"Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ" - читать интересную книгу автора (Брайан Френсис)

10. Черный бриг

Вскоре мы были готовы к отплытию. Луи с восторгом наблюдал, как поднимают якорь. Новые матросы не разговаривали и не пели во время работы. Под взглядом худощавого высокого офицера они старательно и молча вращали кабестан.[8] Якорь поднялся из глубины моря, с него стекала вода. Тут Луи подошел ко мне и крепко, словно в испуге, схватил меня за руку пониже локтя. Я ощутил знакомый приступ замешательства – предвестие страха, страха перед той великой ответственностью, которую я взял на себя.

Позади нас уходила из вида земля. Я еще мог различить высоко на мысу белые стены «Адмирала Бенбоу» и был поражен тем, как сильно щемит у меня сердце. Немного погодя мне подумалось, что я понял, откуда этот нежданный приступ страха: он был вызван кое-чем иным, а не моими новыми обязанностями.

Бухта Логово Китта заключена меж двумя мысами разной длины, восточный выдается в море гораздо дальше, чем западный. Когда мы обогнули последний скальный выступ, я увидел бриг, стоящий на якоре в соседней небольшой бухте. Он был весь черный и меньшего размера, чем «Испаньола».

Казалось, что паруса на бриге спущены и он давно стоит без движения. Я посмотрел вокруг. У дядюшки Амброуза была подзорная труба, и он вместе со мной наблюдал за бригом. Я взял у него трубу и тихо сказал:

– Дядя, не нужно, чтобы она это увидела.

Дядюшка, не колеблясь, оставил меня, и вскоре я увидел, как он прогуливается с Грейс Ричардсон по палубе у правого борта.

Я внимательно рассматривал черный корабль. Теперь кто-то у него на юте[9] следил за нами в подзорную трубу.

Вскоре на бриге закипела работа – поднимали черные, как смоль, паруса. Снявшись с якоря, бриг пустился вслед за нами: словно черный водяной жук стремительно скользил он по зеленым волнам.

Неужели они намереваются преследовать нас? Я задавал себе этот вопрос, наблюдая неожиданную быстроту, с какой на бриге были подняты паруса. Означало ли это также, что он следовал за «Испаньолой» из Бристоля? В тот момент я снова почувствовал величайшее замешательство: такое бывает, когда понимаешь, что твои худшие страхи оправдываются.

За нами побежала попутная струя. Вскоре черный бриг – если он и правда намеревался преследовать нас – возьмет наш пенный след словно гончий пес. Мне не хватало ни опыта, ни знаний о море или о кораблях, чтобы сказать, может ли такое судно захватить нас. Я посчитал, что не может, но продолжал наблюдать за бригом, хотя всячески старался скрыть свое беспокойство.

Мистер Колл заметил мою подзорную трубу, подошел и встал рядом.

– Я тоже обратил на него внимание, сэр, – произнес он. – Ведь немногие суда оснащаются черными парусами.

– С какой скоростью он идет, мистер Колл? Он достал свою подзорную трубу и посмотрел на корабль.

– С хорошей скоростью, сэр. И очень аккуратно идет. – И, словно догадавшись о моих опасениях, добавил: – Но ему за нами не угнаться, сэр, даже в виду держать такое судно, как наше, у него не выйдет.

– Почему нет? – обращение к более знающему человеку часто помогает получить жизненно важные сведения.

– Потому… Посмотрите на размах его парусов, сэр. У него прекрасные пропорции, сэр, он хорошо держится на воде, это правда. И он очень легкий. Но еще и потому, что у нас парусов, я скажу вам, сэр, раза в полтора больше. Может, и более того, сэр.

– Однако он, как кажется, идет очень быстро.

– Вы сами увидите, сэр. Потому как через несколько минут мы пойдем под всеми парусами. (У мистера Колла было явное пристрастие к слову «потому».)

Неумолчный шум корабельной жизни заполнял «Испаньолу»: отрывистые приказания, топот бегущих ног, громкое хлопанье парусов. Когда был поднят грот,[10] а затем топсели[11] и два паруса на бизани, наше судно рванулось вперед словно карета.

