"Серый туман" - читать интересную книгу автора (Лотош Евгений)

3

Народный Председатель задумчиво скреб ногтями полированную крышку стола. Сквозь слой лака рубиново просвечивала поверхность драгоценного красного дерева. Столу стукнуло минимум двести лет. Вполне вероятно, что сам Петр Четвертый ставил на государственные документы свою царственную подпись, сидючи именно за этим кабинетным чудовищем. Председатель представил себя сидящим за этим столом в мантии и короне и невольно фыркнул. Даже Петру Четвертому не снилась та власть над страной, которая сосредотачивалась у него в руках. Сосредотачивалась - именно так в прошедшем времени.

Сейчас же Председатель прямо таки позвоночником чувствовал, что ниточки, идущие вниз, в джунгли бюрократической машины, начинают нехорошо подрагивать, сигнализируя о… чем? Об ускользающей власти? Нет. Государственная машина по-прежнему бесшумно крутила свои хорошо смазанные шестеренки, мягко-предупредительные для своих и безжалостно-стальные для врагов. Оппозиция? Три десятка бездельников, от скуки занимающиеся игрой в заговоры и ни на что реально не годные. Пусть себе поиграют. Потом тех, кто чего-то стоит, можно продвинуть поближе к себе, купить либо запугать. Убрать в крайнем случае, Шварцман у нас спец. Прочих же, кто окончательно подтвердит свою глупость и никчемность, известно куда. Дуболом активно перестраивает свою ново-старую вотчину - пусть себе, лишь бы с канцелярией не цапался. Пока не цапался. А то кто же обо мне, любимом, заботиться станет, таблетки прописывать и бюллетени о моем здоровье в массы выпускать? Массы любят читать о здоровье любимого Председателя, о его мужественной борьбе с болезнями на их, масс, благо. За год до выборов дополнительная агитация еще не критична, но уже и не помешает. Интересно, кого на этот раз себе в соперники взять?… Ладно, успеется подумать. Нет, здесь все как обычно.

Что же не так? Студенты? Пусть себе бесятся. Показательная порка сорвалась в первый раз, ну да не беда. Еще раз организуем. Талоны на водку скоро отменим, во всяком случае, в столицах, поскольку новые средства талонов не требуют. Еще немного - и сеть развернется полностью, окончательно загнав рабочее быдло в свое столо. Останутся редкие крикуны, сами по себе, без всякой поддержки со стороны обделенного хлебом плебса, который уже не будет таким обделенным. Крикуны - это полезно, пусть себе самовыражевываются на мое благо, создавая у заморских друзей полезные иллюзии. Зрелищ для народа мы и так не жалеем. Жутко интересно, что выберет зритель - высокохудожественную стрельбу по первой программе или болтовню о Пути Справедливости по второй? А что шумновато стало, так под этот шумок кое у кого и головы полетят. Слишком самостоятельные эти кое-кто стали. Пора бы и укоротить их малость. Нет, тут тоже все нормально.

Так что же такое чувствуется спиной нехорошее… нет, не то слово, не нехорошее, а раздражающее, как песчинка в носке? Как бишь их там? Тогда, у университета… С шарами разноцветными… Он чуть наклонился вперед и нажал на кнопку интеркома.

– Шварцман явился?

– Да, Александр Владиславович. Пригласить? - голос секретарши из интеркома резанул по ушам в покойной тишине кабинета.

– Давай, - Народный Председатель поудобнее устроился в своем вращающемся кресле, поерзал, находя позу поудобнее. - Давно уж пора, - он придал голосу недовольные нотки, долженствующие продемонстрировать секретарше - и Шварцману - на другом конце провода хозяйское порицание.

Не далее, чем через секунду, дверь в кабинет приоткрылась, и в получившуюся щель бочком протиснулся Шварцман. На его толстом лице плавала неуверенная улыбка. Председатель уже и не помнил, сколько раз тот протискивался в дверь подобным образом, мерцая этой идиотской гримасой, абсолютно не соответствующей его действительному настроению. Насколько Треморов знал, еще никому и никогда не удалось смутить главу его канцелярии и - по совместительству - тайной полиции.

– Можно? - неуверенным голосом спросил Шварцман. Председатель внимательно посмотрел на него.

