"ОПЕРАЦИЯ «АНДРАШИ»" - читать интересную книгу автора (Дэвидсон Бэзил)

Глава 12

Сгустились сумерки, и Бора сказал, что в землянки лучше забраться, пока еще что-то видно. Чика Пера уже ушел в Нешковац, обещав вернуться утром с едой.

Марко почти все время был без сознания. Его рана загноилась.

— Завтра, — объявил Бора, — мы пошлем Чику Перу поискать Доду.

Но можно было не сомневаться, что Доды на Плаве Горе нет: доктор Дода, конечно, ушел с Карой на юг, выскользнув из ловушки последним, как и положено настоящему врачу. Том понимал, что Боре это известно не хуже, чем ему.

Марко они отнесли в маленькую землянку среди зарослей ежевики. Было решено, что с ним останутся Митя, Том и Бора, а Корнуэлл устроится с остальными четырьмя в большой землянке и будет сторожить, пока ночью его не сменит Митя. В том, что часовой нужен, не усомнился никто — даже Корнуэлл не стал спорить.

Уложив Марко и оставив с ним Митю, Том и Бора пошли вверх по ручью к большой землянке. Там под надзором Корнуэлла их ждали остальные четверо. Они стояли в воде и перешептывались.

— Пусть лезут в дальнюю комнату, капитан. Ну-ка поможем им.

И Бора схватил солдата, аккуратного щуплого человечка с рыжеватыми мягкими волосами и манерами мелкого чиновника. Тот побледнел от страха.

Они затолкнули его в отверстие. Корнуэлл сказал виновато:

— Боюсь, там будет тесно.

Тон Андраши был язвительным:

— Да, я вижу, что нас многовато. Двое лишних? Или четверо? — Другим голосом он добавил: — Вы бы хоть руки им развязали.

— Мне очень жаль…

— Но ведь нам вы можете доверять.

— Вам, но не им! — почти выкрикнул в темноте Корнуэлл.

Они подсадили офицера и остановились в нерешительности.

— Лезьте теперь вы, — посоветовал Том. Последним в землянку забрался Андраши. Когда он втянул ноги внутрь, они нагромоздили перед входом большую кучу хвороста и пошли к себе. Бора ругался вполголоса. Том поглядел вниз и увидел, как вокруг его сапог закручивается вода, серебряная, безжалостная.

У них в землянке не хватало места, даже чтобы сесть, а уж о том, чтобы лечь, и думать не приходилось. От раны Марко исходил тяжелый запах. Они пробовали заговорить с ним, но он не понимал их, а может быть, и не слышал. В глухие часы между сумерками и рассветом он начал бредить. Прижатые друг к другу, они слушали умирающий голос и ждали конца этой бесконечной ночи, ждали смерти Марко. Митя вернулся, не сменив Корнуэлла.

— Он не хочет. Он сидит там и не хочет ложиться. Говорит, что те спят. Я его уговаривал, но он ни в какую.

Когда они выбрались из землянки, на часах Тома было шесть. Им следовало бы выждать по меньшей мере еще два часа, но они не могли себя заставить.

— Нагрянут так нагрянут, Бора. Но мне тут нечем дышать.

Том вылез вслед за Митей, еще не очнувшись от путаных снов и бредовой яви. Ноги обволок ледяной холод воды, и он зябко поежился. Но даже в тусклом свете ранней зари тут было лучше, чем в землянке.

Когда он подошел к большой землянке, его окликнул Андраши.

— Рад сообщить, что капитан крепко спит. Но мы все здесь налицо. Не тревожьтесь, никто не убежал.

— Поздравляю! — Он помог Андраши выбраться наружу.

Андраши был почти благодушен.

— Мне очень неприятно, что мы причиняем столько забот! — Он улыбнулся. — Но разумеется, все это — непростительная ошибка.

— Ах, так?

Андраши, бесспорно, делал над собой немалое усилие.

— Мне это нравится не больше, чем вам. — Они пошли вниз по ручью. — Вчера я сказал капитану Корнуэллу, что нам следует обдумать наши дальнейшие действия. Но он сидел и молчал.

Они выбрались наверх, в густой малинник, и отошли немного в сторону, чтобы облегчиться. Андраши продолжал:

— Что с ним, собственно, такое, как, по-вашему?

— С кем?

— Вы меня прекрасно понимаете. Он в каком-то странном состоянии. — Они пошли по берегу, радуясь возможности размять ноги. — Здесь наше положение безнадежно, не так ли? А потому я предложил ему… просто спросил, понимаете?.. А почему бы нам не вернуться на тот берег и не поискать убежища там?

