"Наследство из преисподней" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)

Глава 5

Я заметил его случайно – когда вошел в холл гостиницы. (Впрочем, вся наша жизнь это один большой Случай). Он сидел в кресле и делал вид, что читает какой-то журнал.

Возможно, я и не обратил бы на него никакого внимания, но вместо того, чтобы проследовать к лестнице и подняться на свой этаж, в задумчивости остановился и некоторое время созерцал вход в гостиничный ресторан.

Дело в том, что я вернулся в "Юбилейную" около восьми вечера, а это было по моим меркам слишком рано для отбоя. Подумав, что мне придется еще часа три торчать у телевизора и смотреть блевотину под названием ток-шоу, я заколебался – идти или не идти в номер? – и обратил свой взор на ярко освещенный зал ресторана, откуда слышалась приятная "живая" музыка в исполнении ансамбля.

Вот тут-то все и случилось.

Я поймал его нечаянный взгляд. Видимо, он не был хорошо обучен своему ремеслу, а может, ему не вбили в башку, что никогда нельзя смотреть на объект наблюдения прямым взглядом, даже поверх журнала. Чужие недобрые глаза человек чует кожей, интуитивно.

Взгляд был как ушат ледяной воды, вылитый на голову. Конечно, в спецназе меня не тренировали выявлять топтунов – ведь я не был офицером и не оканчивал военное училище соответствующего профиля – но мне столько довелось написать детективов на эту тему, что я поневоле начал достаточно хорошо разбираться в таких вопросах.

Это был сотрудник службы наружного наблюдения или топтун, как таких людей называют профессионалы.

Но кто его приставил ко мне – правоохранительные органы или какая-нибудь мафиозная структура?

Нет, даже это не вопрос. Главное заключалось в другом – зачем? На кой ляд кому-то понадобилось наблюдать за человеком, являющимся представителем одной из самых мирных и безобидных профессий? (Впрочем, о том, что я писатель, могли и не знать).

Завещание. Все дело в нем. Иного объяснения столь пристального внимания к своей персоне я не находил.

Но как они смогли так быстро выйти на меня? Неужели Галюня все-таки проболталась Зинке? А та рассказала новость о моем приезде еще кому-то, весьма заинтересованному в прояснении ситуации с завещанием?

Правда, вырисовывался еще один вариант – Чабря. Он вполне мог, пока я ехал в такси, позвонить своим осведомителям, чтобы они взяли меня под наблюдение.

Скорее всего, Чабря не очень надеялся, что я когда-нибудь поведаю ему истинную цель своего приезда в родной город, и он захотел самотужки выяснить, почему меня так сильно заинтересовала смерть Зямы.

Что ж, вполне возможно… На Чабрю это похоже. Сукин сын!

И все же, все же… Интуиция подсказывала мне, что все не так просто, как кажется на первый взгляд. Хотя бы потому, что с виду топтун был профессионалом – эдакий невзрачный, неприметный тип, облик которого трудно запомнить. Обычно таких неброских мужичков спецслужбы и набирают для наружного наблюдения.

Решение я принял быстро. Для начала мне хотелось крепко вбить себе в мозги черты лица топтуна, который снова спрятался за журнал. Авось, придется еще когда-нибудь встретиться.

Я подошел к нему нетвердой походкой с пьяной улыбкой на лице и спросил, доставая сигареты:

– У вас прикурить не найдется?

Наверное, топтун не ожидал такого поворота событий, поэтому на какое-то мгновение растерялся. Но надо отдать ему должное, взял он себя в руки очень быстро.

– Пожалуйста, – сказал он вежливо и протянул мне зажигалку.

Я долго и безуспешно чиркал колесиком зажигалки, изображая человека на хорошем подпитии, пока теряющий терпение топтун не забрал ее у меня и сам не зажег. Теперь я увидел его лицо во всех подробностях.

А так как на зрительную память я никогда не жаловался, то у меня не было сомнений, что облик топтуна запечатлеется в моих мозгах накрепко.

– Спасибо, дружище…

Я попытался галантно раскланяться и едва не свалился на топтуна.

