"Варяг" - читать интересную книгу автора (Дойников Глеб Борисович)

Глава 5. Обратная сторона луны.

— Господа офицеры, положение вам ясно. Уриу нам уйти не даст. Я бы на его месте точно не дал бы. Прорваться, как предлагает большинство из вас, мы не сможем физически. Я надеюсь, о состоянии машин все помнят? Двадцать два узла на два часа — вот наш предел, и то никакой гарантии, что машины не скиснут раньше, наши механики дать не могут. А и дали бы, я бы не поверил. Потом, о результатах состязательных стрельб с «Аскольдом» все помнят? Лейтенант Зарубаев, как старший артиллерист, уж вы-то должны прекрасно понимать, что нанести существенный вред «Асаме» мы не сможем. Потому что пока мы подойдем на дистанцию, с которой наши шестидюймовки смогут пробить ее пояс, ее четыре восьмидюймовые и семь шестидюймовок в бортовом залпе уничтожат всю нашу ничем не прикрытую артиллерию. А туда же, "нанести повреждения нескольким кораблям противника". Скромнее надо быть. В лоб нам не пройти, и уподобляться гороху, бросаемому об стену, мы не станем.

— Всеволод Федорович, вы предлагаете сдаться???

— Я надеюсь, что господин Уриу другого выхода из нашего положения тоже не усматривает. Вот от этого и будем плясать. Я завтра попробую задурить голову коммодору Бейли и убедить его попросить Уриу подпустить «Кореец» для отправки офицера на переговоры о сдаче. Вот только Уриу будет ждать нашей сдачи, а в ультиматуме мы потребуем сдать его эскадру. Под катером за ночь надо скрытно подвесить ту самую гальваноударную мину, что не перегрузили на «Сунгари», в отличие от ее товарок. Взрывать ее будем гальванически, после отхода катера от Асамы, поэтому на катере пойдет минер, лейтенант Берлинг. «Асама» очень удачно стоит первой к выходу. Попросим Уриу прибыть на нее для переговоров…

— Господин капитан первого ранга, но это бесчестно!

— А запирать противника до объявления войны силами шести против одного, ну, полутора — все же «Кореец» по нынешним временам уже не полноценная боевая единица; а потом требовать его выхода в море на "честный бой" под угрозой расстрела на нейтральном рейде честно? А высаживать ДО объявления войны десант в нейтральном порту честно? Не я начал эту игру. Но я БУДУ играть по правилам, которые Уриу установил, как он думает, только для себя. И не волнуйтесь по поводу вашей чести, перед судом и судом офицерской чести тоже в случае чего отвечать буду я (вернее, Руднев, шкуру которого я подставляю, а что делать? На войне как на войне). Теперь по «Корейцу». Как только катер отвалит от «Асамы», расклепывайте якорную цепь, вернее, заканчивайте расклепку, и поворачивайтесь носом к «Асаме». По черной ракете с катера залпируете из обоих восьмидюймовок и пускаете мину. Ну и изо всей мелочи по мостику, естественно. Рекомендую всадить хоть один восьмидюймовый снаряд первого залпа тоже в мостик. Это существенно усложнит япошкам борьбу за живучесть, потому что большинство офицеров будут там наслаждаться процессом нашей капитуляции. Если «Асама» будет надежно выведена из строя двумя взрывами мин и первым залпом «Корейца», прикрываясь ей, попробуйте достать второй крейсер в японской линии. Это вроде бы «Чиода», наш недавний сосед, брат-стационер, так сказать. Если нет, извините, но вы должны таранить «Асаму» и взрывать погреба «Корейца». Другого выхода нет. «Кореец» с его скоростью не жилец при любом раскладе событий, так что из его неизбежной гибели надо извлечь максимальную пользу при минимальных потерях в людях. Ему не прорваться в море и не вернуться назад.

— А назад-то почему не получится? Прикрываясь той же "Асамой"…

— К этому моменту пути назад уже не будет. На фарватере будет лежать «Сунгари», а за ним будет стоять девять мин заграждения.

— ПОЧЕМУ??? КАК??? Откуда они там возьмутся?

