"Летняя буря" - читать интересную книгу автора (Голдрик Эмма)

Глава 5

На следующий день рано утром Чарли в тенниске и джинсах быстро спустилась вниз, рассчитывая продолжить словесную битву с Филипом, так как вчерашний вечерний спор ее не удовлетворил. Но до настоящей схватки дело не дошло – Фил уклонялся от ответов, нес что-то невразумительное, всячески ускользал, потом язык у него стал заплетаться, и под конец он совершенно сразил Чарли, надев ей на палец чудесное колечко с сапфиром.

Следовало бы возмутиться, но она очень устала, да и кольцо было очаровательным. Вечером битый час она проворочалась в постели, мучаясь вопросами, а когда заснула, то вопросы эти воплотились в сновидения. Это был странный сон: какие-то дикие оргии, здоровенные мужики и секс, хотя обо всем этом у нее было весьма смутное представление.

К утру вопросы так и остались без ответа. Чарли замерла на середине лестницы и выругалась про себя.

– С добрым утром, Чарли, – внизу стояла улыбающаяся миссис Бет Сатерленд.

– Доброе утро, Бет. Он еще здесь?

– Нет, он как раз уезжал, когда я входила. Будете завтракать?

– Черт возьми. Мне было совершенно необходимо повидать его. Завтракать? Пожалуй, кофе и гренки.

– Вам, юная леди, нужно что-нибудь поосновательней, чтобы набраться сил. Замужество изматывает девушек, я имею в виду – физически.

– Да? – Ясно было, на что намекает Бет, и Чарли с трудом удалось не покраснеть. Она спустилась по лестнице и прошла вслед за экономкой на кухню.

– У вас к хозяину важное дело? Быстренько придумай что-нибудь романтичное, велела себе Чарли.

– Да ничего серьезного, – пробормотала она, – просто.., он поцеловал меня сегодня утром всего один раз, а я хотела...

Экономка заулыбалась во весь рот.

– Так это замечательно, девочка. Почему бы вам не подъехать к нему на ленч? Вот ваш кофе.

– Как-то неловко. – Ответ Чарли был награжден новой улыбкой. Я не поеду, потому что обязательно устрою грандиозный скандал, подумала Чарли. Бет же, конечно, виделось совсем другое. Мечтай, мечтай, в один прекрасный день меня охватит такая ярость, что я спалю к черту этот дом.

Услышав голоса, из гостиной вперевалочку появился Сэм и ткнулся носом Чарли в щиколотку. Он пару раз хрюкнул и нерешительно направился к боковой двери.

– Надеюсь, эта свинья приучена к порядку? – спросила Бет.

– Конечно. Сейчас он хочет выйти.

– Хорошо. А то я ничего не могла понять: он, как бешеный, носился по дому, вставал на задние ноги и выглядывал в окно.

– Это значит, ему нужно искупаться и он требует свою ванну.

– Свинья требует ванну? Ничего себе. – Бет Сатерленд покачала головой и вздохнула. – Разве можно в это поверить?

– Я сама не знаю, чему верить, а чему нет, – ответила Чарли. – Пойдем, Сэм.

Увесистая хрюшка тут же подошла к ноге, они прошествовали на лужайку, где Чарли включила разбрызгиватель, и Сэм закружился под водяными струями, восторженно визжа. Немного полюбовавшись на него, Чарли побрела к собственному дому. Она отперла дверь, и в нос ей ударил запах пыли, накопившейся за три недели. Первым делом она распахнула окна, впустив в комнату чистый морской воздух и солнечное июньское тепло. Чарли вышла на крошечную переднюю веранду и своим появлением вспугнула одинокую птицу.

Она сама испугалась еще больше и юркнула обратно в дверь. Красивая серебристая чайка неуклюже взлетела и снова приземлилась. Поняв, что у птицы повреждено левое крыло, Чарли ее пожалела, пошла на кухню, вскрыла банку сардин и выставила банку на веранду. Спрятавшись за шторы в гостиной, Чарли наблюдала, как птица вернулась на веранду и с жадностью проглотила угощение.