Реакция у него оказалась отменной – он успел подхватить меня на лету. Пока топтун помогал мне принять вертикальное положение, я молниеносным движением успел прощупать его левую подмышку.

– Извини, братан…

Я изобразил смущение и раскаяние.

– Ничего… – буркнул топтун. – С кем не бывает…

Я неуклюже развернулся и поплелся к лифту, лопатками ощущая пронзительный взгляд топтуна. Вот сука!

Не было печали…

Он носил оружие, которое находилось в наплечной кобуре. Этот факт наводил меня на грустные размышления. Похоже, топтун принадлежал к серьезной "конторе" – или государственной, или мафиозной.

Впрочем, в последние годы грань между ними истончилась до толщины волоса. Нынче понять, кто на кого работает, было трудно, если не сказать невозможно.

Я входил в свой номер как в пещеру, где засели душманы. Мое воображение разыгралось настолько, что я весь дрожал словно в лихорадке. Мне казалось, что в номере засада.

И самое главное – за какие-то считанные минуты я стал трезвым до безобразия, хотя мы с Чабрей оприходовали как минимум литр водки (может, и больше; кто считает рюмашки во время застолья?). А это немало, если учесть и мои утренние посиделки с Галюней.

В номере, вопреки моим опасениям, никого не было.

Блин! Это же надо так мандражировать. Я даже вспотел от огромного внутреннего напряжения. Тоже мне бывший спецназовец… Кисейная барышня, интеллигент коцаный.

Я рухнул на постель и тупо уставился в потолок. Постепенно ералаш мыслей утих, и с полного бедлама в голове выкристаллизовалось решение – надо, пока не поздно, рвать отсюда когти. Если с первого дня пребывания в городе прицепили "хвост", притом с пушкой, то что же будет дальше?

А может, меня приняли за кого-то другого? Такое случается. Через какое-то время все разъяснится, и жизнь снова войдет в привычную колею.

Я получу то, за чем приехал, и наконец смогу не думать о хлебе насущном, чтобы года за два написать хорошую книгу… Нет, не детектив, а что-нибудь эдакое… и сам пока не знаю, что именно.

Постепенно успокоившись, я пошел в душ, где и вовсе расслабился и настроил себя на мажорный лад. Все, хватит изображать из себя частного детектива, завтра же пойду в юридическое бюро и займусь официальной частью программы пребывания в городе.

А что касается наружного наблюдения… да и хрен с ним!

Если кому-то делать нечего, пусть забавляется слежкой. Я ни в чем не замаран, никому ничего не должен (по крайней мере, в родном городе), чего мне бояться?

С такими, вполне здравыми, мыслями я включил телевизор, чтобы послушать вечерние новости, и уселся в кресло, закутанный в махровое полотенце. Но едва экран засветился, как меня вдруг пробила одна интересная мысль.

Подскочив, как ужаленный, я бросился к сумке, которую оставил в шкафу. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять – в сумке кто-то рылся. Не знаю почему, но перед тем, как ехать к Чабре, я поставил на сумке специальную метку, использовав для этого собственный волос.

Теперь его не было. С лихорадочной торопливостью рванув "молнию", я облегченно вздохнул – документ, полученный мною из юридической конторы, оказался на месте.

Конечно, это был не оригинал, а копия (оригинал находился у юристов), но все равно, мне не хотелось, чтобы завещание где-то гуляло, пусть и в скопированном виде.

И все-таки документ смотрели. Это мне стало понятно, когда я более внимательно исследовал папку, в которой лежали бумаги.

Она, как и сумка, была на "молнии", которая заедала, и справиться с нею мог лишь я. Тот, кто шмонал мой номер, не смог с нею сладить, и застегнул папку только до половины.

Похоже, на наследство Зямы претендует еще кто-то… И этот "кто-то" весьма могущественный человек в городском масштабе, это и ежу понятно.

Но ведь фирма Зямы – судя по всему, очень богатая фирма – осталась за его семейством? Что значат для Мошкина-старшего достаточно скромная, как по нынешним временам, недвижимость сына и три импортные подержанные тачки?

