"РИЧАРД ДЛИННЫЕ РУКИ - ГРОССГРАФ" - читать интересную книгу автора (ОРЛОВСКИЙ Гай Юлий)

Глава 3

В глубине комнаты за большим столом боком ко мне сидит женщина в платье цвета солнца очень простого покроя. Высокая, определил я, и хотя нам чаще всего привлекательны женщины среднего роста, а то и вовсе дюймовочки, однако чтобы быть по-настоящему красивой и аристократичной, высокий рост обязателен и для женщины. Пусть даже с помощью каблуков.

От нее пахнуло богатством, роскошью и властью. С прямой спиной, надменная и даже высокомерная, она смотрела перед собой, хотя, думаю, сразу заметила меня, однако только спустя минуту повернулась всем корпусом и посмотрела на меня в упор. Дыхание мое на мгновение прервалось: ее королевскость чувствуется в каждом жесте, даже в форме бровей, изгибе губ, властном взгляде.

Сенешаль сказал торопливо:

- Леди Изабель, у нам гости. Гроссграф Ричард… э-э… прибыл. Изволил прибыть.

Я смотрел на нее в упор, не наклоняя головы в приветствии. Она поняла, медленно поднялась и сделала шаг навстречу.

- Как это любезно с вашей стороны…

Голос ее прозвучал свежо, я ощутил глоток чистого прохладного воздуха в душный знойный день. Медленно и значительно я наклонил голову.

- Приветствую, леди Изабель. Меня зовут Ричард Длинные Руки. Впрочем, если вы в самом деле чародейка, вы это поняли еще в момент, когда мы подъезжали к замку.

Она поморщилась:

- Полагаете, для этого надо быть чародейкой? На вас крупными буквами написано, кто вы.

- А вы и читать умеете, - сказал я одобрительно, - нет, ну точно чародейка!… И вообще я уже чувствую ваши чары.

Она поинтересовалась:

- Это как?

- Ну… вы же сами понимаете… Ваши флюиды, ваша чувственность, изгибы ваших плеч и прочие округлости… А этот ваш загадочно манящий взгляд…

Она поморщилась сильнее.

- Перестаньте. Я понимаю, когда говорят искренне, а когда прикидываются. Для этого, кстати, вовсе не требуется быть чародейкой. Это я так, к слову. Что вы хотите, сэр?

Я развел руками.

- Может быть, нам решать эти вопросы в другой обстановке? Вы же знаете, что может хотеть мужчина от женщины…

Она не клюнула на ложную тропку, взгляд ее оставался прям и строг.

- Что может хотеть мужчина от женщины? Ну, это понятно. Подчинения, естественно. А в данном случае вы собираетесь распорядиться по собственному усмотрению моим замком и моими землями.

Даже не ссылается, мелькнула мысль, что это земли ее мужа. Молодец, крепкий орешек.

- Можем поискать компромисс, - сказал я миролюбиво. - Так как насчет угощения? Уж молчу про женские ласки, но мяса и вина не пожалеете для гостя?

- А вы гость?

- Гость, - заверил я, - гость.

Она перевела взгляд на застывшего и даже забывшего дышать сенешеля.

- Лемюэль, передай мои распоряжения насчет мяса и вина. Что-нибудь еще, сэр Ричард?

- Можно что-нибудь еще, - согласился я.

Мне показалось, что едва заметная улыбка тронула ее губы.

- Не забудь, чтобы прислали и сласти.

Сенешель попятился и скрылся за дверью. Я сказал с благожелательной улыбкой дипломата:

- Знаете, что мужчины любят сладкое…

- Я немало знаю об этих простых существах, - ответила она ровным голосом.

- Что и позволяет вам с блеском вести дела?

- А разве мои дела идут плохо?

- Я этого не говорил, - ответил я.

- Но скажете?

Я усмехнулся, голос ее выдает некоторое напряжение, все время готова к отпору, а любые мои слова воспринимает, как угрозу. И все, что можно истолковать против меня, толкует именно так, что и понятно.

- Давайте оставим это на послеобедье, - предложил я. - Многое будет зависеть от обеда. Если мне подадут недожаренное мясо и кислое вино, разве я могу признать, что дела у вас идут хорошо?

