"Куда падал дождь" - читать интересную книгу автора (Мэйджер Энн)

Глава пятнадцатая

Двадцати четырех часов приторных улыбок Колин оказалось достаточно, чтоб нервы у Мид-найта были на пределе. Двадцати четырех часов жизни бок о бок с Лейси – но без Лейси, потому что на нее нельзя было ни взглянуть, ни прикоснуться к ней, чтоб тут же не встряла с каким-нибудь идиотским вопросом или какой-нибудь мелочью Колин, – оказалось достаточно, чтоб света невзвидеть. Он хотел ей показать, как нежно ее любит, а вместо этого готов был взорваться от любой ерунды. Всю ночь он провалялся в кровати, думая только о том, что в соседней комнате Лей-си – со своей дуэньей Колин.

Когда он наконец провалился в сон, ему приснилось, что Лейси ласкает его языком и губами. Он вскочил, весь трясясь от возбуждения, его раскаленное тело изнывало от желания. Он еще больше возненавидел Колин. А утром вел себя с ней еще хуже, чем вчера, отчего Лейси просто неистовствовала. В результате Миднайт с радостью поехал на вечеринку к Дж. К., хотя Лейси дулась на него и всячески избегала.

А драгоценное время между тем утекало.

Джонни с хмурым видом стоял между Хани Камерон и Инносенс Лескуер, притворяясь, что заинтересован разговором о давно пропавшем брате Хани, Рейвене.

– Что бы я не отдала, лишь бы снова увидеть Рейвена! – говорила Хани.

– А когда он исчез?

– Порой невозможно восстановить прежние, столь дорогие для тебя отношения, как ни пытайся, – с горечью заметил Миднайт, не подумав: глаза его были прикованы к Лейси, которая разговаривала с новым адвокатом Дж. К. и смеялась.

Неподдельное страдание на лице Хани тронуло Джонни, и он пожалел о том, что сказал.

– Прости, – извинился он. Глаза его снова следили за Лейси. – Честно говоря, я говорил не о твоем брате.

Он отошел в сторону и стал выискивать в толпе Колин, которая приехала попозже, одарив его одной из своих торжествующе-ослепительных улыбок, и он понял, что она прекрасно знает, что делает. Потом она столь же таинственно исчезла.

Тем не менее ему было не по себе при мысли о том, что она где-то здесь. У Джонни было такое ощущение, что он имеет дело с тем же исчадием, при котором был нянькой когда-то, и что с нее нельзя глаз спускать, иначе случится что-то ужасное. Сидеть при Колин было все равно что сидеть на бомбе с заведенным часовым механизмом. Только сейчас это ощущение стало еще отчетливее и ужаснее. Не безумие ли это? Ведь теперь она не ребенок.

Дж. К. принес ему переносной телефон.

– Это инспектор, который занимается делом Дугласа. – Дж. К. тронул его за руку. – Если чем-нибудь могу помочь…

Миднайт кивнул. Дж. К. помогал ему всю жизнь. Его поддержка значила чертовски много. По голосу инспектора чувствовалось, что он взволнован.

– Мои люди едут к вам. До их приезда побеспокойтесь о своей спине, приятель.

Миднайт плотнее прижал трубку к уху.

– Что-нибудь случилось?

– Коул умирает.

Джонни поневоле весь напрягся.

– Да, боюсь, я приложил его чересчур сильно…

– Не вы. Она. Только что.

– Кто?

– Его сестрица. После нее он почувствовал себя плохо. Похоже, она сделала ему какую-то инъекцию. Яд медленного действия. Врачи предпринимают все, что можно, но на успех не надеются.

Миднайт безумными глазами оглядел толпу.

Лейси все так же стояла с адвокатом и смеялась, но Колин нигде не было видно.

И Джо тоже.

И тогда он понял.

Бомба должна была вот-вот взорваться.

Словно в замедленной съемке, взгляд его скользнул вниз и выхватил стремительную черную фигурку с шапкой рыжих волос. Колин сажала Джо в синюю «тойоту».

