"Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ" - читать интересную книгу автора (Брайан Френсис)

19. Зверская жестокость человека

Тейт не хотел, чтобы я видел его лицо, и пришел в ярость, что я его увидел. Он схватил меня за волосы, и по силе и характеру его хватки я понял, что он и был моим похитителем. Значит, он слышал мою отчаянную речь. Она не произвела на него впечатления. Он так яростно прижал мое лицо к стене, что у меня до сего дня виден шрам на переносице.

Но я помнил его лицо. Теперь оно обросло густой бородой и было сильно обветрено, и тем не менее это, без всяких сомнений, был Джозеф Тейт. Слава Богу, сын больше похож на мать, чем на отца! (Увидев Тейта снова, я понял, что был неправ в отношении носа милого мне Луи.)

Он что, отошел от меня в темноту? Я не был уверен. Я был слишком сильно оглушен. Несколько минут я полулежал-полустоял на коленях, скорчившись у стены. Шея у меня была сильно повреждена, спина избита ногами. Я чувствовал, что кровь стекает вниз по носу, да еще течет и из носа, а один глаз болит, словно в него забили гвоздь.

Однако я попытался извлечь из своего положения выгоду. Притворяясь оглушенным, я мог обдумать, как вести себя в том положении, в котором я оказался. Конечно, я увидел Тейта; но ведь я увидел и дневной свет!

Какой-то вход в пещеру находился в пятнадцати – двадцати ярдах от меня. Невысокая, грубая, изогнувшаяся мостом естественная арка поднималась от пола пещеры рядом с тем местом, где я лежал. Я увидел солнечный свет и ветку дерева. Необходимо было время, чтобы все это дошло до сознания: я продолжал притворяться, что все еще оглушен.

Затем я подумал о тех нескольких матросах с «Испаньолы», которые лежали здесь, в пещере, или где-то поблизости, в темноте. Может быть, не все были убиты? Если бы я смог до них добраться, может быть, мне удалось бы опрокинуть Тейта. И в самом деле, если бы мне удалось, резко развернувшись, ударить его ногами, я мог бы сбить его с ног и столкнуть в пропасть.

Но тут я сообразил, что не знаю, сколько у него сообщников. Рассудил, что если они смогли пересилить всех людей с «Испаньолы», мои шансы весьма невелики. «Ничего иного не остается, – думал я, – только бежать… Если сумею».

В голове у меня стучало, и я думал, что у меня сломан нос. Сначала мне в голову пришла мысль о возвращении в недостроенную хижину на маленьком плато. Мы с Беном оставили там наше оружие. Но как я мог вернуться туда через пещеру – в кромешной тьме? По краю пропасти, заполненной костями и гниющей человеческой плотью? На глазах у кровожадных похитителей (а сколько их – неизвестно!), у которых развился кошачий дар – видеть в темноте?

Я снова задумался. Не смея оглядеться, я не оставлял мысли о той грубой арке. Может, я сумею совладать со страхом и быстро броситься к ней? Но, добравшись туда, я могу найти там всего лишь свежий воздух, если арка открывается высоко в отвесном склоне скалы. Насколько я мог судить, ветки, которые я увидел, были верхушками деревьев. Все это не имело значения: другой возможности у меня не было.

Первое, что мне было необходимо, это придумать какую-то уловку. Я пошевелился – достаточно заметно для того, чтобы спровоцировать реакцию со стороны Тейта и его банды. Это поможет мне выяснить, стерегут ли меня все еще и насколько внимательно.

– Послушайте, – крикнул я, – я вас уз…

Тейт меня ударил: он нанес мне сильный удар по голове, видимо, рукояткой ножа. Голова отшатнулась от скалы, и я тут же с размаху ударился лбом о камень. Двойной удар причинил ужасающую боль, зато мне легко было снова притвориться потерявшим сознание.

Тянулись долгие минуты, может быть, целых полчаса: я выжидал. Все мое тело осело – я сознательно его расслабил так, будто я в глубоком обмороке. Вскоре я услышал осторожное шуршание и счел, что Тейт уверился, что исключил всякую возможность угрозы с моей стороны.

