"Блестящая девочка" - читать интересную книгу автора (Филлипс Сьюзен Элизабет)

Глава 4

Весь следующий месяц они часто виделись с Алексеем. Он катался с ними на «Заке», водил ужинать в самые лучшие рестораны Южной Калифорнии и вообще стал частью жизни Белинды.

Иногда он дарил ей украшения, изысканные и дорогие. Она хранила их в футлярах, а носила только маленький амулет Флинна на шее. Алексей ругал Флинна за этот талисман.

— Что за вульгарная безделушка. Белинда заслуживает лучшего.

— Да, гораздо лучшего. Но я не мог себе позволить, старина.

Не все же родились с серебряной ложкой во рту.

Мужчины познакомились на личной яхте иранского шаха, лет десять назад. На Флинна сразу же произвели впечатление воспитанность и аристократичность Алексея Савагара, и он стал добиваться дружбы с этим молодым человеком. Но с годами привязанность Флинна переросла в раздражение. Во многих смыслах этот француз был тем, кем Флинн хотел быть сам. Поэтому, когда они сходились вместе, Флинн неустанно корил себя за совершенные в прошлом ошибки и упущенные возможности. Он все равно обожал Алексея и надеялся, что когда-нибудь благополучие чудесным образом снизойдет и на него, однако дух соперничества брал свое, Под внешним обаянием и легким характером Алексея Савагара скрывалось серьезное отношение к жизни. Он являл собой опасную комбинацию аристократа и бизнесмена. Обе личности, уживавшиеся в одном человеке, были достаточно жестокими и имели все основания не любить Эррола Флинна. Аристократ смотрел сверху вниз на Флинна из-за его низкого происхождения и недостатка образования, а бизнесмен презрительно относился к образу жизни плейбоя, к отсутствию всякой дисциплины. Тем не менее мужчины продолжали видеться, хотя всякий раз Алексей говорил себе: это в последний раз. Но время шло, и он обреченно признавался сам себе, что у него нет желания покончить с их дружбой. В тридцать восемь лет, имея состояние, позволяющее вести любой образ жизни, обладая властью, ни у кого не вызывающей сомнений, Алексей обнаружил, что товар, который труднее всего купить, — это радость жизни. К тому же Флинн не представлял для него серьезной опасности. Никогда. Во всяком случае, до того момента, пока случайный взгляд Алексея не упал на бассейн в «Саду Аллаха».

И соперничество между ними вспыхнуло с новой силой. Их вкусы совпадали: юные девушки в расцвете невинности, еще способные краснеть. На первый взгляд внешность Флинна и его сексуальная привлекательность давали ему преимущества. Но богатство Алексея было замечательным средством, усиливающим половое влечение, а его безупречные манеры заставляли потускнеть даже внешнюю привлекательность других мужчин. Чаще, чем Флинну хотелось бы, женщина, за которой он ухаживал, оказывалась в постели соперника. Теперь Белинде суждено было стать новой пешкой в игре.

Флинну и в голову не приходило, что Алексей мог отнестись к ней по-другому.

Смешно, сказал себе Алексей Савагар в конце первой недели.

Собственная реакция на Белинду Бриттон удивляла его. Кто она?

Глупый ребенок, дурочка, до абсурда одержимая кинозвездами. Кроме цветущей юности, которая его, кстати, возможно, радовала бы больше, чем Флинна, она мало что могла предложить. Конечно, ей нельзя было отказать в смышлености, но ни образованием, ни культурой Белинда не обладала. Без сомнения, хорошенькая, да мало ли красавиц он знал? Но странное дело, более утонченные подруги стали казаться по сравнению с ней старыми развалинами, потрепанными жизнью и другими мужчинами.

Сначала Алексей пытался убедить себя, что влечение к Белинде — не более чем продолжение соперничества с Флинном. Но шли дни, его чувства становились сильнее, он понимал: дело в другом.

Он не мог противостоять ауре порочной невинности. Белинда была совершенным сплавом проститутки и ребенка. Тело роскошное и опытное, а ум чист и невинен. Однако Алексей чувствовал, что его тяга к девушке гораздо серьезнее обычного полового влечения. Она была словно ребенок с горящими глазами — страстно любящая жизнь, в которую вступила, полная уверенности в собственном успехе. Ему хотелось стать тем, кто введет ее в открытый огромный мир. Тем, кто станет для нее опорой и защитой, кто сделает из нее идеальную женщину в конце концов. Он смотрел на Белинду, и ему казалось, что цинизм, накопившийся за годы жизни, улетучивается без следа. С ней, при ней Алексей Савагар снова становился мальчишкой, у которого впереди была вся жизнь, полная обещаний.