– Интересно, я когда-нибудь тебе отвечал, что нельзя? - задумчиво проговорил Председатель. - Заходи, дорогой, гостем будешь, - он широким жестом показал на стул перед его императорским столом. - Присаживайся. Что нового?

Шварцман все так же бочком пробежал по комнате и плюхнулся на указанный стул, жалобно скрипнувший под его весом. Хороший стул, по спецзаказам делавшийся. Но явно не императорский. Двести лет он точно не продержится. Особенно, если такие, как Шварцман, на него будут плюхаться. Председатель невольно хмыкнул, но тут же придал своему лицу фальшиво-радушное выражение.

– Ну здравствуй, Павел ты наш Семенович, - протянул он вялым голосом. - Что хорошего на этот раз скажешь?

Павел наш Семенович посмотрел на него одним глазом и ничего не ответил. Он прекрасно разбирался в оттенках начальственного голоса и знал, что фраза не требует реакции. Пока не требует.

– Молчишь… - продолжил Председатель. - И правильно делаешь, ничего у тебя нет хорошего. Заговоры под боком зреют, студенты волнуются, саботажники народные продукты укрывают. Бардак в твоем ведомстве, дорогой товарищ Шварцман. Что скажешь?

– Жисть моя жистянка, шеф, - скромно потупился Шварцман. - Не поверите, совсем текучка заела, на серьезные дела даже и времени не остается, - он развел руками. - Все больше на мелочи время уходит.

Шварцман сокрушенно вздохнул, придав лицу скорбное выражение.

– Но насчет заговоров и саботажников - это вы, Александр Владиславович, зря, - на его лице к мировой скорби добавилась еще и легкая обида. Совсем легкая, чтобы шеф ненароком не обиделся сам. - Здесь работа у нас идет, кипит, можно сказать. Вот недавно еще одного нашли. Заговорщика, хе-хе. Молодой и весь такой деятельный… Горит желанием поработать на благо общества, горы для этого своротить, но главное - местечко себе потеплей и повыше отхватить. Далеко пойдет парень… если не пристрелят ненароком, - его рот скривился в сардонической ухмылке. - Всего-то был завснаб в зачуханном министерстве, а апломба - как у президента Сахары… Хороший парень, правильный, побольше бы мне таких.

Он покачал головой.

– И студенты не так уж и волнуются, мы волнуемся больше. Крикуны молодые, в массе - прямо волки, а как поодиночке на доследование вызовешь - овцы овцами. Только и заботы у них, как бы побыстрей до мамочки добраться, - Шварцман изобразил притворное сочувствие. - Ну да молодые они еще, горячие, опыта жизненного никакого…

– До мамочки, говоришь? - раздумчиво пробормотал Председатель. - До мамочки… да… - Он внезапно наклонился вперед, его глаза впились в лицо начальника канцелярии. - А вот скажи ты мне, друг милый, как же это на последней акции наши люди погибли? А? Как доблестные усмирители умудрились под свои же танки влезть? И на кой вообще туда танки погнали, объясни мне на милость? С сахарским спецназом воевать, что ли, собрались?

Лицо Шварцмана стало абсолютно бесстрастным. Откуда это старый козел узнал подробности? Я ему точно не говорил, и никто из моих людей тоже. Дуболом, что ли, подсидел? Да когда же успел, гад? А я-то возомнил о себе… Старею. Теряю осторожность. Как бы не проколоться на таких мелочах, а то обидно будет так сойти с дистанции. Ну-ка, ну-ка, поосторожней.

– Суворов, дубина, перестарался… - С досадой в голосе ответил он. - Я не уследил. Генерал наш непобедимый, ему бы оловянными солдатиками командовать, не живыми людьми! Я тоже виноват, само собой. Этому вояке было сказано - стандартные средства борьбы с толпой плюс что-нибудь бронированное, с водометами. А он танкист бывший, - Шварцман употребил крепкое выражение, характеризующее профессию генерала, - так для него бронированное, как оказалось, означает исключительно "Коровиных". Знал бы, сам бы операцию провел.

Начальник канцелярии тяжело вздохнул, всем своим видом демонстрируя хорошо осознанную вину. Ни он, ни Народный Председатель ни на грош не верили подобной демонстрации раскаяния, но Шварцман считал необходимым время от времени демонстрировать хозяину свою глупость. Просто для успокоения слабых хозяйских нервишек.