Вот именно – ничего. Для упакованного по самое некуда бывшего партбосса это копейки. Хотя…

Ведь не секрет, что чем богаче человек, тем он жаднее. Возможно, Мошкина-старшего жаба задавила, и он решил любыми способами вернуть себе нажитое непосильным трудом имущество.

Трудяги, мать их…

Я разозлился. Нет уж, кореша, вам не удастся взять меня на понт! Я заберу то, что мне упало с неба, а там хоть трава не расти.

И мне плевать, какими соображениями руководствовался Зяма, ставя свою подпись под документом, и кто еще претендует на мой кусок пирога.

Возвратившись к телевизору, я проторчал перед ним полтора часа, пытаясь вникнуть в фабулу детективной истории, которую какие-то безмозглые идиоты вытащили на экран. Ее сварганила одна дамочка – скорее всего, во время гриппозного бреда.

Беспомощные и безликие герои, сюжет, похожий на жевательную резинку, тупые диалоги и развязка, которая была понятна уже на десятой минуте просмотра фильма.

Возможно, я чересчур придирчив и ревнив к успехам других, как любой профессиональный литератор. Но нельзя же дерьмо выдавать за конфетку, пусть и в яркой современной обертке.

Злой, как черт, я выключил телевизор, потушил свет и вышел на балкон, чтобы перекурить. Небо было безоблачным, и яркие звезды казались нарисованными на черном холсте. Я вдыхал всей грудью уже остывший воздух и бездумно смотрел на сквер перед гостиницей, где, как это было и в мои годы, гуляла молодежь.

На балконе я пробыл недолго. Меня вдруг пробила подленькая мыслишка, которая явилась неизвестно откуда и впилась в мозги словно пиявка: а что если сейчас за тобой, дружище Стив, наблюдают при помощи прибора ночного видения? Или – что еще хуже – через прицел винтовки с оптическим прицелом?

У меня мороз пошел по коже, и я, не долго думая, шмыгнул, как заяц, обратно в номер. Не зажигая свет, я лег в постель, и постарался выбросить из головы все дурные мысли. Это мне долго не удавалось, но в конце концов физиология сделала свое, и я уснул, словно провалился в бездонную пропасть – еще на лету.

Странное существо человек. По себе знаю. Мне приходилось спать во время артналета, но даже грохот разорвавшихся мин и снарядов не могли разрушить мои сладкие сновидения. Наверное, потому что это была обыденность, помноженная на смертельную усталость, а к такому состоянию на войне привыкаешь быстро и не обращаешь на внешние раздражители ни малейшего внимания.

Однако, бывали и другие случаи, когда стоило в мертвой тишине раздаться тихому шороху, как тут же гдето внутри срабатывал биологический датчик и сон будто рукой снимало. Мистика, да и только…

Я проснулся мгновенно – словно меня ударило электрическим током. Мои глаза еще были закрыты, но я уже знал, что кто-то вошел в номер. Непрошеный гость двигался тихо, как кошка, но мне казалось, что я слышу как бьется его сердце.

Чтобы попасть в помещение, где стояла кровать, ему нужно было пройти узкую прихожую; там находились вмонтированный в стену платьевой шкаф и дверь в туалетную комнату.

Удивительно, но факт: под его ногами даже паркет не скрипел. Скорее всего, он передвигался медленно, как улитка, держась поближе к стене, где дощечки паркета были не расшатаны.

Дальнейшие мои действия были автоматическими. Я не стал раздумывать ни секунды. Да и не смог бы.

Мышцы сократились помимо моей воли, и не успел я опомниться, как очутился возле двери, сжимая в руках свое единственное оружие – подушку.

Тесно прижавшись к стене, я ждал. Не скажу, что я был совершенно спокоен. Скорее наоборот – меня колотило, и я крепко стиснул зубы, чтобы они не выбивали барабанную дробь.

Я поначалу не увидел его, а лишь ощутил движение воздуха, когда он вошел в комнату. А потом на фоне окна, которое было чуть светлее темени, царившей в номере, нарисовалась фигура с вытянутой вперед рукой.

