"Операция «Хамелеон»" - читать интересную книгу автора (Коршунов Евгений)ГЛАВА 3Во время рассказа Петра о случившемся Глаголев только досадливо покряхтывал. Потом снял очки, крепко зажмурился и щепотью правой руки сильно потер межбровье. Внезапно вскинул голову и, не отводя руки от лица, спросил: — Скажите, а больше с вами сегодня никаких приключений не было? Петр удивленно посмотрел на него: — Вроде бы нет… — Постарайтесь вспомнить. Может быть, что-нибудь вам показалось странным? — Да нет же!.. — решительно мотнул головой Петр. — Разве что… — Что? — поспешно спросил Глаголев. — Нам прокололи шину в аэропорту. Рекорд не дал мальчишкам денег, вот они и… — Вы меняли колесо? Долго? — Минут десять-пятнадцать, — неуверенно протянул Петр. — А что? Глаголев опять снял очки и потер межбровье. — Странно. Меня, пока я ехал в аэропорт, три раза останавливала полиция и проверяла документы, хотя я ехал с дипломатическим номером. Причем они явно тянули время. А вас… допустим… кто-то хотел задержать в аэропорту. Кстати, вы не помните — колесо было проколото или спущено? — Проколото. Я сам вытаскивал из него гвоздь! — сказал Петр с недоумением. — Так вот. Мальчишки здесь действительно вывинчивают ниппеля из колес. Но шин не прокалывают! Глаголев вздохнул и надел очки. Лицо его было задумчиво. — Думаете, все это не случайно? — насторожился Петр. — Ну вот! Консул дружески положил руку на плечо Петра: — Вы, я вижу, человек горячий! Это и хорошо и плохо. В данной ситуации это плохо. Он опять положил руку на плечо Петра: — Боюсь, что нам с вами придется играть в игру, предложенную людьми довольно хладнокровными. Петр почувствовал во рту вкус меди. «Начинается», — подумал он. — «Вот тебе и научная работа!» Глаголев словно прочел его мысли: — Ничего, не вешайте нос! Он посмотрел на часы и поспешно встал. — Извините, мне пора. Голос его стал официальным: — Завтра в девять ноль-ноль вас ждет посол. И опять он дружески улыбнулся: — Хочет познакомиться. Ведь нас, советских людей, здесь раз-два, и обчелся… Когда Глаголев ушел, Петр почувствовал себя удивительно одиноким. В таком настроении и застал его Роберт. — Парень счастливо отделался, — весело заявил австралиец прямо с порога. — Я говорил с врачами — вероятно, небольшое сотрясение. Во всяком случае, в сознание он уже пришел. Э-э! Я ведь забыл объяснить вам, какая комната ваша. Он сказал это весело и громко, как будто ничего и не произошло. В холл, где Петр беседовал с Глаголевым, а теперь дожидался появления своего соседа, выходило три двери: одна из них вела в маленькую чистую кухню, две другие были дверьми спален. — Вот здесь вы и будете жить, — сказал Роберт, распахивая одну из дверей. Он поднял чемоданы Петра, все еще стоявшие посредине холла, и внес их в спальню. — Располагайтесь. Потом посмотрел на часы и щелкнул пальцами. Его голубые глаза возбужденно блестели. — Через час к нам придут гости. Декан историко-экономического факультета профессор Нортон, наш с вами шеф. Большущий специалист по Гвиании! Так что спешите привести себя в порядок. Он шутливо толкнул Петра в плечо. Через полчаса, когда Петр вышел в холл, он нашел Роберта удобно устроившимся в легком кресле со стаканом в руках. Австралиец сидел, вытянув ноги, синяя рубашка с отложным воротником была выпущена поверх пояса. — Том, — заорал он при виде Петра. — Том! Виски для маета Питера! Из двери, ведущей на кухню, появилась круглая черная голова в белоснежной пилотке, затем короткая шея, стянутая воротником белого кителя, а затем — маленький толстый африканец с плутоватой улыбкой на круглом лице. — Добрый вечер, маета, — сказал он, улыбаясь и кланяясь. — Добрый