"На тайной службе Ее Величества" - читать интересную книгу автора (Флеминг Ян)

12. Две почти роковые ошибки

Бонд покинул здание в сопровождении человека в белом халате и марлевой повязке на лице, такие обычно носят работники лабораторий. Бонд не делал попыток заговорить. Он теперь основательно внедрился во вражеский стан, но нужно соблюдать все меры предосторожности, ступать буквально на цыпочках.

Он вернулся к себе в комнату и достал один из огромных листов бумаги в клетку, которыми его снабдили. Он сел за стол и уверенно написал наверху листа посередине строки — «Гильом де Блевиль, 1207—1243». Теперь предстояло выписать из тех книг и записей, что были у него, всех де Блевилей с их женами и детьми аж за полтысячи лет. Это займет внушительное количество страниц. И все записи должны быть сделаны безукоризненно точно. Конечно, он может растянуть эту кропотливую работу на три дня и разнообразить ее более интеллектуальной деятельностью — болтовней с Блофелдом о современной истории рода. К счастью, существовало несколько английских Блофелдов, которых он мог припасти на закуску. И были еще какие-то Блюфилды и Блюмфилды. Можно сделать лирические отступления и в этом направлении. А в промежутке между такими идиотскими занятиями он будет упорно пытаться разгадать тайну — чем же, черт побери, занимается новый Блофелд и обновленный СПЕКТР!

Было ясно, что они уже шарили в его вещах. Перед тем как пойти на встречу с Блофелдом, Бонд зашел в ванную комнату, укрывшись от бдительного всевидящего ока, сверкавшего в потолке, и выдернул с полдюжины волосков из головы. И пока выбирал книги, которые решил взять с собой, разбросал их незаметно среди других бумаг, не забыл положить волосок и в свой паспорт. Все волоски исчезли. Кто-то просматривал его бумаги. Бонд поднялся и подошел к комоду — якобы за носовым платком. Ну конечно же, тот порядок, в котором разложил вещи, был полностью нарушен. Не подав и вида, словно ничего не случилось, он вернулся к работе, слава богу, что прибыл сюда совершенно «чистым». Но страховаться придется со всех сторон. Ему вовсе не улыбалась мысль о путешествии «по-бобслейски» — по желобу, и только в один конец.

Бонд дошел уже до 1350 года, когда шум, доносившийся с веранды, привлек его внимание. В конце концов, он славно потрудился, дойдя почти до конца огромной страницы. Пожалуй, можно выйти прогуляться, осмотреться вокруг. Он хотел сориентироваться на местности, показать, что он еще тут и никуда не делся, словом, вести себя совершенно естественно, как все вновь прибывшие. Он оставил приоткрытой дверь из комнаты в коридор. Вышел и направился в вестибюль, где служитель в темно-вишневом пиджаке старательно заносил в журнал регистрации тех, кто прибыл в гостиницу утром. На приветствие Бонда он ответил весьма благожелательно. Слева от выхода была комната для лыж и мастерская. Бонд забрел туда. Один из тех типов с Балкан стоял за верстаком, прикручивая к лыже новое крепление. Он взглянул на Бонда и продолжал работать, пока гость с нескрываемым любопытством разглядывал ряды лыж, выстроившихся вдаль стены. Да, кое-что изменилось с тех пор, как он занимался горными лыжами. Крепления стали совсем другими, они, казалось, были сделаны с целью намертво прикрепить пятку ботинка к лыже. Появились новые приспособления для безопасного отстегивания лыж. Многие лыжи были обиты металлом, а лыжные палки выглядели прямо-таки острогами из стекловолокна, что показалось Бонду чрезвычайно опасным в случае неудачного падения. Бонд обошел вокруг верстака, изображая интерес к тому, что делал мужчина. На самом деле он увидел то, мимо чего никак не мог пройти, сваленные в кучу кусочки тонких пластмассовых полос, которые прикреплялись к ботинку, дабы тот плотно прилегал к креплению и снег не мог скапливаться под подошвой на блестящей поверхности лыж. Бонд склонился над верстаком, опершись на правый локоть, и похвально отозвался о четких, рассчитанных движениях работающего. Мужчина хмыкнул и, чтобы избежать дальнейших разговоров, сделал вид, что поглощен работой. Левую руку Бонд подсунул под локоть, на который оперся, ухватил одну из полосок и незаметно спрятал ее в рукав. Он сделал еще одно ничего не значащее замечание, на которое не последовало ответа, и вышел из мастерской.

