"РИЧАРД ДЛИННЫЕ РУКИ - ГРОССГРАФ" - читать интересную книгу автора (ОРЛОВСКИЙ Гай Юлий)

Глава 5

Я проводил их долгим взглядом. Герцогу в голову не могло прийти оставить меня самому выкручиваться из своих авантюр. Бросил на помощь все, что сумел, тем самым и меня поставил в положение, когда не могу не ответить. Хотя, конечно, мог бы, я же привык, чтобы все мне, а я в ответ ничего, но здесь как-то незаметно перепривык.

Ну, не совсем уж записался в иисусики, но надо собрать что-то из драгоценностей для ответного дара. Наверняка это сможет стать сюжетом для баллады. При дворе герцога всегда ошиваются барды и трубадуры, сюжет как раз для них.

Барон Альбрехт взялся собрать ответные дары, я заподозрил его в скупости и напомнил, что золота и драгоценных камней у меня навалом, на что барон ответил с достоинством и даже некоторой обидой, что мое рыцарское достоинство он никак не принизит малым ответным даром.

Я еще сомневался, но в зал вбежал стражник и прокричал, что перед воротами замка стоят какие-то попы и требуют впустить.

Сердце мое екнуло, я сказал торопливо:

- Беги обратно, вели принять ласково!… Надеюсь, это те, кого жду.

- Бегу, ваша светлость, бегу…

Когда я торопливо вышел во двор, из-под арки выехали на солнечный свет на трех мулах люди в серых плащах с капюшонами, укрывающими лица.

Я остановился в нерешительности, но сердце снова екнуло, предчувствуя радость, я поспешил к переднему всаднику, узнав сухощавую фигуру отца Дитриха.

Мои рыцари смотрели в изумлении, как я птицей слетел с крыльца. Отец Дитрих не успел слезть, я подхватил его в объятия, потом, опомнившись, смиренно поцеловал руку, а он благословил меня. Изможденное в долгой дороге лицо сияло, а глаза лучились умом и добротой.

- Я рад, - произнес он, осеняя меня крестным знамением, - что наше путешествие не напрасно. Ты жив, ты цел и… как мы узнали в дороге, укрепил свою власть над большой провинцией.

- К вящей славе Господа, - ответил я смиренно, только потом вспомнив, что это всегда говорили иезуиты.

- К Его славе, - согласился отец Дитрих и перекрестился.

Из окон выглядывала челядь, рыцари во дворе заинтересованно окружили нас плотным кольцом. Спутники отца Дитриха слезли с мулов, сбросили капюшоны, бледные юноши с горящими глазами и строгими лицами, в каждом нетерпение переделать мир, чтобы Царство Божье и мир во всем мире наступили прямо сегодня к вечеру. В крайнем случае, завтра.

- Мои помощники, - сообщил отец Дитрих. - Брат Авель и брат Тулий. Очень ревностные в вере, грамотные и жаждущие отдать все силы служению Господу.

- Тоже из Зорра? - спросил я.

- Оттуда, - ответил отец Дитрих просто.

По двору прокатилась волна шелеста и почти суеверного шепота. О Зорре знают, что это некая овеянная славой легендарная крепость на Севере, где бьются силы Света и Тьмы, там уже не люди, а праведники с одной стороны, и самые лютые злодеи и колдуны - с другой.

- Приветствую, братья, - обратился я уважительно к молодым монахам, - вы из Зорра, а это говорит многое. Взгляните на лица тех, кто вас встречает! Отец Дитрих наверняка рассказал вам в дороге, что я отчасти ваш собрат, паладин и… тоже побывал в Зорре. Так что не стесняйтесь, не считайте меня так уж господином.

Оба перекрестились, один произнес звучным юношеским голосом:

- Мы не признаем другого господина, кроме Господа.

Отец Дитрих чуть усмехнулся, а я сказал уязвленно:

- Признаюсь, уели!… Эй, там, на крыльце! Отведите братьев в свободную комнату, принесите поесть, одежду выбейте от пыли. Отдохнут, поговорим о работе.

Тот, которого отец Дитрих назвал Авелем, возразил:

- Мы готовы приступить к работе сейчас.

- Но я сам должен решить, - ответил я с улыбкой, - какую работу вам предложить. Я не ждал вас… сегодня. Отец Дитрих, прошу в мои покои. Нам есть о чем поговорить.