вечер, — ответил Петр и протянул толстяку руку. Тот, прежде чем пожать ее, поспешно вытер свою о яркий передник, разрисованный коктейльными бокалами. — Ну вот и познакомились, — комментировал Роберт. Он отпил желтоватую жидкость из длинного запотевшего стакана, на дне которого виднелись кубики льда. Том вернулся почти мгновенно. На подносе он нес длинный стакан, наполненный желтой жидкостью с кубиками льда. Петр протянул руку. Роберт поднял свой: — Давайте выпьем за то, чтобы мы с вами были друзьями. Его глаза были прищурены и походили на голубые лезвия: — И за то, чтобы вы называли меня Боб. Просто Боб. Договорились? Петр кивнул. — Выпьем. Он почувствовал, как мягкая теплота поднимается изнутри, снимая напряжение дня, в голове становится легче, светлее, тело расслабляется. Позвонили. — Профессор Нортон! Австралиец быстро допил стакан, легко встал и твердым шагом направился к двери. На пороге стояли двое. Один из них, грузный, оплывший, тер платком голову — совершенно лысую, круглую и блестящую. Одет он был в легкую рубаху навыпуск в крупную красную клетку, несвежие светло-серые брюки. Лицо красное от жары, на толстом, мясистом носу плотно сидели очки в тяжелой роговой оправе с темными стеклами. — Ух, — пророкотал он, поднося руку к сердцу. — Чертов климат! А у вас опять кондишен не работает? — Сегодня ветер с океана, профессор, — почтительно сказал австралиец. — А это мой новый ученик? Профессор тяжело шагнул через порог и, выставив вперед объемистый живот, обтянутый рубашкой, пошел к Петру, переваливаясь, отдуваясь и пыхтя. «А он похож на пингвина!» — неожиданно подумал Петр, поспешно поднимаясь из кресла. Но сейчас же мысль его заработала в другом направлении. «Так вот он какой, профессор Нортон, — думал он. — Человек, написавший десятки книг о Западной Африке. Лауреат множества премий, обладатель званий и степеней… в рубахе навыпуск». — Нортон, — пропыхтел толстяк, протягивая Петру руку, тяжелую, жирную, потную. — Петр Николаев. Профессор задержал руку Петра в своей, пристально вглядываясь снизу — сквозь темные стекла — в лицо Петра. Осмотром он, видимо, остался доволен. — Так вот вы какой. Он вытер лицо платком. Рядом с ним у двери стоял высокий мужчина в строгом темно-сером костюме. — Ах да, — профессор перехватил взгляд Петра. — Забыл вас представить. Это тоже наш новичок. Всего месяц как приехал из Штатов. Доктор Смит. Уф… Нортон громко засмеялся: — Смит. Это ведь как у русских — Иванов? Жаль, что вы не Иванов. Вот было бы забавно, а? Он бесцеремонно ткнул Петра в бок массивным кулаком и, пыхтя, опустился в кресло, продолжая платком тереть лицо и лысую голову. Смит, неловко улыбаясь, подошел к Петру. — Очень рад, — сказал он смущенно и чуть поклонился. — Джеральд Смит. Микробиолог. Голос его был приятен — мягкий, красивый баритон. Да и сам он был красив. Высокий, темноволосый, с чуть вытянутым интеллигентным лицом. Глаза Смита были ярко-синими, большими и добрыми, подбородок, пожалуй, немного крупноват, зубы как у киноартиста, один к одному, белоснежные, ровные. Он уже успел загореть легким желтоватым тропическим загаром, и это ему шло. Смит обернулся к Бобу и виновато развел руками: — Извините, мистер Рекорд… Я без приглашения… Он улыбнулся застенчивой, извиняющейся улыбкой. Профессор захохотал, и живот его заходил горой мяса: — Это я его притащил… Дай, думаю, познакомлю: Смит — Иванов, Иванов — Смит… Хо… хо… хо… Роберт обернулся к двери и крикнул: — Том, виски профессору Нортону и… Он посмотрел на Смита. — Сок. Только сок, — смущенно поднял тот сразу же обе руки. — Он у нас не пьет, — многозначительно заметил профессор. — Он у нас наполовину