"Операция «Хамелеон»" - читать интересную книгу автора (Коршунов Евгений)

ГЛАВА 2

— Ну, теперь начнется! — весело сказал Стив. — Они прибыли. Гоке забрал в горсть свою густую, роскошную бороду и молча кивнул. Его худое, почти аскетическое лицо, обезображенное шрамом, исказила болезненная усмешка. Шрам сбегал от виска через всю щеку и до подбородка, и, когда Гоке улыбался, лицо его ломалось жуткой гримасой. Он знал это и отпустил бороду. Но там, где был шрам, борода не росла, и Гоке имел привычку все время расчесывать ее, чтобы скрыть это. Он никогда не выпускал из рук маленького гребешка из слоновой кости, обычного гребешка, который в Гвиании имел почти каждый. Но сейчас он забыл обо всем — и о гребешке и о шраме. Глаза его пылали ненавистью, он словно напружинился и был похож на пантеру, приготовившуюся к прыжку, — мускулистый, стройный, гибкий.

Вместе со Стивом он шел впереди во главе демонстрации нескольких сотен людей под красными флагами. У обоих в руках было по плакату — листу фанеры, прибитому на массивные палки.

«Остановить американскую агрессию во Вьетнаме!» — требовал плакат Стива.

«Янки, вон из Африки!» — было на плакате Гоке.

Стив обернулся. Демонстранты за его спиной, увидев грузовики с полицией, сгрудились теснее. Колонна стала монолитнее, плотнее.

«Как кулак перед дракой», — подумал Стив.

В противоположность Гоке Стив был коренаст и тяжеловат фигурой. Массивную голову он брил наголо. Широкий крутой лоб, маленькие уши и тяжелая нижняя челюсть делали его похожим на бульдога. Его спокойная уверенность резко контрастировала с нервной порывистостью Гоке, но вдвоем они удивительно дополняли друг друга.

Стив редко улыбался. Те, кто хорошо знал его, говорили о его удивительном упорстве и предсказывали, что он далеко пойдет. К тому же все знали, что Старый Симба, герой движения «симба» и президент Гвиании, приходился ему дядей. Сам Стив на эту тему говорить не любил.

Грянула музыка. Лучший джаз Луиса — шесть бородачей, тоже членов Конгресса молодежи, секретарем которого был Стив, — заиграл «хайлайф».

«Молодцы, — подумал Стив. — Вовремя».

Лица демонстрантов, помрачневшие было при виде полиции, просветлели. Нашлись даже остряки.

— Эй, папа! — крикнул один из них толстому сержанту. — Шел был домой, чего жаришься на солнце!

Сержант истекал потом.

— Смотрите, смотрите, он тает! — крикнул другой голос из колонны.

В шеренге полицейских послышались смешки.

— Прекратить! — рявкнул сержант и расстегнул сумку со слезоточивыми бомбами.

Но демонстранты к этим жестам были привычны. Они, улыбаясь, шли мимо полицейских, стоявших по обеим сторонам улицы с палками наготове.

А впереди уже виднелось здание посольства США — одноэтажное, окруженное тщательно ухоженным садом. На флагштоке во дворе, за невысоким цементным забором, развевался звездно-полосатый флаг.

Узорчатые ворота стояли запертыми, и посольство казалось вымершим.

Но именно здесь, у посольства, по плану, согласованному между двумя левыми молодежными организациями Гвиании — Конгрессом молодежи и союзом «Авангард», должен был состояться митинг, на котором собрались выступить руководители этих организаций Стив Коладе и Гоке Габойе.

Демонстранты подошли к посольству. Здесь еще не было полиции. Машины стояли в соседних улицах. Там же выстроились и «плетеные щиты», готовые по первому приказу броситься на демонстрантов.

Колонна остановилась у ворот посольства, рассыпалась, образовала круг возле запущенной цветочной клумбы, на которую встали Стив и Гоке.

Стив неторопливо огляделся. Полицейские вышли из переулков и окружили демонстрантов: теперь Стив и Гоке были в двойном кольце. Первое — возбужденное, дерзкое, расцвеченное красными флагами и яркими разноцветными плакатами, второе — мрачное, серо-голубое, ощетинившееся палками, щитами, стальными шлемами.

Кто-то передал Стиву и Гоке знамена их организаций.

— Начинай! — нервно подтолкнул Гоке Стива.

Стив кивнул. Он набрал полную грудь воздуха и крикнул, стараясь, чтобы его голос донесся и до полицейских:

— Товарищи! Все стихло.

