"Врата Мёртвого Дома" - читать интересную книгу автора (Эриксон Стив)

Глава пятая

За исключением песчаной бури, которую они переждали в Тробе, и тревожных вестей о резне в башне Ладро, полученных от одного из сопровождающих охранников каравана, следующего в Эхрлитан, путешествие в пределах видимости Г'данисбана прошло для Скрипача, Крокуса и Апсалы без всяких происшествий.

Несмотря на то что Скрипач догадывался о том риске, который, возможно, ждал их впереди – к югу от маленького города вблизи Пан'потсун Одан, в настоящий момент сапер переживал временное успокоение. Но вот чего он не ожидал встретить – так это остатков предательской армии, расположившейся лагерем вокруг городских стен Г'данисбана.

Главные силы этой армии перегородили подъездную дорогу, их единственным заслоном стала узкая цепь холмов, расположенных с северной стороны. Таким образом, без всяких предупреждений ничего не подозревающие путешественники внезапно увидели перед собой первую линию укрепленного лагеря.

У входа на эту территорию стояла группа пеших людей, скрупулезно расспрашивая всех, кто искал возможность попасть в город. Невдалеке располагался отряд конников из племени араков. Их основной задачей, очевидно, являлась погоня за теми неудачливыми путешественниками, которые, завидев впереди такую преграду на своем пути, пытались спастись бегством.

Скрипач со спутниками решились довериться своей маскировке и попытаться пройти сквозь кордон мирным путем. У сапера не было никакого оружия, кроме собственной самоуверенности. Однако и этого, судя по всему, было пока достаточно: узкое лицо Скрипача приняло типичный хмурый вид грала, который, несомненно, подействовал на трех охранников, осторожно вышедших вперед и перегородивших путь.

– Город закрыт, – громко сказал один из них, который, видимо, меньше других испугался свирепого вида сапера. Решив подтвердить серьезность своих намерений каким-либо действием, он не нашел ничего лучшего, чем смачно плюнуть между копытами лошади Скрипача.

Да, не знал он характера гральских лошадей и ту ярость, в которую они впадают даже при самом незначительном оскорблении. Прежде чем Скрипач сумел что-либо предпринять, горячий жеребец вырвал поводья из рук и в мгновенном выпаде вперед впился зубами в лицо охранника. Начав яростно мотать головой из стороны в сторону, взбешенное животное резко дернуло назад, отхватив половину щеки, нос и верхнюю губу незадачливого воина. Хлынул фонтан крови, и охранник медленно осел на землю, словно мешок с камнями.

Опасаясь дальнейшего развития моментально обострившейся ситуации, сапер что есть силы схватил животное за уши и потянул на себя. Как раз вовремя: жеребец уже наступил одним копытом на бесформенную груду, лежащую на земле, намереваясь превратить ее в кровавое месиво. Скрыв свой шок под маской еще большей ярости, сапер принялся изрыгать проклятья на гральском наречии в отношении двух оставшихся охранников, которые, опустив свои пики, начали пятиться назад.

– Эй, глупые снобы! Вы производите впечатление соплей взбесившейся собаки! Или анальной корки у дизентерийного козла! Представьте, что о вас подумали молодожены! Вы хотите надругаться над свадьбой уже через две недели после их священного дня? Наверное, мне придется потерять всех блох на голове, но я оторву вашу никчемную плоть от костей, давно превратившихся в желе.

Непрерывный поток ругательств Скрипача сделал свое дело: услышав такое количество гральских проклятий, охранники так и не смогли быстро прийти в себя. В этот момент к месту жутких событий с очевидной поспешностью приблизился конный отряд араков.

– Грал! Десять джакатов за твою лошадь!

– Двенадцать, грал, и она – моя.

– Пятнадцать и в придачу собственную младшую дочь.

– Пять джакатов за три волоса с ее хвоста!

Скрипач сделал самое свирепое лицо и поднял взгляд на конников.

– Ни один из вас недостоин даже понюхать ветры моей лошади, – выкрикнул он. Удовлетворившись произведенным эффектом, сапер позволил себе улыбнуться, отстегнуть от седла бурдюк, наполненный пивом, и протянуть его ближайшему араку. – Но если вы позволите нам провести эту ночь в своем лагере, то, возможно, я и разрешу ощутить ее жар своими ладонями всего за один серебреник. Но только раз – за большее придется выложить совсем другие деньги!

С дикой ухмылкой араки начали передавать друг другу бурдюк с пивом, делая по большому глотку. Эта процедура была ритуальной среди их племени и означала согласие с условиями. Для грала данное событие означало принятие в свои ряды новых членов – инцидент оказался исчерпан, оскорбление забыто.

Скрипач оглянулся на Крокуса и Апсалу. Их глаза выглядели так, будто готовы были вылезти на лоб. Почувствовав приступ тошноты, сапер поморщился.

В этот момент один из охранников, наконец-то, осознал произошедшее событие. Шепнув что-то своему напарнику, он попытался приблизиться к гостям, но конники перегородили ему Дорогу.

– Скачите с нами! – крикнул один из араков Скрипачу. Услышав эти слова, конное войско замкнулось вокруг, образовав непроходимое для пешего человека кольцо. Взяв вожжи, сапер последовал за предводителем, сзади двинулись чета новобрачных и все сопровождение.

По пути в лагерь араков гральский жеребец, осознав собственную победу, начал проявлять признаки радости: он играл всеми своими мускулами, резвился и будто бы даже смеялся. Саперу, сидящему верхом, не оставалось ничего, кроме собственной улыбки, и даже взбешенный угрожающий взгляд охранников на прощанье, засевший внутри, словно кусок льда, не мог испортить его настроения.

Поселение араков располагалось на вершине близлежащих холмов. Несмотря на то что подобное место подвергало их дома действию всех ветров, ни один из непрошеных гостей не мог подобраться к лагерю незамеченным. Женщины и дети вышли на самую вершину, чтобы увидеть прибытие такого важного эскорта. Внезапно послышался резкий крик: лошадь Скрипача огромным прыжком перемахнула через цепочку ведущих,

Не встречая никаких препятствий, Скрипач наклонился к шее своей лошади.

Подобно остальным равнинным племенам, араки выбрали для лагеря именно вершину холма, а не долину. Постоянные ветра сводили количество насекомых к минимуму, а огромные валуны крепко держали края натянутых палаток. Кроме того, такое расположение позволяло им по утрам и вечерам возносить ритуальную благодарность солнцу.

