"Движущая сила" - читать интересную книгу автора (Френсис Дик)

Глава 13

Когда я вернулся на ферму, Изабель все еще находилась в конторе, хотя было уже почти пять часов.

Роза уже ушла домой.

Льюис звонил, сообщила Изабель. Только что. Они с Ниной уже проехали туннель через Монблан и остановились перекусить и дозаправиться. За рулем сидела Нина. Жеребей всю дорогу простоял, высунув голову в окно, но не буйствовал. Ночью фургон поведет Льюис, но им придется где-то остановиться, чтобы набрать в канистры французской воды для жеребца.

– Понятно, – сказал я.

Французская вода, чистая и сладкая, прямо из родников, пользовалась успехом у лошадей. Да и остановка на такое короткое время не имела значения.

– Азиз попросил на завтра выходной, – сказала Изабель. – Не хочет завтра садиться за руль. Что-то там связанное с его религией.

– Его религией?

– Так он сказал.

– Вот бродяга. Где он сейчас?

– Возвращается с ярмарки в Донкастере, он возил туда лошадей.

Я вздохнул. С религией не поспоришь, но все равно он бродяга, если не хуже.

– Это все?

– Мистер Ашер интересовался, забрали ли мы жеребца. Я сказала ему, что он будет в Пиксхилле завтра в шесть часов вечера, если на переправе не случится задержки.

– Спасибо.

– Подержись за дерево, – посоветовала Изабель.

– Гм.

– Похоже, ты здорово не в себе.

– Да это все из-за Джоггера.

Она понимающе кивнула. Полиция, сказала она, была недовольна тем, что столько водителей в разъезде.

– Они никак не хотят понять, что мы должны продолжать работать, – заметила она. – Им кажется, что мы можем сидеть сложа руки. Я им сказала, что они ошибаются.

– Еще раз спасибо.

– Пойди поспи, – посоветовала она неожиданно. Хоть и молода, но далеко не дурочка.

– Гм.

Я постарался последовать ее совету. Сотрясение мозга больше не помогало. Я лежал и думал о Льюисе, который останавливается где-то, чтобы набрать французской воды. Я изо всех сил надеялся, что Нина не будет поднимать головы и что ее глаза, хотя бы частично, будут закрыты.

В среду утром я проводил грузовики, направляющиеся в Донкастер, где на следующий день открывался сезон гладких скачек. Мартовские ярмарка и бега в Донкастере были началом самого тяжелого времени для моей фирмы, начинались шесть месяцев бесконечной работы, работы и работы, а также поисков выхода из самых затруднительных положений. Я очень любил это время. Приходилось маневрировать фургонами, водителями, но зато удавалось хорошо зарабатывать. Обычно в это время я испытывал подъем, но сегодня с трудом мог заставить себя сосредоточиться.

– Завтра все фургоны будут в разъезде, – весело сказала Изабель.

Меня же интересовало только, как Льюис сегодня доберется до дома.

В девять, когда телефон зазвонил в ...надцатый раз, Изабель, хмурясь, сняла трубку.

– Азиз? – переспросила она– Одну минуту. – Она прикрыла трубку рукой. – Как будет “одну минуту” по-французски?

– Ne quittez pas, – подсказал я.

– Ne quittez pas, – повторила она в трубку и встала. – Какой-то француз. Спрашивает Азиза.

– Его нет сегодня, – сказал я.

– Он в столовой, – ответила она, уже поднявшись и направляясь к двери.

Азиз поспешно вошел в комнату и взял трубку.

– От... avz... Oui. – Он некоторое время слушал, потом что-то быстро проговорил по-французски, одновременно протягивая руку за бумагой и карандашом. – Oui. Oui. Merci, monsieur. Mersi.

Азиз старательно что-то записал, поблагодарил своего собеседника и положил трубку.

– Послание из Франции, – пояснил он вполне очевидное. Он подтолкнул бумагу поближе ко мне. – Похоже, Нина попросила его позвонить, дала ему деньги и номер. Вот записка.

Я взял бумагу и прочел написанные на ней несколько слов. “Ecurie Bonne Chance, pres de Belley”.

– Конюшня “Бон шанс”, – перевел Азиз. – Около Белли.