Флинн объявил, что собирается на неделю в Мексику. В слепой уверенности, что Белинда обожает его, он попросил Алексея присмотреть за ней.

— Конечно, — ответил тот и, улыбаясь, медленно повернулся к Белинде. — Хотя на твоем месте я бы дважды подумал, прежде чем исчезать с арены.

Флинн рассмеялся:

— Белинда даже не носит безделушки, которые ты ей подарил.

Так ведь, моя дорогая? Я думаю, мне особенно не о чем волноваться.

Белинда рассмеялась, словно Флинн очень удачно пошутил, но в глубине души почувствовала неловкость. До сих пор никто к ней не относился с такой почтительностью и вниманием, как Алексей Савагар. Его присутствие очень смущало ее. Интересно, почему?

Да, он важный, солидный человек, но не кинозвезда. И уж конечно, не Эррол Флинн. Тогда зачем же так волноваться?

Всю следующую неделю Алексей был заботливым спутником Белинды. С головокружительной скоростью они носились в огненно-красном «феррари», который казался продолжением самого Алексея. Белинда ловила себя на том, что наблюдает за его руками, управляющими машиной, отмечая уверенность движений и силу пальцев. Интересно, каково это — быть таким уверенным в себе? Мчась по улицам Беверли-Хиллз, она чувствовала, как дрожь автомобиля отдается в бедрах, и ей казалось, она слышит удивленные вопросы окружающих. Кто эта блондинка, которой удалось подхватить двух столь важных мужчин?

По вечерам они ходили в «Сиро» или «Чейзен». Алексей, казалось, знал там всех. Он развлекал ее сплетнями о звездах и анекдотами. Переходя на французский, он старался говорить просто, чтобы Белинда понимала его. Алексей рассказал ей о своей коллекции машин, о красотах Парижа, а однажды вечером, когда они припарковались высоко на холме и огни города распростерлись у их ног, она услышала историю о его семье.

Отец Алексея встретился с его матерью Соланж в Париже, в 1911 году, очень скоро женился на ней и повез к себе в имение под Санкт-Петербургом. Через восемнадцать месяцев Соланж сумела убедить мужа, что положение в России может стать только хуже. Они, забрав с собой все большие деньги Савагариных, переселились в Париж; это произошло в канун Первой мировой войны. В награду за предвидение Николай Савагарин дал жене уговорить себя сократить фамилию до Савагар, чтобы легче вписаться во французское общество. Алексей родился в 1917-м, за год до окончания войны и за неделю до гибели отца от случайной пули. Но несмотря на это, наследство Николая перешло к сыну, которого ему не суждено было увидеть. Хотя Алексей вырос человеком высокой культуры и безупречного вкуса, он оставался безнадежно русским.

Под французским шармом Белинда чувствовала жестокость, восхищающую и пугающую одновременно. Она не знала, что почти каждая женщина, с которой он имел дело, согласилась бы с ней.

Белинда удивилась, вдруг поймав себя на том, что рассказывает о своих родителях, о собственном одиночестве в детстве и ранней юности. Алексей слушал ее с подкупающим вниманием, и она поделилась с ним мечтой всей своей жизни. Она хочет стать звездой.

Белинда не узнавала себя: она ли рассказывает Алексею о том, о чем никогда никому не говорила? Но тут Алексей заговорил о Флинне:

— Он оставит тебя, моя дорогая. Ты должна это понимать.

— Я знаю, — ответила Белинда. — Я никогда не допускала мысли, что смогу его удержать. — Она попыталась объяснить:

— Я благодарна ему за то, что он позволил мне побыть частью его жизни, жизни такого известного человека, как он. Пусть очень маленькой частью и недолго. Я думаю, он оставил меня с тобой ради других женщин или жены. — Она умоляюще посмотрела на Алексея, — Только, пожалуйста, не рассказывай, если знаешь. Я не хочу ничего слышать. Он не может быть другим. Я понимаю.

— Какое обожание! — Алексей слегка скривил губы. — Моему другу, как всегда, везет. А он этого не ценит. Что ж, может, тебе больше повезет со следующим компаньоном.

— Ты говоришь так, будто я какая-то распутная женщина, которая переходит от одного мужчины к другому, — резко ответила Белинда. — Мне это не нравится.

Странные, чуть раскосые глаза Алексея сверлили ее сквозь одежду, сквозь кожу, добираясь до самых секретных, но известных ему мест.

— Женщине вроде тебя, моя дорогая, всегда будет нужен мужчина. — Он взял ее за руку, поиграл кончиками пальцев, и по телу Белинды пробежала дрожь. — Ты совсем не современна, ты из тех, кого надо защищать, шлифовать, превращая в нечто драгоценное и прекрасное.

На миг ей показалось, что она увидела боль в глазах Алексея.