Расположение лагеря было знакомо для Скрипача: во время кампании императора он изъездил эти земли вместе с отрядом виканов вдоль и поперек. В центре расположенного по кругу поселения находился каменный очаг. Четыре деревянных столба, скрепленных пеньковой веревкой, образовывали загон для лошадей. Рядом сушились пучки шерсти, а около них – треноги с растянутыми шкурами и шматами вяленого мяса.

Около дюжины дворовых псов окружили сидящего верхом сапера, который остановился, чтобы перевести дыхание. Скрипач понимал, что эти костлявые лающие дворняги могли принести немало проблем. Оставалось только надежда на то, что собачья подозрительность относится к любым незнакомцам, включая гралов. В противном случае их обман будет незамедлительно раскрыт.

Через несколько мгновений прибыло сопровождавшее их войско. Останавливая лошадей и спрыгивая на землю, конники кричали и смеялись. Последними на верхней площадке холма появились Крокус и Апсала, ни один из которых не разделял царившего здесь безудержного веселья.

Увидев лица своих спутников, Скрипач вспомнил об изуродованном охраннике, которого они оставили на дороге внизу. Вернув своему лицу хмурое выражение, он спрыгнул с седла.

– Город закрыт! – вскричал он. – Еще одна глупость мезла! Аракский наездник, разговаривавший с ним ранее, подошел вплотную и обнаружил на тонком лице яростную ухмылку:

– Это не мезла! Г'данисбан был освобожден! Южные трусы, только заслышав о приближающемся Вихре, моментально бежали.

– Тогда почему же город закрыт для нас? Кто мы, мезла?

– Это было сделано в целях очистки города, грал! Купцы и знать мезла заполонили Г'данисбан, однако вчера они были все арестованы, а сегодня будут убиты. С завтрашнего утра ты сможешь войти в чистый город вместе со своей благословенной семейной парой. Пойдем, эта ночь – время праздника!

Скрипач припал к земле на манер грала.

– А Ша'ика уже подняла Вихрь? – спросил он и обернулся на Крокуса с Апсалой, будто пожалев, что взял на себя такую огромную ответственность. – Война уже началась, арак?

– Скоро, – ответил он. – Мы уже все горим от нетерпения, – добавил он с самодовольной ухмылкой.

Крокус и Апсала приблизились. Арак покинул их, решив проверить, как продвигается подготовка ночного праздника. Под копыта воинственного жеребца швыряли монеты; заинтригованные жители поселения с опаской подходили к нему, гладя руками лоснившуюся спину и бока. На мгновение три путешественника остались в полном одиночестве.

– Да, такое зрелище я никогда не забуду, – сказал Крокус. – Хотя, клянусь Худом, хотел бы... Бедный человек останется жить?

Скрипач пожал плечами.

– Если сочтет это необходимым.

– Мы останемся здесь на всю ночь? – опросила Апсала, оглядываясь с опаской вокруг

– У нас есть выбор: мы можем принять эти условия либо предать араков. В последнем случае велика вероятность того, что наши кишки окажутся намотанными на близлежащие деревья.

– Мы не сможем их постоянно дурачить, – сказала Апсала – Крокус не говорит ни слова на местном языке, а у меня сильный малазанский акцент.

– Тот солдат был моего возраста, – тихо проговорил вор дару, углубившись в собственные мысли.

Нахмурившись, сапер произнес:

– Наш единственный выбор – путь в Г'данисбан, иначе скоро мы можем стать свидетелями мстительной ярости Вихря.

– Да, и что же мы будем праздновать в следующий раз? – резко спросил Крокус. – Чертов Апокалипсис, о котором все теперь говорят? У меня начинает складываться впечатление, что жители этих земель только и делают, что болтают...

Скрипач прочистил горло.

– Сегодняшнее ночное празднование в Г'данисбане приурочено к процедуре снятия кожи с нескольких сотен живых малазанцев, Крокус. Если мы проявим желание по присутствовать на столь грандиозном событии, то, вероятно, араки не обидятся нашему столь быстрому уходу.

Апсала обернулась и увидела полдюжины приближающихся членов племени.

– Попробуй, Скрипач, – властно сказала она.

Сделав несколько шагов вперед для приветствия, он с негодованием прошептал:

– Ты смеешь отдавать мне приказы, призывник? Она сощурилась:

– Знаешь что? Я полагаю, что отдавала приказы еще тогда... когда ты держался за полу платья своей матери, Скрипач. Я знаю, что ты был одержим мною, да и сейчас все твои желания написаны на лбу. Делай, что тебе говорят!

Сапер не успел ничего ответить: к ним приблизилась группа араков.

– Ты благословенный грал! – произнес один из них. – Ваш клан, вероятно, уже находится на пути к Апокалипсису! Позволь нам надеяться, что все они, подобно тебе, принесут с собой много-много своего пива!

Скрипач сделал жест, свойственный племени гралов, и рассудительно покачал головой.

– Это не может произойти именно так, – ответил он, пытаясь не выдать своего волнения. – Я же изгнанник. Более того, эта молодая супружеская пара хочет попасть в город сегодня... Позвольте нам быть свидетелями исполнения приговора – это сделает их брак еще более священным! Мне приходится исполнять все желания молодоженов, такова уж судьба.

Апсала сделала шаг вперед и поклонилась.

– Однако мы не хотим вас обидеть.

Несмотря на это, произнесенные слова вызвали совсем не ту реакцию, на которую они рассчитывали. Дружелюбные прежде лица внезапно потемнели.

– Изгнанник? Ты! хочешь сказать, что ни один из соплеменников не последует твоим путем, грал? В таком случае нам придется захватить тебя в заложники. Это принудит собратьев прийти на помощь, и в обмен мы выторгуем твою лошадь.

Услышав это, Апсала с изысканным совершенством топнула ногой, будто в ней пробудилась ярость избалованной дочери и молодой жены.

– У меня будет скоро ребенок! Только попробуйте бросить мне вызов, и останетесь проклятыми навек! Мы идем в город – немедленно!

– Наймите одного из нас, и он станет самым лучшим вашим провожатым, благословенная леди! Но оставьте нам этого отщепенца грала. Он не достоин служить вам.

Почувствовав внутренний трепет, Апсала приготовилась откинуть вуаль, начав изрыгать страшные проклятия. В смятении араки отступили назад.

– Вам нужно только его животное! В этом нет ничего, кроме грязной алчности. Да я сейчас сделаю так, что вы будете прокляты навек...

– Прости!

– Мы падаем ниц, благословенная леди!

– Мы не тронем вашего скакуна!

