"РИЧАРД ДЛИННЫЕ РУКИ - ГРОССГРАФ" - читать интересную книгу автора (ОРЛОВСКИЙ Гай Юлий)

Глава 2

Слуги с почтительным страхом и гордостью сообщили, что моему вороному жеребцу скормили ненужное железо из кузницы, а также из каменоломни для него привозят серый гранит, который он очень любит.

- Любит, - сказал я саркастически, - уже и вкусы его знаете…

- Ну, а как же? - ответил старший конюх с достоинством. - Такой конь… За ним должен быть особый уход.

- Избаловали, - проворчал я. - И раскормили небось. Как на такого бегемота влезу? Да и стыдно будет за ворота выехать…

Зайчик выбежал во двор, едва распахнули ворота конюшни. Я уж испугался, судя по его виду, что бросится на шею, как и Бобик, но арбогастр только нежно обнюхал мою голову и шею, фыркнул, уловив аромат женских духов, заржал призывно.

Я обхватил его за могучую шею, он замер и только жарко дышал мне в затылок, тоже стараясь продлить это мгновение. Бобик перестал скакать вокруг нас, плюхнулся на толстый зад и смотрел с великим интересом: а что, мол, дальше? Что за игра?

- Вот видишь, - сказал я ему с упреком, - Зайчик совсем не растолстел! Ну, почти… А ты? Посмотри на себя, кабанище! Да ты в ворота крепости не пройдешь, придется тебя здесь оставить.

Бобик взвился в воздух, оттолкнувшись всеми четырьмя. Вид у него такой, что перепрыгнет и стену, если не пролезет в ворота, но как это не пролезет, что за обвинение чудовищное и несправедливое, и вообще как это уедем без него?

Зайчик злорадно заржал, конюхи и слуги собрались во дворе, дивились внезапно появившемуся хозяину и умилялись той радости, которые выказывают ему преданные и любящие животные.

Я вскочил в седло, Бобик сразу же бросился к воротам. Я вскинул руку, все смотрят и слушают с великим вниманием.

- Зима кончилась, - сказал я, - пришло время работы. Помните, и пусть помнят все соседи, добрые и не очень: этот замок и земли со всеми вами - под моей защитой. Будьте сами честными и справедливыми, потому что не посмотрю, свои вы или нет, а приму сторону правых. Так что будьте всегда на правой стороне!

Решетка заскрипела особенно натужно, что значит, за всю зиму почти не двигалась, медленно поползла вверх. Бобик торопливо проскользнул под ней первым, там далеко в конце каменного туннеля уже отворились ворота.

Он выбежал и туда первым, сразу же развернулся в нашу сторону, в глазах обвиняющее выражение.

- Все-таки протиснулся, - сказал я сочувствующе, - ну, а на мосту точно не поместишься… Узковат для тебя.

Бобик перебежал по опустившемуся мосту, там трое всадников проедут стремя в стремя, оглянулся с укором, что за неприличные и даже оскорбительные шутки, но останавливаться не стал, здесь столько новых запахов, ринулся вперед, почти зарываясь носом в грязь.

Я оглянулся, помахал рукой. Со стены закричали, вскинули мечи и топоры.

- Еще вернусь! - крикнул я. - Поклон леди Беатриссе!

Сердце сжалось, но я сам еще крепче сдавил его в железной, надеюсь, ладони. Не до женщин, слабак. Облажался на Юге, реабилитируйся хотя бы здесь. Работа и только работа! Никаких бабс, никаких женщин и даже никаких леди.

А затем в лицо дул мокрый ветер, мы с Зайчиком то и дело проскакивали через полосы холодного дождя вперемешку со снегом. Пес уносился далеко вперед, успевал рыскать справа и слева, донельзя счастливый, и что я вернулся, и что мы снова под открытым небом, где так много запахов, будто не нанюхался за свою долгую жизнь.

Под копытами чавкающими струями взлетает грязь, а темный лес сдвигается в сторонке за спину медленно и неохотно. Равнина из-за одноликости ползет навстречу медленно, хотя мы глотаем милю за милей, а скорость чувствуется только по напору ветра да вдруг возникающему вдали одинокому утесу или дереву, а потом так же быстро исчезающим позади.

