"Луна во второй четверти" - читать интересную книгу автора (Галина Мария)День третийКто— то тряс ее за плечо. Спросонья ей показалось, что она проспала первую лекцию, и мама будит ее, чтобы быстро впихнуть завтрак и выпроводить на занятия. — Что? Что еще стряслось? После вчерашнего стрястись могло все, что угодно — Шерстобитов обвинял Анджея, Анджей отпирался; делать ему, мол, больше нечего, кроме как подливать в бачок фиксаж вместо проявителя. Лера, благородно встав на сторону Анджея, горько подтвердила, что он весь вечер и не заглядывал в дом — сама она, естественно, уверяла, что и не прикасалась к растворам. Заинтересованный Пудик предложил составить график перемещений остальных, сообразуясь с показаниями свидетелей, поскольку все большей частью были друг у друга на виду, Меланюк, выглянувший на шум, пожал плечами и вновь ушел спать. Пожалуй, подумала Варвара, ближе всех к истине, как ни странно, был Анджей, уверявший, что Шерстобитов в запале сам перепутал растворы. Зона контакта влияет на психику, сам же говорил. Шерстобитов с ожесточением отпирался — такое подозрение в непрофессионализме было унизительным. Иногда, впрочем, у Варвары начинали закрадываться сомнения — а такой ли уж Шерстобитов крутой профессионал, каким хотел казаться? В последнее время все выглядело странно нереальным — вплоть до самой цели этой нелепой экспедиции. — Шерстобитов пропал, — шепотом пояснил Артем. — Как — пропал? Когда? Ночью? — Ну, не совсем ночью, так, под утро. Спускайся, только пока Леру не буди. Решим, что делать, тогда и скажем. Заботится, — подумала Варвара. Уж такая она у нас нежная… Варвара выбралась из спальника, поспешно натянула свитер, пригладила пятерней взъерошенные волосы. — Ладно, — она пошарила в наружном кармане рюкзака в поисках расчески, — Ты иди, я сейчас… Анджей и Меланюк уже сидели за столом. От плиты тянуло жаром, но комната все равно почему-то казалась нежилой. И даже больше, чем раньше. Артем возился в сенях, все время что-то роняя — рюкзак собирает, подумала Варвара. — Доброе утро, — автоматически произнесла она, спускаясь по лестнице. — Не сказал бы, — Меланюк явно провел плохую ночь; глаза красные, воспаленные, он тер их рукой, словно пытаясь проснуться… — А Пудик где? — спросила Варвара. — Пошел к Угрюмовым. Ружье одалживать. На всякий случай. — А который час? Анджей бросил рассеянный взгляд на запястье и отвернулся. Всегда мне приходится по нескольку раз переспрашивать… — Восемь двадцать, — сказал Меланюк. — Рано же еще. Может, он, как вчера — просто затемно вышел? Наверняка из-за той пленки, подумала Варвара, хотел опять отснимать свои невидимые сущности… — Это все из-за той пленки, — тут же пояснил Меланюк. — Я и говорю, — согласилась Варвара, хотя ничего такого не говорила. Но Меланюк имел в виду совсем другое. — Он решил, что кто-то из наших вчера ее уничтожил. Нарочно. Варвара пожала плечами. — Это глупо, по-моему. — Тем не менее. Поэтому он и пошел один. Сказал, что никому больше не доверяет. — Ну, так он просто вернется попозже… Почему вы думаете, что он пропал? — Анджей его видел, — пояснил Артем, высовываясь из сеней. — То-то и оно, что не видел, — с досадой отмахнулся Анджей, — я проснулся, он собирается, ну, думаю, надо с ним. Уж очень обижается. Да еще эта пленка… Ага, подумала Варвара, бунт подавлен в зародыше. — Догнал его во дворе. А он говорит — возвращайся. Запретил сопровождать. — А почему? — спросил Меланюк. — Да из-за собаки Баскервилей этой дурацкой! Информационный сгусток, мол, не терпит, когда его боятся — ну, вы же знаете, какие у него идеи… — И вы так вот бросили его и пошли домой? — брезгливо спросил Меланюк. — Нет, я ж не настолько… подождал немного, и тихонько пошел за ним. Чтобы он не заметил. — Ну? — Какое-то время он держался впереди. Я слышал, как кусты трещат. Потом все стихло… Я боялся себя выдать, затаился, но он так и не показался. Тогда уж я начал звать его. Он не ответил. Побежал. Никого — он словно испарился. Я еще полчаса рыскал кругами, прибежал домой… — Где это было? Вот и стал он формальным лидером из неформального, наконец-то, — подумала Варвара. — У того озера. — В трясине он утонуть не мог? — предположила Варвара. Провалился сразу, и все! — с замиранием подумала она, — даже крикнуть не успел. — Там, вроде, не видно было трясин никаких. — Если не видно, это не значит, что их нет, — сказал Меланюк, — бывают такие ямы, наполненные водой… В общем, собираемся и выходим. Все вместе. Никто дома не остается, ясно? Анджей явно мялся, медлил, но потом выпалил, словно пересилив себя: — А что, если это действительно пришельцы? А мы помешаем? — Если из-за этого человечество упустит свой шанс, значит, так тому и быть… не в первый раз. Собаку привел, Саша? — Да, — Пудик вошел в горницу, держа на веревке смущенного Бардака. Тот поджимал хвост и пытался ускользнуть обратно, — еле высвистел. Он у причала в лодочном сарае прятался, выходить не хотел. — И правильно делал. В инспекции есть кто-то? Из мужчин? — Иван с островов вернулся, — Пудик откинул капюшон штормовки, — и ветеринар с ним. — Одностволку ты взял? — Нет. — Жаль. Я думал, Иван все-таки отдаст. — А нету одностволки, — охотно пояснил Пудик, размачивая в чае сухарь, — ее еще вчера Федор забрал. — А Федор где? — А хрен его знает! — Что ж… так или иначе — нужно прочесать лес. Доброе утро, Лера. Собирайте, девочки, поесть чего-нибудь, только быстренько, и выходим. Анджей, там какие-то вещи Вадима остались? Наверняка, вонючие носки, подумала Варвара, виновато одергивая себя. — Его что, обучали по следу ходить? — Анджей недоверчиво покосился на дрожащего Бардака, который совсем уж увел хвост под брюхо, — какой смысл? — Это лайка. Умение идти по следу у нее врожденное. — Да он не хуже тебя все понимает, — вступился Пудик за жавшегося к его колену Бардака. Лера молча оглядывала собравшихся. За ночь, к ужасу Варвары она стремительно поблекла, словно иная, глубинная женственность, торжествовавшая здесь, высосала соперницу досуха, превратила в тень, призрак, говорящую куклу. На нее избегали смотреть. Один Артем ничего не замечал. — Шерстобитов пропал, — милосердно объяснил он, — выходим на поиски. Ты это… оденься потеплее. — Я не пойду, — вдруг быстро сказала Лера, — останусь здесь! — Все идут, — твердо сказал Меланюк, — больше дома никто один не остается. — Это вы из-за пленок не хотите? — торопливо произнесла Лера, — думаете, я их смыла? Чтобы отомстить хоть как-то? Потому что все из-за него, все это из-за него, да? Что он привез нас сюда и все пошло не так, да? — Ничего мы такого не думаем. Собирайся. — Да шевелитесь же, бабы, — сказал, теряя терпение Пудик, — время тикает! — Вот, — Анджей держал двумя пальцами мятую футболку, — специально для вашего Мухтара! — В пакет ее надо положить, — сказал Меланюк, поднимаясь, — в пластиковый. А как выйдем на улицу, дадим понюхать. Может и получится, как знать. Все? Тогда