"Обреченный убивать" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)КиллерИ все-таки псов они выпустили раньше времени. Похоже, из-за опасений, что военные догадаются об ожидающей их опасности и попытаются сбежать… Что такое эти псы, мы прочувствовали на своей шкуре, когда до забора оставалось не более двадцати метров. Сначала все шло как по маслу: из дома выбрались незамеченными, ярко освещенное кольцо вокруг здания пролетели по воздуху выше фонарей – натянув найденную мною в подвале веревку между двумя деревьями, – а когда пробирались среди сосняка, то без особого труда обнаружили несколько примитивных растяжек на высоте человеческого роста с колокольчиками на подвесе. Наверное, сторожевые псы были приучены идти на звон. Правда, были проблемы с преодолением освещенного пространства, просматриваемого видеокамерами с мониторами в сторожке возле ворот. Пятьдесят Первый, который забрался на одну из сосен у стен дачи, минуты две примерялся, прежде чем швырнуть веревку с прицепленным крюком на конце (пока Волкодав ходил за шефом, я его смастерил в той же котельной из куска арматуры). Этого броска мы ждали с видом обреченных – если он не получится с первого раза и охрана заметит веревку, то наши шансы на удачный исход задуманного можно приравнять к нулю: от натренированных собак-людоловов, а тем более от пули, нам, безоружным, не убежать. И когда наконец длинная вялая змея веревки натянулась туго, как струна, мы с шефом Пятьдесят Первого беззвучно заорали от радости и облегчения. Поскольку наклон веревки был в сторону забора, то мы, сделав петли из поясных ремней, беззвучными тенями проскользили на другую сторону опасной для нас освещенной зоны. Спустившись вниз, мы поторопились раствориться среди деревьев. И тут я почуял опасность. Обычно запертые в клетки псы изредка лаяли, а сейчас на всей территории дачи царила подозрительная тишина. Сообщив остальным о своих умозаключениях, я предложил пробираться и дальше по воздуху. Однако, посмотрев на тяжело дышащего шефа Волкодава, мы с Пятьдесят Первым только вздохнули. Для нас, молодых, такой способ передвижения не представлял особого труда. Но для человека в годах скакать по-обезьяньи среди ветвей было практически невыполнимо. Смирившись с обстоятельствами, мы удвоили бдительность и со всей возможной в данных обстоятельствах скоростью поспешили к периметру дачи. Вот тут-то все и произошло. Момента нападения псов не заметил никто. Видимо, их тренировали не подавать голос, а убивать. Что-то более темное, чем окружающее нас пространство, мелькнуло перед глазами, и я чудом увернулся от щелкнувших медвежьим капканом здоровенных клыков. Я услышал, как кто-то тихо охнул рядом, и шум падения грузного тела дал мне понять, что бросок другого пса-убийцы достиг цели. Впрочем, мне было не до размышлений – мой пес, обозленный промахом, летел торпедой на грудь. Но я уже был готов его встретить, как нужно. Будто что-то щелкнуло у меня в голове, и все мои чувства обострились до предела. Несмотря на кромешную мглу, я каким-то сверхъестественным зрением увидел это чудище – по-моему, мастифа или что-то наподобие, – и, когда пес уже готов был сомкнуть челюсти на моей шее, я схватил его за горло и рухнул на землю, в перевороте накрыв пса своим телом… Я вдавливал его в землю до тех пор, пока не почувствовал, как судорога смерти пробежала по каменным мышцам пса и последний вздох вместе с чуть слышным хрипом не вышел через разорванное моими руками горло. Поднявшись на ноги, я едва разогнул скрюченные в неистовом усилии пальцы и поторопился пучком травы стереть кровь с рук. В это время сбоку раздался шорох, и я молниеносно обернулся, готовый к новой схватке. – Тихо, Ерш… – Голос Волкодава. – Это я… – Что там у тебя? – Я в порядке, а вот шеф… Эта сука едва не отправила его на тот свет. Вцепилась, как клещ, и грызла, пока я хребет ей не сломал. Моб твою ять… – выругался он с чувством. – Он может идти? – Смогу… – прохрипел рядом знакомый голос. – Шея цела, вот только плечо… – Я сейчас перевяжу! – бросился к своему шефу Волкодав. – Некогда. Лучше поспешим. Я потерплю. – Истечете кровью. В голосе Пятьдесят Первого послышались теплые взволнованные нотки. – Я сделал тампон из рубахи. Вперед! – внезапно окрепшим голосом скомандовал шеф Волкодава. Мы пошли цепочкой: впереди Пятьдесят Первый, я – замыкающий. На наше счастье, до самого забора неприятных сюрпризов больше не случилось. Забор мы, несмотря на его приличную высоту, перемахнули быстро. Единственная задержка случилась только на обратной стороне – шеф Волкодава на несколько минут потерял сознание. Пользуясь