"Бог Кальмар" - читать интересную книгу автора (Фоглио Фил, Поллотта Ник)2Могучий Биг-Бен начал отчетливо и громко отбивать полночь; где-то в сером тумане приглушенно завыла сирена, подавая сигнал кораблям на Темзе. В подпрыгивающей на булыжниках карете лорд Карстерс откинулся на спинку роскошного кожаного сиденья. – Редкостная удача – так быстро найти кэб в столь скверную ночь, – сказал он. – Может быть, это доброе предзнаменование для нашего путешествия? – Ничего подобного, юноша, – возразил Эйнштейн, сверяя время по своим золотым Beugueret. – Я велел ему дождаться меня, вот и все. – Весьма необычно, – заметил Карстерс, вытягивая ноги. – За такую услугу вы, должно быть, заплатили ему непомерную цену. Или он состоит у вас в штате? – Простая цеховая любезность, – поправил профессор, демонстрируя Карстерсу левый мизинец с изысканно украшенным перстнем с печаткой. Лорд Карстерс выгнул бровь, рассматривая необычное ювелирное изделие. – Вы член гильдии кэбменов? – недоверчиво спросил он. – Мы предпочитаем называться Коалицией улицы, но – да, я почетный член, – подтвердил Эйнштейн, подышав на перстень, прежде чем потереть его о колено. – В своей работе я весьма часто находил в высшей степени полезным принадлежать к как можно большему числу частных ассоциаций и закрытых клубов. Никогда не знаешь – бывает так, что помощь коллеги крайне желательна. – В этом определенно есть смысл, – вежливо отозвался Карстерс. Положив на колени трость, профессор грустно улыбнулся: – Пока что единственное общество, которое категорически отказало мне в приеме, это «Дочери Лесбоса». Не уверенный, шутка это или нет, лорд Карстерс откинулся назад и достал из внутреннего кармана пальто золотой портсигар. Щелкнув крышкой, лорд учтиво протянул профессору набор катанных вручную кубинских сигар. Эйнштейн с опаской поглядел на цилиндрики из листьев. – Импорт, гаванская смесь, – ободряюще сказал лорд Карстерс. – По моему личному рецепту. Сознавая бесполезность спора о здоровье с заядлым курильщиком, профессор смягчил свою обычно непримиримую позицию и последовал примеру компаньона, закурив тонкую панателу[5]. Очень скоро видимость в кэбе стала не лучше, чем снаружи, но, несмотря на то, что Эйнштейн как ученый относился к подобному занятию резко отрицательно, ему пришлось признать: да, сигара действительно чертовски хороша. Спереди донеслось щелканье кнута, лошадиное ржание, и карета сделала резкий поворот. Чуть не попадав с сидений, оба пассажира ухватились за ременные петли у дверцы, пытаясь сохранить вертикальное положение. – Неумелый лихач, – сердито пробормотал лорд Карстерс. – Тактика уклонения, – поправил его проф. Эйнштейн. – Нас преследуют, сэр? Эйнштейн лишь молча рассматривал конец своей сигары. Выпустив изо рта струйку дыма, лорд Карстерс повернулся и глянул в окно. Даже сквозь густой туман с реки можно было различить величественное здание парламента. Массивные стены все еще были скрыты строительными лесами. – Похоже, ремонт почти закончили, – с удовлетворением заметил лорд, оставляя в воздухе дымный след этих произнесенных им слов. Попыхивая сигарой в ответ, проф. Эйнштейн согласно кивнул: – Отличная работа, надо сказать, учитывая, какие сильные повреждения он получил во время... – ...