"Ноктюрн пустоты" - читать интересную книгу автора (Велтистов Евгений Серафимович)Глава шестнадцатаяВ "Джон таймс" произошла приличная потасовка. Пол был покрыт рваными бумажками. Мебель раскидана. Нэш и Голдрин сидели, как манекены, в креслах, оплетенные электрическим шнуром. Возле них застыли ребята Боби. Такое превращение редакции в полицейский участок застало всех врасплох. Я даже снимать начал с замедленной реакцией. – Я протестую! - громко сказал Нэш, когда мы возникли в дверях. Мне показалось через глазок телекамеры, что каждая веснушка на его лице светится. Голдрин был похож на черное изваяние. Газетчики фотографировали. – Что это значит? - хриплым шепотом спросил шеф и вдруг заорал во всю силу своих легких: - Болваны!.. Я сказал "заткнуть", но не более!.. Гари, ты всегда был идиотом и служакой!.. Гари, потирая распухший подбородок, мрачно посмотрел на полицейских, и те развязали пленников. Нэш поднялся, раскинул в стороны руки, присел. – Не забудьте упомянуть о свободе слова в нашей стране, - сказал он с усмешкой газетчикам. - И вы, Бари! Если, конечно, включите в репортаж эти кадры… – Включу, - пообещал я. – Как вы могли поднимать панику в нашем доме? - накинулся на него администратор. - Я велю немедленно вас выселить! Нэш невозмутимо возвышался перед ним. Розовые мальчишеские щеки его пылали. – Моя редакция арендует это помещение, и срок контракта не истек… Посему, - он указал на дверь, - попрошу вас вон… Администратор попятился. – Зачем молоть всякую чепуху! - вмешался энергично мэр, покосившись на Голдрина. - Кого надо спасать именно сегодня? – Это началось не сегодня, - уточнил писатель. – Когда же? – Это началось в семнадцатом веке, когда первых рабов-негров привезли в Вирджинию… На него смотрели как на сумасшедшего. – Кого же мы спасаем, господин проповедник? - повысил голос мэр. - Жителей Чикаго или бандитов? – Мы спасаем Америку, - прогудел из кресла Голдрин. Мэр и представитель губернатора иронически переглянулись. – Об Америке позаботятся и без вас, - холодно сказал представитель губернатора. – Благодарю! - Голдрин поднялся. - Если вы, господин, имеете в виду цветных, то о нас заботятся ежедневно. - Он направился к двери. На минуту задержался, оглянулся, увидел искаженные ненавистью лица. - Что ж вы не кричите "грязный ниггер", господин мэр? Я к этому привык. Мэр побагровел. Из его легких вырвался хрип, и мне явственно послышался в нем привычный удар в спину: "Ниггер". – Вы доказали мне, - сказал со спокойной улыбкой Голдрин, - что плантаторская психология пережила века. – Прошу внимания! - Боби держал в руках какую-то записку. - Информирую всех, что после состоявшейся передачи одна из жительниц выбросилась из окна. Боюсь, мистер Голдрин и мистер Нэш, что вам придется отвечать перед законом. Голдрин пожал плечами, вышел. – Надо еще доказать… - Нэш тоже пожал плечами и попросил не мешать ему работать. Ребята из "Чикаго трибюн" незаметно исчезли. Материалов у них было на целую полосу. Мы перешли в комнату, занятую временно Боби. Представители власти явно нервничали, тихо переругиваясь в углу. Боби беседовал со своими ребятами, давал различные поручения. Наконец мэр подошел к шефу полиции, положил руку на его плечо. – Что будем делать, Боби? Шеф поднял усталое лицо. – Выход единственный. Эвакуировать людей… Не снимайте, пожалуйста, Джон. Я опустил камеру. – Как так? - Администратор с трудом осознавал важность лаконичного сообщения. – Пусть взрывают пустую коробку, - спокойно ответил шеф. – А мы успеем? - спросил мэр. – Должны успеть. Через два часа на совещании у мэра Чикаго (я туда не ездил) было решено эвакуировать жителей Большого Джона. Администрация