"Сокрушительный удар" - читать интересную книгу автора (Френсис Дик)

Глава 13

Он метнул в меня, как копье, самое опасное оружие на конюшне: вилы.

Сила удара сбила меня с ног. Я лежал на боку на соломе, острые концы вонзились мне в грудь, и из-под меня торчала деревянная рукоятка.

Файндейл видел, что, несмотря на смертельную точность удара и на всю вложенную в него ненависть, я еще жив. И выражение его искаженного лица убедило меня, что он намерен исправить этот недочет.

Я знал, что вилы вонзились в тело, но не знал, насколько глубоко. Боли я почти не чувствовал. Я выдернул вилы из себя и перекатился на живот, придавив вилы своим телом. Файндейл упал на меня, ухватился за рукоятку и принялся тянуть, пытаясь выдернуть вилы из-под меня, а я просто лежал на них, как бревно, не зная, что еще делать.

Дверь снова отворилась, снаружи хлынул свет. Раздался крик. Женский крик.

– Помогите! Помогите, кто-нибудь! Я смутно понял, что это Софи. Через некоторое время на выручку явились мобилизованные ею войска.

– Послушайте... – плаксиво протянул интеллигентный голос. Файндейл не обратил на него внимания.

– Это что такое?!

Этот, другой голос был покрепче, а владелец его еще крепче. Сильные руки принялись оттаскивать от меня Файндейла, потом к ним присоединились другие, и когда я наконец сумел оторвать нос от соломы, то увидел, что трое мужчин пытаются удержать Файндейла, а Файндейл расшвыривает их, точно тюки с сеном.

Он выскочил за дверь, мои спасители ринулись в погоню, и, когда я поднялся с колен на ноги, со мной осталась одна только Софи.

– Спасибо! – от души сказал я.

– Ты в порядке?

– Да.., похоже.

Я наклонился и поднял вилы.

– А это что такое?

– Это он в меня бросил.

Софи взглянула на острые, как стилеты, концы вил и содрогнулась.

– Слава богу, что он промахнулся!

– Хм... – Я разглядывал две небольшие дырки на боку анорака. Потом медленно расстегнул его и сунул руку за пазуху.

– Он ведь промахнулся, да? – Софи внезапно обеспокоилась.

– Нет, попал. Интересно, почему я еще жив? Я сказал это самым беспечным тоном, и Софи мне не поверила, но это была правда. Я ощущал боль от пореза, по боку ползла липкая струйка крови, но вилы не проникли ни в сердце, ни в легкие. А между тем они были брошены с достаточной силой, чтобы проткнуть меня насквозь...

Лицо мое само собой расползлось в дурацкой ухмылке.

– В чем дело? – спросила Софи.

– Слава богу, что у меня этот привычный вывих... Вилы попали в бандаж!


* * *


К несчастью для Файндейла, на аукционе зачем-то присутствовали двое полицейских в патрульной машине. Когда полицейские увидели, как трое людей ловят четвертого, они помогли отловить беглеца – чисто по привычке. Когда подошли мы с Софи, Файндейл сидел в патрульной машине с одним из полицейских, а другой слушал трех свидетелей, утверждавших, что если Джонас Дерхем сейчас не при смерти, то только благодаря им.

Я не стал с ними спорить.

Софи, не теряя своего обычного самообладания, рассказала им о вилах, полицейский заглянул мне под анорак и велел зайти к врачу, а потом явиться в участок для дачи показаний. Я подумал, что повторится тогдашняя история с Керри. Вряд ли полицейские так легко поверят, что один и тот же человек дважды в течение полутора месяцев подвергся нападению в одном и том же месте.

В ближайшем травмпункте выяснилось, что повреждения ограничились длинным порезом на ребрах. Доктор, девушка, которой не было еще тридцати, прозаично промыла рану и сказала, что десять дней тому назад ее вызывали к работнику с фермы, который пропорол себе вилами ногу насквозь. “Вместе с сапогом”, – добавила она.

Я расхохотался. Девушка сказала, что не видит в этом ничего смешного. Ноги у нее были великолепные, но чувства юмора никакого. Впрочем, мое веселье тоже поутихло, когда она показала мне пряжку моего бандажа, который она сняла, чтобы добраться до пореза. Пряжка была сильно погнута, и на ней четко виднелся след зубца вил.