Он одарил меня своей лучезарной улыбкой и удалился.

– Я думал, Азиз взял выходной, – обратился я к Изабель.

Она пожала плечами.

– Он сказал, что не хочет садиться за руль. И он уже был в столовой, когда я пришла на работу. Читал и пил чай. Сказал мне: “Доброе утро, душечка”.

Изабель слегка зарделась.

Я посмотрел на французский адрес и набрал номер жокейского клуба. Казалось, Питер Винейблз ждал моего звонка.

– Нина через одного француза передала адрес, – сказал я ему. – Ecurie Bonne Chance, около Белли. Не могли бы вы там у себя узнать что-нибудь об этом?

– Продиктуй по буквам. Я продиктовал.

– Азиз говорил по-французски, – пояснил я.

– Ладно. – Голос звучал решительно. – Я порасспрашиваю коллег во Франции и перезвоню тебе.

Я просидел несколько минут, таращась на повешенную трубку, затем встал, нашел Азиза в столовой и пригласил подышать свежим воздухом.

– Ты к какой церкви принадлежишь? – спросил я, когда мы вышли во двор – Ну... – Он искоса взглянул на меня, сверкнув глазами, и продолжал безмятежно улыбаться.

– Ты работаешь на жокейский клуб? – спросил я прямо.

Улыбка стала еще шире.

Я отвернулся от него. Патрик Винейблз, подумал я с горечью, да и Нина тоже, как же мало они мне доверяли, что даже послали еще человека, чтобы убедиться, что я сам не тот преступник, которого якобы разыскиваю. Ведь Азиз появился на другой день после смерти Джоггера. Наверное, мне не стоило принимать это так близко к сердцу, но я иначе не мог.

– Фредди, – Азиз сделал шаг и взял меня за рукав, – послушай. – Улыбки как не бывало. – Патрик хотел, чтобы Нину кто-нибудь подстраховал. Наверное, надо было тебе сказать, но...

– Побудь здесь, – коротко сказал я и вернулся в контору.

Патрик Винейблз позвонил через час.

– Прежде всего я должен перед тобой извиниться, – сказал он. – Но мне любопытно, как это ты вычислил Азиза? Он позвонил и сказал, что ты его раскусил.

– Всякие мелочи, – пояснил я. – Слишком уж он умен для такой работы. Потом, я уверен, что он никогда не возил скаковых лошадей. Звонивший из Франции спросил именно Азиза, а это значит, что Нина знала, что он будет на месте. Да и вы не спросили, кто такой Азиз, когда я его назвал.

– Надо же.

– Именно так.

– Ecurie Bonne Chance – небольшая конюшня, управляемая малоизвестным французским тренером. Владелец – Бенджамин Ашер.

– Вот как.

– Конюшня расположена к югу от Белли в том месте, где Рона течет с востока на запад, а потом сворачивает на юг к Лиану.

– Какие подробности, – заметил я.

– Французы ничего порочащего об этом месте не знают. У них вроде болели лошади, но смертельных случаев не было.

– Большое спасибо.

– Нина сама настаивала, чтобы поехать, – сказал он, – и категорически возражала, чтобы мы перехватили фургон по дороге обратно.

– Пожалуйста, не надо.

– Надеюсь, вы соображаете, что делаете. Я тоже на это надеялся.

Я позвонил Гуггенхейму.

– Обещать не могу, – сказал я, – но прилетайте сегодня. До фермы доедете на такси. И захватите что-нибудь, в чем можно было бы перевезти небольшое животное.

– Кролика? – спросил он с надеждой.

– Молитесь, – посоветовал я.

Медленно поползли часы.

После полудня Льюис наконец позвонил Изабель и сообщил, что они благополучно переправились и выезжают из Дувра.

Прошел еще один нескончаемый час. Изабель и Роза ушли домой, я запер офис, пошел к “Фортраку” и завел мотор. Открылась задняя дверь, и я увидел Азиза.

– Можно мне поехать с вами? – спросил он.

Ясные глаза. Ни намека на улыбку.

Я немного помедлил с ответом. Азиз добавил:

– Безопасней, если я поеду. По крайней мере никто не даст вам по голове, пока вы смотрите в другую сторону.

Я сделал ни к чему не обязывающий жест, и он сел рядом со мной.