сделала заявление по внутреннему радио и объявила план вывозки людей с личными вещами вертолетами и автобусами. Телевидение подхватило новость: прямой репортаж велся из вертолета, кружившего над небоскребом. Миссия моя заканчивалась. Я должен был снять эвакуацию, пустой дом перед взрывом и уйти одним из последних. Вот и все. Звонок Нэша ошеломил меня: – Они не хотят уезжать, Бари… Мне не с кем больше посоветоваться… Извините, ради бога… Что делать, Бари? – Кто не хочет? – Очень многие семьи… Мои сотрудники едва успевают отвечать по телефону. – Массовый психоз? – Хуже. - Нэш кашлянул. - Они сознательно. Привыкли. Не хотят и не могут уходить из этого дома. – Не хотят и не могут, - повторил я тупо. - Понятно, Нэш. - И процитировал чью-то фразу: - "Жизнь пуста, если она не имеет цели". – Не шутите, пожалуйста, Бари. Что же делать? – Вы пропагандист, Нэш, а я - всего-навсего репортер. Убеждайте. – Они не послушаются, слова бесполезны. - Нэш тяжело вздохнул. – Тогда записывайте номера квартир и передайте их Боби. У него энергичные ребята, вы знаете. – В самом деле, полиция стара, как и государство. - Обрадованный Нэш процитировал Маркса. - Как мне не пришло в голову, что это прямая обязанность полиции?! Через час-полтора я мог приступить к съемкам. Прилег на постель, забылся в коротком сне. Но отдохнуть мне не дали: кто-то звонил. Чертыхаясь, открыл я дверь, увидел разодетого Боби. – Вы собрались на свадьбу? - спросил я. – Я к вам, дружище. Не возражаете? - Он сел. - Все суетятся, а вы дремлете. – Суматошный день… – Правильно делаете. - Боби зевнул, прикрыв ладонью рот. - Хочу немного поболтать, дружище. И еще пригласить вас на обед. – С удовольствием. После съемок. – Хотя платить придется скорее всего вам, - шеф хитровато поглядывал на меня из-под косматых бровей. - С вас причитается, старина… – То есть?.. – Вероятно, в ближайшие часы ваш гонорар удвоится. – У вас есть новости? - Я потянулся за камерой. Боби остановил меня жестом. – Я удивлен вашей прозорливостью, мистер Бари. Они действительно угрожают Чикаго. Впрочем, это не новость. Наверное, уже передают. Он включил телевизор. Диктор читал экстренное сообщение, поступившее на телевидение, радио, в редакции газет. "Адская кнопка" поставила ультиматум Чикаго. Большой Джон, говорилось в ультиматуме террористов, будет взорван в назначенный срок. Это серьезное предупреждение городу. Если через сутки не будут удовлетворены требования группы, то несколько бомб уничтожат Чикаго. – Сумма выкупа? - спросил я Боби. – Копейки, - махнул он рукой. - По полторы тысячи с носа. – Десять миллиардов, - прикинул я. - Это с лихвой окупает их расходы. И дает очко в игре остальным! – Вы настоящий политик, Джон. В отличие от всех болтунов - мэра, губернатора и прочих… - Боби улыбнулся. - Я редко кому говорю комплименты. Условия игры были обычные: заправленный, готовый к взлету самолет; требуемая сумма в купюрах и золотых слитках на борту; полная безопасность проезда на аэродром и полета. – Придется дать им почетный эскорт, - усмехнулся Боби. - Ничего не попишешь, буду сам сопровождать и следить, чтобы какой-нибудь идиот не выстрелил по этим чернокожим. Иначе всем нам крышка. – Они действительно цветные? – Да, Бари. И это самый большой секрет. Социальный динамит опаснее всего… Узнай раньше времени мэр или кто-то другой, и в Чикаго начнется новая гражданская война. Вы, надеюсь, понимаете… Я выразительно посмотрел на телефон, и Боби, перехватив мой взгляд, сделал официальное заявление, что отныне ни одно слово не вылетит за стены моего номера, не попадет ни в одно любопытствующее ухо. – А Голдрин? - спросил я. - Администратор? – Этот просто негодяй