Чем бы еще заняться? Чарли подошла к пианино.

Почему здесь она чувствует себя так одиноко? Левой рукой она взяла скрипку и пальцами пробежала по струнам. Новая гипсовая повязка позволяла лишь держать смычок, но не больше, поэтому Чарли попыталась сыграть на скрипке, как на мандолине. Большой и указательный пальцы перебирали струны, а левая рука вела мелодию. На эти прикосновения старинная скрипка ответила всей полнотой и сочностью своего звучания. Нежно, с осторожностью Чарли подобрала мотив немецкой любовной песенки. Далось это с трудом. Она попробовала еще раз, потом аккуратно положила инструмент на крышку пианино. До совершенства, конечно, далеко, но уже какое-то начало, впрочем, начало чего? Месяцами мы с Филом Этмором находились в состоянии яростной вражды, и я привыкла считать его своим злейшим врагом. И вдруг, кем он для меня стал? Не врагом – это точно, но и не другом. Больше, чем другом, несмотря на свое высокомерие. Она поднесла руку с кольцом к окну, и драгоценный камень засверкал на солнце. Выходит, это он для меня больше чем друг, но не я для него. Я ведь совсем не знаю мужчин, и такая близость с одним из них выбила меня из колеи. Черт! Я должна что-то предпринять. Что угодно, но предпринять! Чарли вздрогнула от пронзительного крика, донесшегося с переднего крыльца. Птица? Да это бедная раненая чайка!

В одну секунду Чарли оказалась во дворе. Сэм бросился к ней из-под душа, отряхнулся, словно большой, лохматый пес, и обдал ее брызгами.

– Ну-ка прекрати, – велела Чарли с улыбкой.

Сэм хрюкнул, признавая, что его усилия оценили, и вслед за Чарли обогнул угол дома. Серебристая чайка все еще сидела на передней веранде, прижав к боку правое крыло, а левое висело – видно, было повреждено, скорее всего, сломано.

– Сэм, – приказала Чарли, – стереги. Свинья встала в стойку пойнтера и замерла. Чарли медленно, чтобы не спугнуть птицу, обошла вокруг дома. На кухне у нее хранилась проволочная клетка, в каких обычно перевозят домашних животных на самолете. С клеткой в руке она бегом вернулась обратно. Сэм не изменил позы, а чайка настороженно смотрела на него, вертя головой из стороны в сторону, ее длинный, острый клюв был нацелен вперед, как оружие, В этом-то и была загвоздка – Чарли знала, что дикую птицу голыми руками не возьмешь. Острый клюв чайки мог здорово поранить, но ничего не оставалось, как попробовать.

Тихонько напевая, Чарли осторожно поднялась по ступенькам. Птица перевела свой взгляд с Сэма на Чарли, потом опять на Сэма. Чарли поставила клетку и открыла дверцу наверху. Птица снова посмотрела на Чарли – ее красивая белая головка поникла, желтый клюв уткнулся в бетонный пол, яркое желтое пятнышко на кончике клюва блестело на солнце.

Чарли подошла поближе – птица едва вздрогнула. Тогда Чарли подсунула левую руку под мягкое, неподвижное тельце и, чуть сжав пальцы, опустила птицу в клетку. Чайка слабо затрепетала и затихла.

– Пойдем, Сэм! К ноге. Мы отправляемся к ветеринару.

Они двинулись к машине, припаркованной с другой стороны дома. Сэм задержался у задней дверцы – ему не очень хотелось ехать, так как слово «ветеринар» для него было связано с острыми иголками и ощупывающими руками. Но его подтолкнули под толстый зад, и он очутился в машине. Клетку с птицей, которая, видно, отказалась от борьбы, пристегнули ремнем на переднем сиденье. Машина легко тронулась с места. Задним ходом Чарли выехала на дорогу и направилась к мосту, стараясь избегать ухабов. Она так увлеклась посадкой нового пассажира, что не услышала миссис Сатерленд, которая вышла из кухни и что-то кричала ей вслед.