Когда входная дверь с шипением закрылась за ним, человек, работавший в мастерской, подошел к кучке пластмассовых полос и, боясь ошибиться, дважды пересчитал их. Потом он направился к мужчине в темно-вишневом костюме и сказал ему что-то по-немецки. Тот кивнул, снял трубку и набрал 0. Рабочий из мастерской не спеша вернулся к себе.

Пока Бонд шел по дорожке, ведущей к станции канатной дороги, он переложил пластмассовую полосу из рукава в карман брюк — собой он был вполне доволен. Теперь у него в руках был хоть какой-то полезный инструмент — обычное приспособление, каким пользуются взломщики, чтобы открывать автоматические дверные замки.

Он шел от здания клуба, к которому тек тоненький ручеек нарядно одетых горнолыжников. Бонд же присоединился к большой группе, только что вышедшей из фуникулера, — это была типичная толпа, которая обычно собирается на вершине, — лыжники, не сразу решающиеся ехать вниз, те, кто выбирает склоны полегче — для новичков, небольшие компании со своими наставниками и инструкторами, которые подняли их сюда из долины. На террасе открытого ресторана уже толпились непривилегированные лыжники, те, у кого не было ни денег, ни связей, чтобы стать членами клуба. Бонд прошел под террасой по хорошо утоптанному снегу и остановился среди лыжников на краю первого спуска трассы «Глория». На большой доске объявлений, украшенной буквой "G" и короной, наверху было написано по-немецки: "Трасса «Глория». И затем ниже — «Красный работает. Желтый работает. Черный закрыт», что означало: два спуска функционируют, третий использовать запрещается, вероятно из-за лавинной опасности. Ниже висела раскрашенная металлическая карта — наглядное пособие по всем трем маршрутам. Бонд внимательно изучил карту, отметив, что разумнее всего запомнить «красный» спуск, который, вероятно, был самым легким и оживленным. На карте были изображены красные, желтые и черные флажки-метки, и Бонд мог видеть сверху настоящие флажки, расставленные по трассе, они как бы окаймляли крошечные фигурки лыжников, летящих вниз, и исчезали, завернув влево, вокруг склона горы, под канатную дорогу. «Красный» маршрут шел вроде бы зигзагом — под канаткой и между несколькими высокими опорами, пока не упирался в верхнюю границу леса. Потом — все время между деревьями, до последнего легкого спуска и бугра у самого основания канатной дороги, за которыми проходила основная ветка железной дороги, и еще дальше — дорога Понтресина-Самаден. Бонд старался все это запечатлеть в памяти. Затем он понаблюдал за несколькими стартами. Старты были разными: были подобные стреле стремительные спуски — так обычно стартуют горнолыжные звезды, они стремительно летят по склону в низкой стойке, беспечно держа лыжные палки под мышками; были и середняки — любители, которые притормаживали на трассе раза три-четыре, и конечно — «чайники», насмерть перепуганные новички, которые, оттопырив зад, словно плугом прокладывали себе дорогу вниз, мешая другим; лыжи у них разъезжались, путались, время от времени они решались скатиться прямо по диагонали гладкого склона — разгонялись и, как правило, тут же мягко падали, как только оказывались не на накатанной поверхности, а в пушистом снегу, который лежал по краям широкого скоростного спуска.