пошли. Темные фигуры бродили между стволов, то и дело пригибаясь и пропадая в подлеске… …Бардак доверия не оправдал — понюхав подсунутую под нос майку, неуверенно вильнул хвостом, ткнулся в колени идущим и вновь пристроился рядом с Пудиком, которого явно на всякий случай решил выбрать хозяином. — Чертова собака, — ворчал Пудик. — Не отпускай, — сказал Меланюк, — мало ли… — Да я не отпускаю. Варвара тащилась следом за Артемом, который, выломав жердину, деловито шарил в густой высокой траве. Тут же шла Лера, все время оборачиваясь на дом, пока он скрылся за деревьями. Шла она, охватив плечи руками, вздрагивая, словно за шиворот капала холодная вода. Варвара поднесла руки к губам и крикнула: — Эгэ-эй! Никто не ответил. Даже эхо. Лера вновь вздрогнула. — Не кричи так, — шепотом сказала она. — Ну, так он же заблудился наверно… — Нет, — все так же шепотом сказала Лера. — Это он. Он его нашел. Нашел и убил. — Кто — он? — Зверь… Плохо дело, подумала Варвара. — Надо вернуться, — Лера говорила очень убедительно, — запереться. — А дальше что? Так и просидеть всю жизнь? Может, он ногу сломал, Шерстобитов? И ему помощь нужна. Никакой на свете зверь не откроет эту дверь… — Ничем ему уже не поможешь… Бардак, который так и болтался на провисшем поводке, вдруг резко дернул куда-то вбок. Пудик шарахнулся за ним. Кусты сомкнулись. — Сюда! Все сюда! Меланюк на ходу обернулся. — Тут подождите, девочки! Истошный женский визг помешал ему договорить. С побережья сорвалась стая крачек. Сбитая с толку Варвара заторопилась, было, за Меланюком, но Лера вцепилась в рукав куртки. Женщина продолжала визжать. Потом так же внезапно замолчала. Стало совершенно тихо. Тоненько заскулила собака. — Шерстобитова нашли? — неуверенно предположила Варвара. — Не хочу на это смотреть! Кусты раздвинулись — Варвара машинально стиснула кулаки, но это была Катерина. Она не заметила их — брела, как слепая, платок сбился с головы, открыв светлые волосы… Остальные сгрудились вокруг чего-то темного, полускрытого пожухлым подлеском. Варвара попыталась подойти поближе, но Артем взял ее за локоть, развернул по направлению к дому. — Домой. — Сказал на удивление твердо, — не нужно на это смотреть. Давай, уведи ее… — И пускай на замок закроются, — крикнул Меланюк. — Нашли? — Варвара почувствовала, как затылок ей покалывают невидимые холодные иголки. — Нашли… — Мертвый? — Мертвый. Только это не Шерстобитов. Это Федор, — Почему-то голос Артема звучал немного виновато. — Он, похоже, с ночи лежит. Уже холодный… ему перегрызли горло… За спиной у Варвары Лера резко втянула в себя воздух. — Так я и знала, — пробормотала она и медленно осела на траву. — Сказал же, уведи ее, — сквозь зубы проговорил Артем. — Хотя нет, я сам вас провожу. Сейчас, только Меланюку скажу… — А… где Шерстобитов? — тупо спросила Варвара. — Понятия не имею. Иван неслышно подошел к ним. Его лицо, скрытое капюшоном дождевика, оставалось в тени. За ним переминался с ноги на ногу Мишка Кологреев. Иван, медленно, как-то механически скинул капюшон, зачем-то провел рукой по волосам, склонился над телом… — Отвернись, — сказал Варваре Артем. Но она, как загипнотизированная, никак не могла отвести взгляда от беспомощно вытянутой, запутавшейся в траве корявой руки. Пальцы вцепились в мокрую землю. Иван наклонился еще ниже, вытащил из-под обмякшего тела ружье. — Федор, Федор… — пробормотал он. Выпрямился, переломил одностволку, заглянул в казенник. Провел рукой по лицу, словно смахивая водяную пыль. Светлые глаза его стали совсем ледяными. — Чего уставились? — с ненавистью проговорил он, — уезжайте отсюда. Сряжайтесь и уезжайте. — Да, — кивнул Меланюк, — но… — Возьмете мой карбас. До Чупы. Мишка отвезет. — Не в том дело, — начал, было, Меланюк, — у нас… Он обернулся. — Идите, собирайтесь. Уезжаем, как только… все выясним. И вновь обратился к Ивану. — У нас тоже человек пропал. Мы его ищем. Если бы вы… — Пропал — ваша забота, — отрезал Иван. — А со своим я сам разберусь. И что это тут творится? — Варвару тоже неожиданно начала бить дрожь. — Может, и Авелину отправите? — крикнула она вслед, — мы ее до Чупы довезем. Или до Петрозаводска. Иван обернулся. Глаза у него были совсем белые, безумные. — Она, — сказал он глухо, — никуда больше не уедет. Он перекинул ружье через плечо и твердым шагом двинулся вверх по косогору. Шел он не к дому, а от дома — лицо у него было застывшим, ничего не выражающим. Мишка Кологреев, который сидел, опустившись на корточки рядом с телом, поднялся, отряхивая колени. — Точно, загрызли, — веско заключил он, — вона какие зубищи. Как тогда, на меженник. — Может, медведь? — с какой-то странной надеждой спросил Меланюк. — Не-а… Как медведь ломает я тоже видел. Ладно, — он вздохнул, — давай-ка, в избу его затащим… — На, подержи, а то опять удерет, — Пудик сунул в руку Варваре поводок и начал стаскивать штормовку. — Хоть голову пристроить, — пробормотал он, — а то еще отвалится ненароком… Варвара издала непроизвольный звук, и застыла, прижав руку к губам — ей показалось, что на шее Федора открылся второй, черно-алый рот… Пудик спохватился. — Вы еще здесь, девки? Ты, вроде их проводить собирался, Темка? Вот и провожай. — А смысл? — печально сказала Варвара. — Да, — подтвердил Меланюк, — пожалуй, уже никакого. Давайте. — Раз, два, взяли! Раздался хлюпающий звук, на брезент выплеснулся сгусток черной крови… — Я ж говорил, — пробормотал Пудик. Варвара непроизвольно сглотнула. Артем оглянулся на Анджея, но тот неотрывно, с каким-то странным выражением лица, глядел на то, что лежало на штормовке. Лера по-прежнему сидела на мокрой траве. Артем вздохнул, подошел к ней, потянул за руку. — Ну, пошли, ну, пожалуйста… Та покорно поднялась. Слишком покорно. Варвара сделала неуверенный шаг, обернулась. — Миш, а куда Иван пошел? — Да нешто я знаю, — огрызнулся Мишка, — он же свихнулся, Иван. Давно свихнулся. А вы разве не знали? Как быстро она все устроила! — подумала Варвара. В чистенькой, устланной пестрыми половиками угрюмовской горнице белела расстеленная на столе простыня, рядом, на лавке стоял таз с водой. Сама Катерина сидела рядом, чинно сложив руки на коленях. Когда они, неловко потоптавшись в сенях и задевая за углы, внесли тело в распахнутую дверь, она неторопливо поднялась навстречу. — Сюда ложите. Все так же неторопливо она подошла к телу, расправила смявшуюся простынь, лицо ее было странно спокойным. — Ох, Федя, Федя! Уж до чего ты меня не любил, аж сам извелся… все одно… прощаю… Странная тихая улыбка застыла на ее губах. Варваре стало не по себе. Откуда-то выскользнула Авелина, стала рядом, точно так же сцепив руки на животе. Смотреть на это почему-то было жутко. Анджей издал какой-то неопределенный звук, но закашлялся и умолк. Кологреев мял в руках неразлучную кепку. — Чего уж там, — пробормотал он, — пошли, что ли. — Может, вы, это, — пробормотал Пудик неожиданно застенчиво, — может, к нам