"Беседы за чаем в семье Погребенниковых" - читать интересную книгу автора (Дубровин Евгений Пантелеевич)

БЕСЕДА ТРЕТЬЯ «Что такое современность с точки зрения современности?»

– Сегодня пирог похож на пресноводную черепаху. – Виктор Степанович ковырнул ножом подгоревший пирог и поморщился.

– А ты видел пресноводную черепаху? – младший Погребенников перестал пить чай и уставился на отца.

– Это не имеет значения. Я знаю, что пресноводная черепаха имеет форму пирога и что она черная. Этого вполне достаточно.

– Чтобы иметь право сравнивать, надо обязательно видеть предмет, с которым сравниваешь, – не соглашался Славик. – Иначе это нечестно. Получается, что ты сознательно обманываешь человека, давая ему представление о предмете, который сам в глаза не видел.

– Я составил себе образ пресноводной черепахи по книгам и телепередачам «В мире животных», а это очень надежные источники, и поэтому я вполне имею право передать образ черепахи другим людям. И вообще, перестань умничать. Ты слишком много стал на себя брать.

– В каком смысле?

– Во всех.

– Это надо понимать так, что мне нельзя иметь собственное мнение?

– Меньше болтай, а больше слушай – вот как раньше говорили старики таким недорослям, как ты.

– Это было давно, когда не изобрели телевидения.

– При чем здесь телевидение? Старики, к твоему сведению, смотрят телевизор еще больше, чем ты.

– Да, но они смотрят для отдохновения, а для нас телевидение – это информация и средство коммуникации. И ко всему прочему, мы в равных условиях. Они смотрят то же самое, что и мы. Если показывают пресноводную черепаху…

– Оставь черепаху в покое!

– Почему?

– Потому что есть другие темы для разговора.

– Но мне хочется говорить именно про черепаху.

– Я тебе запрещаю!

– А если я буду говорить про пресноводную черепаху?

– Тогда… Тогда увидишь…

– Применишь физическую силу?

– Возможно.

– Что ж, я готов!

– Тебе придется худо.

– Знаю. Но я готов хоть на костер за идею.

– Ишь чего захотел, на костер! Буду я с костром возиться из-за такого сопляка. Просто получишь по уху!

– Мужчины, перестаньте ссориться. – Ира Ивановна подошла с большим хозяйственным ножом к пирогу и сделала попытку его разрезать. Пирог заскрежетал, как сковорода, когда ее скоблят, но не поддался.

– Выбрось его в ведро для пищевых отходов! – посоветовал Славик.

– Я тебе выброшу, паршивец! – хозяйка сделала новую попытку пробиться к сердцу пирога. – Я столько сил в него вложила.

– Да, но если он сгорел?

– Будешь есть горелый.

– Нелогично.

– Пирог сгорел из-за тебя!

– Из-за меня? – удивился младший Погребенников.

– Да, я его пекла под впечатлением от вчерашнего родительского собрания. Потому он и сгорел.

– Разве вчера было родительское собрание? – спросил папа Погребенников.

– Да, когда ты пьянствовал со своими приятельницами.

– Не приятельницами, а приятелем, и не пьянствовал, а выпил две рюмки коньяку, – поправил ученый.

– Меня не интересуют подробности твоих похождений!

– У тебя просто плохое настроение из-за этого пирога. Ты же знаешь, что Гарика я ждал целый месяц. Он привез мне для опытов целый килограмм жуков. Он месяц лазил из-за них по деревьям Кабардино-Балкарии… – Виктор Степанович обиженно поджал губы.

– Ну хорошо, хорошо… В общем, когда ты любовался своими жучками, я краснела на родительском собрании.

– Опять что-нибудь выкинул? – нахмурился папа и грозно посмотрел в сторону сына.

Тот сделал вид, что взгляд к нему не относится.

– На этот раз речь шла о санитарном состоянии этих оболтусов. Месяцами не стригут головы, если эти кошмарные сооружения можно назвать головами.

– Наш упоминался? – спросил папа Погребенников.

– В числе первых. Я сквозь землю была готова провалиться. Да ты сам посмотри, разве он похож на нормального человека?