Один из старших слуг подхватил под руки молодых монахов или священников, еще не знаю, кто они по профе, потащил к черному входу. Один оглянулся, ожегши меня огненным взглядом, у меня по спине прокатился трепет. Такого священного огня веры давно не видел ни в глазах, ни на лицах. Будут у меня с ними еще стычки и трудности, эти по молодости не воспримут тактические уступки, компромиссы. Они из того времени, когда гордое слово «бескомпромиссный» еще даже не стало похвалой, это само собой разумеется, а я из того, когда бескомпромиссность пережила гордый расцвет и ушла в тень, уступив осторожному и расчетливому компромиссу, который здесь расценивается не иначе как трусость и уступка противнику.

Отец Дитрих шел со мной медленно, преодолевая усталость, я видел, что дорога далась ему очень нелегко. Но сам едва сдерживался от ликования, чтобы не скакать рядом с ним веселым козликом.

В покоях я зычно велел подать еду, отец Дитрих сразу же отказался от жирного и мясного, но рыбу одобрил. Кофе я создавать не стал, церковь не одобряет чудес, даже если те от святости, но велел принести травяные настои, что укрепляют силы.

- Как ты, сын мой, - спросил отец Дитрих, я чувствовал сильнейшую тревогу в сдержанном голосе, - держишься ли?

- С трудом, - признался я.

- В чем твое искушение? - спросил он настойчиво. - С чем борешься сейчас? Ведь самые великие битвы человек ведет не в миру, а в душе своей…

- Уже знаю, - ответил я горько. - Прибыли вы, отец Дитрих, очень вовремя. Самое большое искушение у меня как раз сейчас. Сатана подсунул очень сладкие конфетки… отказаться нет сил. Хотя брешу, от некоторых все-таки сумел, сумел, горжусь собой, таким замечательным, хоть и понимаю, что это тоже грех.

Он вздохнул, но смолчал, я сам опередил и успел сказать раньше насчет греха гордыни.

- В чем твое искушение, сын мой?

- В силе, - ответил я.

Он вскинул брови:

- Ты считаешь себя сильнее других?

- Да, отец Дитрих, - ответил я. - И мне все время хочется применять эту силу. Но как раз теперь ее применять нельзя. Нет, я бы применял в охотку, у меня нет чистоплюйской жалости или политкорректности, но сила хороша для ломания, но не для… даже не знаю, как и сказать. Вон монаху сила только вредит, верно?

Он подумал, кивнул.

- Вообще-то, если заглядывать далеко, да.

- Вот и у меня такое же, - сказал я горько. - Я же это, как его, строитель! И только соберусь строить, как мне дают в руки совсем уж невозможный суперпупермеч, доспехи и возможности, теперь бы весь мир завоевывать… И снова я ломаю, ломаю…

Он перекрестил меня и сказал торопливо:

- Откажись, сын мой. Это ловушка.

- Знаю, - ответил я горько. - Но отказаться не могу. Жадный я!… А для нас, жадных, придумана формула, что сила сама по себе не хорошая и не плохая, а все зависит от того, в чьих руках… Вот каждый и хватается за эту отговорку. Мол, я же сама святая непорочность, мне и атомную бомбу доверить можно! Ну, бомба - эта такая нечестивая магия.

- Отговорку насчет силы придумал дьявол, - обронил он. - Сила и сама по себе… дурно. Плохо.

- Догадываюсь, - сказал я со вздохом. - Но уж больно хороша!… Словом, отец Дитрих, берите идеологическую работу в свои руки. Вы как железный комиссар при белых командирах, что идейно весьма шатки… Побыстрее входите в курс дела, намечайте план работ, обсудим. Надо сохранить Армландию. Вы понимаете, что я имею в виду под сохранением.

Он кивнул.

- Для того и приехал, сын мой, что еще в Зорре уловил в твоих словах, нарочито гротескных, скрытую тревогу и душевную боль. Боль и смятение. С твоего позволения мы чуть переведем дух и сегодня же возьмемся за работу. Пусть Армландия станет рубежом, на котором остановится победное шествие сил Сатаны.

Граф Дармштадт и остальные счастливые до безумия рыцари герцога Валленштейна отбыли, увозя с собой вдвое больше золота, чем привезли. Я попросил их держаться, не поддаваться Кейдану, у меня есть кое-какие мысли, как остановить этого самодура.

Все обещали, хотя мне показалось, что насчет моего обещания помочь сдержать Кейдана отнеслись с долей скептицизма. Но мы обнялись на прощанье уже как друзья, я все-таки наследник герцога Брабантского Валленштейна, в потенциале их сюзерен.

