"Спящая красавица" - читать интересную книгу автора (Марголин Филипп)

Глава 11

Перед тем как появиться на территории тюремной части Центра правосудия, Барри Уиллер зашел в мужскую комнату, чтобы успокоиться. Ополаскивая руки под краном, Барри придирчиво изучал себя в зеркале. Его рыжевато-каштановые волосы были подстрижены два дня назад, костюм идеально сидел на долговязой фигуре, и весь он безупречно аккуратный, свеженакрахмаленный и отутюженный. Обманчиво зеленые, под контактными линзами, проницательные глаза. Покидая туалетную комнату, Барри был уверен, что являет собой воплощенный образ энергичного и успешного адвоката.

Уиллер едва сдерживал радостное волнение, когда пешком проделывал путь через город: от своей адвокатской конторы до Центра правосудия – шестнадцатиэтажной конструкции из стекла и бетона, через квартал от здания суда округа Малтнома. Тюрьма занимала в Центре правосудия с четвертого этажа по десятый, но, кроме нее, здесь же помещались еще отделение полицейского управления, филиал офиса окружного прокурора и несколько помещений для судебных заседаний. И тут же в настоящее время содержался Джошуа Максфилд, самый печально известный ныне серийный убийца округа Малтнома.

Два года назад Барри Уиллер покинул должность государственного адвоката[7] и занялся частной практикой. В первый год пришлось тяжеловато, но скоро бизнес стал налаживаться. Вчера, когда Уиллер был в суде с одним из своих клиентов, как раз предъявляли обвинение Максфилду. Барри был уверен, что столь знаменитый подозреваемый наймет себе в защитники какую-нибудь крупную шишку из портлендского адвокатского сообщества. Каково же было его удивление, когда секретарь вдруг сообщил ему, что звонил из тюрьмы Джошуа Максфилд. Перед мысленным взором Уиллера замаячил призрак вожделенного новенького «мерседеса».

Войдя в тюремную приемную, Барри предъявил свое адвокатское удостоверение сидящему за конторкой офицеру, прошел через металлоискатель, а затем тюремным лифтом попал в бетонный коридор, выкрашенный пастельно-желтым цветом. Адвокат позвонил, вызывая охрану, и стал нервно дожидаться перед тяжелой стальной дверью. Охранник пропустил Уиллера в другой, уже более узкий, коридор и открыл дверь в одну из комнат для свиданий, где адвокаты встречались со своими находящимися в заключении клиентами.

– Позвоните, когда соберетесь уходить, – сказал часовой, указывая на черную кнопку встроенного в стену переговорного устройства, и закрыл за собой дверь.

Уиллер сел на один из двух пластмассовых стульев, разделенных маленьким круглым столиком, который крепился к полу металлическими болтами. Он приготовил блокнот и как раз собирался с мыслями, когда открылась еще одна стальная дверь. Именно за ней находился коридор, ведущий к камерам. Через мгновение в комнату для свиданий вошел Джошуа Максфилд.

Он был примерно одного роста и сложения с Уиллером. В оранжевом тюремном комбинезоне, руки скованы наручниками, но его это, похоже, не беспокоило. Офицер тюремной службы отпер и снял с Максфилда наручники и указал ему на пустой стул.

– Спасибо, что пришли, мистер Уиллер, – произнес Максфилд, когда дверь за охранником закрылась.

– Зовите меня Барри, – с улыбкой отозвался Уиллер.

Максфилд тоже улыбнулся.

– Барри, я польщен, что вы откликнулись на мой звонок. Все в тюрьме так хорошо о вас отзывались, что я решил: вам будет не до меня.

Уиллер приятно удивился, но постарался не подать виду. У него имелись, конечно, скромные успехи, но молодой юрист даже представить не мог, что его репутация так окрепла.

– Никакая занятость не помешает мне откликнуться на звонок из тюрьмы, – произнес он. – Я знаю, как одинок человек, запертый в неволе.

– Это правда. Я никогда не попадал в подобную ситуацию. Так неприятно оказаться во власти посторонних людей. Очень деморализует.

Уиллер подумал, что Максфилд отнюдь не производит впечатление деморализованного. Напротив, он выглядел собранным и уверенным для человека, которого скорее всего ждет смертный приговор.

– С вами здесь плохо обращаются?

– Нет, все отлично, – заверил его Максфилд. И добавил с усмешкой: – Смотрю: множество детективов, и был даже слегка разочарован, что никто не стал применять ко мне резиновый шланг.