Ученый поднял взгляд от тарелки и внимательно осмотрел своего сына. Младший Погребенников в самом деле не представлял собой эстетического зрелища. Волосы на его голове слиплись и торчали клоками. На макушке поднимался вихор, длинный и неуклюжий, похожий на куст чертополоха, спереди чуб полностью закрывал лоб почти до носа, и глаза младшего Погребенникова сверкали, как глаза какого-то зверька, выглядывающего из копны сена.

– Ты почему не стрижешься? – спросил энтомолог.

– Нет еще срока, – ответил сын. – Я не стригся всего полтора месяца, а на классном собрании постановили стричься один раз в два месяца.

– Что за бред! – воскликнул Виктор Степанович. – Какой дурак принимает такие постановления?

– Это правда, – вмешалась мама Погребенникова. – Они вынесли такое решение. И то слава богу! А то некоторые индивидуумы не стригутся по полгода. Приходилось школьному руководству прибегать к санкциям. Пригласили в школу парикмахера – крик, вопли, шум. Вот тогда они и приняли сами такое решение. Может, ты отведаешь пирога? Он внутри совсем хороший.

Энтомолог машинально взял протянутый кусок пирога, понюхал его, сморщился и сказал:

– Абсурд! У одного волосы растут быстрее, у другого медленнее, одному идут длинные, волосы, другому нет. И потом – кто будет следить за сроками?

– У них есть специальный комитет определения прически. Сокращенно СКОП.

– Черт знает что! – воскликнул папа Погребенников. – И что, они каждого фиксируют?

– Каждого! Я член СКОПа! – гордо заявил Славик. – Мы завели такую тетрадь, и секретарь СКОПа отмечает, когда кто пострижется. Мне еще одиннадцать дней до срока.

– Почему же тогда тебя упоминают? – спросил энтомолог ехидно.

– Потому что наш классный руководитель не признает СКОПа. Старая, отсталая женщина!

– Вот и я не признаю… ваш этот… СКОТ!

Виктор Степанович хлопнул ладонью, но попал не по столу, а по пирогу, и тот отозвался железным скрежетом. Сын засмеялся.

– Да, – продолжал папа Погребенников, облизывая измазанную вареньем ладонь. – Я считаю, что энергию, затраченную на работу… этого комитета волосатиков, следует потратить на повышение балла успеваемости. Я вывожу тебя из… этого самого и посылаю в парикмахерскую. Сегодня же. Как только попьешь чай!

– Правильно! – обрадовалась мама Погребенникова. – Давно бы так!

– На каком основании? – спросил Славик.

– На том основании, что я твой отец.

– Ну и что, что отец?

– А то, что я тебя кормлю.

– Это твоя обязанность. Твои родители тебя кормили, и ты должен меня кормить.

– Родители меня не кормили. Когда отец воевал, я кормил семью. Понял? В твоем возрасте. А когда отец пришел, мы с ним вдвоем построили дом. А когда отец умер, я пошел учиться. Днем учился, а вечером разгружал вагоны! И на это жил! И не только жил, но и посылал деньги больной матери.

– То были другие времена. Уж не хочешь ли ты, чтобы я ночью разгружал вагоны, а по утрам снабжал тебя мятыми десятками? – сын ехидно посмотрел на отца. – Мать, приготовь мне спецовку, сегодня ночью я двину разгружать вагоны. – Славик вздохнул. – А стричься все равно не пойду раньше времени.

Энтомолог покраснел:

– Ты уже в запущенном состоянии. Тебе надо просто-напросто врезать, чтобы ты что-то понял.

– Врезать легко, – сказал Славик. – Ты меня убеди.

– Марш в парикмахерскую! А то сейчас схлопочешь!

– Что, не хватает аргументов?

Виктор Степанович покраснел еще гуще:

– Считаю до трех! Раз!..

– Ни за что не постригусь раньше срока. Это дело принципа. Я член СКОПа и должен подавать пример.

– Два!..

– Если ты зарабатываешь деньги, это еще не значит, что ты умнее меня и можешь приказывать, не приводя никаких аргументов. Времена волюнтаризма прошли. Ты мне сначала докажи, что длинная прическа – это некрасиво. Если докажешь, я сам пойду и постригусь. Хоть под полубокс. Ты только докажи, что полубокс – вершина красоты.