Но потом все исчезло, и он хриплым голосом добавил:

— Ты продаешь себя слишком дешево.

Она выдернула руку. Как он смеет так говорить с ней? Он ничего не понимает. Совершенно. Он думает, что, отдавая себя Флинну, она становится дешевкой?

Алексей уехал в Сан-Франциско в тот же день, когда Флинн вернулся из Мексики. И Белинда удивилась, насколько сильно она скучала по Савагару. Ее даже охватывало чувство одиночества без него, разве не глупо? Одиночество рядом с Флинном! А когда через десять дней Алексей вернулся, ее поразила собственная беспричинная радость. Сидя между двумя мужчинами в лучших ресторанах города, Белинда казалась себе очень значительной. Самой значительной во всем мире.

Но очень скоро после Рождества все пришло к катастрофическому концу, когда Флинн почувствовал усталость от игры. Они втроем сидели на диване «У Романова», и Флинн, засовывая сигарету в янтарный мундштук, объявил, что оставляет их и отправляется на несколько месяцев в Европу. То, как он прятал глаза, сказало Белинде лучше всяких слов: он не собирался пригласить ее с собой.

Она почувствовала страшное стеснение в груди, ей стало душно. Случилось то, чего она ожидала. Но почему же она не подготовилась?

Обида, нанесенная ей Флинном, оказалась сильнее, чем она могла вынести. Соседние столики поплыли под помутившимся взглядом; Белинда почувствовала, что ей не справиться с собой, когда внезапно ощутила резкую боль в бедре. Она догадалась, что это рука Алексея стиснула ее под столом, запрещая унижать себя. Казалось, его сила перетекла в нее, и она выдержала остаток вечера.

Через три дня Флинн уехал, а Алексей обнял ее и разрешил наконец выплакаться. Потом Белинда прочла в какой-то газете, что новой пассии Флинна, с которой он отбыл в Европу, всего пятнадцать лет.

Белинда догадалась, что Алексей давно закончил дела в Калифорнии, но не уезжал в Париж, за что она была ему благодарна.

Бунгало оказалось оплаченным до конца января, и Белинда подозревала, что не Флинном. Она не задавала никаких вопросов. Они проводили вместе с Алексеем почти каждый вечер, потягивая шампанское во внутреннем дворике, потом он отпускал ее на ночь. Но однажды вечером он наклонился и поцеловал ее в губы.

— Нет, не трогай меня!

Она в ярости подскочила. Алексей — не Флинн, а она не потаскушка. Белинда бросилась через дворик к дверям гостиной, нервно выхватила сигарету из фарфоровой подставки на кофейном столике.

Годы железного контроля и самодисциплины Алексея Савагара вдруг полетели ко всем чертям. Он ворвался в комнату.

— Ты, глупая сучка!

Белинда резко повернулась, потрясенная злым голосом, а увидев лицо Алексея, отступила на шаг. Хорошо отполированная французская маска слетела, обнажив истинное лицо, сотворенное не одним поколением русских аристократов.

— Да как ты смеешь мне отказывать? — прорычал он. — Знаешь, кто ты? Потаскуха. Настоящая потаскуха Только вместо того, чтобы заниматься этим за деньги мужчины, ты отдаешься за его славу.

Алексей двинулся в ее сторону, Белинда придушенно вскрикнула. Он схватил ее за плечи и притиснул к стене. Вцепившись в подбородок, он дернул лицо Белинды вверх и, прежде чем она успела вскрикнуть, впился в нее губами, кусая ей рот, заставляя его открыться Она пыталась вытолкнуть его язык, но пальцы Алексея стиснули ее горло, и стало ясно, что придется уступить. Он все-таки граф, этот Алексей Николаевич Савагарин, всемогущий владыка крепостных, по праву рождения получающий все, чего только не пожелает.

Потом он отпустил ее губы, и откинул голову. Сквозь пелену страха, застлавшую ее взгляд, Белинда увидела кровь на нижней губе Алексея и подумала: а чья это кровь? Его или ее?

— Я имею право на уважение, — прошипел он. — Флинн — дурак, придворный шут. Он живет по-глупому, а потом хнычет, когда дела идут ни к черту. Но ты слишком глупа, чтобы понять это. Придется мне тебя учить.

Белинда сдавленно зарыдала, почувствовав его руку на юбке; он задрал ей подол, и грубая рука полезла под ее нейлоновые трусики.

— Нет! — закричала она.

— Заткнись!

Он коленом развел ей ноги, а потом, не обращая внимания на слезы Белинды, своими аристократическими пальцами принялся шарить во всех местах, где, как он воображал, побывал Флинн.

Несмотря на ужас, она чувствовала его возбужденную плоть на своем бедре, но все еще надеялась, что этим дело ограничится.