Событий, – вставил лорд Карстерс, сделав жест сигарой. Эйнштейн в раздражении нахмурился: – Это была война, черт побери! Война! Почему никто не может честно признать это? – Такт, – просто ответил лорд Карстерс. Вежливость, эта опора цивилизации, не позволила профессору отпустить в ответ какую-нибудь резкость. Он сердито стряхнул пепел в окно; в этот момент туман ненадолго рассеялся, пропустив в кэб серебристое сияние луны. Эйнштейн ткнул дымящимся окурком в затуманенное небо. – Ну, а, скажем, луна? – с вызовом спросил он. – Или это тоже нечто такое, что в приличном обществе не склонны обсуждать? – Ничуть не бывало, – ответил лорд Карстерс, перемещая сигару в другой уголок рта. – Я слышал о явлении, которое вы имеете в виду, еще на континенте. Королевское астрономическое общество совершенно сбито с толку всем этим делом. – Как ему и следует быть, юноша, – промолвил проф. Эйнштейн, выпуская колечко дыма в сторону полумесяца. Дым присоединился к туману, и луна снова исчезла. – По каким-то недоступным нашему пониманию законам небесной механики, луна начала медленно поворачиваться вокруг своей оси и готова показать нам свое долго скрываемое лицо. Что вы об этом думаете, а? Глубоко затянувшись сигарой, Карстерс несколько минут хмуро размышлял. – Ну, и ничего, для разнообразия... – Что? И это все, что вы можете сказать? – уставился на него профессор. – Откровенно говоря, сэр, – пожал плечами лорд, – учитывая положение дел в мире, я не вижу, кто мог бы серьезно переживать в связи с данным событием. Разве что, может быть, поэты, какие-то художники... – М-да, – разочарованно произнес Эйнштейн, барабаня пальцами по сиденью. – Лорд Карстерс, насколько вы знакомы с мифологией Дутарианской империи? Прежде чем ответить, лорд Карстерс задумчиво попыхтел сигарой. – Лишь в общих чертах, – честно признался он. – Это был небольшой изолированный город-государство, где-то в районе Суматры, основанный около трехтысячного года до нашей эры. Со временем они стали довольно сильной империей с дурной репутацией за счет приписываемой им кровожадности. Лет сто с небольшим были на подъеме, пока не произошла какая-то природная катастрофа, после которой империя полностью исчезла. Стряхнув с тлеющего кончика сигары пепел, Карстерс снова сунул ее в рот и с наслаждением сделал еще одну глубокую затяжку. – Что же до религии и мифов, то, по моему, там поклонялись какой-то рыбе. А насчет луны ничего не помню. – Он задержал взгляд на профессоре. – Полагаю, тут есть какая-то связь. Хотя проф. Эйнштейн старался этого не показывать, услышанное произвело на него сильное впечатление. Большинству университетских ученых потребовалось бы перелистать множество томов, чтобы раскопать те сведения, которые столь небрежно выложил этот молодой человек. Эйнштейн явно не ошибся в выборе помощника. – Связь, безусловно, есть. Только на самом деле дутариане поклонялись не рыбе, – поправил Эйнштейн, – а гигантскому кальмару. Они называли его Бог Кальмар, хотя, возможно, более точный перевод будет не «бог», а «демон». По преданию, это была некая страшная тварь с тысячью щупалец и дюжиной ртов, совершенно неуязвимая для оружия, созданного человеком. – И он питался человеческой кровью. Забыв про сигару, Эйнштейн живо подался вперед в задымленном кэбе. – Боже правый, вы слышали об этом существе? – воскликнул он. – Нет, но если в оно поступало иначе, то было бы довольно необычным божеством для воинственного государства, – ответил, непрерывно пыхтя сигарой, Карстерс. – Довольно-таки напоминает мне того ацтекского бога войны, Уитцилопочтли. Он этого добра требовал в огромных количествах – для гарантии наступления рассвета. – Да, но в ипостаси бога солнца Тонатиу он воспринимался как даритель жизни, – поднял палец Эйнштейн. – А Бог Кальмар был известен только как разрушитель, лишь едва-едва контролируемый вызывавшими его дутарианскими жрецами, и, в конце концов, даже они не смогли справиться с ним. – Вы говорите об этой твари так, словно она действительно существовала, – критически заметил Карстерс, щелчком отправляя окурок сигары в окно. – А ведь это явный абсурд, сэр. – Такой же, как Ноев ковчег? – негромко спросил Эйнштейн. Английский лорд с ощутимым звуком закрыл рот, и в последующие несколько секунд на его красивом лице боролись противоречивые чувства. – Ну, уж никак не меньший, это точно, – с улыбкой заключил, наконец, Карстерс. – Однако, сэр, вы