"Пленительные наслаждения" - читать интересную книгу автора (Джеймс Элоиза)

Глава 11

Утром ни свет, ни заря пришла Маргарет. Когда она доложила, что мистер Эрскин Дьюленд просит явиться немедленно, Габби застонала. Половину ночи она провела в слезах, переживая постыдный момент с упавшим лифом. Потом оживляла в памяти то, что произошло в экипаже по дороге домой. По сути дела, она совсем не спала.

Вела себя как отъявленная распутница — тут двух мнений быть не может, корила она себя. Видел бы отец! Он бы вышвырнул ее из дома. Очевидно, Квил вызывал ее именно для этого. Почему она поддалась его воле? Что на нее нашло ночью?

Габби невидящим взором смотрела в зеркало, пока Маргарет приводила в порядок ее волосы.

— Мисс, не стоит принимать все так близко к сердцу, — сочувственно проговорила горничная. Габби встретила ее взгляд в зеркале, глубоко шокированная этим заявлением. Откуда Маргарет знает? Может, от кучера? Или от лакея, который стоял на запятках и все видел?

— Ну, худшее, что может быть, — продолжала служанка, — это заметка в колонке сплетен. — Габби побледнела. Какой ужас! Может, возвращение в Индию не самая плохая перспектива?

— Хотите, я пошлю кого-нибудь купить все газеты? — предложила Маргарет, сооружая ей прическу. — Моя мама говорила, что неприятности лучше встречать лицом к лицу. Ничего страшного. То же самое могло произойти с другими леди. Все знают, что эти французские лифы так и напрашиваются упасть. А может, газеты и вовсе не упомянут об этом. В конце концов, это слишком деликатный вопрос.

— Да, — хмыкнула Габби, с облегчением отметив, что Маргарет ведет речь не о том, что было в карете, а о скандальном эпизоде на балу. Может, какие-то газеты и не станут освещать этот вопрос, но ждать деликатности от «Морнинг пост» не приходится. Возможно, Квил уже ознакомился с одной из соответствующих колонок светской хроники, потому и приглашает на беседу.

Обладающая неуемной фантазией, Габби спускалась по лестнице, подражая своей придуманной героине — французской маркизе, идущей на гильотину без слез, с гордо поднятой головой. «Прекрати, Бога ради! — зашипела она на себя. — Нашла время сочинять небылицы!»

Все эти глупости лезли в голову из-за переживаний минувшей ночи.

Квил, должно быть, услышал ее шаги.

— Входите, Габби, — сказал он, предваряя ее появление. Грудной голос возбудил в ней трепет, подобный порханию бабочек. Почему ее деверь — ну ладно, пусть будущий деверь! — действует на нее таким непонятным образом?

Габби прошла в кабинет. Она была настроена довольно дерзко. В самом деле, она не виновата, что платья мадам Карем имеют обыкновение обнажать грудь в самый неподходящий момент. Это Питер виноват. Он сам выбирал модистку.

Квил стоял спиной к камину, держа руки сзади. Совершенно непроницаемый, отметила про себя Габби. Точно гранитный камень.

Нет, это не Питер, решила она внезапно. Во всем виноват Квил. И вместо того чтобы сказать ему «доброе утро», она наградила его хмурым взглядом.

Квил уже открыл рот, но тут увидел, что дверь осталась открытой. Не хватало только, чтобы лакей слышал, как он будет вслух нести всякую белиберду! Пройдя мимо Габби, Квил плотно притворил дверь. Подумал секунду и повернул ключ в замке.

Затем повернулся к ней:

— Габби, я должен сообщить вам нечто важное. — Во время деловых встреч подобное вступление производило сильное впечатление. Все кругом замолкали, с замиранием сердца ожидая важного заявления. На этот раз прием, как оказалось, не произвел должного впечатления. Габби сердито посмотрела на него и буркнула:

— Я тоже.

Квил, стиснув зубы, решил, что лучше одним махом разделаться с трудным вопросом.

— Габби, я мечтаю жениться на вас. — Насупленное выражение на ее лице сменилось чрезвычайным удивлением.

— Я сгораю от страсти, — продолжал Квил, — и жажду на вас жениться. — И тут он вспомнил Шекспира: — Горю я, изнываю и погибну.

— Погибнете? — тупо повторила Габби.

— Именно так.

Наступила тишина. Квил готовился продекламировать следующие строки. Это оказалось не так трудно, как он предполагал.