– Вы едете встречать Нину, так ведь? – спросил он.

– Да.

– Как вы думаете, что может случиться? Я выехал со двора, проехал деревню и поднялся на холм, откуда хорошо был виден весь Пиксхилл.

– Льюис, – сказал я, – должен показаться на гребне вон того холма в отдалении и повернуть к конюшням Бенджи Ашера. Если он так и поступит, я спущусь вниз и встречу их там. Если он поедет в какое другое место, мы отсюда все увидим.

– А куда, по-вашему, он может поехать?

– Не знаю, насколько хорошо ты осведомлен.

– Нина сказала, что, хоть способ и сложный, цель весьма проста – заразить лошадей в Пиксхилле.

– Грубо говоря, так оно и есть.

– Но зачем?

– Частично, чтобы облегчить победу определенной категории лошадей, заражая лошадей той же категории, до которых можно добраться в Пиксхилле. – Я помолчал. – Допустим, в скачках за Честерский кубок участвует вдвое меньше лошадей, значит, у вас вдвое больше шансов на выигрыш. В скачках на этот приз редко участвует больше шести рысаков, на приз Данте в Йорке тоже. А это весьма престижные скачки. Выигрыш на них сильно поднимает авторитет тренера.

Азиз посидел, переваривая информацию.

– Лошадиная чума? – спросил он.

– И такое случается, – кивнул я утвердительно. – Все равно что стащить фаворита на дерби.

– Иркаб Алхава, – догадался он. – Летящий по воздуху.

– Летящий по ветру.

– Нет, – сказал он, – по-арабски это значит “летящий по воздуху”. Так ездят жокеи, приподнявшись в стременах, как будто сидят не в седле, а на воздухе.

– Летящий по ветру лучше звучит.

– Но вы же не думаете, что кто-то хочет заразить именно этого коня.

После небольшой паузы я сказал:

– Льюис не мог убить Джоггера, он тогда был во Франции. Я не думаю, что это Льюис погубил мою машину и поработал топором у меня в доме. Я уверен, что не Льюис внес вирус в мой компьютер. Как я уже сказал, в то воскресенье он был во Франции.

– Верно, он не мог это сделать. – согласился Азиз.

– Мне казалось, против меня две силы – мускулы и деньги. Но есть и третья.

– Какая?

– Злоба.

– Это хуже всего, – медленно сказал Азиз. Движущая сила, что есть внутри каждого, подумал я, всегда выдаст. В минуты стресса ее не спрячешь.

Значит, нужен стресс.

– У вас что, есть основания полагать, что кто-то собирается навредить Иркабу Алхаве? – хмурясь, спросил Азиз.

– Нет. Просто хочу использовать эту мысль как рычаг.

– Для чего?

– Подожди и увидишь, только прикрой мне спину. Азиз облокотился на дверцу машины и критически оглядел меня. На его лице снова появилась жизнерадостная улыбка.

– Вы ведь не такой, каким кажетесь, правда? – спросил он.

– А каким я кажусь?

– Специалистом по части кулаков.

– Да и ты тоже, – заметил я.

– Но ведь, я такой и есть.

Странный у меня союзник, подумал я и вдруг почувствовал себя спокойнее оттого, что он рядом.

На противоположном холме показался фургон моей фирмы. Я взял бинокль, сфокусировал его и увидел, что из окна торчит голова лошади.

– Это они, – сказал я. – Льюис и Нина.

Фургон свернул на дорогу, ведущую к конюшням Бенджи Ашера, которые находились совсем рядом с владениями Майкла Уотермида. Я завел мотор “Фортрака” и поехал вниз. Льюис не успел еще выключить мотор, а я уже въехал во двор Бенджи.

В окне второго этажа появилась голова Бенджи, чем-то напомнив мне морду жеребца, торчавшую из окна фургона. В своей обычной громогласной манере он принялся отдавать распоряжения конюхам, суетившимся внизу, а Льюис и Нина тем временем опустили сходни.

Я вылез из машины и наблюдал за ними. Мое присутствие было воспринято всеми как нечто само собой разумеющееся. Нина заметила Азиза, стоящего около “Фортрака”, и бросила на него вопросительный взгляд, на который он отреагировал, жестом показав, что все в порядке.