– Один зубец попал в пряжку. Другой попал в вас, но соскользнул вдоль ребра. Я бы сказала, что вам удивительно повезло.

– Да, пожалуй, – скромно согласился я.

Она залепила порез пластырем, сделала пару уколов от заражения, а денег не взяла.

– Нам платит министерство здравоохранения, – сказала она столь сурово, словно предлагать деньги аморально. И протянула мне бандаж. – А почему вы не сделаете себе операцию?

– Времени нет... А потом, у меня аллергия на больницы.

Она окинула взглядом мою голую грудь и руки.

– Но вам ведь уже приходилось бывать в больницах. У вас несколько переломов...

– Было дело, – согласился я.

Она вдруг позволила себе чуть заметно улыбнуться.

– А, теперь я вас узнала! Я вас видела по телевизору. Я однажды ставила на вашу лошадь в Большом национальном, когда была еще студенткой. Выиграла шесть фунтов и купила на них книгу о заболеваниях крови.

– Рад был помочь, – сказал я.

– Я бы на вашем месте пару недель походила без бандажа, – сказала она. – А то он будет бередить рану.

– Хорошо.

Я поблагодарил девушку-доктора, оделся, забрал из приемной Софи, и мы поехали в полицейский участок. Софи снова попросили подождать. Она со вздохом уселась на предложенный ей стул и спросила, надолго ли я.

– Возьми мою машину, – виновато сказал я. – Пройдись по магазинам. Или погуляй в Виндзорском парке.

Софи обдумала эту мысль и повеселела.

– Я вернусь через час.

Полицейские собрались меня допрашивать, но я попросил разрешения сперва поговорить с Файндейлом.

– Поговорить?! Ну.., ни один закон этого не запрещает. Обвинение ему еще не предъявлено...

Однако полицейские с сомнением покачали головами.

– Он, знаете ли, очень агрессивен... Вы уверены, что вам это нужно?

– Конечно!

Они пожали плечами.

– Тогда вам сюда.

Файндейл был в маленькой, голой допросной. Стол, два деревянных стула, и все. Но Файндейл не сидел на стуле, а стоял посреди комнаты, стараясь держаться подальше от стен. Он все еще дрожал, точно натянутая струна, и левое нижнее веко у него судорожно подергивалось.

Комната, стены которой до плеча были выкрашены коричневой, а выше – кремовой краской, была без окон и освещалась электрической лампочкой. На стуле у самой двери сидел бесстрастный молодой полисмен. Я попросил его и других оставить нас с Файндейлом наедине.

– Мне, блин, с тобой говорить не о чем! – громко провозгласил Файндейл.

Полицейские сказали, что это неблагоразумно с моей стороны, но в конце концов пожали плечами и удалились.

– Садись, – сказал я, взяв один из стульев, стоявших у стола, и указав на другой.

– Не хочу!

– Не хочешь – как хочешь.

Я достал сигареты и закурил. Рак легких, конечно, штука неприятная, но все же курить иногда полезно. Это успокаивает. Я глубоко затянулся.

Файндейл принялся расхаживать взад-вперед резкими короткими шажками.

– Я же говорил, что убью тебя!

– Но не получилось. Тебе повезло. Он замер, как вкопанный.

– Что ты сказал?

– Если бы ты меня убил – сел бы лет на десять.

– Оно того стоило! – Он снова принялся расхаживать взад-вперед.

– Я вижу, Вик нашел себе другого помощника, – заметил я.

Файндейл схватил стул и швырнул его в стену.

Дверь немедленно открылась, и в комнату вбежал молодой полисмен.

– Подождите, пожалуйста, – сказал я. – Мы только-только начали.

Полисмен нерешительно посмотрел на Файндейла, на валяющийся стул, на меня – я спокойно продолжал курить – и наконец решил, что, пожалуй, можно снова оставить нас наедине. Дверь за ним бесшумно закрылась.

– По-моему, Вик подложил тебе свинью, – сказал я. Файндейл остановился у меня за спиной. Мне стало сильно не по себе. Я еще раз затянулся и заставил себя не оборачиваться.

