"Месть обреченного" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)ОперЧтобы не "светить" Палыча, я решил поговорить с ним у него на работе, в исполкоме. Я даже не стал ему звонить, опасаясь прослушивания. В том, что Палыч на "боевом посту", я не сомневался. Он был служакой до мозга костей, и если бы даже земля рушилась, мой бывший шеф не мог позволить себе покинуть рабочее место раньше шести вечера. Я не ошибся – Палыч трудился в поте лица. На удивление, несмотря на его весьма незначительный чин в исполкомовской иерархии, у Палыча был отдельный кабинет. Правда крохотный, как детская спальня, с одним узким окном и ветхозаветным письменным столом из карельской березы – райкомовским наследством, обломком крушения компартии – но все же, все же… -… Недосыпаешь? Палыч смотрел на меня исподлобья, помешивая кофе своей серебряной ложечкой-талисманом. Сколько я его помню, он таскает этот странный фетиш с собой даже в отпуск. – Не то слово… – Много работы? – Да. Я не стал разубеждать старика (впрочем, какой он к черту старик! разве что по сравнению со мной), хотя недосыпал совершенно по иной причине. – Есть результат? – А когда он был? – Ну, в мои времена… – В ваши времена я мог посадить под замок любого подозреваемого и выкачать из него все, что мне необходимо. – Предположим, не любого… – Вы имеете ввиду партайгеноссе высокого ранга? – И не только их. К торговой мафии тоже было не подступишься. Пока не получишь указание свыше, на торгашей… э-э… возбранялось даже пальчиком грозить. – Да, "кормильцев" партийные бонзы сдавали очень неохотно. Сражались за них, как за родину. – У них родина и тогда была, и сейчас находится… э-э… под знаком золотого тельца. Только нынче все они перекрасились в больших демократов. – Ну, вам лучше об этом знать. – Да уж… – Иван Палыч потускнел. – Демократия… – Вот и я о том же. Теперь, когда прокурор подписывает постановление на арест, у него не только поджилки, но и руки трясутся – как бы чего не вышло. В лучшем случае попадет под сокращение штатов. А в худшем… Завалят – и глазом не мигнут. – Веселые пошли денечки… – хмуро кивнул, соглашаясь со мной, Палыч. – Веселей некуда… Ничего, прорвемся. – Ты по-прежнему оптимист? – Нет, я стал прагматиком. Принимаю жизнь такой, какая она есть на данный момент. – Значит, ты постепенно… э-э… переползаешь на ИХ сторону. – Меня перетаскивают. Но я упираюсь. – И как, удается? – Пока да. А что будет дальше… – Я развел руками. – Все дело в цене. Меня понесло. Наверное, от большого нервного напряжения, которое я испытывал все эти дни и ночи. – Ты так любишь деньги? Раньше я этого… э-э… не замечал. – А кто их не любит? Может, вы? – Ну, я… – Палыч вдруг засмущался. – Я пенсионер. – Ладно, хватит об этом. Деньги – зло. Это я нутром понимаю. Но зло чертовски приятное. И с этим выводом не поспоришь. А что касается работы… Вам привет от Ивана Савельича. – Спасибо. – Иван Палыч оживился. – Как он там? – По-прежнему партизанит: полает – спрячется, грызнет – и в конуру. – Хитрый хохол… И все равно – толковый мужик. – Кто против? Я его не осуждаю. Он, по крайней мере, не лезет вверх по головам своих коллег и товарищей по работе, не подличает и не берет взяток. – Как по нынешним временам, Иван Савельевич… э-э… выглядит белой вороной. – Вам виднее, – не без иронии и с намеком сказал я. – Да уж… – сокрушенно покачал головой Палыч. – У нас тут такое творится… с ума все посходили. Только и слышно: кто какую дачу себе отгрохал, кто жене бриллианты прикупил, кто… э-э… импортную тачку – ясное дело, ворованную – за бесценок приобрел. Бардак – он и есть бардак. – За что боролись, на то и напоролись. Капитализм на марше. Открывай ворота шире. – Так ведь если бы все так жили, пусть его. А то старикам пенсию не платят уже третий месяц. Как дальше быть? На паперть с протянутой рукой? Я только сочувственно нахмурился. Несмотря на свою