– Поезжайте, поезжайте! Город открыт для вас!

Апсала помедлила. В какой-то момент Скрипачу показалось, что она подвергнет их проклятью в любом случае. Вместо того она просто плюнула себе под ноги.

– За ваш проступок вам придется охранять нас вновь! Окруженные встревоженными, испуганными лицами араков, трое путешественников запрыгнули в седла.

Конник, который больше всех говорил раньше, приблизился к саперу.

– Ты можешь остаться там только на ночь, грал, а затем беги без оглядки. Мои сородичи обязательно отправятся вдогонку.

– Скажи им, – произнес Скрипач, – что я выиграл свою лошадь в честном бою. Обязательно передай им эти слова.

Арак нахмурился.

– А они узнают историю?

– Какого клана?

– Клана Серабков.

Скрипач отрицательно покачал головой.

– В таком случае они попытаются вас догнать хотя бы из спортивного интереса, но я в любом случае передам твои слова. В самом деле, твоя лошадь просто создана для убийства.

Сапер мысленно вернулся к тому пьяному гралу, который продал ему лошадь в Эхрлитане за три джаката. Да, этот человек очень сильно прогадал.

– Пейте мое пиво этой ночью, арак.

– Обязательно. До тех самых пор, как прибудут гралы. Поезжайте.

Как только они выехали на дорогу и начали приближаться к северным воротам Г'данисбана, Апсала сказала ему:

– У нас ведь большие неприятности, не так ли?

– Это сказал тебе твой инстинкт, девушка? Она поморщилась.

– Да, – вздохнул Скрипач. – Ты не ошиблась. Я сделал большую глупость, представив себя изгнанником. Сейчас мне кажется, что нас спасло только то представление, которое ты разыграла: дикари просто испугались угрозы быть проклятыми.

– Возможно.

Крокус прочистил горло.

– Неужели мы едем в город ради того, чтобы действительно стать свидетелями этих ужасных казней, Скрипач?

Сапер покачал головой.

– Не думай об этом. Мы постараемся проехать город транзитом, – он взглянул на Апсалу. – Поумерь свою отвагу, девушка. Еще одна вспышка раздражения, и жители города вынесут тебя к южным воротам города на золотой кровати. Зачем нам это нужно?

Услышав такие слова, она иронически улыбнулась. «Не влюбляйся в женщин, Скрипач, дружище, иначе ты не сможешь больше защищать их жизни, – подумала она. – А отговоркой, как обычно, станет превратность нашей судьбы».

Войдя в сводчатый проем северных ворот Эхрлитана, они обнаружили, что старая мостовая покрыта лужами крови, а по обочине пешеходной дорожки свалены кучи поломанных детских деревянных игрушек. Откуда-то издалека донесся крик умирающего ребенка.

– Мы не можем ничего с этим поделать, – произнес, побледнев, Крокус. Он ехал сбоку от Скрипача, а Апсала держала свою лошадь вплотную сзади. Там и здесь на улице путешественники замечали мелькающих мародеров и вооруженных людей, однако в целом вход в город, к всеобщему удивлению, был практически свободен. Плотная дымовая завеса окутала все вокруг, с обеих сторон на путешественников смотрели темные оконные и дверные проемы разграбленных магазинов купцов и официальных зданий.

Они пробирались через обгорелые остатки мебели, осколки бакалеи и керамики. Кругом виднелись мертвые тела, чьи позы неопровержимо свидетельствовали о насильственной смерти. Вопли умирающего ребенка где-то справа от них внезапно прекратились: какой-то милосердный захватчик решил прекратить его страдания. Однако на смену этому вою из самого сердца Г'данисбана послышался хор еще более ужасных воплей.

Внезапно внимание путешественников привлекла фигура полностью обнаженной маленькой девочки, которая вышла перед ними на дорогу, покрытая множеством синяков и ссадин. Она шла, абсолютно не замечая их приближения, а затем забралась под деревянную телегу с разломанными колесами, стоящую в пятнадцати шагах от компании Скрипача. Те в оцепенении смотрели на эту сцену, боясь пошевелиться.

Внезапно со стороны боковой улицы показалось шесть вооруженных людей. Видимо, это оружие им досталось случайно, так как никакого защитного снаряжения на них сверху одето не было. На разорванных телабах виднелись черные пятна запекшейся крови. Один из захватчиков произнес:

– Грал! Ты видел девчонку? Мы с ней еще не закончили.

В этот момент другой человек из их группы злобно оскалился и с поспешностью показал рукой на телегу, из-под которой виднелись детские колени и ступни.

– Мезла? – спросил Скрипач. Предводитель компании пожал плечами.

– Очень похоже. Но ты не бойся, грал, мы с тобой поделимся. Сапер услышал, как позади Апсала испустила длинный медленный выдох. Он откинулся в своем седле.

Группа людей рассредоточилась вокруг Скрипача, Апсалы и Крокуса. Сапер аккуратно наклонился к ближайшему воину и вогнал острие своего длинного ножа ему под основание черепа. В тот же момент гральская лошадь, резко развернувшись под своим наездником, ударила обоими копытами в грудь другого, ничего не понимающего бандита, который перелетел через голову и с силой ударился о мостовую.

Возобновив контроль над жеребцом, Сапер вставил шпоры в бока; они бросились вперед, моментально приблизившись к великодушному предводителю этой толпы мародеров.

Через несколько мгновений из-под копыт лошади послышались отвратительные звуки ломающихся костей и лопающегося черепа. Скрипач обернулся в седле, ища глазами трех оставшихся бойцов.

Двое из них корчились от ужасной боли около Апсалы, которая спокойно и невозмутимо восседала верхом, держа в каждой руке по огромному кетральскому ножу с широким лезвием.

Крокус спешился и в данный момент склонился над последним телом, вынимая нож из раны на его шее, из которой хлестала кровь.

Затем они обернулись на телегу: девочка моментально выбралась из-под своего укрытия. Не сказав ни слова, она вскочила на ноги и понеслась в сторону тенистой аллеи, скрывшись через мгновение из виду.

Со стороны северных ворот послышался цокот приближающегося конного войска.

– Уходим! – в тревоге крикнул Скрипач.

Крокус запрыгнул на спину своего жеребца. Апсала спрятала окровавленное оружие и кивнула, берясь за поводья.

– Несемся к южным воротам!

Сапер увидел, как двое его спутников тронулись с места в галоп, а сам приблизился к двум раненным Апсалой мерзавцам.

