"Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт" - читать интересную книгу автора (Шифман Фаня Давидовна)

4. Coda-Swing


Дубоны на страже закона В этот момент неожиданно для публики по всему пространству "Цедефошрии" оглушительно и нервно раскатился фанфарический глас невидимого Арпадофеля: "Концертная часть Турнира окончена! Немедленно начинаем подготовку к голосованию!.. – затем, обернувшись, Коба тихо прогундосил: – Пительман! Команду дубонам! Нарушителей запрета задержать! Вывести из участия в голосовании как можно больше фиолетовых!

Потом со всеми разберёмся!" Ему очень хотелось, чтобы у публики отпечаталось в памяти, будто это его природные фанфары справились со звуками зловредного мультишофара. Этому немало способствовала общая суматоха, впопыхах возникшая на Центропульте. Градус ярости и злобы Куби-блинка уже зашкаливал. Это плотно окружившие его шомроши безошибочно определили по цвету его лица, по стремительно меняющим оттенки прожекторам левого глаза, по странно остекленевшему правому глазу, уставившемуся одновременно на всех и ни на кого конкретно. Такого лица Кобы никому, даже ближайшим его сподвижникам, доселе видеть не приходилось. Он несколько раз порывался выскочить на сцену, дабы явить себя всем присутствующим на Турнире, чего ранее делать не собирался, намереваясь как можно дольше оставаться таинственным Главным Фанфарологом. Его вовремя удержали верные шомроши…

Перекатываясь по "Цедефошрии", эхо фанфар Арпадофеля уже начало угасать, когда одновременно из разных концов Юд-Гимеля на всю "Цедефошрию" протрубили шофары.

Тут же взвилась мелодия "Колокольчиков радости", исполняемая кем-то из студийцев на флейте. То грозные, то озорные ткуа и труа перекликались со звуками флейты, раздаваясь то из одного, то из другого уголка фиолетового сектора.


***

Взмыв над "Цедефошрией," стремительная волна ткуа и труа прокатилась из конца в конец, колыхнулась и угасла. Тим, шныряя глазами во все стороны, задёргался: после грозного предупреждения Арпадофеля услышать ещё и шофар – это уже явный перебор! Его толстые пальцы снова лихорадочно забегали по кнопочкам. Но в уши, сводя с ума, лезла наглая россыпь труа!.. Итак, фелиофон в борьбе с угавом позорно провалился. Тим вспомнил, что и раньше его временами мучили опасения касательно влияния шофара на фелио по принципу бумеранга. Так что уж и говорить про мультишофар!.. Теперь Пительман не видел никаких иных способов борьбы с фиолетовой заразой, кроме категорического запрета на шофар, а теперь, на всякий случай – на флейты и свирели любых видов и конструкций. Он виновато глянул сначала на разъярёную Офелию, потом на Мезимотеса, а потом, дрожа от страха, на Арпадофеля.


***

Фиолетовые, ободрённые летучей атакой шофаров, расслабились и с интересом ждали результатов голосования. Но тут случилось непредвиденное.

Из сумочки Хели тревожно пропел ницафон. Она приложила аппаратик к уху. После первых же слов она побледнела, только отрывисто бросала: "Не может быть!.. Когда это случилось? Точно до?.. – она молча слушала длинный ответ на вопрос, после чего нервно воскликнула: – Но это же они не хотели!.. Он сам запретил… А вы где сейчас?.. А Макс с вами?.. Бени, дай ему аппарат… Нет, я хочу слышать его голос сейчас! Как отошёл!? Разыщите его немедленно, пусть свяжется со мной… Он нам нужен тут… Ну, всё…" – и она мрачно сунула ницафон в сумочку. Подняв голову, медленно произнесла: "Только что моим коллегам стало известно: в начале отделения, когда сразу же после "Петеков" врубили очередную силонокулл-паузу, скончался рош-ирия Эрании Рошкатанкер. Но до Жюри почему-то дошло только сейчас, а те тут же заявили, что это эффект злодейского воздействия шофаров. То есть, хотят обвинить в этом "Типуль нимрац" и студийцев с шофарами. Знали бы раньше, остановили бы хотя бы мальчишек!.. Сейчас в Жюри думают, когда сообщить народу – до голосования, или после". Ирми тут же вскочил: "Ребята, надо немедленно уходить! Прежде всего – Доронам… Вы, папа и мама, сидите – кто-то должен остаться на голосование на оба наших столика!" – "Да ты что, Ирми! Мы просто обязаны участвовать в голосовании! Особенно после того, как наши мальчики так удачно выступили! Кто же ещё, если не мы, родные…" – запротестовал Бенци, его поддержали Ноам и Ренана: "Мы никуда не уйдём, будем голосовать за братишек!" Ирми настаивал: "Найдётся, кому за них проголосовать – и не только в нашем секторе! Макс же рассказал… Я серьёзно советую вам тут не задерживаться… Мы теперь все – "Типуль Нимрац"… Хели, дождись Макса и с ним уходите… Куда это он запропастился?" – нервно бормотал он, с тревогой глядя на Ренану. Хели нервно тыкала пальцы в кнопочки ницафона, пытаясь связаться с Максимом, но безуспешно.

Ноам недоуменно проговорил: "Но ведь это же чушь! Как могут шофары вызвать…" – "А никак… Шофары тут ни при чём, ясное дело! Просто о смерти Рошкатанкера в Жюри сообщили не сразу, чтобы легче было свалить на шофары – вот вам и основание их запретить!" – "Помните? – в начале антракта сообщили, что у кого-то из высших чинов ирии был сильный приступ, но не смогли вызвать амбуланс. Оказалось, это был сам Рошкатанкер! Я ещё не знаю, пытались ли ему оказать на месте помощь, но в больницу его точно не повезли", – объяснила Хели. – "А ещё шофары на всю "Цедефошрию"!..

Конечно, это было непростительное мальчишество, но кто же мог думать!.. Когда объявят народу, ждите самого худшего. До этого они хотят схватить как можно больше фиолетовых… Чем они сейчас – видите? – уже занимаются! – неожиданно воскликнул Ирми, оглядываясь по сторонам. – Как я понимаю, идёт охота на студийцев…" – "И Максима нет… – горестно произнесла Хели. – Он-то знает подробности: там его друзья…" Ирми пристально глянул на Бенци: "Бенци, я вас очень прошу – немедленно уходите отсюда…" – "Я хочу проголосовать! Ради этого я и пришёл сюда!" – возмутился Бенци. – "Вы что, ещё не поняли, что происходит?!.. – яростным шёпотом закричал Ирми. – Вам троим уходить надо – и немедленно! Мы с Хели пока тут, и мои родители нажмут за вас кнопки… Ещё Гиди с мальчиками…"


***

Кошель Шибушич привычно верил, что его мудрый покровитель Тим Пительман с фелиофоном полностью владеет ситуацией! Когда шофары даже Кошелю дали понять, что Тим провалился, дубоны, как по команде, приняли (как это у них называлось) "добер-стойку".

Они были готовы в любой момент, по первому сигналу ринуться в требуемом направлении, раздавать направо и налево удары, хватать, волочить и дубасить. Но команда почему-то задерживалась. Кошель по-прежнему тупо ожидал руководящих указаний от Пительмана, а дубоны – команды Шибушича. Наконец, с некоторым опозданием, дубоны получили приказ: произвести в секторе Юд-Гимель операцию по отлову наглых мальчишек-студийцев, сорвавших планы фанфаризаторов. Команда гласила: хватать всех заподозренных в наличии вредных музыкальных инструментов.

"Вывести из игры как можно больше фиолетовых!" – такой негласный приказ получил и передал дубонам Шибушич.

Закулисье сцены быстро заполнялось большим количеством облачённых в переливчатую форму зловещего оттенка зыбучих топей и цвета мокрого асфальта – то были дубоны батальона Шибушича. Из-за пазухи у них торчали концы дубинок, так, чтобы они могли их в любой момент выхватить. Они озабоченно рыскали по сцене и возле подходов к ней, в ярости срывая драпировки и прочий декор.

Сцена погрузилась во мрак, из которого на передний план, медленно проявляясь, выплыла картинка бешено вращающегося огромного колеса банальной рулетки.

Заступивший на пост дежурный фанфарматор решил: вид вращающегося колеса рулетки неуместен и может вызвать нежелательные ассоциации. Поэтому изображение рулетки начало медленно угасать, на экраны плавно вплыла Ракушка счастья – словно бы радостно и глуповато ухмыляясь и сверкая всеми цветами радуги, она манила войти под её таинственные своды. Зазвучал ранний "Петек Лаван", которого сменил далетарный рэпп ранних "Шавшеветов" (а точнее – группы "Шук Пишпишим"). Всё это искусно перемежалось относительно спокойными пассажами раннего силонокулла.

Правда, эта музыка не соответствовала общей картине разыгрывавшихся в этот момент в "Цедефошрии", в основном – в Юд-Гимеле, бурных событий но это не беспокоило фанфарматора. Напротив! Операция дубонов в фиолетовом секторе требовала отвлечения мало причастных к бунту масс.


***

Дубоны, переместившись со сцены и закулисья в сектор Юд-Гимель, хозяйничали там с удесятерённой яростью и рвением. Особенно отличилась рота штилей, возглавляемых нашим старым знакомцем Антоном; их форма отличалась от формы дубонов более густой, асфальтовой чернотой, чуть-чуть отливающей зелёным. Тумаки так и сыпались на плечи и головы не слишком проворных фиолетовых, увеличивая суматоху. Правда, студийцев с шофарами след простыл, они затерялись в суматошно мельтешащей толпе старающихся уклониться от дубоньих тумаков бородатых мужчин, головы которых были покрыты одинаковыми темнофиолетовыми кипами. Фиолетовая толпа неожиданно оказалась столь плотной, что дубонам никак не удавалось через неё просочиться. Они раздавали тумаки направо и налево, пытаясь прорваться к тому месту, где (как они почему-то решили) собрались студийцы. Тщетно…

Мощный дубон грубо схватил и потащил маленькую старушку, чуть не сорвав с седой головы бабушки нарядную лиловую, в мелкую фиалочку, косынку. Повезло, что супруг старушки, степенный седой старичок в чёрной кипе, вовремя опомнившись, приковылял поближе. Он испуганно ухватил за руку подругу жизни и принялся суетливо и многословно втолковывать окружившим бабушку дубонам, что она никак не может быть участницей квартета подростков. "У неё и инструмента-то никакого нет и быть не может, да и сил у неё нет выдувать какие-то звуки!.." Дубоны отпустили бабушку, буркнули что-то нечленораздельное вместо извинения и отвалили.

Всем студийцам каким-то чудом удалось просочиться и выскользнуть из мельтешащей толпы, почти без ущерба – пара-другая синяков на плечах и спинах не в счёт. И теперь они сидели за столиками рядом с родными. Кипы аккуратно вывернуты наизнанку, жилетки упрятаны под рубашки из плотной ткани нейтральных тонов, а сами они с аппетитом поедают стоящие перед ними заранее заказанные родителями любимые лакомства.