– Джо! – вскрикнул Джонни.

Колин захлопнула дверцу за мальчиком, затем подняла голову вверх и весело помахала рукой – словно взлетела стайка зеленых попугайчиков. Она улыбалась, но в ее ярко-голубых глазах горела ненависть.

– Джо!

Глаза у Лейси расширились, когда Миднайт бросился к ней и схватил ее за руку, сбив с ног официанта с подносом, заставленным бокалами. Ничего не объясняя, он потащил ее к лестнице, ведущей с пятого этажа в гараж.

Он не обращал внимания на недоуменные вскрики вокруг.

– Куда Колин тащит Джо? – повелительно бросил он Лейси.

– В Алкатрас. Им обоим стало скучно здесь, я и решила: пусть едут. И тебя это избавит от необходимости…

Джонни подтолкнул ее к лестнице.

– Джонни, да что случилось, скажи, ради Бога?

– Это она – Колин. Все время – она. Не Коул. Не Сэм. Какое-то подозрение у меня было, еще когда я ударил Коула. Я чувствовал: что-то не так, а когда объявилась Колин, подозрения усилились. Надо было слушаться интуиции. Она убила собственную мать, наших отцов, Сэма – всех.

Она пыталась убить Коула несколько минут назад. Она может сделать что угодно с Джо.

– Но я думала, что тогда ночью в Вене это был голос Коула.

– Она же актриса. Что ей стоит говорить чужим голосом?

Они добрались до неосвещенного помещения гаража, и Джонни прыгнул в черную спортивную машину Дж. К. Из-под коврика он достал ключи и вставил нужный в зажигание. От толчка автоматические ворота открылись.

Джонни обернулся к Лейси:

– Скажи полиции и Дж. К., куда я поехал. В машине есть телефон, в случае чего я позвоню…

Лейси открыла переднюю дверь справа:

– Я еду с тобой.

– Еще чего не хватало!

Он уже выезжал, когда Лейси прыгнула на сиденье рядом с ним.

– Лейси… – громовым голосом рявкнул Джонни, нажимая на тормоз.

– Джонни, я могу тебе пригодиться.

– Ты считаешь меня калекой?

– Что ты… Просто хочу доказать тебе, что я уже не та девчонка, которая бросила тебя ради Сэма, какие бы ни были на то причины. Я хочу доказать тебе, что действительно люблю тебя и Джо, я здесь не лишняя.

– Выходи сейчас же. Еще не хватало, чтоб ты погибла из-за бредовой идеи что-то доказать.

– Джонни Миднайт, думаешь, ты один такой, кому необходимо доказывать себе, что он герой?

И в тот же миг ему стало ясно, что эти долгие годы были пусты не только для него. Его угольно-черные глаза заглянули в ее глаза, и сердце его залила какая-то новая, незнакомая нежность. Новое прощение. Он все готов был отдать, чтобы принять это новое чувство, но время не ждало. Он только провел рукой по ее лицу.

Затем руки его вцепились в руль, глаза решительно устремились вперед, и машина пулей вылетела из гаража.

Синюю «тойоту» Миднайт догнал на мосту Золотые Ворота и сел ей на хвост. Джо, не ведая об опасности, весело помахал им. Непонятный страх шевельнулся в груди Миднайта, когда Колин свернула с автострады на прибрежное шоссе в сторону развязки. Там, но он свернул вслед за ней.

Джонни почти ничего не помнил о дорожном происшествии, но почувствовал, что отдал бы все на свете за то, чтоб не ехать этой дорогой.

Дорога петляла между эвкалиптами. Для «тойоты» повороты были крутоваты. Для спортивной машины Дж. К. – пара пустяков.

Но не для Миднайта. Панический ужас рос в нем откуда-то изнутри и усилился до предела, когда они вырвались в вылизанные ветром голые бурые холмы с белыми скалами, обрывающимися к каменистому берегу.

