"Эксперимент «Идеальный человек»" - читать интересную книгу автора (Дубровин Евгений Пантелеевич)ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой Онуфрий Степанович вступает на скользкий гангстерский путь. Общение с алкоголиками Поездка на осле в загс. Погоня со стрельбой. Федор Иванович держит словоПолушеф не обманул. Ровно в 18.00 раздался телефонный звонок. Варвара Игнатьевна метнулась к аппарату и схватила трубку: – Алле! Алле! – Привет, козерозица! – Катька! – Ну? – Как ты себя чувствуешь? – Норма! Молодцы, козероги, что отправили меня на время ремонта к этим… своим знакомым. – Какого ремон… – начала было старая женщина, но прикусила язык. – Да… да… Мы начали ремонт… – Мне Мишка сказал, что это надолго. – Какой Мишка? – Ну этот длинный… ваш знакомый. – А… да… Действительно, надолго. – Наконец-то вы от меня избавились, а я от вас. – Катька, что ты мелешь! – У них на даче так здорово! И сад – лес дремучий. Даже дикая олениха в саду живет. Ну, конечно, не совсем дикая, я ее из рук хлебом кормлю. Ну его, этот Артек! Не поеду я туда! Он мне до фени! Я здесь хочу! – Мы к тебе приедем, тогда поговорим. Как к тебе… В трубке кто-то предостерегающе кашлянул басом. – Ну пока, козероги! А то олень в окно заглядывает! Привет деду! За хлебом, между прочим, меня не посылают! Вот так, козерозица! – Подожди… Дядя Миша не простыл? – Простыл. Откуда ты знаешь? Он наелся мороженого… – Голос такой стал как бы придушенный. – Точно… Как у носоро… Щелчок. Гудки. Варвара Игнатьевна приложила руку к груди, пытаясь унять колотившееся сердце. – Онуфрий! Онуфрий! – А? Что? Где? – Онуфрий Степанович, отдыхавший после обеда, прибежал с испуганными глазами. В его торчащих жидких волосах застрял пух. – Узнала, где Катенька! На даче этого мерзавца! Вся гнусная семейка там собралась, и хрипатый этот… Теперь знаю, как зовут, – Мишка. Сын его, наверно, грузчик мебельного! Жулье проклятое! Бандиты! Онуфрий! Собирайся, сейчас поедем в институт, разузнаем, где его дача, и ночью выкрадем Катьку! Онуфрий Степанович подтянул брюки, сказал с восхищением: – Вот это баба! Молодец! Надо же! – Поехали! Да лавровым листом зажуй: от тебя как из бочки. Соображай, куда едем – в институт. Резко зазвонил телефон. – Алле! – схватила трубку Варвара Игнатьевна. – Хотите, скажу, о чем у вас сейчас разговор, – пророкотал в трубке голос Курдюкова. – Ехать в институт, чтобы узнать адрес моей дачи. Угадал? Так вот слушайте. Мне жалко ваших старческих ног, поэтому я и позвонил. Ваша внучка не у меня на даче. Если хотите, можете проверить. Диктую адрес. Записывайте. Есть карандаш? Адрес моей дачи: станция Березовка, улица Южная, дом 18. Там сейчас ремонт. А ваша внучка на даче у моих знакомых. А знакомых у меня, между прочим, 367. Вы меня поняли? Тогда думайте. Щелчок, гудки. – Ну что ж, – сказала Варвара Игнатьевна в раздумье. – Триста шестьдесят семь так триста шестьдесят семь. Старикам все равно время девать некуда… Теперь рабочий день Онуфрий Степанович начинал в пять часов утра. Дед наскоро завтракал, доставал из холодильника бутылку «Портвейна-72», сыр, мясо, хлеб, овощи, складывал в кошелку и, надев на шею дугу с подвязанными колокольчиками, чтобы не звенели, уходил из дома. Варвара Игнатьевна крестила его вслед. – С богом! Не нализывайся сильно. Пьяный не работник. Проводив мужа, старая женщина занимала круговую оборону. Она плотно занавешивала окна, чтоб никто не мог проникнуть в квартиру при помощи подзорной трубы, закрывала дверь на сложную систему внутренних запоров, устроенных после налета Полушефа, и подключала электрическую сигнализацию. Электрическую сигнализацию сделал знакомый электрик из ЖКО за бутылку «Экстры». Он отвел от общей сети электрический ток и скрытно подключил к нему резкий звонок. Достаточно было остановиться перед дверью в спальню