— Когда я увидел вас в порту, ваши волосы струили аромат! Виноват, — поправился он в ответ на ее недоуменный взгляд. — Не волосы! Дыхание! Ваше дыхание наполняло ароматом воздух. А затем я открыл для себя, что ваши глаза подобны звездной россыпи.

Это было весьма вольное обращение с Шекспиром, но собственная версия понравилась Квилу больше. Габби по-прежнему молчала, изумленно глядя на него. Поэтому он встал прямо перед ней и продолжил:

— И все, что вижу в вас, мне кажется священным и прекрасным.

Габби затряслась подобно бланманже[11], изо всех сил стараясь не рассмеяться. Он взглянул на нее и в ту же секунду понял, что все его планы потерпели крах.

— Простите меня, — еле выговорила Габби, задыхаясь. — Я… я… — Она не выдержала и разразилась громким хохотом.

Квил почувствовал, как тело его окатило огнем. Первым желанием было вытряхнуть душу из этой несносной девицы, что стояла перед ним. Из-за ее дурацкой оплошности он должен вести себя сейчас как павлин. Растерянность сменилась ледяным холодом. Квил отошел к камину.

Так хотелось ее осадить! Но он вовремя вспомнил обещание, данное Питеру, и промолчал.

Вся его глупая болтовня — просто способ заставить романтическую особу выйти замуж. Зря, что ли, он ходил в «Друри-Лейн!» Он тоже может изображать любовь, не хуже великого Джона Филиппа Кембла.

Габби все еще смеялась. Квил притянул к себе дерзкую девчонку. Она, словно расплавленный воск, обтекала его фигуру каждой линией своего тела.

— Квил? — Габби перестала хихикать, но голос ее оставался сипловатым.

— Габби… — Квил обнял ее за талию и поцеловал со страстью, достойной самого Кембла. На губах у нее был вкус смеха. Ее особенный вкус — вкус Габби.

Квил целовал ее повсюду, куда не доходили его слова. Эти поцелуи были опасно чувственны, уверенны и требовали от нее внимания. Она извивалась в его руках, мучимая приливами желания. Пыталась отстраниться, так как не хотела терять голову. Огонь, который заставлял ее льнуть Квилу, исторгая из нее мольбы и трепет, заполыхал в полную силу. Подобные чувства неприличны даже ночью, а утром тем более. К тому же…

Но Квил не мог ее отпустить. Большие руки крепко удерживали ее возле мускулистых бедер. Он поцеловал ее веки, чтобы заставить закрыть полные негодования глаза. Потом губами принялся исследовать ее лицо.

Не отдавая себе отчета в своих действиях, она, задрожав, прижалась к нему. Руки обвились вокруг его шеи, рот открылся его желанию.

К ней вновь вернулись уже знакомые ощущения жара и стеснения в груди. Приятное тепло распространялось по животу все ниже и ниже… Когда она встретила язык Квила, ее сердце застучало еще сильнее, передавая биение всему телу.

— Я сгораю, — шепнул Квил, отрывая от нее губы. Он не мог унять свои руки, как надлежало сделать джентльмену. Его пальцы бегали вдоль ее шеи, затем безжалостно сдвинули вниз тонкий муслин платья.

Она охнула, но не воспротивилась. Рукав, а вслед за ним крылышко сорочки легко соскользнули к локтю.

Рокочущий бас был проникнут страстью.

— Я сгораю, Габби. Я изнываю и гибну.

Квил поцеловал сладкую кожу на ее кремовом плече, и руки продолжили смелое путешествие. Медленно проведя губами по ее шее, он снова шепнул:

— Габби, я сгораю.

Она судорожно глотнула воздух, когда большая ладонь накрыла ее грудь, посылая крошечные волны по всему телу.

— Габби, вы должны… вы должны…

Звуки потерялись в шелковой коже.

Квил поднял голову. Габби молчала — возможно, впервые в своей жизни. Он нежно поцеловал ее в губы. Это было словно прикосновение крыла бабочки. Затем обхватил ладонями ее лицо, бережно держа в руках совершенный овал. Ласковые пальцы проложили след поверх изогнутых бровей вниз, к высоким скулам. Эти руки творили чудеса, слагая стихи кончиками пальцев, пробегая поверх ее губ. Ее глаза отсвечивали бренди. Любая звезда должна была, рыдая, молить, чтобы ей присвоили этот золотистый цвет. Квил тихо произнес:

Какие звезды озаряют небо

Такою красотой, как эти глазки, -

Ее прелестнейший и юный лик?

Руки Габби легко поднялись и легли сверху. Она встретила его взгляд и прошептала:

— Для Бьянки[12] это несправедливо — с ее неверностью — от начала и до конца.

