"Врата Мёртвого Дома" - читать интересную книгу автора (Эриксон Стив)

Глава четвертая

Толпа покрытых пылью и потом людей стояла вокруг, наблюдая, как последние мертвые тела извлекались на поверхность земли. Пыльное облако неподвижно висело над главным входом шахты в течение всего утра – с того самого момента, как произошел обвал туннеля в самом конце Глубинного Рудника. Под командованием Бенета рабы яростно работали, пытаясь вызволить тридцать с лишним собратьев по несчастью, погребенных под завалом.

Никто не выжил. Безучастно смотря на происходящее вместе с дюжиной других заключенных, стоящих на наклонной площадке для отдыха недалеко от Вращающегося Устья, Фелисин ожидала прибытия подводы, везущей бочки со свежей водой. Жара превратила даже самые глубокие участки шахт в знойные печи с просачивающейся грунтовой водой, и большинство рабов теряли сознание после часа работы в каменоломне.

По другую сторону шахты Гебориец возделывал иссохшую землю Низины. Это была уже его вторая неделя работы на новом месте, и чистый воздух, а также отсутствие чрезмерных нагрузок быстро восстановили его пошатнувшееся здоровье. Погрузка извести, на которую также иногда привлекалась команда Бенета, оказалась не более сложным занятием.

Гебориец понимал: если бы не ходатайство Фелисин, его сейчас уже не было бы в живых. Да, тело историка оказалось бы в завалах под тоннами кирпича, и старик теперь был обязан знакомой своей главной ценностью – жизнью.

Осознание данного факта принесло Фелисин незначительное моральное удовлетворение. Последние дни они стали очень редко общаться: разум девушки практически все время был одурманен дымом дурханга. Он стал единственной отдушиной девушки, которой она предавалась каждую ночь по пути из харчевни Булы. Фелисин спала долго, но это не приносило ей никакого облегчения: дни работы в прядильне проходили словно в темном густом тумане. Даже Бенет начал жаловаться, что любовная игра стала какой-то оцепенелой и апатичной.

Грохот и стук приближающейся по изрытой рабочей дороге телеги с водой стал значительно громче, но даже этот факт не заставил девушку оторвать свой взгляд от спасателей, вынимающих обезображенные тела, которым осталось ожидать только прибытия платформы для трупов. Слабый всплеск сострадания все же поднимался в ее груди при взгляде на эту душераздирающую сцену, и его хватило, чтобы намертво приковать внимание Фелисин.

В последнее время она совсем потеряла свои эмоции и волю: каждый вечер девушка тупо ожидала Бенета, который не переставал ею пользоваться, и подобный сценарий повторялся уже несметное количество раз. Порой Фелисин приходилось отыскивать его самостоятельно, и тогда вдрызг пьяный охранник разрешал своим друзьям и подругам потешиться с нею вволю.

Как-то однажды вечером Гебориец сказал в адрес Фелисин следующие слова:

– Ты онемела, девушка. Ты утоляешь свою потребность казаться взрослее, но это сопряжено с такой болью... По моему глубокому убеждению, ты избрала неверный путь.

«Неверный путь... Да что он знает об этом! – подумала Фелисин. – Глубинный Рудник – вот это неверный путь. Шахта, куда сваливают мертвые тела рабов, – это тоже не совсем правильное направление. А все остальное по сравнению с таким кошмаром – только тень, которая вполне приемлема для жизни».

Она была готова поселиться с Венетом, и сознательно старалась подчеркнуть свой выбор. Возможно, это событие произойдет через несколько дней или на будущей неделе. Скоро. Вот таким неожиданным образом Фелисин решила расстаться со своей независимостью, хотя, надо сказать, было бы совсем несложной задачей вернуть все на крути своя.

– Девушка!

Сощурившись, Фелисин обернулась. Перед ней стоял молодой малазанский охранник, который как-то давным-давно предупреждал Бенета о готовящемся восстании. Солдат улыбнулся.

– Что, еще не выяснили продолжение моей цитаты?

– Что?

– Ну, в той работе Келланведа, девушка, – повторил охранник, сдвинув брови. – Я надеялся, что вы найдете кого-нибудь, кто подскажет правильное завершение этих слов.

– Я абсолютно не понимаю, о чем вы говорите.

Он подошел к ней, провел указательным пальцем, покрытым мозолями от постоянного обращения с мечом, по ее подбородку, а затем заглянул в глаза и откинул назад каштановые волосы. Девушка подалась вперед, впервые за сегодняшний день подняв голову и увидев солнце.

– Дурханг, – прошептал он. – Сердце королевы, девушка, да ты выглядишь на десять лет старше по сравнению с нашей первой встречей. Когда же это было? Две недели назад.

– Спроси разрешения у Бенета, – внезапно произнесла она, отстраняясь от его прикосновения.

– Разрешения на что?

– Взять меня в свою кровать. Он согласится, ежели окажется пьян. А это обязательно произойдет сегодня ночью – приняв кувшин или два вина, он всегда начинает сожалеть о смерти. Тогда ты сможешь до меня дотронуться, и не только...

Не ожидая такого крутого поворота разговора, молодой человек поинтересовался:

– А где Гебориец?

– Историк? В Низине, – ответила Фелисин. Девушка хотела спросить, почему его интересует не она, а какой-то старик, но вопрос внезапно улетучился из головы. Этот человек сможет дотронуться до нее сегодня ночью. Фелисин взрослела, и ей начинали нравиться чужие мозоли.

Бенет всегда платил капитану Саварку за визиты, поэтому сегодня решил с собой взять ее. Фелисин стало понятно, что охранника мучил какой-то вопрос, и в качестве подарка для капитана должна была выступить именно она.

Парочка приблизились к Кругу Ратол со стороны Рабочей Дороги. Миновав харчевню Булы, Фелисин заметила группу охранников-доси, которые собрались у входной двери и беспокойно смотрели им вслед.

– Держись прямой линии, девушка, – пробасил Бенет. – И перестань волочить ноги. Мы идем за тем, что тебе так сильно нравится, – всегда старайся добиваться как можно большего.

В тираде Бенета просквозил оттенок отвращения; в последнее время он перестал давать ей свои обещания. Фелисин вспомнила его недавние слова: «Я сделаю тебя своей собственностью, девушка. Иди со мной – кроме тебя, мне никто больше не нужен». Эти грубые увещевания в порывах нежности давно ушли прочь, но девушку данный факт больше не волновал: в конце концов, она никогда не могла всецело положиться на Бенета.

Прямо по курсу в центре Крута Ратола поднималась башня Саварка, огромные стены из необтесанного камня были покрыты темным смогом, который постоянно висел над Черепной Чашей. У входа стоял одинокий охранник, опиравшийся на железную пику.

– Горькая судьба, – произнес он, когда пара подошла к самым воротам.

– Ты о чем? – властно спросил Бенет. Солдат пожал плечами:

– Да об утреннем обвале – о чем же еще.

– Мы могли кого-то спасти, – произнес Бенет, – если бы Саварк отправил к нам хоть какую-то помощь.

– Кого-то спасти? И это цель вашего прибытия? Слушай, капитан сегодня не в духе, и если вы пришли жаловаться... – но тут глаза охранника скользнули по Фелисин. – Ага, я вижу, ты привел с собой подарок. Что ж, это совсем меняет дело, – он открыл тяжелую входную дверь. – Саварк в своем кабинете.

Проворчав что-то в ответ, Бенет схватил девушку за руку и потянул ее через главный вход. Нижний этаж башни представлял собой оружейный склад: в специальных отсеках вдоль каждой стены покоилось огромное количество разнообразного оружия. В центре комнаты стояли три стула и стол, на крышке которого были разбросаны остатки завтрака охранников. В самом центре первого этажа высилась железная винтовая лестница.

За один пролет они поднялись уровнем выше и оказались в кабинете капитана. Саварк сидел в кресле с высокой спинкой, покрытой черным бархатом, придвинувшись к письменному столу, похожему на уродливое сооружение из сплавного лесоматериала. Отложив перо и огромную книгу в кожаном переплете, капитан откинулся назад.

Фелисин не могла припомнить, чтобы она когда-нибудь видела этого человека в таком состоянии. Саварк остался в мире отчуждения, решив изолироваться в башне от всего окружающего мира. Он очень похудел; мышцы на обнаженных руках, покрытых бледной кожей, были похожи на изогнутые пучки прутьев. За время отсутствия у капитана отросла борода; жесткие черные локоны были смазаны жиром и блестели. В противоположность этому, волосы на голове были подстрижены очень коротко, а водянистые зеленые глаза искоса выглядывали из-под высоких скул. Широкий рот Саварка окружала сеть глубоких ниспадающих морщин. Он пристально взглянул на Бенета, абсолютно не замечая Фелисин – будто ее тут и не было.