с рождения… Что касается вашего писателя, то он догадывается, но его никто не принимает всерьез… Я же, - Боби невесело рассмеялся, - знаю всех двенадцать в лицо. – И вы… Боби помрачнел. – Кнопка… Я говорил уже… Ее можно нажать даже в самолете. - Боби по-стариковски покряхтел, положил большую ладонь на мое плечо, - Джон, если бы ты родился в Америке, - глаза его стали строгими, - ты давно был бы президентом США… Забудьте об этом, пожалуйста, старина. Я почувствовал серьезность момента. Понимающе улыбнулся, махнул рукой. – Уже забыл… За что такая честь? Шеф расслабился в кресле, с минуту молчал. – Я проверил вашу сумасшедшую версию. К сожалению, вы оказались правы. Он протянул мне бумажку. На ней была напечатана одна строка: Я несколько раз перечитал строку, мучительно соображая, почему именно двадцать пять миллионов. И вдруг вспомнил свою шутливую фразу: "А если они хотят освободить всех?" Двадцать пять миллионов - да ведь это все негритянское население Америки! От кого их освободить? Напрашивался примитивно-дикий ответ: от белых. Но как? С помощью шантажа и взрывов? Кажется, последнюю фразу я произнес вслух: – Черт их знает, - пробурчал Боби. Мы тупо смотрели друг на друга, понимая, что влипли в идиотскую ситуацию. Освободить двадцать пять миллионов? А они спросили у этих миллионов, нужно ли их освобождать? – Могут взорвать! - сказал я. – Могут! - согласился шеф. – Что ж, - я выключил болтливый телевизор, - пусть Америка раскошелится, а журналисты заработают свое. При чем здесь удвоение моего гонорара? Боби встал, застегнул пиджак. – Я обещаю вам, Джон, - в голосе его прозвучали торжественные нотки, - что вы один снимете арест банды… Я молчал. Боби подошел ко мне вплотную, положил огромные ручищи на спинку стула. – Я чувствую, Джон, что вы… именно вы способны помочь мне обнаружить кнопку. Я спокойно взглянул в глаза. – Кнопку - нет. Исключено, Боби… – Значит, сами эти штуки? – Не знаю, - сказал я. Боби подвел меня к окну, отодвинул пеструю штору. – Взгляните сюда, Джон. Видите эту штуковину? Внизу напротив нашего небоскреба высилась, как небольшой рыцарский замок, старая водонапорная башня - единственное здание, уцелевшее после знаменитого пожара 1871 года. – Рекламная знаменитость, - узнал я. - Водокачка. – Я ее помню с детства, - продолжал задумчиво шеф. - Она казалась мне замечательней любого небоскреба. Здесь работала моя мать, и я знаю каждый уголок внутри. Когда я воевал во Вьетнаме, бессмысленно сбрасывал бомбы на джунгли, мечтал только о том, чтобы выжить, вернуться, потрогать ладонью старый камень водокачки… Я смотрел на него с удивлением. – Да, Джон, это было, - подтвердил он кивком. - Когда-нибудь расскажу подробнее… Я был ранен, вернулся, поступил в полицию. Не представляете, Бари, какой я был тогда. Пропорционально сложен, крепкой кости, в меру мяса - я сразу стал рядовым с популярной фамилией… И вот - все бессмысленно… – Почему? - спросил я. – Я не хочу, чтоб ее разрушили, - просто сказал Боби. - Чикаго без этой старушки не Чикаго. Он отвернулся к окну. – Я подумаю о вашей просьбе, - тихо проговорил я. И Боби сразу понял меня, на цыпочках удалился в угол, затих, словно испарился. Я думал про своего единственного друга Аллена. В школе его звали Вилли. Вилли Копфманн. Но он-то любил, чтобы его называли Алленом. Кажется, так звали его деда по материнской линии, который в детстве, как и мой дед Жолио, столкнулся лицом к лицу со смертью в лагерях третьего рейха. Мы с Алленом дружили по-настоящему: делились секретами и никогда не выдавали друг друга. Тихий, застенчивый Аллен оправдывал свою фамилию: он был настоящим головою-человеком. Прежде всего - человеком! Вилли