Стив помолчал. Затем произнес чуть потише:

— Товарищи!

Он написал речь заранее — три страницы машинописного текста лежали у него в кармане. Но сейчас нужно было не читать, а говорить — Стив понимал это и подыскивал слова самые точные, самые скупые и самые тяжелые.

И он заговорил. Заговорил уверенно, неторопливо, и каждое его слово тяжело и отчетливо ложилось в тишину, напряженную, предгрозовую.

— Нас пока здесь мало, — говорил он. — И мы пришли сюда, чтобы поднять наш голос в поддержку народа далекой страны, в которой никто из нас не бывал. Но, защищая народ Вьетнама, мы защищаем свою страну — Гвианию. Потому что-то, что происходит сегодня во Вьетнаме, может начаться в Гвиании завтра.

Он видел, что его внимательно слушают не только демонстранты, но и полицейские. Сочувственно кивал даже толстяк сержант.

И, глядя поверх голов демонстрантов, туда — в лица полицейских, Стив говорил, что Гвиания не свободна, хотя на городском стадионе и был торжественно спущен флаг Великобритании и поднят оранжево-черный флаг Гвиании. Он говорил, что в стране по-прежнему все пытаются решать те же колониальные чиновники, ставшие теперь служащими гвианийского правительства.

Когда он замолчал, над головами демонстрантов взметнулись руки с растопыренными пальцами — на манер латинской буквы «V» — начальной буквы слова «виктори» — победа. Заколыхались флаги, молодые голоса грянули «Интернационал».

Полиция пока не вмешивалась. Но поверх толпы Стиву было видно, как из ближайшего переулка на полном ходу вылетел военный «джип». К двум белым офицерам, сидящим в машине, сейчас же подскочил офицер-гвианиец, вытянулся, отдал честь, принялся докладывать.

Офицеры молча смотрели на красные флаги. Потом один из них что-то приказал солдату-гвианийцу, сидевшему с наушниками на голове. Тот кивнул и склонился к аппаратуре.

Тем временем демонстранты опять построились в колонну и подошли вплотную к воротам посольства.

Гоке с заранее заготовленной петицией в руках нажал кнопку звонка. Ворота оставались закрытыми. Гоке позвонил еще раз, еще и еще.

Демонстранты уже стояли вплотную, передние прижимались к решетке ворот, держались руками за ее массивные чугунные узоры.

— Товарищи!

Гоке обернулся к демонстрантам. Глаза его пылали.

— Они не хотят с нами разговаривать. Они не хотят с нами разговаривать здесь, на нашей земле. Неужели же мы не заставим их выслушать нас, хозяев Гвиании?

— Заставим! — заревело несколько глоток, и к решетке протиснулась дюжина широкоплечих молодцов.

— Стойте! Что вы делаете? — крикнул Стив.

Вчера, когда обсуждался план митинга, был предусмотрен и такой вариант — никто из посольства не выйдет, чтобы взять петицию. Тогда было решено прикрепить ее к воротам и спокойно уйти — продемонстрировать по городу, скандируя ее текст.

Правда, Гоке предлагал другой вариант: ворваться в посольство силой и добиться встречи с послом. Стив знал парней, пробирающихся к воротам. Они были вроде телохранителей Гоке: бородатые, одетые в подобие военной формы цвета хаки, перетянутые новенькими блестящими ремнями.

Стив оглянулся на полицию, там уже слышались слова команды.

— Подождите! — крикнул Стив тем, у ворот.

Но было уже поздно. Парни Гоке умело вскрыли внутренний замок, толпа навалилась, ворота распахнулись настежь. И сейчас же из дверей посольства высыпало десятка полтора молодчиков в форме морской пехоты США — традиционная охрана посольства.

— Да здравствует африканская революция! Бей их! — крикнул Гоке, и его парни кинулись на американцев с невесть откуда взявшимися велосипедными цепями и обрезками труб. Морские пехотинцы встретили их ударами ружейных прикладов, но были смяты, отброшены.

Давя друг друга, демонстранты ломились в здание. Посыпались стекла, кто-то саданул обрезком трубы в окно размером со стену, кто-то рвал шнуры флагштока, пытаясь сдернуть звездно-полосатый флаг.

И в этот момент во двор ворвалась полиция. Вернее, сначала туда полетели бомбы со слезоточивым газом, громыхнули взрывы.

