"Голоса в темноте" - читать интересную книгу автора (Френч Никки)

Глава 16

Остаток дня я не знала, куда себя деть. Все мои планы лопнули, а других зацелок я не находила. Я приняла ванну, вымыла волосы, занялась стиркой. Снова проверила сообщения на автоответчике — оказалось всего одно новое. Включила ноутбук и обнаружила одно электронное послание — меня предупреждали об опасности компьютерных вирусов.

Потом побродила по гостиной и, глядя на прилепленные к стене листы, постаралась сосредоточиться на том, что удалось выяснить. Меня похитили либо в четверг вечером, либо в пятницу, субботу или воскресенье. По моему мобильнику ответил какой-то мужчина. Я неизвестно с кем переспала. И я решила: буду впредь отвечать на телефонные звонки и разговаривать с людьми. Вскрывать почту Джо. И попытаюсь связаться с ее друзьями.

Начала я с почты — взяла письма, которые до этого сложила на камине, и распечатала одно за другим. Джо приглашали принять участие в таймшере в Испании. Просили отредактировать популярно-образовательную брошюру о «Пороховом заговоре»[12]. Приглашали на встречу бывших одноклассников. Одна приятельница, с которой Джо не виделась несколько лет, предлагала возобновить знакомство. Другая прислала газетную вырезку со всеми «за» и «против» употребления антидепрессанта «Прозак» — я записала ее фамилию и номер телефона. А затем и координаты мужчины, который делился впечатлениями о новом кипятильнике. Я просмотрела и открытки, но все они оказались либо традиционными отписками отпускников из заграницы, либо формальными словами благодарности.

Потом я прослушала сообщения на автоответчике. С начальницей Джо я уже разговаривала. Несколько звонивших оставили только имена и номера телефона. Я набрала номер некоей Айрис, которая оказалась кузиной Джо, и стала путано обсуждать с ней числа. Айрис сообщила, что виделась с Джо с полгода назад. Затем я позвонила женщине, которая прислала газетную вырезку. Ее звали Люси, и она знала Джо много лет — и в хорошие, и в плохие времена. Они встречались накануне Нового года. Джо казалась подавленной, но держала себя в руках. Нет, с тех пор они не общались, и Люси ничего не слышала о ее планах. Люси разволновалась, но я ее успокоила: сказала, что с Джо, вероятно, все в порядке. А счастливого обладателя кипятильника дома не оказалось, и я оставила ему сообщение.

Затем включила компьютер Джо и, просмотрев файлы, стала соображать, не сообщить ли в издательство, что я вполне уверена, что среди прочего там есть работа, которую поручали Джо. «Кликнула» на значке почты и просмотрела самые последние сообщения. Хотела разослать по всем хранившимся на диске адресам стандартный запрос: поинтересоваться, когда в последний раз знакомые общались с Джо, но решила подождать день-два.

Бен сказал, что Джо — человек замкнутый, а я и так достаточно вторглась в ее личную жизнь. Оставалось надеяться, что она меня поймет. Еще он упомянул о ее чистоплотности, и я решила тщательно убираться. Вымыла тарелки, которыми мы пользовались накануне вечером, протерла ванну, расставила все по полочкам. Стала искать пылесос и нашла его в высоком шкафу у ванной и рядом кошачий туалет, нераспечатанную пачку кошачьих консервов и рюкзак, в котором оказался инвентарь для лыж. Я пропылесосила свою и ее комнаты. Стиральная машина завершила программу, и я развесила белье по радиаторам. Заварила себе очередную чашку кофе, хотя и без того уже дергалась от кофеина и неопределенности. Поставила музыку, села на диван, но не могла расслабиться. А потом услышала, как хлопнула дверь внизу, и мне пришло в голову, что я даже не удосужилась спросить у соседей, когда они в последний раз видели Джо.

Допила кофе, вышла из квартиры, спустилась на первый этаж и позвонила в дверь. Она едва приоткрылась, и на меня вытаращился глаз.

— Привет, я соседка Джо по квартире... меня зовут Эбби. Я...

Дверь распахнулась шире.

— Я знаю, дорогуша, кто вы такая. Помните, Джо нас знакомила? Я — Питер. Вы обещали, что как-нибудь зайдете, но так и не заглянули.

Питер оказался сухоньким старичком, ниже ростом, чем я. Интересно, подумала я, он так с годами усох или всю жизнь напоминал незрелого мальчишку? На нем были желтый джемпер с распущенными нитками на одном рукаве, клетчатый шарф на шее и тапочки. На голове осталось совсем немного седых волос, лицо сморщенное.