– О, – вздохнул он, увидев огромные резаные раны на их теле. – Да, теперь я узнаю эту девушку.

Войско всадников приближалось. Все они носили красные ленты, натянутые поверх покрытой кольчугой груди. Предводитель открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Скрипач опередил его.

– Что, ни один ребенок в этом городе, проклятом Седьмыми, не может уже чувствовать себя в безопасности? Клянусь своими предками, она не была мезла! И это вы называете Апокалипсисом? В таком случае я клянусь, что в аду Семи Городов вас ждут ямы, наполненные змеями.

Предводитель кинул злобный взгляд.

– Грал, ты говоришь, что эти люди были насильниками?

– Грязные ублюдки мезла должны получить по заслугам, но она не была мезла.

– И ты всех убил. Всех шестерых. – Да.

– А кто были те двое твоих спутников?

– Паломники, которых я поклялся защищать.

– И они поскакали в центр города... абсолютно без всякого сопровождения?

Сапер нахмурился, а предводитель осмотрел жертвы.

– Двое еще живы.

– Да, возможно, небеса посчитали это слишком малой платой за грехи и ниспослали им еще около сотни тысяч мучительных вздохов, прежде чем Худ заберет их души с собой.

Предводитель наклонился к седлу и несколько минут молчал. Затем он властно решил:

– Возвращайся к своим паломникам. Без сомнения, им еще понадобятся твои услуги.

Что-то проворчав, сапер прыгнул в седло.

– А кто сейчас правит Г'данисбаном?

– Никто. Армия Апокалипсиса подчинила себе только два района. Надеюсь, что к завтрашнему утру весь город будет в наших руках.

Сапер развернул лошадь, вонзил шпоры и перешел с места в легкий галоп. Обернувшись, он удостоверился, что его никто не преследует. «Клянусь, этот предводитель был прав, – прошептал про себя Скрипач. – Было большой ошибкой отпускать Крокуса и Апсалу в одиночку». Он понимал свое огромное везение: только благодаря внушительной внешности грала ему удалось объяснить этим конникам, что насильники заслужили свою участь. Возможность похвастаться своей силой перед этими людьми с красными лентами была обусловлена только всеобщим страхом перед представителями его племени, однако то, что он чуть не предал клятву о защите своих спутников, могло смешать все карты. В глазах командира сквозило скрытое недовольство; наверное, он стал себя вести слишком похоже на гральского воина и чуть было за это не поплатился. Если бы не напористый характер Апсалы и не ее талант наводить страх даже на матерых солдат, они сейчас оказались бы в серьезной переделке.

Он мчался во весь опор, и, к счастью, пока ничто не могло задержать его в пути. Жеребец под сапером абсолютно точно знал о хитрости с переодеванием своего хозяина, однако, вероятно, благодаря последним событиям лошадь прониклась к нему некоторым уважением, поэтому до настоящего времени она не проявляла никаких признаков неповиновения. «Да, этот факт – единственная победа за сегодняшний день, которая меня хоть немного радует».

Центральная площадь Г'данисбана стала местом последней массовой резни. Скрипач присоединился к своим спутникам как раз в тот момент, когда они проезжали мимо этих ужасных сцен насилия. Крокус и Апсала обернулись, услышав топот его жеребца. Увидев облегчение на их лицах, сапер смог только кивнуть в знак того, что все в порядке.

Даже гральская лошадь чувствовала себя неуверенно в этом жутком месте. Количество людей, покрывавших площадь сплошным ковром, насчитывало несколько сотен, большей частью это были старики, старухи и дети. Множество тел были абсолютно на себя не похожи – буквально несколько часов назад их резали, рвали на куски, некоторых заживо сжигали на кострах. Воздух на площади до сих пор был наполнен смрадной смесью запаха теплой крови, желчи и паленой плоти.

Скрипач с трудом сдержал приступ тошноты, а затем прочистил горло.

– За этой площадью, по всей видимости, находится контрольный пункт.

Шокированный увиденной картиной, Крокус показал рукой на тела,

– Неужели это все – малазане?

– Да, парень.

– И во время завоевания малазанская армия проделала то же самое с местными жителями?

– Ты имеешь в виду, что это всего лишь ответная реакция? В разговор вступила Апсала, и в ее тоне почувствовались нотки, выдающие скрытую личную страсть.

– Император воевал против армии, а не мирного населения...

– За исключением Арена, – с сардонической улыбкой вставил свое замечание сапер, вспомнив слова танно Бродящей Души. – Когда Тлан Аймасс восстал в городе...

– Но не под командованием Келланведа, – резко возразила она. – ТЫ думаешь, кто отдал приказ Тлан Аймассу в Арене? Я скажу тебе. Это был без сомнения агент Когтя – женщина, которая взяла себе другое имя...

– Лейсин, – глаза Скрипача насмешливо смотрели на девушку. – До настоящего момента я еще ни разу не слышал такого заявления, Апсала. Письменного приказа никто не отдавал – по крайней мере, его не обнаружили...

– Я должна была убить ее еще тогда, – пробормотала Апсала.

В крайнем изумлении сапер взглянул на Крокуса. Дару покачал головой.

– Апсала, – медленно проговорил Скрипач. – К тому моменту, когда Арен восстал, а потом попал под власть Тлан Аи-масса, ты была еще совсем ребенком.

– Мне известно об этом, – ответила она. – Но все эти воспоминания... Они такие четкие! Меня послали... в Арен... чтобы посмотреть на массовую резню и выяснить, что же произошло на самом деле. Я... Я спорила с Угрюмым. Больше в тот момент никого не было в комнате... только Угрюмый и я.

Они достигли самого конца площади. Сапер остановился и несколько минут внимательно рассматривал Апсалу. Крокус произнес:

– Это был Веревка, Покровитель Убийц, который овладел тобой. Но в твоей памяти он имеется под именем... Танцора.

Как только парень произнес эти слова, сапер уже точно знал, что так оно и было на самом деле.

– Веревка – это просто другое имя. Котильон. Дыханье Худа, это же очевидно! Никто даже не сомневался, что убийство произошло. Как Танцор, так и император... были убиты Лейсин и избранным ею предводителем клана Когтя. И что же, интересно, Лейсин сделала с телами? Наверное, этого уже никто не узнает.

– Так Танцор жив, – произнес, нахмурившись, Крокус. – Причем поднялся: стал главным богом Пути Тени.

Апсала промолчала. Сохраняя на своем лице ничего не значащее выражение, она жадно впитывала каждое услышанное слово.

Сапер проклинал себя за глупость и недальновидность.