пойдете? Все спокойней… Обе одновременно повернули к нему белые лица. — Нет! — взвизгнула Лера откуда-то из-за спин, — нет! Я с этими не останусь! — Ну что ты? — Артем обернулся к ней, потом неловко сказал, — вы ее извините, она испугалась очень. — Не останусь с этими, — продолжала твердить Лера. — Так мы пойдем? — Артем стал пятиться, увлекая Леру за собой, пока не оказался в сенях. Две русые головы согласно кивнули. — Куда Иван пошел, не знаете? — неожиданно спросил Меланюк. — Так Хозяин позвал, — пояснила Катерина. — Что? — удивился Меланюк, — ах, да. Хозяин. Ладно, нам нужно идти. Он с неожиданным достоинством наклонил голову. — Примите наши соболезнования. С точки зрения Варвары это прозвучало более чем нелепо. Уже выходя в сени она оглянулась — в полутемной горнице у стола неподвижно стояли две белые фигуры. — Вы правда думаете, Вадим жив? — прищурился Пудик. — Не знаю, что и думать, — честно сказал Меланюк, — но найти его надо. Так или иначе. Берите собаку. Михаил, как вас по отчеству? Если бы вы согласились помочь… Кологреев шмыгнул носом. — Здесь я, вроде, пока не нужон. И с явным облегчением расправил плечи. Да ему, похоже, тоже не очень-то хочется оставаться с этими! — Хорошо. Тогда… — Лера не может идти, — заступился Артем. — Сами видите. Меланюк поглядел, сощурившись. — Да. Вижу. Придется их в доме оставить. Хотя я бы предпочел, чтобы все держались вместе. Побудете с ней, Варя? Варвара кивнула. Дома ей оставаться совсем не хотелось. С Лерой — тем более. — Закройтесь и не выходите. Пока мы не вернемся. И никому не открывайте. Кто бы вас ни звал. Понятно? Даже… — он запнулся, — даже если это — один из нас. Если он будет один. Боится, что волк скует себе тоненький голосок? Пудик отвязал Бардака. — Ладно. Пошли. — Прекрати, — сказала Варвара, — ну, пожалуйста, прекрати… Мне самой страшно… В комнате было душно и почти темно — они задвинули засов на двери, наглухо закрыли окна. Озеро на картине светилось фосфорическим светом. Лера подняла голову. Глаза у нее блестели. — Они вот-вот придут за нами, — шепотом сказала она. — Кто? — Угрюмовы. — Да им не до нас! Впрочем, подумала она, что-то в этом есть. Как они стояли, эти двое… Непонятная семья, страшная… — Брось! — сказала она скорее самой себе, — просто живут на отшибе, вот и отвыкли от людей. Так бывает. — Тут нет людей. — Ну, ты это уж слишком… — Эти? Да они ж не люди вовсе! А ты что думала? Думала, Шерстобитова найдут? Не найдут. Его забрали. Эти… чужие… к себе забрали. — Заблудиться он мог, — неуверенно сказала Варвара, — лес, он тут такой, знаешь… — А я говорю — никогда мы его больше не увидим. Потому что… — Не хочу слушать! Варвара зажала уши ладонями, но все равно услышала свистящий шепот Леры: — Они не вернутся… Никто больше не вернется… — Ты сошла с ума! — крикнула Варвара, — Замолчи! Ну, пожалуйста, замолчи! В комнате неожиданно стало еще темней. Она резко обернулась — темное нечто отпрянуло от окна. Кто-то снаружи заглядывал в дом, прижавшись к стеклу… — Кто там? — взвизгнула Лера. — Не знаю… Тень пропала так же внезапно, как и появилась. — Кто это был? — Они. Оно! — Чужие?! Варвара затрясла головой, отгоняя наваждение. — Послушай, может, если мы попробуем выскочить отсюда… только быстро… успеем добежать до Катерины. — Нет! — Лера вцепилась в край столешницы, словно Варвара собиралась тащить ее силой, — Не пойду! Не открывай! — Ладно… Они сидели, вглядываясь в равнодушный белесый мир за окном… — Э-гей! — Артем приложил руки ко рту рупором и вновь воскликнул, — Эй! — Ветви ближайших деревьев шелохнулись, точно по ним пробежала волна дрожи. Пудик присел на корточки, охватив Бардака за шею. — Нюхай, дурень, — бормотал он, — ищи! Ну ищи, кому сказано! Бардак смущенно отворачивался и жался к коленям. — Я ж говорил, — Анджей безнадежно махнул рукой, — толку от него… Кологреев осмотрелся, покачал ветку можжевельника. — Истоптано тут все, — сказал он, — кругами он, что ль ходил, по этой поляне? — Ну да, — уныло сказал Артем. — Это у него метод такой. — Ишь ты! Метод! Сидел бы дома со своим методом, цел бы остался… вон, сапожищами бухал, аж в земле вмятины. — Погодите, Миша, — Меланюк вдруг застыл, вглядываясь, потом нагнулся. Когда он выпрямился, в ладони у него что-то блеснуло. — Анджей, это твои часы? — спросил он. — Ну, мои, — Анджей вздохнул, — точно. Только они у Вадьки были. Потому как электроника сбоит в аномальной зоне. Ремешок тут хлипкий. Расстегнулся, похоже. — А если собаке дать? — предположил Пудик. — Так я ж их носил вон сколько… — Трясина тут где-то поблизости, кажется? — Меланюк обернулся к Мишке. — Подале она… там, за озером… — Побежал и провалился, так? Прямо в болото? И крикнуть не успел? — теперь уже Пудик приложил руку ко рту и крикнул, — Э-эй! — Тш-ш… — неожиданно накинулся на него Мишка, — не ори. Услышит. — Я для того и кричу. — Да не ваш, а этот… зверь! Ваш-то, сдается, — он безнадежно махнул рукой, — уже ничего не услышит. — Зверь? Ну, услышит. Не набросится же сейчас, среди бела дня! Нельзя ж так бояться. — А как же иначе? — удивился ветеринар, — Его все боятся. — Все? Артем внимательно поглядел на него и Кологреев не выдержал первым, отвел взгляд. — Миша, это был действительно волк? — спросил Артем. — Волк… — ветеринар искоса взглянул на Артема, — а вы что подумали? — Не знаю, — Артем нерешительно покачал головой, — просто… все это странно. В такой близости к жилью — я думал, зверь должен избегать человека. Мишка какое-то время мрачно смотрел на него, потом потянул за рукав. — Притормози немного, — сказал он. Артем замедлил шаг, чуть отдалившись от остальных. — Вы, городские, в такие байки не верите… Смеяться не будешь? — Вот те крест! Мишка вздохнул. — Это не волк. Нет здесь никаких волков. Перебили всех. Дед Катеринин шалит — Маркел Баженин. Думаешь, чего Иван так ярится? Артем уставился на него. — Ты хочешь сказать, что это — человек? — Какой там человек? Мертвяк. Навь… Могилу видел с хрестом? Домовище на угоре… Так это его могила. — Он что — из могилы вылезает? — Он… — Мишка вновь глубоко, порывисто вздохнул, и, словно его прорвало, торопливо продолжал, — у них в роду все такие — на всякие кудесы горазды: отец Маркела дождь умел вызывать. А как скотина у кого потеряется, сразу к нему шли — он и говорил — там-то мол, там-то и там-то… Заговоры знал, травами лечил — доктора-то откуда взять? Не в город же ехать. И Маркел такой был. Знатливый с ранних лет… пойдет на косьбу — и все, и нет его… Зверем обернувшись, по лесам рыщет. Через нож перекидывался — все они так. Устьяне и нашли как-то нож этот, у большой вараки он был, в землю воткнутый… Ну и вынули — пущай, мол, бегает себе, в волчьй-то шкуре… он, значит, прибежал к вараке, ищет нож, чтобы через него перекинуться, а ножа-то и нет! Он повыл-повыл, и опять в суземы побег. Две луны по лесу бродил. Батька его тогда пошел к старосте, говорит — верни нож, а то как бы худа не