– Полубокс гигиеничен, – сказала Ира Ивановна.

– Зато при полубоксе торчат уши, – парировал Славик.

– Ну и пусть торчат.

– Уши у меня длинной формы, а голова круглая, поэтому необходимо уши прикрывать. Это называется «дизайн головы». При полубоксе я буду похож на буддийского ламу.

– А сейчас ты похож на мопса! – сказала мама Погребенникова.

– Это с вашей точки зрения.

– А какие еще есть точки зрения?

– Наша.

– То есть ваших девчонок?

– При чем здесь девчонки? Точки зрения с точки зрения современности.

– Разве мы с отцом не современные? – удивилась инспектор охраны природы.

– Почему же… современные… Но не на таком уровне… Сказывается возраст, семейные заботы.

– Мне нет еще и сорока! – вырвалось у мамы Погребенниковой.

– Ты очень много отдаешь времени работе. Ты мало читаешь, почти не ходишь в кино, не общаешься с интеллигентными людьми…

– Что?! – поразилась Ира Ивановна. – Я не общаюсь с интеллигентными людьми?

– Я ж тебя не виню, – спокойно сказал Славик. – Просто по роду своей работы ты вынуждена общаться с… браконьерами, а их духовный мир, как известно, к сожалению, оставляет желать лучшего.

– Вика! – закричала мама Погребенникова. – Ты слышишь, что он говорит! Он, оказывается, считает нас неандертальцами!

– Слово «неандерталец» здесь не упоминалось. Зачем же передергивать? – подал голос младший Погребенников.

– Мы с тобой вкалываем, кормим его, поим, одеваем, даем образование, а он вон кем нас считает! Жлобами! Нам, оказывается, еще расти и расти до его уровня! Отец, что же ты молчишь? Пусть знает, кто здесь хозяин. Он, наверное, думает, что он здесь хозяин!

– В современной семье нет хозяина, – сказал молодой Погребенников. – И прошу тебя, мать, без эмоций. Эмоции не добавляют аргументов.

– Как это нет хозяина? – растерялась мама Погребенникова.

– А так. Мы все должны быть на равных началах.

Ира Ивановна возмутилась:

– Что за чушь ты несешь? В семье должен быть глава. Иначе кто будет принимать решения?

– Это в отсталых семьях принцип единоличия, – спокойно продолжал Славик. – В современной же семье перед каждым решением должна быть проведена дискуссия. Побеждает тот, кто приведет в свою пользу больше аргументов.

– Отец, ты слышишь, что он несет? Он, наверно, считает, что мы неправильно выносим решения. Неправильно, да?

– Не всегда правильно.

– Например! Ну!

Молодой Погребенников поморщился:

– Да не кричи ты так, мать. Не расходуй попусту нервную энергию. Работай больше умом. Мозг от работы не перегревается, а сердце зачастую подводит. Например… Вот. Пожалуйста. С этой стрижкой. Длинная прическа уже признана во всем мире, она красива, элегантна и практична, так как бережет хозяину время и деньги. Вы же заставляете меня сменить ее на полубокс, прическу антиэстетическую, дорогую и негигиеничную, так как в коротко остриженные волосы постоянно набивается пыль и пух.

– Пух-то откуда? – спросила мама Погребенникова.

– Тополиный.

– Отец! Ты что сидишь, уши развесил? – опять воззвала Ира Ивановна. – Он издевается над нами, а ты глазами хлопаешь!

– Три!..

– Когда я стану отцом, – продолжал Славик, сделав вид, что он не услышал слово «три», – у меня в семье будут другие порядки. Я не стану никому навязывать своего мнения.

– Я долго буду ждать?! – крикнул папа Погребенников и изо всей силы ударил кулаком по столу.

Удар пришелся как раз по блюдцу. Осколки веером разлетелись по кухне, как взорвавшийся в верхних слоях атмосферы болид. Славик и Ира Ивановна инстинктивно пригнулись.

– Вон в парикмахерскую!

– Только через одиннадцать дней.