- Нет вернее способа ободрить врага, - сказал я, - как показать, что его боишься. Пусть Кейдан видит, что вы уверены в несокрушимости герцогства!… И еще… как-нибудь исхитритесь передать, что, если очень уж будет наседать на герцогство, сэр Ричард явится снова.

Граф Дармштадт с достоинством поклонился.

- До нас доходили слухи, что вы сумели как-то защитить своих сестер от притязаний короля на их судьбу…

- Вы не поверили? - поинтересовался я.

Он ответил осторожно:

- С королем спорить трудно. Однако король тогда покинул ваш замок достаточно быстро. Поговаривали, что в спешке… Так что мы постараемся передать ему ваше предостережение.

Остальные рыцари смотрели во все глаза, я чувствовал, как ловят каждое слово и каждую интонацию, стараясь угадывать недосказанное, ибо у монархов свои тайны и даже секреты.

Они отбыли, а на следующий день перед замком звонко пропел рожок, я рассмотрел со стены приближающийся отряд конных рыцарей и около сотни легких всадников.

Ворота по моему приказу теперь держат открытыми, никто не рискнет напасть на гроссграфа в его логове, и новоприбывшие въехали во двор, не останавливаясь для придирчивого досмотра.

Все в добротных доспехах, воины статные и крупные, один так и вовсе чудовищных размеров, а впереди рыцарь в железе с головы до ног, шлем с плюмажем, поверх железа наброшен плащ, что укрывает коня до самого хвоста. На плаще огромный красный крест, я подумал, что такое зрелище понравится отцу Дитриху, если он смотрит сейчас из окна. Щит у рыцаря длинный, треугольный, я уставился на герб, стараясь вспомнить, где уже видел, еще тогда я подумал, что лучше под удар подставить голову, чем такой щит, произведение мирового искусства…

Рыцарь остановил коня, огромного брабанта, рыцари послушно придержали коней. Рыцарь наконец поднял забрало, я увидел смеющееся широкомордое и широкоскулое лицо Зигфрида из рода Нибелунгов, младшего сына владетельного сеньора Кунинга.

Он слез с коня, преклонил передо мной колено.

- Сэр Ричард!

- Счастлив видеть тебя, Зигфрид, - сказал я в самом деле ликующе и ощутил, как мой рот сам по себе расплывается до ушей. - Господи, как давно я всех вас не видел!

Рыцари слезали на землю, подходили, я обнял Тюрингема, Ульмана, Вернигору, виконта Теодериха - молодого и отважного рыцаря, который самым первым явился под мое знамя еще в то время, когда я только-только оттяпал первый замок у Галантлара. Некоторых из приехавших с Зигфридом я смутно узнавал, остальные незнакомые, но искателей приключений чувствую за милю. Альбрехт и Макс поглядывали на новичков оценивающе, а Растер еле дождался, когда я подзову и поручу ему гостей.

- Как хорошо, - выдохнул я. - Сэр Растер!… На этот раз я вовсе не против большого пира, еще как не против!… И обязательно приму участие. Да-да, гостей поручаю вашему вниманию. Это мои старые друзья…

Вообще-то я ожидал только Зигфрида, Тюрингема да еще с десяток рыцарей, но они все ехали и ехали: искатели приключений, безземельные, младшие дети родовитых, но обедневших семей, авантюристы, прослышавшие, что молодой и амбициозный вождь уверенно приращивает свои земли, раздавая уделы верным ему людям.

Миртус, наконец-то рискнув поверить мне, по своим каналам сообщил магам, что в моем лице обретут настоящего покровителя, который не требует немедленно превращать свинец в золото, и те начали медленно и осторожно стягиваться в мой лагерь.

Все прибывшие рыцари поздравляли меня с победой, но трепет пробегает по жилам, я чувствовал себя на краю пропасти, дна которой не видно. До этого момента я знал, что делаю, и, главное, все остальные знали.

Но теперь вот в Армландии не осталось земель, которые не признают власть гроссграфа. Отныне я здесь верховный, а это значит, что пора переходить к тому, из-за чего все это затеял. И вот здесь понимание даже близких сторонников закончится. Что-то придется делать вопреки, что-то вообще тайком.

Даже такие чистые души, как Макс, полагают, что я должен просто соблюдать все рыцарские заповеди, распространять их на всю Армландию, поддерживать закон и порядок, смирять чернь, возвышать доблесть и самопожертвование, быть щедрым и милостивым к друзьям и суровым к врагам. Этого вполне достаточно для справедливого правителя, а что свыше - то от лукавого.