– Втянул тебя в неприятности, а потом бросил.

– Это ты меня втянул в неприятности! – глухо прорычал Файндейл.

Я знал, что мое напряжение может передаться ему и завести его еще больше, но для того, чтобы расслабиться, когда он стоял у меня за спиной, потребовалось немалое усилие воли. Я старался говорить медленно, задумчиво, убедительно, но во рту у меня было сухо, как в пустыне Невада.

– Вик начал все это, – говорил я. – Вик и ты. Теперь Вик работает с Ронни Нортом. Мы с тобой оба пострадали из-за Вика...

Файндейл внезапно снова появился в моем поле зрения. В электрическом свете его огненно-рыжие волосы казались совершенно апельсиновыми. Его глаза то вспыхивали маниакальным огнем, когда в них отражался свет лампы, то прятались в тени, когда Файндейл опускал голову. Мне снова вспомнилось, как Софи сравнила его с кипящим котлом. Похоже, сейчас он был ближе к взрыву, чем когда бы то ни было.

– Сигарету хочешь? – предложил я.

– Чтоб ты сдох!

Нет, сейчас, когда я мог его видеть, мне было куда спокойнее.

– Что ты сказал полицейским? – спросил я.

– Ни черта я им не сказал!

– Они тебя уже допрашивали?

– Нет.

– Хорошо, – сказал я. – Это сильно упрощает дело.

– Что ты имеешь в виду, черт побери? Каждое его движение выдавало владевшее им напряжение и агрессивность. Мышцы Файндейла подергивались, словно через него пропускали электрические разряды.

– Что тебя злит больше всего? – спросил я.

– Больше всего? – заорал Файндейл. – Больше всего меня злит, бля, что ты жив и здоров, как огурчик!

Я хотел убить тебя! Убить!!!

Он остановился, словно не в силах выразить то, что имел в виду. Но я его прекрасно понял. В своем стремлении отомстить мне он дошел до того, что утратил способность рассуждать разумно. Он видел только, что я сижу перед ним живой и здоровый, а значит, все было впустую. Видимо, ему было отчаянно необходимо убедиться, что его поступок не был абсолютно безуспешным. Я снял куртку и объяснил насчет бандажа и пряжки, которая спасла мне жизнь. Расстегнул рубашку, показал пластырь, объяснил, что там под ним.

– Болит, зараза! – честно признался я. Файндейл прекратил метаться взад-вперед и заглянул мне в глаза.

– Болит?

– Да.

Он потрогал мой бок. Я поморщился.

Он отступил назад, подобрал стул, который швырнул об стенку, поставил его у другого конца стола и уселся напротив меня. Потянулся за сигаретами и зажигалкой, которые я оставил на столе, и закурил. Руки у него все еще тряслись от напряжения.

Я оставил рубашку расстегнутой и навыпуск. Файндейл курил, судорожно затягиваясь, то и дело поглядывая на полоску пластыря и снова отводя глаза. Похоже, это удовлетворило его. Вернуло ему уверенность в себе.

Утешило. Файндейл выкурил всю сигарету молча, но дергаться постепенно перестал, и, когда бросил окурок на пол и раздавил его ногой, он выглядел куда более нормальным.

– Я хочу заключить с тобой сделку, – сказал я.

– Какую?

– Я скажу, что на вилы я напоролся случайно.

– Черт побери, ты же прекрасно знаешь, что это не так!

– Я знаю. И ты знаешь. И полиция знает. Но свидетелей-то не было... Если я поклянусь, что это вышло случайно, тебе не смогут даже предъявить обвинение в преднамеренном убийстве, не то что осудить.

Файндейл поразмыслил. Лицо его по-прежнему подергивалось, кожа туго обтягивала скулы...

– Ты ведь на самом деле не хочешь получить срок? – спросил я.

– Не хочу.

– Предположим, нам удастся отвести все обвинения. Нападение, мошенничество и все остальное...

– Не выйдет.

– Избавить тебя от тюрьмы удастся наверняка. Длинная пауза. Наконец Файндейл сказал:

– Сделка... Это значит, что ты хочешь чего-то взамен.

– Угу.

– И чего же?

Я облизнул губы и ответил не сразу.