Она поморщилась, не принимая мой тон, но ничего не сказала, а служанки вошли неслышными тенями и быстро заставили стол блюдами, налили мне в кубок вина, Изабель отправила их обратно легким движением руки.

Я ел и нахваливал вполне искренне, мясо и гречневая каша бесподобны, а голод - лучшая приправа.

Леди Изабель наблюдала, как мне показалась, с удовольствием, как я очищаю тарелки, а я насыщался за все время не только последней осады, но и вообще за всю кампанию по объединению Армландии.

- Прекрасно!

- Вам в самом деле понравилось? - спросила она с нарочитым недоверием.

Я бесстыдно улыбнулся.

- Вы же видели, как я жрал! А я отношусь к народу, который точно знает, чем еда отличается от закуски. У вас все просто волшебно! Изысканно, нет слов.

Ее губы изогнулись то ли в подобии улыбки, то ли в гримасе.

- Вы так часто употребляете эти слова, - заметила она холодновато. - Волшебно, чародейски…

- Правда? - изумился я.

- Правда-правда, - заверила она. - Мне кажется, вы чересчур прямолинейны. А раз так, то не проще ли прямо с порога обвинить меня в чародействе?

Я изумился:

- Обвинить?

- Разве не так?

- Где я обвинял? - поинтересовался я. - Нет, вы скажите!

- Только что сказали, что волшебно.

Я развел руками, держа в одной кусок торта, в другой - чашку с травяным чаем.

- А обвинение где? Была лишь констатация факта. А это могло быть и похвалой.

Она не отрывала от меня взгляда.

- А что было на самом деле?

- А это зависит, - ответил я нагло.

- От чего?

- Ну, на пользу мне и моему огороду… в смысле, Армландии, или во вред? Я, леди Изабель, в данном случае не паладин, а владетельный государь. Не король, конечно, но правитель. А раз так, должен думать о благе. Если честно, мне во благо, что этой частью земель правит мудрая женщина, что не любит, как и я, воевать.

Она фыркнула.

- Вы не любите воевать? Не смешите.

- А что, люблю? - поинтересовался я. - Откуда это взяли?

- Да по вам видно!

Я ухмыльнулся:

- Вот видите, леди Изабель, и вы попались. Я должен выглядеть таким, чтобы не задирались. Если бы хотел подраться, прикинулся бы овечкой. Чтоб на меня напали, а я тогда на законном основании всех бы по стенам. А так всяк смотрит и кланяется еще издали. Или обходит стороной, это уж зависит от крепости нервов.

Она смотрела оценивающе, напряжение не покинуло ее лица и даже тела, но немедленной схватки уже не ждет, может разговаривать, на этом поле чувствует себя сильнее большинства мужчин, что попадались ей на пути. Я же смаковал воздушный торт, чаю запросил еще, снова назвал его просто волшебным, на что леди Изабель сверкнула глазами, но промолчала.

- Так что все пока хорошо, - сказал я довольно. - Торт бесподобен, а эта гречка с ваших полей? Или покупаете?

Она покачала головой.

- Своя. Мы почти ничего не покупаем.

- А вот это зря, - пожурил я. - Все невозможно как харвестить, так и крафтить в своем хозяйстве. Нужно разделение труда… Ничего, скоро поправим.

Она спросила ледяным голосом:

- Что вы имеете в виду?

- Ах, леди Изабель, - ответил я легко, - у меня такие планы… Если бы куры не передохли, я бы их в страусов вырастил! Словом, мы это обсудим, обсудим. Может быть, в более интимной обстановке? Все-таки я очень неконфликтный человек, а ваше управление хозяйством я в целом даже очень одобряю.

Она посмотрела исподлобья.

- В постели, что ли? Мне такое даже в голову не приходило.

- Потому что рассматривали меня, как противника, - сказал я понимающе. - А какой я противник красивой женщине?