Уиллер засмеялся. Неплохо, подумал он. Клиент с чувством юмора.

– А как прошел арест?

– Все полицейские держали наготове пистолеты, но успокоились, когда я сказал им, что не стану сопротивляться. С тех пор все здесь ведут себя по-джентльменски.

– Вас допрашивали?

– Немного.

Уиллер потерял счет клиентам, которые задним числом винили себя за то, что сболтнули лишнее детективам. Он надеялся, что в данном случае урон был не слишком серьезен.

– Когда это было? – спросил адвокат.

– В Небраске, после моего ареста.

– Кто вас допрашивал?

– Два детектива, которые и привезли меня самолетом обратно в Портленд.

– Что вы им сказали?

– Не слишком много. Они хотели знать, что произошло в лодочном домике. Я заявил им, что это не моих рук дело.

– Как долго продолжался разговор?

– Недолго. Мы только начали, но тут у меня возникло подозрение, что они хотят выудить из меня что-то изобличающее. Поэтому я потребовал адвоката, и они перестали меня допрашивать.

– С этого самого момента не обсуждайте свое дело ни с кем, кроме меня, понимаете?

– Конечно. Я же не идиот.

– Не обязательно быть идиотом, чтобы невзначай сболтнуть что-либо способное вас погубить. Даже самые невинные заявления могут быть ложно истолкованы.

– С моими заявлениями такого просто не произойдет, Барри. Я абсолютно невиновен.

Уиллер улыбнулся, но улыбка была деланной. Прежде чем прийти сюда, Барри запросил из ведомства окружного прокурора документы, которым предстояло послужить поддержкой обвинения на процессе по делу Максфилда. То, что он прочитал, ему не понравилось. Дело выглядело скверно. Но, приступая к обсуждению его деталей, Уиллер намеревался прояснить еще один важный вопрос.

– Я хочу досконально вникнуть во все мельчайшие обстоятельства вашего дела, мистер Максфилд...

– Если я буду называть вас Барри, тогда вам следует называть меня Джошуа.

– Да, конечно. Джошуа... Если мы собираемся работать вместе, станем называть друг друга по именам. Но прежде чем мы решим, хотите ли вы, чтобы я вас представлял, вам необходимо знать, сколько будет стоить мое представительство.

– А, коммерческая часть. Давайте с ней покончим.

– Я всегда решаю финансовый вопрос заранее, чтобы потом можно было сосредоточиться на деле и больше не отвлекаться.

– Великолепно.

– Позвольте быть с вами откровенным. Штат намерен требовать для вас смертного приговора. Ведь речь идет об инкриминировании вам более чем одного убийства, – может, даже серии убийств.

На лице Максфилда появилось недоумение.

– Когда я на днях был в суде, судья говорил лишь об убийстве Терри Спенсер и избиении Кейси Ван Метер. Что еще?

– У окружного прокурора есть версия, будто вы серийный убийца.

– Абсурд!

– Это основано на признании, которое они обнаружили в вашем коттедже.

– На каком признании?

Впервые после начала беседы Максфилд демонстрировал какие-то эмоции. Эта неожиданная вспышка убедила Уиллера, что ниточка, на которой держится самообладание Максфилда, очень тонка.

– Мы сейчас забегаем вперед, Джошуа, – промолвил адвокат. – Сначала нам надо договориться об оплате. А тогда уже обсудим дело, подготовленное окружным прокурором, и нашу с вами стратегию.

Чувствовалось, что Максфилд горит желанием поскорее расспросить о найденных против него уликах, однако он взял себя в руки.

– Сколько вы берете за ваши услуги? – поинтересовался он.

– Ведение дела об убийстве при отягчающих обстоятельствах сложнее любого другого уголовного дела. Дело об убийстве, тянущем на смертный приговор, распадается на два судебных процесса. Любое другое дело об убийстве влечет один судебный процесс, тот, на котором устанавливается виновность или невиновность подсудимого. В нашем же деле предполагается и второй процесс: дабы определить наказание, если обвиняемый признан виновным в таком убийстве, за которое может предусматриваться и смерть. Второй процесс начинается сразу после вынесения вердикта о виновности. Поэтому я не могу ждать, пока вас признают виновным, чтобы затем готовиться к следующему процессу. Мне придется готовиться прямо сейчас, даже если мы выстроим сильную защиту. Так что мы говорим о двух самостоятельных делах, а не об одном. И в этом случае я должен заняться исследованием аналогичных прецедентов в Орегоне и других штатах.