– Что за Аркан появился вскоре после этого в Раскладе Дракона? Аркан Тени. И два новых Господина – Котильон и Повелитель Теней...

Глаза Крокуса расширились.

– Повелитель Теней – это Келланвед, – произнесен. – Они не были убиты – ни один. Они просто пропали.

– Да, в Королевстве Тени, – криво усмехнулся Скрипач. – Чтобы реализовать свою жажду мести, которая в конечном итоге привела их к Котильону, что овладел молодой рыбачкой в Итко Кане. Это было началом долгого пути к Лейсин, который так и не завершился. Что скажешь по этому поводу, Апсала?

– Все абсолютно правильно, – ответила она, не пытаясь ничего скрыть.

– В таком случае, почему, – спросил сапер, – Котильон не разоблачил себя перед нами? Перед Вискиджаком, Каламом, Антилопой? Черт возьми, Танцор знал нас всех, и если этот ублюдок понимал хоть что-то в слове дружба, то все перечисленные выше люди считали себя его друзьями...

Внезапный смех Апсалы прервал разговор мужчин.

– Я могу солгать, сказав, что он искал возможность защитить каждого их вас. Неужели ты хочешь действительно знать правду. Разрушитель Мостов?

Сапер почувствовал, что сильно покраснел. Несмотря на это, он проворчал:

– Хочу.

– Танцор доверял всего лишь двум людям. Одним из них был Келланвед, а другим – Дассем Ультор – Первый Меч. Дассем умер. Мне жаль, если это оскорбит тебя, Скрипач. Подумай над этим, я сказала, что Котильон не доверял никому – даже Повелителю Теней. А императору Келланведу – вполне... Господин Келланвед – Повелитель Теней – ах, это, действительно, две большие разницы.

– Он был дураком, – произнес Скрипач, беря поводья. На лице Апсалы появилась странная тоскующая улыбка.

– Достаточно слов, – сказал Крокус. – Давайте покинем этот чертов город.

– Согласен с тобой.

Короткая дорога от площади до южных ворот, к всеобщему удивлению, прошла абсолютно без каких-либо происшествий. На улицы опустился закат, а едкий дым от горящих домов, заполнивший плотной мглой к вечеру почти все улицы, практически не давал возможности свободно дышать. Они медленно пробирались через разрушенные остатки городских строений: ярость ушла, оставив за собой только шок и стыд. Скрипач знал, что эта напряженная тишина здесь долго не продержится, что скоро в этом месте вспыхнет более яростный всепоглощающий огонь. Если легион малазан еще не покинул пределы Пан'потсуна, то изменники, заполонившие сейчас город, будут здесь очень скоро. Ярость новых освободителей будет не меньше усердия нынешних хозяев города, и здесь вновь начнется резня, польются реки крови...

Император всегда действовал быстро и решительно. «Дыханье Худа, – подумал сапер, – он никогда бы не допустил развития таких событий».

Ранее десятого удара колокола путешественники уже очутились под арочными закопченными сводами никем не охраняемых южных ворот. Впереди расстилалась Пан'потсун Одан, а с востока – горный хребет, который разделял Одан и Священную пустыню Рараку. Над головой ярко засверкали первые ночные звезды.

Скрипач прервал долгое молчание.

– К югу немногим более двух лиг есть одна деревня. Если нам повезет, то до них не донеслось это кровавое пиршество яростных борцов за справедливость.

Крокус прочистил горло.

– Сапер, но если Калам знал... о Танцоре, то есть Котильоне...

Скрипач поморщился, взглянув на Апсалу.

– В таком случае она сейчас должна быть вместе с ним. Крокус хотел было что-то ответить, однако его речь прервал визг непонятного, хлопающего крыльями существа, которое упало из темноты и вцепилось ему в спину. Сапер крикнул: «Берегись!», когда животное переползло ему на шею, а затем на голову.

– Да это же просто Моби, – отозвался Крокус, пытаясь успокоить своих спутников, встревоженных таким необъяснимым появлением еще одного члена их компании.

Сапер скосил глаза.

– Ты только посмотри, он весь покрыт шрамами. Крокус взял животное в руки.

– Да он весь в крови!

– Думаю, ничего серьезного, – заверил его сапер.

– Что делает тебя таким уверенным? Скрипач улыбнулся:

– Ты когда-нибудь видел спаривание бхок'арала?

– Сапер! – раздраженно сказала Апсала. – Нас же могут преследовать.

Остановившись, Скрипач привстал в стременах и посмотрел вокруг. Сзади на горизонте виднелись огромные, поднятые в воздух клубы пыли. Он прошептал проклятья.

– Это клан гралов.

– А у нас усталые лошади.

– Да. А ведь подарок Королевы был очень щедр: в Новом Веларе нас ждали бы свежие жеребцы.

У основания трех сходившихся узких ущелий Калам выбрал нужный путь и осторожно повел свою лошадь через узкий сточный канал. Старые воспоминания о дорогах Рараку сидели глубоко в его костях. «Все изменилось, – подумал он, – и вместе с тем осталось прежним».

По горам было бессчетное количество дорог, и только несколько из них означали неминуемую смерть. Ложные пути были проложены с расчетом: они вели путешественника в противоположном направлении от колодцев и родников. А без воды солнце Рараку становилось смертельным компаньоном. Калам знал Священную пустыню: карта этих мест десятилетней давности намертво засела в его голове, и, видя знакомые ориентиры, убийца мысленно радовался. Остроконечные вершины, горные скаты, направления древнего русла рек – он чувствовал, будто никогда отсюда не уезжал, несмотря на многие жизненные перемены. «Еще раз ребенок пустыни, – думал он. – Еще раз служитель своей священной цели».

Подобно ветру и солнцу, которые изменяют песок и камни, эта пустыня очень сильно влияла на людей. Когда-то давно три небольшие группы людей пересекли ее из края в край, и в их душе навечно запечатлелись окружающие серые скалы и желтый песок. Вскоре следопытов стали называть Разрушителями Мостов. «Мы не могли даже представить себе другого имени. Рараку сожгла наше прошлое, превратив старую жизнь в горсть пепла».

Калам направил жеребца на огромную гору из щебня, камня и песка и чуть не упал, когда тот начал взбираться по крутому скату, пытаясь выбрать мало-мальски ровную дорогу вдоль горного хребта. Горы шли к западу, постепенно спускаясь до уровня самой пустыни.

Над головой висели звезды, подобно пикам острых ножей. Утесы из белого известняка блестели под луной, словно серебро, возвращая в памяти ощущение прошедшего дня.