Может быть, если бы Славик кричал, горячился, даже наскакивал на отца, Виктор Степанович не пошел бы на рукоприкладство. Но младший Погребенников сидел с таким невозмутимым видом, словно он здесь был профессор и принимал экзамен от несмышленых студентов. Возможно, этот самоуверенный вид и вывел папу Погребенникова из себя. Кандидат наук Виктор Степанович Погребенников, размахнулся и ударил своего сына по уху. Удар был несильный, но получился очень обидным, так как прозвучал звонко на всю кухню. О нем можно было сказать: «Сочная оплеуха».

Младший Погребенников вскочил и рванулся в сторону отца, однако зацепился за угол стола и отскочил к плите, как волейбольный мяч. Ухо его горело.

– Давно бы так, – сказала мама.

Может быть, маме не стоило этого говорить в данный момент. Оскорбленный физическим действием член СКОПа нагнул голову и, как молодой бычок, бросился на Виктора Степановича. Энтомолог выставил вперед кулак. Член СКОПа наткнулся на кулак, обхватил его руками и, повиснув всем телом, стал со злобой загибать кулак к полу.

– Мало еще каши ел, чтобы с отцом справиться, – опять подала голос мама Погребенникова.

Во время схватки никогда не надо подначивать. Славик с еще большей яростью навалился на кулак. Старший Погребенников весь налился кровью, но не сдавался.

И тогда Славик применил детский прием. Он укусил отцовский кулак.

– Ах ты, мерзавец! – взревел энтомолог и инстинктивно отскочил в сторону.

Член СКОПа тотчас же воспользовался обстановкой и прошмыгнул в открытую дверь.

– Стой! – закричал отец.

Сын промчался по коридору и юркнул в ванную. Заскрежетала задвижка. Виктор Степанович, бежавший за сыном следом, чуть не получил удар дверью по лбу.

– Открой! – рыкнул старший Погребенников.

– Сам открой!

– Дверь вышибу!

Разгоряченный Виктор Степанович навалился плечом на дверь. Та не поддалась.

– Открой немедленно! Если сорву дверь, я за себя не ручаюсь.

– Срывай!

Кандидат наук отошел назад, чтобы разбежаться и вышибить дверь с ходу, но тут в коридор прибежала испуганная Ира Ивановна.

– Ты с ума сошел! – закричала она. – Кто же ломает дверь? Где я найду мастера?

– Этот мерзавец укусил меня! Представляешь? Укусил родного отца! Да если бы я укусил своего отца.

– Успокойся. Есть захочет, вылезет. Он привык питаться строго по часам. Успокойся. Пойдем пить чай.

Супруги Погребенниковы ушли на кухню.

– Надо коренным образом менять с ним отношения, – сказала Ира Ивановна. – Иначе это ни к чему хорошему не приведет. Вырастет хулиганом.

Энтомолог постучал себя кулаком по лбу:

– Ах, дурак! Это я во всем виноват! Зачем, ну зачем я связался с этой диссертацией?

Ира Ивановна погладила мужа по плечу:

– Твоя диссертация нужна людям.

– Людям нужен мой сын, а не диссертация! Хотя бы ты не работала…

– Мы бы тогда не прожили.

– Прожили! Еще как бы прожили! Не купили бы лишний сервиз, лишний ковер, а прожили бы! Зато сын бы был… сыном!

– Конечно, тебе очень бы хотелось заключить меня в четырех стенах, – обидчиво сказала Ира Ивановна. – Превратить в старую бессловесную прислугу. Сын бы у тебя был, а жены лишился бы.

– Жена…

– Что, может, я виновата? – вспыхнула Ира Ивановна.

– Может, и ты. Ты подогревала во мне честолюбие. Тебе была нужна диссертация, а не мне. Вернее, деньги, положение, квартира.

– А тебе это не было нужно? – съязвила Ира Ивановна. – Значит, по-твоему, надо было не работать, есть не зная что, жить не зная в чем, спать не зная на чем и только воспитывать, воспитывать этого лохматика. В лесу, что ли, его надо было воспитывать? В берлоге? Носить ему червячков?