Нина свела испуганного жеребца по сходням и передала конюху Бенджи, за которым он и похромал в стойло. Бенджи оглушительно поинтересовался у Льюиса, как прошла поездка. Льюис подошел поближе к окну и прокричал: “Все в порядке”. Успокоенный Бенджи закрыл окно и удалился.

– После Дувра вы где-нибудь останавливались? – спросил я Нину.

– Нет.

– Хорошо. Поезжай с Азизом, ладно?

Я вернулся к Азизу и переговорил с ним через открытое окно “Фортрака”.

– Пожалуйста, забери Нину и поезжай на ферму. Возможно, там сейчас бродит молодой человек с маленькой клеткой для перевозки животных. Зовут его Гуггенхейм. Найди его и через четверть часа привези.

– Куда?

– В центр для престарелых. Тот самый, куда ты возил старых лошадей. Я возьму этот фургон и приеду туда же.

– Лучше я поеду с вами, – сказал он.

– Нет. Присмотри за Ниной.

– Как будто она в этом нуждается.

– Страховка нужна любому.

Я отошел от него, приблизился к фургону и, пока Льюис закреплял сходни, забрался в кабину водителя.

Льюис сильно удивился. Но, когда я жестом пригласил его на пассажирское сиденье, залез в кабину без возражений. Он работал у меня уже два года и привык делать то, что я говорю.

Я завел мощный мотор, осторожно выехал со двора Бенджи и поехал дальше по дороге в сторону конюшен Майкла Уотермида. Напротив ворот, где дорога расширялась и места было достаточно, я прижался к краю, нажал на тормоз, мягко остановился, поставил фургон на ручной тормоз и выключил зажигание.

Льюис удивился, но не слишком. Причуды босса следует терпеть, говорило его лицо.

Ну что кролик? – спросил я как бы между прочим.

Глядя на него, я понял, что значит, когда говорят “отвисла нижняя челюсть”. Он выглядел так, как будто сердце его на минуту перестало биться, и он потерял дар речи.

Льюис, подумал я, с его запятнанным прошлым, татуировкой и мощными кулаками, Льюис с его блондинкой и дитятей, о светлом будущем которого он мечтал, может, ты и жулик, гоняющийся за легкими деньгами, но вот уж не актер, это точно.

– Хочешь, расскажу тебе, чем ты занимался? – спросил я. – У Бенджи Ашера во Франции есть конюшня. Так вот, он случайно выяснил, что лошади там заболевают какой-то непонятной болезнью. Он также узнал, что вирус переносят клещи. Он и решил, что не мешало бы перетащить эту болезнь в Англию и заразить ею нескольких лошадей, тем самым расчистив себе дорогу к победам на скачках, которые без этого могли ему не улыбнуться. Главная проблема – как доставить клещей в Англию. Ты сначала пытался перевезти их на куске мыла, который прятал в контейнере, закрепленном под днищем моего девятиместного фургона, когда гнал его домой.

Льюис все еще не мог прийти в себя, вены на лбу вздулись и пульсировали.

– Клещи за время поездки дохли. Ты теперь знаешь, что на мыле они живут очень недолго. Потому вы изобрели другой способ. Животное. Хомяк или кролик. Ну как, пока все правильно?

Молчание.

– Ты присматривал за кроликами у Уотермидов. Очень удобно. Решил, что они не хватятся, если один или два исчезнут. Но они заметили. Иными словами, в прошлом году ты отправился во Францию на фургоне Пат и там, на конюшне Бенджи Ашера, что около Белли на Роне, насажал на кролика клещей. Ты привез его сюда, пересадил клещей на пару старых лошадей, что стояли в стойле под окнами гостиной Бенджи Ашера, и, хотя одна из них сдохла, у вас имелся целый комплект живых клещей, которых можно было по желанию Бенджи перенести на любую лошадь, если, конечно, именно ты перевозил ее на скачки.

Про себя я подумал: “Интересно, а по внешнему виду можно определить, что у человека инфаркт?”