Убийца направил свою лошадь между разрушенными фундаментами двух смотровых башен. Под копытами животного затрещали битые глиняные черепки и обломки кирпичей. Мягко хлопая крыльями, перед самым носом пролетела стая ризанов: Калам почувствовал, что вернулся домой.

– Ни шагу дальше, – внезапно прервал его размышления грубый голос.

Улыбнувшись, Калам натянул поводья.

– Дерзкое объявление, – продолжил голос. – Жеребец цвета песка, красная телаба...

– Я объявляю себя тем, кем являюсь на самом деле, – небрежно ответил Калам. Он определил источник, из которого доносился голос, – это была глубокая тень водосточного колодца, расположенного неподалеку от левой башни. Оттуда на него смотрела натянутая тетива лука, но он знал выход из сложившейся ситуации: надо было просто спрыгнуть с седла по другую сторону лошади, оставив жеребца между собой и незнакомцем. Следующим движением Калам решил утихомирить разговорчивую темную фигуру, метнув в ее направлении пару лучших ножей. Проще пареной репы! Убийца почувствовал облегчение.

– Обезоружь его – протянул другой голос.

Две огромные руки внезапно схватили сзади за запястья и с недюжинной силой вывернули их за спину. Убийце оставалось только изрыгать проклятья, когда его стянули с лошади через крестец, а затем, подняв в воздух, швырнули на пыльную землю. В первую очередь досталось лицу. Затем он почувствовал удар ногой под ложечку – да такой, что, казалось, в легких абсолютно не осталось воздуха. Впервые за долгие годы Калам ощутил себя абсолютно беспомощным.

Через затуманенное сознание он понял, что человек, сидевший у колодца, поднялся на ноги и приблизился. Жеребец было показал зубы, но, как только незнакомец сказал ему пару ласковых слов, тот абсолютно успокоился. Убийца услышал, как с животного сняли седло и положили на землю. Открылась какая-то дверь.

– А, он один из них.

Наконец, те же руки освободили Калама. Застонав, убийца попытался перекатиться на спину. Прямо над ним стоял человек огромных размеров, его лицо было так густо покрыто татуировками, что напоминало паутину разбитого стекла. С левой стороны по его груди спускалась длинная коса. Поверх защитного жилета, изготовленного, вероятно, из раковин моллюсков, висел плащ из бхедериновой кожи. Деревянная рукоятка и каменная головка эфеса какого-то холодного оружия выпирала из-под левой руки. Широкий ремень поверх набедренной повязки этого человека был причудливо разукрашен странными предметами, которые в глазах Калама выглядели подобием высушенных шляпок грибов различных размеров. Он был более семи футов в высоту и достаточно мускулистый, чтобы выглядеть внушительно. Плоское, широкое лицо громилы без всякого выражения смотрело сверху на Калама.

Придя в себя, убийца поднялся и сел на землю.

– Да, тишина за моей спиной была просто магической, – пробормотал он, обращаясь в большей степени к самому себе.

Человек, который держал сейчас Книгу Апокалипсиса в своих руках, фыркнул и мрачно зашептал:

– Ты наивно полагаешь, что ни один из смертных не сможет подобраться сзади так, чтобы его невозможно было услышать? Поэтому на ум пришла мысль, что здесь не обошлось без магии? Ты ошибаешься. Мой товарищ – Толбакай, беглый раб с плато Лаедерона, что в Генабакисе. Ему пришлось пережить еще только семнадцать весен, но он уже убил двадцать одного врага: посмотри на ремень – это их уши. – Мужчина поднялся, подавая Каламу руку: – Добро пожаловать в Рараку, посыльный. Наша длительная бессонница теперь завершилась.

Поморщившись, Калам взялся за руку человека, который без всяких усилий поднял его на ноги. Убийца принялся отряхивать со своей одежды пыль.

– В таком случае, вы не бандиты. Незнакомец громко рассмеялся.

– Нет, вовсе нет. Меня зовут Лев – я капитан телохранителей Ша'ики. Мой товарищ скрывает свое имя от незнакомцев – пускай так оно и будет. Мы двое из тех, кого она выбрала.

– Я должен передать Книгу в собственные руки Ша'ики, – произнес Калам, – а не твои, Лев.

Коренастый воин, который, судя по цвету кожи и одежде, родился в этой пустыне, протянул ему тяжелый том.

– По всем правилам.

С огромной осторожностью убийца принял священный предмет.

– А сейчас ты как раз можешь передать ее мне, посланник, – послышался сзади женский голос. Калам медленно закрыл глаза, пытаясь успокоить до предела напряженные нервы, затем повернулся.

Не могло быть никакого сомнения. Невысокая женщина с кожей цвета меда, стоявшая перед ним, излучала волны энергии: они пахли пылью и песком, а на губах появился вкус соли и крови. Ее довольно простое лицо было испещрено глубокими морщинами, которые делали ее сорокалетней женщиной. Калам догадывался, что Ша'ике было гораздо меньше – Рараку всегда был суровым домом.

Убийца непроизвольно припал на одно колено и протянул Книгу.

– Я передаю тебе, Ша'ике, Апокалипсис. «А вместе с ним, – подумал он, – море крови: сколько же невинных жизней пострадает в этой мясорубке, имеющей целью сбросить Лейсин с трона. Худ бы меня побрал – что я делаю?»

Передав ее, Калам почувствовал огромное облегчение.

– А она повреждена, – сказала Ша'ика.

Убийца взглянул женщине в лицо и медленно поднялся на ноги. Она нахмурилась. Проведя пальцем по оторванному углу кожаного переплета, Ша'ика произнесла:

– Ну что ж, этому нечего удивляться: книге тысяча лет. Я благодарю тебя, посланник. Не хочешь ли ты теперь присоединиться к моему отряду солдат? Я ощущаю в тебе недюжинный талант.

Калам поклонился.

– Я не могу. Судьба зовет меня в другое место, – произнес он, а в мозгу вертелась мысль: «Беги, Калам, пока эти охранники не начали демонстрировать свои навыки. Беги, пока они тебя ненароком не убили».

Темные глаза женщины испытующе посмотрели на убийцу, а затем расширились.

– Я ощущаю, что у тебя имеется какое-то желание, хотя оно очень глубоко скрыто. В таком случае, скачи – путь на юг для тебя открыт. Более того, я могу обеспечить тебе сопровождение.

– Мне не нужен никакой эскорт, провидица...