Бенет толкнул девушку в кресло у стены слева от Саварка. а сам уселся прямо перед его лицом.

– Недобрые слухи, капитан. Хочешь знать о них? Внезапно зазвучал голос предводителя: его мягкий тембр никак не вязался с мужественной внешностью,

– Какова плата за эту информацию?

– Никакой. Она абсолютно бесплатна.

– Тогда продолжай.

– Доси кричали в харчевне Булы, что приближается Вихрь. Саварк нахмурился:

– Ой, по большей части все подобные сплетни – сплошная ерунда. Теперь я начинаю понимать, почему ты не просишь за это никаких денег.

Бенет опустил глаза на огромную Книгу записи актов, лежащую на столе.

– Ты подсчитал количество утренних жертв? А был ли среди них интересующий тебя человек?

– Я не пытался найти кого-то определенного, Бенет. Ты полагаешь, что я догадался о чем-то важном? Это полная чушь – я начинаю терять терпение.

– Среди жертв было четыре мага...

– С меня достаточно. Зачем ты пришел?

Бенет пожал плечами, будто отбрасывая собственные сомнения.

– Подарок, – ответил он, указывая на Фелисин. – Очень молодая, послушная и до одурения страстная. Никакого духа сопротивления – делает все, что ни попросишь, Саварк.

Капитан еще больше нахмурился.

– В обмен, – продолжал Бенет, – я хочу получить ответ на один лишь вопрос. Раб Баудин был арестован сегодня утром – почему?

Фелисин сощурилась. Баудин? Она помотала головой, пытаясь отделаться от тумана дурханга, который сковывал ее разум все последние дни. Было ли это важно?

– Он арестован в Долине Выносливости после объявления комендантского часа. Этот громила попытался удрать, но мои люди его опознали, а сегодня утром – арестовали – водянистый взгляд Саварка скользнул по Фелисин. – Ты сказал, она очень молодая? Восемнадцать, может быть, девятнадцать лет. Вероятно, Бенет, ты начал стареть, если называешь это слишком молодым товаром.

– Ей пятнадцать, Саварк, причем она очень опытная. Прибыла на транспортном корабле двумя рейсами раньше.

Глаза капитана вновь пристально уставились на нее, и Фелисин внезапно с удивлением для себя обнаружила, что лицо Саварка побелело как мел.

Бенет вскочил на ноги.

– Я приведу других, у меня есть две прекрасные молодки с последнего рейса, – он подошел к Фелисин и рывком поднял ее на ноги. – Я гарантирую твое удовлетворение, капитан. Они окажутся здесь через час...

– Бенет, – произнес мягким голосом Саварк. – Баудин работает на тебя, не так ли?

– Да нет, я только знаком с ним. Этот человек не внушает мне особого доверия... Вопрос был задан только потому, что Баудин входит в состав моей команды, а потеря такого силача в значительной мере замедлит темпы нашей работы, начиная уже с завтрашнего дня.

– Оставь его в покое, Бенет.

«Ни один из этих людей не верит друг другу», – такая мысль как вспышка сверкнула в мозгу Фелисин. Она вздохнула: «Что-то случилось, и я обязана об этом хорошо подумать. Мне нужно запомнить весь сегодняшний разговор... Прямо сейчас».

В ответ на указание Саварка Бенет глубоко вздохнул.

– В таком случае, мне придется именно так и поступить. До скорого, капитан.

Фелисин абсолютно не сопротивлялась, когда Бенет подталкивал ее вниз по лестнице. Взяв девушку за руку, он с силой потащил ее через Круг, не обратив никакого внимания на усмешку стоящего у двери охранника. Тяжело дыша, громила толкнул ее в тень аллеи, а затем резко дернул, развернув к себе.

Его голос заскрипел как несмазанная телега.

– Ты кто – его давно потерянная дочь? Дыханье Худа – прочисти свои мозги! Ответь мне сию минуту, что случилось в кабинете капитана? Баудин? Кем тебе приходится Баудин?

– Он... Он... Никто...

Через мгновение Фелисин почувствовала сильнейший удар в челюсть, будто на голову обрушился огромный мешок с камнями. Из глаз посыпались искры, и она повалилась ничком ни землю. Из носа хлынула кровь: лежа на гниющих отходах, девушка увидела лужицу крови, которая быстро растекалась во все стороны по пыли.

Бенет рывком поднял ее на ноги и вновь швырнул на деревянную стену забора.

– Твое полное имя, девушка. Скажи мне!

– Фелисин, – пробормотала она. – Только это. Прорычав, он вновь поднял руку для удара.

Девушка подняла глаза и уставилась на отметину зубов, оставленных ею на руке Бенета.

– Нет, я клянусь! Я найденыш!

– Что?

– Меня обнаружили монахи у стен монастыря Фенира на острове Малаз – монахи, которых Лейсин объявила вне закона. А Гебориец...

– Твой корабль прибыл из Унты, девушка. Зачем ты врешь? Наверное, ты из благородного сословия...

– Нет, просто ко мне очень хорошо относились. Пожалуйста, Бенет, я не вру! Поведение Саварка мне совсем не понятно; может быть, ради спасения своей жизни Баудин просто наплел какую-то историю...

– Твой корабль прибыл с Унты, и ты никогда не была на острове Малаз. Около какого города располагался твой монастырь?

– Около Джакаты. На острове только два города – он да Малаз, в который я ездила на летние каникулы. Клянусь, меня готовили стать жрицей. Спроси Геборийца, Бенет, пожалуйста!

– Назови мне имя самого бедного района Малаза.

– Самого бедного?

– Ты не спрашивай, ты называй!

– Я не знаю! Храм Фенира располагался перед пристанью! Я не знаю, был ли он самым бедным. За границами города начинались трущобы, которые шли вдоль всей дороги на Джакату. Я была там всего лишь один раз летом и практически ничего не видела – мне не позволяли смотреть вокруг. Пожалуйста, Бенет! Я не понимаю, к чему весь этот допрос, почему ты причиняешь мне боль? Я делала все, что ты приказывал, – спала с твоими друзьями, позволяла мною торговать, превратив свое тело в разменную монету...

Он ударил ее вновь, не пытаясь более найти хоть какие-то объяснения среди потока безумной лжи. В глазах Бенета все больше и больше начинала блестеть неистовая ярость. Он бил ее методично, предаваясь молчаливой, холодной злобе. После нескольких первых ударов девушка уже перестала реагировать на боль, она ощущала только прохладную пыль тенистой аллеи, которая, словно бальзам, покрыла всю ее плоть. Фелисин изо всех сил старалась сконцентрироваться на собственном дыхании: это стало ее единственной задачей – не обращать никакого внимания на приближающуюся агонию и почувствовать, как воздух входит внутрь, а затем медленно расслабиться, позволив спокойным потокам сознания унести боль в никуда.

В конце концов девушка поняла, что Бенет остановился. Возможно, он и стукнул-то ее всего несколько раз, а сейчас этого человека рядом не оказалось. На аллею опустился закат: она лежала в одиночестве, глядя пустыми глазами на узкий клочок темного неба над головой. Порой она слышала редкие голоса на улице за спиной, однако к той просеке, где, свернувшись, лежала сейчас девушка, никто не приближался.

Фелисин очнулась вновь гораздо позднее. Вероятно, она потеряла сознание, пытаясь проползти к выходу из леса: зажженные факелы, освещающие Рабочую дорогу, оказались теперь в дюжине шагов спереди. На фоне светлой мостовой виднелись бегущие темные фигуры, а сквозь непрерывный звон в ушах доносились непонятные крики и вопли. Воздух наполнился запахом дыма. Девушка попыталась продолжить свой нелегкий путь, однако сознание вновь изменило ей, и она провалилась в черную бездну.

Холодное полотенце... Кто-то водит им по лбу... Фелисин открыла глаза.

Гебориец склонился над ней, пытаясь определить подвижность зрачков.

– Неужели ты вновь с нами, девушка?

Ее челюсть неимоверно ныла, а губы ссохлись друг с другом плотной коркой. Кивнув, она, наконец, сообразила, что находится на собственной кровати.

– Я хочу немного смазать губы маслом: нам нужно их обязательно раскрыть, чтобы ты могла утолить жажду.

Девушка кивнула вновь. Пытаясь собрать остатки воли, она упорно сопротивлялась той чудовищной боли, которая пронзила тело после того, как Гебориец принялся смазывать ее губы клочком одежды, пропитанным оливковым маслом. Одновременно он рассказывал свои приключения.