Все выглядело точно так, как Бонд видел уже раньше — сотни раз, — когда еще подростком учился кататься на горных лыжах в старой школе Ханнеса Шнейдера в местечке Сент-Антон, пригороде Арлберга. Он был способным учеником и вскоре завоевал первый приз, но стиль катания в те времена был очень простым, даже примитивным, если сравнить с тем, что Бонд наблюдал сейчас, когда тот или иной первоклассный лыжник с ходу резко набирал скорость и стремглав летел вниз прямо с вершины. Нынешние обитые металлом лыжи скользили лучше, были устойчивее, чем прежние деревянные со стальной окантовкой. Нагрузка на плечи была меньше, и стиль Веделна — плавное покачивание бедрами — стал настоящим открытием. Но так ли уж он эффективен на глубоком, только что выпавшем снегу, это ведь не хорошо утрамбованная трасса скоростного спуска. На этот счет у Бонда были сомнения, но все равно он завидовал асам. Их стиль выглядел более грациозным, низкая стойка, которой учили в Арлберге, казалась неуклюжей. Бонд представил, как бы чувствовал себя на этой прекрасной трассе. Он, конечно, не осмелился бы сразу спускаться по первому маршруту. И по крайней мере дважды притормозил бы — вон там и там. И колени задрожали бы у него после пяти минут езды. И колени, и лодыжки, и запястья рук долго не выдержали бы. Надо, надо и дальше делать физические упражнения! Слегка разволновавшийся Бонд покинул вершину и, следуя указателю, направился к трассе бобслея «Глория-экспресс». Желоб находился по другую сторону от станции канатной дороги. Там стоял небольшой деревянный барак, оттуда стартовали сани; телефонные провода тянулись от него к станции, а ниже остановки фуникулера находился маленький «гараж», где стояли сани для группового бобслея и сани-одиночки. Цепь, на которой висела дощечка «Ежедневно с 9:00 до 11:00», была растянута поперек широкого отверстия желоба — начала трассы, похоже оно было на глубокое ущелье из голубого льда; желоб поворачивал влево и потом исчезал совсем — его продолжения не было видно. И здесь находилась металлическая карта, на которой был изображен зигзагообразный путь, по которому мчались сани; конец трассы — внизу, в долине. В отличие от традиций этого вида спорта, которым следуют в Англии, здесь все рискованные повороты и другие отрезки трассы, характеризующиеся повышенной опасностью, имели свои названия, например «Прыжок мертвеца», «Перед вами чудо-юдо», «Сумасшедший зигзаг», «Ад кромешный», «Вытряси всю душу» и финишная прямая «Райская аллея». Бонд вспомнил сегодняшнее утро и вновь услышал тот душераздирающий крик. Да, эта смерть — ни дать ни взять — почерк прежнего Блофелда!

— Сэр Хилари! Сэр Хилари!

Неожиданно выведенный из задумчивости, Бонд обернулся. Фрейлейн Ирма Бунт, руки в боки, стояла на дорожке, ведущей к клубу.

— Время обедать! Обед!

— Иду, — отозвался Бонд и стал подниматься по склону ей навстречу. Преодолев эту сотню ярдов он заметил, что дыхание его стало прерывистым, а в ногах появилась тяжесть. Проклятая высота! Ему действительно следует начать тренироваться!

Он подошел к фрейлейн Бунт. Выражение лица у нее было сердитое. Он извинился, сказав, что не заметил, как пролетело время. Она не ответила. Желтые глаза рассматривали его с явной неприязнью, она повернулась и пошла по дорожке впереди него.

Бонд быстро проиграл, ситуацию в уме. Что случилось? Не совершил ли он ошибки? Пожалуй, так и есть. Лучше перестраховаться! Когда они вошли в гостиницу и оказались в вестибюле. Бонд как бы мимоходом заметил:

— Да, фрейлейн Бунт, между прочим, я побывал в мастерской.

Она остановилась. Бонд заметил, что портье еще ниже склонил голову над книгой регистрации посетителей.

— В самом деле?

Бонд вытащил пластмассовую полосу из кармана.

— Там я нашел, что искал. — Он растянул губы в улыбке, выражающей невинное удовлетворение. — Я, как идиот, забыл привезти с собой линейку. А на верстаке лежали вот эти штуки. Как раз то, что нужно. Ну я и позаимствовал одну. Надеюсь, в этом нет ничего страшного. Конечно, я верну ее перед отъездом. Вы же понимаете, когда составляешь генеалогическое древо, — Бонд изобразил в воздухе несколько прямых линий, идущих сверху вниз, — каждая ветвь должна быть на определенном уровне. Вы не станете ругать меня? — Он обворожительно улыбнулся. — Я собирался сознаться, как только увижу вас.

Ирма Бунт прикрыла глаза.

— Ничего страшного. Но в будущем, если вам что-нибудь потребуется, — позвоните, хорошо? Граф сказал, чтобы вас обеспечили всем необходимым. А теперь, — жестом она пригласила его следовать дальше, — пройдите на террасу. Вас проводят к столу. Я присоединюсь к вам через минуту.