Копфманн стал знаменитым физиком и остался прежним Алленом. Он приезжал к нам с Марией в гости, когда мы были молодые, не разъехались еще в разные концы света, разделял наши хлопоты, играл с Эдди и непрерывно шутил. Кажется, не было более коммуникабельного человека. Но я-то знал, что Аллен всегда одинок, замкнут. Временами мне казалось, что он влюблен в Марию. Когда он уехал в Америку, где ему были предложены любые условия для работы, Вилли Копфманн исчез из всех справочников, появился физик Аллен. Через несколько лет исчез и профессор Аллен. Всего несколько человек в мире знали, что Аллен существует, что он продолжает свои исследования. Из этих нескольких один я был уверен, что мой друг осуществил мечту своей жизни - обрел одиночество. Он жил над Землей, облетая ее каждые полтора часа. На новейшей американской космической станции "Феникс", которая была самой комфортабельной станцией для труда и отдыха. Техническая часть была отработана великолепно: в жилом отсеке станции путем вращения сфер создана нормальная тяжесть (я даже подозревал, что там среди современной мебели, стояли в кадках карликовые пальмы, которые Аллена всегда успокаивали), а в спутниковых отсеках царила обычная невесомость, где Аллен мог заниматься своими давними увлечениями - выращивать редкой красоты и большой стоимости кристаллы, варить незнакомые для Земли сплавы металлов, искать победителей непобежденных на планете болезней, исследуя под микроскопом на молекулярном уровне свою кровь. И все же Аллен скучал. Получив через одного из его коллег секретную записку с указанием радиоволны, я тотчас вышел на связь со станцией "Феникс". Нередко у Аллена или у меня являлась острая потребность в общении, и я болтал с ним о разных земных и космических мелочах, не вдаваясь, разумеется, в подробности того дела, которое осуществляла самая секретная космическая лаборатория США. У меня всегда была с собой карманная рация для вызова Аллена. При включении она неизменно давала сигнал, когда Аллен пролетал в космосе над тем местом земного шара, где я находился. Сигнал прозвучал совсем недавно, и ждать облета "Фениксом" Земли было нецелесообразно. – Боби, - негромко позвал я, и он тотчас материализовался из угла. - Кажется, я постараюсь помочь вам. За результаты не ручаюсь… Вы ничего не слышали и ничего не знаете… В ответ на эту шаблонную фразу шеф полиции так энергично стал трясти головой, что я понял: не выдаст. – Мне нужен мощный передатчик. – Он к вашим услугам! - сразу же отозвался Боби. - Можно распорядиться? – При одном условии: о моих действиях никто не должен знать… Это очень серьезно, Боби! – Я сам буду вас сопровождать. Через четверть часа мы были на городской радиостанции. Я заказал нужную волну и остался один в студии. Боби дежурил по ту сторону толстой двери. – Вы отчаянный парень, - сказал он перед этим. - Будьте осторожны. Они, - он подчеркнул это слово, - записывают все радиопереговоры. – Знаю. Пока они поймут, что к чему, мы спасем город. Довольно долго вызывал я Аллена. "Феникс" был вне зоны слышимости. Наконец раздался знакомый глуховатый голос: – Шестой слушает. – Вилли, это я, - сказал я, дрогнув от радости, словно друг вошел сейчас в комнату. - Привет! – Привет, Жолио! - Он называл меня в целях конспирации именем деда. - Как поживаешь? – Как на горячей сковороде… Я торопливо объяснил Аллену ситуацию, спросил: – Скажи, ты сможешь засечь плутоний? Их три или четыре штуки, очень компактных. Где бомбы, никто не знает… – Когда намечен первый взрыв? - спросил Аллен. Я взглянул на часы: 19.10. – Через тридцать три часа пятьдесят минут. В наушниках потрескивал космос. Аллен молчал. Я знал, что друг