– Эта ночь стала богатой на события для всех. Баудин совершил побег из тюрьмы, по пути с целью диверсии ухитрившись поджечь несколько зданий. Сейчас он скрывается где-то в трущобах Черепной Чаши. Однако никто не пытался взобраться на стены или попробовать бежать через Озеро Утопленников: вдоль всей Дороги Жуков до самой вершины стоит кордон охранников, который в любом случае не удастся пройти. Саварк объявил награду тому, кто поймает Баудина живым, и, по моему глубочайшему убеждению, дело вовсе не в том, что при побеге тому удалось свернуть шею троим людям капитана. Что ты думаешь по этому поводу? После этого Бенет объявил об утренней пропаже Фелисин из прядильни. Данное известие заставило меня очень удивиться и встревожиться. Когда настало время обеденного перерыва, я направился к этому ублюдку, надеясь выяснить всю правду. Однако Бенет начал вновь плести сказки, будто видел тебя последний раз у Буллы только лишь прошлой ночью и что отпустил тебя на все четыре стороны вследствие крайнего обоюдного истощения. Еще он добавил, что пристрастие Фелисин к зелью приняло угрожающие масштабы: «Она дышит дымом этой гадости чаще, чем воздухом». Однако, выслушивая все эти бредни, я заметил на его пальцах отпечатки зубов. Конечно, я видел, что в течение последней ночи Бенет принимал участие в какой-то драке, однако неужели его единственным ранением стала отметка чьих-то зубов? Что ж, после этого стало все ясно, а поскольку в такой суматохе о старом Геборийце никто и не вспомнил, я провел всю вторую половину дня прочесывая аллеи, ожидая обнаружить худшее...

Внезапно Фелисин оттолкнула его руку. Медленно открыв рот, она сморщилась от боли, почувствовав, как тысяча мелких иголок вонзились в губы, превратившиеся в сплошную рану.

– Бенет... – начала было она, однако закашлялась от сильнейшей боли в груди

Взгляд историка стал жестким.

– Что по поводу него?

– Передай ему... от меня... Передай, что я сожалею... Разочарованный старик медленно отклонился назад.

– Передай ему... – продолжила она, – что я хочу оказаться в его доме. Скажи ему... Пожалуйста.

Гебориец встал на ноги.

– Тебе надо немного отдохнуть, – сказал он странным вялым голосом и пропал из виду.

– Воды!

– Подойди сама, а потом ляг, поспи.

– Но я же не могу, – пробормотала она.

– А почему нет?

– Я не могу уснуть без трубки. Просто не способна.

Девушка почувствовала, как взгляд историка сверлит ее из темноты.

– Твои легкие сейчас – одна сплошная рана, причем сломано несколько ребер. Давай, чайку? С дурхангом!

– Сделай его покрепче, пожалуйста.

Услышав звук наливаемой из бочонка в чашку воды, она закрыла глаза.

– Да, умная история, девушка... Хм, найденыш! Тебе повезло, что мне так быстро удалось тебя разыскать. Я бы даже сказал, что сейчас Венет с удовольствием поверит всем этим байкам.

– Почему? Почему ты мне об этом говоришь?

– Чтобы успокоить. Я имею в виду, – добавил он, поднося к постели чашку воды, зажатую между обрубками, – что он может забрать тебя обратно, девушка.

– О... Я... я не понимаю тебя, Гебориец.

Он посмотрел, как девушка тянется губами к глиняной чашке с водой.

– Нет, – произнес он. – Ты не понимаешь.

Подобно стене чудовищных размеров, песчаная буря опустилась на западный склон холмов Эстара и со смертоносным воем приблизилась к прибрежной дороге. На полуострове подобные земляные штормы были большой редкостью, в то время как Калам встречался с их яростной мощью уже не в первый раз. Первоочередной задачей в таком случае было побыстрее покинуть дорогу. Шторм приблизился к морским скалам слишком близко, а подобные каменные творения природы были весьма непрочны и могли обрушиться в любую минуту. Направив своего жеребца на щебень, лежащий по обочине дороге, Калам заметил, как тот начал волноваться. Это сильное, избалованное животное слишком привыкло к комфорту и хорошей дороге. Песок был накален до предела, кроме того, в нем периодически встречались предательски скрытые от глаз песчаные ямы. Не обращая внимания на то, что жеребец начал дергать шеей и мотать головой, он осторожно повел его вниз к заливу, а затем пустил в галоп. Через полторы лиги впереди располагалась пристань Ладро, а за ней, на берегах сезонной реки – башня Ладро. Однако Калам в любом случае не планировал там задерживаться – командиром башни был малазанин, ее охранниками – тоже, и это не сулило ничего хорошего.

Огромная желтая стена стремительно приближалась, и вот горизонт слева от Калама оказался на расстоянии нескольких шагов. Холмы пропали, а бурлящая мгла окутала небо. Вокруг наездника в водовороте песка начали кружить беспомощные степные ящерицы. Бормоча проклятья, убийца пришпорил коня до максимума его возможностей.

Он благословлял небеса, что жизнь научила его выбирать животных. Жеребец, который был сейчас под седлом, являлся лучшим представителем своей породы; со стороны казалось, будто он без каких-либо усилий просто плывет над поверхностью земли, с презрением поглядывая на своего хозяина, благодаря которому они попали в такую передрягу.

Обернувшись назад по прошествии нескольких минут бешеного галопа, Калам обнаружил, что им все равно не уйти. Да, придется смириться с мыслью, что эта затея оказалась ему не по зубам. Кружащий в водовороте разрушитель подбирался все ближе и ближе, и линия вздымающегося в воздух песка чуть-чуть не захватывала задние копыта жеребца. Первая скала уже пропала из виду: ее поглотил кружащий буран, и спустя несколько мгновений ее острые каменные части начнут разлетаться по округе, причиняя страдания и смерть всему живому, что окажется в зоне досягаемости. Воздух наполнился сильнейшим ревом.

Внезапно внимание убийцы привлекла какая-то серая масса, которая, преграждая им путь, зависла недалеко от кружащей в водовороте желтой стены. Сообразив, в чем дело. Калам с такой силой осадил коня, что тот, потеряв скорость, стал на дыбы, недоумевая по поводу новой глупости своего наездника.

– Ты должно благодарить меня, животное, если у самого не хватает мозгов понять такую простую вещь, – проворчал он. Серой массой оказался рой блох чиггер, которые ожидали шторма, будто манны небесной: попадая в водоворот, они путешествовали по ветру, выискивая все новые жертвы. Самым неприятным было то, что среди подобного переполоха практически никто не видел их спереди, для этого было необходимо заглянуть сбоку от песчаного фронта.

Жеребец закачался, когда стена обняла их со всех сторон: весь окружающий мир провалился внутрь безумно гудящей желтой мглы. Камни и гравий хлестали, заставляя вздрагивать жеребца и кричать от боли Калама. Убийца наклонил свою прикрытую капюшоном голову к самой шее животного: через щель накидки телабы он пытался рассмотреть дорогу, принудив коня сделать несколько шагов вперед. Протянув одетую в перчатку руку, он закрыл левый глаз жеребца, защищая его от летящих камней и мелкого сора: чтобы выбраться из этой передряги, конь должен был быть, по крайней мере, зрячим.

Одни подождали еще с десяток минут, затем жеребец фыркнул и попятился: из-под копыт донесся громкий хруст. Калам скосил взгляд вниз и обнаружил, что они очутились в центре площадки, полностью усеянной белыми костями. «Шторм разрыл древние захоронения, – подумал убийца. – Это случается довольно часто». Калам возобновил движение, и жеребец, как лучший представитель своего рода, медленно двинулся вперед, аккуратно выбирая дорогу среди несметного количества останков древних жителей.

Впереди появилась прибрежная дорога, у которой стояли одинокие домики охранников; рядом покоился чудом уцелевший мост. «В таком случае деревня должна находиться справа, – подумал Калам, – если этот чертов ураган не снес ее с лица земли. А за мостом располагается башня Ладро».

Оба домика охраны, рассчитанных на одного человека, зияли пустыми окнами, напоминая обезображенные черепа с пустыми глазницами.

Оставив животное в стойле, он, отворачиваясь от ветра и морщась от боли, причиняемой летящими камнями, пересек небольшую площадку и, нагнувшись, нырнул в будку привратника. Очутившись в блаженной тишине впервые за последние несколько часов, Калам осмотрелся. Наносы мелкого песка заполняли все утлы, однако пыльный воздух был спокоен. На посту не оказалось ни одного охранника – одинокая каменная скамья была абсолютно пуста.