– Тем не менее одно существо будет тебя сопровождать, – произнесла она и показала жестом в сторону неуклюжей громоздкой фигуры, которая появилась из темноты.

– Священный мастер! – с предупреждением зашипел Лев.

– Ты что-то спросил у меня? – перебила его Ша'ика.

– Толбакай заменяет целую армию, да и мои навыки еще никуда не испарились, еще...

– С тех пор, как я еще была ребенком, – раздраженно произнесла Ша'ика тоном, не терпящим возражения, – одно видение в моей голове затмевало все остальные. Я видела этот момент, Лев, тысячи раз: как на рассвете открывается Книга, поднимается Вихрь, и Ша'ика появляется из него... возрожденной. «Клинки в руках – это хорошо, но мудрость – у безоружных» – вот что говорят слова ветра. Молодой и старый. Одна жизнь целиком, другая – не законченная. Я видела все это, Лев! – она помедлила, переводя дыхание. – У меня нет другого будущего, кроме этого. Мы спасены, – Ша'ика вновь обернулась лицом к Каламу. – Недавно среди моих друзей появилось... домашнее животное, которое сейчас отправляю вместе с тобой. Я вижу твое будущее, посланник. Этот спутник тебе очень пригодится, – закончила Ша'ика, вновь показав жестом на темное пятно.

Огромная неуклюжая фигура сделала несколько шагов вперед, и Калам непроизвольно попятился. Его жеребец издал жалобное ржанье, начав проявлять явные признаки беспокойства.

– Это апторианка, посланник из Королевства Тени, – объяснил Лев. – Его прислал в Рараку Предводитель Тени для того... чтобы следить. Но сейчас он принадлежит Ша'ике.

Странное животное имело кошмарную внешность: оно было около девяти футов в высоту и опиралось на пару тонких задних конечностей. Одна-единственная передняя лапа, длинная и с множеством суставов, спускалась вниз, беря начало из Уродливым образом раздвоенной груди. Поверх горбатых плеч располагалась извилистая шея, которая заканчивалась плоской, удлиненной головой. Из нижней челюсти выступал ряд длинных и острых клыков, которые при улыбке придавали ему некоторую схожесть с дельфином. Голова, шея и конечности были черные, а туловище – серовато-коричневое. Но главной достопримечательностью внешности стал единственный черный плоский глаз, который посматривал на Калама с почтительным страхом.

Убийца заметил на теле демона свежие рубцы от ран.

– Он был в бою? Ша'ика нахмурилась.

– Д'айверс – пустынные волки. Ему удалось уйти.

– Это больше похоже на тактический ход, – сухо добавил Лев. – Животное не ест и не пьет, по крайней мере, так нам показалось. И несмотря на то что Священный мастер думает по-другому, я уверен, что в его пустой голове нет и капли мозгов.

– Лев заставляет меня сомневаться, – сказала Ша'ика. – Он сам выбрал себе обязанность по уходу за апторианкой и теперь не оправдывает наших надежд.

– Сомнения – вещь вполне обычная, – произнес было Калам, но потом осекся, вспомнив, кем является его собеседник.

Священный мастер только улыбнулась.

– Я чувствую, что вы очень похожи друг на друга. В таком случае ты свободен – Семеро Святых уверены, что одного Льва нам более чем достаточно.

Кинув в последний раз взгляд на молодого Толбакая, убийца прыгнул в седло, дал шпоры жеребцу и мелкой рысью скрылся по Южной дороге.

Апторианец решил, что лучше всего держаться от Калама на некотором расстоянии, поэтому бесшумно двинулся параллельно ему на расстоянии примерно двадцати шагов, представляя собой темное пятно в ночи, неуклюже шагающее на своих трех костяных ногах.

Через десять минут быстрой рыси Калам потянул за поводья и перешел на шаг. Он передал книгу, чем обеспечил себе место среди героев, которые пробудят Вихрь. Это был зов крови, и не важно, какую цель он преследовал.

Однако цель другой стороны жизни Калама лежала еще впереди: ему непременно нужно убить императрицу и спасти империю. Если небеса окажутся благосклонны, то восстание Ша'ики уже ничто не сможет остановить, и контроль над континентом будет вновь восстановлен. «Но если я не достигну своей цели, Лейсин и Ша'ика начнут войну и будут проливать кровь друг друга до изнеможения. Да, две эти женщины носят одно одеяние, – подумал убийца, – но Худ возьми, насколько же они разные!» Каламу было нетрудно вообразить, сколько сотен тысяч смертей принесет эта война, и он бы совсем не удивился, если повсеместно среди Семи Городов гадалки Расклада Дракона обнаружили в своих трясущихся руках Вестника Смерти. «Благословенная Королева, я это дело сделал».

За минуту до рассвета Ша'ика села, скрестив ноги, на земле перед Книгой Апокалипсиса. Двое ее охранников присели по бокам на остатки разрушенных смотровых башен. Молодой Толбакай наклонился к своему двуручному мечу, сделанному из стали и дерева. На голове громилы покоился древний помятый бронзовый шлем, оставляющий открытыми только лишь щеки; глаза скрывались в тени под узкой железной щелью. Руки его компаньона были скрещены, у бедра, облаченного в доспехи, лежал огромный арбалет, а под широким кожаным поясом были видны две утренние звезды с одним лучом. Из одежды на охраннике была бесцветная телаба, накинутая поверх островерхого железного шлема. Под ним виднелось чисто выбритое лицо, по которому можно было судить, что человек провел около тридцати лет под солнцем и ветром пустыни. В ярких голубых глазах капитана телохранителей постоянно светилось беспокойство и напряжение.

Лучи рассвета осветили Ша'ику. Священный мастер протянула руки и открыла Книгу.

Внезапно стрела с алмазным наконечником, со свистом рассекая воздух, появилась перед взором женщины и с хрустом воткнулась ей в лоб на расстоянии дюйма над левым глазом. Железное древко раскрошило череп, а кончик, как смертельный цветок, раскрылся в мозгу, выпустив несколько спрятанных внутри острых шипов. Через мгновение острие вышло со стороны затылка, раскроив череп на две части.

Ша'ика умерла мгновенно, повалившись навзничь.

Тене Баралта издал победный рев и с удовлетворением начал наблюдать, как двенадцать Красных Мечей под предводительством Аралт Апрата и Лостара Ил приближались к двум недоумевающим беспомощным охранникам.

Через мгновение после смерти своей предводительницы пустынный воин бросился к земле, перевернулся и схватил арбалет. Он ясно видел, как выпущенная им стрела вонзилась в грудину Аралт Апрата, превратив его грудь в огромное кровавое месиво. Высокий сержант выпал из седла, подобно пыльному мешку.