Они приближались к крутому повороту.

Тот самый поворот.

Но откуда могла об этом знать она, если сам он только что вспомнил?

Как при ослепительной вспышке Миднайт увидел выскочивший навстречу желтый автомобиль, а затем в своем ряду – обгоняющий его огромный фургон и синюю машину сзади, сидевшую у него на хвосте почти впритык и подрубающую его. Он вспомнил, как резко свернул на ржавые перила и как синяя машина протаранила его сзади.

Намеренно.

Он выплыл из-под обломков и увидел женщину в черном, с улыбкой рассматривающую сверху то, что осталось от его машины. Колин.

– Джонни! Берегись! – раздался крик Лейси. – Она развернулась и гонит прямо нам в лоб.

Миднайт не сразу сообразил, что убрал ногу с акселератора, что «тойота» резко рванула вперед, круто развернулась и несется им навстречу по их ряду!

Лейси вскрикнула и закрыла глаза.

В последнюю долю секунды Миднайт крутанул руль влево и нажал на газ.

На встречной полосе не было ни одной машины. Джонни пролетел в каком-то сантиметре от железных перил. Завизжали шины. Он круто развернул машину и бросился в погоню за «тойотой», мчащейся вниз.

Расширенные от ужаса глаза Лейси перехватили его взгляд.

– Она хочет нас всех убить.

– Колин уже оказала мне однажды подобную услугу, Лейси, – задумчиво протянул он. – Я наконец вспомнил, почему так яростно сражался за жизнь.

– Почему?

Боже мой, каким же идиотом он был, но сейчас некогда объяснять. Нет времени вымаливать у нее прощение.

Джонни протянул руку и притронулся к Лейси. Пальцы его сплелись с ее пальцами, как в добрые старые времена. Как водилось у них.

И это прикосновение и его глаза лучше всяких слов поведали о его безграничной любви.

Он вернулся ради нее.

Вся боль и весь ужас он претерпел ради нее.

Он надеялся, что они выживут, и он обо всем ей расскажет.

Когда Миднайт прибежал к своему причалу, Колин сидела в плетеном кресле на палубе его плавучего дома и ждала его. В развернутой книге аккуратно лежал ее револьвер 38-го калибра.

– Где Джо? – на ходу спросил Джонни, боясь, что она уже убила его.

– Там, внизу. Связан, – прошептала Колин. – Сейчас мы совершим небольшую прогулку. Надеюсь, ты присоединишься к нам. И будь добр, позови Лейси. Что же это за вечеринка без девочки Дуглас номер один?

– Ты сумасшедшая.

– Еще какая, – раздался зловещий шепот. – Впрочем, можешь считать это особым образом жизни. Да, и прими мои поздравления. На сей раз ты отлично справился там, на шоссе. У тебя, на мой взгляд, не было никаких шансов. Хотя везением это не назовешь: лучше умирать быстро, чем медленно. К тому же ты меня раскусил наконец. Так что пора заканчивать.

Ярость охватила Миднайта, и он сделал шаг к ней.

На сей раз шепот Колин был холоден как сталь.

– Что я велела? Веди сюда Лейси.

Джонни посмотрел в ее голубые глаза, горящие безумием.

– А то Джо сейчас умрет.

Миднайт поднял руку, Лейси, которая ждала у машины его сигнала, побежала.

К своей гибели.

Нет, Боже мой, она не может умереть.

Джонни надеялся, что она вызвала полицию, как он велел ей.

Они поднялись на борт, и Джонни охватил страх за их жизнь.

Двигатели были запущены. За кормой покачивалась на привязи небольшая моторная лодка.

– Отваливай, – чуть ли не весело приказала Колин.

Чудовище.

Оставалось только, сжав зубы, подчиниться ей.

Когда они вышли в залив, Колин приказала ему держать путь к Золотым Воротам. Весь день не унимался ветер, и море было неспокойно. Неуклюжий плавучий домик швыряло то вверх, то вниз на крутых волнах.

