце все еще жаждало…

Брови Джайлза угрожающе сошлись.

— Убирайтесь! Немедленно! — прошипел он так властно, что она сжалась, как от пощечины, и, застонав, вцепилась в поводья и рывком развернула пегого. Он полетел по склону.

Она не посмела оглянуться, пока не оказалась под защитой деревьев.

Он оставался на прежнем месте, опустив голову, глядя на пальцы, вцепившиеся в луку седла.

Он едва не переступил последнюю грань. Не взял ее.

Стоя у окна гостиничного номера и наблюдая, как солнце медленно опускается за лес, Джайлз беспристрастно оценивал случившееся и его последствия.

Она снова добилась своего: без всяких усилий проникла сквозь его щит и воззвала ко всему, что Джайлз за ним прятал. Его чувства к ней были так могучи и неуправляемы, что толкали на немыслимые поступки. Она обладала способностью сводить его с ума…

Если бы он стащил цыганку на землю, никакая сила на земле не воспрепятствовала бы ему взять ее, страстно, бурно, жестоко, невзирая на боль, которую бы он наверняка ей причинил. Несмотря на то что она — это подсказывал ему многолетний опыт, — все еще девственна. Но это обстоятельство, вместо того чтобы погасить его пыл, только его усиливало. Она будет принадлежать ему. Ему одному.

Но этого не случится. Она никогда не будет принадлежать ему, потому что он не позволит ни одной женщине взять над ним такую власть. Если он сделает ее своей, значит, рискует стать рабом этой женщины. Но такое существование просто не в его натуре.

Он коротко рассмеялся и отошел от окна.

Она сумела сорвать броню цивилизованности, всю, до самого тонкого налета, и обнажить завоевателя, каким он был на самом деле. Обнажить его истинное лицо, скрытое под маской элегантного светского щеголя. Он был прямым потомком норманнских баронов, которые не задумывались схватить жадными лапами все, на что падали их взгляды и брали любую женщину, имевшую несчастье привлечь их внимание.

Вчера она пробудила в нем желание защитить, уберечь, сегодня же он преследовал ее по лесу, как безжалостный, тупой варвар-дикарь. В нормальном состоянии он тревожился за ее безопасность, но, стоило снова увидеть ее на пегом мерине, какая-то глубоко скрытая часть его души, имевшая куда больше общего с безжалостным, тупым варваром-дикарем, чем с элегантным светским щеголем, любимцем общества, вышла наружу и взяла верх над его обычной сдержанностью.

В голове билась только одна мысль: она посмела ослушаться его, нагло презреть его тревогу и беспокойство. Его обуяла одна лишь примитивная потребность: доказать, что она принадлежит ему, завладеть целиком, так чтобы она не могла отрицать этого, отрицать его права приказывать ей. Не могла противиться ему. И пусть это из-за него она бросилась удирать, как вспугнутая птичка: все существо Джайлза сосредоточилось на том, чтобы поймать ее, покорить, сделать своей.

Даже сейчас, вспоминая владевшие им чувства, первобытную силу, бушующую в нем и завершившую превращение из джентльмена в варвара, он задыхался от переполнявших его эмоций. И это его пугало.

Он посмотрел в окно. Уже почти стемнело.

Подойдя к кровати, он поднял хлыст и перчатки, брошенные туда утром, и направился к двери.

Пора навестить Чарлза Роулингса и договориться о последних деталях свадебного торжества.

После этого он немедленно покинет Гэмпшир.

— Добрый вечер, милорд, — приветствовал Джайлз, входя в кабинет и закрывая за собой дверь. Глаза хозяина беспокойно блестели. — Надеюсь, ничего не случилось?

— Абсолютно.

Маска элегантного джентльмена снова была на месте. Джайлз пожал руку Чарлза:

— Простите, что приехал так поздно. Неожиданное дело помешало явиться раньше.

— Ничего страшного.

Чарлз показал Джайлзу на стул.

— Уверены, что не хотите выслушать решение Франчески из ее уст?

— Совершенно уверен. — Джайлз дождался, пока хозяин сядет. — И каково же ее решение?

— Как вы, вне всякого сомнения, и ожидали, она согласна. И понимает, какая ей оказана честь…

Джайлз нетерпеливо отмахнулся.

