"На грани" - читать интересную книгу автора (Френч Никки)Глава 8В школу я безнадежно опоздала. Пришла еще позже, чем обещала. К тому времени как я покинула полицейский участок, у меня от усталости подкашивались ноги. Собственная кожа казалась пыльной и сальной под ситцевым платьем. Голова зудела. Во рту держался стойкий табачный вкус. Плечи сводила судорога — признак стресса. Солнечный свет ударил во ввалившиеся глаза, обжег их, вызвал болезненную пульсацию. Жмурясь и отворачиваясь, я принялась рыться в сумочке, разыскивая темные очки. Черт! Забыла. И витамины тоже. И в пачке осталась всего одна сигарета. Вернуться бы сейчас домой, принять ванну, почистить зубы, собраться с духом перед уроками. Или хотя бы зайти в соседний парк, посидеть на выгоревшей траве у пруда, посмотреть на уток... Вместо этого я купила еще две пачки сигарет и дешевые очки на уличном лотке и виновато нырнула в кафе — второразрядное заведение из тех, где ложки вечно жирные. Там я заказала две чашки черного кофе и тост с яйцом. Я ела медленно, глядя, как за пыльным окном проплывают прохожие. Парочка подростков, целующихся на ходу. Группа японских туристов с фотоаппаратами в спортивных костюмах. Наверняка заблудились. Мужчина с младенцем в рюкзачке-кенгуру, откуда торчит только вихрастая макушка. Женщина, яростно орущая на тощего краснолицего ребенка. Индианка в алом сари, опасливо ступающая в изящных сандалиях между кучками собачьего дерьма и мусора. Стайка школьников, перебегающих через сизую от выхлопных газов улицу под присмотром замотанной молодой учительницы, похожей на меня. Велосипедист в ядовито-желтых шортах, с опущенной головой, лавирующий на тоненьких колесиках между машинами. Толстуха в широкополой шляпе, с обширной грудью и крошечным пудельком, с таким видом, словно она во что-то вляпалась. Это я вляпалась. Наверное, он и сейчас следит за мной. Если бы я знала, куда смотреть, я бы увидела его. Что же я натворила, чем заслужила это? Я прикурила сигарету и отхлебнула остывающего горького кофе. При таком серьезном опоздании несколько лишних минут уже ничего не меняли. Прежде чем вскочить в автобус на Кингсленд-роуд, я прошла мимо телефонной будки и с трудом подавила внезапное желание позвонить маме. Моей маме, которая умерла двенадцать лет назад. Мне просто хотелось услышать от кого-нибудь, что вскоре все образуется. Полин встретила меня очень холодно. Сообщила, что мне звонил какой-то Фред и просил перезвонить ему на мобильник. Полин напомнила, что в ее обязанности не входит передавать сообщения приятелей отсутствующим подчиненным. Учительница, заменяющая меня, уже смешивала толстыми кисточками краски вместе с детьми в резиновых передничках. Быстро сориентировавшись, я попросила детей нарисовать свои портреты, решив устроить выставку накануне родительского собрания. Радж нарисовал себя розоволицым, с темными волосами и ногами, растущими от подбородка. Неулыбчивый Эрик — с красногубым ртом от уха до уха. Стейси опрокинула баночку с водой на художества Тары, а Тара огрела ее по шее. Деймиан расплакался, слезы закапали на бумагу. Я увела его в «домашний уголок», спросила, что случилось, и он признался, что все его дразнят плаксой, толкают на площадке, запирают в туалете. Я окинула его взглядом — бледное сопливое существо в одежках на вырост с грязными ушами. Фред пригласил меня сегодня вечером посмотреть, как он играет в мини-футбол. Он объяснил, что матчи у них проходят каждую среду, был весел как ни в чем не бывало. Добавил, что все утро подрезал розы в пригороде, но думал только обо мне. Полин заявила, что мой доклад по «часу грамотности» должен быть готов к концу недели, и спросила, реально ли это. Я неуверенно кивнула, у меня уже раскалывалась голова. Обычно я покупаю булочку с сыром и помидорами в сандвич-баре по дороге в школу, но сегодня забыла про нее, поэтому, пока остальные учителя жевали полезные для здоровья бутерброды и фрукты, я давилась отварным картофелем с бобами и паровым пудингом с заварным кремом — стряпней тучной школьной поварихи. Как ни странно, примитивная еда утешила меня. Я учила детей писать букву "Ф", обводя точки в прописях. "Ф" — флаг, и фокус, и фрукт. — И фаллос, — подсказал четырехлетний Барни, самый младший в классе, но прирожденный заводила. Его друзья льстиво захохотали. На классном часе