За считанные минуты до начала операции дубонов Ронен успел привести к столику Магидовичей возбуждённых мальчиков. Арье ласково усадил рядом с собой и поглаживал по плечу Цвику, который ёжился после полученного удара дубинкой по спине, Амихай успокаивал Нахуми, который был и напуган, и возбуждён, и одновременно очень рад, что выступил – "И, кажется, совсем неплохо! Правда, папа?" Флейта перекочевала из внутреннего кармана Цвики за пазуху отца, гитара Нахуми тоже была припрятана. Ронен нервной скороговоркой уговаривал Арье и Амихая отпустить мальчиков с ним: "Неужели вы не понимаете? Они только что со сцены, их все видели, и дубоны тоже! Зачем им тут светиться! Как бы не случилось беды!..

Мы с ребятами осторожно доставим их к нам в студию… а потом…" – "Ладно, – кивнули братья, – только пусть соку попьют, и уходите…"


***

Ренана было успокоилась, услышав, что близнецы уже за пределами "Цедефошрии", и шепнула об этом Ноаму. Тот слабо улыбнулся и только пробормотал: "Теперь им надо бы за учёбу засесть… столько с этим Турниром запустили!" Несмотря на настойчивый совет Ирми, Бенци не двинулся с места. Он изо всех сил старался сохранить спокойствие, только изредка поглядывал по сторонам. К их столику уже приближались с одной стороны с десяток дубонов, с другой стороны трое штилей. И у тех, и у других – непроницаемые лица, только цвет форменных блуз и отличал одних от других. Они яростно постреливали во все стороны оловянными глазками-пуговками, сверкающими, как лезвие опасной бритвы.

Немного помедлив, словно бы выбирая первую цель, они окружили столик Магидовичей.

Неожиданно один из штилей полез под стол и за ухо вытащил оттуда Цвику: "Ребята!

Один есть!" – и со всей силы огрел его дубинкой по плечу; он целился в голову, но промахнулся. При этом он продолжал яростно выкручивать мальчику ухо. Цвика охнул, громко застонал и пошатнулся. Другой набросился на Нахуми, тот, получив удар дубинкой по локтю, громко вскрикнул. Арье и Амихай вскочили одновременно, загородили сыновей. Дубоны такого отпора от фиолетовых не ожидали, поэтому растерялись и на мгновенье выпустили мальчиков. Арье и Амихай ухитрились отодвинуть обоих мальчиков от дубонов, которые занесли дубинку над их головами.

К столику Магидовичей поспешили несколько мужчин в кипах. Ирми перемахнул через стол и оказался возле Арье, вставшим между сыном и штилем. Амихай, отталкивая от Нахуми дубона, получил дубинкой по руке, но успел загородить сына. К ним уже спешил Ноам, его опередил подскочивший с гневным криком Бенци: "Не смейте бить детей!" Он пристально уставился в оловянные глаза дубона, который замахнулся дубинкой на скорчившихся вместе Арье с Амихаем, загородивших сыновей. Бенци хотел оттолкнуть дубинку, но Ирми его опередил, сделал резкое движение рукой, и дубинка стража порядка, описав кривую, упала под стол. Ослеплённый яростью, тот попытался огромным кулаком врезать ему в подбородок. Ирми ловко уклонился и отвёл кулак. Антон крикнул: "Сопротивление властям!" Ирми шепнул Арье и Амихаю:

"Вызволяйте мальчишек и сами смывайтесь – мы прикроем…" Началась свалка. Ноам бросился на помощь Ирми. Худощавый, неспортивный парень, делающий суетливые движения, явно проигрывал рядом с мускулистым и тренированным другом. Он показался дубонам лёгкой добычей, что раззадорило их, и они тут же накинулись на Ноама. Получив несколько ударов дубинкой по спине и по голове, Ноам пошатнулся, споткнулся, чуть не упал. Ирми с трудом вытащил его, с трудом превозмогающего боль и с побелевшим лицом, из свалки и силой усадил за столик к родителям, немного в стороне. Откуда-то выскочил Гилад; чудом ему удалось вытащить Цвику с Нахуми, пока Ирми отвлекал дубонов на себя. Неизвестно откуда свалившиеся Максим и три его друга мельтешили под ногами, руками, дубинками дубонов, прибавляя неразберихи.

Никто не заметил, как три штиля, и среди них Антон, бросились к Бенци и плотно окружили его. Антон крикнул: "Робяты! Сюда! Оставьте мелюзгу! Тут рыба покрупнее: главарь фиолетовой банды антистримеров!" Штили навалились на Бенци сзади и схватили его за руки: "Это ты, рыжий и щекастый, на запрещённой дудке играл и оказал сопротивление власти?! Попался!" – "Отвали! Ну!" – пытался вырваться Бенци. – "Не рассуждать мне тут! – рыкнул Антон. – Ты арестован: нападение на стражей порядка! Где наручники? Этот – добыча похлеще пацанов с дудками!" – крикнул он кому-то. В мгновение ока дубоны, оставив остальных, окружили Бенци плотным кольцом, вытащили из толпы, завернули руки назад, защёлкнув наручники, и потащили сквозь беспорядочно мельтешащую толпу. Ошеломлённый Ирми и ещё несколько мужчин, среди них Арье и Амихай, пытались вклиниться в цепь дубонов, окруживших штилей, крепко прихвативших Бенци за локти, но их просто раскидали в разные стороны.

Амихай не удержался на ногах и упал. Если бы не мистер Неэман и Эльяшив, его могли затоптать, но он был вовремя подхвачен, поднят и усажен рядом с Ноамом.

Амихай морщился, кусал губы и нянчил руку, по которой получил сильный удар дубинкой от громадного толстомордого штиля, и бормотал: "Только бы не перелом…

Мне же руки необходимы для работы…" Ирми и Максим с друзьями попытались ещё раз вклиниться в толпу окруживших Бенци дубонов, но безуспешно, только дубинкой по спине схлопотали. В пылу свалки у столика Магидовичей никто не заметил, как дубоны схватили Гидона, скрутили и утащили за пределы сектора Юд-Гимель. Остальные прихватили полтора-два десятка мужчин, бросившихся в защиту мальчиков. А неподалёку другой группе дубонов удалось задержать и несколько десятков подростков.


***

Миссис Неэман старалась успокоить Ноама, который твердил слабым голосом: "Папа, папа… Что с мамой будет… За что… За что… Это же власти, в форме… как они могли?.." Ренана сидела с побелевшим лицом и, как в кошмарном сне, наблюдала сцены избиений своих друзей и близких, не в силах ни пошевелиться, ни слова вымолвить.

Она не могла и боялась лезть в мужскую свалку. Увидев, что дубоны куда-то потащили отца, крепко ухватив за сведённые за спиной локти, она словно очнулась, вскочила и истошно завопила: "Па-па! Па-па! Отпустите его! Куда вы его ведёте!?

Папу спасите! Папа-а!.." – она вертелась во все стороны, но, кроме чужих лиц и спин, ничего не видела. Вдруг мельком заметила, что отца куда-то тащат, и его лицо, горящие отчаянием глаза закрывают широкие, мощные чёрные спины. По её щекам обильно струились слёзы. Хели насильно усадила её на место, и миссис Неэман теперь уже успокаивала двоих старших детей Бенци.

С того момента, как стражи порядка увели отца, который из-за плеча белобрысого штиля кинул на своих старших детей взгляд, полный отчаяния, Ноама неотвязно мучило предчувствие, что он видит отца в последний раз. Он никому об этом так и не сказал и даже сам не понимал, откуда у него возникла такая мысль, но отвязаться от неё ему никак не удавалось.

Мысли Ноама и Ренаны крутились только вокруг судьбы отца. Кроме того, им не давала покоя мысль – что будет с мамой. О предстоящем голосовании, ради которого они с отцом отказались покинуть "Цедефошрию", они больше не думали.


***

Откуда-то выскочил сильно встрепаный Ирми и прошептал, что им обоим находиться тут опасно, необходимо как можно скорее исчезнуть. Он передал их одному из друзей Максима, и брат с сестрой, не до конца осознавая, что делают, послушно пошли следом за плотным, чернявым парнем в картузе. Добродушный парень, а это был Эльяшив, привёл их в какой-то тупичок, указал на маленькую, под цвет его картуза, похожую на лягушонка машину и прошептал: "Садитесь, ждите меня или Зеэва… Сидите тихо и постарайтесь, чтобы вас никто не видел. А я на минутку обратно… Скоро кто-нибудь из нас двоих придёт, и вас отвезут, куда скажете…" – "Меня в общежитие…" – слабо пробормотала Ренана. Ноам только с удивлением глянул на сестру и снова опустил голову на руки. Эльяшив занавесил окна машины, закрыл двери и тихо удалился.


***

Покинув сцену, Шмулик попытался пихнуть угав попавшемуся ему на пути Ронену. Но тут к близнецам вплотную подошёл Гилад и, приобняв их обоих за плечи, указал им на тёмную тропку и повлёк их туда. "Вы куда нас тащите, Гилад?" – недоуменно и нервно повторял Рувик. – "Пошли, пошли… Меньше всего нам надо, чтобы вас схватили: тут уже хозяйничают дубоны… а в секторе орудует шайка штилей небезызвестного Антона. Пошли…" – "А Цвика и Нахуми? Мы не можем их оставить: это не по-товарищески! Они младше нас, для них это страшнее! Где они?" – "Я тебе говорю: уходить придётся россыпью. Вам необходимо скрыться… Максим с друзьями вытащат Магидовичей… и других студийцев… Но вас – в первую очередь!" – "А папа, брат, сестра?" – "Э-э-э… за них не волнуйся…" На протяжении всего извилистого пути по усеянной ухабами тропке, Гилад крепко придерживал близнецов за плечи, не давая свернуть. Подгоняя, он уводил их за пределы "Цедефошрии", уговаривая не беспокоиться, убеждая, что и друзей вытащат, и родным ничто не грозит.

Указав на угав в руках Шмулика, Гилад прошептал: "Это нам надо непременно спасти от чужих глаз и рук… Мы сейчас с вами рванём прямо в нашу студию…" – и он под всё стихающие за их спинами шум, суматоху и лихорадочные мерцания юпитеров уводил близнецов подальше от "Цедефошрии".


***

Близнецы сидели в раздолбанной машине Ронена, куда их усадил Гилад, приказав никуда не отлучаться и заверив, что вернётся через несколько минут. Они сидели, устало уставившись в лобовое стекло на ночной однообразный пейзаж за окном, поскольку боковые стёкла были плотно занавешены. Вскоре они задремали.

Разумеется, они не имели ни малейшего понятия ни о побоище возле столика Магидовичей, ни об аресте отца и Гидона – обо всём этом они узнали только назавтра. Спустя некоторое время Гилад действительно привёл Цвику и Нахуми, испуганных и от потрясения даже не способных связать двух слов.

Назавтра ни один из четверых не мог бы рассказать, как им удалось выбраться.