— Думаю, мы оба сознаем важность этого шага. Я, разумеется, доволен, что она согласилась стать моей женой. К сожалению, я должен немедленно вернуться в Ламборн, поэтому хотелось бы сегодня же выработать детали нашего брачного соглашения. Мой поверенный Уэринг пришлет вам копии контракта через несколько дней, но нужно обсудить саму церемонию.

— Ну… — ошеломленно протянул Чарлз, — раз вы считаете…

— Если мисс Роулингс согласится, — неумолимо продолжал Джайлз, — я бы предпочел, чтобы венчание состоялось в Ламборне. Тамошняя часовня — традиционное место свадеб всех наших предков. Сейчас конец августа — думаю, четырех недель вполне достаточно, чтобы прочитать оглашения и сшить свадебный наряд для невесты.

Чарлз не успел собраться с мыслями, как граф переключился на другие подробности брачного соглашения, вынудив его поспешить к столу и начать делать заметки.

Еще полчаса — и все, до последней мелочи, было оговорено. Граф окончательно связал себя словом. Спутал по рукам и ногам. Загнал в клетку брака.

— А теперь, — заметил он, поднимаясь, — если у вас нет вопросов, мне пора.

Чарлз уже давно сдался и перестал что-либо понимать.

— Хочу еще раз заверить, что ваше предложение крайне великодушно, и Франческа в восторге…

— Очень рад. Прошу вас, передайте ей уверения в моем совершеннейшем к ней почтении. Я жду ее в Ламборне за два дня до свадьбы. — Джайлз направился к двери, вынудив Чарлза почти бежать за ним. — Моя мать разошлет все приглашения и позаботится обо всем остальном. Думаю, что миссис Роулингс в течение недели получит послание с описанием всех подробностей.

Чарлз проводил гостя до крыльца, и, пока Балвер открывал дверь, Джайлз чистосердечно улыбнулся и протянул хозяину руку:

— Спасибо за помощь и за то, что так неусыпно заботились о племяннице. Надеюсь, что через четыре недели эта обязанность перейдет ко мне.

Глаза Чарлза немного прояснились, словно забота, терзавшая его, куда-то ушла. Он схватил руку Джайлза и энергично потряс:

— Поверьте, вы не пожалеете, сэр. Можете быть в этом уверены.

Джайлз с коротким кивком вышел в ночь. Конюх прогуливал во дворе его лошадь. Вскочив в седло, он помахал Чарлзу и пришпорил коня.

Никогда, никогда больше он не вернется в Роулингс-Холл. Он поклялся и сдержит клятву.

Если бы он оглянулся на дом, наверняка увидел бы ее: темную фигурку в окне верхнего этажа, наблюдавшую, как нареченный постепенно растворяется во мраке. Но он так и не оглянулся.

Франческа подождала, пока он исчезнет среди деревьев, и, нахмурившись, отошла от окна.

Что-то не так. Что-то неладно.

К тому времени как она добралась до дома, пришлось смириться и признать, что валяться с мужчиной под открытым небом — это не лучший способ праздновать свое первое соитие с будущим супругом. Трезвый внутренний голос подсказывал также, что, несмотря на ее пыл, плотские забавы под деревьями также не слишком подходящее место для начала опытов в этой области.

Поэтому она подчинилась его решению и поскакала домой, на этот раз всего лишь легким галопом, опасаясь нарушить приказ. Но почему после всего, что было между ними, он по-прежнему не захотел услышать слово «да» из ее уст? Где же тут логика?

Сразу же после обеда она отправилась к Чарлзу и сообщила о своем согласии на брак. И весь остаток дня ждала приезда жениха.

Ждала и ждала.

Они уже почти поужинали, когда он наконец явился. Легкий стук прервал ее невеселые размышления, Девушка постаралась принять спокойный вид.

— Войдите.

В комнату заглянул Чарлз и, заметив открытое окно, тихо спросил:

— Ты видела?

— Да, — кивнула Франческа. — Он сказал… — Она беспомощно взмахнула рукой.

Упоминал ли он о ней?

Чарлз нежно улыбнулся и, шагнув вперед, сжал руки племянницы:

— Дорогая, я уверен, что все будет хорошо. Дела помешали ему приехать раньше, и, к сожалению, он должен немедленно вернуться в Ламборн. Но будь уверена, он сказал все, что полагается в подобных случаях.

Франческа ответила дяде такой же любящей улыбкой, хотя в душе все кипело. Все, что полагается?! Разве можно так называть то, что было между ними? Она никогда не удовольствуется тем, что ей полагается, особенно когда станет его женой!