Предводитель в бешенстве закричал, вытащил свою кривую саблю и бросился к войску, присоединяясь к атаке. Приблизившись на пятнадцать шагов к Толбакаю, взвод Лостары поднял пики для ближнего боя.

Глаза Тене Баралты расширились в изумлении, когда он увидел, что ни одна из шести пик не попала в цель. Не желая мириться с такой расстановкой сил, Толбакай все же ринулся в бой: пригнувшись к земле, он пробрался в самый центр конного взвода Красных Мечей, затем выпрямился в полный рост и с разворота рубанул своим древним деревянным мечом по коленям первого конника. Человек упал в пыль под копыта своих собратьев, а лошадь понеслась дальше; в ее стременах остались только лишь обрубленные икры.

Тене Баралта попытался достать Толбакая лезвием своего оружия. В этот момент боец-одиночка заметил раскачивающуюся широкую спину Лостары Ил: из-под шлема брызнула кровь, и через мгновение он уже с брякающим звуком катился по глиняным черепкам на земле. В следующую секунду упал второй солдат, в его шее торчало острие деревянного меча.

Взвод Апрата предпринял новую попытку атаки пустынного воина. Зазвенели цепи: утренние звезды увидели свет и начали поражать противников с предельной смертельной точностью. Не существовало ни одного подобного оружия, от которого было бы так же трудно защищаться, как от утренних звезд: цепи окружали любой предмет и, не встречая никаких препятствий, выбрасывали в цель железные шарики. Главным его недостатком была очень кропотливая и длительная перезарядка. Несмотря на этот факт, поднявшись в седле и осмотрев ход битвы, Тене Баралта заметил, что пустынный воин очень хорошо орудует обеими руками и что ни один из его бойцов до сих пор так и не смог к нему приблизиться из-за непрерывной череды ударов. О единственной травме воина свидетельствовала лишь небольшая вмятина на шлеме.

Видя сложившуюся ситуацию, Тене Баралта решил изменить тактику боя. Ша'ика была мертва, миссия – полностью завершена: они предотвратили начало Вихря. Сейчас было бессмысленно тратить людские жизни на то, чтобы добить этих никчемных охранников: после провала основной задачи им не оставалось больше ничего, кроме безумной мести. Баралта громко отдал приказ об отступлении, наблюдая, как его войско пытается выпутаться из схватки с яростной парочкой. Да, усилия стоили недешево: еще трое воинов войска Красных Мечей лишились своих жизней, прежде чем им удалось развернуться и покинуть поле боя.

Двое солдат из взвода Лостары Ил решились забрать свою предводительницу и, взяв ее за руки, принялись тащить по земле.

Наблюдая за отступлением разгромленного с позором войска Красных Мечей, Тене Баралта с трудом проглотил поток проклятий, которые вертелись на его языке. Подняв свой меч, он начал прикрывать отход своих солдат. «Не хотел бы я оказаться в одиночку на дуэли с этими двумя отъявленными бойцами», – подумал он.

Однако телохранители не стали преследовать своих врагов. Скрывшись за развалинами башен, пустынный воин принялся перезаряжать арбалет.

Вид этого заряженного оружия и стал последним впечатлением Тене Баралты, который через мгновение скрылся со своим войском в тени небольшого каньона, где их ожидали свежие лошади.

В сухом русле реки с высокими берегами Красные Мечи разместили своего единственного оставшегося в живых арбалетчика, который принялся охранять южные подступы, а сами расположились в лагере, чтобы перевязать раны и перевести дух. Их лошади, почуяв запах крови, громко ржали. Солдат плеснул воды на лицо Лостары: она моргнула, открыла глаза и начала медленно приходить в себя.

Тене Баралта присел рядом с женщиной.

– Пора приходить с себя, сержант, – проворчал он. – Тебе нужно возобновить слежку за Каламом как можно быстрее. Главное, оставайся на безопасном расстоянии.

Она медленно кивнула головой, ощупывая глубокую рану на лбу.

– А этот меч-то деревянный.

– Однако он столь же острый, что и сталь. Худ бы побрал этого Толбакая со своим другом. Нам придется их покинуть.

Сначала на лице Лостары появилось злое выражение, но затем она обессилено вновь кивнула головой.

Тене протянул женщине руку, одетую в перчатку и рывком поставил на ноги.

– Прекрасный выстрел, Лостара Ил. Одним выстрелом ты убила эту проклятую богами ведьму и все неприятности, которые она могла причинить. Императрица будет в восторге. О да, даже больше, чем в восторге!

Немного покачиваясь, Лостара подошла к своей лошади и с большим усилием забралась в седло.

– Мы направимся в Пан'потсун, – сказал ей Тене Баралта – Будем распространять радостную весть, – добавил он с темной усмешкой. – Не потеряй Калама, сержант.

– Не хватало мне еще опростоволоситься и здесь, – произнесла она имея в виду свою последнюю неудачу в битве.

«А ты ведь догадываешься, – подумал Тене, – что я считаю поражение в последней битве исключительно твоей виной. И это несмотря на то, что ты очень умная девушка».

Он посмотрел ей вслед, а затем перевел взгляд на оставшихся солдат.

– Трусы! Ваше счастье, что именно мне пришлось прикрывать ваш отход. Живо на коней – мы трогаемся!

Лев положил мягкое одеяло на ровную площадку между разрушенными башнями и переложил на него тело Ша'ики, завернутое в саван. Постояв рядом на коленях, он вытер со лба грязный пот.

Толбакай стоял рядом.

– Она мертва.

– Я вижу, – ответил сухо Лев, беря в руки запачканную кровью Книгу и бережно заворачивая ее в ткань.

– Что же нам теперь делать?

– Она открыла Книгу. Это было на рассвете.

– И ничего не произошло, кроме того, что ее череп пронзила металлическая стрела.

– Я знаю, черт возьми!

Скрестив на груди огромные руки, Толбакай погрузился в молчанье.

– Предсказание было абсолютно точным, – произнес Лев спустя несколько минут. Он поднялся на ноги, поморщившись от боли в мышцах после жаркой битвы.

– Так что же нам теперь делать? – вновь спросил молодой гигант.

– Она сказала, что ... возродится, – произнес Лев, вздохнув, поднимая тяжелую Книгу в свои руки. – Будем ждать.

Толбакай поднял голову вверх, понюхав воздух.

– Слушай, а ведь поднимается шторм...