В честь победы объявили отдых на пару дней, после чего можно будет распустить и то немногое войско, что еще оставалось у нас. Собственно, даже не войско, а личные отряды владетельных лордов, эти не по нужде, а в охотку сопровождают своих сюзеренов, греясь в лучах их славы.

Примчался оруженосец графа Ришара де Бюэя, его господин просит принять его для неотложного разговора.

- Проси, - сказал я поспешно, - я сочту за честь пообщаться с великим полководцем, чьими победами безмерно восхищался и продолжаю… э-э… восторгаться.

Он ушел довольный, наверняка передаст, зря ли я так вот дипломачу, Талейрана переталейраню, а спустя четверть часа появились как сам граф, так и маркиз Ангелхейм, барон Варанг, и трое их заслуженных военачальников, немолодых, молчаливых и скупых на движения.

Граф Ришар де Бюэй приветствовал меня коротким поклоном, глаза испытующие, изменился ли я после завоевания Армландии, теперь в моих руках даже больше власти, чем собирались мне дать, но я держался крайне почтительно, говорил комплименты, восторгался его победами при Олбени, Гастирксе, Черной Речке, Проливе и прочими известными сражениями, замеченными менестрелями, крайне дружелюбно встретил его лучшего друга маркиза Ангелхейма, напомнив дважды, что именно с их предложения гроссграфства началось мое восхождение, и граф де Бюэй, герой и полководец, но все же человек своего времени, то есть честный и бесхитростный, если и ждет от кого хитростей, то лишь от подлого племени, сразу же успокоился и поглядывал на меня с покровительственным превосходством, как на одного из своих способных учеников, которого сумел довести до такого высокого поста.

Красивый, мужественный, статный, он в самом деле хорош и как рыцарь, и как предводитель войск, но удержать его при себе не удастся. Будет иногда вспоминать, да и друзья напомнят, что трон гроссграфа предлагали ему самому, так что два медведя в одной берлоге не уживутся. А вот маркиз Ангелхейм мог бы остаться при мне, его цепкий и живой ум ржавеет в пьянстве и однообразных рыцарских забавах… Над этим еще поработаю.

- Мои доверенные люди, - сказал граф и повел дланью в сторону гордо застывших рыцарей, - да вы их всех знаете. Прошли вашу кампанию от начала и до конца.

- Нашу кампанию, - поправил я мягко. - Нашу! Не только я, все замечали ваш несомненный и высоко оценимый вклад и вашу великую заслугу в объединении Армландии.

Он довольно улыбнулся.

- Спасибо, но я лишь малость помог, а все сделали вы сами. Теперь, сэр Ричард, надлежит красиво завершить победную кампанию! Вбить, как говорится, золотой гвоздь.

- Что вы имеете в виду? - спросил я настороженно. Спохватившись, хлопнул в ладоши. - Эй, подать на стол!… Как говорит сэр Растер, начинать надо с главного. Если я правильно догадываюсь, сэр Ришар, то стоит пригласить на этот разговор и моих рыцарей…

Он кивнул.

- Я как раз хотел просить вас сделать это.

- Прекрасно!

За окном темнело, слуги появились неслышно и зажгли свечи на столе. Пламя свечи освещало лицо графа снизу, делая рыцаря чужим и незнакомым, но более выразительным. Мелкие морщинки, безжалостно высвечиваемые солнцем, исчезли, лицо стало крупным и значительным, складки на лбу выказывают работу мысли, а две глубокие морщины на щеках придают вид суровый и мужественный.

- Сэр Ричард, - сказал он негромко, - вам удалось установить власть над Армландией быстрее, чем мы даже мечтали. Теперь нужно как можно быстрее заставить лордов признать вас гроссграфом и на Священном Писании поклясться вам в верности.

Барон Ангелхейм добавил торопливо:

- Медлить не стоит. Пока еще не вмешался король Гиллеберд или другие соседи. Даже королю Барбароссе выгоднее наши постоянные войны, чем такое замирение, хотя Армландия формально часть королевства Фоссано.

Я развел руками:

- Разве я против? Давайте, вы лучше знаете церемонию. Я уже думаю, чем заниматься после, а вы готовьте эту… инаугурацию.

Слуги, уже предупрежденные, гуськом заходили в зал, накрывали стол и тихонько исчезали. Появились Растер, Альбрехт, Макс, Зигфрид, рассаживались, прислушивались, вникая в разговор.