Но девушка постаралась совладать с собой и сделала вид, что ничего особенного не произошло. Честно говоря, она не очень и волновалась. Особенно после сегодняшней интерлюдии. После того, что возникло между ними, поднялось бурным весенним паводком, захлестнуло и понесло, невзирая на все требования нареченного соблюдать внешние приличия, ей не было ни малейшей нужды беспокоиться.

Письмо от матери Чиллингуорта прибыло три дня спустя. Вдовствующая графиня, леди Элизабет, приветствовала будущую невестку и выражала столь искреннюю радость по поводу предстоящей свадьбы, что все тревоги Франчески сразу улеглись.

— Она пишет, что остальные члены семьи в восторге от новости, — пробормотала Франческа, перелистывая страницы длинного письма.

Она, как всегда, сидела у окна, в гостиной нижнего этажа. Френни свернулась клубочком на другом конце скамьи, сжимая подушку; голубые глаза были широко раскрыты. Эстер подвинула поближе стул.

— И она просит Чиллингуорта позволить ей увеличить список гостей, поскольку семья очень большая, разветвленная, и тому подобное.

Франческа помедлила. Уже не впервые ей казалось, что хотя леди Чиллингуорт крайне довольна женитьбой сына, все же во многом с ним не согласна. Что же до приглашенных членов семьи… становилось ясно, что посторонних не будет. Кроме того, она и Чиллингуорт приходились друг другу родственниками, правда, очень дальними, но это должно было бы облегчить составление списка гостей. Разве не так?

Однако, решив не заострять внимание родных на этих подробностях, она продолжала:

— Леди Чиллингуорт пишет также, что весь штат слуг замка с утра до вечера чистит, моет и натирает мебель, посуду и полы, и в отношении порядка я могу положиться на нее. Она предлагает мне изложить в ответном письме все мои просьбы и требования и заверяет, что будет рада помочь мне советом. Вот и все. — Она сложила письмо.

Френни вздохнула:

— Звучит замечательно! Правда, тетя Эстер?

— Да, дорогая. Из Франчески выйдет прекрасная графиня, — улыбнулась Эстер. — Но сейчас нужно подумать о подвенечном наряде.

— О да! — оживилась Френни. — Наряд! Что…

— Я надену мамино свадебное платье, — поспешно объяснила Франческа. Френни всегда слишком оживлялась, когда возникали какие-то трудности. — Знаете, как в пословице «что-то старое, что-то взаймы»[1].

— Вот как? — нахмурилась Френни.

— Прекрасная мысль, — оживилась Эстер. — Нужно послать в деревню за Джилли и проверить, как оно сидит.

Френни, что-то бормотавшая себе под нос, подняла голову:

— Остается что-то новое и голубое.

— А если подвязки? — предложила Эстер.

Франческа благодарно кивнула.

— А мы можем завтра поехать за ними в Линдхерст? — Огромные глаза Френни были устремлены на Эстер.

Та, в свою очередь, взглянула на Франческу:

— Почему бы нет?

— В самом деле! — воскликнула Франческа. — Значит, завтра.

— Хорошо, хорошо, хорошо, — согласилась Френни и, вскочив, широко раскинула руки. — Завтра утром! Завтра утром!

Она принялась вальсировать по комнате.

— Завтра утром купим мы Франческе что-то новое и что-то голубое!

Дотанцевав до двери, она выпорхнула в коридор.

— Папа! Ты слышал? Мы собираемся… — Голос ее замер в отдалении.

Эстер добродушно улыбнулась:

— Надеюсь, ты не сердишься, дорогая? Сама знаешь, какая она.

— Конечно, не сержусь, — заверила Франческа и, понизив голос, добавила: — Чарлз боялся, что Френни расстроится, когда поймет, что я уезжаю, но она кажется совершенно счастливой.

— По правде говоря, дорогая, вряд ли она сознает, что ты покидаешь нас. Трудно сказать, что начнется, когда мы вернемся домой без тебя. Вещи, для нас очевидные, часто остаются для нее загадкой, а всякий сюрприз приводит к очередному приступу.

Франческа кивнула, хотя не совсем понимала природу столь странной рассеянности кузины.

— Я хотела просить ее быть подружкой невесты, но Чарлз запретил.

Письмо она прежде всего показала дяде, но по поводу Френни тот был тверд, как скала.