А я не переставал следить за бригом. И хотя теперь он тоже шел под всеми парусами, он начал все более отставать от нас. Вскоре мы уйдем настолько далеко вперед, что ему уже невозможно будет разгадать, куда мы держим курс.

Тут я увидел, что впереди, на носу, доктор Джеффериз тоже прогуливается с Грейс Ричардсон. Сам я не мог тотчас же уделить внимание этой новой заботе, так как мне нужно было о многом расспросить дядюшку Амброуза, особенно о событиях в Бристоле и о том, как прошел визит Молтби. Дядюшка Амброуз увидел, как я кивнул ему, оставил своих компаньонов и подошел ко мне.

На мой вопрос он ответил:

– С ними было необычайно трудно, Джим. Мой друг лорд Гиббон был в один из вечеров так уязвлен их манерой поведения, что сказал мне потом, что их следовало бы заковать в железо, а не предоставлять им всевозможные удобства в моем доме.

Сердце мое ушло в пятки, когда я решился спросить, обсуждали ли они смерть их друга.

Я заметил, что все то время, что мы беседовали, дядюшка следил взглядом за Грейс Ричардсон, прогуливавшейся с Джефферизом. И я почувствовал, что ему тоже не по душе этот доктор.

– Нет, Джим. Очень странно. Не произнесли об этом ни слова. На мой взгляд, они почувствовали – мы что-то затеваем, но не могли определить, что именно. Дважды они меня спросили, знаю ли я эту местность… – Дядюшка махнул рукой в сторону берега. – А Молтби… Он спросил, не приводили ли меня мои занятия правом «в то красивейшее место, что лежит за Майнхедом?». Джим, мне этот человек сильно не по душе пришелся.

– И что с ними стало? – спросил я.

Дядюшка покачал головой.

– Я не знаю. Я оставил их у себя в доме на попечении слуг и заставил Блендли поклясться, что он не выдаст нашей тайны. Но о том, что «Испаньола» покинула гавань, могут знать очень многие, хоть мы и вышли из порта поздно ночью. Она – судно заметное и многим в Бристоле нравится.

– А горбун был с ними? – спросил я.

– Никакого горбуна я не видел, – ответил дядюшка Амброуз и принялся считать на пальцах: – Там был Молтби. Там был его тощий секретарь и еще тот краснолицый подвыпивший малый, которого ты мне описал. Человек хорошего происхождения, только сильно пьющий. Трое. – Дядюшка поднял три пальца. – Нет, Джим. Горбуна не было. Думаю, им не хотелось бы, чтобы адвокат задавался вопросом, с чего это они водят такую компанию.

В этот момент доктор Джеффериз, которого как раз покидала Грейс Ричардсон, окликнул нас. В сопровождении мистера Колла он подошел к нам и сообщил, что капитан Рид приглашает нас на совещание. Мы спустились вниз.

Как приятно, но все же не без грусти, было вновь увидеть эту просторную каюту. Как много и все же как мало времени прошло с той поры, когда я в последний раз стоял здесь, пройдя за эти годы путь от мальчика до взрослого мужчины! Здесь, дрожа от волнения и страха, я рассказывал капитану Смоллетту, сквайру Трелони и доктору Ливси о бунтовщических замыслах Сильвера, речь которого подслушал, спрятавшись в бочке из-под яблок. Как странно, как волнующе снова увидеть шпангоуты[12] и навигационные приборы, названия которых я так часто старался вспомнить.

Капитан Рид, шотландец из Глазго, был полноват, рыжеват и ясноглаз. Вид у него был прямо-таки устрашающе внушительный и авторитетный. Его лоб рассекал глубокий шрам. Я не удержался и спросил у него, есть ли на корабле бочка с яблоками. Капитан пристально посмотрел на меня и не ответил. Дядюшка с улыбкой шепнул мне:

– Думаю, он счел твой вопрос легкомысленным.

Когда все уселись, капитан начал совещание.