Белинда не подозревала, как далеко его завела, не подозревала, что в его страсти проявляется та самая властность, святое право королей и царей, неопровержимое подтверждение социального порядка в обществе, разделенном на классы, в котором аристократия располагается гораздо выше кинозвезд. Она плакала, когда Алексей разрывал на ней блузку, и почти не заметила, что он стал нежнее: ткань больше не трещала, и не сыпались на пол пуговицы. Слезы Белинды градом падали ему на руки, когда он расстегивал лифчик и ласкал грудь, целуя ее с удивительной нежностью, что-то бормоча не то по-французски, не то по-русски: она не понимала слов. Медленно, постепенно Алексей успокоил ее.

— Извини, любовь моя, мне очень жаль, что я так сильно тебя напугал. — Алексей выключил свет, подхватил Белинду и уложил к себе на колени. — Я ужасно поступил с тобой, — говорил он, баюкая ее. — Ты должна меня простить ради себя и ради меня тоже. — Он коснулся губами ее волос. — Я твоя единственная надежда, милая. Без меня ты не станешь той женщиной, какой могла бы быть. Без меня ты будешь прозябать день за днем, пытаясь увидеть собственное отражение в глазах мужчин, недостойных тебя.

Он гладил ее по голове, и она постепенно расслабилась и заснула. Алексей смотрел в темноту ночи и размышлял: как он мог позволить себе так глупо влюбиться в женщину вдвое моложе себя?

Белинда с обожающими гиацинтовыми глазами возбудила в нем чувства, которых он от себя не ожидал. Чувства настолько сильные, что они испугали его, поскольку он давно усвоил, как опасно быть незащищенным от чего-то. Впервые за многие годы Алексей Савагар не знал точно, что делать и как поступить. Он не сомневался, что завоевать любовь Белинды — дело простое, тем более что она проявляла к нему больше внимания, чем ей казалось.

Просто она не признавалась себе в этом. Нет, это его не пугало.

Его пугала власть, которую она брала над ним, вот что было по-настоящему ужасно.

Алексей проанализировал происшедшее. Как он мог позволить себе подобное? Он, который научился держать себя в руках раньше, чем научился считать? В голове вспыхнуло воспоминание об одном эпизоде, казалось, давно забытое. Он, мальчик, болен какой-то детской болезнью, лежит в горячке. В спальню входит мать, пальцами, унизанными кольцами, держа его тетрадь с сочинениями.

Она смотрит на него тяжелым, обвиняющим взглядом.

— Неужели это правда, — спросила она, — что ты не закончил перевод с латыни?"

Он объяснил, что заболел. Его тело горит, голова раскалывается.

— Тогда ты не мой сын, — заявила ему мать. — Только крестьянин, простолюдин может искать оправдания, дабы увильнуть от своих обязанностей.

Она вытащила его из кровати и усадила за стол. Глаза его горели, рука дрожала, но он писал до тех пор, пока не закончил перевод. Мать стояла у окна, рубиновые браслеты блестели на солнце; она курила одну папиросу за другой, бросая на него презрительные взгляды всякий раз, когда его голова клонилась к столешнице.

Вскоре после этого Алексея отправили в спартанскую школу, где наказания были суровыми, а похвалы редкими. Здесь богатые французские наследники превращались в мужчин, достойных носить гордые фамилии своих семей. Последние детские привычки у Алексея Савагара к двенадцати годам исчезли полностью. Уроки самодисциплины были самыми трудными, но они помогли ему выстоять потом, когда он вступил в борьбу за контроль над состоянием Савагаров с группой стареющих попечителей, разжиревших и разленившихся на его деньгах, и, наконец, с собственной матерью. Теперь никто не может оспорить его положение, сегодня он один из самых могущественных людей Франции. У него дома на двух континентах, бесценная коллекция европейских шедевров и вереница женщин, готовых выполнить любую его прихоть. До знакомства с Белиндой Бриттон, этой девушкой с ничем не замутненным оптимизмом и детским взглядом на мир, Алексей и не догадывался, что в его жизни чего-то не хватает.

На следующее утро Белинда проснулась в своей постели одетая, под тоненьким покрывалом. Она повернула голову, не зная, кого увидит рядом с собой. Флинна? Алексея? Она понятия не имела. Но вместо этого Белинда заметила на подушке листок бумаги с эмблемой отеля. Она быстро пробежала по строчкам, выведенным паучьим почерком.

«Милая, сегодня я улетаю в Нью-Йорк, я совсем забросил дела. Возможно, вернусь. Впрочем, может, и нет. Алексей».