было! Я, говорит, такую порчу на тебя напущу, хуже казней Египетских… Тот нож и вернул. А как колдун воткнул его в землю, на угоре-то, и сам Маркел воротился. Весь шерстью оброслый… Батя его и повел поутру за деревню, выкупал в утренней росе на ущербной луне, слова какие-то пошептал, вся шерсть и сошла. Потом, значить, батя маркелов помер, Маркел сам остался… и за знахаря, и за кладознатца. Жену себе, значит, взял — она, понятно дело, боялась, кто ж пойдет за такого, так он ее приворожил, да так, что она ему всю жисть десятую дорогу забегала, в глаза смотрела — что, мол, желаешь, кормилец? У него кудесного талану было поболе, чем, даже у бати его, у Маркела, слава о нем пошла от Летних гор аж до Гирла… ну, и пришли за ним… От жены оторвали, от детишек… Увезли на Соловки… Вредитель мол, кулак, суеверья распространяет. А как такого знатливого удержишь? Он зверем обернулся, конвойному горло перегрыз — и домой… к хозяйке, к детишкам… Уж палили ему вдогон, палили — а как колдуна убьешь? Тут особые пули нужны, заговоренные пули, серебряные… в ту же луну отлитые… Начальник этот, комендант лагеря, как узнал, сам озверел, хуже волка лютого. Велел — вернуть. Послали ему вдогон солдатиков, человек пять. А тот уж далеко ушел, за Пертозеро, в самые суземы… А как волком в родной дом придешь? Он, значит, до вараки добежал, нож этот ржавый лапой когтистой раскопал, голову перекинулся, и оборотился человеком… И — берегом озера, значит, домой… Тут-то они его и настигли. Убить не убили, а повязали, к дереву прикрутили, стали пытать — тебе, мол, тут все клады известны, скажи, тогда и семейство твое не тронем, и тебя лютой смертью не изведем, отведем обратно, по уставу все, по правильнику… Он молчит… Какая у связанного волшебная сила? — А ты откуда знаешь? — недоверчиво спросил Артем. — Дед мой, совсем тогда еще мальчишкой был, видел все своими глазами… корова заблудилась, так он ее искал, забрел на угор, вот все и видел. Только к нему, к Маркелу, значит, подступились, как он охнул, глаза закатил и на веревках и обвис… — Сознание потерял? — сочувственно спросил Артем. — Какое там! Помер. Как есть помер! Они ему пульсы щупают, веки открывают, а он лежит синий и не дышит. Что с мертвяка возьмешь? Они его бросили. Веревки сняли и бросили. И тут видят — встает! Сам встает, на четвереньки, уши на затылок ползут, и шерстью обрастает. Они — бежать, а ноги не несут… к месту приросли… Порвал он их. Тут же, на месте и порвал. Ну, дед мой прохватился — бежать… Прибежал в деревню, кричит — воротился, мол, Маркел, но не живым, а мертвым, не человеком, а зверем! Устьяне ему — врешь, дурень! А он — нет, правду говорю, вот те хрест! Сами поглядите! Ну, поверили они, не поверили, а побежали туда… а он лежит, холодный совсем. В человечьем обличье лежит… и те рядом, растерзанные… Ну, устьяне что, перехрестились, уполномочного из Чупы вызвали, тот постановил — зверем загрызены лютым. И уехал восвояси. А Маркела погребли на буеве, не на кладбище же такого хоронить. Но хрест поставили. На меженье как раз это было. Он вздохнул. — А только сказывают, он на меженье из домовища-то и выходит, Маркел! Пошаливает… не каждый год, правда, только по високосным. Когда луна полная. — А Иван знает? — А то! С чего бы он с ружьем-то бегал? А только, Маркела простой пулей не возьмешь. Ни живого, ни мертвого. — А пытался кто? — Только Иван один! Боялись устьяне Маркела, ох, боялись — вот деревня-то и опустела. Разбежались все. — Угрюмовы-то остались. — А куда ж им деваться, Угрюмовым? Я ж говорю, Катерина-то Бажениной в девках была… Маркелова внучка… Ведовство у них в крови. Куда ж ей Иван уехать позволит? Сам не уедет, и ее не отпустит — уж больно припал он к ней, Катерине. Вот и старается, чтоб ни ей от людей обиды не было, ни людям от нее. Федора, вон, при ней держал, брата свово, чтобы, значит, было кому присматривать, когда его, Ивана, дома нет. А все почему? Приворожила она Ивана. Ох, приворожила! Единый свет она для него. У них, у Маркеловых в роду все такие — вон, Алевтина, чуть хвостом крутнула, как этот твой все забыл, себя забыл, за ней побег… — Авелина? — переспросил Артем. — Да какая там Авелина, — с досадой сказал Мишка, — это она так, для форсу назвалась. Очень ей себя показать хотелось, дуре этакой! Скука мол тут, тоска смертная… Ну, уговорила Катерина Ивана, уломала, улестила — мол, не в нее девка пошла, что ж ей за грехи предков-то, до четвертого колена? Он Авку и пожалел, на Большую Землю отправил… а только не место ей там. Вона, что творит! Так что никуда он ее более не отпустит. Артем хмыкнул. Такая слепая верность вызывала невольное уважение. — А ты, выходит, знаешь, что она ведьма? И готов ее взять за себя? — Готов… Иван же Катерину взял! Нешто я хуже? Тут жить будем, или на Картеж уедем, куда подале… — А Маркел, значит, так и будет из могилы выходить? — спросил Артем, с ужасом ощущая, что постепенно входит в предполагаемые обстоятельства. — Ну, так куда деваться, — вздохнул Мишка, — разве пришибить его еще раз, как положено. Да только Катерина не позволит — изведет… — Колом его надо, — сказал бесшумно подошедший Анджей, — колом осиновым. — Тебя не спросили, — с ненавистью буркнул Мишка. Соперники застыли, мрачно меряя друг друга взглядом. — Стоп! — Меланюк и сам остановился, опустился на поваленное дерево, и поглядел на часы. — Хватит вам. Только время теряем… — Так что делать-то? — устало спросил Пудик. — Вот и надо решать, что делать. С собакой никак? — Облом… — Тогда… — А если рамкой? — выпалил Артем, замирая от собственной нелепости. — Рамкой? — удивился Меланюк. — Ну да. Он же показывал, как это делается. — По-моему, Тема, это все фикция. Он сам обманывался. И вас обманывал. Невольно. Не удалось бедняге Шерстобитову обратить Меланюка. — Захоронения он, типа, находил, Шерстобитов, — вступился Пудик, — мы ж сами видели. — Не знаю, что вы там видели. Какие-то чисто психологические эффекты… — Ну, так почему не попробовать? — в глазах у Пудика вспыхнул азарт, — Вреда не будет. — Суеверия, — сказал Меланюк, — заразительны. — Ну, здесь их и без рамок хватает — суеверий… Меланюк пожал плечами. — И кто же возьмет на себя эту миссию? Вы, Тема? — Ну, — Артем замялся, — можно, конечно. Только… он Анджея тренировал. — Точно, — подтвердил Пудик. — Да вы что, с ума посходили? — Анджей переводил взгляд с одного на другого, но на лицах был только напряженный интерес. — Ты только попробуй, — миролюбиво заметил Пудик, — мало ли. — Это ж бред! Глупость! — А если глупость, что ж ты поехал с ним? — спросил Пудик. — Ну, так… — Давай. Пробуй. — Где я рамку возьму? — упирался Анджей, — специальная нужна! — Это условность, Подойдет любая. — Меланюк ловко выломил раздвоенную ветку из ближайших зарослей. — Ореховая, — пояснил он очень серьезно, — то, что надо! И вы туда же! — говорил укоризненный взгляд Анджея. — Держи-держи… — Ну вот, — Анджей встал посреди