Бонд вошел в ресторан. Все столики, стоявшие в тени, были заняты теми, кому солнце уже стало не в радость. Бонд пересек зал и через балконную дверь вышел на открытый воздух. Проскользнув между столиками с гостями, к нему быстро подошел человек по имени Фриц, который играл здесь роль метрдотеля. Его холодные глаза смотрели на Бонда так же враждебно. Он протянул меню.

— Сюда, пожалуйста.

Бонд пошел следом за ним к столику около перил. Руби и Виолетта были уже на месте. Бонд вновь почувствовал себя легко, как будто сбросил с плеч огромную тяжесть, — кажется, проскочил. Ей-богу, следует проявлять максимум осторожности. Повезло — и пластмассовая полоса осталась у него! Достаточно ли невинно он выглядел, достаточно ли глуповато? Он сел за стол и заказал двойную порцию водки с мартини, со льдом, с лимонной корочкой, он слегка коснулся ногой ноги Руби.

Она не вздрогнула, не отодвинулась. Она улыбнулась. Улыбнулась и Виолетта. Они обе заговорили одновременно. День вдруг вновь стал прекрасным.

Появилась фрейлейн Бунт и заняла свое место. Она опять вела себя очень мило.

— Рада была услышать, сэр Хилари, что вы пробудете у нас еще целую неделю. Как прошла ваша беседа с графом? Он очень интересный человек, не правда ли?

— Весьма интересный. К сожалению, говорили мы недолго и только по интересующим меня вопросам. А о его научно-исследовательской деятельности я так и не спросил, хотя хотел. Надеюсь, он не в обиде на меня за это?

Выражение лица Ирмы Бунт заметно изменилось.

— Уверена, что нет. Граф редко говорит о своей работе. В этих очень специальных областях науки, как вы понимаете, зависть людская играет не последнюю роль, к тому же, как это ни печально, так и норовят украсть чье-то открытие или идею. — Губки бантиком. — Я, конечно, не имею в виду вас, уважаемый сэр Хилари, я говорю об ученых менее щепетильных, чем граф, у химических компаний везде свои шпионы. Потому-то мы и живем так замкнуто в своем орлином гнезде высоко в горах. Здесь нас никто не беспокоит. Помогает нам и полиция, там, в долине, старается оградить от незваных гостей. Они очень уважительно относятся к работе графа.

— К изучению аллергических заболеваний?

— Именно так. — Возле нее возник метрдотель. Прищелкнув каблуками, он вручил всем меню. Бонду подали его коктейль. Он сделал большой глоток и заказал яйца а-ля Глория и салат из овощей. Для Руби опять цыпленок; холодного мяса и «много-много картошки» попросила Виолетта. Ирма Бунт заказала свой обычный творог и салат.

— Разве вы не едите ничего больше, кроме цыплят с картошкой? Вероятно, девочки, это как-то связано с вашим аллергическим заболеванием?

— Пожалуй, да, в какой-то степени, — стала объяснять Руби. — Я просто полюбила…

— А ну-ка, Руби, — резко оборвала Ирма Бунт, — никаких разговоров о методе лечения, ты что, забылась? Никаких разговоров даже с нашим дорогим другом сэром Хилари. — Она обвела рукой переполненный зал. — Интересное общество, как вы считаете, сэр Хилари? Каждый здесь личность, мы успешно конкурируем с Гштадом и Санкт-Морицем, здесь собираются знаменитости со всего мира. Вот там сидит ваш герцог Мальборо с такой веселой компанией юных созданий. А рядом господин Уитни и леди Дафни Стрейт. Шикарная дама, не правда ли? Они прекрасно катаются. А вот та красивая женщина с длинными волосами, та, что сидит за большим столом, — это Урсула Андерс, кинозвезда. Какой у нее великолепный загар! А вон сэр Джордж Дунбар, у него всегда такие очаровательные спутницы. — Опять губки бантиком. — В самом деле, не хватает лишь Ага-хана и, может быть, еще вашего герцога Кентского, тогда был бы полный набор, ну просто все сливки общества.

Совсем неплохо для первого сезона?

Бонд согласился. Подали обед. Бонду принесли аккуратно нарезанные сваренные вкрутую яйца со сливками и сырным соусом, а также горчичной приправой (эта приправа была основным компонентом в фирменных блюдах ресторана «Глория») и луковый суп с тертым сыром, который подали в горшочке. Бонд отметил, что готовят здесь великолепно.