оценивает обстановку, считает, пока его станция с огромной скоростью мчит вокруг шарика. – У меня здесь есть один аппарат, - сказал после затянувшейся паузы Аллен. - Вскоре я буду над Чикаго, сделаю снимки… Надо будет с ними основательно поработать. Словом, Жолио, я тебя вызову через десять - двенадцать часов. Ты откуда говоришь? Слышимость такая, словно ты в соседнем отсеке. Я пояснил, как вышел на связь. – Хорошо… Ты получишь снимки, но поступай по обстановке. Для связи достаточно твоей рации… – Все понял, Вилли! – Как там Мария и Эдди? – Мария, как обычно, путешествует. Эдди на съемках в Голливуде. – Поклон им от меня. – И тебе от них! – Береги себя, Жолио. – И ты, Вилли! – Ну, я-то далеко от вашей суеты. Привет тебе! – Привет! Выхожу из студии. Боби вопросительно смотрит на меня. Я молча киваю. Боби подмигивает в ответ. В номере ждали телеграммы из "Всемирных новостей". Сэр Крис вежливо напомнил о необходимости срочного получения материала. Я понимал, что фирма нервничает: в Чикаго ринулись журналисты со всего света, а ее специальный корреспондент за два дня не прислал ни метра записи. Я ответил коротким посланием: пока не имею самого важного эпизода репортажа. Подпись. И точка… Что они подумают? Возможно, решат, что я сошел с ума и хочу взорваться вместе с Большим Джоном… Во всяком случае, Боби может оказаться прав: фирма предположит, что я затеял какую-то авантюру, и задумается о гонораре… Неожиданно сработала космическая рация, меня вызывал Аллен: – Жолио, есть вопрос! – Что случилось, Вилли? – Над Чикаго летает какая-то установка. Насколько я понимаю, она занята поиском, наверное - того же самого… Надо ли мне вмешиваться?.. – Подожди, Вилли, я уточню… Связался по телефону с Боби. – Могу поговорить? Срочное дело. – Да, Джон. - Он чуть поколебался. Я повторил вопрос Аллена. – Эти военные, - угрюмо признался шеф. - Честно, я на них не надеюсь… Загляну к вам, старина?.. – Чуть позже. Аллен с минуту оценивал мою информацию. – Понятно, другое ведомство, - сказал он наконец. - И все же, Жолио, не мешает получить их данные. Для сравнения… Понимаешь меня? – Понимаю, - сказал я, пока ничего не понимая. – Если удастся, передай сведения в банк информации. Все объекты, которые будут замечены с их высоты… Вот мой кодовый номер. - Аллен продиктовал числа. - Я вызову, как договорились… Боби, появившись у меня, разложил на столе план Чикаго. – Извините, Бари, я сам недавно узнал об этой затее. Они работают очень медленно. - Он показал узкую заштрихованную полоску, перечеркивающую город. Большая летающая платформа-автомат бороздила воздушное пространство над городом - полоса за полосой. На ее борту, вероятно, был установлен ускоритель, который прощупывал внутренности Чикаго пучками отраженных лучей. Я не физик, но отчетливо понимал, что искать уран и плутоний можно с помощью физического прибора. Иначе зачем летает над крышами такая штуковина! А раз летает, значит, где-то у компьютеров и экранов сидят и работают специалисты. Шеф полиции согласился с моей версией и объяснил, почему он не надеется на успех этой операции. Платформа, по сведениям Боби, сравнительно тихоходна, а широта облучаемой полосы узка: двести - триста метров. Простой расчет показывает, что исследовать все пространство в оставшиеся часы она не успеет. – Мне нужны данные! - сказал я Боби. Он словно не слышал. Тихонько насвистывал, рассматривая план Чикаго. – Мне нужны данные, чтоб отсечь известные и бесспорные объекты с ядерной энергией. – Но так-то просто добыть их, - буркнул Боби. – Это в ваших интересах. - Я пожал плечами. – Поднимемся на крышу, - предложил шеф. Наверху моросил дождь. – Подождем, - сказал Боби. - Она