просеки, расставив ноги, сжимая рамку в вытянутых руках, — хватит с вас? — Свободней, — руководил Пудик. — Я свободно. — Я ж вижу. Руки расслабь. Так, а теперь… Рамка повернулась. — Вот это номер! — удивился Пудик. Значит, он все-таки поднабрался кое-чего у бедняги Шерстобитова… — Да фигня все это! — Анджей криво усмехнулся, — послушайте, панове… Он даже сделал попытку отбросить прутик, но Пудик, стоявший рядом, подобрал его и вложил Анджею в ладонь. — Она сама крутится, — раздраженно пояснил Анджей, — сама по себе! — Вот именно, — согласился Пудик. — Ты ж в это сам не верил! — Я и сейчас не верю, — подтвердил Пудик, — а она, извиняюсь, все-таки вертится. — Там что, Миша? — Меланюк обернулся к Кологрееву, — болото? — Варака там, — неохотно ответил Кологреев, — ветхая варака. — А! — Меланюк расстегнул воротник штормовки, — то самое озеро? — Ну… — Эй! Собаку держите! Бардак вдруг вырвал поводок из рук Пудика, и помчался напролом сквозь кусты. — Взбесился, пся крев… — Не, — Мишка покачал головой, — учуял чего-то… Бардак, он такой… — Ладно, — сказал Меланюк, — нам все равно туда. Поглядим, что там… — А что там может быть? Поганое место, — мрачно сказал Кологреев. Белые стволы с бледно-зелеными пучками лишайников расступились, открыв небольшое черное озеро. Там, в воде чернело небо, оплывали, как свечи, березы, ели набухали, точно грозовые тучи. Берег был пуст. — Ветхое озеро, — голос Кологреева дрогнул. — тут, на берегу Маркела и порешили! На этом самом месте. — Где-то я это уже видел, — пробормотал Меланюк. — Точно, — сказал Артем, — картина! Мишка вздохнул. — Он как раз тут и рисовал, когда его семью-то… Я сам потом картину эту подобрал да в избу и снес. — Вспомнил! Бердников его фамилия. Виктор Бердников. Несколько выставок за рубежом, в Манеже, а потом как-то сразу пропал, ни слуху, ни духу. Значит, вот оно как вышло… — Ну, а Вадька-то где? — Анджей оглянулся по сторонам. — Может, она вовсе не на то указывала, — предположил Артем, — может… — Рычит кто-то, — тихонько сказал Пудик. Он сложил губы трубочкой и свистнул. Бардак чуть ли не ползком выбрался на поляну. Шерсть у него на загривке торчала дыбом, хвост поджат, уши прижаты к голове. — Что там, Бардакушка? — ласково спросил Пудик. Бардак, словно отвечая ему, вновь взвыл, жалобно и горько. Потом, по-прежнему поджав хвост и оглядываясь, нырнул в заросли. У расщелины в розовых камнях пес поскреб лапой землю, сначала осторожно, потом все с большей яростью. Сырой, неплотный дерн поддался, расползся, подобно ветхой ткани, из лесной подстилки высунулось что-то, похожее на толстого дождевого червя. За первым выполз еще один. Пудик тихо охнул. — Давайте, мужики! Помогай… Бардак, вертевшийся под ногами, поднял голову к небу и горько завыл. Шерстобитов лежал на спине, голова беспомощно повернута набок, глаза, в уголках которых набилась грязь, слепо таращатся на опрокинутый мир озера. — Вот тебе и инопланетяне, — горько проговорил Артем. — Вот и вышел на контакт! — Они его убили, точно, — Анджей по-прежнему сжимал прутик в трясущейся руке, — Чужие. Он увидел что-то такое… чего не должен был… — Какие такие чужие? Что вы такое городите? Нет тут никаких чужих! — Как — нет? А те… которых байдарочники видели, — Анджей обернулся к Кологрееву, который застыл, шевеля белыми губами, — скажи! — Чего? — переспросил тот. — Ты ж сам говорил — прошлым летом… — Это… не… — Что — не? — Анджей схватил его за плечо. — Пусти! — Мишка вырвался, покрутил головой, — Ты че, совсем больной? Какие чужие? Нет тут никаких чужих… — Так что же все-таки это было, Миша? — спросил Меланюк. — Я это был! Ведро на голову надел и в него фонариком светил! Вокруг Авки они вертелись, вот я и решил попугать… А вы и поверили, дурни! — Ясненько. Кто же тогда, — мрачно спросил Пудик, засунув руки в карманы и покачиваясь на носках, — твой оборотень? — Не знаю. — Так погляди. Ты, вроде, специалист? Вот и давай. Кологреев неохотно присел на корточки. — Его по затылку ударили. Камнем, должно… а потом — головой в воду опустили и держали, — чтоб уж наверняка… И сверху камнями завалили. — Почему ж не в озеро? — спросил Пудик. — Так вода ж, — пояснил Мишка, — она как стекло — ты не гляди, что черна, это дно черное, а вода прозрачная. Лежал бы он там, белый на черном дне-то… А вещички-то, может, и притопили… Анджей усмехнулся — Что, покойничек шалит? — Покойничек? — Кологреев повернулся и кинулся прочь, слепо проламываясь сквозь кусты. — Да остановите же его! … Уже когда они оказались на поляне у красной скалы, поняли, что опоздали; ветеринар в припадке яростного, безнадежного отчаянья навалился на крест, стал его раскачивать. Сухие, вытравленные солью доски трещали, шатались, наконец, подались, и крест рухнул, оставив разверстую яму. Мишка опустился на четвереньки, по-собачьи работая руками, выбрасывал в сторону комья бурой земли. Руки у него были до крови разодраны об острые грани камней — казалось, что на них натянуты красные перчатки, но он не замечал этого. Его попытались было удержать, но ветеринар вырвался, схватил валявшийся неподалеку сук, размахнулся и с хаканьем вогнал его в то, что лежало под прогнившей крышкой. Раздался тихий хруст, и все стихло. Пудик, которого Кологреев отшвырнул с такой силой, что тот не удержался на ногах, кряхтя, поднялся, приблизился, осторожно заглянул в яму и тихо спросил: — Ну и на хрена ты это сделал? Мишка не ответил. Он трясся, закрыв лицо руками. Пудик положил пятерню ему на плечо. — Ну, будет, будет, — сказал он ласково, точно испуганному ребенку. Потом обернулся к остальным. — Засыпать нужно могилу. Нехорошо это. Давайте, братва, поскорее! И это… забираем Вадима и уходим… Нельзя тут оставаться. Опасно. — Там же просто труп истлевший, — тихонько сказал Артем, заглядывая ему через плечо, — Ты что? Поверил в эту мистику? Пудик пожал плечами. — При чем тут это? Человек Вадьку убил, и ежу ясно. Может, правда из тюрьмы бежал, кто его знает… Помнишь, Мишка говорил, что он видел, как тот на подворье крутился? Ну, тот, который плавил что-то? Золото искал? — Плавил! — Артем пошевелил губами, потом тихо сказал, — Так ведь он, Сашка, не золото искал! Верно тогда Вадим, бедняга, говорил, какое тут золото? Он же серебряные пули плавил… при межонной луне… А мы-то думали… Да что ж тут творится в самом деле? Что за охота идет такая? — Ребята, — Анджей судорожно облизал губы, — Пудик прав. Тут нельзя оставаться. Иначе нас всех поубивают. Если не волк, то псих этот… Угрюмов свою лодку дает — доберемся до Чупы, там заявление подадим. Пусть приедут, разберутся… — Вадима все равно нужно забрать, — настаивал Артем. — Угрюмову бутылку дадим, он и заберет, и похоронит. А Мишка справку выпишет. Ему не впервой… — Анджей, — терпеливо сказал Артем, — ведь это убийство… — Я и говорю. А ты что, и вправду хочешь труп с собой до Чупы тащить? — Ладно, пусть Меланюк решает. Он теперь старший… — Верно, — кивнул Пудик. Он