видели мое доказательство. – А вы, – пообещал профессор, откидываясь на спинку сиденья и глядя в окно, – скоро увидите мое. Под цоканье копыт по мостовой карета остановилась перед простым кирпичным особняком, отделенным от тротуара высокой решеткой с чугунными воротами. Выйдя из кэба, проф. Эйнштейн попытался расплатиться с Дэвисом, но тот категорически отказывался принять деньги. Чувствуя, что состязание в великодушии затягивается, лорд Карстерс воспользовался случаем, чтобы хорошенько потянуться после тесноты поездки. Он так и оставался в этой позе, когда профессор, наконец, присоединился к нему. – Что-то не так? – спросил Эйнштейн, беря спутника за локоть. – «Международный Британский Музей Проф. Эйнштейн непринужденно махнул рукой. – Чистая реклама, юноша. Это вызывает у посетителей трепет сопричастности. Видели бы вы заголовки газет в тот день, когда мы открыли заведение. – Да, но все-таки... – все еще колебался явно чувствующий себя неловко Карстерс. – И потом, это не совсем правда, – продолжал Эйнштейн, отпирая ворота и придерживая створку для Карстерса; когда тот прошел, профессор надежно запер ворота изнутри. – Свыше двадцати процентов наших экспонатов были приобретены вполне законно. – Так много? – присвистнул весьма впечатленный этой цифрой Карстерс. – Тогда приношу свои извинения. – Пустяки, – откликнулся Эйнштейн, отпирая и распахивая тяжелую входную дверь. Войдя в вестибюль, спутники обогнули отмеченный обтянутыми бархатом канатами проход, ведущий к билетной кассе, потом миновали прочный латунный турникет. Весь вестибюль был увешан старыми географическими картами – некоторые на пергаменте, другие на папирусе или бараньей коже. Все карты были богато иллюстрированы: их во множестве украшали изображения мифических существ, которые, предположительно, таились в глубине вод, дожидаясь возможности пожрать всякого, кто отважится покинуть пределы безопасной суши. Когда они проходили мимо занавешенной ниши, их залил яркий свет, и Карстерс ахнул от неожиданности, в то время как Эйнштейн недовольно фыркнул. – Должно быть, Оуэн снова забыл выключить этот проклятый свет, – пожаловался проф. Эйнштейн. – Эти чертовы счета за газ доведут меня до банкротства. Уильям Оуэн – блестящий студент и добрый малый, но не имеет никакого понятия о нормах поведения. – Вот как? – Ну да, он ведь валлиец, знаете ли, – добавил профессор, будто это все объясняло. Обводя взглядом музей, Карстерс машинально кивнул в знак согласия. Здание внутри представляло собой один колоссальный зал, раскинувшийся во всю длину и ширину строения. Да в этой громадной постройке с легкостью уместился бы весь Клуб исследователей! Повсюду тянулись ряды витрин и демонстрационных стендов – целая тысяча, самых разных типов. Стены были украшены гобеленами радужных расцветок; отдельный ряд составляли сверкающие стеклянные пирамиды, внутри которых, надежно укрытые, стояли драгоценные вазы периода династии Мин. Все западное крыло занимал искусно выполненный скелет тиранозавра в боевой позе. Рядом с ним гордо выстроились ярко отлакированные восточные доспехи, словно караул, выставленный для охраны саркофага с позолоченными краями, стеклянный верх которого позволял видеть лежащую в нем идеально сохранившуюся египетскую мумию. В восточном крыле располагались полностью восстановленная ладья викингов, римская галера, китайская имперская барка. Все суда находились в прочных сухих доках из красного дерева, снабженных медными табличками с выгравированными на них подробными пояснениями об исторической принадлежности и происхождении экспонатов. Украшением потолка служили изображения небесной сферы – с панорамой Млечного Пути и восемью известными планетами, в роли которых выступали круглые световые люки, – и двух теоретических миров. Под потолком висела пара огромных