– Но ведь это не просто очередной разгон толпы. Газеты мы уже придержали, так что ни о чем, кроме дебоша пьяных распоясавшихся студентов, публика не узнает. Тут все путем. А вот тот шут на непонятной машине… Он-то и есть наш главный гвоздь в заднице.

Шварцман исподтишка наблюдал за Председателем. На сообщение о вмешательстве неизвестной силы (когда Шварцман задумывался об этом, у него начинали бежать мурашки по спине. Неизвестная сила в государстве, которое вот уже три сотни лет контролирует полмира!) тот никак не среагировал. Значит, шеф действительно не до конца из ума выжил. Подстраховался, не стал все яйца в одну корзину класть. Недаром Дуболом вернулся так стремительно, вопреки его, Шварцмана, воле! Явно не все ниточки ему обрубили в свое время…

– Дело в том, что у меня нет даже предположений, кто это может быть. Вот уж хоть казните на месте или в отставку по старости отправляйте - нет, и все тут! Впервые со мной такое за много лет…

Шварцман нервно потер руки и попытался устроиться на стуле поудобней. От внимания Председателя не укрылось, что эта нервозность уже не казалась наигранной. Да, старый волк срабатывается. Ведь чистокровный еврей, с характером саутическим и стойким, и ни капли немецкой крови в нем нет, о чем бы не перешептывались недоброжелатели (интересно, а желает ли ему добра кто-нибудь, кроме непосредственных холуев?). Если уж ерзает, как сейчас, значит, либо нервишки пошаливать начинают, либо действительно прохлопал что-то серьезное. Либо в какие-то свои игры играет. Впрочем, в любом случае пора его потихоньку задвигать. Стареет, хватку теряет… "- Он слишком много знал, - сказал шпион Сидоренко." Председатель усмехнулся возникшей в голове фразе из какого-то старого, еще времен Большого Рывка, детектива. Интересно, кстати, как наш рыцарь плаща и кинжала воспримет эту усмешку? Ну ничего, начальник должен оставаться слегка загадочным, насколько это возможно со старым соратником, держать подчиненного в неуверенности, а то какой же он начальник… Того и гляди, подчиненный решит, что сам все знает и понимает, а то и задумается, нужен ли ему вообще такой шеф. И не стать ли ему самому шефом…

Кстати, это мысль. Проверим-ка, не решил ли Шварцман опять сыграть в "короля горы". Больше десяти лет с той попытки прошло, а вдруг да снова гордыня взыграла? Сейчас же после встречи науськаю на него Дуболома. Не знаешь ты еще, Павлик, про новые обязанности Дуболома, и это хорошо, что не знаешь. Для меня хорошо, а вот для тебя, наверное, и плохо. Председатель стер с лица усмешку.

– Так, говоришь, не знаешь? - обманчиво безразлично проговорил он. - Не знаешь… Ну и ладно, подумаешь, эка невидаль. Мало, что ли, у нас тут неизвестных шляется, кто с помощью собачьего свистка танковую атаку остановить может. Останавливают, и шут с ними. Так, что ли?! - гаркнул он во все горло. Горло явно обиделось на такой неделикатный переход и надсадно засвербело. Это по-настоящему разозлило Председателя. - Болван недоделанный! Ты представляешь, что это такое?! Непонятно кто, непонятно как, непонятно чем вырубает роту пехоты и танковый взвод в течение нескольких секунд, а ты даже предположить не можешь, кто за этим стоит! А если это Сахара, мать ее за ногу, диверсии устраивает? Это второй мировой войной пахнет, а ты не знаешь? Я тебя вообще зачем держу? - Председатель откинулся в кресле с побагровевшим лицом. Он несколько секунд тяжело дышал, в упор глядя на начальника тайной полиции. - Ну, что молчишь? Хоть что-то ты сказать можешь, или мне тебя прямо сейчас на пенсию отправить?

Шварцман исподлобья поглядел на Председателя. Тот ответил не менее мрачным взглядом, так что Шварцман понял, что его отставка - не пустая угроза. Если сейчас же он не придумает, что сказать, то, вполне вероятно, его песенка спета. Потом, возможно, шеф и пожалеет о своем импульсе, да только поздно будет.