Разноголосица офицеров была прервана донесшимся из темного угла басом. Вернее, БАСОМ. Приглядевшись, Карпышев разглядел глыбу, или, вернее, гору. Причем не жира, а мускулов. Рудневская половина сознания услужливо подсказала, что ЭТО зовется младший инженер-механик Валерий Александрович Франк, притихший в уголке механик «Корейца»; а Карпышевская подумала "увидь незабвенный Арик Шварценегер этого простого русского человека, наверное, повесился бы с горя от сознания собственной физической неполноценности". Мех был огромен. И судя по заранее улыбавшимся, глядя на него, офицерам — изрядный балагур.

— Господа, уж коли нас тут начальство собрало, то оно нам, наверное, все растолкует, если мы ему, наконец, позволим. Давайте не будем прерывать дорогого капитана, а то до завтра не узнаем, что за мины и кто их поставит.

Ну, для начала двадцатого века чувство юмора неплохое.

— Благодарствуем за помощь в утихомиривании нашего бардака, Валерий Александрович. Мины сейчас перегружают с «Варяга» на «Сунгари» вместе с катерными метательными минами, подрывными зарядами и прочей взрыво- и огнеопасной гадостью и всей ненужной взрывчаткой. Кстати, «Корейцу» тоже приказываю сдать всё ненужное в бою на «Сунгари». Еще туда же завозят весь цемент, который найдут в городе до утра. Как только «Кореец» откроет огонь по «Асаме», я прошу из кормового 6 ' орудия стрельнуть перелетом по «Варягу» и стоящей рядом с ним «Сунгари». После падения снаряда, а его не смогут не заметить на «Паскале» и «Телботе», я взорву две гальваноударные мины, заложенные на «Сунгари». Корпус «Сунгари» существенно осложнит пользование фарватером до середины весны, а если на заграждении еще кто-либо подорвется, то можно ожидать полной закупорки порта на месяц-другой. А вину за неудобство для господ стационеров свалим на неточный залп «Асамы» по «Варягу». Остальные мины поставим, когда будем «эвакуировать» на шлюпках команду «Сунгари» на «Варяг». Чтоб веселее было пытаться его обойти на фарватере. Я думаю, следующие пару месяцев японцам будет не до высадки десантов в Чемульпо.

— Теперь понятно, почему капитан «Сунгари» от вас красный, как из бани, вылетел! А не взгреет вас Старк за утопление собственного парохода? И потом, а как же стационеры?

— Взгреет — не взгреет, как говорит один мой приятель — "ты сначала доживи". Будем в Артуре, будем об этом беспокоиться. А стационеры ваши посидят несколько месяцев тут. Не помрут. Они нам очень помогли? Вот пусть и поскучают. И опять же — это не мы, это японцы стрелять не умеют, все претензии к ним!

— А цемент-то зачем на "Сунгари"?

— Когда он утонет, из цемента получится бетон. А поднять со дна моря бетонную чушку нашим друзьям японцам будет гораздо труднее, чем порожний пароход. Так, мелкая гадость. Да, в связи с тем, что «Кореец» фактически идет на самоубийство, полная команда вам ни к чему. Я предлагаю оставить половинный наряд машинной команды, треть кочегаров, половину комендоров, полные расчеты только на восьмидюймовки, остальные сокращенные наполовину и половину минеров, вам удастся выпустить не более одной мины. Остальную команду предлагаю перевести на «Варяг», пригодятся в прорыве.

— Всеволод Федорович, у нас же с казаками и севастопольцами[7] будет почти двойная команда, это же не крейсер, а Ноев Ковчег получится! Зачем? Передать на нейтральные суда не лучше будет?

— Ну, во первых, будет кем заменять орудийную прислугу, я прогнозирую в ней большую убыль, спасибо господину Крампу. Вернее, нашим умникам из под шпица.[8] Даст Бог прорваться, первым делом сделаем щитовое прикрытие для орудий. А во-вторых, есть одна задумка, но об этом пока рано.

— Всеволод Федорович, а цемент у вас на «Сунгари» прямо в мешках сгружают? — Раздался ехидный, как обычно при обращении к "горячо любимому" капитану, голос старшего офицера.

— Да, Вениамин Васильевич, а что, собственно, вас смущает?

— Пустая затея, коли так. В мешках цемент не схватится. Если уж вы потратили на эту затею казенные деньги, то могли бы приказать мешки резать, на тонну цемента тонну гравия высыпать, и заранее затопить трюмы, наполовину примерно. Тогда через недельку и правда хоть плохонький, но бетон будет, а если сваливать по вашей системе, то японцам просто надо будет разгрузить кучу слегка окаменевших мешков.