где-то рядом… Идет по второму заходу. Мы подошли к краю площадки. Подняли воротники. Под дождем намокла одежда. Шум моторов заставил меня поднять камеру, хотя снимать в сумерках было почти бесполезно. Из серых клубящихся туч внезапно показалась, стремительно надвинулась и проплыла почти над нашими головами здоровенная металлическая рама. Четыре вертолетных винта, вздымая воздушные вихри, оглушая треском, несли ее над крышами. Я успел разглядеть какое-то массивное сооружение, и все - платформа уплыла во мрак. – Осторожнее, - предупредил Боби, покосившись на мою камеру, - не дразните гусей. – Какие тут секреты, - огрызнулся я, - когда ее видит каждый прохожий! И тут раздался голос, он прозвучал совсем рядом: – Отец, ваша коробка по-прежнему пуста, как консервная банка… По глухому, вибрирующему звуку я догадался, что включилась карманная рация шефа. – Конечно, Сэм, они не дураки, - громко сказал Боби. - Следите за движущимися объектами. Понял меня? – Понял, шеф. Я сделал вид, что ничего не слышал. – Это мой сын, - сказал Боби. - Точнее, приемный сын… Он физик… Со светлой головой и… темной кожей. Я взглянул на него с удивлением: шеф неизменно раскрывался для меня с самой неожиданной стороны. – Я никому не рассказывал, Бари, про тот давний случай. - Боби усмехнулся воспоминаниям. По лицу его текли струи дождя. - Однажды, когда у меня в семье случилось несчастье и я переживал трудные дни, в парке ко мне подошел мальчишка и потребовал десять долларов. Плата, как говорится, обычная за прогулку в одиночестве, и я решил было обойтись профессионально с вымогателем… Но в глазах этого негритенка, в его голосе, позе, во всем сквозило такое отчаяние, что я протянул деньги… Шеф полиции пришел в парк на второй день и на третий. Сумма выкупа все возрастала. Мальчишка, вооруженный старым кольтом, однако, не замечал, как он постепенно втягивается в разговор с человеком, который не только его не боится, но и как будто сам ищет встречи. Когда в очередной раз Сэм не явился, Боби разыскал его и выручил из беды. – Я сделал тогда удивительный вывод, Джон, - продолжал Боби. - С самым отчаявшимся человеком, даже с бездомной дикой кошкой надо поговорить по-человечески. И они остановятся, прислушаются, поймут… Вы можете смеяться над стариком, но это - истинная правда. Я не смеялся. Я видел перед собой человека убежденного и сильного, человека, который умел находить правильный выход из трагических ситуаций. Молча пожал Боби руку. – Буду рад познакомиться с Сэмом, когда он освободится, - сказал я ему. – Спасибо. Сейчас он с ребятами чересчур занят. Вы видели, они бредут на ощупь, а противник значительно хитрее их. – Здесь нужна другая точка зрения, - заметил я. - Вся картина целиком. Боби пристально посмотрел на меня. – Вы правы. Я постараюсь достать сведения… Только прошу вас: на тех же условиях. Я не могу подвести Сэма… Промокшие до нитки, спустились мы переодеться. Буквально через полчаса пневмопочта доставила пакет от Боби. В нем был листок с колонками цифр. Я набрал на приставке к телевизору номер банка информации, потом кодовый номер Аллена, заложил в печатное устройство листок. Информация с летающей платформы ушла в космос. Бумагу я сжег. Поднялся на девяносто пятый этаж в ресторан. За столиком Боби спиной ко мне сидела женщина. Она выглядела достойной парой элегантному шефу полиции. Я ускорил шаг, догадываясь, что такое необычное платье может носить одна в мире женщина. Боби что-то сказал. Его спутница обернулась, медленно встала, обвила мою шею горячими руками: – Мария… - Я задохнулся от неожиданности. - Как ты здесь? – Я с тобой, милый… Боби нагнулся над столом, прикуривая сигарету. |
|
|