Она смяла записку в комок и сердито швырнула на пол. К черту его! После того как он обошелся с ней вчера вечером, пускай убирается. Никогда больше она не увидит его. Противное, отвратительное чудовище. Белинда спустила ноги с кровати и почувствовала, как у нее скрутило живот. Она снова легла на подушку, закрыла глаза и призналась себе, как ей страшно. Алексей так долго заботился о ней, и она привыкла к этому незаметно для себя.

Белинда подняла руку, закрыла локтем глаза, пытаясь убедить себя, что ей нечего бояться. Жила же она одна до Алексея, до Флинна — и будет жить дальше. Она попыталась восстановить в памяти лицо Джеймса Дина. Его непослушные волосы, хмурый взгляд и рот бунтаря.

«Думай о Джимми», — приказала она себе.

Постепенно Белинда стала успокаиваться. Мужчина отвечает сам за себя, а женщина сама за себя. Она позволила своим честолюбивым мечтам отойти на второй план, пока была с Флинном, — теперь пришло время снова бросить вызов жизни.

Остаток месяца Белинда потратила на восстановление старых деловых связей. Звонила по телефону, написала записки в студии сотрудникам, с которыми познакомилась через Флинна, и снова начала поиски.

И опять ничего.

Срок, на который было оплачено бунгало, кончился, ей пришлось вернуться в свою старую квартиру. Теперь она окончательно порвала с Флинном, поскольку ее жизнь вернулась на круги своя. Каждая минута, проведенная в обшарпанной квартире, стала для нее настоящей мукой. Она сражалась с соседками по комнате, пока те не посоветовали ей убраться подальше, но она и бровью не повела. Глупые коровы, готовые довольствоваться крохами с роскошного стола жизни.

Беда явилась нежданно в бледно-голубом конверте. Письмо от матери, сообщавшей, что в интересах самой Белинды она прекращает финансировать ее глупости. В конверте лежал последний чек.

Белинда пыталась найти работу, но не слишком усердно: она плохо себя чувствовала, голова болела, желудок вел себя ужасно, и она решила, что сильно простудилась. У Белинды не было никакой специальности, поэтому после трех унизительных бесед с работодателями она бросила всякие поиски. Девушка начала экономить деньги, старалась поменьше есть, что было совсем нетрудно — у нее совершенно пропал аппетит. Белинда больше не ходила в аптеку Шваба, она думала только об одном: как все ужасно. Она ведь женщина, которую любил Эррол Флинн. Неужели никто этого не понимает?

В отчаянной попытке переломить свою жизнь Белинда истратила двадцать драгоценных долларов на уроки актерского мастерства, которые давал толстячок, называвший себя «известным мистером Беласко». Он говорил о ритме, о позвоночнике, об эмоциональной памяти, о контролируемой энергии, но какое ей было дело до всего этого? Она посетила только два урока.

То, что она забеременела от Флинна, не потрясло Белинду.

Смысл этого факта доходил до нее постепенно, по капле просачиваясь в разум, до тех пор, пока не настал день, когда она велела себе одеться и снова отправиться на поиски работы. Потом два дня она пролежала на дешевой голливудской койке, уставившись в грязный потолок и стараясь осмыслить происшедшее, Она вспомнила ужасные рассказы об индианапольских девочках, зашедших слишком далеко и вынужденных поспешно выходить замуж или, что еще хуже, родивших ребенка вне брака. Но то были девочки с улицы, во всяком случае, не такие, как дочь доктора Бритгона, Эдна Корнелия. Подобное с хорошими девочками не случается. Они сначала выходят замуж, потом рожают детей. Делать это в обратном порядке невероятно стыдно.

Мысль об аборте не приходила Белинде в голову по той простой причине, что она вообще едва ли знала о существовании подобной операции. Подпольные аборты были из совершенно незнакомого ей мира. Она подумала, не связаться ли с Флинном, но потом отбросила глупую мысль. Она понятия не имела, где его искать, и к тому же он все еще женат, а в таком случае как он может помочь ей? Вместо этого Белинда поймала себя на мысли об Алексее Савагаре.

После того как она наконец приняла решение, на поиски Алексея у Белинды ушло два дня. Улучив момент, когда ее соседок по квартире не было, она сделала несколько звонков, которые ни за что не смогла бы оплатить. Она соединилась со всеми отелями в Нью-Иорк-Сити, названия которых вычитала в колонке светской хроники в разных газетах. На второй день Белинда знала, что Алексей Савагар неделю назад выехал из «Пьер», указав, где его следует искать. Она позвонила в отель «Беверли-Хиллз» и оставила послание: мисс Бриттон будет ждать мистера Савагара в «Поло Лонж» в пять вечера.