Цвика с Нахуми всю дорогу вслух переживали, потирая места, по которым им досталось дубинками, и шёпотом причитали, что не скоро смогут вернуться домой, что дедушка будет беспокоиться, если отцы вернутся домой без них. Цвика тихо пробормотал: "Хорошо, что мама и младшие не видели этого…" Гилад привёз их в старую квартиру Доронов, но Шмулик и Рувик этого в темноте и из-за усталости, смешанной с перевозбуждением, не поняли. Все четверо улеглись прямо на полу, устланном матрасами, и, обессиленные, сразу же уснули…


***

После того, как дубоны и штили с чувством исполненного долга покинули Юд-Гимель, прихватив с собой несколько десятков арестованных, а более сотни избитых и ещё больше морально травмированных увели друзья, шум утих, и публика в сильно поредевшем секторе немного успокоилась. Фанфарматоры справедливо решили, что больше нет надобности следить за происходящим у фиолетовых, где осталась едва половина из присутствующих изначально. Бросалось в глаза почти полное отсутствие в секторе молодёжи.

Дуэт войтеромата и фанфар Члены Жюри постепенно выходили из оцепенения, в которое их вверг подлый трюк дерзких фиолетовых мальчишек. И как только им удалось протащить на сцену Турнира (под видом никому не ведомого угава!) настоящий мультишофар, с которым фелиофон Пительмана не смог справиться?!..

Когда в ложе Жюри бурное обсуждение произошедшего казуса дошло до пика, откуда ни возьмись выскочила бледная Офелия. Она нервно направилась к Кулло Здоннерсу и Климу Мазикину, судорожно сжимая в руках цакцакон. Тихо поскуливая и слегка заикаясь, заговорила: "Хаверим! Только что мне сообщили ужасную весть: наш уважаемый рош-ирия Эрании адон Ашлай Рошкатанкер полчаса назад скончался, не приходя в сознание. Это правда – он страдал гипертонией, и ему стало плохо ещё в первом отделении. Но он сам распорядился… э-э-э… по настоянию Минея, – сквозь зубы и скороговоркой промолвила Офелия, – чтобы во время Турнира сюда не пропускали амбулансы. Как бы то ни было – умер… Есть все основания полагать… – её голос зазвенел, и она уверенно проговорила: – То есть я уверена, что на него повлияли звуки агрессивного мультишофара, как бы фиолетовые мерзавцы его ни называли!.." – "Что же это творится в вашей Арцене!" – картинно ужаснулся Кулло, губы которого изогнулись в скорбную и ироническую кривую.

"Фели, надо подготовить соответствующее сообщение, – важно кивая и сокрушённо покачивая головой, проговорил Тим, виновато потупившись и приобняв за плечи подругу. – Только преподнеси свою уверенность, которую мы все разделяем, так, чтобы её разделили и зрители. Не мне тебе говорить, как это может повлиять на их выбор…" – "Да ты-то хотя бы помолчал! – досадливо взвизгнула Офелия, стряхивая его руку с плеча. – В борьбе с главным врагом, с шофаром, твой хвалёный фелио провалился в яму, полную дерьма! Так что – молчи уж!.. Ну, да ладно, какие-то элементы фелио ты мне встроил в цакцакон… И на том спасибо, и спасибо за совет…

А пока отвали! Глаза бы мои тебя, лузера, не видели!" Сзади маячил Мезимотес, он с ласковой улыбкой обратился к Офелии: "Не будем строго судить нашего Тимми! С кем не бывает! Мы с ним в общем-то не зря опасались, что такое может произойти, поэтому я поспешил запретить участие шофара в нашем Турнире – в нужный момент. Кто же мог думать, что жалкие пацаны нас так обставят! А тут ещё наш дорогой Ашлай… Такая трагедия! – Миней завёл глаза и скорбно покачал головой. – Мне его искренне жаль… Но сейчас – тс-с-с! – мы об этом народу сообщать не будем: это было бы крупной тактической, а может, и стратегической ошибкой. Надо срочно провести голосование. Здесь нам и карты в руки…" – "Точно, Миней, – немного воодушевился Пительман. – Мне только что Кошель сообщил: у фиолетовых дубоны отлично поработали (и дубинками тоже!).

Задержали что-то более полусотни антистримеров, а разогнали и того более: добрая половина сектора сбежала!.. А ведь, не отгони мы их от войтероматов, они могли бы нам здорово исказить спрогнозированные кривые статистического колокола! Но самое главное – среди арестованных две очень крупные рыбы: Дорон-старший и Гидон Левин. На Дорона мы будем ловить его щенков!" Офелия тем временем задиктовывала в память цакцакона сообщение, которое собиралась передавать сразу же после объявления результатов голосования (или назавтра поутру; руководство ещё не приняло решения): "…как только зазвучал мультишофар, у адона Ашлая начался сильный приступ гипертонии, началась рвота.

Вызвали амбуланс, но толпы беснующихся (подстрекаемых звуками агрессивного мультишофара!) фиолетовых фанатиков помешали врачам добраться до ложи ирии Эрании, где находился наш страдающий Ашлай… Установлено, что в смерти нашего уважаемого рош-ирия адона Ашлая Рошкатанкера виновны прорвавшиеся на сцену хулиганы. Не зря они дали своей злодейской группировке символически подстрекательское название "Типуль Нимрац"!.. Вы только вдумайтесь в это название!!! Это та же фиолетовая банда так называемых студийцев, группирующихся вокруг своих преступных главарей из "Хайханим", Гилада и Ронена! Вся "Цедефошрия" слышала этих бездарных штукарей, голоса которых больше всего напоминают завывания из глубокой, зловонной бочки из-под перепревшей капусты… Нам только остаётся выразить своё гневное возмущение действиями преступных фанатиков!

Прогрессивная общественность Арцены давно предлагала нам пойти по пути цивилизованных стран и народов и запретить в Арцене шофар. Ныне очевидно, что это решение надо было принять ещё вчера, но не поздно и сейчас – и спасти то, что можно и нужно спасти. Руководство города осиротело, но осталось сильным и единым. Поэтому оно уже начало разрабатывать комплекс профилактических мер по борьбе с преступной звуковой агрессией и мракобесием! Об этом наш местный печатный орган "Silonocool-News" будет регулярно информировать общественность".

"Ладно, Миней, сейчас некогда скорбеть. Пора подготовить публику к голосованию, – прогудел откуда-то сбоку Коба Арпадофель, свирепо кося глазом в сторону Офелии и неожиданно стрельнув глазом в Тима: – А ты… брысь в Центропульт, сейчас там твоё место!" Тим виновато глянул на Офелию, на Мезимотеса, с трепетом – на Кобу, потом на Кулло и Клима и тяжело потопал к кокону.


***

Громкие звуки фанфар пронизали "Цедефошрию", и на секторальных экранах снова появился Миней Мезимотес. Сделав величественный и успокаивающий жест, он заговорил: "Мы всегда были гуманистами. Посему и на этот раз сделаем скидку на то, что проникшие обманным путём на нашу сцену… э-э-э… так называемые исполнители (а на самом деле злостные фанатики!), – подчеркнул Миней, – ещё не поняли, в какой эпохе они находятся и… в какой стране живут! Организаторы Турнира приносят глубочайшие извинения общественности за причинённые неудобства и вызванные беспорядками неприятные ощущения. Не нам был нужен скандал и беспорядки на Турнире, это была провокация фиолетового хулиганья, окопавшегося в любезно предоставленном им администрацией "Цедефошрии" уютном и отлично оборудованном секторе Юд-Гимель. Нам пришлось ввести туда отряды охраны правопорядка и законности, которые только что успешно закончили операцию по задержанию преступников. Будет проведено расследование, а затем, по его итогам – показательный суд, скорый, правый и неотвратимый!.." Миней немного помолчал, на его лицо набежало облачко смутной печали, затем продолжил свою речь, и голос его зазвенел металлом: "Турнир прояснил для всех нас то обстоятельство, что почти любой духовой инструмент – в недобрых руках, ПОДЧЁРКИВАЮ! – может стать источником звуковой агрессии. И уж конечно, при определённом его использовании, – ПОВТОРЯЮ!!! – как мы сейчас смогли убедиться, может оказаться в той или иной мере звуковым наркотиком. Этим-то объясняются несознательные выкрики, неуёмные восторги и аплодисменты в адрес хулиганской группировки "Типуль Нимрац", чьи действия были выданы за выступление на сцене.

Люди, позволившие себе эти выкрики, делали это неосознанно, под наркотическим влиянием вредительского мультишофара, усугубленного флейтой, – Миней повернулся в сторону Клима Мазикина, слегка поклонился ему и пояснил: – Это было выявлено присутствующим на нашем Турнире известным музыковедом мистером Климом Мазикиным".

Он помолчал, важно оглядел зрительное пространство, напоминающее соты неправильной конструкции, сокрушённо покачал головой и снова заговорил: "Нам теперь ничего не остаётся, как наложить строжайший запрет на исполнение музыки на флейтах и свирелях любых конструкций на арценских сценах, вплоть до всестроннего изучения этого явления – применительно к другим музыкальным духовым инструментам. В дальнейшем нам придётся также уничтожить имеющиеся в частных коллекциях записи этих, с позволения сказать, произведений. Больше, сами понимаете, играть на ваших – он повернулся в сторону фиолетового сектора, и голос его грозно зазвенел металлом: – так называемых флейтах и свирелях мы не позволим никому!!!" Миней снова помолчал, потом заговорил более спокойно: "Несомненно, наша общественность поймёт и одобрит решение, что так называемая "концертная программа" хулиганской группировки "Типуль Нимрац", в силу доказанности её вредного, почти наркотического, воздействия на слушателей, на нашем конкурсе рассматриваться не будет. Мы прекрасно понимаем, под какое одурманивающее воздействие попали те, кто аплодировал фиолетовым хулиганам… – и Миней Мезимотес изобразил на своём лице гримасу благородного презрения, смешанного и негодованием. – Смотрите, во что они превратили наше культурное мероприятие всемирного значения! Конечно, фиолетовую кнопку на всех войтероматах нам уже не успеть заблокировать физически; придётся перекрыть канал поступления от неё сигнала. Если же после моего предупреждения кту-то захочет её нажать, рекомендую учесть: наши приборы это зафиксируют, нажавший запретную кнопку будет моментально выявлен, и ему придётся очень пожалеть о последствиях такого (может быть, неосознанно подстрекательского!) поступка…" – на этой недвусмысленной угрозе закончил Мезитотес свою речь. Его глаза холодно сверкали, губы кривились в странной, неласковой, усмешке, он очень правдоподобно изобразил, каких усилий стоит ему сохранить невозмутимость.