я завела разговор об издевательствах. На Деймиана я не смотрела, но долго объясняла, что все должны заботиться друг о друге, а дети таращились на меня жестокими и невинными глазенками. Деймиан сидел рядом со мной, выдергивал нитки из коврика и упорно прятал глаза за толстыми стеклами очков. — Тебе легче? — спросила я, когда остальные разошлись. Он понурил голову и что-то пробормотал. Я заметила, что шея у него немытая, ногти грязные, и вдруг разозлилась: мне хотелось встряхнуть его, прикрикнуть, объяснить, что нельзя быть таким рохлей. Наверное, я сама такая — я просто позволяю издеваться надо мной. Удивительно, сколько шума производят десять мужчин. Они не только орали друг на друга, но и хрипели, выли, визжали, улюлюкали, шлепались на землю, толкались, пинались так, что мне казалось, я слышу хруст костей. Странно еще, что обошлось без кровопролития, растяжений и кулачных боев. Зато к концу часа все игроки пропотели, пропахли насквозь и гордо хлопали друг друга по плечам. Я чувствовала себя глуповато, стоя у кромки поля, словно болельщица. Еще три девушки были знакомы — они явно не впервые пришли на матч, посмотреть, как резвятся их мужчины. Энни, Лора и еще одна, имя которой я не расслышала, но переспрашивать не стала. Они спросили, как я познакомилась с Фредом — «Правда, он лапочка?» — держались дружелюбно, но не слишком, натолкнув меня на мысль, что Фред меняет девушек чуть ли не каждую неделю. Наверное, мне следовало подбадривать воплями Фреда, когда он проносился мимо меня с вытаращенными глазами, но я не могла себя заставить. После игры он подошел, обнял меня за плечи и поцеловал. — Ты весь мокрый. Не то чтобы я возражала — просто такие примитивные развлечения не по мне. Он ткнулся мне в щеку носом. — А ты прохладная и симпатичная. После работы я заезжала к Луизе принять ванну, и она одолжила мне серые брюки из хлопка и трикотажный топ без рукавов. Возвращаться домой мне не хотелось. — Зайдешь с нами выпить? — Конечно. Пить мне совсем не хотелось, но я боялась оставаться одна. Я в безопасности, пока я среди людей, в общественных местах. От одной лишь мысли о темноте и тесной квартире меня бросало в дрожь. — Подожди, только сполоснусь. За первым стаканчиком последовали другие, хозяин полутемного паба знал всю компанию. — ...И ей стали пачками слать дурацкие письма, — продолжал Фред тоном заправского остряка. При этом он обнимал меня за талию. Я нервно ерзала, непрерывно курила, то и дело отхлебывала из своей кружки. — В том числе и с угрозами убить ее — верно, Зоя? — Да, — нехотя отозвалась я. Мне не хотелось говорить. — А что сказали в полиции? — полюбопытствовал Фред. — Почти ничего, — уклонилась я и попыталась пошутить: — Не волнуйся, Фред. В списке подозреваемых ты первый. — Быть того не может, — жизнерадостно заявил он. — Это еще почему? — Ну... потому. — Ах да! Ты же никогда не видел меня спящей, — сообразила я и сразу пожалела об этом. К счастью, Моррис начал рассказывать мне, как раньше они приходили сюда специально на конкурсы и викторины. — Жестоко, конечно, — говорил он. — Выигрывать было слишком легко. Приходи и забирай денежки. Нам еще повезло, что нас не отлупили и не выставили вон. — "Хастлер", — вмешался Грэм. — Что? — не поняла я. — Мой идиот-братец тебе надоел? — Да нет, что ты... — начала я. — Ты ни при чем, — перебил Моррис. — Так Герман Манкевиц сказал про Джозефа Манкевица. — И он с усмешкой переглянулся с братом. — Но в конце концов последним посмеялся Джозеф. — А кто это такие? — неосторожно спросила я. Последовали подробные объяснения. Разговоры этих давних друзей и братьев казались мне невообразимой смесью шуток с бородой, туманных намеков, острот, понятных только им, поэтому обычно я старалась сидеть тихо и ждать подходящей темы. Спустя какое-то время искрометная беседа-состязание угасла, и я вновь заговорила с Моррисом. — А вы и эти... — Я понизила голос и незаметно кивнула в сторону девушек за нашим столом. Моррис отвел взгляд. — Вообще-то мы с Лорой, так сказать... — Так сказать что? — откликнулась Лора с другого конца стола. Она была крупной, рослой, с прямыми каштановыми волосами, собранными в пучок. — Я как раз объяснял Зое, что у тебя слух, как у летучей мыши. Я думала, Лора разозлится на Морриса. Лично я бы разозлилась. Но я уже заметила, что девушки сидят