Калам поднял тяжеленное железное кольцо, вмонтированное в бревенчатую дверь, и с силой обрушил его вниз. Проведя несколько секунд в полной тишине, он услышал, как с противоположной стороны заскрипел засов, и секундой позднее массивная дверь с грохотом отворилась. В проеме оказался старый кухонный слуга, принявшийся разглядывать его своим единственным зрячим глазом.

– Заходи внутрь, – пробормотал он. – Присоединяйся к остальным.

Калам проскользнул за спину старика и очутился в большом общем зале. Лица находящихся там людей моментально обернулись ему навстречу. В дальнем конце главного стола, простирающегося вдоль всей прямоугольной комнаты, сидели четыре малазанина-охранника башни. Их лица выглядели весьма неприветливо. На поверхности стола в луже вина лежали три поваленных кувшина. С другой стороны в торце сидела жилистая женщина преклонных лет с впалыми глазами, что, однако, не мешало ей использовать косметику в больших количествах, как молодой школьнице. Рядом сидел эхрлиец-купец, который, вероятно, являлся ее мужем.

Убийца поклонился взирающим на него людям, а затем подошел к месту трапезы. Еще один слуга, оказавшийся ненамного моложе предыдущего, появился из боковой комнаты со свежим кувшином и кубком в руках. Он принялся ждать, пока Калам займет свое место. Усевшись напротив купеческой пары, убийца принял от слуги угощение и начал утолять жажду.

Купец дружелюбно улыбнулся, продемонстрировав зубы, покрытые черным ободком из-за частого употребления дурханга.

– Спустились с севера, да?

Вино оказалось похожим на какой-то травяной настой, слишком сладкий и приторный для этого времени года.

– А в этом заведении нет пива? Голова купца отрицательно закачалась:

– В свободном употреблении нет, и это нас очень огорчает. Увы, бесплатно только вино – такова учтивость хозяина.

– Неудивительно, что оно бесплатно, – пробормотал убийца. Пригласив жестом слугу, он произнес: – Большую кружку пива, если позволите.

– Оно обойдется вам в серебреник, – произнес слуга.

– Да это же грабеж на большой дороге! Однако моя жажда сильнее, – он нашарил в кармане скрепленные джакаты и положил один на стол.

– Не затопило ли море деревню? – спросил купец. – На пути из Эхрлитана еще сохранились какие-то мосты?

Калам увидел, как жена купца выложила на стол маленькую сумочку из красного вельвета. Подняв взгляд, он встретился с ее старушечьими глазами. Оценив этот жест по-своему, женщина развратно подмигнула.

– Да не поддастся он твоим нелепым ухищрениям, дорогая Беркру. Незнакомец продрался сквозь шторм, и это все, что тебе останется о нем известно.

Один из охранников поднял голову.

– Да ведь он что-то скрывает, да? Нет никакого каравана – путешествует в одиночку... Скорее всего, этот человек скрывается от гвардии Эхрлитана или распространяет учение Дриджхны, хотя, возможно, и то и другое. А сейчас он прибыл сюда, ожидая радушия со стороны господина, который родился и вырос как малазанин.

Убийца взглянул на разговорчивого человека. «Да, – подумал он. – Четыре враждебных лица. После подобного обвинения со стороны сержанта никто не поверит его объяснениям. Охранники решили, что он убежал прошлой ночью из тюрьмы, а сейчас хочет просто развеять скуку. А еще они, наверняка, полагают, что я до смерти боюсь кровопролития». Калам оперся руками о стол и медленно поднялся на ноги.

– Давай на пару слов, сержант, – произнес он. – Только лично.

Темное лицо охранника приняло злое выражение.

– Ага, чтобы ты перерезал там мне горло?

– Неужели ты полагаешь, что я способен на это? – удивленно спросил Калам. – Ты носишь кольчугу, а на поясе болтается огромный меч. Кроме того, трое подчиненных, несомненно, окажутся рядом, хотя бы ради того, чтобы подслушать наш разговор.

Сержант поднялся.

– Я смогу разобраться с тобой и самостоятельно, – ответил он и размашистым шагом двинулся в сторону задней стены. Калам последовал за ним.

Вытащив из-под телабы небольшой брелок, он протянул его охраннику.

– Ты узнаешь эту вещицу? – спросил убийца мягко. Мужчина с опаской наклонился вперед, пытаясь распознать нанесенные на плоской поверхности предмета древние символы. Внезапно его лицо побелело, а губы беззвучно прошептали:

– Хозяин Когтя!

– Ну что ж, надеюсь, что твоим вопросам и обвинениям пришел конец, сержант. Не открывай эту тайну своим людям, по крайней мере, пока я не уйду. Понял?

Сержант кивнул, а затем покорно прошептал:

– Прошу прощения, сэр.

Лицо Калама тронуло нечто подобное улыбке.

– Твое недоверие вполне объяснимо: Худ уже приближается к этим землям, и мы об этом прекрасно осведомлены. Сегодня ты ошибся, но это не позволяет усыплять свою бдительность. Скажи, правитель башни осведомлен о ситуации, сложившейся за этими каменными стенами?

– Да, конечно. Убийца вздохнул.

– Это позволяет считать тебя и твою команду счастливчиками, сержант.

– Да, правда.

– Может быть, в таком случае мы вернемся за стол? Садясь на свое место, сержант просто кивнул своим людям в знак спокойствия, заметив их напряженные лица.

Увидев, что Калам вновь принялся за пиво, жена купца принялась шарить в вельветовой сумочке.

– Солдаты просили узнать их будущее, – произнесла она, вынимая Расклад Дракона. Взяв его обеими руками, она уставилась немигающим взглядом на убийцу. – А ты? Хочешь узнать о том, что ждет? Какой из богов тебе благоприятствует, какой причиняет неприятности?

– У богов хватает других забот, чтобы не беспокоиться по поводу таких мелких персон, как мы, – ответил Калам с презрением. – Оставь меня в покое со своими играми, женщина.

– Итак, ты заставил слушаться сержанта, а теперь намереваешься подчинить себе и меня? – спросила она с улыбкой. – Смотри, как испугали меня твои слова, я просто дрожу от страха!

Фыркнув от отвращения. Калам отвел свой взгляд в сторону. В этом момент входная дверь вновь затряслась, и общий зал наполнил гул.

– Еще одни таинственные путешественники! – захихикала женщина.

Все посетители с интересом смотрели, как слуга, появившись из боковой двери, двинулся по направлению к главному входу. Кто бы сейчас ни был за дверью, он был очень нетерпелив: грохот железного кольца был слышен даже тогда, когда старик уже принялся открывать засов.

Как только слуга сделал свое дело, бревенчатая дверь чуть не слетела с петель. На пороге стояли двое вооруженных людей, причем первой из них была женщина. Комнату наполнили бряцанье металла и звук тяжелых шагов, воинственная парочка вошла и безмолвно остановилась в центре зала. Пристальный взгляд женщины обследовал охранников и всех остальных гостей, задержавшись на мгновение на каждой персоне. Калам с удовлетворением отметил, что никакого особенного интереса в отношении него проявлено не было.

Вошедшая женщина имела когда-то высокий ранг – это было заметно по ее властной манере. Возможно, она и сейчас находилась на действительной службе, однако никаких знаков отличия среди ее доспехов обнаружить не удалось; то же можно было сказать и в отношении спутника.

Заметив рубцы на лицах обоих гостей, Калам внутренне улыбнулся: они попали в рой блох чиггер и, вероятно, остались не слишком довольны этой встречей. Мужчина внезапно дернулся – один из паразитов заполз под кольчугу и больно ужалил. Бормоча проклятья, он принялся было расстегивать кожаные ремни, но властный голос спутницы остановил его.

– Нет!

Мужчина повиновался.

Новая гостья была из племени парду, живущего на южных равнинах материка, а компаньон был более похож на жителя северных районов. Возможно, он принадлежал к Эхрлии – его кожа была более светлая и не имела никаких племенных татуировок.

– Дыханье Худа, – проревел сержант, глядя на новых гостей. – Ни шагу ближе! Оба просто кишат насекомыми, немедленно отойдите к дальнему краю стола! Один из слуг приготовит вам ванну из кедровых щепок, хотя она обойдется и недешево.

В какой-то момент показалось, что женщина хотела что-то возразить, однако затем она обессилено указала пальцем в перчатке на дальний край стола. Спутник беспрекословно перенес туда два стула и сел, заерзав, на один из них. Парду заняла место рядом.

– Большую кружку пива, – громко произнесла она.

– Хозяин этого заведения берет за нее немалую плату, – сказал Калам, скупо улыбнувшись.