Граф де Бюэй оглядел всех, его приветствовали с великим почтением, сурово и кратко, но с некоторым беспокойством напомнил, что надо ковать железо, пока горячо. Мы сломили сопротивление последних противников крепкой власти гроссграфа, пора провести церемонию присяги местных лордов Ричарду Длинные Руки, как легитимному правителю.

- Пора, - громыхнул сэр Растер, он за время весенней кампании посвежел, подтянулся, помолодел даже, сбросив пару десятков килограммов дурного мяса, а взамен нагуляв тугие мышцы. - Назначайте, сэр Ричард!

- Чего? - пробормотал я. - Саму церемонию?

- Время и место, - пояснил Растер. - А как проводить церемонию, посмотрят в старых книгах.

Барон Альбрехт сказал в задумчивости:

- Надо бы здесь, но этот замок принадлежит графу Фондлеру… Будет урон чести гроссграфа. Как будто беспризорный какой-то! А если в прежнем, то сэр Эстергазэ больно уж неприглядный замок выстроил. Коровник, а не замок! Для просто лорда вполне, но для гроссграфа… гм… непрезентабелен. Да и далековато, а нужен в месте несколько ином, и такой, чтобы свидетельствовал о мощи гроссграфа.

- Моя мощь еще впереди, - возразил я, - и все в этом убедятся! Но что выберете, то выберете.

- Да выбрать не просто, - сказал Растер. - Хорошо бы в замке сэра Птеноцепля. У него вполне респектабельно и благородно. Есть большой зал, банкетный, зал для пира…

- В чужом замке? - переспросил Альбрехт. - Я ж говорю, не совсем удобно. Даже не в удобстве дело… Сэр Ричард может выглядеть нищим и безродным, когда без свиты скачет куда-то по делам, но гроссграф должен внушать!

Граф де Бюэй помалкивал, слушая спор, как опытный полководец, что сперва дает выговориться юным рыцарям, а в конце концов говорит веское и окончательное слово.

Растер ухмыльнулся:

- Но сэр Птеноцепль очень уж был против объединения Армландии. Может быть, изгнать его, как изменника, а замок…

Барон Альбрехт запротестовал с неудовольствием:

- Ну и шуточки у вас, дорогой сэр Растер! Есть пределы, за которые не может ступить даже король! Нет, лучше всего Орлиный замок. Хоть и далековато, однако же…

Съели за дискуссией все холодные и горячие закуски, потом горячие блюда, выпили все вино и закончили сладким, но с выбором места так и не определились. Макс и Зигфрид вообще не проронили ни слова: первый из скромности, второй считает себя не вправе высказываться, если уж не успел ни разу взмахнуть мечом во славу объединения Армландии.

Маркиз Ангелхейм опустил на стол опустевшую чашу, на меня поглядывал с хитрой улыбочкой. Я поинтересовался настороженно:

- Что у вас, маркиз?

Он приятно улыбнулся.

- Думаю, придется выбирать именно вам.

- Почему?

Он развел руками:

- Как видите, зашли в тупик. Все варианты чем-то хороши, а чем-то… нет. Даже очень нет.

- Даже очень нет, - повторил барон Альбрехт. - Нелепо, но верно. Сэр Ричард, мне кажется, у вас есть и свои предложения?

Я огрызнулся:

- С чего вы взяли?

- Да у вас на все находятся предложения.

Я покачал головой.

- Нет уж… хотя…

Внезапная мысль вспыхнула так резко, что перебила, как микробов, все остальные. У меня же горсть механозародышей, у меня контакт с дефами, но я, как дурак, иду проторенными путями, как все здесь идут, но я же не все, это морда у меня, как у всех, а взгляды ширше!

Они смотрели с ожиданием на лицах, я пробормотал:

- Вообще-то кое-какие идеи есть…

Ангелхейм просиял, сказал довольно:

- Я всегда верил в вас, сэр Ричард!

Но барон Альбрехт взглянул на него коротко и с сожалением буркнул:

- Вы еще не знаете некоторых идей сэра Ричарда. А то бы предпочли, чтобы у него их не было. Нет-нет, я вовсе не против, сэр Ричард! Пока что мы еще не в аду с вашими идеями.

Я молчал, идея слишком шальная, раскрывать рот пока рано. Мы с бароном давно уже наметили самое важное место в Армландии, где сходятся все дороги. Там бы замок, но кто из ближайших лордов позволит его построить даже гроссграфу: это же полный и абсолютный контроль над всеми торговыми путями! К тому же сам Альбрехт заметил вовремя и намекающее, что не все позволено особам и повыше меня.