"Ричард Длинные Руки — пфальцграф" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)

ГЛАВА 9

Через два дня он зашел сразу после тюремщика, что принес еду, к столу не пошел, напротив, приблизился ко мне. Я видел сочувствие в глазах, наконец он обронил:

— Граф Колдуин и барон Сперс… это самые могущественные вассалы сэра Эстергазэ, требуют, чтобы вас предали смерти.

— Почему?

— Говорят, вас отпускать опасно. Никакой выкуп того не стоит, чтобы оставлять такого противника в живых.

Я спросил быстро:

— А что твой хозяин?

— Особо не спорил. Сказал, если граф Колдуин и барон Спеос внесут выкуп, то пусть убивают хоть прямо тут же, в подвале.

Он сам налил мне в миску из кувшина воды, я спросил жадно:

— А что те?

— Начали просить снизить сумму. Наш хозяин вроде бы пойдет им навстречу. Все-таки не для наживы выкупают! Для общего блага, значит, а у сэра Эстергазэ тоже совесть есть… Я фыркнул:

— Совесть? У цивилизованных людей это называется иначе.

— Так или иначе, — сказал он, — все скоро решится.

— Да, — согласился я. — Но ты подумай.

— О чем?

— Я мог бы взять тебя на службу. Он горько рассмеялся:

— Откуда мне знать, что это не обман? В вашем положении можно наобещать всего. — Положение у меня хреновое, — согласился я. — Но если увидишь, что столкнулись равные По мощи быки, выбирай все-таки не самого подлого… хотя может показаться, что беспринципные идут дальше. Он ответил сухо: — Благодарю за совет.

Я смотрел на захлопнувшуюся дверь, в воздухе остался заметный запах тревоги, раздражения и острого недовольства. Я шарил взглядом по осточертевшим стенам, со дна души уже не тревога, а нарастающая паника. Сколько ни зову дефов, не появляются: то ли не слышат, то ли здесь их нет. Да и то верно, они стараются держаться поближе к магме, куда их не допускают злые… не помню, какая-то боковая ветвь вроде наших неандертальцев. Это в замке леди Беатриссы мы пересеклись благодаря удачным случайностям, к тому же там древний артефакт их прошлой мощи, они время от времени наведывались к нему, а здесь что им делать? Больше позвать некого. Даже конь и Пес не услышат из подвала, да и услышали бы… Я здесь на такой глубине, что они, пытаясь добраться ко мне, неминуемо погибнут под градом арбалетных стрел.

Я висел на цепях, поникнув головой. Прикидываться почти не приходится, в самом деле измучен, в самом деле глухое равнодушие заползает в душу. Может быть, сказываются растворенные в воздухе снадобья, притупляющие волю.

Дверь хлопнула, я не поднимал голову. По звуку определил, что спустились двое, от обоих пахнет дешевой бражкой, рыгают, сопят и чешутся.

— Сомлел, — прогудел один голос. — Это что ж, тащить придется?

— Он и так живучий, — сказал второй. — Эх, продержался бы еще денек… Ну да ладно…

Мои руки больно дернуло, ударил молоток, полетели искры. Увальню понадобилось не меньше десяти ударов, пока сбил кольца с моих ног, причем трижды ударил по пальцам. Я едва не взвыл, с огромным трудом не залечил ссадины сразу, теплая кровь потекла на пол.

Потом сбивали с рук, а когда осталась одна рука, стражи разделились:.один отошел с мечом в руке, второй хекая, как дровосек, бил молотком по металлу.

Наконец кольцо звякнуло, одновременно я, сосредоточившись, вызвал в памяти огонек, которым разжигал костер. Они уже снимали меня со стены, как вдруг один вскрикнул:

— Да что за… Бен!

Он лапнул себя за спину, а второй вскрикнул испуганно:

— Ух ты, у тебя спина горит!

Начали сбивать пламя, а я поспешно схватил с треножника чашу светильника, швырнул в обоих. Горячее масло обожгло, один взвыл, на другом одежда вспыхнула, как факел. Я прыгнул вперед, ухватил за кисть, там уже меч, вывернул, хороший удар в зубы, меч в моей руке. Второй страж, на ком пылает одежда, не теряя присутствия духа, начал тащить меч из ножен, но лезвие меча в моей руке вошло на ширину ладони ему под нижнюю челюсть.

Запах горящего мяса просто жуткий, меня шатнуло от слабости, ноги всхлипывали и со скрипом суставов несли освинцовевшее тело по ступенькам к двери.