С разных сторон раздались крики: "О каком обмане он говорит?! Ведь даже их хвалёная техника не глушила и не искажала "Типуль Нимрац"!" Но эти единичные юношеские ломкие голоса потонули в фанфарическом пронзительном, на всю "Цедефошрию" взвизге Офелии, многократно усиленном цакцаконом: "Эта банда проникла на сцену незаконным путём! Председатель Жюри ясно выразился: банда обманщиков будет строго наказана! Бандитизм не пройдёт!!!.." Миней Мезимотес величественно, как ни в чём не бывало, продолжал свою речь, не обращая внимания на шум и возбуждение, охватившие "Цедефошрию": "Уважаемая публика! Поверьте: хулиганствующие провокаторы под личиной подростков вас гипнотизировали шофарами! – выдержав паузу, он драматически воскликнул: – Это наркотические звучания обманули вас! Большинство из вас, как оказалось, не обладает моральной твёрдостью, которую даёт только точное попадание в струю подобающей цветовой гаммы. А вы, хаверим, к нашему ужасу, вместо этого попали в ловушку, вырытую для вас фиолетовыми фанатиками. Только этим мы и можем объяснить ваши несознательные выкрики. Но не извольте беспокоиться: фанатики-шофаристы и их сообщники, одурманившие вас, будут наказаны самым строжайшим образом. К эмоциональному выражению Офелией нашего коллективного возмущения прошу отнестись с пониманием!" Упомянутая в речи Мезимотеса Офелия деловито записывала его речь, дабы потом вставить в репортаж.

Мезимотес помолчал и, пожевав губами, сбил привычным движением воображаемую пылинку с рукава. В его глазах сверкнул лёд, в голосе, возвысившемся до решительных и гневных интонаций, снова появился металл: "Участникам подпольной группировки "Типуль Нимрац" предписывается немедленно явиться в Жюри и сдать нам свой прибор (которому в целях обмана Жюри и слушателей они присвоили название угав) для немедленного изъятия и всестороннего изучения! Добровольная явка смягчит вашу участь…" – последние слова Мезимотес произнёс тихим голосом, который ассоциировался с медленно струящимся расплавленным металлом и потому звучал особенно зловеще. При этом выражение его лица поразило даже хорошо знавших Минея эранийцев. Чтобы Мезимотес был хорошо виден, а главное – слышен в каждой точке "Цедефошрии", усиление ввели до предела (и не только усиление, но и повтор отдельных, наиболее существенных, фраз). Громовой голос основателя и отставного босса несуществующей ныне "Лулиании", повторяющий на все лады ключевые фразы его речи, перекатывался по всем секторам огромной площади.


***

Возле кокона Кошель Шибушич докладывал Пительману о задержании фиолетовых.

Правда, ни у кого из них не оказалось при себе музыкальных инструментов (разве что у самых юных – детские свистульки), никто не был похож на выступавших на сцене подростков. Самих злоумышленников "Хайханим" и "Типуль Нимрац" среди задержанных не оказалось. Увидев толпу испуганных детей в наручниках, Тимми, и без того почти на грани нервного срыва, рассвирепел: "Послушай, Кошель! Что это такое?! Ты позволил главарям банды антистримеров и шофаристам ускользнуть из наших рук? А кого ты мне тут привёл?! Я ведь приказал разыскать и задержать именно тех! Ихний э-э-э… мультишофар, звуковой наркотик… – где он тут у этой мелюзги?" Кошель угрюмо лепетал, что ни мультишофара, ни его владельцев им ещё не удалось обнаружить и арестовать: они вроде как испарились.

"А где "америкашка"? Неужели непонятно, что он нам тоже очень нужен?" – Тим свирепо глянул на Кошеля. Тот недоуменно хлопал глазами: "Это который? Там их много было с акцентом… Был там один, громила с кулаками, так до него моим дубонам было не добраться: кулаки пудовые, а у них головы не казёные… – забормотал Кошель. – И ва-ще… Разве была команда о конкретных антистримерах, кроме этих?.." – и он указал через плечо.

Проследив за указующим перстом Кошеля, Тимми увидел Бенци, руки которого были завёрнуты назад и крепко связаны, сам же он был едва виден в плотном кольце мощных дубонов. Из-за их плеч Бенци пристально смотрел на Пительмана, глаза его метали молнии. Тим ухмыльнулся Кошелю и с нескрываемым торжеством сказал: "А вот это крупная рыба! Это твои кадры неслабо сработали! За этого антистримера – спасибо! – и скосив глаза немного в сторону: – Ага-а!.. И этот тоже!.. тише, тише, этого не называй… Я-то знаю – его можно обвинить в… Да! – воровство идей фирмы и использование их на стороне в целях наживы… На антистримерской стороне, что усугубляет… – тихо произнёс он, старательно заслоняя от Бенци окружённого дубонами Гидона, руки которого были толстым проводом примотаны к туловищу, а на его голову два штиля натягивали мешок. – Тех, кто этого задержал – к награде! Его самого немедленно в… сам знаешь, куда – в музыкальную шкатулку. Об его аресте – молчок! Чтоб ни одна собака не пронюхала!" Пительман давал указания касательно Гидона тихим голосом, не сводя с Дорона взгляда и ожидая увидеть хоть крохотный след унизительного страха, но тщетно. Под конец он веско добавил: "Поработайте с ним! И с тем тоже… Но порознь, чтобы они друг о друге ничего не узнали… И вообще… никто…" – сквозь зубы бормотал Тим почти на ухо Кошелю. Потом глянул снова на Бенци, глаза которого сузились и метали молнии, и неожиданно громко отчеканил: "А мы с Офелией постараемся организовать явку с повинной его детей… ну, тех самых… банды "Типуль Нимрац"!.." – "А что с остальными?" – "Обычным порядком… Сам знаешь, не маленький… Посоветуйся с Кастахичем… До окончания голосования никуда не выпускать, даже в туалет!" Сзади раздались перебивающие друг друга ломкие фальцеты близнецов Блох: "А где его старший сын, совратитель нашей сестры? Кто брал эту преступную группу? Нас там не было…" – "Успокойтесь, лапуль… За нами не заржавеет! – обернулся Тим к братьям. – Идите, миленькие, лучше к семье: через несколько минут начнётся голосование!" Дубоны плотным кольцом окружили Бенци и остальных арестованных и увели их в неизвестном направлении. Гидона увели ещё раньше, и никто не знал, куда…


***

По "Цедефошрии" грозным набатом перекатывался густой бас Клима Мазикина: "Фиолетовых хулиганов надо было сразу же, – со сцены, которую они осквернили… – не ожидая окончания Турнира! – отправить в длительную отсидку – за злостный обман, фальсификацию, хулиганское поведение, пренебрежение к демократическому волеизъявлению масс и попытку срыва Турнира! Что об этом говорят законы Арцены?

А-а-а??!!" – "Не беспокойтесь, мистер Мазикин: мы с ними разберёмся! Как мне сообщили, уже разбираются: виновные будут примерно наказаны!.." – успокаивающе произнёс Мезимотес, с натянутой улыбкой повернувшись в сторону Жюри. Разумеется, из этой беседы членов Жюри между собой до сведения публики довели только возмущённые слова Клима Мазикина и часть ответа Мезимотеса.


***

"Цедефошрию" залил мягкий свет. На сцену вышел Мезимотес, поднося к губам микрофон. "Прошу спокойствия и внимания! Концертная часть закончена, – загремел, заглушая все прочие звуки, его усиленный до громовых раскатов голос: – Сию же минуту начинается голосование!" В ложе Жюри появился Тим с виноватым и обескураженным лицом. Мезимотес поманил его к себе, Офелия вытолкнула его вперёд, незаметно ободряюще похлопав по плечу и что-то шепнув на ухо. Тим расцвёл и более уверенной походкой протопал к Минею.

Тот громко и веско произнёс, склонившись к микрофону: "Создатель войтероматов адон Пительман напомнит, как пользоваться прибором. Прошу слушать внимательно и исполнить строго в согласии с его инструкциями", – и, величественно кивнув, передал микрофон Тиму, ласково подтолкнул его и отошёл в сторону. Тим, красный, как свёкла, взял микрофон в руки и заговорил: "Итак, хаверим, внимание!

Синхронно с моим последним словом, прозвучит популярный фанфарический пассаж. С последним его звуком войтероматы подключатся автоматически".

Мягкий, слегка виноватый тенорок Пительмана колыхался над "Цедефошрией". Галь, гордо оглаживая на себе отливающую мокрым асфальтом зелёную форму дубона и поглядывая по сторонам, произнёс: "Автор войтероматов Тим Пительман – наш друг!" Моти при этих словах сына спросил, ни к кому не обращаясь, но так, чтобы слышали его только Рути и дети: "Разве они уже не всё нам объяснили в процессе Турнира, как такового? Особенно во время последнего балагана…" – "Dad, помолчал бы ты лучше!" – отмахнулся Гай. "Не слишком ли много шутишь?.." – Галь оглянулся на отца и зловеще прищурился.

Тим частил тусклым невыразительным голосом: "Как мы уже объяснили, каждый нажимает кнопку, соответствующую его вкусам и культурным пристрастиям – тем самым вы демонстрируете своё волеизъявление. На голосование, учитывая наличие за каждым семейным столом одного войтеромата и нескольких членов семьи, даётся полчаса, по истечении которых войтероматы автоматически отключаются – тоже по звуку фанфар! Прошу принять во внимание! Ну, а про выведенную за рамки закона фиолетовую кнопку – вы слышали слова председателя Жюри…" – покраснев ещё гуще и виновато моргнув, он отошёл в сторону и скрылся из глаз.

Ещё не отзвучал последний звук мягкого виноватого тенорка Тимми, как над "Цедефошрией" взвыла восходящая хроматическая гамма. Это были фанфары, вызвавшие у многих людей тревожное и неприятное, до ломоты в зубах, чувство – слишком они напоминали полицейскую или пожарную сирену. Внезапно вой оборвался.


***

Моти наклонился над войтероматом, выбирая между пестроцветьем кнопок, обозначающих любимые с молодости ансамбли. О, как они с Рути до рождения близнецов любили ходить на концерты этих ансамблей! – одновременно вспомнилось им обоим. Несмотря на то, что любимым коллективам на этом концерте не удалось (по причине непонятного сбоя) продемонстрировать своё умение (а может, именно поэтому!), Моти решил одному из них отдать свой голос. Он категорически не желал нажимать кнопку цвета зыбучих трясин, обозначающую силонокулл Ад-Малека и Куку Бакбукини. От одной этой мысли подкатывала тошнота; он, как и многие лулианичи, знал, кем на самом деле были эти две таинственные личности.

Моти ни разу не видел упоминавшегося Тимом таинственного статистического колокола культурных предпочтений, плода творческих усилий фанфарматоров "OFEL-INFO".

Обстановка на Турнире и речи его организаторов тонко намекали: шумно разрекламированный таинственный Колокол ненавязчиво подсказывает элитариям направление волеизъявления. Кнопку цвета неба, отражённого в таинственных трясинах, символ смелого и оригинального творчества Виви Гуффи, Колокол рекомендует юным элитариям. К счастью, этого, скорей всего, не требовалось от солидных отцов семейств. Из триумфальных выступлений "Шавшеветов" и "Петеков", было ясно, что они тоже вписываются в разрешённую область Колокола "OFEL-INFO".