Она продолжала рассматривать меня с напряжением во взгляде. Я понимал ее колебание, любого другого за такое предложение уже спустила бы с лестницы, но слухи о моей ужасной репутации явно дошли в эти края. Женщины вообще осторожнее, и что можно получить без драки, особенно через постель, подумаешь, такая ерунда, то вообще колеблются недолго. Просто она так привыкла быть полновластной хозяйкой и не считаться ни с чьими желаниями, что и сейчас все ее нутро противится даже мысли пойти на такую уловку, что даже не уловка, а больше похоже на уступку.

Слабая улыбка медленно проступила на ее губах.

- Впрочем, - произнесла она, - а почему бы и нет… Хорошо, сэр Ричард. Вас отведут в мои покои.

- Да я и сам найду, - ответил я. - Вы мне только покажите. Я же без свиты нагрянул, что значит - сам привык решать свои проблемы. Даже такие.

- Даже такие, - повторила она с улыбкой. - Да уж, эту вы никому не передоверите. Хорошо, я отведу вас сама.

В постели мы все исполнили хорошо, даже с блеском, но у меня осталось впечатление, что даже в самые жаркие моменты оба находились чуточку в стороне, наблюдали внимательно и корректировали, что и как делать сейчас, что потом, какие слова произнести, а когда задышать чаще и сильнее сдавить в объятиях горячее и вспотевшее тело.

- Ну, - сказала она, - и что теперь? Что-то изменилось?

- Думаю, да, - ответил я. - После общей постели устанавливается некая добавочная связь, вам не кажется?… Отношения становятся доверительнее. Это уже на уровне инстинктов. Мы, мужчины, полагаем, что покорили женщину, затащив в постель, а вы, женщины, думаете то же самое о нас. Потому вы поверите мне больше сейчас, когда скажу, что ничего менять не собираюсь. Вы остаетесь хозяйкой этих земель, как были. А эта вот общая постель послужит вам дополнительной защитой от настойчивых советов моих лордов.

Она переспросила:

- Каких именно?

- Понятно, каких. Отнять и поделить! Вы - противница самой идеи гроссграфства, так что автоматически попадаете в число тех, кто после победы должен быть наказан. Но в адрес женщины, что принимает меня в своей постели, таких голосов будет меньше. И они будут тише.

Она морщилась, унизительно получить такую защиту, однако этот развалившийся в ее постели человек в самом деле установил свою власть практически над всей Армландией, разумнее ограничить свои полномочия, чем потерять все.

- А что, - поинтересовалась она все еще холодновато, - насчет обвинений в чародействе?

- Я таких не выдвигал!

- Выдвигают другие, - напомнила она.

- А что, - спросил я с интересом, - есть доказательства?

Она подумала, вопрос неожиданный, даже подвигала кожей на лбу, проговорила в нерешительности:

- Явных нет… Но большинству достаточно и косвенных. А то и вовсе догадок.

- Нам нужны явные, - сказал я. - Да и те будем стараться толковать в пользу обвиняемого. Рекомендую построить церковь в своих владениях…

- Церковь? - переспросила она в удивлении. - Да они в каждом крупном селе!

- Отлично, - сказал я с облегчением. - Значит, вопрос в чародействе почти отпадает.

Она пристально посмотрела мне в глаза.

- Сэр Ричард, а как вы лично толкуете чародейство?

- Толкую?

- Точнее, - сказала она с расстановкой, - как относитесь к чародейству лично вы?

Я усмехнулся:

- Вам официальное отношение или…

- Лучше «или».

- Как политик, - сказал я, - и правитель я приветствую все, что возвышает и укрепляет. А также обогащает, усиливает, строит, харвестит, крафтит, добывает и создает. Если чародейство помогает укреплять быт и обороноспособность, то я приветствую такое чародейство, снимая с него негативный ярлык и навешивая гативный. И вообще это уже не чародейство, а вроде полезного крафта. Ну, как столярное дело. Или добыча руды.

В ее глазах росло удивление. Она приподнялась на локте, всматриваясь в мое лицо, надеюсь, достаточно тупое и довольное. Обычно у женщин в этой позе груди не совсем красиво свешиваются набок, но у этой как у юной девушки торчат, не поддаваясь гравитации, а измусоленные моими губами кончики все такие же вздутые и красные.

- Вы всерьез?

- Я вообще серьезный человек, - заверил я.