— Он сказал, что еще неизвестно, будет ли Френни на свадьбе. Может, она вовсе не захочет идти в церковь.

Эстер ободряюще стиснула руку девушки.

— Но это не имеет ничего общего с ее чувствами к тебе. Просто бедняжка в последнюю минуту может испугаться и откажется выходить из комнаты. И в подружки невесты она, разумеется, не годится.

— Наверное, вы правы. Чарлз предложил мне попросить совета у леди Элизабет насчет подружек: я даже не знаю, есть ли у Чиллингуорта сестры.

— Сестру или кузины, учитывая, что с нашей стороны нет ни одной девушки подходящего возраста. Чарлз прав; самое мудрое — спросить леди Элизабет.

Эстер встала. Франческа последовала ее примеру.

— Немедленно напишу ответ. У меня миллион вопросов, а кроме нее, спросить не у кого.

Несмотря на тревоги Чарлза, безмятежное настроение Френни не затуманила ни одна тучка, хотя, к облегчению окружающих, восторг стал менее экспансивным и шумным. Она была целиком поглощена подготовкой к предстоящему торжеству и расспросами о женихе, его доме и поместье. Франческа отметила это с чувством, похожим на счастье. Чарлз, Эстер и Френни стали ее семьей. Она хотела видеть их на своей свадьбе. Хотела, чтобы они порадовались за нее.

Когда за четыре дня до венчания они уселись в экипаж — Чарлз и Эстер на одном сиденье, девушки — на противоположном, — Франческа была возбуждена и еще более нетерпелива, чем Френни. Им предстояло провести в пути два дня и прибыть в Ламборн на третий. Чиллингуорт настоял на этом, несмотря на все мольбы леди Элизабет дать ей побольше времени, чтобы лучше познакомиться с будущей невесткой. Правда, вдовствующая графиня никак не хотела смириться с отказом. Франческа долго смеялась над следующим письмом, где приводилась обличительная речь, которую обрушила леди Элизабет на голову сына. После первого обмена посланиями переписка между Ламборн-Каслом и Роулингс-Холлом стала весьма оживленной. Ко времени отъезда Франческа желала увидеть будущую свекровь почти так же горячо, как и красавца жениха.

Первый день прошел без особых событий. В середине второго начался дождь и вскоре перешел в ливень.

Дорогу развезло. Грязные потоки заливали вязкую глину. К вечеру лошади едва плелись. Небо затянули свинцовые тучи. Сумерки спустились рано, и дождь все не прекращался.

Карета остановилась и накренилась набок, когда кучер спрыгнул вниз, с шумом разбрызгивая воду, и постучал в дверцу.

— Что случилось, Бартон? — спросил Чарлз.

Бартон стоял на дороге. Вода струилась с его клеенчатой куртки и шляпы.

— Простите, сэр, но до Ламборна еще далеко, а лошади уже устали, да и темно совсем. Даже если вы готовы рискнуть, все равно ни зги не видать и карета наверняка опрокинется, не успеем мы проехать и мили.

Чарлз поморщился:

— Неужели нам даже негде остановиться, пока дождь не кончится?

— Вон там как раз гостиница, — сообщил Бартон, указывая влево. — Мне с кбзел все видно. Похоже, довольно чистенькая, но не знаю, есть ли там конюшня. А больше здесь на много миль ничего нет. И до города бог весть сколько.

Чарлз, поколебавшись, кивнул:

— Что же, вези в гостиницу. Посмотрим, можем ли мы там остановиться.

Бартон закрыл дверцу. Чарлз грустно взглянул на Франческу.

— Мне очень жаль, дорогая, но…

Франческа с деланным равнодушием пожала плечами:

— По крайней мере у нас в запасе еще день. Если ночью дождь прекратится, завтра мы сможем добраться до Ламборна.

— Дай-то Господи, — невесело засмеялся Чарлз. — Не хотелось бы после стольких приготовлений объяснять Чиллингуорту, почему его невесты не было у алтаря в день свадьбы.

Франческа, усмехнувшись, похлопала дядюшку по коленке:

— Все будет хорошо, вот увидишь.

По какой-то непонятной причине она была в этом уверена.

Гостиница оказалась приличнее, чем они ожидали. Маленькая, но чистая. Хозяйка была более чем рада принять четырех нежданных постояльцев со слугами. Поскольку дождь хлестал с прежней силой, они смирились с судьбой и решили устраиваться на ночь. В гостинице было три спальни. Чарлз занял одну, Эстер — другую, а девушки устроились в самой большой, на кровати под балдахином.