– Джентльмены, я начну с сообщения об экипаже этого судна. Мистер Колл – мой первый помощник. Второй помощник – Доусон, это тот худощавый высокий человек, которого вы не могли не заметить. Боцмана зовут Нунсток, он тоже высокого роста. В нашей команде двадцать два матроса и еще три палубных, а также юнга, кок и помощник кока. Вахты стоят в соответствии с уставом. Любой, кто нарушит порядок, нанеся тем вред благополучию и безопасности корабля, будет доставлен в ближайший порт и тут же списан. Я принял документы доктора Джеффериза, подтверждающие его профессию, и он назначается судовым врачом. Это не означает, что он официально закреплен за судном, но лишь служит на нем в течение данного путешествия за пределы Англии и обратно. Во всех вопросах, возникающих на борту «Испаньолы», решающее слово остается за мной. В мое отсутствие, что может случиться, лишь когда я сплю или стою вахту, за меня действует мистер Колл. Ему помогает второй помощник Доусон. Это старательный и слаженный экипаж. Таким он и останется на все время пути. Когда мы приблизимся к месту назначения, указанного мне на карте, я попрошу вас сообщить мне, какие задачи вы предполагаете решать на берегу. У меня все.

Я постарался привлечь его внимание:

– Капитан Рид! Могу ли я задать вам пару вопросов?

Он взглянул на меня довольно недружелюбно.

– Я не давал позволения задавать вопросы. Если вам нужны какие-то сведения, обращайтесь к мистеру Коллу.

Он поднялся и повернулся к нам спиной; мы тоже поднялись со своих мест: совещание окончилось. Казалось, один лишь Джеффериз был доволен тем, как повел себя капитан.

– Клянусь громом! Вот так прямота, а?! Вот так твердость! Я счастлив, что у меня будет такой товарищ по плаванию.

На миг я испугался, что Джеффериз ввернет в речь какое-нибудь еще моряцкое восклицание, вроде «Эй, ребята!» или «Давай, крепи!», а то и еще что-нибудь похлеще. Перед нашим отплытием он несколько дней нудно зубрил моряцкие слова и выражения из книжечки, которую вечно носил с собой.

Выйдя на палубу, я обернулся и увидел Натана Колла, поднимавшегося по трапу вслед за нами.

– Мистер Колл, – обратился я к нему, – я должен вам кое-что сказать.

– И я тоже, – добавил дядюшка Амброуз.

Мистер Колл смотрел на нас довольно холодно и молча ждал.

– Тон у нашего капитана, на мой взгляд, слишком резкий, мистер Колл, – сказал я.

– И на мой взгляд тоже, – присоединился дядюшка Амброуз.

Натан Колл, человек достаточно твердый, был все же весьма дипломатичным. Он очень вежливо провел нас на ют и нашел местечко, где мы могли стоять и беседовать так, чтобы никто не мог нас услышать.

– Джентльмены, – начал он. – Скажу вам три вещи. Если поведение капитана вызывает у вас возражения и вы доведете это до его сведения, он сменит галс и немедленно доставит вас обратно в Бристоль. Второй пункт: капитан Рид, единственный из известных мне капитанов, сумел с несколькими преданными матросами усмирить бунт на корабле и добился, чтобы все бунтовщики, числом, намного превышающим преданный ему экипаж, были отправлены на виселицу. После казни он сам проверил тела всех повешенных. Пункт третий: если я правильно вас понял, вы желаете осведомить его о цели вашего путешествия. Капитан Рид такой человек, который не желает получать подобные сведения заранее, прежде чем они ему понадобятся. Потому как, когда он сочтет момент подходящим, он сам вас спросит.

– Но, сэр, – возразил мой дядя, – ему сильно недостает простой вежливости!

– В критических ситуациях он и вовсе не любезен. – Колл немного оттаял. – Капитан Рид – человек твердый, сэр. А вы представляете, сколько ему может быть лет, джентльмены? – Мы не ответили, а Колл сказал: – Потому как ему еще и тридцати пяти нет. Он редкостный человек.

– Тридцати пяти нет?! – ахнул дядюшка Амброуз.

От такого открытия у меня тоже вытянулось лицо. Хотя по внешности мистера Рида невозможно было отгадать его возраст, я ожидал определенной почтенности от капитана корабля. Мы оба с дядюшкой поблагодарили Натана Колла, и он ушел. Я повернулся лицом к морю и стал смотреть за корму. В кристально-чистом, сверкающем пространстве вплоть до самого горизонта не было видно и следа черного брига.