– Однако клещи непредсказуемы, – продолжил я, – и в конце концов просто исчезают, так что в августе ты снова отправился во Францию, на этот раз за рулем того фургона, который сейчас водит Фил, а тогда постоянно водил ты. Но тогда тебе не повезло. Фургон отогнали прямо в сарай для технического осмотра. Крышка трубы от тряски отвинтилась. Прежде чем ты успел забрать кролика, он упал в смотровую яму и подох, а Джоггер его выбросил вместе с клещами.

Снова тяжелое молчание.

– Поэтому в этом году, – продолжал я, – когда ты отправился на новом шестиместном фургоне за двухлетками Майкла Уотермида, ты взял с собой кролика. Клещи прибыли живыми, и ты перенес их на старую лошадь, Петермана. Но Петермана взяла Мэриголд Инглиш, а не Бенджи Ашер, и лошадь сдохла. Так что и эти клещи пропали. И вот вскоре начинается сезон гладких скачек, а также скачки на кубок Честера и приз Данте, и все участники до сих пор здоровы. И снова ты отправляешься вместе с кроликом за жеребцом Бенджи Ашера в Милан, а на обратном пути останавливаешься в Ecurie Bonne Chance. Я готов поспорить, что в данный момент в трубе над бензобаком этого фургона сидит кролик, на котором полным-полно клещей.

Молчание.

– Почему ты не перенес клещей прямо на жеребца Бенджи?

– Он собирался выставлять его на скачки, как нога заживет.

Признание далось ему легко. Только голос охрип. Он даже не пытался защищаться.

– Теперь, – снова заговорил я, – мы повезем кролика прямо в центр для престарелых, где еще находятся две лошади, предназначенные для Бенджи Ашера. Тебе на этот раз не придется забирать кролика в одиннадцать часов ночи и бить меня по голове, если я тебя за этим делом застану.

– Я никогда, – закричал он, – не бил тебя по голове.

– Однако ты сбросил меня в воду. Еще и сказал:

“Если он от этого не заболеет, его ничем не проймешь”.

Казалось, Льюис уже ничему не удивлялся и только старался спасти то, что еще возможно.

– Мне нужны деньги, – сказал он, – чтоб сына в колледж послать.

Еще усилие, подумал я, и он все расскажет. Я спросил:

– А что бы ты предпочел: везти Иркаба Алхаву на дерби и, возможно, привезти его обратно победителем, и чтобы твой фургон показывали по телевизору, или заразить его клещами и не дать ему принять участие в скачках?

– Такого бы он не сделал! – воскликнул он, похоже, с неподдельным ужасом.

– Он неуправляем и мерзок, – сказал я. – Так что почему бы и нет?

– Нет! – Он уставился на меня, с опозданием пытаясь привести мысли в порядок. – О ком ты говоришь?

– Разумеется, о Джоне Тигвуде.

Льюис только закрыл глаза.

– Бенджи нужен был выигрыш, тебе – деньги, а Тигвуд упивался тем, что мог помешать другим чего-то добиться. Такое куда чаще встречается, чем ты думаешь. Вредить людям для многих большое удовольствие. Выиграть при помощи жульничества. Мошенничать ради ребенка. Делать зло и разрушать для того, чтобы как-то компенсировать свой комплекс неполноценности. У каждого своя движущая сила.

А у меня? Какая у меня движущая сила? Кто же способен познать самого себя?

Льюис выглядел так, как будто сейчас грохнется в обморок.

– Бенджи Ашер платил Джону Тигвуду? – спросил я.

Льюис ответил без всякого юмора.

– Он совал пачки денег в эти коробки для пожертвований, прямо при всех.

Немного помолчав, я спросил:

– Расскажи, что случилось в ту ночь, когда вы сбросили меня в воду?

– Я не предатель, – почти простонал Льюис.

– Ты свидетель, – уточнил я. – Свидетелям меньше дают.

– Я не разбивал твоей машины.

– Ты и Джоггера не убивал, – уточнил я. – Ты был во Франции. А что касается моей машины, то ты вполне мог это сделать.

– Я не виноват. Я никогда... Это он.

– Ладно, но... зачем?

Льюис только посмотрел на меня глубоко провалившимися глазами.