— Блин!!!

— Простите, Всеволод Федорович, не понял? Какой блин?

— Тот, который комом, конечно! Умоляю, сбегайте на «Сунгари», там наш боцман Шлыков погрузкой распоряжается, прикажите ему, чтобы попинал кули. Пусть потрошат мешки и действительно затопите немного трюмы. И как наши узкоглазые друзья закончат с цементом, пускай и правда начинают гравий таскать, я у входа в порт видел кучу. Доплату пообещайте за переработку. Учитесь у старшего офицера, господа, не в бровь, а в глаз, что называется!

Неожиданно с места встал молчавший до сего момента капитан второго ранга Павел Андреевич Беляев-второй, командир "Корейца".

— Господа!!! Господа, а не кажется вам, что капитан первого ранга Руднев немного горячится? Ну, не выпустили нас японцы в море, почему обязательно война из-за этого начнется? Я, кстати, не уверен, что миноносцы на самом дел мины пускали, могло моим сигнальным и померещиться со страху, народ-то в большинстве не обстрелянный… И потом, огонь-то, как не крути, мой комендор, зараза, первым открыл. Может, еще пронесет? Допустим, на Певческом мосту[9] договорятся, а у нас что? Пароход Доброфлота залит бетоном по планширь и утоплен на фарватере, на него же перегрузили и с ним утопили все гребные суда, половину боезапаса, завтра еще нейтральный порт заминируем. А не будет войны, КТО за все это отвечать будет?

— Да не волнуйтесь вы так, Григорий Павлович, присаживайтесь, выпейте еще чаю, вестовой! Тихон, ты сразу второй самовар готовь, нам много чаю понадобится. А за свое, как вы явственно подразумевали, самодурство, я, если войны не будет, отвечу сам. И за пароход тоже отвечу, кстати, как мне очень образно объяснил его капитан, «Сунгари» принадлежит не Доброфлоту, а КВЖД. Он так расстроился, что даже отказался принимать участие в нашем совете. А отвечать я буду по всей строгости, как начальник отряда, и ни за какую спину прятаться не намерен. Вот только, к сожалению, не отвечать перед начальством придется, а воевать. И умирать. Я думаю, завтра к обеду нам предъявят ультиматум — или выходим из Чемульпо и Уриу нас топит, или не выходим, и он топит нас прямо на рейде. Под осуждающими взглядами остальных стационеров. Мол, трусы, не вышли на бой, теперь нам могут случайными осколками краску поцарапать.

Сдержанные смешки офицеров были прерваны штурманом «Корейца» мичманом Бирилевым.

— Допустим, вы правы, и война начнется завтра. Допустим, что спрятав честь в карман, мы сможем подорвать минами «Асаму». Но что потом? «Варяг» на полном ходу, значит, прорывается, а мы? Что нам делать? Особенно меня порадовал ваш приказ о таране с последующим взрывом погребов. У нас на борту почти две сотни душ!

— Во-первых, Павел Андреевич, полная команда «Корейцу» не нужна, кстати, всегда считал, что людей у вас на борту не две сотни, а сто семьдесят пять, впрочем, вы ведь на канонерке меньше месяца, могли и не сосчитать. Расчеты носовых восьмидюймовок, это, простите, наш единственный шанс, нужны полные. Кормовой шестидюймовке тут достаточно сокращенного, вряд ли ей много придется стрелять, то же самое с малокалиберками. Машинная команда и кочегары — тоже половины должно хватить, полного хода вам держать не надо, но маневрировать надо точно, минеры, чтобы обеспечить один выстрел и, пожалуй, все. Я думаю, можно позвать добровольцев. Из офицеров я вынужден забрать штурмана, старшего офицера, артиллерийского офицера и врача.

— Лекаря-то зачем забираете? А как нам с ранеными быть?