— Заходите, — пригласил он. Я медлила. — Не стойте на лестнице. Сейчас заварю чай. Садитесь. Вот сюда. Не обращайте внимания на кошку. Располагайтесь удобнее. Хотите печенье? Вы пьете с сахаром? Я видел, как вы часто входили и выходили из дома. У меня хватает времени, чтобы замечать такие подробности.

В комнате было жарко и аккуратно прибрано. По стенам стояли книги. У него был весь Чарлз Диккенс в твердых кожаных переплетах. Я села на кожаный продавленный диван и приняла поданную им чашку чаю. Кошка шевельнулась во сне — видимо, та самая жирная котяра, которую я видела из окна.

— Спасибо, Питер, напомните мне, пожалуйста, когда мы с вами познакомились?

— В среду, — ответил он. — Я тогда вышел подышать свежим воздухом. Вы как раз въезжали со своими пожитками, и Джо нас познакомила. Я вас пригласил заходить, если будет нечем заняться. Но вы ни разу не заглянули. А потом уехали.

— Когда это было?

— Дырявая память? — весело рассмеялся старичок. — Я не заметил, чтобы вы уезжали вдвоем. Выходит, проводили отпуск вместе?

— Не совсем.

— А Джо тоже вернулась? Приятная девчушка. Всегда поможет. Это она отвезла меня в больницу, когда я упал и сломал ногу. А потом приходила навещать и всегда приносила цветы.

— Она еще не вернулась, — неопределенно сказала я.

— Мне восемьдесят шесть, — сообщил Питер. — Как по-вашему, можно мне дать столько лет?

— Нет, — солгала я.

— Моя мать дожила до девяноста пяти! А потом — раз! — и в один день угасла. Мне ее до сих пор не хватает. Глупо, правда? Старик, а каждый день вспоминаю мать. Храню ее локоны — красивые, седые, а у корней цвета слоновой кости и жесткие, как конская щетина. Теперь так не принято. И еще кольцо для салфеток — серебряное, с ее именем внутри. Очень симпатичное.

— Чай — именно то, что мне требовалось. Большое спасибо.

— Уже уходите? А печенье так и не попробовали?

— Я еще приду.

— Я всегда дома.

Ночь выдалась беспокойной. Мне приснилось, что гудит пожарная тревога. Но я не видела, где бушует пламя, и не знала, где располагается пожарный выход. И это неведение парализовало волю. Если бы я знала, как выбраться, немедленно побежала бы в ту сторону. Если бы представляла, откуда распространялся огонь, то бросилась бы в обратном направлении. Снова ударил пожарный колокол, и я проснулась. И с трудом стала смутно сознавать, что это дверной звонок. Я потянулась за халатом. Глаза никак не открывались. Неприятная вещь: у меня возникло ощущение, будто веки приклеены. Я едва открыла один глаз, но и после этого пришлось добираться до двери на ощупь. Но даже сонная, я сначала убедилась, что цепочка накинута, и только после этого отперла замок. В щели показалось лицо молодого полицейского.

— Мисс Девероу? — спросил он.

— Сколько времени?

Он посмотрел на часы:

— Без пятнадцати четыре.

— Утра?

Он оглянулся. На сером небе низко висели облака, но это был явно день. В голове стало проясняться.

— Если вы по поводу машины, я как раз намеревалась ее забрать. Сначала я получила штрафную квитанцию, потом повесили блокиратор. Я собиралась что-то предпринять, однако была очень занята. Не представляете, сколько дел.

— Я не по поводу машины, — бесстрастно ответил он.

— Я бы сперва хотела взглянуть на ваше удостоверение.

Полицейский вздохнул и просунул в щель кожаную обложку. Можно подумать, я способна отличить фальшивый документ от настоящего.

— Вы могли купить его по Интернету, — предположила я.

— Я дам вам номер телефона. Позвоните туда, если все еще не доверяете, — предложил он.

— Какому-нибудь вашему приятелю, с которым вы сговорились.

— Послушайте, мисс Девероу, меня направил к вам инспектор Кросс. Он хочет с вами побеседовать. Если у вас какие-то сомнения, свяжитесь с ним лично.

Я сняла с двери цепочку. Полицейских оказалось двое. Они шумно вытерли ноги о коврик и сняли головные уборы.