– Понимаешь, он вроде рехнулся. Все говорил, как тебе легко все достается. Почему у тебя все, говорил он, а у него ничего. Пожалуйста, говорил он, у тебя и дом, и деньги, и внешность приятная, и фирма, да и жокеем ты был отменным, и все тебя любят, а у него что? Люди не любят с ним встречаться, отворачиваются. Что бы он ни делал, тобой ему не стать. Он тебя просто ненавидел. Мне это было противно, но я боялся, как бы он на меня не набросился, если стану возражать, так что я и молчал... а у него был топор в машине...

– Он что, топором меня ударил? – спросил я недоверчиво.

– Нет. Монтировкой. Он сказал, у него в машине полно всяких инструментов. Когда он трахнул тебя по голове, мы засунули тебя в багажник моей машины, он побольше, чем у него, и он велел мне отвезти тебя на причал. Ты бы слышал, как он ржал!

– Вы что, думали, что я умер?

– Я... того... не знаю. Но ты же был живой, что-то бормотал, как в бреду, когда мы туда приехали. Я не хотел тебя убивать. Честно!

– Угу.

– Он сказал, мы оба повязаны. Сказал, что может устроить мне веселую жизнь. Как, мол, мне понравится, если меня выгонят с работы и я больше не смогу возить самых лучших лошадей на скачки.

Льюис замолчал, видимо, осознав, что именно это и произойдет с ним в будущем.

– Чертов поганец, – сказал он.

– Значит, вы вернулись из Саутгемптона, – продолжил я как само собой разумеющееся, – забрали топор и разрушили мою машину, гостиную и вертолет моей сестры.

– Он все это сделал. Он один. Он орал как сумасшедший и ржал. Изрубил все у тебя в гостиной. Такой сильный. Знаешь, он меня до полусмерти напугал.

– А ты стоял и смотрел.

– Ну, вообще-то... да.

– И получал удовольствие.

– Нет, что ты.

Но я видел, что он врет. Может, его и напугала ярость, с которой Тигвуд набросился на мою гостиную и машину, но в глубине души он испытывал постыдное удовлетворение.

Расстроенный, я включил зажигание.

– Фредди, – сказал Льюис, – как ты узнал о поездках?

– Из компьютера.

– Так он сказал, что стер все ваши записи в воскресенье с помощью Микеланджело или чего-то в этом роде и чтоб я не беспокоился.

– У меня были копии, – коротко ответил я. Тигвуд был в кабачке в тот вечер, когда Джоггер рассказывал о найденных им потайных контейнерах.

По злобе он стащил инструменты Джоггера. Потом Джоггер застал его, когда он мудрил над компьютером в воскресенье... Мысленным взором я видел, как Тигвуд идет к машине за собственной монтировкой Джоггера, потом за ним в сарай и наносит смертельный удар. Джоггер не ждал удара сзади. Он не знал, что должен бояться.

Я отпустил тормоз и поехал по дороге.

– Надо думать, – сказал я, – что Тигвуд узнал про клещей из всех своих медицинских журналов? А кто знал, что требуется Тессе Уотермид, чтобы доставить вирус из Йоркшира и заразить лошадей Джерико Рича? Ты ведь не мог использовать для этой цели клещей, так как ты еще не успел привезти новую партию.

Он снова потерял дар речи. Я взглянул на него.

– Тебе придется плохо, если не согласишься выступить свидетелем, – сказал я. – Тесса рассказала мне и отцу про твои делишки.

Я набрал номер Сэнди Смита. Он был дома, и я пригласил его приехать в центр для престарелых лошадей.

– Захвати наручники, – добавил я.

Льюису потребовалась целая мучительная миля, чтобы решиться, но, когда я свернул в ворота перед полуразрушенным офисом псевдоблаготворительной организации, он пробормотал: “Ладно. Пойду в свидетели”.

Народу в этом поганом месте кишмя кишело.

У входа стоял вездеход Лорны Липтон. Лорна разговаривала с Тигвудом, а вокруг бегали дети – дети. Двое младших ребят Моди Уотермид и... Синдерс.

Из “Фортрака” вылез Азиз, за ним Нина и Гуггенхейм. Они нерешительно топтались, не зная, чего ожидать.

На лице Тигвуда было написано удивление.

Я остановил фургон и спрыгнул на землю. Тут к нам присоединился Сэнди Смит, сверкая мигалкой, при полном параде, но без сирены.