День был прохладный, и она тщательно оделась в бархатный костюм цвета ирисок и белую блузку, сквозь которую просвечивало кружевное белье. Она нацепила нитку выращенного жемчуга, который родители купили ей на выпускной вечер в школе, так и прошедший без нее, и жемчужные клипсы. Шляпку с лентой цвета ирисок Белинда надела немного набекрень, желая выглядеть весело и беззаботно. Пара хлопчатобумажных перчаток и не слишком подходящие к остальному наряду остроносые туфли на каблуках завершили туалет. Белинда нашла такси, желая подъехать ко входу отеля «Беверли-Хиллз» при полном параде.

Хотя Флинн водил ее несколько раз в «Поло Лонж», она почувствовала волнение, переступив порог заведения. Белинда назвала мэтру имя Алексея, и тот провел ее к одному из изогнутых диванов, обращенных к двери. Она сидела в самом знаменитом в мире зале для коктейлей.

Белинда не любила мартини, но заказала, поскольку этот напиток считался утонченным, а ей хотелось продемонстрировать Алексею свою осведомленность в подобных вещах. Ожидая его появления, Белинда пыталась отвлечься, рассматривая посетителей. Джордж Джессел был с маленькой блондинкой, пожалуй, моложе ее самой. Она заметила Грира Гарсона и Этель Мерман за отдельным столиком. На другом конце зала поднимал бокал один на сотрудников студии, с которым ее познакомил Флинн. Но мужчина не смотрел на Белинду.

Мимо нее прошел мальчик в форменной куртке с медными пуговицами.

— Звонят мистеру Джесселу. Звонят мистеру Джесселу.

Джордж Джессел поднял руку. Маленькая блондинка захихикала, когда мальчик поднес к столу розовый телефон.

Белинда играла длинной прохладной ножкой бокала, стараясь не замечать, что у нее дрожат пальцы. Алексей не придет в пять.

Она была уверена. Она слишком задела его гордость в последний раз, когда они были вместе. Он этого не забудет. Вопрос в другом: придет ли он вообще. И что ей делать, если этого не произойдет.

В зал вошли Грегори Пек и его новая жена-француженка Вероник. Красивая темноволосая Вероник в прошлом была журналисткой, и Белинда ощутила зависть, змейкой свернувшуюся внутри.

Когда их усадили, знаменитый муж нежно улыбнулся жене и сказал что-то, предназначенное только для ее ушей. Вероник рассмеялась, потом рукой накрыла его руку, ласковым, привычным жестом собственницы. В этот момент Белинда возненавидела Вероник Пек, как никогда и никого до сих пор.

В шесть часов Алексей вошел в «Поло Лонж», и сердце Белинды перевернулось. На миг он задержался в дверях, перекинулся парой слов с метрдотелем, потом направился к ней. Он был в жемчужно-сером костюме, как всегда безупречном. Некоторые приветствовали его, когда он проходил мимо столиков. Она забыла, что Алексей всегда привлекал к себе внимание окружающих. Флинн говорил, Алексей Савагар один из немногих, кто обладает даром делать деньги из денег.

Он молча сел на диван, и Белинда почувствовала знакомый запах дорогого одеколона, услышала шорох шелка. Алексей изучающе смотрел на нее, лицо его, как всегда, было непроницаемо. Рад ли он снова ее увидеть? Белинда ощутила легкую дрожь в теле. Ну почему она никогда не может отгадать его мысли?

— «Шато Хот-Брион», 1929, — сказал он подошедшему официанту. Потом указал на недопитый мартини:

— А это уберите. Мадемуазель будет пить вине вместе со мной.

Когда официант удалился, Алексей поднес ее руку к губам и поцеловал. Белинда попыталась улыбнуться, но, невольно вспомнив последнюю встречу и его грубые варварские поцелуи, не смогла.

— Ты, кажется, нервничаешь, дорогая.

Но времени для сомнений и раздумий у Белинды не оставалось, поскольку внутри ее сошедшиеся вместе клетки неустанно и своенравно множились, и она вынуждена была заставить себя повести плечами и сказать:

— Немного. Я не видела тебя так давно… Я… я соскучилась. — Ощущение ужасной несправедливости внезапно вырвалось на поверхность. — Правда, Алексей, как ты мог просто ваять и уехать? И даже не позвонил, и ничего…

Судя по всему, его это забавляло.

— Я дал тебе время подумать, дорогая. Посмотреть, хорошо ли оказаться одной.

— Мне совсем не понравилось, — резко ответила Белинда.

— Я так и думал, что тебе не понравится. — Он смотрел на девушку так сосредоточенно, что она почувствовала себя помещенной под стекло микроскопа. — Скажи мне, что ты поняла наедине с собой?

Белинда осторожно ответила:

— Я поняла, что привыкла зависеть от тебя. После твоего отъезда все пошло кувырком. Тебя не было рядом, и мне никто не мог помочь. Я оказалась не такой самостоятельной, как думала.