– Эта посудина не рассчитана на океанскую волну, – мрачно заметил Миднайт. – От такой качки может и развалиться.

– Надеюсь, – весело улыбнулась Колин. Она пошарила в ящике с инструментами и достала подшипник. – Ставь управление на автопилот – и давайте вниз. Ну! Живее! Оба!

Она шла сзади, направив на них револьвер. Джо с завязанными глазами и кляпом во рту сидел, прикрученный веревками к стулу, в гостиной. Лейси было бросилась к нему, но Колин заставила ее остановиться, угрожая оружием. За дверью спальни рычал и скулил Нерон.

На чайном столике лежали альбом, заржавевшая зажигалка и фотоаппарат. Два стакана с кока-колой стояли рядом.

– Садитесь, – приказала Колин. – Отведайте колы. Впрочем, сперва загляните в альбом. Порадуйтесь. У нас, вернее, у вас – времени в обрез.

Плавучий домик неистово раскачивался и скрипел. Миднайт раскрыл альбом, пытаясь сосредоточиться. Из-за качки он без тошноты не мог смотреть на предметы.

Альбом хранил все – и яркий, блистательный фасад жизни Дугласов, и ее темную изнанку. Все у них было – известность, слава, богатство и власть, но сверкающий фасад прикрывал другую, темную сторону их жизни: бессердечные, напрочь лишенные человеческих чувств, они не знали, как жить друг с другом. Им неведомо было, что такое любить, сочувствовать. В конце концов, к чему бы они ни прикасались, все гибло, даже они сами, и этой бесчувственностью они иссушили душу своей отверженной дочери.

Когда Джонни перестал рассматривать фотографии и поднял глаза на Колин, она гордо улыбалась. Она выглядела счастливой девочкой; на гладкий лоб падала непокорная рыжая прядь.

– Зачем? – Рука Миднайта задержалась на странице с фотографией засунутых в мешки тел, которые санитары несли к машине «Скорой помощи». – Как?

Глаза Колин горели нескрываемым торжеством и гордостью. Видно было, что актриса в ней просится на авансцену. Ее распирало от желания все рассказать о своих подвигах.

– В ту ночь в магазине они поссорились из-за меня. Я подкинула папе одну из тех фотографий, что снял Коул – мама со своим любовником, – просто чтоб она страдала и ее можно было шантажировать. Папа показывал ей краски и объяснял, как украсить расставленные по залу колонны из папье-маше. А в следующий момент он уже размахивал этой фотографией и визжал. Он совсем взбесился.

Мама сказала, что хочет уйти от папы, а нас отправить в какой-то ужасный интернат. Я ее умоляла не делать этого, но она только смеялась, и я решила, что она должна умереть.

Мы с Коулом играли в карты с твоим папашей, и я стащила у него зажигалку. Мы пошли за отцом вниз и пытались уговорить его не отправлять нас никуда, но он кричал, что мы все ему осточертели.

Мне в глаза бросились груды мусора на нижнем этаже и краскораспылитель. Коул вышел на улицу, и тут меня осенило. Нет ничего проще: пустить струю краски из распылителя на бумажный хлам и поджечь. Даже не верится: сущий пустяк! Когда пламя охватило стропила, я только пожалела, что у меня не такой мощный распылитель, чтоб спалить к чертовой бабушке весь мир. Потом твой папаша прибежал по рушащимся лестницам. Волосы и одежда на нем горели. Он посмотрел мне в глаза, и я расхохоталась.

– Ты чудовище.

– Он понял, что это моих рук дело, и мне стало страшно, что он прибьет меня. Но он рухнул к моим ногам. А потом папочка вернулся и вложил в руку Эйбу зажигалку.