Что ночной визитер держал в ней, мне разглядеть не удалось, но это и не нужно было, потому что я ЗНАЛ.

Когда приходится много и тесно контактировать с разнообразными видами оружия, ты можешь распознать его в любой обстановке. Узнавания проходит на уровне подсознания, по наитию.

Это свойство особенно ярко проявляется в ночном бою на встречных курсах, когда дело доходит до рукопашной. Что держит в руках противник, хрен его знает. И тем не менее ты применяешь именно тот прием или удар, который нужно.

Но это случалось в то время, когда я был молод, полон сил и хорошо тренирован. Годы, проведенные за письменным столом (ладно, пусть так – за компьютером) не добавили мне реакции и здоровья.

Писательское ремесло сжигает не только душу и мозг: оно делает человека рыхлой субстанцией, мало пригодной для больших физических усилий.

А если учесть, что я курил и частенько отдавал должное Бахусу, то можно представить, что осталось от меня прежнего, бравого спецназовца ГРУ.

Я не нашел ничего лучшего, как швырнуть в него подушкой. Нужно сказать, что она мягкостью не отличалась, а потому удар по скуле получился смачным. А затем я вспомнил свое боевое прошлое и обрушился на ночного гостя, стараясь провести захват руки с оружием.

Конечно же, все получилось скверно. Правда, под весом моего тела он упал, но все равно успел два раза нажать на курок. К счастью, пули ушли в сторону, а затем я нашел его руку с пистолетом, и мы покатились по полу, награждая друг друга тумаками.

Нужно сказать, что он был как угорь – сильный и гибкий. Да и удар у него свободной левой рукой оказался будь здоров. Я отвечал лишь изредка, так как все мои помыслы были связаны с пистолетом. Пока я изгалялся в попытках отобрать у него пушку (между прочим, с глушителем), он месил меня по чему попало.

В конце концов я взревел, как раненный тигр (больше от мальчишеское обиды, нежели от боли; меня давно так никто не метелил один на один), собрал все силы и вырвал у него "дуру", которая на прощанье плюнула свинцом возле самого моего уха.

Но это был мой последний успех.

Противник, правую руку которого я едва не вырвал из плеча, зашипел, как змея, затем мяукнул словно кот, а потом нанес мне такой удар, – уж не знаю чем, локтем или кулаком, – что я на секунду (а может, и на две) совершенно потерял ориентацию в пространстве.

Этого времени ему вполне хватило на то, чтобы вскочить на ноги, еще раз пнуть меня в живот и выскочить из номера. Я немного замешкался, пока вставал, а когда выбежал в коридор, он уже был пуст.

Догнать! Но куда он девался? Скорее всего, решил я, неизвестный ретировался по лестнице, так как лифт не работал; а я не мог не услышать движения лифта, потому что он громыхал и скрипел, словно старая телега.

Я бросился к лестнице, но тут же дал задний ход. Представляю, какой фурор я произвел бы, появившись в гостиничном холле перед охранником и дежурным администратором в одних плавках и с пистолетом в руках…

Возвратившись в номер, я первым делом направился в туалетную комнату, где над умывальником висело потускневшее от времени зеркало. Мне хватило одного взгляда на собственную физиономию, чтобы мысленно порадоваться – какой же ты везунчик, Стив!

Мало того, что провидение спасло меня от пули профессионального киллера, так еще и лицо не сильно пострадало. Конечно, голова и скулы побаливали, но все это мелочи, как и несколько небольших ссадин, которые легко маскируются тональным кремом.

Быстро одевшись и спрятав пистолет за пазуху, чтобы чувствовать себя уверенней, я спустился на первый этаж и подошел к охраннику.

Администратора за стойкой не было – видимо, она спала в комнате отдыха. Охранник, дюжий парень с короткой стрижкой, сидел в кресле неподалеку от входа и развлекался тем, что разгадывал кроссворд.

От этих кроссвордов у народа скоро крыша поедет. Раньше на отдыхе или, например, в метро чаще всего коротали время за чтением художественной литературы и периодики.