— Где же?

— По-вашему, это трудно? Но у меня ведь много друзей, в чьих домах мы могли бы спокойно укрыться. Если бы я мог предвидеть, я предложил бы поступить так с самого начала.

— А эти двое?

— Майор и бедняга солдатик? Неужели они вас интересуют сами по себе? Мы заберем их с собой на тот берег и отпустим. А они за это ничего о нас не расскажут.

— Вы правда думаете, что он будет молчать, этот типчик?

— Даже у фанатиков есть своя честь. Они остановились у воды.

— И что на все это сказал капитан?

— Ничего. Ни единого слова. — Голос Андраши вновь стал пронзительным и злобно негодующим. — Он завел нас сюда, а теперь сидит как статуя. — Андраши потянул Тома за рукав. — Вот почему я говорю вам об этом. Помогите мне убедить его. Хорошо?

— С какой, собственно, стати?

Он услышал, как Андраши испустил долгий вздох.

— А почему бы и нет?

Даже безмолвная заря словно ждала его ответа, затаив дыхание. Однако Андраши продолжал:

— Если вы считаете нас ответственными за то, что случилось с этими людьми в городе, — с людьми, у которых вы прятались, так вы, безусловно, неправы.

Он спросил:

— С людьми? С какими людьми?

— Ну, эти две женщины. Мать и дочь, кажется. Он смотрел на Андраши и не понимал.

Андраши оборонительно поднял руку — старик с серебряными волосами и черными пуговками прищуренных глаз.

— Они вас прятали. Их арестовали немцы. Говорю же вам — не наша полиция, а гестапо.

Он услышал свой голос:

— Откуда вы знаете?

— Это сказал капитан. Еще на том берегу.

Ноги его не держали, и он сел. Но голос Андраши продолжал сверлить:

— Капитан — он сидел так всю ночь и ничего мне не отвечал. Но я же говорил ему, что мы тут ни при чем. Он не должен себя винить.

Он смотрел на воду. Теперь она была мутной, как в сточной канаве. Он не винил себя — это было совсем другое.

— Я говорил ему, что солдат вынужден рисковать жизнью других людей, а не только своей.

А он сидел и смотрел на воду. Мысли вспыхивали в его мозгу и гасли. Славка. Славка, которая верила во все это. И верила, что он тоже верит. Славка, которая даже не подозревала, что человек может просто плыть по течению, беречь свою шкуру — и все. И ничего больше.

— Я говорил, что он должен быть мужественным и не чувствовать себя виноватым.

Сегед. Концлагерь в Сегеде — вот где она теперь. Господи, думал он. Господи. И ради чего? Попусту. Просто ради дурака и сукина сына, который надул ее, который продал и предал ее. Да, предал.

— Я говорил…

— Уйдите, а? — выдавил он наконец.

Сырая земля под ним была холодной, как будто выброшенная из свежей могилы. Мысли вспыхивали в его мозгу и гасли. Они тонули в тумане и переставали значить то, что значили. Он барахтался в этом тумане, за которым крылась только стыдная злоба. И он отдался этой стыдной злобе, потому что она притупляла все чувства, как наркоз.

Где-то рядом голос Андраши все долбил и долбил — но уже не его, а Корнуэлла.

— Кто виноват, капитан? Но ведь никто, никто не виноват.

Ответ Корнуэлла донесся, как дальний крик. Он посмотрел и понял: Корнуэлл уже вешается, опередив всех.

Андраши доказывал:

— Это не так. Почему вдруг это только ваша вина? Это нелепо. Это ненормально. Теперь мы должны думать о себе. Это необходимо. Нет, нет, вы обязаны мне ответить. Этот мальчишка — дрянь. Я знаю, я знаю. Но он мой родственник, и существует — как бы это сказать — определенная лояльность. И если мы сегодня вечером вернемся к реке и отыщем лодку, он обещает помочь нам на том берегу. Ваши друзья останутся тут и, конечно, сумеют спастись. Они ведь здешние. Но мы… — Голос смолк, потом раздался снова. — Вы ни за что этого не сделаете! О чем вы говорите?

Том снова посмотрел и увидел, как Корнуэлл скорчился у обрыва, зажав голову в ладонях. Он увидел, как Андраши подергал Корнуэлла за плечо — старик, исполненный негодования. Ответа Корнуэлла он не услышал. Зато услышал негодующий вопль Андраши:

— Но почему вы мне не отвечаете?

И тут тишину разорвал треск выстрелов. Где-то совсем близко.