и дотронуться до дверной ручки, как раздавался сигнал тревоги. Даже сын не знал об этом устройстве, и иногда, когда он по надобности выходил из спальни ночью, его пугали дикие трели звонка. Спросонья Геннадий Онуфриевич бежал к телефону, хватал трубку и кричал: – Я слушаю! Теперь преступнику, даже если бы он каким-нибудь сверхъестественным способом сумел преодолеть внешнюю дверь, ни за что бы не удалось проникнуть в спальню, не подняв при этом всех на ноги. Не доверяя особо технике, Варвара Игнатьевна на ночь расставляла по коридору пустые кастрюли, справедливо считая, что злоумышленник непременно наткнется на них, как бы осторожно ни пробирался. Между тем Онуфрий Степанович, поеживаясь от утренней свежести, с дугой на шее, под недоуменными взглядами прохожих бодро шагал к остановке электрички. План поиска внучки, разработанный стариками, был прост. Надо было объехать все пригородные дачные поселки и узнать, есть ли где-нибудь дача с бассейном, большим садом и оленем. В первое время Онуфрий Степанович добросовестно прочесывал весь поселок, на это уходило много сил, времени, к концу дня бедный дед еле волочил ноги. Приходилось заглядывать в щели изгородей, заходить на дачи, расспрашивать прохожих (один раз какая-то бабка чуть не отвела в милицию, приняв за шпиона). Всегда спасала дуга. В критических ситуациях Онуфрий Степанович предлагал купить дугу. Человек забалдевал и старался поскорей избавиться от странного продавца. Со временем Онуфрий Степанович нашел более приятный и более верный способ сбора информации. Сойдя с электрички, дед первым делом спешил к ближайшей пивнушке. Пивнушка, естественно, еще была закрыта, но вокруг, сжигаемые адским пламенем, обязательно слонялись два или три алкаша. – Ну что, мужики, – говорил Онуфрий Степанович, – вздрогнем? – А есть? – зажигались глаза у алкашей. Онуфрий Степанович торжественно показывал бутылку «Портвейна-72». – Ну, корешь, даешь! – восхищались алкаши. Онуфрий Степанович расстилал на полочке ларька газету, доставал стакан, закуску. Пока он возился, кто-нибудь из алкашей нетерпеливо срывал зубами пробку с горлышка, трясущимися руками наливал стакан. – Ну, мужики, поехали! – Поехали! Не торопясь закусывали, поглядывая с сожалением на пустую бутылку. – Эх, кореш, и чего тебе две было не взять? – корили алкаши Онуфрия Степановича. – А откроет когда? – кивал в сторону пивнушки дед. – Когда захочет, – следовал унылый ответ. – Счас нигде не достанешь. Затем разговор переходил на абстрактные темы. – Чего несешь? – кивал алкаш на лошадиный предмет. – Дугу. – Во! Для лошади, что ли? – Не. Так. Для человека одного. Собирает. – А, хобби, – понимающий кивок головой. – Счас чего только не собирают. И прилично дает? – Тридцатку. – Во… – алкаши уважительно косились на дугу. – Сговорились с ним вчера, – врал Онуфрий Степанович. – Говорит – приходи ко мне домой, а адрес забыл сказать. Говорит – тридцатку дам, и магарыч. – Ну? – оживлялись алкаши. – А фамилия как? – В таких делах фамилия не положена. Знаю только, что дача у него приличная. С бассейном. И олень там пасется. Алкаши напрягали немощную память. – Бассейн? Олень пасется? Не… таких нету… Один козу держит. Это есть… – Ну тогда покедова, кореша, – говорил Онуфрий Степанович. – Значится, я станцией обшибся. Старик садился на электричку и ехал в следующее дачное место. Часа за два, пока открывались пивные ларьки (после уже не было смысла продолжать поиски, так как «Портвейн-72» утрачивал свою магическую силу), Онуфрий Степанович успевал прочесать станции три-четыре. Однажды в одном дачном поселке он попал в сложное приключение. Алкаши у пивнушки сообщили ему, что в их поселке действительно есть дом с большим садом, бетонным бассейном для полива деревьев и там содержится осел, так как хозяин работает рабочим в столовой и