— Если Кросс хочет со мной поговорить, почему он не приехал сюда?

— Он послал нас за вами.

Я испытала сильное желание сказать какую-нибудь резкость и в то же время почувствовала облегчение. Наконец Кросс ко мне прислушался. И понял, что не я источник всех бед. Через пять минут я уже сидела в полицейской машине и ехала на юг. Когда мы останавливались на светофорах, я замечала, как люди косились в мою сторону: кто эта женщина на заднем сиденье полицейского автомобиля? Я попыталась прикинуться детективом. Но когда мы переехали через реку, выглянула из окна и нахмурилась.

— Нам же не туда.

— Инспектор Кросс сейчас в участке Касл-Роуд.

— Почему?

Мне никто не ответил.

Касл-Роуд сверкал новизной. Это был участок с большими стеклянными панелями и трубчатыми стальными конструкциями. Мы подъехали с задней стороны, с автостоянки меня быстро провели внутрь через маленькую дверь и повели по лестнице наверх.

Кросс ждал в крошечном кабинете вместе с другим полицейским, лысеющим человеком среднего возраста, который протянул мне руку и представился Джимом Барроузом.

— Спасибо, что приехали, — поблагодарил Кросс. — Как вы себя чувствуете?

— Это по поводу Джо? — спросила я.

— Что?

— Дело в том, что я ездила в Дорсет, но ее не оказалось в коттедже, где она обычно останавливается. Еще я разговаривала с ее знакомым. Он обзвонил друзей, но никто о ней ничего не слышал.

— Отлично. — Кросс нетерпеливо покосился на своего коллегу и его взгляд ясно выражал: «Суди сам, о чем я тебе говорил». — Но сейчас я хочу спросить вас о другом. Пожалуйста, присаживайтесь. — Он указал мне на стул напротив стола. — Вы знаете женщину, которую зовут Салли Адамсон.

— Нет.

— Вы уверены?

— Кто она такая?

Внезапно я ощутила приступ леденящей дурноты. Она хлынула от макушки и распространилась до кончиков пальцев ног. Что-то явно произошло. Меня осенило.

— Салли — это приятельница Терри?

— Его приятельница?

— Я два раза натыкалась на женщину, которую зовут Салли, когда заходила к нему, чтобы забрать почту. Она появлялась, я исчезала. Но ее фамилии я не знаю. Не думаю, что они вместе живут. Но Терри из тех людей, кто не в состоянии обойтись без подружки. Когда мы только познакомились... — Я внезапно запнулась и спросила: — Что-нибудь случилось?

Мужчины переглянулись, и вперед выступил Барроуз:

— Она умерла. Салли Адамсон нашли мертвой вчера вечером.

Я переводила взгляд с одного детектива на другого. В голове роилась сотня вопросов. Но спросила я самое глупое, что можно было придумать:

— Мертвой?

— Именно, — подтвердил Кросс. — И не только это: ее тело обнаружили под ограждением садика у фронтона дома номер пятьдесят четыре на Уэсткотт-стрит. Кстати, ее задушили. Смерть наступила от неестественных причин.

Я поежилась, как от озноба, и сказала:

— Терри живет в доме номер шестьдесят два.

— Мы это знаем, — заметил Кросс.

— Боже мой! Боже мой! — бормотала я.

— Хотите кофе? — предложил инспектор.

Я помотала головой.

— Какой-то кошмар. И становится все хуже и хуже. Господи! Бедная Салли. Но что вы хотите от меня?

Кросс не ответил. И тут я поняла все до конца.

— Нет и нет! Вокруг полно всяких подонков. Женщина выходит на улицу вечером одна. Она вполне рискует быть избитой.

Кросс пересек кабинет, взял со стола в противоположном углу завернутые в прозрачный целлофан предметы, вернулся обратно и положил на стол Барроуза.

— Кошелек Салли Адамсон, — объяснил он. — Найден в ее сумочке. Две кредитные карточки. Несколько магазинных карточек. Ничего не тронуто.

— Нет, — повторила я больше себе, чем полицейским. — Какая-то бессмыслица. Терри знает?

— Теренс Уилмотт сейчас на первом этаже. С ним разговаривают мои коллеги.

— Что он говорит?

— Не много. С ним его адвокат.

— Но вы же не подозреваете, что... — Я закрыла лицо руками и зажмурилась. Хорошо бы заснуть. А когда проснуться, не увидеть ничего — только полустертые в памяти образы.