"Шавшевет" славит Офелию и всё то, что она и её покровители символизируют – яркое олицетворение абсолютной раскованности, она же свобода самовыражения!.. А "Петеки", которым удалось с помощью одной гигантской гребёнки весёлые детские песенки превратить в похоронные марши!.. Конечно, и они завоевали свой пик на горном хребте статистических предпочтений! Да, сложная задачка стояла перед бывшим главным специалистом бывшей же "Лулиании" Моти Блохом! Ни с чем подобным он на работе никогда не сталкивался.

Пребывая в мучительных раздумьях относительно кнопки, которую ему следует нажать, Моти неожиданно задумался о некоторых особенностях войтеромата, символа компьютеризированной демократии!.. Если на Центропульт через угишотрию подаётся сигнал с каждого прибора, значит, счётная комиссия получает информацию о голосующих. Ничего себе "тайное голосование" по последнему слову компьютеризированной демократии!.. Эту стремительно мелькнувшую и столь же стремительно испарившуюся мысль Моти додумал, когда возвращался с Турнира, угрюмо ведя свою машину по ночным улицам Эрании. А сейчас, раздумывая над пестроцветьем кнопок войтеромата, он не заметил, что свет на всём пространстве "Цедефошрии" замигал, погас, и спустя несколько секунд вспыхнул снова. Откуда ему было знать, что таким образом угишотрия отреагировала на почти одновременное прикосновение к фиолетовым кнопкам войтероматов зрителей, оставшихся в секторе Юд-Гимель…

Моти обернулся к жене: "Давай, Рут, ты первая…" Рути, немного поколебавшись и оглянувшись по сторонам, нажала на кнопку прославленного и давно любимого ею рок-мюзикла, одним из первых на этом Турнире испытавшего на себе таинственное действие фелиофона Пительмана. Кнопка с трудом поддалась. Не было никакого обещанного Тимом щелчка, никакого мигания – кнопка осталась безразлично тёмной. "И это называется – проверили все войтероматы? Ширли, давай теперь ты!" – "Ага, ага!

Посмотрим, за кого наша сестрёнка, умница и красавица, проголосует!" – кривлялись близнецы; Галь зловеще нависал за её спиной. Ширли решительно села за стол перед войтероматом и нажала на фиолетовую кнопку, но… кнопка и вовсе не нажалась. Ни щелчка, ни тем более фиолетового сияния изнутри кнопки… Братья захохотали: "Нашей маленькой Бубале нравится музыка из бочки! Все слышали, что они играют на бочке и на самолётных моторах! Пусть даже и выглядит это мракобесными свиристелками! – Никуда не деться твоим любимым фанатикам: придётся идти в ногу со временем! – Она, наверно, не слышала, что их дурацкие свиристелки, прежде всего – шофары запретили! Она ещё не поняла, что у нас появились прогрессивные инструменты! – Шофарами они совсем задурили тебе голову и отравили психику!" Вдруг Гай торжествующе выкрикнул: "А ты знаешь, что папашу твоих дружков-антистримеров замели?" – "Как так?! – побелела Ширли, и её руки упали с войтеромата. – "А вот так! Его сынки хотели всех отравить и одурманить наркотическим мультишофаром. Не вышло – и не выйдет, а папочка на отсидку отправился! Этим антистримером сам Тимми займётся! – Галь подошёл вплотную к сестре: – А ты больше в свою мракобесную школу не вернёшься! Мы не позволим!

Хватит! Новая эра: без фиолетовых, без шофаров, мультишофаров, дурацких дудок!

Сейчас едешь домой под домашний арест!" – и он схватил её за руку. – "Наш Турнир обойдётся без твоего голоса. Я предвидел, что ты можешь нажать эту кнопку, поэтому мы её отключили заранее, так что никакого сигнала на Центропульт не поступит, и имидж нашей элитарной семьи не пострадает. Мы спасли честь нашей семьи! Сядь тут и сиди!" – и он силой усадил сестру на стул. Ширли была до того потрясена вестью об аресте Бенци, что не могла выговорить ни слова, только неподвижно сидела там, куда толкнул её Галь, не реагируя на происходящее вокруг неё. Перед глазами маячило и расплывалось лицо Бенци, которое вдруг оказалось лицом его дочери Ренаны. Она вспомнила, как Бенци уговорил её вернуться к родителям, зазвучал в ушах его голос: "Завтра вернёшься в ульпену…" – и почувствовала, что горло сжимает комок.

Гай продолжал распинаться, торжествующе поглядывая на мать с отцом: "Наконец-то шофары запретили – и правильно сделали! Давно пора было запретить их! Теперь ещё и сажать за них будут! Почему только адон Мезимотес не сделал этого до Турнира!" Бокал с уже остывшим шоколадом стоял перед Ширли, и она, не понимая, что делает, принялась меланхолично размешивать ложечкой и прихлёбывать остывшее лакомство.

Оба её брата торжествующе нажали – один желто-зелёную, другой кнопку цвета ярко-голубого неба, отражённого в трясине. Оба раза раздались громкие щелчки, обе кнопки, и та, и другая, осветились и ехидно, раздражающе замигали. Моти показалось, что его сверлит пронзительный глаз Арпадофеля. Близнецы торжествующе глядели на мать, сестру и отца: "Вот какие кнопки надо нажимать, чтоб сработало! Вот что – на центральном пике Колокола! Яс-с-сно?!" – и отошли от стола. Рути им вслед в сердцах воскликнула: "Опять устроили нам ОФЕЛЬ-ШОУ!" – и тут же с опаской оглянулась: не услышал бы кто за соседними столиками. Ширли проговорила тихим невыразительным голосом: "Соло на войтеромате…" Теперь-то и Моти, с выражением яростного бессилия глядя в спины удаляющимся близнецам, решился нажать ту кнопку, какую он, наконец-то, выбрал. Но и она не нажималась, как он ни старался. Забыв, что каждый человек должен один раз нажать одну избранную кнопку, он решил попробовать и нажать кнопку другого любимого ансамбля – и снова мимо! За соседними столиками уже начали обращать внимание, что Блохи слишком активно нажимают разные кнопки своего войтеромата, и удивлённо переглядывались.


***

У столика Блохов появился Тим: "Ну, как, хаверим, проголосовали?" – "Пытались…

Скажи-ка, Тим, почему не все кнопки нажимаются на нашем войтеромате? Ты же его создатель, не так ли?" – "Как это – не все? Ты какую нажимал?" – "Это имеет значение? – поднял Моти брови. – У нас ведь тайное голосование, или нет?! Но я не о том! Если войтеромат исправен, испытан и неоднократно проверен, то любая – ты сам сказал! – любая кнопка на всех без исключения приборах должна с лёгкостью нажиматься. После нажатия слышится щелчок, а нажатая кнопка освещается и мигает 3-4 раза! Как ты нам всем и растолковал дважды…" – с подозрением уставился на него Моти. – "Не скажи! Это очень важно – какую кнопку ты нажимал! В секторах элитариев мы, ради экономии, некоторые кнопки отключили. Об отключении фиолетовой кнопки я не говорю: об этом откровенно сообщил Миней… – сквозь зубы пробурчал Тим. – Вообще-то мы точно не знаем, как нажатие такой официально отключённой кнопки влияет на наш тонкий и сложный прибор. По идее, не должно сказываться, но… ты знаешь некоторую непредсказуемость программы… Сама себе разрастается, сама себе переключается, и что ещё сама себе… страшно сказать…" Моти удивлённо нахмурился: "Но зачем было отключать те или иные кнопки, если не знаешь, как сработает случайное нажатие на отключённую кнопку?" Тим как будто не расслышал вопроса и важно продолжал, поглядывая на соседей: "Мы изучили результаты опросов, проведённых фанфарматорами "OFEL-INFO", построили Колокол предпочтений – по каждому сектору. Мы решили: среди элитариев нет дураков, которые выберут отжившие, а тем более – вредные направления музыкальной культуры".

Он важно помолчал, изображая особую причастность к важным решениям. Рути старалась не смотреть на него, как он ни старался привлечь её внимание, рисуясь и откровенно хвастая осведомлённостью о тайнах сильных мира сего.

Ширли, прищурившись, смотрела прямо в ненавистное лицо. А Тим, как бы не замечая, слабо хихикнул: "Что до фиолетовых кнопок, то они на всех войтероматах были с самого начала декоративными – по особому распоряжению боссов. Они изначально так и были задуманы. Только теперь я оценил собственную предусмотрительность… – горделиво и самодовольно вещал громким голосом Тим, -…после хулиганской провокации фиолетовых вредителей с этим… как-там-его… мультишофаром вкупе с этой… э-э-э… флейтой. И это – несмотря на запрет! Думают, если назвали заковыристо, так никто и не понял, что это – мультишофар?! И вот результат: сколько оказалось несознательных, кричавших, что им понравилось. Они же могли нам всю статистику поломать! – драматически воскликнул Пительман, снова, как бы невзначай, окинув Рути наполовину виноватым, наполовину жарким взглядом. – Не исключено, конечно, что этих подростков самих подстрекали. Это же мальчишки, юнцы незрелые! Оч-ч-чень разумно мы сделали! Оч-ч-чень!" – "А зачем тогда вы вообще их поставили? Зачем ставить кнопки, которые не должны нажиматься?" – изобразив непонимание, спросил Моти, склонив голову набок и прищурившись. Рути обратила внимание, до чего в этот момент выражение лица и презрительный прищур горящих чёрных глаз отца и дочери были похожи…

Тим подозрительно посмотрел на Моти, но не удержался, промолвил важным менторским тоном: "Ну, как ты не понимаешь, друг мой! Мы были обязаны – понимаешь? – обязаны поставить все кнопки, чтобы всему миру продемонстрировать весь спектр общественных интересов и запросов и нашу терпимость к любым, даже самым отсталым и фанатичным направлениям музыки. Есть ещё одна функция, но о ней я даже вам, мои дорогие друзья, не скажу! Словом, и у фиолетовых мы оставили задействованными только 5 кнопок, согласно Колоколу для элитариев – это цвета струи подобающей цветовой гаммы, цвета ярко-голубого неба, отражённого в той же струе, конечно, бордово-розовую… ну, и цвета цыпочки!" – "То есть во всей "Цедефошрии" все кнопки войтеромата, кроме пяти-шести, декоративные?" – пробормотал Моти, но Тим даже не прореагировал и продолжал: "И знаешь, на нескольких фиолетовых столах таки нажали нужные кнопочки. Ну, конечно, больше всего нажимали кнопочки бордово-розового цвета. А кто-то даже нажал кнопку нежно-болотного цвета – как глаза Офелии… Но это был только один такой продвинутый, и я догадываюсь, кто это! Остальные фиолетовые, которые ещё там остались… тупо и упрямо тыкали в свою любимую фиолетовую, или… чёрт-их-знает, куда ещё! На угишотрию, разумеется, поступили сигналы, и теперь мы знаем, кто нажимал фиолетовую, несмотря на строгий совет Минея, сколько там упёртых антистримеров. И как же! – почти одновременно. Это очень важно! – снова торжествующе, и в то же время нервно захихикал Пительман. – Теперь мы можем обвинить их в сговоре – чтобы повредить автоматическую систему войтероматов! Ясное дело, из ненависти к прогрессу! Значит, их надо за это преступление на Турнире изолировать от общества. Впрочем, это нам пришлось сделать заранее, до того, как преступление (я имею в виду порчу казённого имущества) было совершено. Правда, до сих пор не поймали хулиганов Гилада и Ронена. Их мы обвиним в развращении юношества, их фиолетовые одеяния – ярчайшее тому свидетельство! Чистейшей воды антистримерство!