– Вряд ли Сахара имеет к этому отношение, - раздумчиво произнес он. - Они же у нас Великая Республика, а в великой республике без решения парламента их задрипанного даже осень не начнется. Прошла весна, настало лето, спасибо партиям за это… В парламенте же у них про войну никаких разговоров не велось - до вчерашнего вечера, во всяком случае, сегодняшние отчеты до нас еще не дошли. А если это без парламента раскручивается, то не стали бы они - кто бы они ни были - так рисковать своей шкурой раньше времени. А то ведь Военный Комитет у них даже Верховного Маршала из кресла вышибет, если тот чихнет неправильно. Да и потом, новое оружие применять не на поле боя, а при подрывной деятельности - ну не полные же идиоты у них там сидят! Ну и еще разные мелкие детали, - Шварцман сделал паузу, как бы откашливаясь.

– Ну, ну, продолжай, голубчик, не тяни, - бархатным тоном промурлыкал Председатель. Неожиданно он напомнил Шварцману кота, играющего с мышью, то выпуская, то втягивая когти. - Какие там у тебя еще детали?

– Например, его машина. Ни у нас, ни в Сахаре такие не делают. Более того, мы прокрутили пленку - ну, с полицейских телекамер в саду - нескольким экспертам по автомобилям. Знатокам, так сказать, экстра-серии, - мгновение Шварцман раздумывал, не стоит ли изобразить на лице сардоническую усмешку, чтобы продемонстрировать свое отношение к знатокам, и решил, что не стоит. Иначе что же у него за служба получается, если она лучших экспертов для дела привлечь не может? - Так вот, знатоки утверждают, что ни одна машина этого класса - если судить о ее классе по размерам и обводам двигательного отсека - ни одна машина этого класса в принципе не может развить такое ускорение на таком отрезке. Кроме того, как клянутся военные, в мире по пальцам можно пересчитать пилотов истребителей, которые в состоянии выдержать ускорение больше пятнадцати же и остаться в полном сознании для того, чтобы управлять кораблем. А ведь эта уродская штуковина перед тем, как исчезнуть из поля зрения камеры, крутанула пару "бочек"! - Шварцман достал из кармана платок и вытер им вспотевшую лысину. - Шеф, он словно издевался над нами! Может…

– Говори, говори, - подбодрил его Председатель. Он уже не походил на кошку и что-то прикидывал в уме.

– Может, они просто демонстрируют силу?

– Зачем? - коротко спросил Председатель. Видимо, ему тоже пришла в голову эта мысль. Шварцман почувствовал невольное разочарование из-за того, что идея, до которой он додумывался целую неделю, оказалась такой очевидной для хозяина.

– Возможно, они хотят пойти на переговоры, - от волнения Шварцман поперхнулся, на этот раз по настоящему. Председатель терпеливо дождался, пока начальник канцелярии прочистит горло. - Они чего-то хотят от нас, но не желают идти на контакт без козырей в руках. Они показывают, на что способны. Я думаю, в ближайшее время они выйдут на связь, а если нет, то я найду их. Они засветились и теперь уже не могут скрываться. Я найду их!

Шварцман замолчал. Председатель некоторое время смотрел на него изучающим взглядом.

– Найди их, - наконец проговорил он. - Прочеши все. Проверь Сахару. Перетряхни Австралийский Архипелаг. Подкопайся под Американскую гряду. Переверни каждую песчинку в сибирских пустынях, но найди их. Не сумеешь - извини. И еще, - Председатель замолчал, на этот раз надолго. - Имей в виду - мы должны вступить с ними переговоры. Никакого насилия, даже никаких приказов - исключительно просьбы, слезные и униженные. Они должны прийти к нам, полностью уверенные в нашем дружелюбии - и слабости. А дальше мы посмотрим. Посмотрим… Как ты сказал, этот парень в парке назвал себя? - неожиданно спросил он. - Хранитель?

– Хранитель, - ответил Шварцман. Он точно помнил, что не говорил этого Председателю.

– Хранитель, - эхом откликнулся Треморов. - Ну что ж, пусть будут Хранители. А дальше посмотрим. Свободен.