Официант принес бутылку, открыл ее, налил немного вина для пробы. Алексей отпил глоток и рассеянно кивнул, желая поскорее остаться с Белиндой наедине. Официант отошел от столика, а Алексей снова сосредоточился на лице девушки. Она рассказала ему о своей жизни в прошедшие два месяца. Об унизительном положении в актерском классе, о неудачах с продюсерами, которых она никак не могла заинтересовать собой, о том, что родители отказались ее поддерживать. Обо всем, кроме главного.

— Ясно, — сказал он. — Очень много всего за столь короткое время. Есть ли еще беды, которые ты хотела бы вывалить на меня?

Белинда с трудом проглотила слюну.

— Нет, больше ничего такого. Правда, у меня нет денег, Алексей. А я должна решить кое-какую проблему. Мне нужна твоя помощь.

— Моя помощь? — Впервые после того, как Алексей сел рядом с ней, его лицо стало угрюмым. — А почему ты не обратишься к своему бывшему любовнику, Белинда? Уж конечно, он бы тебе не отказал. Немедленно примчался бы на белом боевом коне, сверкая мечом и круша всех злодеев ради тебя. Что ж не пойдешь к Флинну, Белинда?

Она впилась зубами в щеку, чтобы сдержаться и не сказать ничего лишнего. Белинда ясно поняла: если она сейчас не успокоит Алексея, не уймет его странную боль, не поднимет ему настроение, он не придет ей на помощь. Алексей не понимал Флинна. Никогда не понимал.

— В те дни, в «Саду», — начала она медленно, — мне было так хорошо, как никогда раньше. Но каким-то странным образом вы с Флинном соединялись у меня в голове. Я заставляла себя думать, что все мои приятные ощущения исходят от Флинна, но после того, как ты уехал, я поняла, что ты тоже был их источником. — Белинда отрепетировала эту фразу, но сейчас ей было неловко ее произносить, потому что на самом деле в ней оказалось больше правды, чем ей бы хотелось. — Мне нужна помощь, — резко закончила она. — Я не знаю, к кому еще обратиться.

— Понятно.

Но Алексей не понимал. Во всяком случае, он понимал не все.

Белинда, низко опустив голову, принялась теребить салфетку, избегая смотреть на него.

— Я… я без денег и не могу вернуться в Индианаполис. Я… я бы хотела, чтобы ты дал мне взаймы… Ну хотя бы на год или около того, до тех пор пока я смогу обратить на себя внимание студий… — Она отпила вина, которого не хотела. Но она хотела получить деньги. Потом она уедет куда-нибудь, где ее никто не знает, и родит ребенка. С деньгами она обдумает, как поступить дальше и что делать.

Алексей молчал, Белинда нервничала все сильнее.

— Я не знаю, к кому еще обратиться. Я умру, если вернусь в Индианаполис. Я знаю, что умру.

— Скорее смерть, чем Индианаполис. — В голосе Алексея звучали веселые нотки. У Белинды забрезжила надежда. — Как по-детски поэтично. И как похоже на тебя, моя дорогая Белинда.

Скажи-ка, а что я получу взамен денег, данных тебе в долг?

Мимо столика прошел мальчик, сверкая медными пуговицами.

— Звонок мистеру Пеку. Звонок мистеру Пеку.

— Все, что ты захочешь, — сказала Белинда.

Алексей внезапно ощетинился, и она поняла, но слишком поздно, что совершила ужасную, непростительную ошибку.

— Я вижу, — прошипел он, — ты снова продаешь себя!

Скажи мне, Белинда, что отличает тебя от разодетых молодых женщин, которых швейцар все время гонит от дверей? Ну чем ты отличаешься от тех шлюх?

Глаза ее подернулись пеленой слез от ужасных, несправедливых слов Алексея. Все бесполезно. Все напрасно. Он не собирается ей помогать. С чего она взяла, что он захочет? Но почему она чувствует себя так, будто ее предали? Она встала и потянулась через стол за сумочкой, готовая направиться к двери, прежде чем унизится до непростительного: заплачет в публичном месте, столь блистательном, как «Поло Лонж». Но прежде чем Белинда успела сделать шаг, Алексей схватил ее за руку и ласково потянул обратно на диван.

— Прости, дорогая, я снова тебя обидел. Но ты продолжаешь метать в меня острые ножи. Рано или поздно ты заставишь меня истекать кровью.

Она низко наклонилась, чтобы никто не видел слез, стекавших по щекам и падавших на юбку светлого бархатного костюма, оставляя на ней мокрые темные пятна.