– Что происходит? – спросил Тигвуд. Я не знал, как он прореагирует. То, что он проделал топором у меня дома, заставляло принять все меры предосторожности. Прежде всего надо было обезопасить детей.

Я обратился к младшим детям Моди:

– Возьмите Синдерс, залезьте под фургон и поиграйте в пиратов или еще во что-нибудь. Они захихикали.

– Давайте, – поторопил их я. – Лезьте. Все трое последовали моему совету. Наблюдавшая за этим Лорна только и спросила:

– А они не перемажутся?

– Вымоются.

– Что тебе здесь надо? – недоумевал Тигвуд.

– Мы привезли кролика, – ответил я.

– Что?

– Льюис и я, – сказал я, – привезли кролика, вместе с клещами.

Тигвуд подошел к фургону со стороны сиденья для пассажира и рванул дверь.

– Льюис! – заорал он. Получилось это у него хрипло, куда только подевалась былая вальяжность. Льюис быстро отодвинулся.

– Он все знает, – проговорил он с отчаянием. – Фредди знает все.

Тигвуд протянул руку и извлек Льюиса из машины. Хилый вид Тигвуда оказался обманчивым. Все могли видеть, с какой легкостью он вытащил человека значительно крупнее себя из кабины и швырнул на землю.

Льюис вывалился головой вперед.

Корчась от боли, он попытался ударить Тигвуда. Тот лягнул его в лицо и обратил свое внимание на меня.

– Ты, подонок, – с силой произнес он побелевшими губами. – Я убью тебя.

Он не шутил. И попытался. Бросился на меня и с разбега прижал к стенке фургона.

На этот раз ни топора, ни монтировки у него не было, только руки, но, будь мы одни, и их бы хватило.

Азиз подбежал сзади и оторвал его от меня. Он проявил вполне своевременную сноровку, заломив ему руку за спину так, что чуть не сломал ее.

Тигвуд закричал. Сэнди извлек наручники и с помощью Азиза надел их на запястья заломленных за спину рук Тигвуда.

Потом спросил меня вполголоса:

– Что происходит?

– Полагаю, несложно выяснить, что топором в моем доме поработал Тигвуд.

– Подонок, – прорычал Тигвуд.

– У тебя случайно нет с собой ордера на обыск? – спросил я Сэнди.

Он отрицательно покачал головой, все еще ничего не понимая.

– Мне не нужен ордер, – сказал Азиз. – Что искать?

– Топор. Старую ржавую монтировку. Салазки, чтоб лазить под фургон. Набор инструментов в красной пластиковой коробке. И, возможно, серый металлический ящик для денег с круглым светлым пятном на грязном фоне. Поищи у него в машине. Если найдешь, не прикасайся.

Он улыбнулся сверкающей белозубой улыбкой.

– Понял, – кивнул он. Оставив Тигвуда на попечении Сэнди, Азиз скрылся.

Лорна проблеяла в изумлении:

– Джон? Я не понимаю...

– Заткнись, – прорычал он.

– Но что он сделал? – простонала Лорна.

Никто ей не ответил.

Тигвуд смотрел на меня с такой ненавистью, что мне стало не по себе. В бешенстве он обозвал меня несколько раз подонком и кое-чем похуже. Даже будучи знаком с его умением работать топором, я и представить себе не мог, что может существовать такая всепоглощающая убийственная ненависть.

Я даже как-то сжался. Сэнди, повидавший на своем веку много всякого, тоже был поражен до глубины души.

Лорна излила на меня свою собственную ненависть.

– Что ты с ним сделал? – потребовала она ответа.

– Ничего.

Она мне не поверила и никогда не поверит.

Из-за полуразрушенной конюшни возник Азиз.

– Все там, – отрапортовал он сияя. – В одном из стойл под лошадиной попоной.

Улыбнувшись мне, Сэнди резко толкнул Тигвуда к фургону.

– Пожалуй, самое время позвать моих коллег.

– Пожалуй, – согласился я. – Дальше они могут сами справиться.

– А жокейский клуб может заняться Бенджи Ашером, – сказал Азиз.

Подъехала еще одна машина. Пока не коллеги Сэнди, а Сюзан и Хьюго Палмерстоун вместе с Моди. Майкл сказал им, что дети здесь с Лорной, объяснили они. Приехали за ними.