– Давайте обойдемся без долгих объяснений, Барри. Сколько мне это будет стоить?

Уиллер помолчал, прежде чем назвать сумму, намного превышающую его обычные гонорары.

– Предварительный гонорар должен быть выплачен немедленно и составить двести пятьдесят тысяч, но окончательная сумма может оказаться гораздо больше.

– Это не проблема.

– Отлично, – сказал Уиллер, скрывая удивление.

– В сущности, – проговорил Максфилд, – вы можете рассчитывать на получение гораздо большей суммы, чем четверть миллиона.

Уиллер выглядел как человек, сбитый с толку. Максфилд усмехнулся.

– Полагаю, вы в итоге получите по меньшей мере миллион долларов, вне зависимости от того, выиграете или проиграете мое дело. Но для того чтобы заработать эти деньги, вам придется потрудиться.

– Я не вполне улавливаю...

– Я слышал, что адвокаты знаменитых преступников превосходно умеют договариваться с обвинителями. Вы хороший переговорщик?

– М-м... пожалуй, да.

– Прекрасно. Чтобы максимально увеличить свой гонорар, вам понадобятся ваши посреднические таланты.

– Вы хотите заключить судебную сделку? Признание в обмен на снисхождение?

– Конечно, нет. – Максфилд положил руки со сплетенными пальцами на стол, подался вперед и впился в адвоката напряженным взглядом. – Барри, чем я зарабатываю на жизнь?

– Вы писатель.

– И не просто писатель, а автор бестселлеров. Как по-вашему, сколько денег отвалит мне мой издатель за полученный из первых рук отчет о процессе века, написанный автором бестселлеров, обвиненным в серийных убийствах?

– Вы собираетесь написать книгу о своем процессе?

– Мне правильно говорили, что вы быстро схватываете, – широко улыбнулся Максфилд. – Позвольте рассказать вам, как работает писатель. Когда вы подписываете договор с издателем, то получаете кругленькую сумму, которая называется "аванс". Получить четверть миллиона за мое повествование будет легко. Если вы хороший переговорщик, то уговорите издателя на миллион или даже больше. Но это еще не все. Аванс – лишь часть авторского гонорара. Однако мой контракт гарантирует мне определенный процент с продажи каждой купленной книги. Например, авторские отчисления будут установлены в размере десяти процентов. Книга продается по двадцать пять долларов, и всего продано миллион экземпляров. Сосчитайте-ка, Барри.

– Два миллиона пятьсот тысяч долларов.

– Это только в твердом переплете. А есть еще и тираж в мягкой обложке, и зарубежные продажи, и продажа права на съемки фильма, и на выпуск аудиокниг. Так вот, вы получите половину всего, что получу я, если возьметесь за мое дело независимо от того, выиграете его или проиграете. Как вам это?

Барри с трудом дышал.

– Вы разделите совокупный доход пополам?

– А что мне остается? Разве у меня есть выбор? Мне необходима ваша помощь, а это единственный способ, каким я могу получить деньги, чтобы вас нанять. Устраивает вас такая сделка?

– Мне надо подумать, – произнес Уиллер. – Мне никогда не приходилось сталкиваться с подобной ситуацией.

– Мне тоже. Прежде чем вы уйдете, я объясню вам, как составить договор, и назову фамилию редактора. Он в Нью-Йорке. При той шумихе, которая поднялась, он даже может сам позвонить вам, когда узнает, что вы меня представляете. Ну а теперь вы находите удобным сообщить, что выяснили о моем деле, хотя формально еще не приняли мое предложение?

– Безусловно. Многое из того, о чем я собираюсь вам рассказать, печаталось в газетах. Предъявляемое вам обвинение основывается на убийстве Терри Спенсер и избиении Кейси Ван Метер. Насколько я понял, главным свидетелем по делу является дочь Терри Спенсер, Эшли Спенсер. Она утверждает, что совершала пробежку в лесу, в окрестностях академии, когда увидела вас шагающим в направлении лодочного домика. Вскоре она услышала два пронзительных крика со стороны домика. Заглянув в окошко, она увидела, что вы стоите над Кейси Ван Метер, та лежит на полу, причем ее голова прислонена к деревянной подпорке. По ее словам, вы держали в руке нож, лезвие которого было в крови. Она также увидела свою мать, тоже лежащей на полу. Спенсер утверждает, что, заметив ее, вы бросились в погоню.