покрытых перьями крыльев, соединенных между собой при помощи древней кожаной сбруи. Даже пол, казалось, был экспонатом: на черном в крапинку мраморе проступали странные руны и геометрические узоры. Лорд Карстерс почтительно снял шляпу. – У меня нет слов, сэр, – произнес он с трудом, поскольку горло перехватило от профессионального восхищения. – Это совершенно не похоже ни на один музей, что мне когда-либо доводилось видеть! Занятый шторами, которые он задергивал, Эйнштейн при этом заявлении поднял взгляд. – Вы про этот хлам? Ба! Всего лишь побрякушки на забаву праздному туристу. Настоящий музей начинается по другую сторону вон той двери, с латунными накладками. Лорд Карстерс повернулся. Названная дверь располагалась рядом с гигантским тиранозавром, в поворотной секции стены, которая, очевидно, служила порталом при поступлении крупногабаритных экспонатов. – Нельзя ли нам заглянуть на минутку? – с живостью спросил Карстерс. – Разумеется, – отвесил поклон профессор. – Это по пути к моему кабинету. – Великолепно! Профессор и его гость энергичным шагом направились в нужную часть зала. Эйнштейн мысленно отметил, что витрины с экспонатами, как и положено, протерты, в то время как внимание лорда Карстерса привлекал поражающий воображение подбор выставленных предметов. Здесь были столбики древних монет, шпильки с драгоценными камнями, золотые бичи, а также великое множество в высшей степени изукрашенных корон столь же многих стран, сколь и веков. Богатства сотни королевств выставлялись напоказ без всякой видимой охраны или какой-либо защиты. – Профессор, а у вас нет хлопот с ворами? – спросил наконец лорд. – Вовсе никаких, – отвечал Эйнштейн. – Стекло каждой витрины особым образом закалено и укреплено тонкой, как волос, стальной проволокой, что делает его совершенно неуязвимым даже для кувалды. Плюс к тому, ночью территорию патрулируют Ганс, Дольф и Инга. – А, – со знанием дела кивнул Карстерс, – несомненно, питбули, или, может быть, у вас служат мастиффы? Злющие собаки. Мой помощник использует их для охраны моих поместий. – Собаки? – переспросил профессор Эйнштейн с таким видом, словно никогда раньше не слышал этого слова. – Чепуха, юноша. Даже самые злые – Б-бенгальских тигров? – ахнул, резко останавливаясь, лорд Карстерс. – Самых крупных, каких вы когда-либо видели, – добавил с налетом гордости профессор. Обратив взор в темноту, лорд Карстерс вдруг на долю секунды перенесся в дикий африканский буш, где раздавалось громовое мурлыканье сходящихся сразу со всех сторон огромных кошек-убийц. – Благоразумно ли это, профессор? – нервно спросил лорд, шаря по тому участку груди, где, будь он на сафари, находился бы патронташ. – Ведь бенгальские тигры – отъявленные людоеды! Кому, как не нашему брату, знать это. – Ну, «брат» или «сестра» – не принципиально, им вполне по вкусу и дамы, – усмехнулся Эйнштейн. – Хотя это уже чистое предположение с моей стороны. Иной раз, открывая утром учреждение, я нахожу разбросанные повсюду обглоданные кости очередного взломщика. К тому времени уже никак не определить, к какому полу принадлежал несостоявшийся вор. – Боже! И что же вы тогда делаете? – Распоряжаюсь об уборке и оставляю в этот день кошек без обеда. Ей богу, нет ничего ленивее толстого тигра. – Тут уж положусь на ваше слово, сэр, – пробормотал лорд Карстерс, обозревая подобный лабиринту музей. Расстегнув воротничок, он зашагал дальше, на этот раз с новой энергией. Бенгальские тигры в качестве домашних кошек? А что – интересная мысль. Может, им понравится природа сельской Англии? Войдя в металлическую дверь (лорду Карстерсу для этого пришлось пригнуться), Эйнштейн повернул большой выключатель слева на стене; раздался чуть слышный хлопок вспыхнувших под потолком электрических ламп. Лорд Карстерс был готов ко всему, но, несмотря на яркое