его состоянием, Пятьдесят Первый с моей помощью наложил ему на раны импровизированную повязку уже из своей рубахи. А для руки сделал перевязь из брючного ремня. Вскоре очнувшийся шеф сделал вид, что не заметил этой заботы. Но голос его стал помягче, почеловечней, что ли. Дальше мы уже ползли – здесь могли таиться не только спецназовцы, но и люди хозяина дачи. Шеф Волкодава держался молодцом, только тяжело, с хрипом дышал. Мы помогали ему, как могли… Охранников периметра мы с Волкодавом заметили одновременно. Да и как было их не заметить, когда они курили в рукав, пренебрегая всеми канонами маскировки. Правда, дыма мы не чуяли – ветер дул от нас, – зато светлячки сигарет, пару раз сверкнувшие в ночи, выдали их с головой. Оставив шефа, мы подползли к ним вплотную. На наше счастье, их было всего двое. Конечно, мы могли справиться и с десятком, но нам не нужен был преждевременный шум. Тронув меня за руку, Волкодав выразительно показал большим пальцем вниз. Этот зловещий жест я больше угадал, нежели увидел, но возражений у меня он не вызвал. Волна неистовой злобы, поднятая во время схватки с псом, все еще плескалась внутри, заливая спокойный рассудок. Мы "сняли" их элементарно – захват за шею сзади, хруст ломающихся позвонков и тихие всхлипы, заглушенные теребящим верхушки сосен ветром. Я не знал, кто были эти парни и как случилось, что они стали подручными мафии, но их безвременная смерть не вызвала у меня больше чувств, нежели бы я наступил ногой на какую-либо букашку. Сегодня им просто не повезло – я стремился на встречу со своими любимыми и готов был уничтожить всех, кто встанет на моем пути… А вот пост спецназовцев мы проморгали. Я уже видел просветы между деревьев, когда услышал щелчок передернутого затвора и тихий голос спросил: – Пароль? – Вятка, – поторопился ответить шеф Волкодава. – Отзыв? – Тула. Это вы, товарищ полковник? – Капитан Лебедев? – обрадованно уточнил полковник. – Так точно. – Веди нас на КП. – Есть… Командный пункт спецназовцы устроили в стогу сена у края луговины. Стог стоял на пригорке, на самом виду. И только очень проницательный человек мог заподозрить его истинное назначение на данный момент. Внутри стога, откуда была вытащена добрая половина сена, находились два наблюдателя с прибором ночного видения, стереотрубой и рацией. Конусовидные стены из свежесрубленных сосновых жердей источали запахи живицы и лугового разнотравья. На импровизированном столике, которым служил толстенный пень, стояли термосы с едой и переносной фонарь на батарейках с зеленым стеклом. Едва забравшись внутрь КП, шеф Волкодава застонал и тяжело опустился на охапку сена, прикрытую грубошерстным солдатским одеялом. – Что с ним? – встревожился капитан. – Перевязку и антидот! – скомандовал Волкодав. После укола полковнику стало легче. – Объявить готовность номер один, – приказал он капитану. – Слушаюсь! – Волкодав! – Да, шеф, – без особого рвения и чинопочитания отозвался Пятьдесят Первый. – Как видишь, я сейчас не в форме… Полковник поморщился, устраиваясь поудобней. – Сожалею, но помочь тебе ничем не могу. – Он с участием смотрел на меня. – Лично не могу помочь, – поторопился добавить полковник, заметив, как я изменился в лице. – А вот Волкодав, думаю, не откажется. Видишь ли, это не тот случай, когда я могу приказывать… – Считайте, товарищ полковник, что я приказ получил. Разрешите выполнять! – попытался вытянуться во весь свой богатырский рост улыбающийся Пятьдесят Первый. – Иди… А я уж тут сам… немного поразвлекаюсь… Жестокая улыбка, больше похожая на звериный оскал, добавила еще больше морщин на его измученном лице. – Штурм будет, как только рассветет, – сказал полковник. – Если успеешь – присоединяйся. Но главное – обеспечь Ершу нормальный отход. А тебе… Тебе спасибо, парень. Живы будем – сочтемся. И он протянул мне руку… Ах, сколько раз я представлял этот момент! Я шел по лесу, и мне казалось, что я давно знаю и эти беспорядочные тропинки, протоптанные дачниками, и деревья, нашептывающие что-то убаюкивающее, и грустный плеск речной волны, и даже ветер с его луговыми запахами свежескошенного сена, дыма рыбацких костров и болотной сырости… Двухэтажный дом-дача, где томилась моя Ольгушка с сыном, находился на расстоянии около километра от КП. Подойдя вплотную к забору, окружавшему дом, я взмолился: Господи, ну пусть она будет на месте! Я так долго шел сюда, что если ее и сына здесь не будет, то, боюсь, больше не выдержу этого испытания… Охрана дачи была так себе, ни рыба ни мясо. Внутренне подготовленный крушить, убивать, разнести все тут вдребезги, я невольно придержал