А теперь, куда ни кинь взгляд, люди мусолят специальные издания с кроссвордами, чайнвордами, сканвордами и прочая. Сплошные эрудиты.

Душа радуется, когда глядишь на одухотворенные лица курортников, бредущих по пляжу с бутылкой виски (пива, вина – в зависимости от вкуса) в одной руке и со сборником кроссвордов в другой.

– Здесь никто не пробегал? – спросил я без предисловия.

– В четыре часа ночи? – охранник посмотрел на свои "котлы" и ухмыльнулся. – А в чем дело?

– Точно не пробегал? – В моем голосе зазвенел металл.

Охранник мгновенно спрятал улыбку и, окинув меня с ног до головы оценивающим взглядом, сухо ответил:

– На ночь входная дверь закрывается на ключ. Для тех, кто припозднился, есть звонок. Нажал на кнопку, предъявил визитку гостиницы или ключи от номера, и гуляй в кровать.

– Спасибо за разъяснение.

Я вежливо кивнул и развернулся с намерением возвратиться в свой номер.

– Может, вы все-таки скажете, что случилось? – раздался голос охранника за спиной.

В его голосе послышались тревожные нотки. Посмотрев на охранника через плечо, я ответил:

– Кошмар приснился. Извините. У меня иногда бывают такие приходы…

С этими словами я подошел к лифту, зашел в кабину и нажал на кнопку с цифрой "7". Я решил проверить все этажи – чтобы душа была спокойной.

Если охранник говорил правду, то киллер или остался в гостинице (он мог еще днем снять номер), или уже покинул ее не через главный вход, а каким-нибудь другим путем. Но каким именно?

Коридоры и лестницы всех этажей были пустынны. Что, собственно говоря, и следовало доказать.

Профессионал заранее готовит себе надежные пути отхода, а также железное алиби. На чем нередко и прокалывается – чересчур хорошо тоже нехорошо.

Все это я знал из книг, но ведь многие писатели детективного жанра очень даже неглупые, талантливые люди, а некоторые работали в правоохранительных органах, и знают предмет своего творчества не понаслышке. Так что этот вывод не домысел.

Проверил я и запасные выходы. Все они были закрыты, а значит, неизвестный никак не мог ретироваться этим путем. Если, конечно, у него не было ключа от двери, ведущей на пожарную лестницу. Что на него похоже – ведь как-то он сумел проникнуть в мой номер.

Не исключено, что киллер имел универсальную отмычку. Нынче такой воровской инструмент можно приобрести едва не легальным путем…

Очутившись в своем номере, я облегченно вздохнул. Только теперь я, наконец, осознал, что смерть в очередной раз промахнулась. Ее коса просвистела в миллиметре над моей головой. И от этого прозрения мои ноги вдруг стали ватными.

Нет, все-таки, я здорово сдал на гражданке… Превратился в элементарного обывателя со всеми вытекающими отсюда реакциями и последствиями. И где-то в глубине души у меня все больше и больше крепло убеждение, что мне совсем не хочется испытать дежа вю.

Какое-то время я бесцельно бродил из угла в угол, предварительно задернув шторы на окнах и включив верхний свет. Меня мучила жажда, и очень хотелось хлобыстнуть стаканчик чего-нибудь покрепче. Нервное напряжение постепенно спадало, и я начинал здраво мыслить.

Жажду я утолил минералкой, которую оставила в холодильнике предусмотрительная Галюня вместе с недоеденными продуктами. А вот спиртное мы оприходовали подчистую. К глубокому моему сожалению.

С вожделением повздыхав и пожурив себя за непредусмотрительность, я занялся осмотром номера.

Все три пули, как по заказу, ничего не сокрушили, не разбили и вообще не оставили заметных следов. Две из них киллер вогнал в постель (даже в темноте, сволочь, прицел держал верный!), а третья застряла в потолке и аккуратная дырочка не бросалась в глаза.

И что я дальше должен делать? Заявить о происшествии в милицию?

Еще чего не хватало! Менты от пули киллера меня не спасут, это и к бабке не ходи, а хлопот наживу себе полон рот.

Да-а, дружище Стив, попал ты… Интересно, кто на меня открыл сезон охоты? Неужели Мошкин-старший?