оглянулся. — Послушай, а где он? — Да только что был здесь. Разве нет? — Вроде, так, — неуверенно отозвался Пудик, — Был. Я как-то не обращал внимания… Не до него было. Анджей откинул голову назад и дико расхохотался. Рядом с развороченной могилой смех звучал настолько нелепо, что Пудик какое-то время молча смотрел на него, потом размахнулся и хлестко ударил ладонью по лицу. Анджей запнулся и стих. Пудик сложил ладони рупором. — Игорь Оскарович! Молчание. — Назад надо вернуться, — предположил Артем. — Куда — назад? К озеру? — У озера он еще был с нами, — заметил Анджей. Он, уставившись в землю, прижимал ладонь к горящей щеке. — Точно? Все время? — Да не заметил я! — Игорь Оскарович! — Оставь, — безнадежно сказал Мишка, — пустое дело! Сами видите, не даст Хозяин нам уйти живыми. Он тут… рядом… он везде… И этот тоже — подумал Артем. Господи, да они тут все свихнулись! Холодной сыростью тянуло из разрытой могилы, нижние ветки черных елей скрипели и покачивались — сами по себе. Бардак, прижался к коленям, поглядел в глаза Пудику отчаянным, почти человечьим взглядом и вновь тоненько заскулил. Пошли отсюда, а? казалось, можно было прочесть в его желто-карих глазах. — Ну-ну… — Пудик, машинально потрепал его по затылку. — Ладно, братва. Уходим. Пока в деревню, а там… Придется пока Вадьку тут оставить… Ему теперь — что? — А Игорь Оскарович? — Мы ж все равно назад через озеро будем возвращаться. Может, наткнемся. — А если нет? Нельзя его бросать… — Я и не собираюсь. Я так думаю, Угрюмова найти надо. — А он где? Куда он вообще пошел? — Не знаю я, куда он пошел! Но за что-то он отвечает, в конце концов! Пусть хотя бы на рыбзавод съездит — с рыбзавода людей на поиски бросим. Должен же там кто-то быть постоянно, при рыбах этих чертовых… — На поиски? — удивился Мишка, — зачем? Пропал ваш старшой тут, пропал на веки вечные… все они пропадают. Мы сколько раз Берднику этому говорили — уезжай ты, опасно — а он только смеялся. Вот и досмеялся… Он махнул рукой и, сгорбившись и волоча ноги, отошел от могилы. — Теперь что? — шепотом спросил Артем. — Ну, так решили же. — Сашка, они ж тут все обезумели! Угрюмов? Ты хочешь, чтобы он за помощью поехал? Ему ж нельзя доверять! Никому нельзя! Все они, вся семья сошла с ума. И этот — тоже. Не знаю, что тут такое, но что-то страшное. Может, секта? — Какая еще секта? Брось! Это кто-то пришлый, — Пудик пожал плечами, — может, из зоны сбежал, вот и шалит. — А где тут зона? — Везде… — Сашка, — шепотом сказал Артем, — там же одни женщины остались, в деревне! Пудик машинально сдвинул вязаную шапочку на затылок. — Типа… да. Обратно они почти бежали, сопровождаемые перепуганным Бардаком, по-прежнему жавшимся к ноге Пудика. — Ты лицо разглядела? — прошептала Варвара. — Нет… — Лера стояла у стены, прижавшись к ней лопатками, раскинув руки, — А ты? — Ну, белое… расплющенное… стекло, знаешь, как… — Но это человек? — Ну… А ты что подумала? — Они пришли! — по-прежнему шепотом сказала Лера. Ее била крупная дрожь, точно стена дома, к которой она прижалась в поисках опоры, яростно вибрировала, — Это сон… нас заперли в доме, из которого нет выхода, сейчас за нами придут… а я никак не могу проснуться… шаги на крыльце… — Разве? — Варвара прислушалась, — Да… — Скребется… — Да… — Ох, не открывай! — Да я и не открываю. Что ты? Лера поглядела на нее исподлобья. Взгляд был нехорош. Потом попыталась сделать еще шаг назад, окончательно распластавшись по стене. — Не подходи! — Лерка, да ты что? — Это не ты… ты тоже… — Ну, здрасьте. — устало проговорила Варвара, — Приехали! Она, было, приподняла руку, намереваясь успокаивающе похлопать подругу по плечу, но та сжалась, выставив вперед острые локти. — Да это ж я, — терпеливо проговорила Варвара, — я ж тут, на твоих глазах все время. Да не подхожу я, не подхожу… тут стою. Не дергайся! Вот — реальность себя отменила. Видишь знакомого человека — а это лишь оболочка. Там, под ней, прячется нечто иное, чуждое… стоит, улыбается… Материя больше не властна над разумом. А нелепый этот Шерстобитов все мечтал освободиться от телесной оболочки. Ну и много ли в том радости? Ведь беда в том, что и разум над собой не властен. Нет-нет, ничего такого, что это я, это всего лишь сон… Я сейчас проснусь… Но если это сон — тогда и дверь может отвориться… сама по себе… — Все притворяются. — мертвым голосом произнесла Лера. — Этот притворился, что он Анджей… Думает, так я и поверила! Нашел дуру! Я же вижу — они все, все просто взяли и притворились людьми… Меланюк, Шерстобитов… Угрюмовы… — Артем никем не притворился, — очень твердо сказала Варвара. — И Сашка… — Откуда ты знаешь? — Да уж знаю. Чш-шш… Опять скребется. Уже у той стены… — Варвара замерла, настороженно поворачивая голову, — Не понимаю… Почему он просто не выбьет окно? — А зачем? Оно и так может… просочиться. — Наверх нужно, — Варвара ощущала, как ее подхватывает, несет темный водоворот ужаса, — запремся в комнате! Дверь припрем чем-нибудь, а окно там высоко. Лера уже ринулась к лестнице, но вдруг остановилась и, нехорошо улыбаясь, поглядела на приятельницу. — Думала, я не догадаюсь? Хочешь меня заманить? Так, чтобы не было выхода? Варвара глубоко вздохнула. — Послушай, это же я… Это там, за окном — чужой. А это… Она замерла, насторожившись. — Чем это пахнет? Из щели в рассохшейся раме тянулась сизая струйка дыма. Запах гари, проникая в комнату, смешивался с еще одним запахом — тягучим, сладковатым… — Оно подожгло дом! — взвизгнула Лера. Сени заполнялись дымом, он тянулся мягкими прядями из-под закрытой двери. Солнечный луч, падающий сквозь немытое окно, повис в воздухе отчетливой светлой полосой. Варвара закашлялась. — Окно надо выбить… — Но тогда Оно влезет сюда! — Пусть лезет! — Она схватила табурет, размахнулась… Лучше так, чем задохнуться! Посыпались осколки. Вместо свежего воздуха в комнату ворвался черный дым, подрумяненный языками пламени. — Скорее! Она подтащила Леру к окну, вытолкнула наружу… та вывалилась плашмя, болтая руками и ногами, точно у нее из тела вынули все кости. Выпрыгнула следом, покатилась по усохшей траве, сбивая пламя. Дом горел, подожженный с четырех сторон. Отсыревшее дерево трещало, выбрасывая облачка пара, казалось, поблизости раздается приглушенная пальба… — Зачем это? — Лера всхлипывала, уткнув голову в колени, — зачем? Варвара терла глаза, пытаясь избавиться от разъедавшего их дыма. — Чтобы нас выкурить, зачем же еще? Она вскочила, дернула Леру за руку. — Бежим… Пламя ворвалось внутрь и гудело, мечась по комнатам, горел первый этаж, горели карты и дневники Шерстобитова, все их вещи трещали и деформировались от жара, спальники обугливались и тлели, плавились нейлоновые куртки, на втором этаже записанные красками холсты медленно сворачивались от жара в трубку, точно осенние листья, края их бурели, шли тусклой багровой каймой, краски вначале тускнели, потом вспыхивали неземным сиянием… Горели