"Бегство в Опар" - читать интересную книгу автора (Фармер Филип Хосе)

8.

Разбудил его Кебивейбес, сильно тряся за плечо. Мгновение он лежал, не двигаясь и не говоря ни слова, пока бард сердито не прошептал: “Хэдон, пора! Хэдон, во имя Кхо, проснись!”

Тучи заволокли, затемнили небо, обещая проливной дождь. Хэдон, скосив глаза, увидел, что костер почти потух. Возле него, завернувшись в одеяло, сидел мужчина с низко опущенной головой. Он храпел. Остальные, укрытые одеялами, мирно лежали под соснами. Не хватало Хинокли, Паги и Абет.

— Они за деревом, — пояснил Кебивейбес. — Мы дали тебе поспать, пока занимались сборами в дорогу. Тебе нужно хорошо отдохнуть.

Хэдон поднялся и, быстро свернув одеяло, прикрепил его к ранцу. Убедившись, что все оружие при нем, еще не до конца придя в себя после сна, он заковылял за маленьким бардом. Его ждали под деревом, как и сказал Кебивейбес. Хинокли держал девочку на руках, но она не спала. Ее глаза — огромные дыры в тусклой белизне. Перед тем, как они тронулись, тихо и осторожно ступая, Хэдон бросил назад последний взгляд. Авинет лежала под деревом. Четверо деревенских жителей расположились вокруг, часовой и еще двое — всего семеро. Все они — не рыбаки, а охотники; их забота — добыча в лесу мяса для деревни; все они хорошо знали горы и ловко выслеживали зверя. Однако Хэдон был готов побиться об заклад, что Авинет не станет тратить время на то, чтобы посылать за ним погоню. Она разразится пышными тирадами, побеснуется немного и объяснит, что она сделает с ним, когда его схватят. Но Авинет понимает, что находится в опасности, пока остается в этой долине.

Да, это будет обременительно, но он все же решил взять с собой и друзей и девочку. Он не мог рисковать — Авинет в ярости способна убить всех. У него были все основания опасаться, что она именно это и задумала. Воспользовавшись их помощью на опасном пути в крепость, она теперь вполне способна отделаться от них. Она ненавидела Хэдона. Абет — ребенок женщины, которую она ненавидела еще сильнее. Значит, дитя обречено. И Авинет получит удовлетворение, разделавшись с друзьями Хэдона, ставшими свидетелями ее унижения.

Группа бесшумно продвигалась во мраке, то и дело натыкаясь на ветви деревьев. Тропинка была узкая и извилистая, порою почти невидимая. За два часа путники проделали почти половину пути по склону. Всходило солнце, и движение ускорилось. В полдень группа сделала привал, и путники воспользовались прихваченным провиантом.

— Мы не можем идти прямо через долину, — объявил Хэдон. — Придется двигаться в обход по краю и подниматься по склону. И значит — сойти с тропы. Подлесок будет еще больше мешать нам.

Подкрепившись, Хэдон вскарабкался на высокую сосну. Почти добравшись до вершины, он заметил дым, поднимающийся с озера. Внимательно осмотрев долину, Хэдон спустился с сосны.

— Деревня горит. Должно быть, ее захватили солдаты.

— И, наверное, перебили рыбаков, — сказал Кебивейбес

— Если так, значит меньше останется мужчин, готовых охотиться на нас, — бодро отреагировал Пага. — Эти рыбаки, может, и миролюбивые люди, но им пришлось сражаться.

— Для нас снова наступает беспокойная пора, — заметил Хинокли. — Запылают тысячи таких костров, пока все это не окончится. Минруту нелегко будет заставить людей Кхо согласиться признать, что она подчиняется Ресу. Кроме того, многие города пожелают стать независимыми. Они не упустят такой возможности.

— Будем надеяться, что Она из-за ненависти к нам не разрушит весь мир, — произнес Кебивейбес.

— Она однажды уже поступила так очень давно, до того, как род Кхоклем попал на берега Кему. Однако тогда она проявила милосердие и пощадила одного мужчину и одну женщину. На сей раз она может оказаться не столь снисходительной.

— Это был потоп, унесший всех, кроме одной пары? — спросил Пага.

— Да, откуда ты знаешь? — в свою очередь вопрошал бард.

— В моем племени живет похожая легенда, — ответил Пага. — Но все вершила не Кхо, а наш бог, Слипер, который наслал воды, чтобы избавить землю от приносящего вред племени. Он тоже оставил в живых одну пару. Уцелевший мужчина построил гигантский плот и поместил на нем всех земных животных. Наверное, несколько плотов, если вообразить, сколько на земле животных, птиц и насекомых! Лишь я видел достаточно, чтобы заполнить плот — гигантский, словно гора, ежели ее сделать плоской. Это если взять на плот лишь по паре каждого вида. А ведь я видел лишь толику от множества земных обитателей. Так что порешим на плоте в шесть раз большем сплющенной горы. Да еще плот раз в двадцать просторнее, чтобы вместить пищу, потребную для всей несметной живой массы, пока не схлынет вода.

— А что потом? Не затопит ли вода деревья и травы? Что станет расти для травоядных? И не пожрут ли их плотоядные еще до того, как те вымрут от бескормицы?

К тому же, откуда взялись эти виды? И куда они исчезают?