Я прикидывал, что там, в моем замке, не могут же рыцари всю зиму сидеть за столом… хотя, собственно, почему нет, сэр Растер точно может, а чем еще заняться, но есть еще и барон Альбрехт, полная противоположность Растеру…

Мысли о рыцарях воскресили позорное воспоминание, которое старательно затаптываю в глубины памяти. Дал слабину, да еще такую позорнейшую, что не решусь даже упомянуть на исповеди. Есть настолько значимые грехи, что даже гордишься, есть всякая житейская мелочь, что и не грехи даже, а проступки, но бывают и моменты, которые могут повернуть всю жизнь так, что потом и за вечность не отмоешься.

Господь говорит: не согреши даже в мыслях! А я не просто согрешил, я этого проклятого ублюдка в мыслях не просто убил, я его чуть ли не спокойно, хоть и с отвращением, зарезал и спустил всю кровь в ритуальный тазик. Прекрасно понимаю, сколько их дохнет при родах, даже в роддоме, сколько погибает в первый же год, выбежав по дурости под копыта скачущего коня или попав под быструю повозку, сколько мрет, обожравшись диких ягод, так что уже почти убедил себя…

Да что там «почти», именно убедил! И все-таки рука не поднялась придушить или прирезать. Что значит, я не так крут, как стараюсь выглядеть даже перед самим собой. И на роль отца большого государства, Сатана прав, пока еще не тяну. Император из меня никакой. Еще не изжил допотопные комплексы, вбитые в меня неизвестно когда и неизвестно кем.

Далекий замок возник на сером небе как неопрятная кротовая куча, я постарался выдавить несвойственные демократу душевные терзания практическими мыслями насчет замка получше. Гроссграфу надлежит пребывать в соответствующем, да и вообще пора вернуться к идее выстроить крепость в той важной стратегической точке, которую наметили вместе с бароном Альбрехтом.

Зайчик с разбега вбежал на земляной вал. Я потянулся за рогом, но на стене между зубцами появилась голова в железном шлеме, густой голос охнул:

- Никак сэр Ричард?

- Точно, - ответил я с облегчением.

- А не мара? - спросил страж опасливо. - Если сэр Ричард… перекрестись!

Я перекрестился, страж вскричал во весь голос ликующе:

- Сэр Ричард!… Хозяин вернулся!… Открыть ворота! Быстрее, сони!

На стене появились еще головы, подъемный мост начал медленно опускаться, со скрипом лег на деревянные брусья. Зайчик красиво вступил на вообще-то тонковатые доски, надо бы заменить, потряхивая гривой.

Железная решетка ворот поднялась с жутким лязгом. Пес ринулся первым, пугая народ оскаленной пастью и горящими глазами.

Во дворе сухо и даже чисто, во всяком случае - посредине. Под стенами груды влажного мусора. Стражники молодцы, выглядят бодрыми, оружие в руках, а не в казарме или караулке, толстые морды расплываются в счастливых улыбках.

- Хозяин!… - сказал один с облегчением в голосе. - Наконец-то!… А то мы уже волновались, что и на лето останетесь у прекрасной леди Беатриссы!

- Какое лето, - ответил я сварливо, - весна только началась!… Такая грязь, даже не верю, что высохнет хотя бы к осени.

- Высохнет, - заверил очень серьезно и основательно начальник стражи ворот. - Месяца не пройдет. Весеннее солнышко - жаркое…

Я улыбался, чувствуя великое облегчение. Наконец-то среди своих, в этом мире верность и честь не пустые звуки, а предательство так и вовсе самое черное преступление, самый тяжкий и непрощаемый грех. Здесь даже к смертельному врагу можно повернуться спиной, никакая выгода не перевесит позор и бесчестье.

Пес, попрыгав во дворе и обнюхав самые важные места, унесся скачками в донжон.

Я едва успел передать арбогастра конюхам, как из головного здания вышел и направился ко мне, раздвигая толпу, как бык овец, блещущий металлом Растер. За зиму он стал еще квадратнее, от фигуры несет не только силой, но и агрессией, накопил за время сидения за столом. Единственный, кто доспехи снимает только на ночь, но все равно ухитрился набрать дурного мяса, грубо вырезанное квадратное лицо округлилось, стало мягче.

- Сэр Ричард! - взревел он мощно и протянул руки: - Мы уж заждались!

Я дал себя обнять, он давил меня, как медведь козу, но вдруг дрожь пробежала по его телу, он поспешно отодвинул меня на вытянутые руки.