— На стационерах есть свои врачи, а у меня, боюсь, будет раненых с полкоманды. Теперь о том, как быть, что делать и так далее. Если «Асама» после взрыва двух мин будет выведена из строя, вы обстреливаете «Чиоду», вроде в ордере она следующая? Причем я бы порекомендовал для каждого залпа «высовываться» из-за корпуса «Асамы», а для перезарядки задним ходом отходить назад, прячась за «Асамой». Тогда преимущество в скорострельности 120-миллиметровок «Чиоды» будет скомпенсировано, зато пары ваших 8 ' бомб ей для выхода из строя вполне может хватить. Да, и не забывайте любое шевеление на палубе и в казематах «Асамы» пресекать огнем ретирадной пушки и противоминной мелочи, а то прозеваете один-два ее восьми- или шестидюймовых снаряда, и прощай, «Кореец»! Как только вы получите повреждения, после которых ведение боя будет невозможно, команду в шлюпки, поджигайте запальные шнуры, заранее отмерьте десять-пятнадцать минут, направляйте брандер имени «Корейца» на «Асаму», чтоб ее подольше поднимали и чинили, и гребите назад в Чемульпо. Если до «Асамы» дотянуться не сможете, попробуйте взорваться на фарватере. Любое препятствие, блокирующее судоходство в Чемульпо, будет костью в горле у япошек при высадке десанта. А больше им его и высаживать-то особо негде. Мне не нужно, чтобы вы погибли. Наоборот, вы должны выжить и рассказать НАШУ версию событий, иногда на войне это важнее, чем выигранное сражение. А по поводу тарана, я думаю, про бриг «Меркурий» и пистолет Казарского все помнят?[10] Так вот, если мы хотим выиграть эту войну, командир любого японского корабля, даже «Микасы», должен после нашего завтрашнего боя бояться просто сблизиться с любым самым занюханным русским миноносцем! Как турки боялись! Да и шансы на выживание не знаю где выше, на «Корейце» или на «Варяге», где лично вам, Павел Андреевич, придется завтра быть.

— Вы меня что, в трусости обвиняете, ваше высокоблагородие?

— Нет. Но мне до зарезу нужен на борту еще один штурман. Зачем, простите, позже. Но это приказ. А на «Корейце» штурман уже ни к чему, дедушке с рейда завтра не уйти…

— Вы так говорите, Всеволод Федорович, будто точно знаете, что нам завтра идти в бой. А ведь…

— Вениамин Васильевич, простите великодушно, но вы уже вернулись с «Сунгари» или все еще на пути туда? Ваша же идея с бетоном, вам и выполнять, инициатива — она наказуема.

Нервные смешки собрания медленно, но верно переходят в нормальный здоровый смех, чего собственно, и добивался командир крейсера, как бы его не звали. Обе его персоналии наперебой голосили, что с техническими деталями можно разобраться и завтра, а вот поднять дух команды и особенно офицеров перед боем сейчас гораздо важнее.

— Сей секунд, замешкался, вернее, заслушался. Вас послушать, так вы к этому дню будто год готовились! Только без меня ничего важного пожалуйста не обсуждайте, хорошо?

— Христом Богом клянусь, будем пить чай с коньяком и музицировать! А готовился не год, а всю жизнь, как и все мы, господа.

— Музицировать?

— Так точно господа офицеры. Кто у нас наиболее силен на рояле? Мичман Эйлер? Мне тут давно пришла в голову идея гимн «Варяга» написать, а сегодня по возвращению «Корейца» как обухом по голове ударило, повод-то какой! Вот вроде что-то получаться стало (простите за плагиат, неизвестные мне немец и переводчик, но так надо[11]), давайте вместе попробуем. Я попробую напеть, а вы, будьте любезны, подберите ноты.

— Но до того ли сейчас? Дел невпроворот, а вы музицировать!

— Больше скажу. Завтра надо будет до обеда и команду обучить песне. Им она пригодится дух поднять, да и помирать с музыкой веселее будет! Считайте это моей командирской блажью.

В сгущающихся вечерних сумерках рейда Чемульпо впервые звучала песня «Варяга». И пусть карты уже лежали немного не так, как в той истории что помнил Карпышев/Руднев. Пусть мелодия не на все 100 % совпадала с той, что он напевал с детства (эх, как я тогда в третьем классе дрался с братьями Ким после строчки про "узкоглазых чертей", до сих пор приятно вспомнить), и которая, наверное, и привела его в конце концов на эту скользкую дорожку. Которая завтра вполне могла закончиться на мостика «Варяга» разлетом его мозгов при неудачном разрыве японского снаряда, но зато ее пели именно те люди, у которых было на это больше прав, чем у любого другого исполнителя во все времена. И потом, команда должна не идти в бой потому, что она должна. Она должна в него рваться! Тогда завтра у нас будет шанс.