— Может, ты умеешь что-то брать у людей, не давая им ничего взамен. Но я не могу, — сказала она, теребя замочек сумочки, чтобы вынуть платок. — Если это в твоих глазах делает меня шлюхой, я могу только пожалеть, что обратилась к тебе за помощью.

— Пожалуйста, дорогая, не плачь. Я начинаю чувствовать себя чудовищем.

Платок, сложенный точным прямоугольником, упал ей на колени. Белинда схватила его так, что виден был лишь один кончик. Как можно незаметнее для окружающих она поднесла платок к глазам и промокнула слезы. Уверенная, что Джордж Джессел наблюдает за ними, а вместе с ним маленькая блондинка и Вероник Пек, она наконец подняла голову и увидела, что вообще никто не смотрит в их сторону.

Алексей, откинувшись на диване, внимательно посмотрел на Белинду, и она снова опустила глаза.

— Для тебя все вот так просто, да? — сказал он. — Может, я тоже был таким, в детстве. Хотя нет, вряд ли. — Голос его вдруг стал хриплым. — Ты избавишься наконец от своих фантазий, дорогая? Ты будешь меня обожать?

Он спросил обыденным голосом, словно речь шла о простом деле, хотя Алексею стоило понимать, что это вовсе не так просто.

Да, она восхищалась им, он защищал ее, даже волновал. Люди всегда обращали на них внимание, когда они были вместе, но… его лицо обычного размера, как и ее. Оно никогда не увеличивалось экраном до таких размеров, чтобы его мог видеть весь мир.

Алексей вынул сигарету из серебряного портсигара, закурил, и на долю секунды ей показалось, что его пальцы дрожат. Но когда огонь выровнялся, она решила, что ошиблась.

— Я помогу тебе, дорогая, — сказал он, — хотя что-то внутри предостерегает меня от этого шага. Когда я закончу дела, мы поедем в Вашингтон и поженимся во французском посольстве.

— Поженимся! — Белинда не верила своим ушам. Может, она не так расслышала? — Нет, я… я не верю тебе. В какую игру ты со мной играешь? — Она заставила себя взглянуть на него и испытала настоящее потрясение. Жесткие складки вокруг рта разгладились, в глазах светилась настоящая любовь. Впервые с момента знакомства он показался ей странно-беззащитным.

— Никаких игр, дорогая. Я хочу тебя в жены, а не в любовницы. Глупо с моей стороны, да?

— Но почему брак? Я всегда тебе говорила, что…

Он сказал по-французски:

— Хватит. — И по-английски продолжил:

— Перестань предлагать себя снова.

Испуганная его раздражением, внезапно поняв, как далеко заходит дело, Белинда отпрянула от него.

— Как бизнесмен я никогда по-глупому не рискую, а с тобой ведь нет никакой гарантии, так ведь, дорогая? — Он провел пальцем по краю бокала. — Увы, я ко всему прочему еще и русский… А что касается тебя, то не карьеры в кино ты хочешь на самом деле, нет. Только ты сама этого пока не понимаешь. В Париже ты займешь свое место в качестве моей жены. У тебя будет совершенно другая жизнь. Незнакомая, я понимаю. Но я буду руководить тобой, вести. О тебе заговорят в городе. Какая юная жена у Алексея Савагара, жена-ребенок. — Он улыбнулся. — Тебе понравится такое внимание.

В голове ее пронеслась мысль, от которой она похолодела. Ребенок.

Она должна сказать о ребенке. Утаив правду, она совершит страшную ошибку. Белинда никак не могла представить себя женой Алексея. Оказаться под изучающим взглядом странных раскосых глаз. Стать предметом разговоров в Париже. Алексей такой богатый, он так известен в своем мире. Но могла ли Белинда расстаться со своими мечтами? Она собиралась стать звездой.

— Не знаю, Алексей. Я не думала… — Она почувствовала, как он закрылся от нее. Лицо снова стало угрюмым. Если она откажет ему сейчас, если будет колебаться хоть одну лишнюю минуту, гордость никогда не позволит ему простить ее. У нее один-единственный шанс. — Да! — крикнула она и напряженно рассмеялась. — Да. Ну конечно да, Алексей. Я выйду за тебя замуж. Я хочу за тебя замуж.

Он посидел некоторое время неподвижно. Потом поднес руку Белинды к губам. Улыбаясь, коснулся ими пульсирующей жилки на внутренней стороне ее запястья. Она улыбнулась в ответ, стараясь не обращать внимания на бешено бьющееся сердце, на страх, который понесся по крови. Что она наделала?

Алексей заказал бутылку «Дом Периньон».

— За конец фантазий. — Он поднял бокал навстречу ее бокалу.

— За нас, Алексей, — нервно ответила Белинда.

С соседнего дивана долетел нежный смех Вероник Пек, похожий на звон серебряных колокольчиков.