– Бедное дитя, – покачал головой Максфилд. – Она говорит правду.

– То есть? Так вы убили мать Эшли Спенсер? – изумленно воскликнул Уиллер.

– Нет, я никого не убивал, – ответил Максфилд. – Да, я был в лодочном домике, но когда я вошел туда, Терри была уже мертва, а Кейси без сознания. Но я понимаю, почему Эшли подумала, будто я убил Терри и напал на декана.

– Так что же произошло?

– По вечерам я часто гуляю в окрестностях школы. Потому-то я и оказался вблизи лодочного домика. Он находится как раз на пути к моему коттеджу. Я услышал те же самые крики, напугавшие Эшли. Повторяю, кто-то напал на этих женщин еще до того, как я появился там.

– А нож?

– Он лежал возле тела Терри. Я подобрал его, подумав, что убийца, вероятно, прячется где-то рядом, в домике, и испугался за свою жизнь. Эшли заглянула в окно через секунду после того, как я его поднял. Сначала я даже решил, что она и есть убийца. Видимо, я сделал движение в ее сторону, ведь она застала меня врасплох. Потом я узнал Эшли. Очевидно, она испугалась не меньше моего и бросилась бежать. Я кинулся за ней, хотел объяснить, что не причинил никому вреда, но она бежала слишком быстро, мне было не угнаться. Тут до меня дошло, как все это выглядит со стороны. Я запаниковал и ударился в бега.

Уиллер сделал какие-то пометки. Максфилд терпеливо ждал.

– Вы упомянули о моем признании. Расскажите, о чем идет речь, – попросил он, когда Уиллер оторвал взгляд от блокнота.

– Это не признание в чистом виде. Но полиция рассматривает его как таковое. Речь идет о вашем романе, где фигурирует серийный убийца. Вы читали отрывок из него на занятии группы литературного мастерства.

– И что же?

– В разных частях страны имели место жестокие убийства, которые полиция расценивает как совершенные одним и тем же преступником. Во всех этих случаях она утаила от публики ряд деталей. В вашей книге содержатся сцены с этими самыми деталями, что, таким образом, и считается косвенным признанием. Например, когда были зверски убиты отец Эшли и ее подруга, преступник спустился в кухню дома Спенсеров и съел кусок шоколадного торта. В другом случае убийца съел кусок пирога. В том отрывке, который вы зачитывали на занятии, ваш изувер точно так же съедает десерт перед тем, как изнасиловать и убить свою жертву.

У Максфилда был такой вид, словно он не верит своим ушам. Наконец он рассмеялся:

– Вы шутите?

– Помощник окружного прокурора отнюдь не склонна шутить. Она настроена весьма серьезно.

– Это же роман. Я все придумал.

– Позиция обвинения такова: подробности насчет принятия пищи слишком уж экстравагантны, чтобы быть совпадением.

– Они ошибаются! Жизнь подражает искусству. Жюль Верн предвосхитил появление подводных лодок. У Тома Клэнси террористы врезаются на самолете в Белый дом.

– Это правда, но в ваших примерах выдуманный инцидент предшествовал реальному.

– Ну и что? – Максфилд вдруг очень разволновался. – Они не имеют права казнить меня лишь за то, что у меня богатое воображение.

– Они будут настаивать на позиции, что вы ничего не выдумали, а просто описали реальные, хорошо известные вам события. Разве не этому постоянно учат на занятиях по литературному мастерству? "Пишите о том, что хорошо знаете".

Казалось, Максфилд вот-вот взорвется. Потом он успокоился, так же внезапно, как распалился.

– "Пишите о том, что хорошо знаете", – повторил он и рассмеялся. – Писать о том, что знаешь... Насмешка судьбы. Ну не ирония ли это, что затертое клише приведет меня в камеру смертников?

Писатель невидящим взором уставился в пространство, затем опять улыбнулся Барри.

– Да, они сделали все, чтобы максимально затруднить вам работу. Вы готовы принять вызов?

– Несомненно, – отозвался Уиллер.

– Деньги, о которых я говорил, послужат вам хорошим стимулом. Позвольте, я поясню, как взяться за мой книжный контракт.

Барри планировал расспросить Максфилда кое о чем, что беспокоило его в полицейских отчетах, но напрочь забыл об этом, когда Максфилд принялся обучать его профессии литературного агента. Миллион, два миллиона, три миллиона... Мысли о деньгах мешали сосредоточиться на такой прозаической теме, как убийство.