вегетарианец. Через минуту все уже сидели со стаканами в руках, удобно расположившись в низких креслах. Профессор жадно опустошил первый стакан ледяного виски. — Уф, — гулко похлопал он себя по животу. — Чтобы охладить такую утробу, нужен целый айсберг. А вы, Питер? Не нравится? Профессор снял на минуту очки, чтобы вытереть платком переносицу, и Петр увидел его глаза — внимательные и пытливые. — Надеюсь, вы не будете здесь пить один сок, как наш коллега? — Профессор! — слабо запротестовал микробилог все с той же смущенной улыбкой. — Просто… Такая жара. И потом, когда выпью, меня сразу же бросает в сон. — А меня бросает в сон, если у меня во рту в течение часа нет чего-нибудь с градусами… Профессор обернулся к Петру: — Молодой человек, послушайте совет старика — пейте виски. В тропиках это лучшее лекарство от всех болезней. Пейте — и будете здоровым, как я… лет так тридцать тому назад. Это говорю вам я, старый колонизатор, матерый англичанин, слуга империи… Вот ваш коллега, Боб Рекорд, этот парень хоть куда. Моя школа — и пьет и… «Старый колонизатор… слуга империи… — усмехнулся про себя Петр. — Да ты своими книгами расшатывал устои этой империи все последние тридцать лет!» — Кстати, мистер Николаев, над какой темой вы хотели бы работать в университете? Ваша специальность, насколько мне известно, история? Лицо Нортона стало серьезным. Он ждал ответа. Петр неторопливо поставил стакан на маленький столик рядом с креслом. Теперь он уже говорил со своим будущим научным руководителем, и от этого разговора могло зависеть многое. — Меня интересует история колонизации северных областей Гвиании, — почему-то робея, произнес он. — В частности, момент, решивший начало кампании 1903 года. — Вы имеете в виду решение генерал-губернатора южных провинций лорда Дункана начать поход против северных эмиров? Нортон снял очки и принялся протирать их, и опять Петр увидел его умные, внимательные глаза. — Вы читали книгу моего друга профессора Холдена? Петр кивнул. — Значит, вас заинтересовала вся эта история с письмом султана Каруны? Да, профессор Холден считает, что лорд Дункан спровоцировал все это, чтобы захватить Северную Гвианию. Он утверждает, что было два письма из Каруны после убийства капитана Мак-Грегора. Первое было ответом на ультиматум Дункана, требовавшего выдать убийцу — эмира Бинды. В этом письме было объявление войны. Но затем буквально через неделю пришло второе. Гонец, доставивший его, говорил, что в этом письме султан безоговорочно соглашается выдать убийцу и предлагает немедленно начать об этом переговоры… Резко затрещал звонок у двери. Профессор вздрогнул. — Черт! Боб, вы что это, нарочно установили у себя этот сигнал атомной тревоги? Кто там еще? Австралиец поспешно вскочил. У самой двери он на мгновение задержался, глубоко вздохнул… и решительно открыл ее. В холл уверенно шагнула женщина — высокая, угловатая блондинка с мальчишеской прической. Именно эти детали бросились Петру в глаза прежде всего. И еще Петр отметил, как решительно, пожалуй, даже слишком решительно, она переступила порог. Смит поспешно встал и застыл, вежливо склонив голову. Петр последовал его примеру. — Знакомьтесь, — голос австралийца показался Петру напряженным. — Мистер Смит, мистер Николаев. Доктор-микробиолог и аспирант-историк. Смит церемонно поклонился. — А я уже вас видел… в университете, — тихо сказал он. И торопливо добавил, словно боясь, что гостья не расслышала его: — Смит. Джерри Смит… — А это, — голос Роберта еще более напрягся, — Элинор Карлисл, художница и скульптор, жрица бога Ошун… Гостья вскинула на него глаза. — Не паясничайте, Боб, — жестко сказала она. — Вам это не идет! |
||
|