Я убедила папу, что пожар устроил Коул. Коул был так потрясен и его так мучила вина за то, что он сделал этот снимок с мамой, что он не мог двух слов связать. Потом только до него дошло, что к чему, когда я стала втолковывать ему, что он такая же дрянь, как я, потому что мы близнецы. Он кричал, что это не так, и докричался до припадка. Он совсем свихнулся, мне это было на руку, потому что теперь я без опасения могла годами шантажировать папу, а он думал, что это Коул. Я убила папу, когда Коул сбежал из психиатрички, так что во всем опять оказался виноват бедняга Коул. Он добрался до вас, хотел предупредить вас – обо мне.

– О Боже, – прорыдала Лейси, опустившись на стул около Джо. – А я все эти годы считала, что ты мне друг. Я… я не могу поверить…

– В ту ночь, когда мой отец умер, он сумел произнести только одно слово, придя ненадолго в сознание. «Дуглас», – прошептал он, – сказал Миднайт. – Я решил, что он имеет в виду Сэма.

– Когда ты в тот рождественский вечер явился к нам на вечеринку и обвинил во всем папу, я была напугана до смерти. Ты так смотрел на меня, будто видел насквозь. Не стоило тебе так давить.

– Тебе вовсе незачем убивать еще, – как можно мягче заговорил Миднайт. – Иначе ты сухой из воды не выйдешь.

– Брось, если надо, я всегда выкарабкаюсь. До сих пор мне везло. А любая история нуждается в хорошей концовке – в последней газетной вырезке. Я люблю делать дело так, чтоб все газеты только об этом и писали. Наверное, что ни говори, а я в отца. Я потоплю эту корытину под мостом со всеми вами, а сама смотаюсь на моторке. Денежки у меня от папы остались, есть фальшивый паспорт – можно начинать с нуля.

– Как ты могла притворяться, будто любишь меня и Джо? – закричала Лейси.

– Отпусти их, – проговорил Миднайт. – Убей меня. Отправь к чертям на дно мой дом, но отпусти их. У тебя и так будет славная вырезка.

– Ах ты, несчастный ублюдок! Ее я ненавижу больше всех. Когда она объявилась у нас, то забрала у меня все, что я хотела. Все были без ума от нее – папа, бабушка. Газетчики только и знали, что бубнили, какая она расчудесная. И ты любил ее. Я становилась невидимой, когда рядом появлялась она. Никто не любил меня, и за это все они поплатились. Теперь пришел и ваш черед.

Они уже были под мостом Золотые Ворота. Судно качнуло очень сильно, и в этот миг Лейси прыгнула на Колин, но та оказалась проворнее и отреагировала мгновенно. Прежде чем Миднайт успел пальцем пошевельнуть, она ударила Лейси рукояткой револьвера, и та без чувств свалилась на пол. Колин готова была нанести Лейси еще один удар, но Миднайт рванулся вперед, и она направила револьвер на него.

– Считаешь ли ты себя настолько везучим, чтобы еще разок сыграть в русскую рулетку? – с дьявольской улыбкой прошептала Колин.

– Только не на жизнь Джо! – рявкнул Миднайт.

– О’кей. Открывай кингстоны и краны, что ниже ватерлинии… Да, есть один специальный для охлаждения мотора.

– Я знаю, где они находятся!

– Ну так открывай, черт побери!

Он делал все, что она приказывала, под дулом револьвера. Она прострелила несколько дыр в днище судна.

Вода начала хлестать отовсюду. Когда они вернулись в гостиную, ни Лейси, ни Джо там не было.

– Куда их черт унес?! – в ужасе закричала Колин, тыча револьвером в Джонни. – Вечной ночи… – Колин хотела было нажать на курок, когда у них за спиной раздался голос Лейси:

– Я здесь, Колин. – Голос был спокойный и холодный.

Колин круто повернулась, нажав на спусковой крючок. «Магнум-357» в руке Лейси выстрелил одновременно с револьвером Колин.

Колин отбросило назад. Пуля прострелила ей плечо. Миднайт прыгнул на нее, навалившись на руку с револьвером. Они покатились по полу. Колин что есть силы ударила его по ребрам, и Джонни чуть не потерял сознание от боли. Но выдержал.