- Сэр Ричард!… Что с вами случилось?

Я встревоженно оглядел себя.

- А что со мной?

Он почти прошептал:

- Вы такой… весь… обгорелый…

Из донжона выбегали рыцари и тоже, расслышав Растера, начинали смотреть на меня с ужасом. Кто-то крестился, кто-то бормотал молитвы, а я сказал с неудовольствием:

- Вот такая у вас вера в сюзерена? Да если бы я и в самом деле прошел через ад, разве это зазорно? Или сомневаетесь, что я прошел с крестом за пазухой и обагренным кровью мечом в недрогнувшей длани?

Расталкивая безщитовых, приблизился барон Альбрехт, отсалютовал и поинтересовался с тревогой в голосе:

- Сэр Ричард, а вы в самом деле… вышли из ада? В смысле, побывали там?

Рыцари заговорили между собой, кто-то начал пятиться, я слышал, как спешно послали за священником.

Я отмахнулся.

- Дорогой барон, мы все иной раз трижды в день проходим через ад, ибо нет его нигде, кроме как в наших душах! А тот, что с чертями и кипящими котлами, - это для простолюдинов. Они мук совести не знают, потому для них разработаны именно телесные муки.

Он кивнул, но смолчал, что я уклонился от прямого ответа насчет своего плотного загара. Зато сэр Растер сразу успокоился, заявил важно:

- Да, все верно, тот ад для простолюдинов! У меня ад каждое утро, если с перепоя под рукой нет кувшина вина, чтобы полечиться.

- Простолюдин живет в каждом из нас, - подтвердил я. - Нужно выдавливать его по капле!

Они пробормотали «аминь» и дружно перекрестились. Я жестом пригласил всех обратно в донжон, барон Альбрехт пошел рядом, я велел рассказывать новости, барон посмотрел с удивлением.

- Сидели за столом, - ответил он с иронией. - Иногда вставали. Но далеко не отходили.

- Значит, все сыты, - подытожил я. - Хорошо! Я уж думал, все здесь разнесете…

Он покачал головой.

- Как можно! Да и хозяйку вы оставили вместо себя такую, что разнести не даст…

Я насторожился:

- Хозяйку?

- Ну да, - ответил он и сам посмотрел на меня в недоумении, потом хлопнул себя по лбу: - Ах да, вы же сразу уехали к леди Беатриссе!

- Рассказывайте, - потребовал я.

Он развел руками:

- А что рассказывать? Вы же спасли знатную леди… которую могучие колдуны превратили в простую крестьянку! После вашего отъезда ее все окружили такой заботой и таким вниманием, что она постепенно начала забывать свои кошмары. Ее очень любит челядь, а рыцари просто боготворят. И подчиняются ей охотнее, чем если бы пришлось подчиняться мне или Растеру. За зиму она уже почти пришла в себя… И замком руководит вполне как, я бы сказал, опытная хозяйка, у которой замок был и побольше.

Я помолчал, кивнул. Фриду слуги слушались и там, еще у Галантлара, а потом и при моей власти. Маленькая, тоненькая, вид зачастую пугливый, но у этой малышки стальная воля и бешеная энергия.

- Хорошо, - сказал я, - собирайте рыцарей, меня распирает жажда деятельности. У меня уже проработанный и продуманный план, что и как делать!

- В большом зале накрыты столы, - предупредил барон. - Часть рыцарей при известии о вашем возвращении не сумели поднять задницы, хотя… старались.

Я поморщился:

- Ладно, пусть отсыпаются. Соберемся в малом. Зима кончилась, надо думать, что делать дальше.

Он коротко усмехнулся:

- Все понимают, что теперь жизнь закипит!

За спиной звучно расхохотался, словно взревел могучий бык, сэр Растер:

- Еще бы! Сэр Ричард появился. Это, как комета на небе с длинным хвостом, - к войне.

Барон Альбрехт поправил:

- Не обязательно.

- Но он же появился? - спросил Растер обидчиво.

- Кометы не только войну предвещают, - объяснил Альбрехт. - А также чуму, засуху, саранчу, а также мор…

Я сказал саркастически:

- Ну, спасибо, барон!

Он развел руками:

- Что делать, народ придумывает всякое. Я же знаю одно, ваш приход - к переменам.