Фил Этмор откинулся в кресле и водрузил ноги на письменный стол. Часы на стене пробили десять.

– Это все? – спросил он.

– Все. – Клодия Сильвия закрыла блокнот, сунула авторучку за ухо и улыбнулась. – Вот результат твоего бесконтрольного управления. Ты выглядишь усталым, Филип.

– Так оно и есть. Живя в одном доме, мы ссоримся куда больше, но уже не так яростно.

– Ты все еще ее не переносишь? – Клодия поправила очки на носу, их толстые линзы мешали Филу понять выражение ее глаз. Но если бы он уловил в ее взгляде насмешку, тут же уволил бы, хотя и проработали они вместе не один год. Клодия это прекрасно знала: отец Фила увольнял ее трижды по той же самой причине. Однажды увольнение продлилось четыре дня, после чего он пришел к ней домой извиняться.

– Не переношу – не то слово, – проворчал Фил и уставился в окно, выходящее на гавань. – Она меня просто довела.

– Понятно.

– Что, черт побери, ты имеешь в виду? Клодия пожала плечами.

– Ничего. Ты стал очень раздражительным. В чем дело?

– Представь себе, Клодия, вернулась моя мать.

– Погостить? – Вопрос прозвучал мягко, хотя от матери Фила могло исходить только зло.

Фил благодарно улыбнулся.

– Надеюсь, что ненадолго. – Он ходил вдоль окон, потом остановился и долго тер затылок. Посмотрев пристально на секретаршу, как будто увидел ее впервые, он вдруг спросил:

– Клодия, почему с самого детства я считаю тебя своей матерью?

Клодия Сильвия быстро отвернулась и вытерла глаза платочком:

– Мне приятно это слышать от тебя, Филип.

– Какое там, к черту, приятно, – пробормотал он, – я сам вовсе не приятный. Представь, я только сейчас это понял, а ведь всегда считал себя замечательным во всех отношениях.

– А теперь не считаешь?

– Теперь не считаю. Почему отец не женился на тебе?

Она нагнулась, стала искать бумажную салфетку и мягко сказала:

– После того как твоя мать сбежала с другим, отец не переставал ее любить и до последнего дня обожал ее. А я.., на меня он никогда не смотрел как на возможную жену.

– И за что только он ее любил? – Фил резко оборвал Клодию. – Она убежала с этим проклятым музыкантом и об отце больше не вспоминала.

– С музыкантом?

– Да. Он был первым, затем последовал, по-моему, искусствовед или кто-то в этом роде.

– Как ты думаешь, Филип, что ей надо сейчас?

– Не знаю, – вздохнул он, – но твердо уверен, что денег мне это будет стоить. И представляешь? Она притащила с собой Эмилию.

– С которой ты был когда-то помолвлен? И она приехала вместе с твоей матерью?

– Нет, не вместе, но одновременно. Если ты помнишь, тогда дело у нас ничем не кончилось, и ей подвернулся Лайонел Этватер.

– Господи, да он был по крайней мере лет на тридцать ее старше и страшен как черт!

– Все искупалось состоянием в три миллиона долларов, Клодия. Вероятно, потом Этватер разорился, и у него хватило духу застрелиться. А Эмилия теперь ищет нового мужа.

– По фамилии Этмор?

– Ты догадалась. – Засунув руки в карманы брюк, Филип подошел к окну. Она, кажется, никак не может уразуметь, что нельзя войти в одну и ту же реку дважды.

– Скорее, она считает себя роковой женщиной. И что ты решил?

– А то, что я вежливо сообщил о нашей с Чарли помолвке.