– О, смерть Седьмым! Да они просто дешевые ублюдки... Эй, слуга! Принеси мне большую кружку, и я скажу, стоит ли она даже одной монеты. А ну, быстро!

– Эта женщина полагает, что она в таверне, – сказал один из охранников. В разговор вступил сержант:

– Вы находитесь здесь по милости хозяина башни. Поэтому вам придется заплатить за пиво, ванну и даже за то, чтобы спать на этом полу.

– И это вы называете милостью!

Лицо сержанта потемнело: он был малазанин, который отдавал себе отчет, что находится в одной комнате с Хозяином Когтя.

– Четыре стены, потолок, конюшня и камин – все это бесплатно, женщина. Если вы вновь собираетесь жаловаться подобно принцессе-девственнице, то послушайте мои слова: примите гостеприимство или проваливайте.

Глаза женщины сузились, затем она внезапно достала из сумочки на ремне горсть джакатов и швырнула на стол.

– Я полагаю, – произнесла она гораздо спокойнее, – что благородный хозяин требует плату за пиво даже с тебя, сержант. Так и быть, видимо, у меня не остается другого выхода, кроме как купить каждому из присутствующих по пиву.

– Великодушно, – сказал сержант, немного склонив голову.

– А будущее сейчас раскроется перед нашими глазами, – произнесла жена купца, собирая Расклад.

Калам заметил, что женщина вздрогнула, заметив карты.

– Пожалуйста, освободите нас от этого, – сказал убийца. – Из данной затеи все равно ничего не получится, даже принимая во внимание наличие у вас какого-то таланта, несмотря на то что я искренне в этом сомневаюсь. Избавьте нас от своего путаного представления.

Проигнорировав тираду Калама, старая женщина повернулась лицом к охранникам.

– Ваши судьбы покоятся... здесь! – произнесла она и открыла одну карту из колоды. Калам громыхнул смехом.

– Что это за карта? – поинтересовался один из охранников.

– Обелиск, – ответил убийца. – Женское плутовство. Любой настоящий Пророк знает, что эта карта в Семи Городах бездействует.

– Да ты эксперт предсказания, не так ли? – удивленно затрещала старая женщина.

– Прежде чем предпринять любое путешествие по земле, я посещаю достойных Пророков, – ответил Калам. – Глупо поступать по-другому. Я знаю Расклад, и я видел, когда предсказание было правдивым, «руке» подсказывала Сила. Без сомнения, ты намеревалась прочитать этим людям, что было и без того давно известно: какими они станут богатыми, как победят старость, как породят несметное количество героев...

Выражение лица женщины подсказало, что убийца попал в самую точку: старуха в ярости взвыла и бросила Расклад в Калама. Тот ударился о его грудь и в беспорядке рассыпался по поверхности стола. Убийца взглянул на выпавшую картинку. «Да нет, не в беспорядке», – подумал он.

В комнате воцарилась мертвенная тишина, которую нарушало только тяжелое дыхание женщины парду.

Вспотев, Калам вновь взглянул на карты. Шесть из них окружали одну, и эта одна – он знал абсолютно точно – была его. «Веревка, Убийца Теней», – подумал он. Шесть остальных принадлежали к общему Аркану. «Так, король, вестник, каменщик, пряха, рыцарь и дама... Это же Аркан Смерти – Дом Худа... Вокруг единственного человека, который несет Священную Книгу Дриджхны».

– Что ж, хорошо, – вздохнул Калам, глядя на женщину парду. – Кажется, мне придется сегодня спать одному.

Капитан Красных Мечей Лостара Ил и сопровождающий ее солдат были последними, кто покинул башню Лардо. Это произошло через час после того, как их цель села на жеребца и отправилась к югу по пыльному следу песчаной бури.

Вынужденное приближение к Каламу оказалась совсем неожиданным, однако Красные Мечи умели хитрить и обманывать ничуть не хуже, чем сам убийца, и это позволило им себя не выдать. Если Калам решил воспользоваться ревом бури для маскировки и защиты, то почему бы и изворотливым Мечам было не поступить так же?

Неожиданное пророчество Расклада Дракона очень многое сказало Лостаре, причем не только о миссии убийцы. Выражение лица сержанта башни свидетельствовало о том, что он стал еще одним малазанским солдатом, который тайно готовился изменить своей императрице. Очевидно, остановка Калама в башне была не настолько случайной, как это казалось на первый взгляд.

Осмотрев лошадей, Лостара обернулась на своего солдата, вышедшего из главных ворот Башни. Красный Меч улыбнулся, глядя на нее.

– Ты, как всегда, была крайне скрупулезна, – произнес он. – Да, этот командир башни заставил меня повеселиться... Преследование было весьма интересно! Представляешь, я обнаружил его в тайнике, пытающимся натянуть на свое брюхо доспехи пятидесятипятилетней давности. Вероятно, в молодости он был гораздо стройнее.

Лостара легко запрыгнула в седло.

– Кто-нибудь остался в живых? Ты уверен, что проверил всех? А что по поводу слуг в задней прихожей – мне кажется, я прошла через них слишком быстро.

– Ты не оставила за собой ни одного бьющегося сердца, капитан.

– Очень хорошо, солдат, взбирайся в седло. Лошадь Калама убила практически всех своих собратьев в стойле, поэтому в Интесарме нам придется поискать себе свежих.

– Надеюсь, Баралта догадался и уже подготовил их. Лостара взглянула в глаза своего спутника.

– Доверяй Баралте, – произнесла она холодно. – И скажи спасибо, что в этот раз я не доложу командованию о твоем крайнем скептицизме.

Сжав губы, мужчина кивнул головой.

– Спасибо, капитан.

Произнеся эти слова, двое всадников медленно спустились с холма, на котором высилась башня, свернули на юг и, перейдя в галоп, скрылись в пыли прибрежной дороги.

Весь первый этаж монастыря представлял собой лабиринт длинных коридоров, расходящихся по радиусам вокруг одной-единственной комнаты, в центре которой располагалась каменная винтовая лестница. Она вела вниз, в полную темноту. Маппо с интересом присел рядом.

– Это, насколько я понимаю, вход в склеп.

– Если я правильно помню, – ответил Икариум, – когда монахини Королевы снов умирали, их тела просто заворачивали в саван и замуровывали в стенах склепа. У тебя есть интерес к ним, может быть, посмотрим?

– Вообще-то нет, – сказал тихим ворчливым тоном Трелл, поднимаясь на ноги. – Такое впечатление, что, как только лестница опускается ниже линии пола, камни становятся совсем другими.

Икариум поднял бровь:

– Да, действительно.

– Тот этаж, на котором мы сейчас находимся, высечен в природной горе, которая представлена известняком. Как ты заметил, данный материал довольно мягкий. Но ниже видны четко обрезанные гранитные блоки, видишь? Мне кажется, что склеп, находящийся под нами, гораздо более древнее сооружение, чем весь этот монастырь. Другим объяснением данного факта может служить предположение, что культ некогда живших здесь монахинь предписывал им максимально украшать места захоронения усопших, в то время как комнаты живых людей держать в аскезе.

Ягут покачал головой, приблизившись к лестнице,

– Я очень удивлюсь, если это предположение окажется правдой. Королева снов – и такая любовь к жизни... Ну что ж, в таком случае пора спускаться вниз.

Маппо ступил на гранитные плиты первым. Несмотря на темноту, путешественникам не требовался дополнительный искусственный источник света – широкий проход вниз не чинил никаких препятствий для движения. Спиральные ступеньки когда-то давно были покрыты мраморной черепицей, однако сейчас от нее практически ничего не осталось: огромное количество прошедших здесь некогда древних ног стерли ее в порошок. И чем дальше друзья шли вниз, тем больше следов разрушения начало обнаруживаться уже и на гранитных блоках.

А лестница все опускалась и опускалась. Насчитав семьдесят шагов, Маппо, наконец, обнаружил себя в центре небольшой восьмиугольной комнаты с высокими стенами. Каждую из них украшали диковинные фризы, исполненные в различных оттенках серого цвета. Весь пол, за исключением лестничной площадки, был покрыт ровными прямоугольными отверстиями вырезанными в черепице. Гранитные блоки под ними были удалены и нагромождены друг на друга, закрывая нечто похожее на большой вход. Внутри каждого отверстия находились обернутые в саван мертвые тела. К общему удивлению, воздух оказался очень сухим и абсолютно лишенным какого-либо запаха.