искусственное освещение, по сравнению с блеском и лоском только что покинутого ими выставочного зала эта комната выглядела невзрачным служебным помещением – квадратная, с кирпичными стенами и простым бетонным полом. Несколько больших мраморных столов были завалены старым хламом, а на полках вдоль стен выстроились рядами какие-то покрытые пылью предметы. Внимание лорда привлекла массивная каменная плита, слегка потрескавшаяся и покрытая в несколько строк глубоко высеченными символами какого-то витиеватого письма. – Это просто чудо, – с восхищением произнес он, внимательно изучая камень. – А, этот экспонат мы особенно любим. Можете что-нибудь здесь прочесть? – в голосе проф. Эйнштейна улавливалось легкое подначивание. Приняв этот дружеский вызов, Карстерс с энтузиазмом взялся за дело, стараясь извлечь из памяти самые забытые языки, какими он владел, пока, наконец, загадочные знаки не начали обретать смысл, постепенно складываясь в слова. Да ведь это же модифицированная форма эллинского! – «Жертвуйте...»? Нет, «вкладывайте свои деньги... в Банк... Атлантиды»! «Мы так же... незыблемы... как почва... у вас под ногами». Господи боже! – воскликнул исследователь. – Когда-то это, вероятно, было правдой, – вздохнул проф. Эйнштейн, печально проводя пальцем по горделивой надписи. – Узрите, как пали сильные[7]. – Жаль, потрескалась, – выдержав подобающую ситуации паузу, добавил лорд Карстерс. – Да-с. Ну, ничто не вечно, – согласившись, пожал плечами Эйнштейн. Оглядываясь по сторонам в надежде увидеть еще какие-то предметы материальной культуры с пропавшего континента Атлантиды, британский лорд отмечал другие выставленные на обозрение экспонаты, все сильнее выгибая бровь от изумления. В дальнем углу поблескивал стальной меч, воткнутый в стоящую на замшелом валуне наковальню. Вскоре лорд Карстерс почувствовал, что голова у него пошла кругом, и вынужден был прерваться. Взяв великана под локоток, профессор вежливо препроводил его к еще одной двери, частично скрытой за выцветшей пестрой ширмой. – Простите, Карстерс, – извинился проф. Эйнштейн. – Я-то всю жизнь размышляю над теми откровениями, которые представляет этот зал. Ожидать, что кто-либо сможет охватить все это за один обзор, было с моей стороны чистым безрассудством. Отодвинув в сторону ширму восточной работы, Эйнштейн провел Карстерса в тесное помещение, в котором стоял резкий запах карболовой кислоты. – Моя мастерская, – объявил профессор, усаживая британского лорда на нечто, напоминающее какой-то причудливый фарфоровый трон. Странно, но здесь Карстерс почувствовал себя как дома. Эта комната почти ничем не отличалась от мастерской в его поместье. Пол был засыпан мягкой упаковочной стружкой, а кругом стояли штабелями прибывшие из разных концов света деревянные ящики, ожидая, когда их откроют. Центр помещения занимал видавший виды стол, покрытый белой льняной тканью, на которой лежали кусочки алебастровой вазы, а также десяток кисточек, две записные книжки, увеличительное стекло на бронзовой подставке и банка с клеем, выглядевшая куда как старше самой вазы. Вдоль стен тянулись полки, до отказа забитые всякой древней всячиной, ржавыми железками, книгами и разрозненными листами бумаги. В дальнем конце мастерской располагалась химическая лаборатория, главным элементом которой был большой рабочий стол с покрытой гранитом поверхностью. Карстерс нисколько бы не удивился, увидев на нем какие-нибудь бурлящие приметы проводимого прямо сейчас эксперимента. Пройдя к запертому шкафчику, профессор вернулся с парой лабораторных стаканов, в каждом из которых плескался дюйм жидкости цвета карамели. – Коньяк «Наполеон», – пояснил Эйнштейн, вручая лорду мензурку и усаживаясь в кресло. – Мой личный запас. – Как интересно, – проговорил лорд Карстерс, с сомнением глядя на жидкость. – А я полагал, что