После плотного ужина они ушли к себе, решив выехать засветло, тем более что отец хозяйки предсказывал ясную погоду.

Ободренная этим известием, Франческа улеглась рядом с Френни и задула свечу.

Они оставили занавески раздвинутыми. Тени от раскачивающихся деревьев плясали на стенах.

После целого дня, проведенного в полудреме, Франческа не удивилась, когда Френни заворочалась и тихо попросила:

— Расскажи мне о замке.

Она уже дважды рассказывала ей о замке. Но Френни любила всякие истории, и мысль о Франческе, живущей в замке, казалась ей ужасно романтичной.

— Хорошо, — согласилась Франческа, глядя в потолок. — Ламборн-Касл очень стар. Он стоит на утесе над рекой Ламборн и охраняет подходы к известковым холмам на севере. Деревня Ламборн лежит чуть дальше по реке, у подножия холмов. Замок недавно перестраивали, добавили новое крыло, так что он довольно велик, но все же по-прежнему имеет зубчатые парапеты и двойные башни на каждом углу. Он окружен парком, где растут старые дубы. Кордегардию превратили во вдовий дом. И если еще добавить сады, которые тянутся до самой реки, можно сказать, что замок — одно из самых огромных зданий в округе.

Она провела немало часов, листая путеводители и книги с описанием поместий пэров страны, но еще больше узнала от леди Элизабет.

— Обставлен замок роскошно и в самом элегантном стиле. Из окон открываются живописные виды. С верхних этажей можно также любоваться известковыми холмами Ламборна. Долины между холмами идеально подходят для прогулок верхом. Кстати, там объезжают скаковых коней.

— Ты это любишь, — пробормотала Френни.

Франческа улыбнулась и промолчала. Но Френни не желала успокаиваться:

— А с тем клочком земли, который ты принесешь в приданое, поместье графа снова будет похоже на большой круглый пирог.

— Верно.

Френни подслушала достаточно, чтобы изнемогать от любопытства, поэтому Франческа объяснила:

— И по этой причине граф захотел на мне жениться.

— Как по-твоему, тебе понравится быть женой этого самого графа? — помолчав, спросила Френни.

— Конечно, — улыбнулась Франческа.

— Хорошо, — вздохнула Френни. — Очень хорошо.

Франческа закрыла глаза, ожидая, что Френни успокоится. Мыслями она была уже далеко — в холмах Ламборна, в лугах, по которым будет носиться на легконогой арабской кобыле…

— Меня навещал один джентльмен… я уже говорила тебе?

— Как?

Всю сонливость как рукой сняло. Франческа нахмурилась:

— Когда это было?

— Несколько недель назад.

Франческа не слышала ни единого слова о каком-либо визите джентльмена. Но это еще не означало, что некоего джентльмена не существует. Нужно расспросить Френни подробнее, но при этом очень тщательно выбирать слова: прямые вопросы ее пугают.

— Это было до или после приезда Чиллингуорта?

Лица Френни она не видела, но чувствовала, как та напряглась.

— Примерно в это же время…

Френни и не могла сказать точнее: один день для нее ничем не отличался от другого. И прежде чем Франческа смогла сформулировать следующий вопрос, Френни повернулась к ней:

— А когда Чиллингуорт просил тебя выйти за него, вы поцеловались?

Франческа поколебалась.

— Но официально я с ним не встречалась. О свадьбе договаривались через твоего отца, поскольку он мой опекун.

— Хочешь сказать, что ни разу его не видела?

— Мы познакомились случайно. Обсудили кое-какие детали…

— Но он поцеловал тебя?

Франческа снова замялась.

— Д-да, — выдавила она наконец.

— Как это было?! Что ты почувствовала? — с неподдельным волнением допрашивала Френни.

Франческа поняла, что, если немедленно не успокоить кузину, ее ждет бессонная ночь. Ласки, которыми они обменивались с женихом, все еще были свежи в памяти, поэтому найти подходящий ответ оказалось нетрудно.

— Он поцеловал меня в саду, среди слив и яблонь. Видишь ли, я упала с ветки. А он меня поймал и потребовал в награду поцелуй.

— А дальше? Какой он?