– Эти росписи не принадлежат к культу королевы, – произнес Маппо, глядя на стены, изображающие древние мифы. На заднике огромной живописной сцены были видны старые темные ели, а среди них – покрытые мхом трухлявые пни. Это создавало эффект нахождения на поляне, затерянной в чащобе древнего леса. Между стволами деревьев там и сям виднелись какие-то странные четвероногие твари, пытающиеся скрыться от человеческого взора. Их глаза мерцали лунным светом.

Икариум сел на корточки и пробежал рукой по остаткам черепицы на полу.

– Здесь тоже было когда-то огромное изображение, – произнес он. – До тех пор, пока рабочие монахини не вырыли свои могилы. Очень жаль.

Маппо взглянул на заваленный гранитными блоками дверной проход.

– Если на свете и существует разгадка всех наших тайн, то она скрывается здесь – за этими камнями.

– Ну что, проверим, вернулась ли к тебе неуемная силушка?

– Думаю, опасаться нечего, – Трелл подошел к заграждению, вытянулся и снял сверху первый гранитный блок. Взвалив его на плечи, Маппо внезапно вздрогнул и взвыл как дикий зверь. Икариум подскочил, помогая опустить эту тяжесть на землю.

– Дыханье Худа! Скорее всего, я что-то не до конца рассчитал.

– Ясное дело, раз послышались такие стоны. Может быть, начнем работу вместе?

Через двадцать минут тяжелого труда неутомимая парочка наконец-то освободила достаточно большое отверстие, чтобы пробраться в задний коридор. В последние пять минут работы у друзей появился зритель – маленький бхокарал, который молчаливо наблюдал за их усилиями, свесившись с каменных перил. Когда Маппо, а затем Икариум пробрались через образовавшийся лаз, обезьянка почему-то за ними не последовала.

Перед путешественниками открылся длинный коридор, представляющий собой широкую аллею: с обеих сторон его окружал строй ровных колонн, оказавшихся не чем иным, как стволами древних кедров. Каждый из них был толщиной не менее одного размаха рук. Кое-где осталась шероховатая темная кора, однако в большинстве случаев она полностью осыпалась и лежала на полу плотным ковром.

Маппо положил руку на одно из древних изваяний.

– Только представь себе те усилия, которые были потрачены для того, чтобы перетащить сюда все это убранство.

– Да это же Путь, – ответил, фыркнув, Икариум. – Остаток запаха сохранился даже по прошествии всех веков.

– По прошествии веков? И ты можешь распознать, что это за Путь?

– Куралд Галейн. Это самый древний из Путей Тьмы.

– Тисте Анди? Во всех исторических источниках, известных мне, нет ни одного упоминания о присутствии на континенте Тисте Анди. То же самое, впрочем, относится и к моей родине – по другую сторону Ягут Одан. Ты уверен в своих словах? Это же лишено всякого смысла.

– Конечно, не уверен, Маппо. Просто у меня есть ощущение Куралд Галейна, вот и все. Я чувствую Тьму – и это не Омтос Феллак, не Телланн и не Старвальд Демелайн. А другие древние Пути мне не известны.

– Мне тоже.

Не говоря больше ни слова, они отправились в путь.

По подсчетам Маппо, коридор заканчивался где-то через триста тридцать шагов еще одной восьмиугольной комнатой, уровень которой был поднят на ширину руки над высотой расположения коридора. Каждая каменная плита, выстилающая поверхность пола, также имела восьмигранную форму. Вероятно, на их поверхности когда-то находился сложный рисунок, который сейчас был наполовину уничтожен чьей-то поспешной варварской рукой.

Переступив порог комнаты, Трелл почувствовал, что густая шерсть на задней поверхности шеи внезапно поднялась в каком-то смутном онемении. Икариум стоял рядом.

– Мне кажется, – произнес Ягут, – что нам не удастся проникнуть в эту комнату.

Маппо что-то проворчал в знак согласия. Весь воздух вокруг был пронизан запахом волшебства – старым, затхлым, липнущим к телу и обладающим огромной силой. Подобно волнам жара, магию источали даже каменные плиты для мощения, рисунки, нанесенные сверху, и варварские отметины, пытающиеся их скрыть. Икариум покачал головой:

– Если это Куралд Галейн, то его запах мне не знаком. Он... чем-то искажен.

– Осквернен?

– Возможно. А еще вонь отметин клыков значительно отличается от запаха, исходящего от самих плит. ТЫ когда-нибудь с чем-то подобным встречался? Возможно, это смертельные слезы Дессембра, Маппо.

Трелл присел у ближайшего камня, покрытого следами когтей. Глубоко вдохнув через ноздри, он произнес:

– Сольтакен. Д'айверс. Да, это острый запах Меняющих Форму. Конечно! – внезапно воскликнул он со звериным воплем, и эхо прокатилось по каменным сводам. – Это же Тропа Руки, Икариум. А ворота – они прямо здесь.

– Я думаю, даже нечто большее, чем ворота, – произнес Икариум. – Посмотри на неповрежденные плиты – что они напоминают?

Маппо имел на это абсолютно точный ответ. Чем больше он смотрел на них, тем больше уверенности было в его душе. Однако понимание происходящих событий ставило еще больше встречных вопросов.

– Вроде бы, я вижу какое-то сходство, – решил сказать он. – А может, и нет... Это меня раздражает, – закончил он. – Здесь, очевидно, нет никакой связи.

– Неправда, – ответил Икариум. – Мы должны подойти к тому месту, которое намеревались обнаружить с самого начала, Маппо. Мы приближаемся к пониманию – теперь я в этом абсолютно уверен.

– Икариум, ты думаешь, что Искарал Пуст готовился встретить еще и других посетителей? Сольтакен, Д'айверс неминуемо откроют ворота. В таком случае этот верховный священник и Королевство Тени находятся в самом центре пересечения Путей?

– Я не знаю. Давай спросим у него самого. И друзья отступили через порог назад.

«Мы приближаемся к пониманию». Эти четыре слова наполняли душу Маппо леденящим страхом. Он чувствовал себя зайцем, который при виде охотника с луком не знал, куда деться: каждое направление бегства было так же бессмысленно для спасения, как и то место, в которое его загнали. Он стоял на стороне силы, которая потрясала его воображение, – силы прошлой и настоящей. «Безымянные Творцы, с их надзором, советами и проницательностью, их скрытые цели и смутные желания... Если легенды Треллов имели хоть толику правды, то все эти творения были преисполнены глубокой старины. Икариум, мой дорогой друг, я не могу рассказать тебе ничего. Мое проклятье – молчание на каждый твой вопрос, а рука, которую я подаю тебе как друг, ведет нас только ко лжи. И хотя я поступаю так во имя любви, это стало моей расплатой... такой тяжелой расплатой».

Вхокарала ожидал их на лестнице, проводив друзей до самой поверхности земли.

Войдя в башню, они обнаружили верховного священника в прихожей, которую он превратил в собственную спальню. Бормоча что-то под нос, Искарал Пуст наполнял плетеную корзину для мусора гнилыми фруктами, мертвыми летучими мышами и изуродованными телами ящериц. Хмуро взглянув через плечо на Маппо и Икариума, появившихся на пороге, он произнес: – Если те грязные мартышки будут преследовать вас, скажите им: «Остерегайтесь моей ярости». Какую бы я комнату для себя ни выбрал, они начинают в ней хранить свои жутко воняющие съедобные остатки. Я теряю терпение! Они смеются над верховным священником Тени и скоро об этом пожалеют!

– Мы обнаружили ворота, – сказал Маппо. Искарал ни на секунду не прекратил своего занятия.

– О, правда, вы это сделали? Дурачье! Ничего подобного! Жизнь отданная – за жизнь принятую. Вы обследовали каждый угол, каждую щель, не так ли? Идиоты! Такое самонадеянное пустословие – высшее проявление невежества. Покрутились вокруг и решили, что я испугаюсь? Xa! У меня есть свои секреты, планы и схемы. Гениальность Искарала Пуста не может никак быть испорчена такими личностями, как вы. Да посмотрите на себя! Два древних воина на этой беспощадной земле. И почему вы не вознеслись, как все остальные? Я расскажу вам. Долгожительство автоматически не награждает мудростью. Да, именно так. Я думаю, вы убьете любого паука, которого выследите. Так было бы гораздо лучше, потому что это – Тропа мудрости. О да, действительно, Тропа!

У бхок'арала мало ума: крошечные мозги внутри крошечного круглого черепа. Зато они хитрые, как крысы, а глаза блестят подобно черным камням. Однажды на протяжении четырех часов мне пришлось, ни разу не оторвавшись, смотреть в эти глаза. Это было соревнование, которое никто не хотел проигрывать. Четыре часа – лицом к лицу, так близко, что можно было ощутить на себе запах его глупости. И кто победил? Это было в ущелье богов...