— К черту пьесу! — Квил положил ладони на соблазнительные округлости пониже спины и притянул Габби к своему мускулистому телу. — Я хочу вас, Габби, — шептал он возле ее рта. — О Боже, я не могу жить без вас! Я погибаю.

В этих словах слышалась покорная мольба. Габби с легким всхлипом втянула воздух, изогнулась, чтобы достать его губы.

— Поцелуйте меня, — попросила она. — Поцелуйте меня, Квил.

И он, конечно, ей не отказал.

В водовороте страсти они рухнули на пол. Но, опаленная жаром камина, она откатилась в сторону. Квил немедленно последовал за ней в надежде обрести успокоение в сладостной мягкости ее плоти. Он навалился на нее всей своей тяжестью, жестко вдавливаясь в ее тело.

Слегка опамятовав, он обнаружил, что его трясет — от макушки до кончиков пальцев. Похоть в чистом виде. И эта похоть отняла у него разум, побуждая стянуть с Габби платье — вверх или вниз, вряд ли это имело значение, — и броситься в бездну. Находясь на грани безумия, он был готов совершить это ради удовлетворения желания. Он знал, что шелковая теплота встретит его с тем же гостеприимством, что и рот, который он сейчас целует. Тело Габби покрылось мурашками, когда он потер пальцем ее сосок. Она напряглась и забормотала что-то невразумительное.

Рациональный ум Квила снова вернул его на землю, и он ждал, пока она откроет глаза.

Она лежала спиной на восточном ковре, и ее волосы, свободные от шпилек, волнами струились вокруг головы. На губах затрепетала улыбка.

Горю я, изнываю и погибну.

С этими словами Габби потянулась к нему и сжала в ладонях его лицо.

— Вы снова будете меня целовать? И вы… — Она не могла произнести то, что хотела спросить. Это был тот мужчина, за кого она действительно хотела выйти замуж. Конечно, это с ним, Квилом, она мечтала разделить супружеское ложе! В его глазах она встретила полное понимание.

— Я буду целовать вас каждый раз, когда вы попросите, — пообещал он. — И я женюсь на вас, Габби, если вы согласитесь.

Она растерянно заморгала.

— Вы любите меня, Квил?

— Разумеется, — ответил он почти моментально. Габби приподнялась на локтях.

— Я еще не разобралась в своих чувствах, — робко произнесла она. — И не уверена, что уже люблю вас. Но я думаю, это будет нетрудно, Квил.

Уголок его рта тронула чуть заметная усмешка. Слава Богу, не нужно больше нести чепуху насчет романтической любви! Ясное дело, эта юная леди до сих пор занималась самообманом. Всего лишь двенадцать часов назад она верила в истинность своих чувств к Питеру, а сейчас была готова влюбиться в него.

— Мне было бы приятно, — проговорил он серьезно, беря ее руку и целуя в ладонь.

Габби дрожащими пальцами стала приводить в порядок платье. Когда ее голова наклонилась вперед и волосы рассыпались по плечам, он не смог удержаться, чтобы не притронуться к ним. Каштановый цвет с бронзовыми прожилками делал их похожими на шкуру дикого зверя. Эти очаровательные кудри не имели ничего общего с бледными жидкими колечками, которые выставляют напоказ большинство молодых леди.

— Тьфу ты! — Габби нетерпеливо подтянула свой рукав. — Платья мадам Карем — это похоже на несколько лоскутов сметанных на живую нитку. Надо будет подыскать другую портниху. Я не хочу все время ходить полуголой! — Она бормотала стараясь не обращать внимания на смущающее тепло между бедер.

— А мне нравятся платья мадам, — ухмыльнулся Квил, наблюдая, как она наконец водворила рукав на место. — По-моему, они недурно скроены. Слышите, Габби? Вот вы сейчас вздернули рукав — и лиф сразу закрыл вашу замечательную грудь. Она от этого только проиграла.

Встретившись с его насмешливым взглядом, Габби покраснела. Почему она лежит здесь, на ковре?

— Я надеюсь, это не войдет у вас в привычку? — заявила она, вздернув подбородок.

Квил помог ей встать на ноги. Затем наклонился и шепнул на ухо:

— Подождите, вот поженимся, — Габби обдало жаркой волной.

— Что вы хотите этим сказать?

Темно-зеленые глаза искушали ее своим дьявольским блеском. Квил провел пальцем вдоль ее покрасневшей шеи.

Габби отшатнулась, но тотчас смутилась своей реакции на столь невинную ласку.