Лестница вверх невыносимо длинная и крутая, я тащился и тащился, как на небеса, а когда сверху послышались голоса, почти обрадовался: можно остановиться.

Набежали двое, я прикинулся совсем дохлым, это помогло одного убить первым же ударом, а второй, слишком рыхлый для воина, но хорош для тюремщика, махал мечом почти вслепую, и я убил его милосердно, раскроив голову.

Сигнал тревоги так-то распространился: навстречу спускались еще и еще в кожаных латах, с копьями, мечами и топорами. Я рубил, топтал, рассекал тела, упорно поднимался по ступенькам, но наверху выстроилась целая толпа, а в стене слева я заметил проход, как раз в рост человека.

Ринулся туда, пусто, побежал, задыхаясь и обливаясь потом, хотя на самом деле налитые свинцом ноги с трудом одолевают ступеньку за ступенькой. Там впереди сдвигается при каждом шаге из стороны в сторону высокий свод, как будто я поднимаюсь не то на арену цирка, не то в церковь.

Последняя ступенька, я ошалело огляделся. Просторный зал, как в театре, три ряда бельэтажа, а я, выходит, на сцене… Нет, за спиной не сцена, а такая же стена с тремя рядами лож. Но вот на той стороне зала дверь…

Я сделал первый шаг, и тут сверху гулкий голос прокричал злорадно:

— Сэр Ричард… вот вы и попались!

Я огляделся, сперва ничего не увидел, потом разом по всем трем этажам бельэтажа поднялись лучники и арбалетчики. С боков тоже они, а когда огляделся, человек двадцать со всех сторон целятся мне в спину.

Я похолодел, уже чувствуя, как сотни стальных болтов рвут меня в клочья. Арбалетчики продолжали целиться, а голос сэра Франца сказал с издевкой:

— Ну что, страшно?

Болтает, мелькнуло в голове, значит, не все потерянно.

— Ничуть, — ответил я. — А тебе?

Он захохотал, вышел из-за колонны на втором этаже. Чуть наклонился, упершись обеими руками в каменный край барьера, всматривался вниз с жадным интересом.

— Здорово я тебя поймал?… Когда я увидел этот зал, сразу подумал: а не приспособить ли как дополнительный заслон для особо опасных?… Пока вы, сэр Ричард, доблестно пробивались наверх, истребляя простых воинов, арбалетчики заняли свои места.

— Это хорошо, — ответил я. — Чтобы я не бегал и не ловил их поодиночке.

— Еще и остришь? Неужели такой дурак?

— Как раз не дурак, — ответил я. — Но тебе что-то надо, не так ли?

Он покачал головой:

— Как раз ничего.

Сердце мое дрогнуло, неужели просто забавляется, растягивая удовольствие, я спросил с удивлением:

— Значит, надо кому-то повыше тебя? А я думал, ты сам чего-то стоишь… Он поморщился:

— Меня этим не уешь. Я здесь суверенный правитель, не подчиняюсь даже королю. Но ты прав, я вынужден тебя на некоторое время пощадить… И даже, увы, отпустить на волю.

Я окаменел, в голове ураган мыслей, наконец спросил тревожно:

— И кто же на тебя так нажал, несчастный?

Он ухмыльнулся:

— Это ты несчастный. На меня нажать невозможно, но подкупить… Проще говоря, ты зря затянул с женитьбой. Что такое обручение? Ничего. Словом, явилась твоя невеста. Предложила себя в жены, дурак. Правда, с одним пустяковеньким условием, в чем мне просто трудно ей отказать…

Арктический холод обрушился на мои обнаженные плечи. Я спросил осевшим голосом: — Что за условие?

— Она попросила… понимаешь, попросила, а не потребовала!… Видишь разницу?

— Вижу, — ответил я.

Наслаждаясь каждой интонацией, на него смотрят десятки его людей, должны видеть воочию мощь своего господина, он сказал издевательски:

— Она попросила отпустить тебя. И тогда не только ляжет ко мне в постель, но и принесет в супружестве все то, что обещала принести тебе, дурак.

Не дожидаясь ответа, он сделал повелительный жест. Арбалетчики опустили оружие, лучники отступили и скрылись в темноте. Я стоял оглушенный, в душе бушует неистовство, мысленно я хватал его за ноги и с размаха бил головой об угол, а потом шлепал измочаленным телом по булыжной мостовой, однако сверху раздался повелительный окрик, и я машинально двинулся к выходу.