сараи, пристройки — отдельно, сами по себе, весь двор был полон черным дымом. Что-то серое метнулось в дыму, перемахнуло через изгородь… У них за спиной крыша охнула, провалилась внутрь, подняв столб горящих искр. Из двери вырвались клубы пламени. Лера стояла, прикусив костяшки пальцев… — Бежим! -тянула ее Варвара, — пока его нет. Оно боится огня! — Гляди! На земле, рядом с калиткой, отпечаталась комковатая зверья лапа — величиной с человеческую ладонь. Глубокие отпечатки когтей окаймили ее… — Это — следы пришельцев? — Варвара истерически хихикнула, — это у них такие лапы? — Они могут как угодно… — Да нет же! Ты видела? — Что? — Он выпрыгнул! Убежал. И нам надо — скорее! Они, задыхаясь, взбежали на холм. Перед слезящимися глазами плыли цветные пятна. Варвара, просунув руку меж досок, откинула щеколду запертой калитки. Изба с равнодушной табличкой Рыбинспекция казалась нежилой. — Он догонит нас! Догонит! Варвара взбежала на крыльцо, заколотила кулаками в двери. — Откройте! Молчание. Показалось ей, или там, за дверью, кто-то на цыпочках пересек комнату, подошел крадучись, стал у двери… — Да откройте же! — Безнадежно, — устало сказала Лера. Кто— то пошевелился у них за спиной. Варвара взвизгнула, обернулась. — Отойди, — велел Иван. Ружье по-прежнему висело у него за спиной, рукав штормовки пропитался чем-то бурым. Он морщился, ударяя в дверь одной рукой. — Это я! — удар получился глухой, но сильный, — отвори… За дверью раздался шорох, Варвара услышала, как скрипнула щеколда. Но дверь не отворилась. Слышно было с той стороны чье-то неровное дыхание. — Неча вам тут стоять. — Иван, казалось, лишь сейчас осознал, что происходит, — Идите вниз, к причалу… К моторкам идите… — Дом горит, — бессмысленно пояснила Варвара, поскольку это было и так видно. — И ладно, что горит… Проклят тот дом… Вся деревня эта проклята. Дверь чуть приоткрылась, в полумраке светилось бледное лицо Катерины. Иван, морщась, скинул с плеча ружье, шагнул навстречу… — Где это ты так зарудился, Ваня? — тихонько спросила она. — Да так, — он неловко обнял ее одной рукой, одновременно отталкивая от порога, — не бойся… все кончено… Она то ли вскрикнула, то ли всхлипнула. Дверь захлопнулась. — Погодите! — Варвара бросилась за ними, заколотила кулаками… — Погодите, впустите нас… Он опять тут, этот зверь! Мы только что видели! Волк! Дверь вновь чуть приоткрылась. Иван выглянул наружу. — Нет никакого волка, — отрезал он, — и не будет… Никто вас не тронет, слышь… Сказано, к причалу идите… — Почему он так говорит? — недоумевала Лера. — Откуда он знает? — Ты еще не поняла? Он прав… больше не будет никакого волка… Пойдем… Все в порядке. Поддерживая друг друга, они побрели к причалу. Вода казалась обещанием спасения, серебряные спинки волн, трущихся о сваи, отливали зеленью и чернью, обещали унести далеко-далеко… Обратно, к реальности, из этого смутного мира, где все возможно… — Господи! — охнула Лера. Обе моторки исчезли. — Это Иван? — бормотала Лера, растерянно оглядывая пустое море, — он их отогнал? — Нет. — Варвара прищурившись, вглядывалась в воду, — Гляди… Вода у причала чуть морщилась, словно складка под утюгом. Там, на дне, лежало нечто, почти невидимое сейчас, но обещавшее обнаружиться при отливе. — Не отогнали. Утопили. — Иван? Утопил? Но зачем? Он же сам предлагал нам уехать… — Это не он. Он и не знал. Кто-то другой… — Кто? — Тот, кто поджег дом… — Но мы же никому не сделали ничего плохого! За что же так? Здесь, на открытом пространстве, Лера, казалось, постепенно приходила в себя. — Ты понимаешь, — Варвара устало опустилась на сходни. Идти было больше некуда, торопиться незачем… — Я сначала думала, что это и вправду из-за нас… Что мы приехали сюда и разбудили что-то такое… страшное. — Мы? Но ведь мы же… — Ничего плохого не делали, да? Ну, не мы — Шерстобитов. Потревожил что-то такое… Но на самом деле, мы тут ни при чем. Просто случайно оказались не в том месте не в то время. Моторки утопили, чтобы никто не мог отсюда уйти. Ты понимаешь — никто! В первую очередь — сами Угрюмовы… — Да кто ж это сделал? — Тот, кого Иван пошел убивать. И тот, кто стрелял в Ивана. Ты же видела — его ранил не зверь. Человек. — Но зачем? Какая-то кровная вражда? — По своему — да. Я думаю, он выжидал. Сомневался. Может, тогда, давно, он не поверил своим глазам. Ведь кто в такое поверит? Стал ходить, выспрашивать. Может, нашел кого-то из местных, того, кто съехал отсюда… заставил разговориться… и вернулся. Ждал. Високосного года, летнего полнолуния… чтобы проверить, убедиться наверняка. — Не понимаю… Кто? Кто вернулся? — Хозяин, — пояснила Варвара и, увидев, как передернулась Лера, торопливо пояснила, — нет-нет… Просто — хозяин. С маленькой буквы. Человек. Хозяин дома. — Этот? Художник? Который тогда… Не понимаю! Он, что, пришел за Иваном? — Нет, — покачала головой Варвара, — не за Иваном. Хотя Иван тоже, знаешь… Он ведь знал все. Знал — и молчал. — О чем? — Кто их убил, этих детей. И женщину. — А Кологреев говорил, волк их задрал! Теперь, подумала Варвара, и я сошла с ума. Что я несу? Но только так все складывается… аккуратно складывается. — В том-то и дело. Мишка знал то, что ему сказали. Может, о чем-то догадывался. Но тоже молчал. А как же иначе — он же влюблен в ее дочь… Они его повязали по рукам и ногам, эти двое… — Так это!!! — Катерина? Да. Это она. Все — она… Федор ее обвинил, у меня на глазах — а я не поняла тогда. — Она — пришелец? Чужой? Варвара вновь вздохнула, жмурясь от отвращения к себе. — Какой там пришелец? Она оборотень. — Катерина? — В пришельцев ты, выходит, веришь, а в оборотней — нет? Я ведь знаю, что ты подумала — мы, мол наткнулись на тайную базу пришельцев, и теперь они нас устраняют по одному. Или подменяют двойниками. А если все наоборот? Если нет никаких пришельцев, и не было никогда, а старые суеверия оказались правдой… Может, все дело просто в этом месте — может, оно виновато. Пробуждает в людях что-то темное, древнее… Тогда и… Ох, Игорь Оскарович, как вы меня напугали! Меланюк взглянул на них безумными глазами. — Живы… Я думал, вы… Все горело, все. Увидел дым, побежал… Пытался прорваться внутрь, не смог. Душегубка… — Умойтесь, у вас все лицо в саже… — Да, — Меланюк провел рукой по волосам, — обгорел немножко. Он упал на колени, прямо в воду, плеснул в лицо, отдышался. — Бросился к Ивану, не открывает. Потом смотрю, вроде кто-то сидит на причале… Варвара вдруг почувствовала, что у нее ноги стали ватными. Если бы она уже не сидела на мокрых досках, она, наверное, упала бы. — Где все, Игорь Оскарович? — Все? — он непонимающе смотрел на нее. Близоруко моргнул — перспектива обманула, пространство раздвинулось, лишив его зрение привычной опоры. — Сейчас подойдут… Он помолчал, потом механически повторил: — Я увидел дым… побежал… — А… — Варвара запнулась, — что с ребятами? В порядке? — Нет, — отрезал Меланюк, — не в порядке. Нужно уезжать отсюда. Сейчас. Немедленно. — Я