— Я, пожалуй, пойду к себе. — Она приподняла руками копну волос. — Маргарет и так подумает бог знает что, да еще если я появлюсь в таком виде…

Квил пожал плечами;

— Кому какое дело?

— Типично мужские рассуждения! Мне есть дело! Иначе для чего бы я это говорила?

По мнению Квила, именно женщины имеют обыкновение говорить о некоторых вещах, которых вовсе не собираются делать. Однако Габби дала ему понять, что согласна выйти за него замуж, и для него это самое главное.

— Я отправлю послание в Бат — сообщить родителям о наших планах.

— О Квил! — Габби вспомнила о виконтессе и ее беспомощном супруге. — Они рассердятся?

— Ничуточки. Они вообще вначале хотели чтобы вы вышли замуж за меня.

— Но тогда почему они не прислали в Индию ваш портрет?

Квил поежился. Чего ему категорически не хотелось, так это рассказывать своей новоиспеченной невесте о головных болях, возникающих у него после близости с женщиной. Габби, без сомнения, отказалась бы от помолвки, если б узнала всю правду. Эта мысль чуть не лишила его сознания.

Квил редко отвечал на вопросы, и в семье, зная об этом, никогда не рассчитывали на его участие в беседе. Его раздражало, что Габби до сих пор еще не изучила эти стороны его характера.

— Тогда почему ваши родители отправили в Индию портрет Питера? И почему мой отец считал, что я выхожу замуж за будущего виконта, если по старшинству им должны стать вы?

— Он… — Квил замялся, пока его не осенило. — Мой отец боялся, что Питер сам никогда не сможет найти себе партию. Вы сами видите, мой брат довольно застенчив.

— Питер? Застенчив?

— Ну да, — произнес Квил уже более твердо, ибо теперь уверовал в успешность придуманного им объяснения. — Вы помните, как прошлой ночью вы пытались его поцеловать? Как же он может жениться, если его так сильно беспокоит этикет?

— Вы не о том говорите, — хмуро заметила Габби. — Питер удивительно непринужден в беседе и самый уважаемый человек в свете. Мадам Карем сама так сказала. Наверняка он мог бы выбрать невесту по своему вкусу. И для этого ему не пришлось бы нарушать приличий.

К своему облегчению, Квил услышал царапанье в дверь. Вошел Кодсуолл. Когда дворецкий осознал, что в кабинете, помимо сына хозяина, находится несколько растрепанная мисс Дженингем, у него расширились глаза. Кроме того, он ясно слышал, как после его стука в дверь в замке повернулся ключ.

Слуга вытянул перед собой серебряный поднос с карточкой.

— Лорд Брексби, сэр. Его светлость особо подчеркнул, что визит неотложный.

— Хорошо, — кивнул Квил. — Проводи, пожалуйста, лорда Брексби сюда. И попроси леди Сильвию присоединиться к нам, — добавил он с некоторым опозданием, и…

— О Боже! — Габби провела руками по голове и убедилась, что большая часть волос лежит у нее на спине. — Нет я ухожу, Квил. Развлекайте вашего гостя без меня.

— Он пришел к вам, — остановил ее Квил.

— Что? — Габби быстро взглянула на него через плечо забыв про свои шпильки. Она, казалось, не замечала, что наполовину собранная копна уже кренится набок.

— Позвольте мне. — Квил подошел к ней, вытащил шпильки, и вся огромная масса упала ей на спину. Он ловко скрутил волосы в пучок и закрепил его на макушке.

Габби очень удивилась:

— О, спасибо! Где вы этому научились? Впрочем, не важно. — Она повернулась к нему. — Зачем лорд Брексби желает меня видеть? И кто это?

— Лорд Брексби — статс-секретарь министерства иностранных дел. Первый раз он явился сюда сразу после вашего приезда из Индии в надежде получить информацию о местонахождении Кази-Рао.

— Нет, — отшатнулась Габби.

— Да, — сухо подтвердил Квил. — Может, вам следует сообщить ему, Габби? Министерство и Ост-Индская компания — не одно и то же. Мне кажется, Брексби — порядочный человек. Поэтому, если он сочтет, что Кази-Рао не годится в правители, мальчику будет обеспечена безопасность и созданы все надлежащие условия.

Но Габби покачала головой:

— Нет, Квил. Вряд ли Брексби можно доверять. У отца большой опыт общения с членами правительства и с чиновниками Ост-Индской компании. Он без конца твердил, что компания посягает на владения Холькара без всяких на то прав, а британский кабинет совершенно не способен контролировать их действия. События в Бхаратпуре, когда погибли сотни людей, это подтвердили. Вы сами знаете.