Револьвер Колин снова грохнул.

Джо и Нерон ворвались в комнату.

Лейси вскрикнула от ужаса. Наступила гробовая тишина. Затем раздался стон. Мужской.

– Джонни, – прошептала Лейси, опустившись на колени и подползая к нему. – Джонни. Ради Бога, очнись. Джонни!

– Со мной все в порядке, – послышался голос Джонни. С трудом, тяжело дыша и держась за бок, он поднялся, пытаясь изобразить улыбку, но получилась гримаса. В руке у него был револьвер Колин. Кровь из раны Колин хлестала на ковер. – Давайте подобру-поздорову уносить ноги с этой посудины, пока она не пошла ко дну. – Он рывком поднял на ноги Колин. – Джо, захвати альбом и зажигалку. Когда полиция со всем разберется, может, ей отдадут кое-какие картинки, чтоб она наслаждалась ими в тюрьме или психиатричке.

– Нет… – еле слышно сказала Колин.

Миднайт схватил ракетницу. Они все выбрались на палубу. Пронизывающий холодный ветер ударил им в лицо. Колин начала вырываться. Миднайт пытался спустить ее в моторную лодку, но рука его соскользнула, Колин вскрикнула, перепрыгнула через борт и полетела в воду.

Намеренно.

Они долго высматривали ее на поверхности, но она так и не вынырнула.

Плавучий дом стал уже ложиться на борт, когда Миднайт помог Лейси, Джо и Нерону перебраться в моторку. Миднайт прыгнул в лодку сам, перерезал канат и дважды выстрелил из ракетницы.

Пять катеров мчались в их сторону. Джонни, не обращая на них внимания, обнял Лейси и Джо и крепко прижал к себе, прихватив и скулящего от ревности Нерона.

Прошла минута, другая. Джо обнимал то Джонни, то мать. Для него это был рекорд по объятьям взрослых. Нерон не в счет. Плавучий дом уходил под воду, а пять катеров плясали на волнах, чтобы спасти их.

– Почему ты не поцелуешь его, мам? Я не буду смотреть. Почему ты не скажешь ему, что тоже готова выйти за него?

– Потому что он меня не просил. Миднайт протянул руку, и их пальцы сплелись.

Он крепко держал ее за руку, глядя ей прямо в глаза и думая о том, как она ему дорога.

– Тем, что жив, я обязан только тебе. В тот самый момент, когда моя машина летела на скалу, я увидел твое лицо. Твоя любовь светила мне сквозь мой страх, сквозь ослепление яростью, все долгие часы невыносимых страданий в больнице. Лейси, я причинил тебе ужасно много боли. Мне стыдно за все, что я натворил.

– Нет.

– Мне хотелось жить только потому, что я должен был вернуться к тебе. Я был не прав, ненавидя тебя из-за Сэма. Это я толкнул тебя к нему. Я бросил тебя – когда ты носила моего сына. Годами я люто ненавидел тебя. Я не прошу тебя простить меня, – ласково закончил он. – Я умоляю тебя.

Глаза Лейси светились любовью; лицо ее сияло.

А Джо честно закрыл глаза, считая, что теперь они будут целоваться.

Но вместо этого Лейси коснулась лица Миднайта.

– Годы страданий позади. Значение имеет только одно: ты вернулся ко мне.

– Ты и Джо – смысл моей жизни.

– А ты – нашей.

– Стань моей женой, – сказал он.

– Я люблю тебя, – услышал Джо их шепот. Они произнесли эти слова одновременно, и их губы тут же слились. Джо едва успел зажмуриться.

Но ему было так хорошо и уютно, что он не удержался и слукавил, подглядывая за ними сквозь пальцы. А поцелуй все длился и длился – дольше самого долгого-предолгого девчачьего объятья.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем его мама, наконец, набрала воздуха и проговорила:

– Да.