Растер снова захохотал, повторил с удовольствием:

- К переменам! Наконец-то зима кончилась. Это сэр Ричард принес весну на своем хвосте, как грач.

- Только откуда он ее принес, - пробормотал барон, но, встретившись со мной взглядом, пробормотал примирительно: - Да шучу я, сэр Ричард. Не только вы можете уедать народ.

Я взбежал по лестнице, глядя под ноги, наверху запнулся: по коридору навстречу мчится, как молодой козленок, тоненькая и хрупкая девушка с огромной копной ярко-красных волос.

Я даже не заметил, в каком платье, туфельках, только хрупкость и пышные волосы, что не развеваются при беге, а лишь трепещут, как пурпурное пламя при легком ветерке.

Она начала замедлять бег, но я чуть присел и распахнул объятья. Фрида бросилась мне на шею, прижалась всем телом, уже не испуганный злыми силами ребенок, а молодая и созревшая женщина.

- Сэр Ричард!… Наконец-то!

Я покружил ее на руках, не хочется выпускать из объятий, она прильнула с таким жаром и нежностью, но заставил себя зажать в кулаке инстинкты и бережно поставил ее на пол.

Она смеялась и плакала от счастья, глядя на меня ликующе, огромные глазища сияют, как утренние звезды, умытые росой, пухлый детский рот приоткрылся в восторге.

- Пойдем, - сказал я, - что мы в коридоре… Расскажешь, как тут и что за это время.

До моих покоев всего несколько шагов, но за это время я заметил, как разительно изменилась Фрида. Я оставил ее уже выздоравливающую, но все еще насмерть перепуганную крестьянскую девчонку. Ну, пусть не крестьянскую, она давно уже при замковой кухне, но все равно зашуганная челядница, а сейчас рядом со мной быстро перебирает ножками, стараясь не отстать, юная леди, держится свободно и раскованно, но чувствуется в ней и достоинство прирожденной, да, прирожденной.

Открывая дверь, я изумленно думал, как правы те, кто говорит, что короля играет не сам король, а свита. Она твердила, что простая девушка, но все в замке знают, что я спас из лап дракона знатную леди, злыми колдунами превращенную в крестьянку, относились к ней с почтением, целовали руки, которые она старалась в испуге вырвать, а то вдруг укусят, преклоняли колени, и постепенно ее горбатенькая спинка выпрямилась, она перестала улыбаться робко и заискивающе, и вот уже передо мной настоящая леди.

Я ахнул в изумлении: в покоях не просто все сияет, я вообще-то на чистоту и порядок обращаю внимания мало, не потому, что свинья, иначе все мужчины свиньи, просто есть другие приоритеты, а здесь Фрида как будто читала все мои желания.

- Здорово, - произнес я. - А откуда эта мебель?…

Она посмотрела на меня с некоторым испугом.

- У нас в замке нашлись хорошие столяры. А что им зимой делать? Я их загрузила работой… А что, плохо?

Я привлек ее к себе и отечески поцеловал в макушку, приминая пышную копну волос, что тут же поднялись снова, превращая голову в огненный одуванчик.

- Замечательно. Садись, рассказывай.

Слуги торопливо вносили еду, я велел убрать все, кроме сладкого, а кофе сотворил сам. Фрида взяла чашку без боязни, только хитренько улыбнулась нашему общему секрету, что вообще-то не секрет и для рыцарей, руки ее уже без следа работы палачей, кожа чистая и нежная, какой и должна быть у высокородной леди.

Она рассказывала, кофе отхлебывает мелкими глотками, а я слушал краем уха, новости пустяковые, больше любуюсь ее чистым живым лицом, блестящими глазами, уверенными жестами.

Не знаю, как бы пошло, если бы не легенда, что я спас знатную леди. Нужно было что-то срочно соврать, я и брякнул первое подвернувшееся на язык. Рыцари с их чистыми душами и пламенными сердцами окружили Фриду такой нежной заботой и почтением, что…

- Словом, - прервал я, - ты уже хозяйка этого замка?

Она замотала головой.

- Что вы, сэр Ричард, как можно! Это вы хозяин.