– Я хочу... – медленно начал я, – я хочу, чтобы ты рассказал, каким образом вы с Виком пытались заставить меня присоединиться к вашей шайке.

– И все? – удивился он.

– Для начала все.

– Но ты же сам все знаешь. Вик тебе говорил...

– Я не знаю, что он говорил тебе. Файндейл недоумевающе пожал плечами.

– Он просто говорил, что, если ты не присоединишься к нам, мы тебя сломаем.

– Послушай, – сказал я, – цена твоей свободы – каждое слово, каждый обрывок разговора, который ты сможешь вспомнить. Особенно – любые сведения о союзнике Вика, который устроил поджог моей конюшни.

– Я же тебе говорил, что не знаю!

– Если хочешь выйти отсюда, постарайся вспомнить как можно больше.

Файндейл уставился прямо перед собой. Я видел, что он постепенно осознает значимость моего предложения. Он обвел взглядом голые стены тесной комнатенки, и его передернуло. Последние остатки безумной, убийственной ярости испарились. Файндейл как-то усох и уже больше не выглядел опасным.

– Ладно, – сказал он. – По-моему, я Вику ничем не обязан. Не хочу я садиться в тюрягу только затем, чтобы спасти его паршивую шкуру. Я тебе расскажу все, что могу.

Он выкурил еще три сигареты, то и дело умолкал, но тем не менее рассказал все, что знал.

– Началось это, наверно, месяца полтора назад. В смысле, незадолго до этого Вик что-то говорил насчет того, что ты – самый опасный для нас противник, потому что ты неплохой барышник, и при этом чертовски честен, и что ты можешь перебить у него кое-какие дела, которые он намеревался прибрать к рукам.

– Места всем хватит, – проворчал я.

– Видать, Вик считал иначе. Во всяком случае, месяца полтора назад он сказал, что пора тебя приструнить. – Он на некоторое время призадумался, глубоко затянулся. – Видишь ли, мы с Виком и еще кое-кто разработали эту штуку...

– Систему взяток, – подсказал я.

– Ага. Я знаю, такие чистюли, как ты, смотрят на это свысока, но в этом нет ничего противозаконного, и многие люди получают на этом неплохие барыши...

– Некоторые люди.

– Ну да, за все платит клиент, да? Ну и что? Вик всегда говорит, что устроителям аукционов тоже выгоднее, чтобы товар шел подороже, потому что тогда комиссионные выше, и они тоже стараются вздуть цены, ну и что с того?

"Зато аукцион имеет обязательства перед продавцом”, – подумал я. Но сейчас было не время спорить.

– Ну и вот, мы раскрутили эту штуку, и дела с каждым днем шли все лучше и лучше, а потом однажды.., по-моему, это было как раз перед первым аукционом годовиков в Ньюмаркете... – Он умолк, припоминая.

– Так что же произошло? – спросил я.

– Вик был какой-то.., я не знаю.., взбудораженный и напуганный одновременно.

– Вик – напуганный? – недоверчиво переспросил я.

– Ага. Вроде как напуганный. И при этом возбужденный. Словно кто-то предложил ему сделать что-то, что он и сам хотел сделать, но знал, что это нельзя.

– Как забраться в чужой сад за яблоками? Файндейл отмахнулся от этого детского сравнения.

– Это тебе не яблоки. Вик сказал, мы заработаем такую кучу денег, что все, что мы получали до того, покажется семечками. Он сказал, что можно заключить сделку с заводчиком, у которого есть жеребенок от Транспортера – настоящая конфетка!

– Это была идея самого Вика? – спросил я.

– Я думал, что да.., я не знаю... Во всяком случае, все вышло как по маслу. Вик дал мне пять тысяч только за то, что я участвовал в торге, а сам положил себе в карман штук двадцать...

– А по-моему, тридцать...

– Да нет... – Файндейл удивленно остановился, потом продолжал, уже медленнее:

– Нет... Я помню, как он говорил.., десять тысяч пошло тому парню, который составил соглашение между Виком и владельцем жеребенка. Я сказал, что это слишком дорого, а Вик ответил, что совет опытного человека стоит денег.

– И часто он платит за советы? Файндейл кивнул:

– Постоянно.