Барроуз кашлянул. Я подняла голову и посмотрела на него. Полицейский достал из стола листы с напечатанным текстом и сверился с информацией.

— В ноябре и декабре прошлого года вы трижды обращались в полицию с жалобой на вашего друга.

— Это так, — подтвердила я. — Но мне ничем не помогли. Даже не поверили.

— Что он сделал?

— Ничего особенного. У него наступала депрессия. Он злился. Напивался. Иногда психовал.

— Он вас бил?

— Послушайте, если вы думаете, что Терри способен убить женщину...

— Будьте добры, мисс Девероу, мы обсудим вашу точку зрения позже, а пока отвечайте на наши вопросы.

Я умолкла и, как мне показалось, состроила красноречиво презрительную мину.

— Хорошо.

— Так он вас бил?

— Да, но...

— Давал пощечины?

— Да.

— А сжатой кистью?

— То есть кулаком? Раз или два.

— Раз или два вообще или раз или два кулаком?

Я втянула в себя воздух.

— Второе. Это случалось пару раз.

— Он использовал против вас какое-нибудь оружие?

— Господи! — всплеснула я руками. — Все это полный абсурд. Мои ответы ни о чем не говорят. Все намного запутаннее.

Барроуз подошел ближе и терпеливо повторил:

— Он когда-нибудь угрожал вам каким-нибудь оружием? Например, ножом?

— Вроде бы.

— Что значит «вроде бы»?

— Я хотела сказать «да».

— Стискивал вам шею — руками или при помощи какого-либо орудия?

И тут я неожиданно для себя беспомощно расплакалась. Мяла в руках салфетку, но не могла с ней справиться. Я даже не понимала толком, почему разревелась. Потому что сломалась моя жизнь с Терри? Или потому что я боялась за себя? И еще эта Салли, чьей фамилии я не знала. Я пыталась представить ее лицо, но у меня ничего не получалось. Женщина, которой я, наверное, желала бы только зла, если бы думала о ней. И вот теперь с ней случилось самое худшее. Неужели я тоже несу за это хоть малейшую ответственность?

Когда мой приступ рева закончился, я заметила, что надо мной стоит Кросс и держит в каждой руке по бумажному стаканчику. Один он подал мне. В стаканчике оказалась вода, и я выпила ее одним махом. В другом был кофе — горячий и крепкий. Я пригубила и его.

— Я хотел бы, чтобы вы сделали заявление, — предложил Кросс. — Если вы, конечно, способны. — Я кивнула. — Отлично, — продолжал он. — В таком случае я приглашу секретаря, и мы покончим с этим делом.

Следующие два с половиной часа я пила стаканчик за стаканчиком кофе и рассказывала все о своих отношениях с Терри, о которых предпочла бы забыть. Говорят, разговор о печальном опыте лечит. Со мной все обстояло иначе. У меня много хороших друзей, но я никому не исповедовалась о своей жизни с Терри, о ее самых неприятных моментах. И когда в кабинете Барроуза я вспоминала об этом, события оживали и пугали меня.

Много месяцев я считала, что просто живу с проблемами, которые могут в любой момент выйти из-под контроля и препятствуют нормальному общению. Но облеченный во фразы рассказ звучал совершенно иначе. Молодая женщина в форме, которая печатала за мной, работала в полиции. Но и она, когда я стала рассказывать о том вечере, когда Терри напился и принялся размахивать ножом у меня перед носом, замерла и с ужасом обернулась ко мне. «Нет, — объяснила я, — Терри ни за что бы не причинил мне зла». Секретарь Хокинс, Кросс и Барроуз посмотрели на меня с одинаковым выражением: «Ведь он и так был жестоким по отношению к тебе». Неужели что-то не так со мной? Неужели я всем кажусь естественной жертвой?

Я попыталась вообразить Салли Адамсон, которая заявила, что мы с ней не похожи, а теперь была мертва. А потом представила, что в ней семя Терри, и так устыдилась, что вспыхнула и испугалась. Мне казалось, что Кросс догадается, какая ужасная мысль промелькнула у меня в мозгу. Я спросила, кто ее нашел. Оказалось, что почтальон. Как странно, подумала я: ее обнаружил незнакомый человек, а друзья и близкие еще не знают, что она умерла. А потом стала размышлять: неужели Терри в самом деле способен на такой поступок? А если все-таки да, то что это означает в отношении меня и моей истории? До сих пор мне никто не верил, кроме меня самой. И это было единственным, что спасало меня от сумасшествия.