После таких аргументов доводы Квила выглядели весьма хлипкими.

— К великому сожалению, во многом вы правы, — согласился он, — хотя сам Брексби — человек неплохой и его влияние в Лондоне огромно. Поэтому, если он решит, что Кази не подходит на роль правителя — а иного мнения и быть не может, — то компании придется оставить мальчика в покое.

— Этого никогда не будет, — горячо возразила Габби. — Я достаточно наслышана о махинациях ост-индских руководителей. Эти люди будут изворачиваться, лгать и давать взятки, чтобы обеспечить себе контроль над территориями Холькара. Я не верю в их мнимое благородство. Им нужна пешка. И такой пешкой должен стать Кази. Они только и думают, как бы побольше захапать того, что им не принадлежит.

Исподволь наблюдая за своей невестой, Квил делал совершенно неожиданные открытия. Он не ожидал встретить такую железную логику и умение трезво мыслить. А ведь кажется такой балаболкой!

— Вы согласны со мной, Квил? — нетерпеливо спросила Габби, слыша приближающиеся шаги в коридоре.

— Ост-Индской компании не мешало бы ввести женщин в совет директоров. — Квил склонил голову, поздравляя себя с приятным сюрпризом.

Дверь открылась, и вошел мистер Брексби.

— Я статс-секретарь министерства иностранных дел, — представился он. — И счастлив видеть вас, мисс Дженингем.

Габби села и положила сцепленные руки на колени.

— Лорд Брексби, — заявила она, — я рада помочь английскому правительству, насколько это в моих силах.

— Мы знаем, что в Индии, в доме вашего отца, находился некий юноша. Я говорю о сыне Холькара, Кази-Рао, с которым вы вместе росли. Директорат Ост-Индской торговой компании высказал предположение, что лорд Дженингем отправил мальчика в Англию. Его решение выглядит вполне естественным, учитывая, что у вашего отца много связей в этой стране.

— К сожалению, я не располагаю интересующими вас сведениями, — последовал сладкозвучный ответ.

И глазом не моргнула, восхитился Квил. Его будущая жена весьма поднаторела во вранье.

— Некоторые представители компании полагают, что принц, видимо, находится…

Вошедшая леди Сильвия при виде лорда Брексби издала ликующий звук наподобие вороньего карканья. Как выяснилось — к неудовольствию Габби, — Брексби и леди Сильвия были старыми друзьями. Его жена выросла в поместье, находившемся по соседству с загородным домом леди Сильвии. Брексби, обрадованный встречей с леди Сильвией, уже приготовился описать в подробностях каждую из четырнадцати спален в новом коттедже, который они с женой недавно купили в тех же местах.

Габби начала терять терпение.

— Дорогой сэр, — заговорила она просительным тоном, — извините меня, но может, пора вернутся к вопросу о Кази-Рао?

Брексби добродушно улыбнулся:

— Извинения излишни, мисс Дженингем. Я так увлекся беседой с этой очаровательной дамой, — он взглянул на леди Сильвию, — что забыл о вашем вполне понятном беспокойстве. Так на чем мы остановились? Ах да… Ост-Индская торговая компания, похоже, уверена, что наследника Холькара нужно искать в Лондоне.

Габби покусывала нижнюю губу, но ничего не говорила.

— Пока я не знаю, — продолжал Брексби, — откуда и каким образом они добыли эти сведения. И конечно, не осмелюсь высказываться об их надежности. Но я хотел известить вас об этом факте, мисс Дженингем. И вот почему. По-моему — но это только мое мнение! — для мистера Кази-Рао Холькара будет гораздо лучше, если о его местонахождении узнает правительство, нежели Ост-Индская компания.

Квил ждал, что ответит Габби.

Она посмотрела на Брексби с чуть заметной грустной улыбкой.

— Вы, разумеется, правы, сэр. Я тоже думаю, что ради своих гнусных целей компания захочет отыскать Кази.

— Да, это так и есть, — с готовностью подтвердил Брексби. — Эти чиновники мечтают возвести на трон слабоумного правителя. Это позволит им подчинить себе маратхов и завладеть огромным регионом.

— А вы, в правительстве, не можете их остановить? — с мольбой в голосе произнесла Габби.

Во взгляде Брексби мелькнула печаль — не частое проявление подобных чувств.

— За все время моего пребывания в этой должности компания потерпела лишь одно поражение, — начал он. — В восемьдесят четвертом году мы добились принятия нашего законопроекта по Индии, но на деле обуздать территориальные притязания компании нам так и не удалось. С этой точки зрения действующий закон — наш постыдный провал.