этот коньяк весь до капли пропал во время Событий. – Да нет, не весь. Несколько бутылок мне удалось спасти. После первого нерешительного глотка Карстерс одобрительно кивнул. – Отменный коньяк! Что ж, сэр, после всего, что я увидел в этом музее, если вы мне скажете, что мифическое Царство Фей собирается вторгнуться в Шотландию, я спрошу лишь – когда? – Завтра в полдень, – быстро ответил профессор. Очередной глоток поперхнувшегося от такой новости лорда Карстерса обернулся облачком коньячных брызг. Несколько смущенный, Эйнштейн протянул лорду носовой платок. – Извините, юноша, не смог удержаться. Кроме того, ваш ум мне понадобится в своей предельной остроте, а не затуманенный благоговением. Ну как, вам уже лучше? – Э-э, да, спасибо, – пробормотал лорд не слишком уверенно. Снова завладев бутылкой коньяка, Эйнштейн вторично наполнил мензурку лорда, на сей раз – в качестве извинения – до краев. Прежде чем заговорить, лорд Карстерс сделал осторожный глоток. – Расскажите мне теперь об этом дутарианском боге. – Буду краток, – серьезно сказал профессор, отставляя в сторону бутылку. – Где-то на рубеже четвертого и третьего тысячелетий до нашей эры жрецы города Дутар призвали сверхъестественное существо, чтобы то помогло жителям справиться с местными горцами, которые постоянно крали их коз. Монстр откликнулся на просьбу, съел всех горцев вместе с козами, но потом не пожелал убраться туда, откуда взялся. Мало того, он угрожал пожрать народ Дутара, если его не обеспечат другой едой, и именно человечиной. Собственно, добыча этой, гм, провизии и лежала в основе двухсотлетней экспансии и завоевательной политики Дутара. А создание империи было всего лишь побочным эффектом. Покуда лорд Карстерс переваривал услышанное, профессор пригубил из собственной мензурки. Для следующей части повествования ему это определенно требовалось. – В конце концов население устало от бесконечных сражений и попыталось уничтожить демона. Однако, даже располагая всей военной мощью милитаристской империи, дутариане видели, что битва с монстром оборачивается не в их пользу. Гибель казалась неотвратимой, пока потомки тех самых магов, что когда-то вызвали это чудовище, не пустили в ход чары, над которыми они трудились последние двести лет. – И? – поторопил профессора Карстерс, взбалтывая в мензурке коньяк, чтобы посмаковать отличный букет. – И чары те сработали, черт возьми, – в известной степени! – подавшись вперед, Эйнштейн заговорил быстрее. – Прямо под храмом Бога Кальмара произошло извержение вулкана, которое разнесло храм на куски и уничтожило город Дутар, положив конец дутарианскому народу как силе, с которой нужно считаться, и конец Богу Кальмару. Во всяком случае, так все думали. Когда извержение достигло наивысшей точки, Бог Кальмар и его храм исчезли. Жрецы оказались в ловушке внутри храма и, как все полагали, тоже погибли. Однако лет десять спустя один из них появился вновь. Он совершенно спятил, но речь его оставалась достаточно внятной, дабы открыть слушавшим его, что Бог Кальмар все еще жив, хотя и страшно обожжен. Еще более ужасало известие, что монстр претерпевает какую-то странную мутацию и со временем покинет свое старое тело ради совершенно нового, предположительно, еще более могучего, чем первое. Относительно того, когда именно произойдет это чудо, жрец высказывался несколько туманно, но клялся, что бесспорным предупреждающим знаком будет изменившийся лик луны. Профессор сделал большой глоток коньяка, полностью осушив мензурку; в помещении был слышен лишь один звук: тиканье часов на каминной полке. – Похоже, времени на это потребовалось чуть больше, чем все ожидали, – сказал он, отставляя мензурку в сторону. – Но что такое для демона несколько тысяч лет – больше ли, меньше, – верно? Тяжело задумавшись, лорд Карстерс прокручивал в голове