– Замечательно! С Чарли? – истинно материнская любовь прорвалась в возгласе Клодии. Она кинулась обнимать его, но остановилась, увидев, что он отвернулся.

– Ничего замечательного тут нет. Я не учел самого важного: забыл спросить согласия Чарли до того, как объявил о помолвке, – печально признался Фил.

Клодия покачала головой и сочувственно взяла его за руку:

– Ты так никогда и не повзрослеешь, Фил! Девушек об этом положено спрашивать заранее. А она?

– Была вне себя. Я и не знал, что у слова «идиот» столько синонимов. Она разразилась гневными тирадами и пообещала незамедлительно отомстить.

– Что ж, что сделано, то сделано. Почему бы тебе не поехать домой и не помириться с ней? Купи цветы или шоколадные конфеты, если она их любит.

– Приползти на коленях?

– Придется. Хочешь, я позвоню и скажу, что ты едешь?

– Здорово, Клодия. – Фил уселся на вертящееся кресло у стола, а Клодия тем временем набрала номер телефона.

– Лучше поговори сам, Филип. – Она через стол передала ему трубку. – Это какая-то Эмилия.

– Фрейтас, – уточнил Фил и взял трубку. – Я хочу поговорить с Чарли. – В аппарате что-то затрещало. – С Шарлоттой Макеннали, моей невестой, рыжей малышкой. – На другом конце провода продолжалось кудахтанье. – Что, черт возьми, это значит: она уехала? Ты уверена? – Снова бессвязная трескотня. Черт побери! – Фил отдал трубку Клодии, и она положила ее на рычаг. – Она уехала, и никто не знает куда, – сердито сообщил он, – просто села в машину и укатила в город. Мне придется поехать и выяснить все самому.

– Успокойся, не лети сломя голову, – предостерегла Клодия.

– А мы с Чарли только так и поступаем. Ругаясь сквозь зубы. Фил выскочил из кабинета, на ходу надевая пиджак. Один рукав вывернулся наизнанку, и, уже выбегая из конторы, он рывком стянул с себя пиджак и швырнул его в мусорную корзину.

Машинистка Алиса Стердевент остолбенела и уставилась ему вслед – в таком раздражении своего шефа она не видела никогда. Клодия же, которая не раз наблюдала подобные сценки, набрала номер гаража и попросила, вывести машину Филипа. Затем эта практичная, деловая женщина решила немного отдохнуть. Как Филип похож на отца! В минуты гнева или в критической ситуации его внутренний огонь выплескивается наружу. И слава Богу, в нем нет ничего от матери! После трагической смерти отца Фил не только по крохам восстановил рыболовную компанию Этморов, но и значительно расширил ее, однако заплатил за это дорогую цену, превратившись в закоренелого, упрямого и самонадеянного холостяка. Чарли? Чарли Макеннали. Шарлотта Этмор! Звучит приятно. Она могла бы сделать из него другого человека, расширить круг его интересов, например. Клодия вздохнула и вернулась к письменному столу. Несмотря на то, что она сказала Филу, дел было невпроворот.

В десять тридцать утра все были на работе, поэтому движение на улицах не было особенно интенсивным – и к счастью для Фила, так как он лишь с трудом мог сосредоточиться на управлении машиной. От множества мыслей голова шла кругом. Не был ли он чересчур настойчив прошлым вечером? Чарли – не из тех женщин, которые станут с этим мириться. От нее добиться своего можно только шуткой или лаской, но не силой.

Последняя ссора действительно произошла совершенно неожиданно. Чарли ушла в спальню, а потом позвала его помочь расстегнуть молнию сзади на блузке, так как в доме все уже спали. Ничего особенного в этом не было. С молнией он справился быстро, а вот с собой не справился, руки его вдруг обхватили ее, ладони очутились у нее на груди, и он почувствовал, как нежные, мягкие, упругие грудки делаются твердыми под его пальцами. Он стоял как во сне и не сразу понял, что она никакого удовольствия не испытывает. Наоборот, пытается освободиться от его объятий и шепотом твердит: «Нет, нет, нет».