— Очень сильный. Могучий. Властный…

Этих слов оказалось достаточно, чтобы пробудить воспоминания и возродить пережитые ощущения, овладевшие ею, уносившие вдаль…

— Но это было приятно?

Франческа едва подавила раздраженный вздох.

— Более чем.

— Хорошо.

Франческа скорее угадала, чем увидела счастливую улыбку Френни.

— Тот джентльмен, о котором ты говоришь, пытался тебя поцеловать? — вырвалось у нее.

— О нет. Он вел себя очень строго. Но прогулялся со мной и очень вежливо выслушал, так что скорее всего собирается сделать предложение.

— Но он приезжал всего один раз…

— Нет, дважды. Наверное, это означает, что он мной увлечен, как по-твоему?

Франческа не знала, что и думать.

— Он назвал себя?

— Да.

— И как же его звали?

Френни, очевидно, покачала головой, потому что кровать слегка затряслась. Привстав, она порывисто прижала к груди подушку.

— Ты получишь Чиллингуорта, а я — своего джентльмена. Вот все и устроится, правда?

Франческа, немного подумав, осторожно погладила руку кузины:

— Правда, дорогая.

Она давно уже поняла необходимость во всем соглашаться с Френни. Ей ни в коем случае нельзя противоречить, а тем более давить. Если Она отказалась отвечать на вопрос, лучше оставить ее в покое, иначе реакция будет совершенно непредсказуемой. В лучшем случае Френни забьется в истерике.

К облегчению Франчески, Френни успокоилась, вздохнула и поплотнее укуталась в одеяло. Еще минута — и она заснула.

А Франческа еще долго лежала, глядя в потолок и размышляя, что предпринять. Действительно ли некий джентльмен приезжал к Френни, или та все это выдумала, узнав о визитах Чиллингуорта? Вполне возможно, Френни лгала не намеренно, но ее понимание правды иногда было очень далеко от реальности, как в тот раз, когда она клялась, что на них напали разбойники, а потом оказалось, что это был всего лишь сквайр Макларидж, которому что-то понадобилось спросить у Чарлза.

То, что иногда рассказывала Френни, весьма отличалось от случившегося на самом деле. Вот и сейчас трудно сказать, фантазия ли это или было на самом деле.

Несмотря на ребяческое поведение Френни, она была всего на месяц младше кузины и в своем физическом развитии ничуть не отставала. С первого взгляда ее можно было принять за хорошо воспитанную молодую особу знатного происхождения. При определенных условиях она умела вести разговор и рассуждала довольно связно, если только собеседник не переключался с предмета на предмет и не задавал вопросы, находившиеся вне сферы понимания Френни. Застигнутая врасплох, она моментально превращалась в испуганное слабоумное дитя, но если все шло гладко, ничто не нарушало образа спокойной, вежливой молодой дамы.

Франческа понимала, что с Френни что-то не так. Что ее ребячливость и внезапные приступы ярости — совсем не те симптомы, которые со временем проходят. Забота и уход Чарлза и Эстер говорили о многом, но Франческа никогда не расспрашивала и не требовала объяснений. Ей и без того было ясно, что состояние Френни служит постоянным источником боли и волнений Чарлза и Эстер. Стоит ли усугублять эту боль?

Поэтому она долго и тщательно обдумывала рассказ Френни, прикидывая, что и сколько можно открыть Чарлзу. Нет, не ему. Мужчина может и не понять грез одинокой девушки. Франческа сама много лет провела в мечтах. Джентльмен Френни, вполне возможно, живет только в ее фантазиях.

Повернувшись на бок, Франческа устроилась поудобнее. Завтра она предупредит Эстер, на тот случай, если джентльмен Френни вполне реален.

У нее стало легче на душе, и она предалась более приятным раздумьям. Эмоции, подобные медленному неумолимому приливу, подхватившему ее ранее, вернулись, подбираясь медленно, уверенно и скапливаясь в душе озером нетерпеливого желания.

Она ждала его много лет. Теперь, по его настоянию, приходилось ждать еще четыре недели. Скоро настанет брачная ночь, и ее ожидание закончится.

Сегодня она грезила о страсти, пылких ласках и любви, любви глубокой и верной, которая никогда не иссякнет.

Утро настало, и она, одевшись, спустилась вниз и подошла к стоявшему в дверях отцу хозяйки.

Завидев ее, он показал рукой на небо:

— Говорил же я вам, все очистится. Вы поспеете на свадьбу вовремя, молодая барышня.