возит на осле продукты. Но сейчас идти в этот дом, сказали алкаши, нет смысла, так как там вот уже три дня гуляет крупная свадьба. – Ничего, – сказал Онуфрий Степанович, надел на шею дугу и пошел искать дом с бассейном и ослом. В доме с бассейном и ослом действительно шла крупная свадьба. Перед большим кирпичным домом плясали люди с красными опухшими лицами и стоял унылый осел, запряженный в тележку, украшенную лентами и с привязанной к передку куклой. Онуфрий Степанович с дугой на шее беспрепятственно прошел через калитку во двор, осмотрел сад (действительно, имелся бетонный бассейн, налитый ржавой водой, в которой плавали листья), затем поднялся на крыльцо и очутился внутри просторной светлой веранды. Посередине веранды буквой «т» располагались столы. Столы были похожи на прерию, по которой пробежало стадо бизонов: опрокинутые бутылки, разбитые тарелки, разбросанный винегрет. Часть людей за столами спала, часть пила, часть закусывала винегретом, тыча в стол вилками. Никто не удивился появлению Онуфрия Степановича. Онуфрий Степанович снял дугу и присел на краешек стола. Сидевший рядом пьяный плотный человек в соломенной шляпе, но с военной выправкой, очевидно отставник, строго спросил: – Ты где был? – Там, – ответил Онуфрий Степанович неопределенно. – Смотри у меня! – человек в шляпе погрозил пальцем. – Может быть, драпануть задумал? Из-под земли достану. – Да вы что… – пробормотал Онуфрий Степанович. – Тогда пей! – отставник налил Онуфрию Степановичу полный фужер водки, пододвинул тарелку с синими засохшими огурцами. Подошел какой-то длинный парень, икнул, уставился на Онуфрия Степановича мутным взглядом. – Он все время… сачкует… – заявил парень. Вдвоем с отставником они заставили Онуфрия Степановича выпить фужер. – Нашелся! – заорал вдруг парень. Сонные люди за столом зашевелились. Из соседней комнаты появилось несколько шатающихся теней. – Это не он, – сказал кто-то неуверенно. – Как это не он? – возмутился длинный парень. – Вот плешь и нос гнутый. – Не он! – упрямо заявили от дверей. – А это что? – длинный взял дугу и поднял ее над головой. – Дуга от осла! Дуга от осла всех убедила. Компания загалдела, к Онуфрию Степановичу полезли целоваться, заставили выпить еще фужер водки, потом взяли под руки и куда-то повели. Онуфрий Степанович слабо сопротивлялся. Хмель ударил ему в голову, язык заплетался. – Я не он, – бормотал старик, но его никто не слушал. Привели еле стоявшего на ногах гармониста. Тот заиграл туш. Под звуки туша, песни, крики Онуфрия Степановича вывели на улицу. Плясавшие перед домом люди восторженно приветствовали процессию. – Нашли! У-р-р-а! – Надо же – два дня прятался! – Хитер бобер! – Денежки взял и тютю! – Где же его нашли? – В сортире отсиживался. – В тележку его! Онуфрий Степанович заметил, что рядом с ослиной тележкой теперь стоял автомобиль «Чайка», тоже украшенный лентами и с куклой на радиаторе. Онуфрия Степановича усадили в тележку, остальные стали набиваться в «Чайку». Потом тоже под руки привели какую-то толстую пьяную женщину в длинном белом платье и поместили рядом с Онуфрием Степановичем. Кто-то набросил на нее мятую, в винных пятнах фату. На козлы взгромоздился отставник, дернул вожжи. – Шагом марш! Толпа повалила за тележкой. Отчаянно сигналя, тронулась «Чайка». Позади всех бежал длинный парень, надев на шею дугу и брыкаясь, он воображал себя лошадью. – Бегом марш! – скомандовал отставник ослу. Осел тронул рысцой. Люди тоже прибавили шагу, приплясывая, выкрикивая частушки. Стояло прекрасное солнечное утро, дул свежий ветерок. Если бы не этот свежий ветерок, неизвестно, чем бы кончилось для Онуфрия Степановича это приключение, но ветерок слегка протрезвил затуманенную голову гангстера, и Онуфрий Степанович вдруг понял, что его везут в загс расписываться и что сидящая рядом