рассказанное профессором. – И именно на этом основывается ваша вера в то, что мир скоро будет уничтожен? – По существу, да. С мензуркой в руке лорд Карстерс встал и принялся расхаживать по лаборатории. – Поистине захватывающая история, сэр. Хотя, что касается красивых легенд, мифы ульдонских людей-ящериц о сотворении – вот истинное удовольствие для ценителя на долгие годы. Должны быть какие-то материальные подтверждения изложенной вами теории. Эйнштейн, поколебавшись, встал. – Признаюсь, в лучшем случае это лишь косвенные доказательства, – сказал он, подходя к полке с множеством папирусных свитков. Выбрав нужный свиток, профессор с хрустом развернул его. – Прочтите вот это, – указал Эйнштейн. – Третий раздел снизу. Отставив мензурку, лорд вгляделся в текст. – «Тысяча армий, по тысяче бойцов в каждой, были лишь игрушками для страшного кальмара», – медленно прочел он. – Интересно. Гипербола фанатичного жреца? Придвинувшись поближе, проф. Эйнштейн указал на пурпурную печать внизу: – Рапорт неприятельского генерала. Лорд Карстерс медленно кивнул. – Хорошее начало. Есть еще что-нибудь? – Есть, но соберитесь с духом, юноша. – Запустив руку под стол, профессор извлек оттуда какой-то предмет, завернутый в льняную ткань. Осторожно положив предмет на стол, проф. Эйнштейн откинул покров. Открывшаяся взору каменная табличка явила лорду Карстерсу нечто такое, что он побледнел и выронил мензурку. Лабораторный сосуд упал на пол и разбился вдребезги. Прикрыв верхнюю часть таблички, проф. Эйнштейн сказал: – Под, гм, изображением есть надпись. Усилием воли лорд заставил себя вновь посмотреть на табличку. – «Могучий Бог Кальмар на полуденном кормлении... слепыми сиротами. Сувенир из города Дутара». – Карстерс с трудом сглотнул. – «Не пропустите весенний праздник обе-безглавливания м-младенцев». Эйнштейн принялся медленно разворачивать ткань дальше, открывая следующий фрагмент. – Довольно! – воскликнул, отводя глаза, лорд Карстерс. – Это мерзость, противная человеку и природе! – Безусловно, – согласился проф. Эйнштейн, быстро заворачивая и убирая табличку. – И мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы эти отвратительные гнусности никогда больше не повторились. – Да, да, должны, – поддержал его с растущей решимостью Карстерс, расправляя плечи. – Сэр, должен признаться, что я все еще не вполне убежден в реальности этой угрозы. Как вы сказали, доказательства лишь косвенные. Но коль скоро речь идет о защите мира от – Благодарю вас, – облегченно выдохнул профессор. Голос его срывался от избытка чувств. – Ни о чем большем я просить не могу. – Так каким же будет наш первый шаг? – заинтересовавшись, спросил Карстерс, вновь усаживаясь на свой трон. – Если эта тварь в самом деле настолько сильна, как считается, то для нее даже современный линкор – пустяки. – Просто отлично сказано, юноша, – усмехнулся Эйнштейн. – Но у этого монстра есть ахиллесова пята: он еще только должен родиться! – Прошу прощения? – переспросил, сильно наморщив лоб, Карстерс. – Как вы сказали? – Он еще не родился, – медленно повторил проф. Эйнштейн. – Бог Кальмар не возродится, пока на землю не глянет новый лик луны. По моей оценке, у нас чуть более двух недель, чтобы найти и уничтожить храм, в котором обитает эта тварь. – Что нарушит действие магических сил и не позволит монстру восстать вновь, – закончил в приливе волнения лорд Карстерс. – Но это же проще простого! Уж что-что, а осквернять священные реликвии британские исследователи умели хорошо. – Удивляюсь, что вы попросили моей помощи в столь тривиальном деле. Ну, так где же храм-то? На Цейлоне? В Тибете? На Южном полюсе? Профессор Эйнштейн смущенно замялся под честным взглядом лорда. – Э-э, видите ли, юноша, в этом-то и загвоздка. Потому что я, как бы вам сказать, не имею ни малейшего представления. |
||
|