"Месть обреченного" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)

Опер

Я возвратился в управление не в лучшем расположении духа. Как я успел выяснить, мотаясь по городу, "хвост" мне привязали солидный.

И самым паршивым во всей этой истории было то, что мои "пастухи" явно были не профессионалы, пожалуй, за редким исключением.

Кто?!

Я перебирал разные варианты, старательно избегая самого простого и очевидного. Но все равно, нужно было проанализировать и этот, хотя на душе у меня стало совсем муторно.

Скорее всего, не дождавшись меня в квартире, кое-кто решил вычислить мою лежку. Зачем? Ответ напрашивался однозначный…

Итак, судя по всему, мой разговор с Саенко уже известен Шалычеву, и он заметался, разрываясь между предполагаемым и необходимым.

Конечно же, Саенко не такой глупец, чтобы поверить, будто у меня, кроме видеозаписей, нет и других материалов на губернатора.

Для профессионала, а начальник УБОП несомненно являлся таковым, пусть и с натяжкой, прорехи в общей канве доказательств были видны, что называется, невооруженным взглядом.

Он понимал мою игру, хотя и не представлял всех ее нюансов. Понимал, но не мог ни остановить расследование, ни выскочить из колеи, в которую сам себя и загнал.

Ситуация…

Как мне нужна была поддержка! Но кому, кому можно довериться?!

Баранкин и другие сотрудники УБОП, среди которых, естественно, были и порядочные ребята, не в счет. Мне мог оказать помощь только человек с большими звездами на погонах. Или с мощными связями в верхах, куда доступа я не имел.

Где разыскать такого?

Начальник областного управления службы безопасности отпадал однозначно – человек Шалычева.

Депутаты? Эти шавки способны только на беззлобный лай. И в случае опасности их из конуры не вытащишь и трактором.

Тогда – кто?

Оставался лишь один человек – наш генерал.

Трудно сказать, кто его рекомендовал в свое время на такую серьезную и престижную должность. Но факт оставался фактом – в кресле начальника областного управления внутренних дел сидел не подхалим и не партийный выдвиженец, а настоящий ас сыскного дела.

Генерал начинал с самых милицейских низов и добился всех своих постов благодаря лишь способностям и удивительному трудолюбию.

Но как мне к нему прорваться? Да еще так, чтобы не знал ни Саенко, ни гончие псы губернатора.

А Саенко в особенности – я был уверен на все сто, что видеоматериалы так и не попали к генералу.

Баранкин заявился на работу только под вечер. За последнее время он сильно сдал – похудел, посерьезнел и потерял свой обычный лоск.

Но, тем не менее, работать продолжал в том же режиме и с таким же усердием, как и раньше. – По-моему, отстали, – объявил он, усаживаясь на свое место. Но в его голосе я почему-то не услышал энтузиазма. – Кто? – не понял я, поднимая голову от бумаг.

В моих мозгах сейчас творился настоящий бедлам. – "Пастухи", – сказал Баранкин. И налил себе чаю. – Надоели, суки! – сказал он зло. – Наконец-то оставили в покое.

– Не обольщайся. Все равно будь настороже.

– Понимаю, не маленький.

– А что отстали – хорошо. У меня как раз одно заданьице наклюнулось. И уж там, куда я тебя пошлю, нам светиться совсем нельзя. – Грохнут когда-нибудь нас с тобой… – уныло проворчал Баранкин, выслушав вводную. – Может, да, а может, и нет, – "обнадежил" я Баранкина. – Нам только и не хватало сцепиться со службой безопасности…

– Кто сказал, что мы будем с ними ссориться? Это обычная работа, не более того. Там тоже парни понятливые.

– Для них честь мундира гораздо дороже твоих "понятий". Нам уже приходилось с ними сталкиваться на узкой дорожке. Не помнишь? – Помню. Но тогда было другое время и иные обстоятельства.

– Времена меняются, а принципы у гэбэшников остаются прежние. У них там все глухо, как в танке. Не достучишься. Поставят гриф "Совершенно секретно" – и гуляйте, мальчики. – Я не думаю, что Плешнев – неприкасаемая личность. – Согласен. Но это еще требуется доказать. – Вот и дерзай.