«Сэр Ричард», отметил я, а не «ваша милость». Она не только приняла навязанную ей роль, но и вжилась в нее. Прекрасно…

- Хозяйка ты, - возразил я. - Вообще-то, если честно, из меня хозяин очень плохой. Если честно, то еще хуже. А ты и там была старшей над челядью. Неважно, кто там считался главным, слушались тебя…

Она посмотрела на меня настороженно.

- Меня и тут челядь слушается. Но это не значит, что я хозяйка.

Я улыбнулся поверх чашки.

- Тебя слушаются и рыцари. Представляю, с каким рвением служат! И как бросаются выполнять каждое твое желание…

Ее щеки внезапно покрыл жаркий румянец, она сказала жалобно:

- А вот это и нехорошо! Мне так неловко, так неловко. Такие знатные господа, а у меня на побегушках.

- Ты, - сказал я твердо, - знатная леди. Вот так и держись. У тебя все получилось. Сейчас ты по всем манерам - высокорожденная. Хорошо, что женщины такие пластичные… В смысле, не все тупые коровы, которым хоть кол на голове теши. А что не помнишь, кто ты, - так и должно быть. Сперва возвращаются манеры, потом - память. Ты умница, ты просто замечательная, Фрида!

Она засияла, лицо озарилось внутренним светом.

- Ох, сэр Ричард, вы такие слова говорите…

- Ты замечательная, - повторил я. - Ладно, меня распирает жажда деятельности. Я получил по морде довольно крепко, Фрида. Сейчас горю желанием… да каким желанием, это уже страсть, реабилитироваться! Потом поговорим. А сейчас мне надо двигаться, а то меня разорвет, как капля никотина хомяка.

- Ох, - сказала она жалобно мне вслед, - не сломите голову сгоряча!

- Буду осторожен, - пообещал я автоматически, как всегда отвечаем женщинам.

В коридорах сыро, под сводами гуляет холодный ветер. Ежась от непривычной свежести, я быстро вошел в зал, стражи едва успели распахнуть передо мной двери. Подтянутый от холода и собранный в тугой кулак, я прошагал к креслу с высокой спинкой.

Рыцари при моем появлении с лязгом и звоном поднялись, некоторые по примеру Растера уже в доспехах, кое-кто просто надел панцирь, подчеркивая, что все-таки боевые рыцари, и хоть сейчас в пирах, но всегда готовы сменить мягкое кресло на жесткое рыцарское седло.

- Прошу садиться, - сказал я, на миг мелькнула трусливенькая мысль, я ли это, совсем недавно боялся вякать в присутствии этих вот блестящих металлом людей, а сейчас челюсть вперед и глаза навыкате, - как сказал сэр Растер, появление кометы и меня предвещает перемены! Но разве для того мы, мужчины, рождены, чтобы просиживать за столом всю жизнь? Зима закончилась, наступает сезон подвигов!

Рыцари довольно улыбались, стучали кулаками по столам. Только сэр Растер в недоумении оглядывался: ни в одну из дверей не вбегают слуги с грудами жареного мяса на подносах, не вкатывают бочонки с вином, на столе ни кувшинов с вином, ни кубков, а стол вообще только один…

- Пить не будем, - предупредил я строго, - разве что потом. Опосля. Сейчас весна, надо решительно готовиться к окончательной победе армландизма пока что в отдельно взятой Армландии.

Сэр Растер спросил в еще большем недоумении:

- Это… как?

Рыцари посмотрели на него, потом на меня. На их лицах я прочел тот же вопрос. Я задержался с ответом, барон Альбрехт мгновенно пришел на выручку:

- Мы что, - сказал он с тонкой улыбочкой, - зря всю зиму составляли списки сторонников и противников гроссграфства сэра Ричарда?… Думаю, после взятия Орлиного замка ряды противников поредели. Но все-таки…

Он остановился и поглядел на меня в ожидании. Я хмуро кивнул.

- Мы не можем затягивать баталии на годы и десятилетия. Армландия должна стать единой в первые месяцы лета! Лучше вообще в первый. А дальше с ходу начнем строить новое счастливое общество. Чтоб и подъем экономический, и поток инвестиций, и утечка… вернее, притечка мозгов, и расцвет культуры и гастарбайтеризма, а также прочей грамотности.

Сэр Растер крякнул.

- Это как, - спросил он в недоумении, - походы только сначала? А потом что? Пировать с осени?