— Спасибо, что оценили нашу кухню, — сказала Ирма Бунт. — Мы наняли трех французов, специалистов своего дела. Мужчины вообще очень хорошо готовят, не так ли?

Бонд скорее почувствовал, чем увидел, что к их столику приближается мужчина. Он направился прямо к Бонду. Выправка у него была военная, возраст — приблизительно такой, как у Бонда, лицо его выражало некоторое смущение. Он вежливо поклонился дамам.

— Простите великодушно, — но я увидел ваше имя в книге гостей. Хилари Брей, правильно?

У Бонда внутри все оборвалось. В подобном переплете можно оказаться всегда, и он готов был, хотя и неуклюже, парировать вопрос. Но сейчас ситуация усугублялась — эта чертова тетка сидела рядом, все слышала и все видела.

— Да, это я, — ответил Бонд, сделав над собой усилие.

— Сэр Хилари Брей? — приятное лицо незнакомца выразило еще большее замешательство. Бонд встал и повернулся спиной к столу, к Ирме Бунт.

— Да, все правильно. — Он вытащил платок и высморкался, чтобы избежать следующего вопроса, который мог оказаться роковым.

— Во время войны вы не служили в полку ловат-скаутов?

— Ах, — сказал Бонд озабоченно и понизил голос, — вы имеете в виду моего кузена. Того, что жил в местечке Бен Трилличен. Бедняга — он скончался полгода назад. Я унаследовал титул.

— О, господи! — Теперь лицо мужчины выражало не замешательство, а неподдельное горе. — Страшная новость. Мой лучший друг со времен войны. Странно, в «Таймс» некролога не было. Я постоянно просматриваю раздел «Рождения, бракосочетания, смерти». Что же с ним случилось?

Бонд почувствовал, что весь взмок.

— Свалился с одной из этих проклятых гор, по которым лазал, сломал шею.

— Боже мой! Какое горе. Он всегда обожал лазать по горам в одиночку. Я должен немедленно сообщить об этом Дженни. — Он протянул руку. — Извините, что так бесцеремонно прервал вашу беседу. Хотя было бы действительно странно встретить здесь старину Хилари. Всего доброго и извините еще раз, ради бога. — Он пошел, лавируя между столиками. Боковым зрением Бонд видел, как он присоединился к группе мужчин, выглядевших очень по-английски, и их жен, что тоже не вызывало сомнения, и стал что-то оживленно им рассказывать.

Бонд сел, потянулся за своим стаканом, осушил его и принялся за яйца вкрутую Бунт не сводила с него глаз. Он почувствовал, как пот течет по его лицу. Вытащил носовой платок и вытер капельки.

— Ну и жарища здесь, на солнце долго не посидишь. Это какой-то приятель моего кузена. Его звали так же, как и меня. Родственник, боковая ветвь. Недавно скончался, бедняга. — Он печально вздохнул. — Адам мне об этом приятеле никогда не говорил. Приятный человек. — Бонд смело взглянул через стол. — Вы знаете кого-нибудь из этой компании, фрейлейн Бунт?

— Нет, — ответила фрейлейн Бунт, не глядя в сторону англичан. — Я не могу знать всех, кто сюда приезжает. — Желтые глаза все еще с подозрением смотрели на него. — Любопытное совпадение. Вы что же, так похожи на своего кузена?

— Как две капли воды, — сказал Бонд и поспешно добавил: — Я его точная копия. Нас часто путали. — Он вновь взглянул на англичан. Слава богу, они собирались уходить. Должно быть, остановились в Понтресине или в Санкт-Морице, где были гостиницы для военных. Выглядели они довольно скромно, было видно, что не богачи. Обычная компания любителей горных лыж из Англии. С таким же успехом могли бы совершать лыжные вылазки где-нибудь у себя дома, ходили бы гуськом по лыжне. Подали кофе, Бонд сменил тему разговора и стал весело болтать с Руби, чья нога опять касалась его, о том, каких успехов в горнолыжном спорте достигла она этим утром.

«Да ладно, — подумал он, — не может быть, чтобы Бунт слышала все, здесь стоит такой шум — болтают все без умолку и стучат ложками. Но он был на волосок от разоблачения, именно на волосок. Два прокола подряд. Пожалуй, хватит ходить на цыпочках в расположении противника. Так дело не пойдет! Куда же это годится!»