Ну, да это вопрос времени…" Моти спросил: "Вот ты говорил, что у фиолетовых только считанные единицы смогли нажать свои кнопки. А что говорит Колокол о данном секторе? Или для этого сектора не строили?" – "Ну, неужели ты не понимаешь! Колокол… э-э-э… Короче, мы ввели сложные математические переменные по закону твоего окривевшего кольца… Хоть ты и первый этот закон определил, но… сложно тебе будет объяснить его новые, открытые фанфаризаторами, составляющие…" – важно и высокомерно заявил Тим. – "Ладно, Туми… э-э-э…

Тим, ступай к своим фанфари… за-то-рам. А мы уж тут сами как-нибудь… И вообще, я не понимаю, к чему это ты нам раскрыл вашу… э-э-э… кухню…" – проговорила Рути, с опаской поглядывая на Ширли, которую, похоже, разглагольствования Пительмана несколько вывели из ступора: она подалась немного вперёд, напрягшись, как струна, упрямо закусив губу, и сверля Тима злыми глазами.

А тот, странно усмехнувшись, понимающе вскинул голову и пробормотал: "Надо же вам знать, как дела делаются! Всё равно вы никому об этом не скажете! А если хоть слово брякнете, вас обвинят в клевете! И в подстрекательстве!.." – взвизгнул неожиданно Тим, отошёл от них, неуклюже лавируя меж столиками, и направился к ложе Жюри. Близнецы Блох уже ждали его там.


***

"Ни одна кнопка не нажалась! Это не Турнир, а жульничество! – раздались вдруг громкие выкрики со стороны фиолетового сектора, и их почему-то не глушили. – Идём в Жюри разбираться!" На поредевшую, но всё так же бурно реагирующую фиолетовую толпу с любопытством поглядывали из других секторов. Далетарии откровенно и злорадно веселились.

Ирми поглядел на сидящего рядом с Хели Максима, на его глубоко надвинутый по самые брови темно-оранжевый картуз, глянул на родителей, опустил глаза, затем с мрачным спокойствием проговорил: "Ребята, не надо шуметь. Всё было предсказуемо.

Ни к чему было даже участвовать в этом шоу! Жаль, что мы этого раньше не поняли.

Пошли, Макс, поговорим с пострадавшими участниками Турнира. И извинимся перед ними, что вступили в игру слишком поздно и не смогли им помочь…" – и он вздохнул, внимательно оглядев поникших зрителей, оставшихся после операции дубонов в их секторе. Ирми с Максимом направились в сторону ложи Жюри. Навстречу Максиму попался Бени, который тихо рассказал: "Ребята хотели обратиться в арбитраж, но им сказали, что по предварительным итогам голосования безусловную победу одержал дуэт силоноидов, на втором месте расписной хулиган из пенистой ванны – как-его-там!.. "Народ сказал своё слово!" Все претензии опоздали, не имеют смысла. Сначала было рано – а теперь поздно… В Жюри грозят: мол, ещё будут разбираться, "что мы устроили, чтобы сорвать Турнир". Распускают слухи: мол, "фиолетовые испортили войтероматы". Вот так!" – "А кто будет разбираться с их играми с освещением и звуком? На каком основании запретили шофары и вообще духовые инструменты? Они постоянно навязывали нам силонокулл, во все паузы его ввинчивали! Пусть бы это растолковали!" – огрызнулся Максим. "С этим никто разбираться не будет: нет полномочий! "У нас, говорят они, отлично отлаженная техника. Все разговорчики – клевета и подстрекательство!"…" – проговорил седой, маленький, полненький руководитель камерного оркестра, прижимая к себе скрипку.

– "В общем, кончен бал, погасли свечи… – мрачно пробасил Ирми. – Судя по их варварской Реконструкции, вопрос о закрытии "неэлитарных Лужаек" они решили заранее. А теперь и финансирования не будет – оно пойдёт на иные цели!" – "Ничего не поделаешь… Давайте разбегаться по домам…" – уныло проговорил Бени. – "Погоди – сейчас официально объявят результаты… Как минимум интересно…" – пробормотали в один голос Ирми и Максим. И вдруг Ирми тихо воскликнул: "Да…

Ребята! Кто-нибудь видел Гидона после той драки?" – "Нет… – недоуменно пробормотал Максим. – А ведь правда…" Решение Высокого Жюри Турнира Ирми не ошибся: объявление результатов Турнира действительно оказалось впечатляющим зрелищем.

На сцену выплыли члены Высокого Жюри в полном составе. Они уселись в расставленные по левую сторону сцены полукругом кресла того же модного цвета зловеще сверкающих зыбучих трясин. А форма!.. "Смотри-ка! И эти в стиле арпадофелевой унитазификации эстетики! Помнишь?" – громко прошептал Максиму Ирми.

Да, это были кресла в форме унитаза. Первый их образчик в своё время был притчей во языцех не только в "Лулиании", но и в Эрании. И вот теперь эти кресла украшают сцену "Цедефошрии" на Турнире, и никто в этом не видит ничего особенного? Видно, народ попривык…

Посреди сцены стоял длинный стол, за которым в точно таких же креслах, но более яркого и сверкающего оттенка зыбучей трясины, расположилась Счётная комиссия Жюри. В центре под ярким светом софитов стояла геверет Офелия Тишкер. Насмешливо-торжествующая улыбка на её лице сияла нестерпимо ярко, и ни у кого уже не было сомнений в результатах Турнира. Сбоку в унитазо-кресле восседала и сверкала густыми соломенными бровями и усами и пронзительными глазками известная в Эрании колоритная личность. Надо лбом колоритной личности в затейливой рамке буйно спутанных соломенных косм под блуждающим светом прожекторов ослепительно сверкала кругленькая, как циркулем прочерченная, плешь. На столе перед колоритной личностью покоились покрытые светло-рыжим пушком огромные ручищи. Да, это был он, знаменитый скульптор Дов Бар-Зеэвув, и это была его голова и его руки, создавшие нетленку арценской культуры эпохи силонокулла. Это он на протяжении всего концерта время от времени глубоким носовым голосом посылал реплики из своего затенённого уголка.

Офелия оглядела сидящих на сцене, потом её мерцающие бесовским блеском, с насмешливым прищуром глаза словно бы описали плавную кривую, охватывая пространство "Цедефошрии", где со всех секторов на неё взирало множество взволнованных лиц. "Итак, хаверим! – звучным глубоким голосом произнесла эранийская звезда ПИАРа. – Первое место, 46% всех поданных голосов, завоевал дуэт "Звёздные силоноиды" – Ад-Малек и Куку Бакбукини! Поприветствуем победителей!!!" – и она обернулась вглубь сцены, широким жестом приглашая победителей на сцену. Когда они вышли, сверкая огромными, на пол-лица, молочно-белыми очками, и важно раскланиваясь направо и налево, сектора Далет и Алеф взорвались аплодисментами, остальные зрители сидели, словно оглушённые. Впрочем, фанфарматоры отлично умели умножать и возводить в любую степень выражение элитарного восторга методами многоступенчатого клонирования.

Вдруг с разных сторон начала подниматься волна возбуждённого гула, из которого прорывались недоуменные возгласы: "Что значит! Как такое могло случиться? На войтероматах не нажимались нужные нам кнопки! – Войтероматы не работали! – Без дурацких войтероматов большинство признало лучшей последнюю группу! А не этих!..

– Рыженький парнишка великолепно играл, и никто не смог ему помешать! И пели они все бесподобно! – Со всех сторон кричали, почти со всех секторов!.. Больше половины в нашем секторе за них, а не за силуфокульт!.." – гремело по всей "Цедефошрии".

Неожиданно поднявшийся гул рывком прекратился, как камнем погружаясь на дно невидимой звукопожирающей трясины.

Тишкер, как ни в чём не бывало, продолжала провозглашать с сияющей улыбкой кинодивы: "Второе место – 27% голосов – певец Виви Гуффи!" Ещё один лауреат Турнира упругим мячиком вылетел на сцену. После выступления он не успел привести себя в порядок: прозрачная нежно-голубого цвета распашонка была застёгнута наискосок ("Уж лучше бы завязал узлом на пузе!" – послышались иронические возгласы, по ошибке усиленные мощными приборами), пляжные шортики то и дело сползали с кругленького животика, и приходилось их поддёргивать. Но это не смутило председателя Счётной комиссии: "Третье место – 13% голосов – рок-группа далетарного рэппа "Шавшевет"!" На сцену выбежали необычайно подвижные, словно собранные из набора гибких шлангов, юнцы, застыли живописной кучкой, поклонились почтенной публике и скромненько встали в стороне. "Четвёртое место – 9% голосов – квартет одной гребёнки "Петек Лаван"!" Влача подмышками гигантскую гребёнку, в затылочек друг другу, чеканя шаг, вышла уже знакомая нам четвёрка. На их бараньих ликах сияли одинаковые степенные улыбки, и на груди полыхали переливающиеся бордовым и розовым галстуки. Как по команде, синхронно нагнув головы, все четверо встали позади участников юношеской группы "Шавшевет".


***

Когда объявленные победители выстроились на сцене, Тишкер, изобразив на лице глубокое сожаление, заключила: "Остальные расплодившиеся у нас во множестве коллективы, когда-то традиционной, а ныне скатившейся до непозволительно примитивного уровня, как бы музыки поделили оставшиеся 5% и выбыли из соревнования – и, соответственно, из нашего рассмотрения. Таким образом, народ сказал своё слово! С помощью войтероматов, а не путём неорганизованных воплей, между прочим! – подчеркнула она язвительно, светски ухмыльнувшись. – Примем же волю народа, как свою собственную!" Сияющая Офелия уселась на своё место в центре стола.

Снова послышался шум с разных сторон: "Как же – "народ сказал своё слово"! Держи карман шире! – Покажите нам, кто войтероматы настраивал и кнопки заклинил!" Возмущённые возгласы перекрыл поток вопросов: "Можно узнать число реальных участников голосования? А скольких дубоны удалили из "Цедефошрии" во время налёта! Знает ли Жюри о неисправности войтероматов, что кнопки не нажимались?

Ведь к ним никто до того не прикасался?" – "Да-да! Хотим знать число реально проголосовавших относительно общего числа зрителей!" – вразнобой зашумела публика. Фанфарматор растерялся и, вместо того, чтобы гасить нежелательные сигналы, зачем-то врубил до отказа усиление.