Когда это дошло до Фила, он тут же отпустил ее, но она, обернувшись, снова нацелилась ему в подбородок своей загипсованной рукой. Он успел перехватить ее руку и никак не мог понять, почему она разозлилась – ведь он сделал это ради нее, иначе она опять повредила бы еще не зажившие пальцы.

И началось пререкание: он считал себя абсолютно правым, поскольку уберег ее руку, ее же аргумент звучал слабее – «я вам запрещаю делать то, что вы делаете, дрянь, негодяй...».

И новая потасовка – Фил оттолкнул ее от себя, держа за обе кисти; Чарли, не желая криками перебудить весь дом, тихо посылала ему проклятия и в то же время старалась лягнуть его голой пяткой в голень. Что было делать разумному человеку? Он толкнул ее в мягкое кресло у кровати и бросился наутек. Едва он успел закрыть за собой дверь, как услышал звон чего-то разбившегося о косяк с той стороны. Оставалось только надеяться, что это не мейсенская статуэтка пастушки, которую он купил в Гейдельберге за триста долларов.

Фил полагал, что его поведение безупречно, если не считать маленькой оплошности, когда он ласково дотронулся до ее груди. Любая другая женщина, кроме Чарли Макеннали, конечно, поняла бы все как надо. С ней же такое не проходит – даже маленькая вольность вызывает ужасный скандал. А то, что он коснулся ее груди, вполне естественно для мужчины. Разве не сказано в Библии «плодитесь и размножайтесь»? И разве Бог не снабдил для этого человека вполне совершенной системой? Зачем же бежать от этого неизвестно куда?

– А я зачем несусь домой, будто в чем-то виноват? – бормотал Фил. – Сидел бы лучше рядом со своей свиньей!

Он еще прибавил скорости, миновал автостраду и ехал по узкой дороге к перешейку. Полицейских, к счастью, не было видно. За время, проведенное в пути, он почти убедил себя, что он действительно негодяй. Подъехав к дому, Фил увидел, что душ на лужайке не выключен. Еще одно серьезное упущение, подумал он, вылез из машины и побежал к боковой двери, но все-таки попал под струю воды.

– Неужели часы ушли вперед? – удивилась Бет Сатерленд, услышав его шаги. Вы ведь сказали, что будете к ленчу.

– А приехал раньше, – проворчал Фил. – Где она?

– Ваша мама? Она в гостиной, мистер Этмор. И все время о вас спрашивает.

– Я зайду к ней потом, – оборвал Фил. – Где Чарли? Я звонил, и какая-то дура сказала, что она уехала!

– Это я сказала. – От ледяного голоса у него за спиной вполне можно было замерзнуть.

Фил повернулся. Бет принесла ему вытереться кухонное полотенце.

– Ты, Эмилия?

– Я. Эта женщина не даст тебе покоя, Филип. Я видела, как она пошла в соседний дом, а потом, думая, что ее никто не видит, уехала куда-то в джипе. Добром это не кончится.

– Не удивлюсь, – сказал Фил, и вдруг его осенило: ему трудно с Чарли? Ерунда, она просто золото. Иногда, правда, как прошлым вечером, возникает легкое недоразумение. Господи, что я наделал! А если бы это касалось Эмилии, то я бы думал иначе. Высокая, стройная Эмилия. Блондинка. Она всегда была блондинкой? Он не мог вспомнить. Маленькая Эмилия: острый носик и ушки на макушке, она знала все городские сплетни. Верная Эмилия оставалась со мной целых три дня, когда моя мать ушла из дома. И два дня после того, как акции компании Этморов упали на десять пунктов. Милая, надежная Эмилия. Ха-ха!

Чтобы чем-то занять руки, пока эти мысли роились у него в голове. Фил вытирал насухо лицо, шею и волосы.