Медленно, очень медленно я занял более удобное положение. В этом коридоре разбойничьей тюрьмы теперь не раздавалось ни звука, даже Бен молчал. Медленно, очень медленно я напрягал слух до тех пор, пока мне не показалось, что я слышу шелест; я надеялся, что это шумит ветер в деревьях перед пещерой. Откуда-то издалека доносились стоны, очень слабые, но я не хотел отвлекаться, каким бы бессердечным с моей стороны это ни показалось. Мне нужно было собрать все свои силы для одного броска. Если верно мое предположение, что разбойники охраняют вход в пещеру, мне придется либо прорываться между ними, либо прошмыгнуть мимо них, чтобы осуществить побег.

Раз за разом преодолевая малую долю дюйма, я перевернулся на другой бок. Казалось, это заняло у меня целый час, но наконец я сумел опереться головой о стену таким образом, что, осторожно вглядываясь, смог рассмотреть арку, сквозь которую был виден свет дня. Как я и ожидал, около нее сидели двое – Тейт и второй разбойник, которого я не мог как следует разглядеть. Между ними было что-то натянуто – похоже, канат, который они плели из длинных гибких лоз. Оба молчали: склоняясь над работой, они усердно сплетали податливые стебли.

Я пристально наблюдал за ними; помимо того, я наблюдал за небом. Что это – вершина дерева? Если так, то у меня был шанс оказаться в безопасности после моего предполагаемого броска. И все же этот путь представлялся безнадежным, пока я не посмотрел в противоположную сторону. При слабом свете, идущем из арки, и при том, что мои глаза успели привыкнуть к темноте, я смог разглядеть пещеру чуть более подробно.

То, что представилось моим глазам, было ужасно. По склону пропасти, вплоть до самого дна, лежали трупы и кости. Мне показалось, что я узнал крупную фигуру и форму боцмана Нунстока. Горло у него было перерезано наискось, шея переломлена, словно спичка. Ниже него распростерлось тело матроса – дюжего, мрачноватого молодого парня с копной черных волос, которого я знал только по прозвищу Могильщик. У него ударом невероятной силы был проломлен череп.

Но никакого следа Натана Колла. Впрочем, мне и не хотелось, бы увидеть его славное, открытое лицо так страшно изувеченным. Я вытягивал шею, как только мог, но не увидел на склоне больше ничего, кроме оторванных рук и ног. Неужели Тейт и его бандиты поубивали всех наших матросов? Скольким удалось выжить так же, как Муру? И почему?

Бен Ганн стонал. Ему не долго осталось жить, подумал я. Кости у него слишком хрупкие, чтобы вынести тяжесть глыб, прижимающих его к земле. Но именно его состояние заставило меня решиться. Лицо Бена было ярдах в трех от моего. Я вгляделся сквозь мрак и увидел на его щеках слезы.

Я шепнул ему:

– Бен, я хочу попытаться бежать.

Он не ответил – не мог.

Моя первейшая задача была самой трудной: надо было занять такое положение, которое позволило бы мне броситься вперед с большой скоростью. Я мог сделать одно движение, оставаясь незамеченным; сделать второе в этом узком пространстве, да так, чтобы его не увидели, – это было бы даром Господним.

Сейчас я сижу и пишу эти строки в самом спокойном и тихом месте на всем свете. Вдали поблескивает море; ловец омаров вышел из Логова Китта на небольшом рыбачьем суденышке, оно – словно палец на шелковой глади воды. И когда я возвращаюсь к исписанной мною странице и вспоминаю последние минуты того утра, я до сих пор не могу осознать, как мне удалось это сделать. Но я как-то сумел одним усилием перевернуться, подняться с пола и бесшумно, на цыпочках броситься вперед, низко пригнувшись. Согнувшись почти вдвое, я мчался изо всех сил, нацеливаясь, подобно стреле, на светящуюся арку.

Тейт увидел меня первым и двинулся быстрее, чем второй разбойник, однако единственное, что он успел – это поднять ту сторону каната из лиан, которую он плел. Я споткнулся и выпал из арки в слепящий свет дня. Тейт схватил меня за рубаху, я свалился с уступа и чуть не полетел вниз. Сердце у меня упало – подо мной не было твердой почвы, уступ находился на отвесном склоне скалы; дерево, которое я видел из пещеры, росло на каком-то выступе, торчащем из склона утеса.