Жлобяра…

А если не он? Но кто еще может быть заинтересован в получении наследства Зямы? Тот, кому нужны деньги. По самой скромной прикидке квартира, дача и машины тянут тыщ на четыреста. "Зеленью".

Конечно, башли неплохие. Но и не очень, чтоб уж очень. По крайней мере, нанимать киллера, чтобы воспрепятствовать будущему наследнику вступить в права владения имуществом, – это уже явный перебор.

Притом не абы какого киллера, а профессионала высокого класса.

Такие спецы работают за очень большие деньги. А если учесть всю цепочку "заказа", – осведомители, топтуны, прикрытие, транспорт (а все это люди, которым тоже нужно платить по высшей шкале) – то в конечном итоге после выплаты всех налогов из наследства останется пшик.

Мошкин-старший пошел на принцип? Возможно. Но очень сомнительно. Я ему не личный враг, а пацан – по крайней мере, таким он меня помнил.

Зачем прожженному хитрецу все эти опасные приключения, попахивающие большими неприятностями?

Допустим, он хочет оставить все это имущество за собой. Чего проще: его люди любезно встречают меня, предлагают отступного – некую сумму – и все дела. Я бы согласился. Встревать в драку с мафиозными воротилами – себе дороже. Я ведь не дурак.

Нет, по идее, это не партайгеноссе. Мне хочется в это верить. Ах, как хочется! Я не сомневался, что у него остались весьма солидные связи среди власть имущих, благодаря которым меня могут закопать так глубоко, что и собаки не найдут.

Все, хватит себя терзать домыслами? На это есть день. Нужно поспать еще часа три-четыре. Потому что завтра (пардон – уже сегодня), боюсь, мне будет до сна.

Да, но что делать с оружием? Я с любовным трепетом погладил рукоятку пистолета. Все-таки я здорово соскучился по оружию…

А у киллера была машинка что надо – итальянская "беретта" с магазином на тринадцать патронов. Да и глушитель был классный – какая-то новинка. Во время выстрелов я слышал только легкие щелчки.

Выбросить? Нет, брат, это кощунство. Подержав в руках "беретту", я неожиданно впервые за долгие годы почувствовал себя человеком. В моих жилах даже кровь побежала быстрее. Не говоря уже об адреналине, который хлынул во все органы штормовой волной.

Решение первой части нехитрой задачи пришло само по себе. Я собрал гильзы и, предварительно завернув латунные цилиндрики в туалетную бумагу, чтобы они не задержались, спустил их в унитаз.

Но по поводу пистолета мне пришлось пораскинуть мозгами. Где его спрятать? Я облазил весь номер, но места, даже отдаленно похожего на тайник, не нашел.

Тогда я вышел в коридор. Он по-прежнему был пуст. А какой идиот будет слоняться по гостинице в пять утра? Разве что лунатик. (Или киллер, чтоб его машина переехала).

И все-таки я отыскал укромный уголок, где спрятал "беретту", предварительно уничтожив отпечатки своих пальцев и завернув оружие в старую газету, оставленную каким-то постояльцем в прикроватной тумбочке.

Тайником послужил вмонтированный в стену ящик, в котором находился пожарный кран. Там было незаметное на первый взгляд углубление, куда я и засунул свое "сокровище". Вдруг пригодится…

Затем я нырнул в постель и постарался уснуть. Это удалось не сразу, но в конце концов я забылся тревожным сном, полным неясных сновидений, сменяющих друг друга с калейдоскопической быстротой.

Перед тем как лечь в кровать я немного потрудился – устроил возле входной двери примитивное сигнальное устройство. Оно состояло из стула и ящика от тумбочки, на который я поставил пустую стеклянную бутылку из-под минералки. Секрет этого "механизма" был прост, как выеденное яйцо: стоит кому-нибудь слегка приоткрыть дверь, и вся моя нехитрая конструкция с грохотом свалится на пол.

Перед тем, как отключится, я подумал: "Ничего себе денек выдался. Похоже, моя малая родина наконец дождалась своего героя…"