- Гм…

- Правда-правда. Просто не будем афишировать некоторые особенности вашего управления. Отнесем к удачному менеджменту, точному расчету и планированию. Даже церковь способна закрывать глаза на некоторые вещи, если они не афишируются и другим не навязываются. У всех есть свои слабости. Человек может быть хоть магом, хоть геем, лишь бы не устраивал шествия и демонстрации, а занимался своими извращениями в своей квартире за плотно закрытыми дверьми. Лучше - с плотно зашторенными окнами. А то знаете, даже от Бога можно укрыться, но не от соседей.

Она всматривалась со всем большим удивлением, спросила внезапно:

- Сэр Ричард… вам сколько лет?

- Гм… сколько и зим, думаю.

Она покачала головой.

- Вы хорошо скрываетесь, но иногда замечаю, что вы гораздо старше, чем выглядите.

- А я хорошо выгляжу?

- Прекрасно, - ответила она. - Хорошо, если опасаетесь признаться, скажу я первой, хотите? Мне четыреста лет.

Она напряглась и в ожидании смотрела в мое лицо. Я переспросил с туповатым недоверием:

- Ровно четыреста?

Она внимательно посмотрела в мое лицо.

- Мне кажется, вас удивляет совсем не то, что должно.

- Ну да, - сказал я, - круглые цифры всегда врут. Неужели ровно четыреста?

Она усмехнулась:

- Если уж нужна точность, то четыреста три года.

- Аа-а-а, - протянул я разочарованно, - тогда другое дело…

- В чем?

- Могли бы отпраздновать круглую дату, - сказал я. - А так… ну ничего. Пропустили, жаль.

Она с все большим удивлением всматривалась в мое лицо.

- Похоже, вас вовсе не волнует мой возраст? Здесь может быть только одно объяснение… Либо вы гораздо старше сами, либо у вас столь велика самодисциплина…

- С дисциплиной у меня хреновато, - признался я. - А чему я должен поразиться? Что вам четыреста с хвостиком? Так я еще и за то глубоко уважаю, что следите за собой и заботитесь о внешности. Каждая женщина должна заботиться… Ну там кремы, увлажнители, эпиляторы, ботокс, рестилайн, педикюр, подтяжка и всякая прочая ваша хрень…

Она покачала головой, в глазах удивление все росло и росло.

- Нет, сэр Ричард, вы в самом деле не прикидываетесь, я это вижу, но это… так странно!

- Хе-хе, я вообще замечательный.

- Но как, - спросила она шепотом, - как вы можете… мне же четыреста лет! Вы сейчас должны вскочить, бледный и трясущийся, глаза навыкате, на губах слюни, еще надо шептать молитву и творить крестное знамение на себя и на все, что вокруг…

- Да я-то могу, - ответил я бодро, - но как вы, леди Изабель, можете?… Может быть, это вы прикидываетесь? Вы ведь всегда такая, в старую каргу не превращаетесь? Ну вот. Так что меня это устраивает. А что фигуру держите в такой форме - вообще класс! Слушайте, а сиськи можно покрупнее?

Она переспросила с недоумением:

- Еще?

- Ну да.

- Куда уж больше?

- Ничего, - заверил я, - больше можно всегда. А если вдруг надоедят, хотя это идиотом надо быть, можно сделать совсем маленькими?

Она ответила медленно:

- Да, конечно… Но вы… Вас это не пугает?

- Пугает? - изумился я. - Леди Изабель! Я с вас удивляюсь! Да это прям праздник какой-то!… И жопа горячая, это же надо…

- А что мне четыреста лет?

Я хмыкнул:

- Женщине столько, на сколько выглядит. Вам с виду лет двадцать. А то и все восемнадцать. А когда вот так глаза таращите, то и вовсе шестнадцать. Словом, дурочка что надо. Таких мужчины друг у друга из рук рвут.

Я привлек ее к себе, она сперва упиралась мне в грудь маленькими теплыми ладошками, но вскоре ощутила, что не притворяюсь, мужчинам в таких вопросах притворяться труднее, медленно и тихо вздохнула, лицо расслабилось, сама прильнула, как слабая лоза цепляется за крепкий дуб.

А я еще тот дуб, подумал я горделиво.