стайкой, болтают в основном друг с другом, а в общий разговор вступают нечасто. Свежеумытые ребята с горящими после игры глазами сейчас выглядели совсем мальчишками. Зачем я понадобилась этой дружной компании? В качестве зрительницы? Моррис придвинулся ко мне и зашептал, едва не касаясь губами уха: — Все кончено. — Что? — У нас с Лорой. Только она еще не знает. Я невольно посмотрела на нее. Лора и не подозревала, что ей уже вынесли приговор. — Почему? — спросила я. Он только пожал плечами, а мне нестерпимо захотелось сменить тему. — Как идет работа? — за неимением лучшего спросила я. Прежде чем ответить, Моррис закурил. — Ждем, — коротко бросил он. — Ты о чем? Он глубоко затянулся и отхлебнул пива. — Посмотри на нас, — начал он. — Грэм — ассистент фотографа, который мечтает быть настоящим фотографом. Мы с Дунканом втолковываем тупым секретаршам, как работать с программами, которые подробно описаны в справочниках. И ждем, когда хоть какая-нибудь из наших идей начнет приносить доход. В современном мире достаточно одной более-менее приличной идеи, чтобы разбогатеть, как «Бритиш эруэйз». — А Фред? Моррис задумался. — А Фред копается в земле и пытается понять, кто он на самом деле. — И заодно качает мышцы и обзаводится загаром, — вставил подслушивавший нас Грэм. Я промычала что-то невнятное. Мы еще долго сидели в пабе, ребята выпили слишком много. По просьбе Лоры, которая больше походила на приказ, Моррис пересел к ней поближе, а Дункан — ко мне. Сначала он рассказывал о работе с Моррисом, о том, как они вкалывают день-деньской в разных компаниях, обучая обращаться с компьютерами богачей, у которых нет времени на курсы. Потом речь зашла о Фреде — о том, как давно Дункан знаком с ним, насколько они дружны. — Фреду я не могу простить только одно, — заявил он. — Интересно, что? — Тебя, — сказал Дункан. — Он играл нечестно. Я принужденно засмеялась. Дункан не сводил с меня глаз. — Мы считаем, что ты лучшая. — Лучшая в чем? — Просто лучшая. Супер. — Кто это «мы»? — Ребята. — Он обвел взглядом стол. — А Фред всегда бросает своих подружек. — Поживем — увидим. — А можно, потом ты будешь моей? — спросил он. — Что? — растерялась я. — Нет, моей, — вмешался Грэм с другого конца стола. — А как же я? — подхватил Моррис. — Я первый! — твердил Дункан. Вдруг я поняла, что они опять шутят. В другой раз я, может быть, и посмеялась бы с ними, и пококетничала, но не сейчас. Фред придвинулся ко мне. Положил ладонь на мои колени, обтянутые брюками Луизы. Меня вдруг затошнило. Душный и шумный паб действовал мне на нервы. — Пора домой, — сказала я. Фред подвез меня до дома, по пути высадив Морриса и Лору. Наверное, Моррис решил, что расставаться с ней еще рано. — Ты не обижаешься на такие шутки? — Они просто завидуют. Я сказала Фреду, что в полиции меня расспрашивали о личной жизни. — Как будто пытались доказать, что это я во всем виновата, — объяснила я. — Спрашивали и про интимные связи. — Долго пришлось рассказывать? — У Фреда блеснули глаза. — Напротив. — Их было так много? — присвистнул он. — Не болтай чепухи. — Так полицейские решили, что тот тип — твой бывший любовник? — Может быть. — У тебя были психи? — Нет. — Я помедлила. — Но если вдуматься, у каждого свои странности. Абсолютно нормальных людей нет в природе. — А я? — Ты? — Я повернулась к нему. Он вел машину, небрежно положив на руль худые руки. — И ты странный. Похоже, он остался доволен. Я увидела, как он улыбнулся. Он придвинулся ко мне и поцеловал так крепко, что я ощутила привкус крови, сжал ладонью мою грудь, но напрашиваться ко мне не стал. А я усвоила вчерашний урок и не позвала его. Я помахала ему на прощание, притворяясь жизнерадостной, но когда он скрылся из виду, направилась по все еще многолюдной улице к ближайшему телефону. Я позвонила Луизе, надеясь переночевать у нее. Но трубку никто не брал. В будке я простояла, пока какой-то сердитый тип с набитым портфелем не забарабанил в стекло. Больше мне было не к кому обратиться и некуда идти. Потоптавшись на улице, я решительно взяла себя в руки, подошла к подъезду, отперла дверь, собрала почту — счета за газ и открытку от тети — и поднялась наверх. Странных писем, брошенных прямо в ящик, в тот вечер я не получила. Все окна были заперты. Мятный ликер стоял на столе, пробка валялась рядом. В квартире никого не было. |
||
|