– И охотно?

– Чего? Да, конечно.

– А его не шантажируют? Файндейл брезгливо поморщился.

– Я бы сказал, что нет. Чтобы какой-то мелкий шантажист сел на шею Вику?!

– Нет.., но похоже на то, что Вик получает огромные взятки от заводчиков и прочих продавцов и сам платит взятки кому-то другому “за советы”.

Файндейл нахмурился.

– Да, пожалуй, можно сказать и так...

– А кому – ты не знаешь?

– Не знаю.

– И давно ли он получает эти советы?

– А мне-то откуда знать? Уже год, наверно. А может, и два.

– Так что переменилось полтора месяца назад?

– Вся эта история с тобой. Вик вдруг сказал, что пришло время от тебя избавиться. Либо избавиться раз и навсегда, либо заставить тебя присоединиться к нам и получать свой кусок от общего пирога. Мы все думали, что, если чуть-чуть на тебя нажать, ты присоединишься к нам. Понимаешь, тебе ведь не было смысла упрямиться. Тебе же хуже. Джимини Белл теперь кричит, будто с самого начала утверждал, что ты никогда не согласишься, но это все брехня. Этот мелкий ублюдок на самом деле тогда говорил, что ты человек довольно уступчивый. Настоящая тряпка, говорил он. Всегда готов расчувствоваться. А теперь говорит, будто предупреждал, что ты крепкий орешек! Тварь брехливая.

– А Вик с этим своим знакомым каждый день встречался?

– Не могу сказать.

– А ты подумай. Он подумал.

– Я бы сказал, что он почти каждый день либо встречается с ним, либо говорит по телефону. Видишь ли, Вик всегда устраивает дела быстро, вот как тогда с той лошадью, которую ты купил в Аскоте...

– А как он это устроил?

Файндейл поморщился. Заерзал на стуле. Я подвинул к нему сигареты и постарался сделать вид, что этот вопрос меня лично совершенно не касается.

– Ну... Вик сказал, что ты покупаешь лошадь для миссис Сэндерс и он этого терпеть не намерен, потому что она выходит замуж за Константина Бреветта, а это его территория.

– Когда он это сказал?

– На аукционе в тот день, когда ты купил Катафалка.

– Он уже тогда нанял Фреда Смита? Файндейл поколебался.

– Он знал, что Фред Смит отберет любую лошадь, которую ты купишь. Да.

– Вик нанял Фреда Смита сам?

– Понимаешь, я правда не знаю. Вик говорил, что это не он, но я не знаю: он скажет, что его бабушка была готтентотка, если ему понадобится.

– Ронни Норт, – медленно произнес я. – Он знал Фреда Смита?

Файндейл ехидно ухмыльнулся.

– О, они старые приятели!

– В самом деле?

– Ну... Ронни Норт – он ведь родом из Степни, так же, как и Фред Смит. Ронни торговал лошадьми еще в те времена, когда лошадей продавали на ярмарках во всех крупных городах. Он начал еще мальчишкой, отцу помогал. Этот Ронни хуже любого цыгана, я тебе скажу.

Все штучки знает досконально. Но ушлый, понимаешь? Голова у него есть, у Ронни то есть.

– Ронни продал мне другую лошадь, которую я купил для Керри Сэндерс.

– Ага. Они с Виком ржали до упаду. А потом Ронни говорил, что надо тебя проучить за то, что ты сломал руку Фреду Смиту.

– А ты сам с этим Фредом Смитом когда-нибудь встречался?

– Я его видел. В Аскоте видел, вместе с Ронни. Ронни показывал ему тебя. Мы все там были, понимаешь?

– Понимаю.

– Ну а с Речным Богом вообще все было проще простого. Ронни разузнал, в какую транспортную фирму ты обратился, вызнал у них, какие инструкции ты им дал, и просто послал Фреда Смита тебя перехватить.

– Ронни послал?

– Ронни.., или Вик. – Файндейл пожал плечами. – Один из них.

– А не тот неизвестный приятель Вика?

– А может, и он. – Файндейлу, похоже, было все равно. – Речного Бога мы воровать не собирались, понимаешь? У Фреда Смита были деньги. Он собирался заставить тебя взять их, как тогда, в Аскоте.