– А кто, черт возьми, не закрыл разбрызгиватель на лужайке? – сердито спросил он, высунувшись из полотенца.

– Не знаю, – ответила Бет, – я убирала ванную наверху.

– Это она, – ядовито сообщила Эмилия, изображая праведный гнев, – твоя скрипачка Чарли.

– Она скрипач, – рассеянно поправил Фил.

– Какая разница, – огрызнулась Эмилия. – Все одно – пиликает. Не уверена, что она умеет играть по-настоящему. И что можно ожидать от девушки по имени Чарли? Я видела, как она открывала разбрызгиватель.

У Фила снова заныло под ложечкой, и он задумчиво проговорил:

– А ты все видишь, Эмилия.

– Да, потому что смотрю, а не плыву бездумно по течению, как некоторые. Ты куда?

– Позвонить, – он кинулся в гостиную. Мать Фила сидела в кресле у камина и, увидев его, отложила в сторону журнал мод.

– Ты как раз вовремя, Филип. Я так беспокоилась о тебе.

– И я тоже, – ответил он, не совсем понимая, что говорит. – Нам надо найти ее.

– Нам? Кого? – Вопрос заставил его поднять голову от телефонного справочника и впервые за много лет пристально посмотреть на свою мать. Она была ростом, как ему помнилось, пять футов и десять дюймов, на дюйм выше отца. Вокруг ее бледно-голубых глаз прорезались морщинки. Остальные следы безжалостного времени она либо удалила, либо скрыла под слоем макияжа. Оставаясь по-прежнему блондинкой, хотя у корней волос проглядывала седина, она сохранила стройную, как на давних фотографиях, фигуру, но все-таки немного расплылась.

– Мне надо срочно позвонить, – сказал Фил.

– А потом поговорим?

– Поговорим. – Он повернулся к телефону и набрал 9-1-1. Ответила служба неотложной помощи, а затем его соединили с бюро департамента полиции по розыску пропавших. Скучающий агент сыскной полиции записал необходимую информацию.

– Значит, девушка – ваша невеста, а вы не знаете, сколько ей лет и где она родилась?

– Послушайте, разве мы заполняем спортивную карту?!

– Она пяти футов шести дюймов ростом, рыжая, с зелеными глазами, худенькая.

– Да. И водит джип-фургон последней модели.

– Как давно она уехала?

– Думаю, часов восемь назад. Меня не было в это время дома.

– Вы с ней не ссорились?

– Ну, не то чтобы ссорились, но немного поспорили.

– Послушайте, мистер Этмор, лишь через двадцать четыре часа после исчезновения мы приступаем к розыску. Каждую неделю у нас десятки заявлений о пропавших. То, что для вас незначительная ссора, для нее, может быть, трагедия. Вы ее не ударили? Что вы ей сказали?

– Вам лучше этого не знать, – пробурчал Фил. – Значит, двадцать четыре часа вы ничего не будете предпринимать?

– Боюсь, что так, мистер Этмор. Такое правило. У вас есть ее фотография?

– Нет.

– Хорош жених, – последовал комментарий, и трубку повесили.

Фил покраснел, задыхаясь от негодования, и взвился, как бейсбольный питчер, собираясь швырнуть телефон в ближайшее окно.

– Филип?

Он пришел в себя и осторожно, словно стеклянную, опустил трубку на рычаг.

– Они ничего не предпринимают целых двадцать четыре часа? Странное правило.

– Да, мама, странное. – Руки у Фила дрожали, ему ужасно хотелось что-нибудь разбить, разорвать или швырнуть – все равно что. Какого черта она решила удрать? Ну, была небольшая размолвка, но ведь ничего серьезного.