Маппо взглянул с недоумением на Икариума, а затем, прочистив горло, спросил:

– Так кто же, Искарал Пуст, победил... в этой битве разума? Верховный священник пристально уставился на Трелла.

– Посмотри самостоятельно на это существо, которое ни секунды не колебалось в своей цели, как бы скучна и крайне неуместна она ни казалась, и ты обнаружишь в нем крайнюю степень тупоумия. Бхокарал может пялиться своими глазами целую вечность, так как за ними нет ни одной здравой мысли. Я имею в виду, за его глазами. Доказательством моего превосходства стало то, что скоро я нашел более интересное развлечение.

– Скажи. Искарал Пуст, а ты намеревался привести Сольтакена и Д'айверса к воротам под этим монастырем?

– Ну и тупы же Треллы, решительные в опрометчивом заблуждении и опрометчивые в заблуждающейся решительности. Я так сказал. Вам ничего не известно о разного рода тайнах, связанных с этим местом, о планах повелителей Теней, о множестве секретов Серой башни, о Закутанной башне, в которой стоит Престол Тени. А мне известно. Мне одному среди всех смертных была показана правда. Мои боги великодушны, мудры и хитры, как крысы. А пауки должны умереть. Бхокарала украли мою метлу, и ее поиск я возлагаю на вас, мои дорогие гости. Икариум и Маппо Трелл – прославленные мировые путешественники, я даю вам рискованную задачу: найдите мне метлу!

Выйдя в коридор, Маппо вздохнул.

– Все это было бесполезно. Что же нам теперь делать, друг? Икариум выглядел удивленно.

– Это же очевидно, Маппо. Мы должны предпринять этот рискованный поиск и обязаны найти метлу Искарала Пуста.

– Но ведь монастырь уже был осмотрен, Икариум, – устало проговорил Трелл. – И я не заметил никакой метлы.

Губы Ягута немного скривились.

– Осмотрен? Каждый угол и трещина? Я так не думаю. Наша первая цель, конечно, это кухня – нам необходимо подготовиться для дальнейшего осмотра.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно.

Мухи жалили нещадно – нестерпимая жара делала их столь же враждебными, как и все остальные живые существа. Люди с самого утра заполняли хиссарские источники, они плескались плечом к плечу в мутных, прохладных водах, пока спасительная тень не опускалась на их дома. В этот день у Антилопы не было абсолютно никакого желания выходить на улицу, поэтому когда историку все же пришлось натягивать свою прозрачную телаба, он был страшно недоволен. У двери ожидал Булт.

– И почему это нельзя было сделать при лунном свете? – бормотал Антилопа. – Прохладный ночной воздух, над головой – яркие звезды, причем каждый дух наблюдал бы за нами с небес... Вот это обеспечит гораздо больший успех.

' Сардоническая улыбка Булта подсказала, что мечтам Антилопы сбыться не суждено. Повесив поверх телабы кожаные ножны, историк обернулся к седеющему командиру: – Очень хорошо, веди меня, дядя.

Лицо викана расплылось еще больше; благодаря огромному шраму казалось, что улыбок стало две.

На улице их ожидал с лошадьми Кульп; сам он восседал на породистом небольшом жеребце. Лицо боевого мага было угрюмо, хотя он старался абсолютно не подавать виду, что расстроен.

Дорога шла практически по пустым улицам. Стоял маррок: ранний полдень, когда все здравые люди сидели в своих домах, пережидая самые тяжелые мгновения летней жары. Историк давно привык использовать это время для сладкой дремы, поэтому сейчас не чувствовал абсолютно никакого желания присутствовать на ритуале Сормо. «Эти колдуны просто неисправимы в своих привычках нарушать традиции, общий распорядок людей, – подумал Антилопа. – Несмотря на это, хотя бы для защиты собственного имени, императрица могла оправдать приговоренных к смерти виканов». Он поморщился – да уж, произносить эти слова вслух в присутствии какого-либо викана было бы непростительной глупостью.

Они достигли северной границы города, прошли около полу лиги по прибрежной дороге, а затем свернули в глубь континента – к пустоши Одана. Оазис, к которому они приблизились часом позже, был безжизнен: ручьи давно пересохли. Все это осталось от того, что было когда-то буйным природным садом, гостеприимно открывающим свои зеленые просторы среди безводной пустыни. Сейчас он представлял собой лишь место скопления иссохших корявых кедров, которые едва держались за жизнь среди ковра из поваленных пальм.

Множество деревьев несли на своей поверхности странные выступы, которые привлекли внимание историка, как только они подъехали ближе.

– А эти выросты находятся на самих деревьях? – спросил изумленно Кульп, который их тоже заметил.

– Я думаю, это бхедерин, – ответил историк. – Они протиснулись в развилку между ветвями, а затем по мере роста дерева так и остались внедренными глубоко в древесину. Этим деревьям было, вероятно, около тысячи лет, когда вода внезапно ушла из данных мест. Маг проворчал:

– Ты полагаешь, они были спилены недавно и так близко от Хиссара?

– Эти выросты нас предупреждают, – произнес Булт. – Священная земля. Однажды, много лет назад... Но воспоминания остаются.

– Так и должно быть, – пробормотал Антилопа. – Сормо обязан избегать священных песков, а не разыскивать их. Очевидно, что данное место относится враждебно к виканским колдунам.

– Прошло много времени с тех пор, как я научился доверять взглядам Сормо Э'ната, историк. Тебе бы тоже было полезно принять это к сведению.

– Плох тот ученый, который доверяет чьей-то рассудительности, – ответил Антилопа. – Во всем надо полагаться исключительно на собственный здравый смысл.

– «Ты ходишь по зыбучим пескам», – вздохнул Булт, улыбнувшись вновь. – Так сказали бы местные жители.

– А что поведали тебе виканы? – спросил Кульп. В глазах Булта сверкнуло озорство.

– Да ничего. Мудрые слова – они как стрелы, летящие в лоб. И что ты делаешь? Конечно, ты пытаешься пригнуться, чтобы они прошли мимо. Эту правду виканы знают с того возраста, как начинают сидеть в седле, – гораздо раньше, чем ходить.

Они обнаружили колдуна на поляне. По бокам были видны наносы песка, а в центре – приподнятая над землей кирпичная площадка – все, что осталось от какого-то сооружения. В швах виднелись осколки камня обсидиана.

Кульп спустился с седла, глядя на Сормо, который стоял в самом центре, спрятав руки в широкие рукава. С силой ударив по надоедливой мухе, маг спросил:

– Ну и что это такое – какой-то потерянный, забытый храм?

Молодой викан медленно сощурился.

– Мои помощники пришли к выводу, что это было когда-то конюшней, поэтому решили не проводить тщательного осмотра.

Глядя на Антилопу, Кульп нахмурился.

– Я презираю виканский юмор, – прошептал он. Сормо пригласил их жестом подойти ближе.

– Я намереваюсь открыть для себя священные грани этого кхерора – так виканы называют священные места, открытые для небес...

– Ты сумасшедший? – произнес Кульп, и бледность с его лица моментально пропала. – Духи, которые там живут, дитя, сразу перережут тебе глотку, они же принадлежат к Семи...

– Вовсе нет, – резко возразил колдун. – Духи кхерора пробудились еще до основания Семи Городов. Они собственность этой земли испокон веков, и если ты найдешь их сходство с тем, что тебе известно, – мы будем называть данное место Телланном.

– Милосердие богов! – простонал Антилопа. – Если оно в самом деле Телланн, то тебе придется иметь дело с Тлан Аймасс, Сормо. Выжившие воины повернулись спиной к императрице и империи с тех пор, как убили императора.

Глаза колдуна сверкнули.

– А ты когда-нибудь интересовался, почему это произошло? Историк понял, что пора крепко закрыть свой рот. У него имелось несколько теорий по этому поводу, однако поделиться ими с любым из присутствующих здесь людей означало бы впасть в государственную измену.

Сухой вопрос Кульпа к Сормо привел историка в величайшее возбуждение.

– А что, неужели императрица дала тебе такое задание? Ты прибыл сюда, чтобы выяснить, насколько серьезными будут грядущие события, или это только лишь видимость?

Стоя в нескольких шагах от них в полном молчании, Булт, сплюнув на пол, наконец произнес:

– Нам не нужен провидец, чтобы понять это, маг. Колдун медленно поднял в стороны руки.

– Оставайся на своем месте, – сказал он Кульпу. Затем его взгляд скользнул по историку: – А тебе предстоит запомнить с точностью все события, свидетелем которых ты сейчас станешь.

– Это не требует напоминаний, колдун. Сормо кивнул, закрыв глаза.