Скорее инстинктивно, чем сознательно, я ухватился руками за край каменного уступа. Тейт протянул руку – схватить меня за волосы, но тут вторая пара рук ухватила меня за плечо. Тогда Тейт наступил мне на руку с такой силой, что я не мог ею двинуть. Так я и повис, наполовину в воздухе, наполовину на уступе, между падением неизвестно в какую глубину и двумя кровожадными разбойниками у входа в темницу.

Мысли мои перегоняли одна другую в поисках новой уловки. И я ее отыскал: я позволил им наполовину втащить меня на уступ, так что они решили, что я у них в руках. Затем я вывернулся, бросился в сторону, и им не удалось меня схватить. И тут началось мое страшное падение.

Однако я упал не очень глубоко. Я налетел на что-то – оно издало стон, меня отбросило, и я ударился о скалу. Это было тело человека – еще живого. Затем, вместо того чтобы падать дальше вглубь, я стал скользить вниз по склону, ударяясь о камни, обдираясь о кусты. Довольно скоро я остановился – меня задержала большая скала. Весь в синяках и ссадинах, я посмотрел наверх, туда, откуда соскользнул вниз.

Человек, тело которого задержало мое падение, был одним из десяти. Все десятеро – матросы с «Испаньолы». Их поставили на узкий выступ и привязали за кисти рук к корням и стволам кустов, которыми порос скальный склон. Это было печальное зрелище – они походили на ряд грязноватых статуй, выбеленных солнцем и покрытых кровавыми пятнами. Я пролетел мимо этого выступа – их страшной тюрьмы – и ударился о матроса, привязанного на самом дальнем его краю. На противоположном краю я, с обливающимся кровью сердцем, увидел моего дорогого Тома Тейлора: голова его упала на плечо, словно он был уже мертв.

Что за кошмарное царство зла я обнаружил здесь! Какое жуткое возвращение на грозящий болезнями остров! Но времени на размышления не было. Прозвучал выстрел, и мушкетная пуля просвистела мимо моей ладони, которой я опирался о скалу, осколок камня впился мне в руку повыше локтя.

Бросив быстрый взгляд на окружавшую меня местность, я решил, что мне следует двинуться вправо. И правильно: слева от себя я услышал хруст ломающихся кустов. Куда бежать, я не знал, но рассудил, что, если помчаться вниз, я обязательно выйду к кромке воды. Теперь я был целиком во власти Провидения: мне не остаться в живых, если Тейт меня схватит. Снова – треск выстрела, и еще одна пуля просвистела у моего уха: один из них стрелял, другой меня преследовал.

Никогда больше мне не придется принимать участие в таком полном опасностей путешествии. Никогда больше не придется бежать вот так – сломя голову. Я выбежал на другую сторону холма Подзорная труба и оказался на Лесистом мысу. Я мчался по земле, такой неровной и каменистой, что мог переломать себе ноги. Ветви и молодые деревца хлестали меня по лицу, по шее, по рукам, корни выползали из земли, чтобы схватить меня за щиколотки и даже за колени.

Я слышал разговоры о том, что, когда человек вынужден действовать с бешеной энергией, он не чувствует неприятных ощущений внутри себя. Это неверно. Когда я бешено мчался через мыс, я испытывал такую тошноту, какой в жизни не знал ни на море, ни на твердой земле.

Позади меня все громче ломались кусты – мой преследователь все более сокращал расстояние между нами. Преимущество было на его стороне: он хорошо знал остров, знал дорогу к морю. И в самом деле, он даже не прямо следовал за мной, а выбирал самый легкий путь, и вскоре я уже слышал его громкое пыхтение. Что же мне делать? Остановиться на мгновение и поиграть в кошки-мышки? Или довериться собственному инстинкту самосохранения?

Я выбрал второе и попытался бежать еще быстрее. И вот я на открытом пространстве; впереди – море. Но этот глоток свободы принес еще большую опасность – мой преследователь мог меня видеть. Я тоже его увидел, справа от себя – он мчался мне наперерез. Это был Тейт.

Он швырнул в меня чем-то и попал в плечо: боль была пронизывающей и острой. Снаряд застрял в плече. Что это было – нож? Он снова что-то швырнул. На этот раз его снаряд попал мне в ногу – сзади, над коленом, но не остался в ране.