– Тебе легко говорить, – не сдавался Баранкин. – Если этот Плешнев замешан в теракте и продолжает до сих пор работать в "конторе", то мы его сможем оттуда выудить лишь при огромном везении, что выглядит гипотетически. – Давай сначала все проверим, а потом решим, что и почем. – Проверим… – тяжело вздохнув, согласился Баранкин.

– Меня смущает одно – судя по данным, собранным службой безопасности на всех, кого можно подозревать в качестве опытного специалиста по части взрывных дел, Плешнев, как ни странно, почему-то не значится. А должен бы, если еще живет в городе. Оплошность, недоработка или?..

– Выйдет нам боком это "или".

– Ладно, не зуди. Бухтишь, как старый хрыч. Чему быть, того не миновать.

– Можно подумать, что тебя сейчас мандраж не шибает.

– Сказать честно?

– Валяй.

– Нет.

– Ну и брехло ты, Ведерников! Я что, по тебе не вижу? Сам не свой. Когда ты последний раз анекдоты травил?

– Так ведь нет ничего новенького.

– Козе расскажи. Она доверчивая.

– Ну хорошо, некоторый трепет наблюдается. Доволен?

– Некоторый?

– Что ты прилип, как банный лист?! Иди лучше займись делом.

– Уже иду. Покеда. – И смотри – как можно незаметней!

– Буду работать, как Фантомас.

– Причину появления в ЖКО сам придумай. И на доме, где проживает или проживал Плешнев, внимание не акцентируй.

– Учи ученого. Тоже мне, профессор кислых щей…

Баранкин ушел.

Я с отвращением попихал разбросанные по столу материалы в папку и швырнул ее в сейф. Впервые за все время работы в милиции я почувствовал, что сыт по горло своими ментовскими буднями.

Мне до зуда в конечностях захотелось бросить все к чертовой бабушке и сбежать в какой-нибудь скит. Если таковые еще существуют.

И чтобы там не было ни единого кусочка бумаги, ни огрызка карандаша, ни печатной машинки, а тем более – компьютера. Не говоря уже о радио или телевидении…

Из управления я вышел в девять вечера через черный ход.

Было еще достаточно светло, но мне так остохренел кабинет, что я решил рискнуть оторваться от "хвоста" до темноты, хотя ночью конечно же обмануть слежку гораздо проще.

– Товарищ капитан! Вас подбросить?

Я даже вздрогнул от неожиданности.

Обернувшись на голос, я увидел улыбающуюся физиономию личного водителя Саенко сержанта Маркузова, которого в управлении иначе как Маркузик и не называли.

– Привет, Маркузик. Шефа уже отправил? – Давно. Они сегодня баньку принимают.

Наверное, в средние века Маркузик служил бы придворным шутом. От его острот доставалось многим, а в особенности он не жаловал своего шефа – правда, за глаза.

Короче говоря, мужик был себе на уме и палец ему в рот совать не стоило.

– Оттуда пешком пойдет?

– Приказал подать дилижанс к двадцати трем.

– А здесь ты что делаешь? – Пока копил детишкам на молочишко, колесо пробил. Заплату в гараже ставил. – Шеф не гоняет тебя за твои левые подработки? – А кто ему скажет? – Найдутся доброжелатели…

– Видал я их… Пусть потом шеф поищет дурака на мой оклад. Я работу найду хоть завтра. Притом, куда более денежную.

– Так ушел бы.

– Камень на одном месте и тот мхом обрастает. Привычка. Не любитель я бегать с одной работы на другую. – Не часто увидишь в наше время человека с остатками социалистический сознательности. – Ну… – развеселился Маркузик. – Потому меня и уважают. – Не знаю, как другие, а я – точно.

– Ох, умееете вы леща кидать, товарищ капитан. А с виду не скажешь, что вы такой хитрец.

– Вот так всегда… – Я сокрушенно пожал плечами. – Почему люди не верят, когда говоришь им правду?

В ответ Маркузик заразительно расхохотался. А затем весело сказал: – Так мы едем или как? С вас денег я не возьму. И снова заулыбался. Он и впрямь был хорошим парнем…

Я какое-то мгновение соображал, а затем меня вдруг озарило: кто может подумать, что я раскатываю по городу на машине самого начальника УБОП? – Спасибо, согласен… Я нырнул на заднее сиденье черной "мазды".

– Садитесь рядом, – предложил Маркузик. – Веселей будет ехать.