Вскочил с места Дов Бар-Зеэвув и оглушительно и грозно прогнусавил: "Что за несознательные, неорганизованные выкрики во время торжественной церемонии! Тиха!

Это всё вопросы по информации, категорически запрещённой к разглашению? Вы что?!

Это сверхсекретные данные! Никто вам на эти вопросы не ответит, поэтому прекратить инсинуации! Много народу участвовало, и большинство выбрало силонокулл! Устраивает вас? Это вам не конкурс на лучшую аптеку, это вам не выбор самого точного калькулятора, способного только на примитивные действия арифметики! Это – тончайшие вопросы культуры и искусства, нежная духовная ткань!

Они оцениваются тончайшими и сложнейшими методами, где таинственные движения человеческой души и психики подчиняются иным критериям, а не примитивным, доступным простым массам, всё ещё далёким от возвышенного восприятия!" Ропот не стихал, но становился всё более невнятным. Диссонансом в него вклинился уныло-умоляющий и неожиданно усиленный на всю "Цедефошрию" тенорок: "А может, не стоило бы спорить? Руководство лучше нас знает, кто победитель. Вам же доступно растолковали, что в системе автоматизированной обработки результатов проделаны сложнейшие математические операции!!! Чего вы хотите? Неужели мы, современные люди, хотим вернуться к старым, отсталым системам подсчёта голосов с поднятием рук и объявлением результатов? Наше дело: не раздражать бы руководство, а принять бы со смирением и достоинством своё поражение. Проигрывать тоже надо бы уметь! Вместо базарных споров, вносящих разлады в наше общество, лучше бы постараться широко раскрыть свои души всему новому и прогрессивному! Вот я уже сделал это усилие! Оно мне нелегко далось! Но я понял, что даже ваши любимые, так сказать, мелодии гораздо лучше зазвучали бы на силонофоне при поддержке ботлофона. Надо бы нам всем принять прогрессивную струю подобающей цветовой гаммы, она же силонокулл!" Это говорил Зяма Ликуктус, тут же возникнув на всех экранах "Цедефошрии", что вызвало насмешливые реплики со всех сторон. Зяму не любили…

Только сейчас Ирми и Максим обратили внимание, что лицо Зямы гладко выбрито, и это производило несколько странное впечатление, вызывая ассоциации с другой частью тела. Максим прошептал на ухо Хели: "Этот уже поменял район обитания, перебрался подальше от Меирии…" – "И куда, если не секрет…" – "В Эранию-Бет, это почти рядом с Алеф-Цафон, чем он очень гордится. Тумбель ему помог купить там квартиру. А его дочечки с приятелями основали группировку зомбиков… которые…" – "Знаю, помню… – тихо проговорила Хели. – Давай, раз уж мы тут, послушаем, что они скажут…"


***

Поднялся залитый мягким светом прожекторов Мезимотес: "Таким образом, по результатам первого эранийского Большого музыкального Турнира, нашим Высоким Жюри вместе с МСС…" Но его голос почти потонул в поднявшемся со всех сторон шуме, который фанфарматоры вместо того, чтобы погасить, почему-то снова усилили:

"А какое дело МСС до наших внутренних дел? Какое нам дело до того, что диктует Силуфокульт-Жюри?" – "Долой силуфокульт!" Со своего кресла поднялся Арпадофель.

Его блиноподобный лик излучал нестерпимо яркое свекольно-багровое зарево.

Казалось, ещё немного – и всё вокруг вспыхнет. Свирепо стреляя во все стороны длинным очередями ядовито-зелёных искр из обоих глаз, он визгливо профанфарировал на всю "Цедефошрию": "Я серьёзно советую отдельным подстрекателям прекратить разлагающие наше единство клеветнические и подстрекательские выкрики! Высокое Жюри приняло решение, и вам придётся принять его к исполнению! То есть – подчиниться волеизъявлению масс!!! Таковы законы демократии и струи подобающей цветовой гаммы! Поэтому мой вам совет – тиха!!!" Наконец-то, фанфарматоры вспомнили о своих прямых обязанностях, и волна ропота была поглощега перекатывающимся эхом фанфарисцирующего гласа Арпадофеля.

Мезимотес невозмутимо продолжал: "…определён новый порядок народных предпочтений для финансирования исполнительских коллективов, которым были в своё время отданы Концертные Лужайки нашего любимого Парка. Наш Парк пережил серьёзную реконструкцию. Мы заранее учли – на основе уже упоминавшегося нами Колокола, а также закона окривевшего кольца! – предпочтения, которые народ в массе своей оказывает тем или иным направлениям культуры. Отцам Эрании, мне и всему коллективу бывшей "Лулиании" (ныне СТАФИ) весьма отрадно, что наши прогнозы оправдались и получили весомое подтверждение. Народ в целом проявил эстетическую и интеллектуальную зрелость, показав всему миру, что в нашей маленькой Арцене умеют ценить новейшие достижения культуры! Наша публика доказала со всей несомненностью, что она в подавляющем большинстве своём заслуженно вливается в струю подобающей цветовой гаммы, в силонокулл. Конечно же, дальнейшее мощное развитие получит прогрессивный и самобытный силонокулл Эрании и всей Арцены, а также группы и исполнители, удостоенные дипломов победителей нашего Турнира!" Миней помолчал, с его лица медленно схлынула сияющая улыбка, и он дёрнул щёчкой:

"Что же до остальных коллективов, которые с недопустимым самомнением дерзнули принять участие в нашем Турнире, то им в дальнейшем придётся рассчитывать исключительно на себя и на своих немногочисленных поклонников, – он снова сделал небольшую паузу, после чего его голос зазвенел льдом и металлом: – За исключением фиолетовой группировки "Хайханим", не говоря уж о банде подростков, назвавшей себя – в насмешку над публикой! – "Типуль Нимрац". С этой фиолетовой подстрекательской группировкой придётся разбираться особо – в рамках закона. А впрочем, не будем о грустном и постыдном. Такова правда жизни и искусства!

Такова неодолимая сила струи подобающей цветовой гаммы, она же силонокулл!..

Такова сила свободного волеизъявления и автоматизированной демократии в рамках силонокулла!" Поднялся и густым басом загудел Клим Мазикин: "Мне, представителю современной мировой музыкальной культуры, особенно приятно отметить, что в маленькой солнечной Арцене пробились к свету ростки прогресса, а именно – культура струи подобающей цветовой гаммы. Результаты настоящего Турнира показали…" Максим махнул рукой: "Ну, всё, этого демагога можно не слушать. Только интересно, кто ему речь писал? Как всегда Офелия?" – "Да нет, – покачал головой Ирми. – Он и сам по части баблата парень не промах…" – "Собственно, мы первый раз его речи слушаем…" – неожиданно прозвучал хриплый голос Арье – они с Амихаем не побоялись вернуться к своему столику. Ирми удивлённо воззрился на них обоих и отозвался: "Не ожидал вас тут снова увидеть… Вы, право, как мальчишки!" – "Ну, не могли мы не проголосовать за наших! Да и о наших мальчиках хотелось узнать…" – буркнул Арье. – "Смотрите… Вы взрослые люди! А что до говорильни, то ты, Арье, прав: этого стоит послушать. Именно от него исходило предложение о запрете шофара…" – "Но откуда? Что он знает о шофаре?" – "Я имею в виду – он первый озвучил это на весь мир… после того, как появилась первая статья Офелии…" – "Вот-вот! – воскликнул Амихай и тут же опасливо оглянувшись, понизил голос: – Мы с братом не сомневались, что эта мерзость исходит от наших силуфолюбов, а Клим всего лишь подходящий транслятор, как и…" – и он сконфуженно смолк. – "Потише, пожалуйста… Снова Мезимотес речь толкать собрался…" – обернулся к ним Максим, подавшись вперёд в сторону экрана.

До друзей донеслась неторопливая и уверенная речь Мезимотеса: "…впредь до окончания более серьёзных исследований мы единогласно решили – считать так называемый концертный шофар Ронена в Эрании недозволенным и вредным инструментом.

В этом, кстати, нас поддерживают весьма влиятельные и уважаемые раввины из Шалема".

Услышав эти слова, Амихай раздражённо взмахнул и саданул раненой рукой по углу стола, сморщившись и крякнув от боли. Арье погладил его по плечу: "Тише, братишка, спокойней… Береги руку… Оно того не стоит…" – "Но он же по самому больному…" – "И она того не стоит!" – "Рука?" – удивлённо спросил Ирми, но братья ему не ответили.

Миней меж тем продолжал: "Мы очень сожалеем и раскаиваемся, что проявили излишний либерализм и слишком поздно объявили о запрете применения этого опасного звукового наркотика. И вот результат: на психику публики, на сложные процессы восприятия было оказано массированное воздействие. Были использованы даже не шофары, как таковые, но гораздо более опасное устройство, которое протащили обманом на Турнир, – так называемый угав, суть которого – мультишофар.

Кроме того, мистеру Мазикину удалось опытным путём выяснить: вредное воздействие на организм, особенно молодой и неокрепший, хотя и не такое сильное, оказывают и инструменты типа флейты и свирели, обладающие слишком большим количеством вредных обертонов. Сочетание упомянутых инструментов с шофаром оказывает эффект гораздо вреднее, нежели шофар, и даже мультишофар сами по себе. Нет никакого сомнения, что в дальнейшем даже наличие у кого-то во владении одного или нескольких упомянутых источников звуковой агрессии будет пресекаться всеми возможными и доступными средствами – в рамках закона! В дальнейшем мы примем решение и касательно классического шофара, используемого в синагогах – после исследований, проводимых сейчас учёными зоологами… На данном этапе подписан приказ о запрете не только использования шофара, мультишофара и флейты (а также свирелей всех видов) для извлечения звуков, но и хранения этих вредных акустических приборов. Для сведения: указ вступает в силу с завтрашнего утра…" Ирми обернулся к Арье и Амихаю и веско заметил: "Вот так! Не духовые музыкальные инструменты, а вредные акустические приборы, источники звуковой агрессии и… как-там-ещё?.." – "Звуковые наркотики!" – подхватил Амихай. Ирми сакрастически продолжал: "Зато фанфары и фагот – этого они никогда не запретят! Или в сочетании с шофаром тоже влияет на… э-э-э…" Сидящие по соседству мужчины выразили мрачное изумление – они не поняли, почему Максим в ответ нервно расхохотался. Хели взглянула на него с мрачным удивлением: "А, по-моему, нисколько не смешно, особенно если иметь в виду нормальный классический фагот.

Его-то зачем так…" – "Прошу прощения! Это у меня чисто нервное…" – неловко оправдывался Максим, виновато поглядывая на неё и с опаской – на мистера и миссии Неэман.

Пока Мезимотес произносил солидным и хорошо поставленным голосом свой победный спич, более половины присутствующих встали, чтобы покинуть "Цедефошрию". "М-да-а!