Теперь меня отделял от кромки моря низкий цепкий кустарник, а за ним – полоска песка. Я попытался прыжками преодолеть кустарник, но упал. Поднялся на ноги и тут же почувствовал на плече руку Тейта. Я размахнулся назад, ударил и куда-то попал. Удар оказался сильнее, чем я ожидал: я даже не предполагал, что у меня осталось столько сил. Это дало мне временное преимущество.

Кустарник сменился мелким песком, таким мягким, что я тотчас увяз в нем по щиколотку; он доверху заполнил мои башмаки. Что делать теперь? Вот он – я, передо мной – океан, и нет пути назад.

Тейт снова нагнал меня; повернувшись вполоборота, я размахнулся и нанес ему удар, но не сильный: больше было похоже на то, как мальчишка, играючи, ударяет товарища. Спасти мою жизнь такой удар не мог. Тейт схватил меня за плечо, с силой повернул к себе лицом, и я увидел занесенную надо мной руку. В ней сверкал нож.

Я нырнул ему под руку, заставив его повернуться, вырвал свое плечо из его хватки и бросился бежать. В глаз мне попало какое-то насекомое, большое и обжигающее, я почти ослеп. От боли и отчаяния я уже не знал, куда бегу, но выбрался на полосу твердого песка. Я продолжал бежать вдоль берега и вдруг увидел – чуть впереди, словно поставленный здесь на якорь специально для меня, покачивался на воде грубо сколоченный плот. «Ну, конечно же! – промелькнуло у меня в мозгу. – Если бы меня здесь бросили, я тоже построил бы плот».

Тейт увидел, что я бросился к плоту, и прямо-таки зарычал. До плота мы добрались вместе, и оба уже стояли на нем, расставив ноги. А я опять, как неопытный мальчишка, толкнул Тей-та, и он полетел спиной в мелкую воду. Это падение его немного задержало. А я тем временем встал на колени и оттолкнул плот, сбросив сплетенную из лиан веревку, которая тянулась к колышку, вбитому в песок.

Словно Тритон,[16] Тейт, вопя, поднялся из воды и взмахнул ножом. Нож пролетел мимо и застрял в грубых досках плота. Он попытался вытащить нож, я ударил ногой ему по руке и от силы собственного удара опрокинулся спиной на плот. Но удар оказался успешным – Тейт тоже упал на спину, но в воду.

Он снова поднялся; теперь он стоял в воде по пояс. Я же встал на плоту на колени. Какая-то острая щепка впивалась мне в голень, но я не обращал внимания. Я осмотрелся, ища какой-нибудь гребок – ничего, ни весла, ничего такого, чем можно было бы привести плот в движение. А Тейт снова бросился вперед. Водяные брызги сверкали в его бороде, в глазах пылала ярость. Он выдернул нож из досок.

Я отступил в самый дальний от него угол плота. Он попытался взобраться на доски, а я принялся бешено раскачивать плот, чтобы не дать Тейту подняться на ноги. Уловка удалась – Тейта сбило в море, край суденышка несильно ударил его в лицо; он чуть не упал, но удержался на ногах, ревя, как дикий зверь.

Плот стал уплывать в море – волнами его уносило на глубину. Тейт попытался обойти плот по краю, но невысокие волны заставляли его двигаться медленно. К этому моменту стало ясно, что если он не бросится вплавь, то вот-вот по плечи погрузится в воды океана. А меня, к счастью, подхватило какое-то благоприятное течение… И тут я вспомнил о том, как предательски быстры здешние воды.

Тейт колебался. Я увидел, что он остановился и смотрит мне вслед. Он прикидывал расстояние между ним и плотом, который течение уносило от него все дальше и дальше. С каждой секундой его проблема становилась все неразрешимее. В какой-то миг он бросился было вперед, затем отошел назад; потом отошел еще дальше назад, чтобы прочно встать ногами на дно. Он чуть не утратил присутствия духа: я видел, что он пытается решить, есть ли у него шанс справиться с морем.

Он принял решение – поднял нож высоко над плечом. Я увидел, как сверкнуло на солнце лезвие ножа, вылетевшего из его руки, и понял, что двигаюсь слишком медленно, чтобы избежать удара.