с ним сонная пьяная женщина – его невеста. От этого ужасного открытия Онуфрий Степанович на некоторое время потерял сознание. Когда оно вернулось к бедному старику, осел трусил возле какого-то мелколесья, за которым проглядывался луг и речка, подернутая еще кое-где клочьями утреннего тумана. Несвежая голова Онуфрия Степановича еще не успела придумать какой-нибудь план освобождения, а тело его уже перемахнуло через низкий борт тележки, ноги сами собой пронесли через мелколесье, луг, и незадачливый гангстер плюхнулся в холодную речку. Сзади себя он слышал крики, топот ног, один раз Онуфрию Степановичу почудился даже выстрел. Только к обеду, мокрый, дрожащий, он добрался до дома и целую неделю провалялся в кровати: от пережитого потрясения у бедного старика отказали ноги. Хитроумный Курдюков оказался прав. С каждым днем «баламутка» все меньше говорила по телефону, все неохотнее. К концу недели, как и обещал негодяй Полушеф, пришла бандероль с магнитофонной кассетой. Старики попросили у сына на часок магнитофон (ученый имел четыре магнитофона, два проигрывателя и радиолу). Быстро, заученными движениями сын вставил кассету включил. Послышался плеск воды, затем звонкий девчачий голос: – Олешек, олешек, иди сюда! Иди, зануда! А то хуже будет! Мужской хрипловатый голос: – Он не пойдет в воду, Катенька. – А я хочу, чтоб пошел! Геннадий Онуфриевич насторожился и вытянулся к магнитофону. Он пока еще не понимал, в чем дело. Старики сидели окаменевшие. Мужской голос (хозяин его, очевидно, подталкивал оленя): – Иди, иди, дурачок, поплавай… Послышался стук копыт, наверное, упирающегося животного, глухой рев. Голос Кати: – Вот болван! Геннадий Онуфриевич встряхнулся всем телом, как собака после купания, подошел к магнитофону, наклонил над ним ухо. Мужской голос: – Вот так… Молодец… Да не дрожи, ничего страшного нет… А теперь, Катенька, садись на него верхом. Плеск воды. Мычание. Визг. Мужской голос: – Замечательно. Внимание. Смотри сюда. Ну прямо амазонка! Стрекот кинокамеры. – Сегодня мы поедем к бабушке Варе и дедушке Оне и покажем им фильм. – Сегодня? Мы же в поход по речке хотели идти! Мужской голос: – Ах да, забыл, в поход… Но ведь надо и отца с дедами проведать… – А… Они мне и так надоели. Только и слышишь: «марш за хлебом», «учи уроки». Перебьются без меня. Щелчок. Шипение пленки. Все. Геннадий Онуфриевич удивленно посмотрел на родителей: – Это она в Артеке? Или где? Смутная тень воспоминания промелькнула по лицу ученого. – Постойте… так ведь ее украли… а? Ведь Катю украли! – закричал Геннадий Онуфриевич. – Чего ж вы сидите! Надо звонить в милицию! Ну да, ее украл этот ненормальный! Теперь я совершенно вспомнил! Вспомнил! Ее украл Курдюков! Я закружился с опытом и забыл. А вы чего ж глазами хлопали? Эх, тоже мне деды называются! Проморгали внучку и сидят чай распивают! Молодой ученый рванулся к телефону, но Варвара Игнатьевна загородила сыну дорогу: – Ну чего кипятишься, дурачок? В Артеке она давно. Отпустил ее Федор Иванович. Сам же провожал на автобус. Забыл? – На автобус? – Ну да. Чемодан еще нес… – Ах чемодан? С дырочками? – Какими дырочками? – С дырочками. Вспомнил, – Геннадий Онуфриевич успокоился. – Да… да… Помню… Чемодан с дырочками… Вот черт, с этим опытом совсем скоро память потеряешь… Хотя… постойте, – темное пятно набежало на лицо Геннадия Онуфриевича, наморщило ему лоб, но в это время из спальни донесся писк проснувшегося сына, и ученый, все бросив, метнулся туда. Наступило молчание. Варвара Игнатьевна вытерла фартуком глаза. – Вот и все… Забыла нас «баламутка». Онуфрий Степанович погладил ее по плечу. – Перестань, старая… Давно известно – с глаз долой, из сердца вон. Мерзавец знает этот закон, вот и воспользовался… Ребенок же… Что ты хочешь… Но я ее найду. Вот посмотришь. Я, кажется, напал на след. |
||
|