удар, когда наткнулся на мирно почивающего сторожа, плешивого мужика лет шестидесяти, с солидным брюшком. Он спал на голом деревянном топчане внутри крохотного лубочного домика, раскрашенного во все цвета радуги. Похоже, это резное чудо, сотворенное руками какого-то народного умельца, было предназначено для детских игр. И тут впервые за время нашего знакомства с Тимохой я почувствовал к нему нечто похожее на чувство запоздалой благодарности – ведь он все-таки заботился о моем сыне, хотя и не бескорыстно. Я "усыпил" сторожа одним легким щелчком и хотел было оставить его мирно отдыхать и дальше. Но тут Волкодав, следующий за мной как тень, оттолкнул меня в сторону и достал из-под фуфайки, служившей толстяку подушкой, внушительного вида "дуру" большого калибра. Тихо хмыкнув, он сноровисто спеленал сторожа обрывками найденных в домике веревок и шнуров и воткнул ему в рот кляп из его же майки. Больше на подворье мы не нашли никого. Не было и сторожевых псов, наверное, из-за мальчика. Но когда мы заглянули в освещенное окно первого этажа, то нам предстала картина совершенно не по вкусу. Там находилась настоящая охрана дачи, четыре человека. Двое бодрствовали, пялясь в экран портативного цветного телевизора, а их товарищи спали на обшарпанном диване валетом в дальнем конце комнаты, куда почти не доставал свет бра. Из оружия охранники имели два "калашникова" и помповую гладкоствольную многозарядку. Наверное, у них были и пистолеты, но мы не заметили. Похоже, Тимоха держал их здесь как подкрепление на время сходняка – мой нынешний шеф всегда отличался изворотливостью и предусмотрительностью. Толкнув меня в бок, Волкодав зловеще ухмыльнулся, достал пистолет с глушителем (у меня был такой же) и знакомым жестом большого пальца указал на землю. Я не возражал – мне вовсе не хотелось даже малейшим промахом поставить под угрозу жизни моих самых близких людей. Тем более что мы не знали, в какой комнате они находятся и нет ли еще где-нибудь охранников. Парадную дверь Волкодав открыл универсальной отмычкой. Темный вестибюль встретил нас настороженной тишиной и запахами увядающих цветов. Комнату, где находилась охрана, мы нашли без труда – по бормотанью телевизора. В щель неплотно прикрытой двери виднелась тупая физиономия одного из бодрствующих; он что-то жевал, время от времени облизывая жирные пальцы. Возле него, на журнальном столике, стояла глубокая миска и лежал автомат. Мы ворвались в комнату бесшумно, словно исчадия ада. Охранники на миг остолбенели, увидев нацеленные на них пистолеты. Но только на миг – в следующее мгновение они уже держали оружие в руках. Похоже, выучка у них была отменной. Два негромких хлопка трудно было расслышать из-за работающего телевизора. Однако и этих, достаточно слабых, звуков хватило для того, чтобы отдыхающие охранники подхватились как ошпаренные. Но было поздно… В других комнатах первого этажа никого не было, в чем мы вскоре и убедились. Когда я начал подниматься по деревянной лестнице на второй этаж, то мне едва не стало дурно. А что, если все наши усилия затрачены впустую? Что, если их там нет? С трудом сдержав стон от ужасных предчувствий, я наконец преодолел лестничный марш и очутился в небольшом коридоре, по обе стороны которого при тусклом свете одинокого плафона виднелись белые высокие двери. Какую из них открыть?! Волкодав деликатно держался позади. Я посмотрел на него; он по-дружески подмигнул – мол, не дрейфь. Стараясь сдерживать дыхание, я подошел к первой попавшейся двери, взялся за ручку… и вдруг услышал в дальнем конце коридора голоса! Едва сдерживаясь, чтобы не побежать, я на цыпочках подошел к последней двери справа и прислушался. Господи, неужели?! Полусонный лепет малыша и мягкий успокаивающий голос матери грянули в моей голове как вселенский хорал. ЭТО БЫЛ ГОЛОС МОЕЙ ОЛЬГУШКИ! Я попытался ступить еще шаг, но ноги перестали мне повиноваться. Прислонившись к стене, я сполз на пол… и заплакал. Слезы лились ручьем, беззвучные рыдания сотрясали мое тело, и я никак не мог их унять… Очнулся я оттого, что Волкодав тряс меня с силой за плечо. – Извини, дружище, но нам пора сматываться… Его голос звучал виновато. Я тряхнул головой, прогоняя остатки наваждения и поднялся. – Иди… – слегка подтолкнул меня Волкодав. – А я тут посторожу… на всякий пожарный случай… Я уже хотел было отворить дверь, но тут мне что-то помешало. Пистолет. Он был сейчас совершенно не к месту, казался лишним, инородным и тяжелым, словно пудовая гиря. Не оборачиваясь, я ткнул его в руки Волкодава и притронулся к дверной ручке. Я ИДУ К ТЕБЕ, ОЛЬГУШКА, СЛЫШИШЬ! Я ИДУ! |
||
|