— Воду, — крикнул кто-то, и демонстранты, выхватив из карманов заранее припасенные тряпки и бутылки с водой, закрыли лица импровизированными мокрыми масками.

Изнутри посольства уже валил дым: горела библиотека. Выли полицейские сирены. И во дворе бушевал бешеный водоворот борьбы.

Демонстранты защищались отчаянно — древками флагов и лозунгов. Они вырывали у полицейских щиты и палки, лупили по стальным каскам кулаками. Отовсюду неслись стоны, крики, брань.

Стив видел, как Гоке пытался пробиться к воротам. Он размахивал знаменем союза «Авангард» и подбадривал своих товарищей. Но силы были неравными: люди Гоке падали один за другим, сшибаемые прикладами карабинов и дубинками полицейских. Вот и его самого бьют сапогами, топчут, куда-то волокут. Толстяк сержант с треском срывает знамя «Авангарда» с древка и сует его к себе за пазуху — свидетельство своего героизма и залог будущей награды от начальства.

Сам Стив оказался к воротам ближе Гоке. Группа, в центре которой он был со знаменем Конгресса молодежи, была более многочисленной. Да и полицейские здесь дрались не так ожесточенно. И Стиву удалось вырваться на улицу вместе с десятком окровавленных демонстрантов. На бегу он сорвал и спрятал под рубаху знамя. Теперь у него в руках было массивное древко.

Сразу же за воротами к нему бросилось несколько полицейских. Но бегущие впереди храбро встретили нападающих. Замелькали кулаки. На Стива набросилось сразу трое. Одного он уложил мгновенно ударом древка по каске. Другого сбил кто-то бежавший рядом. Третий отпрянул в сторону. Впереди никого больше не было.

Стив побежал мимо посольского забора, затем свернул, перепрыгнул через решетку какого-то сквера, пересек его, выбежал в пустынный переулок, побежал по нему. Последнее, что он видел, — это кто-то, метнувшийся ему навстречу из ближайшей подворотни, искаженное ненавистью лицо, занесенную палку… Оранжевое пламя вспыхнуло в него в глазах, с грохотом взорвалось, земля накренилась — раз, другой, завертелась, опрокинулась. И еще он успел заметить «пежо» и двух европейцев в нем.

Словно какая-то неведомая сила выбросила Петра из машины прямо в самую схватку. Нет, это был не бокс. Одного из нападавших Петр сбил хорошим ударом правой, другой же бросился бежать, оставив на земле бритоголового, истекающего кровью человека.

— Скорей, — крикнул австралиец, поднимая раненого.

Он погнал машину по каким-то запутанным улочкам, сворачивал в переулки — и молчал. Молчал и Петр. Лишь с заднего сиденья доносились стоны бритоголового.

Они въехали в университетский городок, и Роберт подвез Петра к четырехэтажному дому.

— Наша квартира на третьем этаже, — сказал он. — Номер пять, — и сунул в руки Петра ключи. — А я — в госпиталь.

Быстро развернувшись, «пежо» рванулся по улице, оставив Петра, стоящего у подъезда, растерянного и не могущего понять, как это он, едва ступив на землю Гвиании, оказался замешанным в такую прескверную историю!

Чем она могла кончиться, Петр прекрасно понимал.

— Дурак, — вслух обозвал он себя в конце концов, но дальнейшему самобичеванию помешало появление «Волги».

Она вылетела из-за угла дома и резко затормозила. Из машины поспешно вышел высокий, худой человек в больших очках с выпуклыми стеклами.

— Товарищ Николаев? — по-русски спросил он, и не успел Петр ответить, как человек в очках уже протягивал ему руку.

— Консул посольства Глаголев Николай Алексеевич. — Он перевел дух. — Извините, что не смог встретить! Застрял по дороге на аэродром. Везде пробки! В городе сейчас такое творится!

— Да уж я видел! — угрюмо ответил Петр.

— Что-нибудь случилось? — сразу насторожился высокий. Скулы его напряглись.

Петр мрачно усмехнулся:

— Попадет, видимо, теперь нам обоим. Вы меня не встретили, а я тут по дороге уже подрался.

— Шутите! — Глаголев даже отпрянул.

— Да нет, — все так же мрачно продолжал Петр. — Боюсь, что парню, которого я стукнул, сейчас не до шуток.

Глаголев быстро снял очки, и Петр непроизвольно отметил, какое у него тонкое и интеллигентное лицо. Но взгляд Глаголева был напряженным: он не понимал, шутит ли Петр или говорит правду.