Габби, казалось, была довольна исходом разговора. Склонив голову набок, она проворковала:

— Право же, я всей душой желала бы вам помочь, лорд Брексби.

Квил наблюдал за ними с другого конца комнаты. Он не верил своим глазам, видя, как лорд Брексби тает под взглядом мисс Габриэлы Дженингем. «Ну что ж, во всяком случае, не я один», — утешил себя он, хотя ему очень хотелось надеяться, что хотя бы ему она не лгала. Но если даже так, решил он, обольщаться не стоит — это всего лишь вопрос времени.

Лорд Брексби удалился. Дверь закрылась за ним со звонким щелчком. Леди Сильвия в ту же секунду повернулась к племяннику, наградив его холодным как сталь взглядом.

— Я не знаю, о чем ты думаешь, Эрскин! Но я не хочу, чтобы ты сбывал своему брату порченый товар. Подобные игры недостойны джентльмена!

Габби почувствовала, как у нее начинают гореть щеки.

— О, леди Сильвия… я… мы с Квилом… — Он прервал ее невнятное бормотание:

— Леди Сильвия, вы можете поздравить нас. Сегодня утром мисс Дженингем согласилась стать моей женой.

— В таком случае я повторю еще раз: ты не должен выставлять порченый товар даже перед собственным алтарем. — Квил стойко выдержал второй уничтожающий взгляд.

— Вам нет нужды этого бояться, леди Сильвия. И все ж я предпочел бы, чтобы вы не ставили под сомнение честь моей невесты.

— О?! — Леди Сильвия бросила на Габби гневный взгляд. — Мисс Дженингем, я говорила вам четко и ясно, что вы не должны оставаться наедине с мужчиной. С любым мужчиной! Ваше платье смято на спине, и к тому же по всему ковру разбросаны шпильки. Вы двое катались здесь по полу. Если вы будете уверять меня, что этого не делали, тогда я — мартышкин дядя!

Трудно представить человека, пребывающего в большей растерянности, чем Габби в данный момент. Прежде чем она смогла собраться с мыслями, чтобы защитить себя, Квил опять ее опередил. Глаза его светились ледяной яростью. — Я буду кататься с моей невестой везде, где мне понравится, черт побери! Запомните это, леди Сильвия!

Дама резко выпрямилась.

— Габриэла не коровница с фермы, чтобы ты вел себя таким неподобающим образом, Квил! И пока я приставлена к ней, этого не будет! Подожди, мы еще послушаем, что скажет твой отец!

Все сразу замолчали, осознав, что виконт Дьюленд уже никогда не сможет этого сделать.

— Да, бедняга Терлоу не сможет высказаться, — вздохнула леди Сильвия после минутного молчания. — Но ему не понравится, если ребенок появится через шесть месяцев. Мне тоже это не понравится. И я надеюсь этому воспрепятствовать.

Габби подбежала к своей компаньонке и взяла ее за руку.

— Леди Сильвия, — взмолилась она, — простите меня за мое поведение. Обещаю вам, я больше ни минуты не останусь с Эрскином наедине до нашего венчания. И… и еще… я — не порченый товар! — добавила она обиженно.

— Я тоже так думаю, — нехотя согласилась дама и скупо улыбнулась. — Эрскин, может, и горячий парень, но не распутник.

— Да, тетя, я не должен был разговаривать с вами в таком тоне, — признался Квил. — Прошу простить меня. — Леди Сильвия передернула плечами.

— Ты не умеешь скрывать своих чувств, Эрскин. Поэтому разговор будет предельно короток. Ты, видимо, хочешь, чтобы венчание состоялось на следующей неделе или близко к этому?

— Вовсе нет, — оскорблено возразил Квил. Он был настроен отложить процедуру на добрых три месяца — именно на тот срок, который накануне ему рекомендовал Питер. Но поскольку каждый дюйм его плоти подзуживал снова повалить Габби на ковер у камина, терпеть так долго было невмоготу. По этой причине Квил пребывал в дурном настроении. Но ему не хотелось — нисколько не меньше, чем виконту Дьюленду, — чтобы ребенок родился через пять месяцев после помолвки. Поэтому он сказал:

— Мы с Габби дадим официальное объявление, а затем подождем какое-то время до торжественной церемонии. Вероятно, месяц, — нехотя добавил он.