без Темки не уеду, — твердо сказала Варвара. — Где Артем? Игорь Оскарович? — Там, в лесу… — Меланюк наткнулся на ее слепой взгляд, торопливо пояснил, — да живой он, живой! — А… остальные? — Шерстобитова мы нашли, — несколько невпопад сказал Меланюк. Потом помолчал, добавил: — Остальные вроде живы. — Уезжать? — переспросила Лера, которая из всего сказанного, казалось, выловила только это, — Как? Никогда, никогда мы никуда отсюда не уедем. Вадим погиб, да? Меланюк точно умываясь, провел рукой пол лицу, кивнул. — Да… — Его эти убили, да? Пришельцы, да? — Какие еще пришельцы? Что за… С минуту он недоуменно глядел на нее, словно пытаясь сообразить, что происходит. Почти выкрикнул: — Да не знаю я, кто его убил! Понятия не имею! — Его… — Варвара сглотнула, — тоже… — Что — тоже? — Зверь? — Человек его убил, — Меланюк вытащил из кармана штормовки очки, надел их, но все по-прежнему расплывалось у него перед глазами, потому он смахнул бесполезные стекла в воду… — Самый обычный человек… — Но тогда… — Варвара запнулась, — я не понимаю… — Я тоже, — признался Меланюк, — это… Он негнущимися пальцами расстегивал ворот рубашки. — Вам плохо, Игорь Оскарович? — забеспокоилась Варвара. — Варенька, — виновато проговорил тот, — там, в кармане… нитроглицерин… Достань пожалуйста. Не могу рукой… болит… Варвара, морщась, как бывает при непосредственном остром ощущении чужой боли, опустила руку в карман штормовки, пошарила. — Нету… — Наверное, выронил. Он поглядел на них белыми, косящими глазами. — Запасной… сгорел вместе с вещами… Может, Угрюмовы держат… При инспекции аптечка должна быть, по всем правилам… — Да они не открывают… — Стучите, кричите… Все, что угодно… — Беги, Лерка, — Варвара попыталась поддержать Меланюка, но тот с неожиданной силой отпихнул ее, — Я останусь. — Не пойду одна! — затвердила свое Лера. — Да! — прохрипел тот, — Вдвоем… Нельзя… одной нельзя… Умоляю! Они переглянулись. — Ладно, — Варвара прикусила губу, — мы быстренько. Меланюк не ответил. Он полулежал, привалившись к свае, закрыв глаза, скрюченные пальцы оставили в сыром песке длинные борозды… Они вновь кинулись к высящемуся на холме угрюмовскому дому. То вниз по сходням, бормотала Варвара, задыхаясь на бегу, то вверх… к причалу, от причала… Мы так и умрем, на бегу… Дверь по-прежнему была заперта. Варвара ударила в нее кулаком и с удивлением обнаружила, что рука у нее разбита в кровь — еще с того, предыдущего раза. Она развернулась и стала колотить ногами, каблуками — по двери, по косяку… — Откройте! Человек умирает! Откройте пожалуйста… Кровь шумела у нее в ушах, и она не сразу поняла, что рядом кричит Лера. Кричит на одной ровной, пронзительной ноте. Страшный, окровавленный человек вывалился из калитки на подворье. Волосы его были залиты кровью, лицо было залито кровью, и он мотал головой, пытаясь стряхнуть набегающие на веки алые струйки. Ниже, на уровне груди были еще два глаза, черных, непроницаемых, и они уставились на Варвару. — Ложись! — завизжала она то ли сама себе, то ли Лере, которая, как завороженная, не могла отвести взгляда от этих чужих, черных, внимательных зрачков. Дверь распахнулась так внезапно, что Варвара провалилась внутрь. Иван перескочил через нее, наступив ей на руку каблуком кирзового сапога. На бегу упер в плечо приклад одностволки… Мимо лица Варвары что-то прошуршало, точно стая испуганных птиц. — Ваня! — Катерина выскочила на крыльцо, отпихнув остолбеневшую Леру, повисла у мужа на плече, — Ваня, не надо! Что ты делаешь, убивец? — Глупая, — Иван пытался отпихнуть ее, но раненая рука не слушалась, — Это ж я заради тебя! Никому не дам тебя тронуть! Никому! Он выстрелил, но пуля просвистела мимо и ударила в доску забора, выбросив в стороны щепу… Человек пошатнулся — острый кусок дерева вонзился ему в щеку, — упал, снова встал. — Ох, что ты наделал, Ваня! Что ж ты наделал… Варвара медленно начала подниматься, упираясь ладонями в стену. Точно в тумане, она увидела Алевтину в белом парадном платье, в белом, накинутом на плечи, полупрозрачном платке. Она стояла в сенях, приоткрыв розовые губы, с какой-то странной жадностью вглядываясь в происходящее… Казалось, глаза ее светятся в полумраке. Иван продолжал кричать, выталкивая слова из горла… — Сам знаю! Это проклятая порода… Нельзя им с людьми… Их на цепь надоть! Но положить не дам! Ее — не дам! Она мне — одинакий свет… — Да держите ж его! — завопила Катерина. — Держите, пока он грех на душу не взял! Алька, да помоги ж ты, Алька! Алевтина не шелохнулась. Варвара, опомнившись, вскочила, попыталась ухватить Угрюмова за локти. Тот, не глядя, повел плечами, она отлетела в сторону… — Где он? — прохрипел раненный. Он закашлялся, выплюнул сгусток черной крови. Варвара с удивлением сообразила, что обращается он к ней, именно на нее направлен слепой его безумный взгляд. — Кто? — переспросила она почти неслышно, но тот понял. — Пришел только что… был с вами… где он? — О, Господи! — Варвара лишь сейчас вспомнила, зачем пришла, зачем вновь оказалась на крыльце угрюмовского дома, — Меланюк! Он там умирает, на причале! — На причале? — тот развернулся, поскользнулся на мокрых сходнях, упал, поднялся. Иван уронил ружье, растерянно посмотрел ему вслед. Катерина сползла на землю, всхлипывала, платок сбился, сполз на плечи, открыв растрепанные светлые волосы. Тот жесткой ладонью погладил ее по голове. — Ох, Ваня… За калиткой прогремел выстрел. — Он что? Зачем? — Лера обернулась к Варваре, пытаясь зацепиться взглядом за ее взгляд… Иван, стоя рядом, растерянно бормотал: — Вот, значить, оно как… — Дурак ты, Ваня… — Женщина продолжала тихонько всхлипывать, прижавшись к его колену. Губы ее тронула странная торжествующая улыбка. … На сходнях темнели пятна с неровными краями. Варвара ступала осторожно, на негнущихся ногах, стараясь не наступать на эти пятна… Бердников сидел, уронив двустволку на колени. Лицо его было пустым, бессмысленным, словно вместе с исполненной жаждой мести из него вытекли и жизнь, и разум. Меланюк лежал рядом с ним, касаясь рукой его руки, точно их объединяло странное братство… Варвара опустилась на колени, вместе с пониманием пришла жалость… — Игорь Оскарович! Меланюк пошевелился, поймал их лица взглядом, обретшим способность видеть близкие предметы… — Я так устал, — пожаловался он. — Ах, ты! Иван отвел ногу в жестком сапоге, но Катерина проговорила: — Оставь, Ваня! И такая власть, такая сила была в ее негромком голосе, что тот так и застыл с поднятой ногой… — Я не хотел… кровь… просто не мог… — Меланюк прикрыл глаза, вновь открыл, обвел их виноватым взглядом, — Вернуться… надо было вернуться… Полнолуние… — Господи! — прошептала Варвара, вглядываясь в лицо умирающего, — Ты только погляди… — Что? — Нет… показалось… Взвыла собака. Пудик, сопровождаемый жавшимся к ноге псом, приблизился вразвалку, заложив руки в карманы… — Ну? — мрачно спросил он, — и что тут, блин, творится? |
|
|