расчетливость, Иван Палыч за всю жизнь скопил всего ничего, да и те скромные сбережения съели денежные реформы. Слава Богу, он пока при здоровье. Но что будет спустя пять-десять лет? – Иван Палыч, я к вам за советом. У вас время найдется? – До обеда еще далеко… А, ладно! Закрой дверь на ключ. Чтобы не мешали. Что там у тебя? – Информация сугубо конфиденциальная, – предупредил я, понизив голос. – Можешь не предупреждать. – Я по поводу взрыва на стадионе… Пока я выкладывал Палычу данные экспертов и свои соображения, он сидел, полуприкрыв глаза и нахохлившись, как сыч. Со стороны чужому человеку могло показаться, что мой бывший шеф просто дремлет под бременем преклонного возраста. Но я-то знал, что сейчас до сих пор светлая башка Палыча работает словно новейший компьютер, анализируя каждый, даже малозначительный, факт, сопоставляя услышанное с "архивом" угрозыска за последние тридцать лет, который намертво въелся в его мозговые извилины. – …Спрашивается в задаче: есть ли в нашем городе специалист такого класса? – закончил я свой, несколько затянувшийся, монолог. – Почему ты считаешь, что взрывник должен обязательно быть из местных? – Примем это предложение как аксиому… – уклонился я от прямого ответа. – А все ли ты мне, дружочек, обрисовал? – Иван Палыч, не скрою – есть нюансы. Но о них, во избежание больших неприятностей, не должен знать никто. – В том числе и я? – Извините… – Не нужно извинений. Ты – опер. И вправе сам решать, как дозировать факты. Но мне сдается, что… э-э… тебе известно об этом деле гораздо больше, чем комиссии по расследованию теракта на стадионе. Я не прав? – Иван Палыч, у меня к вам только один вопрос… – Ладно, ладно, замнем для ясности. Я так понимаю, ты ведешь игру на свой страх и риск. Это водилось за тобой и в мою бытность. С одной стороны – это неплохо, потому как… э-э… ты диктуешь правила поединка, а не противник, но с другой – ты не можешь рассчитывать на помощь, так как служишь приманкой, что всегда чревато. – Возможно… – неопределенно ответил я, стараясь не встречаться взглядом с Палычем. – А что касается взрывника… Да, это профессионал высокого класса. Как ты думаешь, где могут быть такие? – В спецгруппе по разминированию? – Нет, в нашей системе подобные люди не нужны. Так же, как и в армейских саперных частях. Их главная задача: хорошо знать материальную часть, тип мин и взрывателей и методику работы по разминированию. Но не наоборот! – Ну почему, военные… – Нет и еще раз нет! – прервал меня Палыч. – Поставить стандартный заряд сможет и мальчишка шестнадцати лет от роду. Но рассчитать направление взрыва, количество взрывчатого вещества, ударную волну (ведь проход, что вел к гостевой трибуне, имел поворот, не так ли?), которая бы "вымела" всех и вся из коридора… э-э… но не затронула опорных стен и балок – на это способен только ас своего дела. – Вы предполагаете… – Именно! Бывший сотрудник КГБ. – А у них разве были специалисты подобного профиля? – На них работали спецы любого профиля. Мне в свое время приходилось сотрудничать с комитетом при расследовании нескольких дел, так что я все это знаю не понаслышке. – Тогда – кто? – В том-то и дело – кто? Есть у меня на подозрении один человек… приходилось встречаться… – Местный? – И да, и нет. – Не понял… – Он учился в нашем университете, на химическом факультете. Даже поступил в аспирантуру. Но потом… Короче говоря, он преступил закон. И как раз мне довелось вести его дело. – И в чем оно заключалось? – Работая на кафедре ассистентом, он во внеурочное время разрабатывал – естественно, тайно – новые виды взрывчатых веществ, в чем и преуспел. – Как на него вышли? – А как все это обычно и бывает – случайно. Он сконструировал несколько миниатюрных взрывных устройств и не нашел им лучшего применения, как для глушения рыбы в старом карьере. На месте преступления, так сказать, его… э-э… не поймали, но зато выловили