— Ты делаешь успехи, Эрскин, — засмеялась леди Сильвия. — Не подумай, что я не одобряю твоей сдержанности, но мой Лайонел прямо-таки рвался в мою постель! Он даже клялся, что закажет себе гроб, если мой отец будет настаивать, чтобы церемония состоялась лишь через шесть месяцев. В данном случае Габриэла вовремя выбрала себе нового жениха. Я как раз получила послание от Китти. Она пишет, что возвращается в Лондон, я думаю, ей хочется поскорее женить Питера. Ты, Эрскин, должен уведомить брата, что он лишился невесты.

Леди Сильвия взяла свой ридикюль и веер.

— Габриэла, — буркнула она, — пойдемте со мной. Нужно немедленно привести в порядок ваши волосы. А еще час или около того, я полагаю, вам потребуется, чтобы успокоиться. Теперь, когда вы представлены обществу, более того — привлекли его внимание своим первым скандалом, поток визитеров вам гарантирован.

Габби покорно встала и, к огорчению жениха, оставила его в комнате вместе с семнадцатью жемчужными шпильками.

На пороге своей спальни леди Сильвия неожиданно остановилась.

— Я не такая плохая компаньонка, как вы думаете. Я, как и любой другой, сразу поняла, что вы с Эрскином больше подходите друг другу.

Габби покраснела.

— Я ужасно огорчена из-за сегодняшнего утра. Мне не следовало идти в кабинет Квила одной.

— Всему, и компаньонкам в том числе, свое место и время, — назидательно изрекла леди Сильвия. — Но ни то ни другое не предполагает соучастия в легкомысленных предложениях. Внешне все выглядит так, будто инициатором был Эрскин.

Увидев озорной взгляд немолодой дамы, Габби не удержалась от улыбки.

— Так оно и было.

— Эрскин — мой любимый племянник. Он славный парень. Душевный. Это ничего, что он не больно разговорчив. Он положительный человек.

Габби кивнула.

Леди Сильвия гордо прошествовала к себе, напоследок посоветовав Габби прилечь хотя бы минут на сорок перед натиском ожидаемых сплетников.

— Имейте в виду, их наберется порядочно, учитывая, что прошлой ночью ваш лиф, как говорят моряки, отдал швартовы. Многие придут, чтобы вытянуть шеи — вдруг он снова упадет? Я не сомневаюсь, что история уже известна всему городу. Если б мужчины могли выбирать, которому из лифов упасть, смею заметить, что большинство из них выбрали бы ваш. Поэтому дамы будут раздражены. Обычное дело. Чисто женская зависть.

Габби ушла в свою комнату и послушно легла на кровать, но расслабиться никак не удавалось. Тогда она села и достала миниатюрный портрет. Ласковые глаза и мягкие каштановые кудри Питера уже не казались такими привлекательными. Потребности в идеально уложенных локонах и утонченных манерах больше не существовало. У Квила был мятущийся взгляд. И волосы его никогда не были так ухожены — дай Бог, чтобы их хоть иногда касался гребень камердинера. Но Габби не хотела думать ни о ком другом и от этого чувствовала себя счастливой. Квил общался с ней глазами, которые говорили, что она красива и желанна. И умна — тоже. Да!

Квил был большой и суровый. В нем было сильно мужское начало. Габби вздрогнула, поймав себя на мысли, что постоянно думает о своем новом женихе. Даже когда мистер Брексби сидел рядом, она с трудом заставляла себя сосредоточиться.

Мистер Брексби! Она тут же вспомнила о Кази.

Ее долг — защитить его. Несомненно, компания интересовалась им гораздо больше, чем полагал отец. Это означало, что его план спрятать мальчика в Лондоне в конечном счете мог провалиться. Компания не прекратит поиски пока не установит его местонахождение. А если у них ничего не получится, эти люди посадят на трон подставное лицо и будут уверять, что это и есть принц.

Несколько месяцев назад она придумала, как им помешать. Ее отец скривил губы, отнеся этот план к одной из ее очередных абсурдных идей. Вспоминая доверчивый взгляд Кази, Габби почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Если его заберут от миссис Мэлбрайт и насильно посадят на трон — страшно даже подумать, к чему это может привести. Как уберечь Кази, если ищейки уже напали на его след?

Впрочем, выход есть. Попытка не пытка, а отец сейчас слишком далеко, чтобы посвящать его в свои планы.

Габби встала и решительно прошла к письменному столу. Вынула из ящика чистый лист бумаги, заточила перо и начала писать. Чтобы привести в действие ее план, нужно сочинить четыре письма и как можно скорее отправить их в Индию.

Люсьен стоял в дверях маленького домика, чувствуя, что не может совладать с языком — вещь более чем странная для речистого француза. Все знали, какой он был мастак говорить дамам комплименты.