– Маркузик, у меня к тебе одна большая просьба…

– Какие дела? До двадцати трех я свободен словно ветер. Может, какую кралю – а лучше двух – прихватим? Времени вполне достаточно.

– Я не о том. Ты сейчас меня отвезешь домой, – я сказал адрес, – но только чтобы никто не догадался, что я в машине.

– Это что-то новое…

– Я кое-кому дорожку перебежал, так что сам понимаешь…

– Да-а, работенка у вас – не соскучишься. Лады, товарищ капитан, можете на меня положиться. Вперед, заре навстречу!.. – запел он, включая зажигание.

То, что кто-то может увидеть, как я сажусь в "мазду", меня не пугало. Черный ход выводил на огороженный бетонными плитами двор, где размещались гаражи управления. Главным было, чтобы я благополучно миновал проходную, где, несомненно, ошивались те, кто шел по моим следам.

Они ведь могли предполагать, что я воспользуюсь какой-либо машиной и попытаюсь отрубить "хвост". Не думаю, что меня преследовали конченые идиоты.

Маркузик вырулил из ворот с шиком, что-то прокричав охраннику и нажав на клаксон. Все верно – чем больше шума, тем меньше подозрений.

Я в это время лежал в узковатой для меня щели между передним и задним сиденьями, укрытый грязным старым одеялом, которое Маркузик использовал как подстилку при ремонтах.

Как я и просил его, он повернул сначала в сторону, противоположную тому месту, где была моя квартира.

– Пока все клево, товарищ капитан.

– Внимательно посмотри в зеркало заднего вида. Не может быть, чтобы к тебе никто не прилепился.

– Да я по сто раз на дню сюда-туда мотаюсь. Затрахаются в догонялки играть.

– Тогда давай в центр и сыграй в поддавки на светофоре для очистки совести. Надеюсь, гаишники твою машину знают?

– Еще как, – заржал довольный Маркузик. – Они от меня уже шарахаются.

Да уж, что-что, а быструю езду на грани фола Маркузик любил. Иногда создавалось впечатление, что правила дорожного движения не для него писаны.

Но машину водил классно и лизал ее, как кобель сучку.

Проверку на отрыв при красном фонаре светофора Маркузик выполнил блестяще: скрадком проткнулся между двумя машинами, пока остальные стояли, а затем, выбрав момент, ударил по газам.

Я только мог представить, какую бурю гнева он вызвал у водтелей, которые выезжали на перекресток…

– Ну что? – спросил я все еще из положения лежа.

– Гаишники гнались, да потом номер просекли. Отстали, козлы, – засмеялся довольный Маркузик. – А чтобы кто-нибудь из штатских волокся следом, так ведь нет. Все как в лучших домах Парижа. – Давай теперь к моему дому. – Слушаюсь, мой генерал! – Остановишь возле сквера. – Не вижу препятствий. Бу сделано. – С меня причитается.

– Несомненно, – снова хихикнул Маркузик. – Но если честно, давно я так не веселился…

Распрощавшись с Маркузиком и предупредив, чтобы он о нашем небольшом приключении не рассказывал Саенко, я неторопливо пошел домой.

Я давно уже хотел побывать в своей квартире, чтобы взять одежду и кое-что из мелочей. В том числе и деньги, так как мне было стыдно объедать безропотную Жанну.

Самым неприятным в этой истории с переселением оказалось то, что она стала относится ко мне явно неравнодушно.

А я вовсе не хотел оказаться в ее глазах подлецом или жиголо. Я уже начал даже подумывать: а не вернуться ли мне домой?

И будь, что будет!

Но всякий раз в такие минуты у меня находилась масса доводов в обратном. И все равно даже себе я боялся признаться, что мне очень приятно общество моей, так сказать, квартирной хозяйки.

В квартиру я вошел почти в двенадцать. Я долго ходил вокруг да около дома, однако кроме местной шпаны и судачивших на скамейках о житье-бытье старух ничего не высмотрел.

Впрочем, я и сам был уверен, что засаду давно сняли – зачем сторожить пустое место?

Но все равно я на всякий случай проделал свой старый трюк. Его я использовал в юношестве, спасаясь от частенько поджидавших меня недругов, жаждавших намылить мне холку из-за какой-нибудь местной красотки.

Я вошел в дальний подъезд дома, поднялся на последний этаж, забрался через люк на чердак и преспокойно, невидимый и неслышимый, очутился на своей лестничной клетке.