одно неразорвавшееся устройство и в конце концов вычислили и самого изобретателя. Правда… э-э… на заключительной стадии дело затребовал КГБ и больше нас к нему не подпускали. – Его посадили? – Как тебе сказать… Ходили слухи, будто осудили условно, что в те времена было довольно странно и необъяснимо – и за меньшее давали пять лет. Но что его в городе не встречали по меньшей мере лет… э-э… десять – это точно. – И где он обретался? – Трудно сказать. Могу только одно отметить – по приезде в город он стал работать на Комитет госбезопасности. И, наверное, имел солидный чин. – Почему вы так решили? – Ему дали квартиру в престижном доме на Цветочном бульваре, а туда, сам знаешь, абы кого не поселят. – Он так и остался в штате службы безопасности? – Не знаю. – А как узнать? – Обратиться в их отдел кадров, – ехидно ухмыльнулся Палыч. – С официальным запросом? – Так они тебе и ответят, – пробурчал Палыч. – Не думаю, что это разумное решение. – Фамилию и адрес вы мне можете сказать? – Плешнев… А имя… э-э… мне кажется Николай… или Никодим… Точно не помню. И адрес не знаю. – Если он и сейчас живет на Цветочном бульваре, то для меня адрес не проблема. – Только ищи не в адресном бюро, а по спискам ЖКО. Не следует преждевременно "пускать воду", чтобы не спугнуть его. Вдруг он и впрямь причастен к теракту. К тому же в адресном столе может и не быть его координат – обычная практика в работе комитета. – Понял. Спасибо, Иван Палыч. Добью дело до ручки – с меня бутылка. – Ты мне лучше достань приличный кофе в зернах. Он поболтал осадок в чашке. – А то от хваленого растворимого вместо прояснения в мозгах… э-э… только давление поднимается. – По-моему, тот кофе, что мы сейчас пили, высший класс. – Ага, – согласился Палыч с ноткой сожаления в голосе. – Это меня девчата из общего отдела угостили. Увы, уже закончился. – Заметано. Подключу Баранкина, у него жена в этих делах дока. Выроет из-под земли. – Как он там? По-прежнему пижонит? – Временами. Привычка – вторая натура. – Ничего, остепенится. К сожалению… Ого! Это что-то новое… Надо же – Палыч расчувствовался. – Почему – к сожалению? – Поживешь с мое – поймешь. Ты думаешь, я всегда был таким… э-э… индюком? – Не наговаривайте на себя… – Брось, не льсти мне. Не люблю. Если честно, я готов всю свою хваленую мудрость отдать за пижонство высшей пробы без всякой жалости. Что дали мне годы? Только чувство собственной ущербности и ненужности… Под впечатлением непривычных для меня откровений Палыча, я вскочил в первый попавшийся троллейбус, идущий в направлении центра города, и протолкался на заднюю площадку. Но даже будучи в несколько заторможенном состоянии, я все же успел заметить острый и с виду мимолетный взгляд, едва не осязаемо царапнувший мою щеку. Прислонившись к поручню, я краем глаза стал наблюдать за человеком, который, как теперь мне вспомнилось, появился на троллейбусной остановке буквально в последнее мгновение перед отправлением. Однако он больше не выказывал никакого интереса к моей персоне, а стоял, демонстративно разглядывая пробегающие мимо окон троллейбуса городские виды. Именно – демонстративно, потому что обычные пассажиры ведут себя несколько иначе. Значит, и мне прицепили "хвост". Чтобы я не очень скучал. Кто это, наша "наружка"? Или служба безопасности? Или?.. Стоп, хватит фантазий! Так недолго и в ящик сыграть от нервного перенапряжения. Разберемся и с "хвостом". Главное – спокойствие. Легко сказать – спокойствие… Неприятный холодок, появившийся помимо моей воли где-то в районе сердца, начал постепенно превращаться в льдину, замораживая внутренности. А в голову полезло такое… Блин! Что вам нужно, сволочи, от бедного, несчастного мента!? Вот он я, весь на виду, зачем за мной следить!? Серега, возьми себя в руки! Ты ведь не во враждебном Афгане, а дома. Дома! Так в чем проблема? Все будет хорошо, дружище, все будет хорошо… |
||
|