Впрочем, если сидеть и без конца думать об этом, сойдешь с ума. Сейчас же найди занятие, чтобы хоть на время забыть о Чарли Макеннали, приказал себе Фил, перестал шагать взад-вперед по комнате и сел. Почему бы не заняться материнскими делами? На нее можно и накричать, раз подвернулась под руку. Но вопрос задал мягко:

– Чем я могу тебе помочь, мама? Она замахала руками: подготовив целую речь для встречи с сыном, она вдруг всю ее забыла.

– Ты ведь знаешь, что мы с Альфредом... – начала она, – мы...

– Альфред? Какой, к черту, Альфред? Музыкант?

– Нет, нет. – Она глупо и как-то визгливо захихикала. – Нет, музыкантом был Бернард. Альфред – геолог. Мы собираемся пожениться. У Альфреда есть земельный участок на Мальорке, так вот, у него небольшие проблемы с разработкой. Фил вздохнул:

– Очевидно, я гожусь именно для небольших проблем. А что случилось с Бернардом?

– О, он совершенно мне не подходил. – Эта высокая, гордая дама, его мать, торопливо вытащила из сумочки крошечный батистовый платочек и приложила его к глазам.

– Отец так и считал.

– Не надо, Фил. Ты понятия не имеешь, каким был твой отец. Бессердечный, жестокий...

– К тому же он мертв, – заметил Фил. – Я все помню и всегда считал его совсем неплохим человеком. Понятно?

Мать внимательно взглянула на его строгое лицо и снова закрылась платочком.

– Так расскажи мне про твою небольшую проблему, – предложил Фил.

– О, это просто мелочь. Прежде чем Альфред сможет начать строительство, надо оформить множество разных бумаг, документов, ну и все такое прочее...

– Начинаю понимать. Небольшая проблема – это деньги?

– Да, но совсем немного. Альфред сказал, что мой сын непременно нам поможет.

– Охотно верю, что Альфред именно так сказал, – ответил Фил. – А сколько это – совсем немного?

– Да почти ничего. – Она в нерешительности взглянула на сына. – Сто тысяч.

– Песет?

– Долларов.

Миссис Этмор сжалась в кресле, а Фил встал и выругался про себя: больше ему сказать было нечего. Было уже почти шесть часов, а он провел в тревогах, ничего не делая, целый рабочий день. Но тут с понтонного моста, подскакивая на ходу и поднимая клубы пыли на грязной дороге, съехала машина, она остановилась рядом с «поршем» на подъездной аллее.

Фил как сумасшедший кинулся к двери, вихрем вылетел во двор и подбежал к Чарли, словно она была богатой родственницей, собиравшейся отправиться на тот свет.

Чарли вскрикнула, когда он, обхватив ее обеими руками за тонкую талию, закружил вокруг себя.

– О Боже. – Фил наконец опустил ее на землю и крепко обнял. – Я думал, вы удрали.

Чарли хотела было ответить, но не смогла и слова вымолвить, так как он поцеловал ее в губы. Тут начал визжать Сэм – он остался запертым на заднем сиденье в машине.

– Черт! – Фил отстранил Чарли и открыл дверцу. – Итак, на чем мы остановились? – Фил снова подхватил Чарли за талию и закружил. – Это я хорошо помню, – вполне серьезно продолжал он и, отпустив ее, спросил:

– А что дальше?

– Вот что, – Чарли обвила руками его шею и поднялась на носки, чтобы дотянуться и поцеловать.

– А, и это тоже помню.

От рук и губ Фила невозможно было оторваться, да и у него по телу пробегала дрожь, когда он ощущал нежность и тепло девушки.

Но поцелуй, к сожалению, прервался, так как оба одновременно задохнулись. Чарли засмеялась:

– Правильно я запомнила?

Фил перевел дух. Сэм тыкался носом ему в ногу, и тут в памяти Фила вдруг воскресли все сегодняшние огорчения, большие и маленькие волнения, страх, заявление в полицию, к тому же она забрала с собой его любимца!

– Ну-с, Шарлотта Макеннали, – в сердцах прорычал он, – где, черт возьми, вас носило?