Свет в квартире я зажигать не стал – во избежание.

Задернув как можно тщательней шторы, я нашел свой старенький карманный фонарик и внимательно обследовал все комнаты, вплоть до ванной.

Нужно отдать должное тем, кто сидел в засаде. Все оказалось на своих местах. И только мой поднаторевший в сыскном деле глаз мог заметить совершенно незначительные следы пребывания в квартире непрошенных гостей.

Деньги, к моей радости, тоже были в целости и сохранности.

Я уже почти собрал объемистую спортивную сумку, как вдруг зазвонил телефон. От неожиданности я даже вздрогнул.

Кто это мог быть?

Маму я давно предупредил, что дома не ночую (правда, не объяснив истинной причины). Жанна не знала номер моего домашнего телефона. Баранкин тоже звонить не мог, так как ему было известно, что в своей квартире я не появляюсь.

Звонят с работы?

Там, наверное, полуправления уже знало, что мой телефон якобы не функционирует из-за обрыва на линии, что по нынешним временам всеобщего бардака не вызывало ни малейших подозрений – такое случалось и с телефонами других сотрудников УБОП едва не каждый день. Тогда – кто?

Телефон звонил не переставая. Значит, этот НЕКТО точно знал, что я дома…

Ладно, черт с ними, со всеми предосторожностями! В том числе и с прослушиванием линии – минута, другая, и меня в квартире не будет.

Я снял телефонную трубку и приложил к уху.

– Алло! Вы меня слышите?

Я молчал. Голос был тих, вкрадчив и незнаком.

– Ведерников, не стоит играть в молчанку. Вы слышите.

Итак, меня все-таки вычислили.

Кто-то заметил, как я входил в подъезд? Вряд ли.

Маркузик? Сомнительно – зачем это ему? Хотя… подстава с машиной – неплохой ход.

И все же, все же…

"Жучок"! Как я мог забыть про такую возможность?! При современных электронных средствах воткнуть бессонного "сторожа" – раз плюнуть.

Ладно, потом поищем, а сейчас побеседуем:

– Слышу. Кто вы?

– Без разницы. Да мы с вами и не знакомы.

– И слава Богу.

– Как сказать… Надеюсь, вы поняли, зачем я вам звоню?

Ну как же, я такой осел, что не понимаю сколько будет дважды два…

– К сожалению, нет.

– Не нужно притворяться, Ведерников. Вы – один из лучших оперативных работников УБОП.

Вот сволочь брехливая! Думает поймать меня на мякину.

– Вы мне льстите.

– Отнюдь. Должен констатировать, что операцию с установкой видеозаписывающей аппаратуры вы провели блестяще.

– За это мне зарплату начисляют каждый месяц.

– Всем начисляют, но многим совершенно зря. А вот вам…

Что-то этот тип чересчур густо мажет медом. Только ведь на мед слетаются не только мухи, но и шершни.

А у них жало – будь здоров…

– Давайте перестанем ходить вокруг да около. Что вам нужно?

– Это деловой разговор. Всего лишь копии видеозаписей. И ваше честное слово, что они больше нигде не всплывут.

Ого! Не хилые запросы. Он что, за лоха меня держит?

– И вам этого будет достаточно, чтобы оставить меня в покое?

– Да. Конечно, если вы не нарушите слово…

Так я тебя, сука, и поверил! Нашел дурака…

– Понял. Ну, а вам в голову не приходило, что вы толкаете меня на служебное преступление?

– Чушь! Насколько мне известно, видеозапись – ваша личная инициатива. И произведена она, мягко говоря, с нарушением закона.

– Это вы мне говорите о нарушении закона? Не смешите нас жить, как говорят в Одессе.

– Ну-ну, не будем. Сейчас ситуация в стране предельно ясна и однозначна. И изменить что-либо нельзя.

Погоди, сволочь. Придет время, и таких, как ты, тоже возьмут на цугундер. Дай только срок…

Жизнь – коварная штука. Она преподносит такие сюрпризы, что только держись.

– Пока нельзя.

– Возможно. Но мы не будем забегать наперед.

– А если я не соглашусь передать вам видеоматериалы?

Трубка умолкла. Я терпеливо ждал. Спустя какое-то время он сказал с угрозой: – Вы совершите большую глупость. И тут же спохватился: – Должен довести до вашего сведения, что мы за них вам хорошо заплатим.