– Не надо было уезжать из деревни…

– Ха-ха! – нервно рассмеялась Ира Ивановна. – Выходит, правильно воспитывать ребенка можно лишь в деревне? Значит, долой города? Все – в деревню! Так получается, по-твоему? Нет, дорогой, нечего на город валить да на диссертацию. Ты сам во всем виноват. Твой мягкий характер. Разве таким должен быть отец? Отец должен быть строгим. Меньше рассуждать, а больше действовать.

– Я охотно был бы строгим, если бы ты мне не мешала, – перебил жену Виктор Степанович. – А по-моему, все дело в твоем характере. Он очень континентальный. То жарко, то холодно. И потом, ты не смогла подняться над ребенком. Вы вроде бы как брат и сестра.

– Зато вы как сын и отец, – парировала Ира Ивановна. – Только отец – это он, а сын – это ты.

– Я – сын?!

– Да. Ты сын. Мягкий, добрый, послушный сын. Сынишка-шалунишка.

– Я?!

– Да, ты.

– Сынишка-шалунишка?

– Сынишка-шалунишка.

– …ры! – донеслось из ванной. Супруги прислушались.

– Живодеры! – раздалось совсем явственно. Ира Ивановна не успела опомниться, как Виктор Степанович сорвался со стула, промчался по коридору и ударил плечом в дверь. Дверь затрещала.

– А еще считают себя интеллигентными! – опять донеслось из ванной.

– Ых! – выдохнул Виктор Степанович и снова ударил плечом в дверь.

– На помощь! – закричал младший Погребенников. – На помощь!

– Опомнись! Ты что мелешь! – крикнула Ира Ивановна заточенному сыну.

– На помощь!

– Ых!

– Караул! Убивают!

– Ых!

Дверь сорвалась с петель и упала внутрь ванной. Виктор Степанович влетел вместе с дверью головой вперед. Младший Погребенников стоял возле ванны, держа в руках душевой шланг.

– Не подходи!

– Ых! – выдохнул энтомолог, отшвыривая в сторону сорванную дверь. Глаза его горели. – Пришла тебе крышка, мерзавец! Расплатишься за все!

Кандидат наук, растопырив руки, как Василиск в сказке, двинулся на сына. В лицо ему ударила струя воды.

– Ах ты! – Виктор Степанович замахнулся, чтобы немедленно покарать негодяя, но тут на мужа бросилась Ира Ивановна.

– Витя! Не смей бить его! Покалечишь! – мама Погребенникова обхватила мужа за шею.

Тот сделал стряхивающее движение, но жена осталась висеть. Отпрыск продолжал поливать родителей водой. Их одежда намокла, и постепенно супруги стали превращаться в скульптурную композицию.

В это время в прихожей раздался звонок. Семья Погребенниковых замерла. Только продолжала журчать вода.

Первой опомнилась Ира Ивановна. Она торопливо пригладила мокрые волосы, вытерла лицо полотенцем и пошла в прихожую открывать. Младший Погребенников выключил воду. Отец и сын стояли, ожидая дальнейшего развития событий.

Это была соседка. Из прихожей донеслись голоса:

– Кто-то звал на помощь…

– Вам показалось… Я стирала, и, возможно, шум…

– Нет, я совсем явственно слышала крик.

– Может быть, это по радио?

– Радио у нас выключено…

– Не знаю… Мы ничего не слышали. Может быть, это у Красиковых?

– Сейчас схожу узнаю. Прямо так явственно: «На помощь! На помощь!»

– Странная история…

– Да, странная. До свидания.

– Всего доброго. Заходите.

– Вы тоже заходите.

Хлопнула дверь. Соседка ушла. Энтомолог снова злобно взглянул на сына, готовясь к дальнейшим действиям, сын опять ухватился за шланг, но тут в ванную ворвалась Ира Ивановна.

– Старый дурак! – закричала она. – Гоняешься за ребенком по всей квартире как сумасшедший! Дверь сломал! Где теперь я буду мастера искать?! А ну марш за мастером в фирму «Заря»! Дожили – соседи уже стали прибегать! А ты чего стоишь? Бери тряпку и вытирай свое безобразие! Не соскучишься с этими мужиками!

Ира Ивановна ушла на кухню и стала там сердито греметь тарелками. Славик взялся за тряпку, а Виктор Степанович отправился в фирму «Заря».