— Я пришел спросить, — выговорил он наконец, — не хотите ли вы пойти со мной на мюзикл? Тот вечер, проведенный вместе, доставил мне истинное удовольствие.

— Как и мне, — пробормотала Эмили.

Однако Люсьен не увидел на ее лице никаких следов этого самого удовольствия. И вдруг она решительно посмотрела ему в глаза.

— Я должна поговорить с вами, мистер Бош. Вы уделите мне минуту?

Люсьен с упавшим сердцем последовал за ней в гостиную и сел напротив.

— Мистер Бош, к сожалению, я не смогу видеться с вами, — заявила она. — Я безмерно благодарна вам за то приглашение на бал к леди Фестер. И хотя я получила огромное наслаждение… — она запнулась, — это не должно войти в привычку. На мне дом и хозяйство, а теперь еще и Феба, за которую я в ответе.

Люсьен покачал головой.

— Неужели вы не видите, что это только на пользу вашему делу? — проговорил он, надеясь, что в его тоне не слышно мольбы. — Мне показалось, что посещение бала принесло вам пользу как журналисту.

Эмили, потупясь, теребила перчатки.

— Разве вам не понравилось? — добавил Люсьен, зная, что сейчас в его голосе звучит отчаяние.

— О да! — Эмили подняла глаза. — Не просто понравилось — это было замечательно. Такое и во сне не приснится! Но повторение невозможно, мистер Бош. Я не принадлежу к этому миру, я — человек труда.

— Но разве вы не…

— Нет, — тихо, но твердо отрезала Эмили. — И еще раз нет.

Люсьен открыл рот, чтобы продолжить, но она подняла руку.

— Мистер Бош, я буду с вами откровенна. Я не могу позволить себе такую роскошь, как светская жизнь. Всю прошлую неделю, каждый вечер, мы с сестрой шили допоздна, чтобы закончить то платье, что было на мне.

— Исключительное платье, — быстро подхватил Люсьен. — Меня удостоила чести самая элегантная женщина Лондона.

Эмили покраснела.

— Нет, — покачала она головой, — я не могу позволить себе подобных развлечений. Я должна заботиться о Фебе, равно как и о моей сестре. Одни вечерние перчатки уже наносят урон нашему бюджету. — Она встала и направилась к двери.

Люсьену волей-неволей пришлось сделать то же. Он шел следом за ней, подавляя яростное желание выругать ее за несговорчивость. Но что он мог ей сказать? Предложить купить бальное платье? Этим он нанес бы ей оскорбление.

— А впредь я могу заглядывать к вам? — робко спросил Люсьен, беря ее руку.

У Эмили были самые искренние глаза, какие он только видел.

— Если вы придете, — тихо ответила она, освобождая руку, — меня не будет дома.

— Я очень сожалею о вашем решении. — Люсьен поклонился, чувствуя свинцовую тяжесть в груди.

О том, как жалела об этом Эмили, знала только ее сестра. Эмили спустилась с лестницы и застала Луизу вытирающей слезы.

— Ты отправила его?

Эмили кивнула, и ее подбородок задрожал самым недостойным образом. Луиза вздохнула:

— Зачем, Эмили? Почему ты отказываешь себе в удовольствии? Всего несколько вечеров! Ты определенно их заслужила!

— Его намерения несерьезны, а у меня нет времени для легкомысленных поступков. Я должна думать о Фебе.

— И о себе тоже!

— Я слишком увлечена им, — призналась Эмили грустно.

— Так в чем проблема?

— Я не хочу становиться его… содержанкой.

— Ты и не станешь, — заверила ее Луиза. — Почему ты лишаешь себя простых удовольствий, если есть такая возможность? Зачем отказываться от свободы действий, если он ее предлагает?

— Затем, что я… боюсь.

— Боишься — чего?

— Что мне захочется стать его любовницей, — горько прошептала Эмили.

— Да, проблема, — протянула Луиза после короткого молчания.

У Эмили снова задрожал подбородок, но ей удалось справиться с собой.

— Ты считаешь, что мои опасения лишены оснований?

Луиза крепко ее обняла.

— Отвлекись — вот что я тебе скажу. Сделай одну вещь для своей колонки.

Эмили остановилась на лестнице.

— Если ты честный журналист, — продолжала Луиза, — напиши в следующем номере: «На балу леди Фестер было много прекрасных туалетов, но лучший принадлежал одной молодой даме, сопровождаемой неким джентльменом, в прошлом французским графом».

— Люсьен — маркиз, — поправила Эмили сестру и улыбнулась.