– Сколько?

– Много. Чтобы вам хватило, если надумаете уйти из органов, начать свое дело. Двадцать тысяч долларов – отличная цена.

Я скептически ухмыльнулся.

Вот сволочи! Что же вы так дешево цените капитана Ведерникова и то, что он накопал!? Я ведь могу и обидеться.

– Я бы так не сказал, – ответил я сдержанно. – И вам известно, почему. На другой чаше весов лежат не какие-то жалкие тысячи, а миллионы долларов. – Боитесь продешевить? – В самую точку – боюсь. – Хорошо, тогда я предлагаю вам пятьдесят тысяч долларов. И это мое последнее слово.

– Так просто… Я не верю, что вы не потребуете более веских гарантий моего молчания.

На другом конце провода прозвучал довольный смешок.

– Приятно иметь дело с толковым человеком. Конечно же потребуем.

– И в чем они будут заключаться? Насколько я понял из разговора, вам достаточно моего слова.

– Естественно. И крохотного клочка бумаги с распиской о получении денег. Бухгалтерия, ничего не поделаешь.

Круто! Нет, они точно меня держат за лоха.

Или им попадались только продажные менты, готовые за тысячу баксов подписать что угодно?

– Понял. Не пойдет.

– Расписка – это обязательно.

Я вспомнил незабвенных Ильфа и Петрова и выдал:

– Согласие есть продукт непротивления сторон.

– Хорошие слова. Не сомневайтесь, мы тоже кое-что и кое-когда читали.

– Рад за вас. И тем не менее у меня с вами роман не получится.

– Меня информировали, что вы очень упрямы. Но я не думал, что настолько.

В голосе моего собеседника появились металлические нотки.

– У меня есть другое предложение – давайте оставим все, как есть. Я не собираюсь афишировать видеоматериалы (если, конечно, вы не станете меня "доставать"), но и денег у вас не возьму.

– Вы бессребреник?

– Скорее идеалист. Согласитесь, что за деньги не все можно купить.

Мне даже самому стало интересно: я и впрямь говорю правду, или кривлю душой? С одной стороны как будто верно – за деньги все не купишь. А с другой, как в песне поется, – "лучше быть богатым, но здоровым".

– Бесспорно. Но мы просто хотели оплатить ваши труды.

– То есть купить меня.

Он фыркнул, как кот.

– Зачем так грубо? Не скрою, нам хотелось бы видеть вас на своей стороне. Что здесь плохого? – И цель, и средства. – Откуда вам известны наши цели?

– Они настолько просты и примитивны, что не нужно большого ума для того, чтобы их понять. – И в чем вы видите примитивизм?

– За власть боролись всегда. И всегда в основе такой борьбы лежали деньги. Деньги, полученные любым путем. Чаще всего – неправедным. – Вы большой любитель истории?

– Не сказал бы. Я прагматик, как и большинство людей моей профессии. И люблю доверять только фактам. А факты – упрямая вещь. Их не спрячешь в словесной мишуре.

– Не скрою, разговор у нас получился интересный. Но это все софистика. А я предлагаю вам совершенно конкретные вещи.

– А я вам конкретно и отвечаю – нет. Мое предложение вы уже выслушали, свои решения я обычно не меняю. Деньги меня особо не волнуют.

– А вы знаете – я вам верю. Но хотите начистоту?

– Как вам будет угодно.

Он немного помолчал, а потом проникновенно сказал:

– Вы мне и впрямь импонируете. Но, к сожалению, не я заказываю музыку в этой опере. И трудно сказать, как посмотрит мое руководство на ваш отказ от сотрудничества в той форме, которая предложена.

– Это угроза?

– Ни в коей мере! Я высказал то, что думаю. Ну что же, я выполнил свою миссию, спасибо за беседу. Спокойной ночи.

– Взаимно…

Ночью я почти не спал.

Я так и остался в квартире, рассудив, что выковырять отсюда меня трудно. Но, скорее всего, никто этого делать и не будет, так как не очень верилось, что шавки Шалычева осмелятся потревожить меня среди ночи.

Но сон все равно не шел.

Только где-то около четырех утра, когда я с отчаяния полез под горячий душ, а затем выпил полстакана водки, усталость наконец смежила веки.

… И я провалился в трясину кошмаров.