Его сила распространялась подобно слабой, едва заметной ряби на воде, окружая Антилопу, других людей, а затем и всю поляну целиком. Резко пропал дневной свет, уступив место мягкому полумраку, сухой воздух стал отдавать сыростью и болотом.

Кипарисы, как суровые стражники, окружали место странного действа. С их ветвей свисал, подобно плотной шторе, густой мох, скрывая за собой непроницаемую темноту.

Антилопа ощущал волшебство Сормо как теплую накидку; он никогда раньше не чувствовал такой силы, исходящей от живого человека. Она была спокойная, оградительная, мощная и податливая. Историк понял, как много потеряла империя, истребляя виканских колдунов. «Понятное дело, что свою ошибку она попыталась исправить, – размышлял Антилопа, – хотя было, возможно, уже слишком поздно. Сколько же на самом деле их оказалось убито?»

Сормо издал улюлюкающий звук, эхо от которого еще долго висело в воздухе, будто они находились внутри широкой пещеры.

В следующий момент воздух ожил – появились шквальные порывы ледяного ветра. Колдун заколебался; внезапно его глаза широко раскрылись, и в них появилось выражение тревоги. Сделав глубокий медленный вдох, он поморщился, и Антилопа понял, в чем дело: ветер принес с собой отвратительную вонь, которая с каждой секундой становилась все сильнее.

В воздухе появилось ощущение скрытой угрозы: огромные ветви кипарисов, сгибающихся под тяжестью мха, неистово затряслись. Историк увидел огромное облако насекомых, которое сзади двигалось по направлению к Булту, и крикнул ему:

– Поберегись!

Викан мгновенно обернулся, выхватив длинный нож. Однако когда первая оса ужалила его в лицо, Булту оставалось только кричать от боли.

– Д'айверс! – проревел Кульп, схватив историка за подол телабы и с силой дернув к себе, где, словно в сонном оцепенении, стоял также и Сормо.

На мягкую землю поляны выбежало несколько обезумевших крыс, за которыми неотрывно следовал извивающийся клубок змей.

Внезапно историк почувствовал жжение в левой ноге. Взглянув вниз, он обнаружил, что огненные осы усыпали его ногу вплоть до бедра. Жжение превратилось в мучительную боль, и Антилопа неистово закричал.

Бормоча проклятья, Кульп активизировал на секунду свою магическую силу, и съежившиеся насекомые мгновенно упали на землю, превратившись в горстку пыли. Оставшийся рой отступил назад: Д'айверс решил на время ретироваться.

Крысам удалось немного оторваться от своих преследователей, и они кинулись в сторону Сормо. Увидев их, викан нахмурился.

Тем временем Булт продолжал тщетные попытки стряхнуть с себя настойчивых мелких тварей. Внезапно осиный рой изрыгнул прозрачное пламя, которое мгновенно охватило всего ветерана и повалило его на землю.

Кинувшись было ему на помощь, Антилопа увидел, что на поляне появился огромный демон. Его кожа была темнее безлунной полночи, а рост раза в два превышал человеческий. Издав яростный вой, который как гром разнесся по округе, он кинулся с нечеловеческой жестокостью на белого медведя, вышедшего с другой стороны. Да, эта поляна стала местом встречи Сольтакена и Д'айверса, и воздух наполнился пронзительным визгом и рычаньем. Демон приземлился сверху на медведя и начал постепенно зарывать его в землю, ломая кости. Оставив дергающегося в конвульсиях зверя, черный демон отпрыгнул в сторону и взревел еще раз. Антилопе показалось, что в этом леденящем душу звуке можно разобрать какие-то слова.

– Он предупреждает нас, – крикнул Кульп. Появление демона, как магнит, притянуло Сольтакена и

Д'айверса. Они пытались как можно скорее закончить собственную битву, чтобы взяться за демона.

– Нам надо быстрее сматываться отсюда! – произнес Антилопа. – Вытащи нас отсюда, Кульп. Немедленно!

Маг в ярости прошипел:

– Как? Это ритуал Сормо, ты, книжный червь!

Демон ринулся в толпу тварей, не дав им времени разобраться друг с другом, и в течение нескольких минут борьбы находился сверху, несмотря даже на то, что Сольтакен и Д'айверс взобрались на высокую каменную колонну. Скоро оттуда начали падать мертвые и умирающие чудовища. Эта бессмысленная битва, казалось, длилась уже целую вечность.

– Худ бы тебя побрал, Кульп. Придумай же что-нибудь! Лицо мага напряглось.

– Оттащи Булта к Сормо. Быстро! Оставь колдуна на меня. Произнеся эти слова, Кульп опрометью бросился к Сормо, бешено крича в попытке вывести того из-под действия тайного заклинания, превратившего его в неподвижную статую. Антилопа в свою очередь, несмотря на адскую боль в ногах от укусов ос, поковылял к Булту, который недвижимо лежал в пяти шагах слева. Мелкие твари ужалили ветерана бессчетное количество раз, и сейчас его тело представляло собой бесформенную груду распухшей плоти, в которой трудно было даже рассмотреть человека. Он был без сознания, возможно даже, мертв. Антилопа схватил ветерана за доспехи и начал медленно волочить в сторону колдуна, которого до сих пор тщетно пытался разбудить Кульп.

Тем временем демон издал еще один вопль и вновь пропал под огромным количеством атакующих тварей. Йкоро Сольтакен и Д'айверс обратили свое внимание на четырех человек, стоящих в стороне.

Сормо Э'нат находился в беспамятстве, на глазах была пелена, и он никак не реагировал на нечеловеческие усилия мага.

– Разбуди его, или мы все умрем, – задыхаясь, произнес Антилопа, переступая через Булта и поворачиваясь лицом к атакующим тварям, держа в руках лишь маленький нож.

Увидев быстро приближающийся рой шершней, историк понял, что это оружие ему не поможет.

Внезапно воздух вокруг затрясся, и они вновь обнаружили себя в мертвом оазисе. Сольтакен и Д'айверс пропали. Историк повернулся к Кульпу.

– Ты сделал это! Как?

Маг опустил взгляд на растянувшегося в песке стонущего Сормо Э'ната.

– Я еще заплачу за это, – пробормотал Кульп, встретившись с глазами Антилопы. – Мне пришлось ударить парня кулаком, и я чуть не сломал себе руку. Это был его кошмар – не так ли?

Историк сощурился, а потом кивнул головой и присел возле безжизненного Булта.

– Яд убьет ветерана гораздо раньше, чем мы успеем что-то предпринять...

Кульп тоже сел на корточки и пробежал руками по лицу воина.

– Это не яд, а, скорее всего, какой-то инфекционный агент. Мне кажется, я кое-что могу сделать, впрочем, как и с твоими ногами, – он закрыл глаза и попытался сосредоточиться.

Сормо Э'нат медленно оттолкнулся от пола и принял сидячее положение. Осмотревшись вокруг, он аккуратно пощупал свое лицо, на котором в районе нижней челюсти остались кровоподтеки от удара Кульпа.

– У него не было выбора, – начал объяснять Антилопа. Колдун спокойно кивнул в знак согласия.

– Ты можешь говорить? Возможно, потерял несколько зубов?

– Где-то на земле в бессилии бьет сломанными крыльями ворон, – отчетливо проговорил колдун. – А зубов у меня уменьшилось всего штук на десять.

– Но что же случилось там, колдун? Глаза Сормо в волнении заблестели.

– Кое-что неожиданное, историк, – пересечение Путей. Тропа Рук. Ворота для Сольтакен и Д'айверса. Да, просто несчастное стечение обстоятельств.

Антилопа нахмурился.

– Ты сказал, Телланн.

– А так оно и было, – отрезал колдун. – Существует ли какая-либо связь между Изменяющими Форму и старшим Телланном? Неизвестно. Возможно, Сольтакен и Д'айверс просто прошли через Путь, полагая, что он не занят Тлан Аймассом, а потому безопасен. На самом деле Тлан Аймасс не имел никаких претензий по поводу данного нарушения владений, поэтому им пришлось драться друг с другом.

– В таком случае они способны уничтожить друг друга, – пробормотал историк, чьи ноги постепенно начинали что-то ощущать, пока он сидел рядом с Сормо на земле.

– Еще через несколько мгновений вам станет гораздо легче, – пообещал Кульп.

Кивнув, Антилопа посмотрел на траву и увидел, как навозный жук пытается стянуть с места небольшой кусочек пальмовой коры. Он почувствовал, что в этом есть какой-то важный глубинный смысл. Но что же конкретно скрывалось в данной шутке судьбы, оставалось абсолютно неясно.