Офелия не зря ест свой отнюдь не чёрствый хлеб!" – раздавшиеся из фиолетового сектора слова прокатились гулким эхом по "Цедефошрии". "Таланты Тимми победили всех и вся. Его гениальное изобретение войтеромат и журналистские таланты Офелии Тишкер доказали силу и мощь даже перед лицом озверелых фанатиков с шофарами!

Никакая агрессивная магия жульнического мультишофара им не помогла!" – эти непонятно откуда исходившие радостные возгласы, пропущенные через мощные усилители угишотрии, словно бы множились неугасающим эхом.


***

Ошеломлённая публика уже собиралась расходиться, кое-кто двинулся к выходам из своих секторов. Ирми встал и обернулся к сестре и Максиму: "А про Ашлая они ни слова… Вам это не кажется странным? Хели, ты уверена, что ребята правильно поняли?.." – он не успел договорить, осёкшись на полуслове.

Кк бы отвечая на его вопрос, всех остановил громовой голос Мезимотеса: "Остановитесь, хаверим! Замрите на месте! После радости победы я пришёл к вам со скорбной вестью, которую до нас сию секунду донесли печальные вестники!" Недоумевающая публика замерла на месте. Все, как по команде, обернулись к экранам. На сцене (и соответственно на экранах) возник Мезимотес. За его спиной огромный экран высветил окаймлённый толстой витой чёрной рамкой портрет Ашлая Рошкатанкера. На глазах покидающей "Цедефошрию" публики Мезимотес аристократическим движением смахивал что-то вроде слезы с уголка глаза. После чего он пожевал губами, приложил платок к щеке и медленно заговорил: "От нас ушёл наш друг… Он ушёл в расцвете сил и энергии!.. Убили его злобные фанатики, ненавидящие прогресс и передовую музыкальную культуру. Убил его агрессивный звуковой наркотик шофар…" Миней ещё долго распространялся о заслугах покойного перед жителями Эрании, слишком часто перемежая свой панегирик одними и теми же гневными словесами в адрес злобного фиолетового хулиганья, фанатиков и мракобесов, а также нарушителей порядка и законности в нашей славной Эрании. Над "Цедефошрией" повисла гнетущая тишина. Вдруг она прорвалась истерическими криками: "Это всё мерзкие фанатики насвистали! – Это не угав – это мультишофар! – Наш Ашлай скончался! Его убили фиолетовые!!! – Они ему мстили за то, что ихнюю мракобесную Меирию присоединили к нашей Эрании! – Хаверим! Нас накачали дозой звукового наркотика!!! Ашлая убили – и до нас добираются! – Снять с них все покровы! – Злостные обманщики! Они хотели сорвать культурное мероприятие мирового значения!

– Они нас загипнотизировали мультишофаром или… чёрт-их-знает, чем!.. – Конечно!!!

"Типуль Нимрац"… Фиолетовые примешали к старой доброй флейте наркотический шофар! Они должны ответить за обман! – А главное за убийство! Судить мерзавцев показательным судом! – Где они?!!" Множество глаз уставилось в сторону Юд-Гимеля. Снова зазвучал голос Мезимотеса:

"Мне понятен ваш праведный гнев, хаверим! Но не будем устраивать самосуд – на это у нас есть наши органы защиты правопорядка и законности. И не извольте волноваться: дело поставлено под неусыпный контроль законной власти. Самые злостные антистримеры арестованы. Сегодня мы ещё не можем сообщить вам их имена.

Но мы будем регулярно сообщать вам о ходе расследования этого ужасного преступления. А пока предлагаю всем разойтись по домам. О времени похорон нашего дорогого Ашлая мы вам сообщим дополнительно…"


***

Моти и Рути по пути к машине слышали со всех сторон реплики зрителей, выходящих из секторов Бет и Вав: "А что было делать! Голос терять? Раз моя кнопка не нажимается, я нажимаю ту, которая нажимается – а это – "Петек Лаван" или эти… ещё того хлеще – придурки "Шавшевет"… Что? А чёрт-знает, откуда они взялись, просто мальчишки выпендриваются! Эти, Жюри, за что-то их любят… Им виднее…" – "Ну, кто же у нас не любит детей! Чем больше выпендриваются, тем больше их любят!.." Ловя обрывки этих разговоров, Рути шепнула Моти: "Интересно, что про Ашлая они и не вспоминают! Только про Турнир да про то, кто какую кнопку нажал… Человек же умер – не муху прихлопнули!.." – "Их это мало волнует: не друг и не родня… Его в Эрании никто особенно и не любил-то… Пришлый человек, бесцветный "Чего-изволите"… – так же тихо откликнулся Моти и, помолчав, добавил уже совсем еле слышно: – Я уж не говорю, что суета вокруг ложи для высокопоставленных чинов из ирии началась ещё в антракте, задолго до выступления этих… Я обратил на это внимание, но значения не придал. Я почти уверен, что его приступ к шофарам и фиолетовым никакого отношения не имеет и иметь не может. Но только… тс-с… об этом…" – "Я что же, совсем не понимаю?" Ширли молчала, ни на кого не глядя, упрямо закусила губу. Ухватив слова отца, она тут же вспомнила про сообщение, полученное Хели в антракте, и – как это их всех напугало, но решила ничего не говорить отцу: сзади тяжело топали братья.

Она-то знала, как действует силонокулл. Об угрозе Галя насчёт домашнего ареста она успела забыть. Впрочем, и Галь с Гаем тоже: они собирались всю ночь праздновать со сподвижниками оглушительную победу прогресса на Турнире. Ширли тихим срывающимся голосом попросила отца снова позволить ей сесть рядом с ним.

Моти молча кивнул, и Рути села на заднее сидение, где по-хозяйски расселись довольные и торжествующие близнецы. Увидев, что с ними рядом опять садится не сестра, над которой они уже готовились на радостях вдоволь покуражиться, а их толстушка-мать, они хором возмутились: "Ну, почему, dad? Мы же не раз говорили: нет тут места для толстой маманьки! Прикажи пигалице сесть на своё место!" – "Я сказал – нет!!! Она сидит рядом со мной!" – вдруг яростно выкрикнул Моти. Его глаза сверкнули при этом так яростно, что Рути, Ширли и близнецы в страхе отшатнулись. Все безропотно уселись на свои места. Но мальчишки продолжали всю дорогу ворчать и громко шептаться. Ширли откинулась на сиденье и закрыла глаза…

Машина понеслась в сторону Эрании-Далет. Моти молчал, с мрачной яростью глядя на дорогу. Становилось ясно, что результаты Турнира приведут к решительным изменениям всей их жизни. Но никто ещё не знал, к каким и насколько…


***

"Я вот чего не могу понять, – медленно заговорил Арье. – Почему, если он умер более часа назад, а сам приступ у него начался в первом отделении, об этом говорят только сейчас?.. Ведь мы об этом узнали почти сразу…" – "По своим неофициальным каналам…" – уточнил Амихай. Ирми глухо пробормотал: "Теперь вы оба понимаете, почему ваших сыновей пришлось срочно удалить отсюда, и они должны какое-то время пожить вне дома? Не волнуйтесь, им будет обеспечено всё, что нужно, даже почти такой же, как дома, строгий контроль за занятиями – с ними будут их руководители. А вам… Эх, если бы и вы могли куда-то из Меирии на время исчезнуть…" Амихай мрачно молчал – он понимал, что это в основном из-за него семья вовремя не перебралась в Неве-Меирию, куда их усиленно звали сестрёнка Мория и её муж рав Эльяшив Бен-Шило. Кроме того, он не знал, как Адина прореагирует на то, что он вернётся без Нахуми, и заранее опасался её реакции.

Ошеломлённые и сбитые с толку немногочисленные оставшиеся в секторе после налёта дубонов фиолетовые постарались поскорее и как можно незаметнее покинуть "Цедефошрию", серьёзно опасаясь вспышки умело направляемого гнева далетариев. Никому не хотелось в "Цедефошрии" обсуждать происшедшее – как сам Турнир и его итоги, так и загадочную смерть Рошкатанкера.


***

Сзади рядом с Максимом пристроился возникший непонятно откуда Ронен, попросив подбросить его к старому дому Доронов, который они сняли у Бенци и где только недавно оборудовали свою маленькую студию. Он сказал, что Гилад уже отвёз туда четвёрку "Типуль Нимрац". Когда Ронен покинул машину, Ирми свернул к главному шоссе, ведущему в Неве-Меирию. Молчавший всю дорогу Максим неожиданно спросил: "Кстати, Ирми, что у вас с руллокатами? Тумбель действительно закрыл их производство?" – "Сразу же после налёта на магазин Иммануэля… Когда daddy стало ясно, что продавать их в Арцене мы не можем, пропал смысл их тут производить. Бедняга Иммануэль, он-то за что пострадал? И как он не заметил, что кто-то в сейф забрался и спёр документы!.. Не верю, что кто-то из его служащих продался! Я уверен, без прихлебателей Тумбеля, не обошлось…" Ирми помолчал и снова заговорил, мрачно поглядывая на дорогу: "Ведь я ему продал магнитный замок для сейфа, и карточка была только у него… никакие сбои электросети этому замку были нестрашны… Сам знаешь…" – "Наверно, кто-то узнал принцип действия нашего магнитного замка – и сотворил отмычку". – "Я был уверен, что это невозможно… Жаль, что у Иммануэля не спросить, кому он ещё доверил эту карточку…" – "Да, а проверить вокруг сейфа… никак?" – "Да, неизвестно, когда документы были похищены! Он сам от потрясения двух слов на допросе связать не мог. Весь посёлок знает, что его магазин существует много лет, что всё чисто, зарегистрировано, но не осталось никаких подтверждений…

Накрылся магазин Иммануэля, а с ним – и всё дело… Опытные и матёрые адвокаты daddy оказались младенцами рядом с Кастахичем… Зато в Калифорнии дело идёт отлично. Пришлось всё производство возвращать обратно. Столько вложили в организацию производства в Неве-Меирии – и вот…" – "Зато у нас остались та-фоны оригинального дизайна…" – "Поэтому я и взял курс бизнеса и управления. Заменю отца…" – и Ирми замолк.

Максим вспомнил разговор с пьяненьким Вованом в "Самоваре": тот предложил ему работу в фирме по продаже летающих тарелок. Он пробурчал: "Дело прошлое, но зачем ты болтанул о руллокатах…" – "Ну вот!.. Ты снова о том же… Я хочу забыть, мне очень неприятно всё это вспоминать, а ты…" – "Ладно, прости…

Просто обидно – может, это погубило отличный бизнес…" – "Это не самое худшее во всей этой истории…" – не своим голосом пробормотал Ирми. Максим снова замолк и мрачно уставился на ночное шоссе, потом тихо проговорил: "Хели советует продолжать тренировки по борьбе, особенно после того, что сегодня случилось…

Ведь у тебя так хорошо пошло, Ирми… Только надо Ноама обучить приёмам самообороны…" – "Ага… Надо бы… Но он же ни за что не хочет…" – буркнул Ирми сердито.