Хинокли улыбнулся. Кебивейбес и Хэдон замерли. Потом Кебивейбес сказал:

— Кхо может все.

— Люди моего племени считают, что потоп напустил Слипер, а не Кхо.

— Похож ли твой бог на слона, волосатого слона, который спит в необъятной ледяной глыбе?

— Кхо принимает разные обличья, — пояснил Кебивейбес.

— Я полагаю, что Слипер был слоном еще более огромным и волосатым, чем ваше обитающее на юге животное, — сказал Пага. — После смерти его сковал лед, и он таким образом сохранился от разложения. Льды медленно смещались по долине и, наконец, попали в море, унося с собой мертвое животное. А мое племя, невежественные глупцы, приняли его за бога[1].

— Следовательно, ты считаешь, что жрецы и жрицы лгут нам? — спросил Хэдон.

— Сначала они обманывались сами.

— Было бы мудро, Пага, не высказывать вслух подобные мысли. Жрицы терпеливы. Они не обращают внимания на поклонение не-кхокарсан другим божествам, а не Кхо. Они утверждают, что на самом деле эти люди почитают Кхо, поскольку Она повсюду и фактически воплощается в любом божестве. Маленькие божества — это лишь Ее проявления. Но безбожников изгоняют; если они вновь пытаются вернуться в родные места, их убивают.

Жрецы Ресу тоже утверждают, что всех, кто не почитает Кхо и Ресу, надлежит уничтожить. Пока еще их взгляды не обрели форму закона, но если Минрут победит, он навяжет народу волю жрецов.

Они следовали теперь по новой тропе. Надолго воцарилось молчание. Группа спускалась по склону западной горы, нацелившись на юго-западную часть долины.

Однажды они остановились, услыхав где-то рядом ворчание медведя, похожее на хрюканье свиньи. Хэдон прошел вперед и разглядел самку и двух ее детенышей в пещере; он жестом позвал остальных. Мамаша — большой красновато-коричневый сытый зверь — стояла на задних лапах, обнюхивая воздух. Вот она опустилась и вернулась к своему занятию — поеданию ягод.

В сумерках группа оказалась в дубняке. Разводить костер казалось опасным — его могли заметить, потому довольствовались холодной едой. Хэдон подыскал достаточно большие ровные ветви между тремя деревьями, на которых вполне удобно было лежать; привязав себя к ним, путники устроились на ночлег. Время от времени сон прерывало рычание леопарда, хрюканье стада кабанов, визжание животного, схваченного хищником, гам стаи потревоженных обезьян. Пробудились на рассвете, торопливо позавтракали под сплошным шатром ветвей. Продвигались путники теперь быстрее — подлесок пошел относительно редкий. Но, с другой стороны, группу легче было обнаружить.

Через полмили Хэдон остановился, подняв руку.

— В чем дело? — тихо спросил Кебивейбес.

— Люди. Идут сюда. Быстрей в яму за тем деревом.

Они прижались друг к другу. Пага прошептал:

— У них собаки?

— Не думаю, — сказал Хэдон. — Мы бы их услышали. Абет, молчи, что бы ни случилось. Ни слова. Хинокли, следи, если она хоть приоткроет рот, закрой его ладонью.

— Я буду молчать, — прошептала Абет. — Я не боюсь. Однако побледневшее лицо и встревоженные глаза показывали, как она старается не показать свой страх.

— Слезай-ка, — велел Хэдон. — Лежи, не двигаясь, пока они не пройдут.

Он прижался к земле, приник к ней ухом. Рядом, тесно прильнув к Хэдону, дрожало тело барда, по другую руку лежал Пага. Вскоре звук шагов слабо донесся по земле. Люди проходили всего лишь в футах десяти. Шли молча быстрым шагом. Запах давно не мытых тел ударил в нос. Кто-то громко сплюнул. “Тише”, — сказали ему. “Кто такие?” — гадал Хэдон. Двое во главе были без защитных доспехов и несли большие тюки. Определенно не солдаты.

Хэдон вдруг вспомнил тех мужчин, что видел в долине с выступа, где он оставил Лалилу.

Но если это торговцы, как он предположил, почему крадутся через лес? Почему так далеко от деревни? Не потому ли, что стали свидетелями ее разрушения? Нет, они не могли оказаться так далеко от тропинки. Они либо возвращаются на низменность, либо миновали соседний перевал и направляются дальше, в долину.

Может, это добровольцы — в армию Авинет? Не вышел ли приказ жриц Кхо собраться в горах у храма — в двух перевалах отсюда?

Непохоже. Если только не существовало заранее продуманных планов для подобной ситуации — определить храм как штаб Авинет.

Хэдон склонялся к тому, что эти люди — беглецы, которые тащат награбленное к побережью на продажу. Преступники решили, что идет война, раз так много солдат вокруг, и пустились наутек.

А может, это грабители из города Кхокарса, которые сочли, что в долине слишком опасно для них, и решили найти убежище в горах, награбив кое-что, да прихватив с собой.

Последний из шайки прошел мимо. Хэдон предупредил друзей оставаться на месте. Он выполз из ямы и выглянул из-за ствола. Человек десять еще были в пределах видимости; остальные уже завернули за поворот тропы. Первые двое несли носилки из жердей.

На них лежала женщина. Луч солнца упал на длинные желто-золотистые волосы.

“Лалила!”