Они остолбенели, увидев Тигвуда в наручниках. Лорна объявила, что во всем виноват я. Хьюго с легкостью ей поверил.

– Так где же дети? – спросила Сюзан. – Где Синдерс?

– Они в безопасности. – Я нагнулся и заглянул под фургон. – Давайте, вылезайте, – пригласил я. Когда я выпрямился, ко мне подошел Гуггенхейм.

– Вы действительно... вы на самом деле, – сказал он. – Кролик там?

– Думаю, что да.

Хоть один человек был счастлив. У него с собой имелась небольшая пластиковая клетка, а на руках – перчатки.

Дети Моди выползли из-под фургона и встали на ноги, отряхивая пыль. Один из них прошептал мне:

– Синдерс там не нравится. Она плачет.

– Плачет? – Я опустился на колени и заглянул под фургон. Она лежала на животе, прижавшись лицом к земле, и вся дрожала. – Вылезай, – проговорил я. Она не пошевелилась.

Я лег на спину на землю и просунул голову под фургон. Отталкиваясь пятками и помогая себе плечами и бедрами, я продвинулся вперед, пока не коснулся девочки. Выяснилось, что есть вещи, которые я могу делать под тоннами металла не задумываясь.

– Давай вылезем вместе, – предложил я.

– Я боюсь, – ответила она, дрожа.

– Гм. Чего же тут бояться? – Я посмотрел на металл шасси в нескольких сантиметрах от моего лица. – Повернись на спину, – сказал я. – Держи меня за руку, и мы вместе вылезем.

– Она упадет на меня.

– Нет... не упадет. – Я проглотил комок в горле. – Повернись. На спине легче вылезти.

– Не могу.

– Там мама с папой приехали.

– Этот человек так кричит.

– Уже не кричит, – сказал я. – Давай, солнышко, вылезай, все в порядке. Держи меня за руку.

Я прикоснулся к ней, и она крепко ухватилась за мою руку.

– Поворачивайся, – сказал я. Она медленно перевернулась на спину и уставилась на весь этот металл над ней.

– Здесь порядком грязно, – спокойно заметил я. – Держи голову пониже, а то испачкаешь волосы. Теперь наши ноги направлены в ту сторону, где стоят твои родители. Так что давай двигаться, и ты не заметишь, как мы вылезем.

Я начал ползти, и она, всхлипывая, последовала за мной.

Всего и дел-то было – один фут. Стоящим снаружи это, наверное, казалось пустяком.

Когда мы выбрались из-под фургона, я присел перед ней на корточки и стряхнул грязь с ее волос и платья. Она прижалась ко мне. Ее маленькое личико, совсем близко от меня, так напоминало мои детские фотографии. Нежность к ней разрывала мне сердце.

Взгляд ее скользнул мимо меня и упал на стоящих рядом родителей. Она отпустила меня и побежала к ним. Побежала к Хьюго.

– Папа, – воскликнула она, обнимая его.

Он обхватил ее руками и посмотрел на меня зелеными глазами.

Я промолчал. Встал. Отряхнулся. Немного подождал.

Сюзан одной рукой обняла Хьюго за талию, а другой прижала к себе Синдерс – все трое одна семья.

Хьюго резко повернулся и повел их к машине, сердито оглядываясь на меня. Не стоит ему меня бояться, подумал я. Может, со временем это у него пройдет. Я никогда не внесу смятение в душу этого ребенка.

Я заметил, что Азиз и Гуггенхейм исчезли под фургоном. Когда Гуггенхейм появился снова, в глазах его играли блики бессмертия. Он так бережно прижимал к груди пластиковую клетку, как будто там находился священный Грааль.

– Кролик тут, – радостно возвестил он, – и на нем клещи!

– Вот и чудесно.

Ко мне подошла Нина. Я обнял ее за плечи. Мне показалось это вполне естественным. Подумаешь, восемь с половиной лет.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Угу.

Мы вместе посмотрели, как уехали Палмерстоуны.

– Фредди... – осторожно проговорила Нина, – эта маленькая девочка... когда ваши головы были рядом, она казалась так похожей...

– Не надо, – попросил я, – не говори ничего.