- Походы и захваты, - объяснил я, - первый этап просвещенного и демократичного государя. Страны и народы нужно приводить к счастью иногда и силой, такова жизнь. Потом надо думать, что делать с захваченным!…

Барон Альбрехт пояснил, на ходу подхватывая мою умную мысль:

- Народ должен видеть, что при новом властителе жить лучше.

Сэр Растер переспросил с недоумением:

- Народ?

- Ну да, - ответил барон, быстро взглянув на меня за разрешением, - торговцы, строители… А вы на кого подумали?

Растер буркнул:

- Я уж подумал, что вы про крестьян. Такое померещится… Я не очень понимаю, что сэр Ричард будет делать для расцвета, но сильная армия везде нужна. Так что я займусь подготовкой молодого поколения.

- В военно-патриотическом духе, - согласился я. - Это важный элемент демократического общества местной специфики. Нам не нужны чужие модели, у нас свой путь! Мы будем крепить оборону и не позволим войскам короля Гиллеберда и прочим всяким придвигать свои… аванпосты к нашим границам! Если понадобится, нанесем и упреждающие удары, ибо агрессоров надо выявлять и давать им отпор еще на их территории!

Сэр Растер просветлел, огляделся орлом, программа строительства светлого демократического общества начала нравиться.

- А не выпить ли по этому поводу? - осведомился он деловито, сконфузился, напоровшись на мой твердый взгляд. - Или мы уже в походе?

- За светлое будущее всего человечества, - подтвердил я. - Так что прямо сегодня проведите строгую ревизию всего, что понадобится в летней кампании. Чтоб кони заново перекованы, упряжь отремонтирована, люди здоровы и без соплей. Выступим налегке, тяжелая конница двинется позже, а повозки пойдут, когда земля хотя бы покроется коркой!

Сэр Растер горестно вздохнул.

- Без тяжелой брони я чувствую себя голым. Но налегке так налегке…

- Можете повести следом тяжелую конницу, - предложил я.

Он покрутил головой.

- А самое интересное увидите без меня? Нет уж…

Остальные рыцари слушали внимательно и почтительно. За время моего отсутствия вес набрал сэр Растер, это понятно, заметно укрепил свое влияние барон Альбрехт, разве что Макс из-за молодости теперь в стороне: зимой не до походов, где мог бы блеснуть, а за столом он не совсем орел.

- Сегодня же подготовить призывы, - распорядился я, - завтра с утра разослать гонцов! Все владетельные лорды должны быть оповещены о начале новой эры счастья. В смысле, я вступаю в свои права, как гроссграф. Кто это признает, должен присоединиться лично со своим войском либо выставить вместо себя достойного военачальника. Достойность буду определять лично. Нейтралов трогать не будем… пока, но и доли при разделе добычи не получат, это уж точно.

- А как объяснить сам поход? Против кого?

- Против активных противников интеграции в демократическое общество, - объяснил я. - Против сепаратистов! По всей Армландии должны быть единые законы, единые пошлины, единые суды и понятное всем право. А те лорды, которые отстаивают свободу на ведение войны против соседей или на собственные таможни на границах своих владений, могут потерять эти права вместе с головами.

- Круто, - пробормотал Альбрехт. - Нет-нет, я не возражаю! Более того, считаю верным, однако…

- Что?

- Однако так можно восстановить против себя и сторонников, - заметил он осторожно.

Я оглядел молчащих рыцарей. Безщитовые, понятно, поддерживают меня безоговорочно, им терять нечего, но гонцов отправим именно к владетельным, а этим предстоит отказаться от ряда прав и привилегий.

- Обойдется, - заверил я, но чувствовал во внутренностях предательский холодок. - Должны же преимущества перевесить мелкие потери?

- Ничего себе мелкие, - пробормотал Альбрехт, но громко сказал: - Да, сэр Ричард, я сам прослежу, чтобы послания были составлены в надлежащем виде. Уважительно и вместе с тем твердо.

Я кивнул, оглядел рыцарей.

- Какие есть вопросы? Давайте сейчас! В походе надо утверждать наши идеи, а не считать ангелов на острие иглы!

Растер спросил удивленно:

- А сколько их там?

- Вот-вот, - сказал я строго, - с этого и начинаются всякие там. В смысле, умствования и брожения. Этого ни в коем случае нельзя допускать… на этапе становления государственности. Потом да, можно. Контролируемые сверху! Сейчас - низзя.