– А Речной Бог должен был вернуться к Ронни Норту?

– Ага.

– Тогда почему он вообще согласился мне его продать?

Файндейл объяснил – терпеливо, словно бестолковому ребенку:

– Понимаешь, сперва Ронни вообще не собирался тебе его продавать. Потом он позвонил Вику и сказал, что ты ищешь другую лошадь взамен Катафалка. Потом Вик перезвонил и говорит продай ему Лошадь, будет еще один удобный повод его вздуть – тебя то есть.

– Ты сам слышал, как они разговаривали?

– Чего? – Файндейл покачал головой:

– Ты что думаешь, я у Вика в кармане живу? Он мне сам рассказывал.

Я немного поразмыслил.

– Ладно, – сказал Я, – а кому из вас пришла в голову идея поджечь мою конюшню?

Файндейл резко развернул стул так, что смотрел уже не на меня, а в стену.

– Понимаешь... Вик сказал.., стоит как следует поднажать, и ты развалишься... Понимаешь.., он видел, как ты говорил с владельцем жеребенка от Транспортера и с тем тренером, у которого он переманил владельца.., в баре, помнишь?

– Помню.

– Ага. Ну вот, Вик и говорит, что время шуток миновало и пора с тобой покончить, потому что этот его опытный приятель выдумал штучку, по сравнению с которой эта история с жеребенком от Транспортера – детский лепет, но он не хочет говорить об этом Вику, пока на аукционах сшиваешься ты. Вик сказал, этот опытный мужик боится, что ты поднимешь шум и это может кончиться тем, что покупатели впредь будут осторожнее, а этого нам совсем не надо. И Вик сказал, что надо либо заставить тебя присоединиться к нам, либо избавиться от тебя, а ты недвусмысленно дал понять, что присоединяться к нам не собираешься, так что ты сам виноват, что твою конюшню сожгли.

– А потом что было? – глухо спросил я.

– Ну а потом ты, блин, явился на аукцион, как ни в чем не бывало. Все провалилось, Фред Смит угодил в тюрягу, а Вик бесился, потому что никак не мог начать новое крупное дело. Он сказал, что придется просто продолжать раскручивать дело со взятками. Но в последние два года нам и так жилось неплохо, так что ничего страшного в этом не было.

Он снова развернулся ко мне – в нем опять пробудился гнев.

– А потом ты настучал Уилтону Янгу, и все полетело к черту!

– Успокойся, – сказал я ровным тоном. – А ты что думал, я буду послушно подбирать объедки с вашего стола?

– Н-не знаю... – неуверенно ответил Файндейл. “Теперь знаешь”, – подумал я.

– А Вик с этим его опытным приятелем по-прежнему замышляют в ближайшее время провернуть это новое крупное дело?

– Ага. Вот сегодня... Сегодня? – Файндейл внезапно удивился тому, что только сегодня утром он приехал на аукцион в Ас кот... – Сегодня.., я готов был убить Вика. Я ему сказал, что готов его убить.., и тебя тоже.., а он сказал, почему бы мне тогда не убить тебя, а он, Вик, смог бы провернуть ту штуку.., и ржал, как сволочь.., я теперь думаю, наверно, он меня просто подзуживал.

– Видимо, да, – сказал я.

– Ага. Хотел одним разом избавиться от тебя, и от меня тоже. Тогда он остался бы полным хозяином.

Он положил локти на стол, взял мою зажигалку и принялся беспокойно чиркать ею.

– Слушай... Я должен сказать тебе одну вещь. Хочешь наколоть Вика так же, как меня?

– В смысле, уличить в мошенничестве?

– Ага... Перевозка лошадей морем вместо самолета – это еще детские игрушки.

– Ну так расскажи! Файндейл поднял глаза.

– Ты это серьезно – насчет того, что вытащишь меня отсюда?

– Серьезно. Он вздохнул.

– Ладно... Пожалуй, тебе верить можно. Смех, да и только!

Он бросил зажигалку на стол и откинулся на спинку стула.

– Так вот, – начал он. – Вик раскрутил страховую компанию “Хай-Пауэр” на сто пятнадцать тысяч фунтов.