"История с продолжением" - читать интересную книгу автора (Белецкая Екатерина)Другой– Но Валентны же нету… – Лена потерянно оглянулась вокруг себя, – что теперь делать?… – Что-нибудь, – Лин положил Пятого на койку и устало присел рядом. – Ты же медик, ты должна знать… Ну кто кроме тебя разберется? – В чем? – не поняла Лена. – Что вообще такое произошло? – Я не знаю. Стало плохо – и все. – Когда? – не поняла Лена. – Ой, Господи… Ну, его привели из “девятой” в зал. Нас с ним поставили на тележку, мы ее потащили, а потом он вдруг свалился. И все. Больше ничего такого не было… – Да… – протянула Лена. – Ну он хоть говорил что-то до того, как упасть? – Лена, это же зал! – возмутился Лин. – Какой – говорил?! О чем ты?! Там же, если хоть слово скажешь, прибьют на месте!… Кстати, мне пора, я и так тут сижу слишком долго, – Лин тяжело поднялся, с трудом распрямляя спину. – Постарайся потом мне сказать, в чем дело. Или сама спустись, или передай через кого-нибудь, ладно? Сможешь? – Я попробую, – неуверенно ответила Лена. – Только… Лин, я же не знаю, что делать! Правда!… Подожди, Лин… – Не могу. Лена, у тебя пока один клиент, и если ты не хочешь, чтобы их стало двое – отпусти меня, ради Бога. – Ребят, чего у вас тут такое? – в медпункт вошел Юра, огляделся. – О, вся компания в сборе… Случилось что-то? – спросил он, указывая на Пятого. – Не знаю, – ответила Лена. – Юр, ты на каком “тиме” сейчас стоишь? – Я Колю замещаю, на “двойке”, – ответил Юра. – Половина надсмотрщиков гриппует, людей не хватает. – Валентина тоже на больничном, – покивала Лена. – А рыжий вон принес Пятого… и я не знаю, что делать… – Лена, Юра, я пошел, – решительно сказал Лин. – Иначе меня Андрей убьет не в переносном, а в самом прямом смысле этого слова. – Иди, – приказал Юра. – Я к тебе завтра зайду, проверю. Или послезавтра. Как выйдет. Лин кивнул, дверь за ним закрылась. Лена и Юра подсели к Пятому, потом Юра с недоумением пожал плечами и воззрился на Лену. – По-моему, он в обмороке, – глубокомысленно заметил Юра. – Или нет? – То, что он без сознания, я и так вижу, – в голосе Лены звучала растерянность и сомнение. – Но из-за чего?… – А ты его смотрела? – Пока нет, сейчас погляжу. Я же не Валентина, это она все сразу понимает, а я так не могу… – А ты делай все, как она, – посоветовал Юра. – Я не о том, – Лена вытащила стетоскоп, присела возле Пятого. – Сердце вроде нормально… Может, он просто устал?… Юр, но его же нельзя тут оставлять на ночь одного в таком виде. Мало ли что… – А чего оставлять? – удивился Юра. – Машина есть, давай домой. – Ко мне не получится, у меня мама с братом приехали на три дня, – виновато сказала Лена. – Тогда ко мне, чего мне – жалко, что ли? Держи ключи, а я его понесу. Ты сумеешь открыть двери? – Наверное. – Пошли, – Юра легко поднял Пятого на руки. – Я так и так домой собирался, у меня смена кончилась… Ленок, придержи дверь, а то я его ногами могу приложить. Ага, спасибо, котик… порядок. Угораздило же его, болезного… Лена, ты где там? – Я сейчас, медпункт закрою… все, пошли. На улице было холодно. День, серый и по-зимнему унылый, еще едва перевалил за полдень, но уже начало темнеть. Декабрь, дни коротки. Лишенный листьев лес казался нарисованным на голубовато-сероватом фоне снега. Двор предприятия был почти пустым, не считая охранника на вахте. – Вы куда этого тащите-то? – с подозрением спросил он, указывая на Пятого. – Освобождение есть? – Валентина выйдет и даст. У нас печати нет, – объяснила Лена, пока Юра нес Пятого к своим “Жигулям”. – Нельзя без освобождения, – заартачился охранник и заступил Лене дорогу. – Идите назад! Юра аккуратно посадил Пятого возле машины и, подойдя к охраннику вплотную, тихо сказал: – Заткнись, козел. Если он помрет, то тебя, суку, отвечать заставят. Понял? А если мы его увезем – то нас. Дошло, недоделанный? – Идите, – мрачно ответил охранник. – Но я ничего не видел. – Хорошо, – согласился Юра. – Лен, иди открывай, чего стоишь? Ехали медленно. Обледенелая дорога и ранняя темнота не позволяли двигаться быстрее шестидесяти километров в час, да Юре, признаться, и не хотелось ехать быстрее. Он сильно устал за смену, “тим” был чужой, непривычный, уже двухмесячный и поэтому – вялый. Постоянно приходилось его подбадривать, не было времени присесть и хоть немного отдохнуть самому. Юра боялся, что, чего доброго, можно после такой смены и уснуть за рулем. А тут еще и Пятый, как снег на голову. Если бы не Ленка, Юра бы в жизни не согласился на подобное мероприятие, но Юре нравилась эта девушка и он сам предложил помощь. Для себя он сказал – я не этому помогаю, а ей. По джентельменски. На секунду ему даже стало смешно – он, и вдруг… Ладно, прорвемся. – Ленок, ну чего там у вас? – спросил Юра. – Так же, – ответила она. – Юр, мы скоро приедем? – Теперь уже скоро, – ответил он. – Устала? – Немножко… Юра, а ты один живешь? – Да. Иногда друзья заходят, а так – один. Лена, у меня там бардак, так что заранее приготовься и не обращай внимания. – А у тебя хоть белье чистое есть? – спросила Лена после секундного молчания. – А зачем? – не понял Юра. – Как – зачем? – удивилась Лена. – Его надо помыть, уложить по-человечески… Валентина так всегда делает… – Ладно, посмотрим, – Юра осторожно завернул во двор, подогнал машину вплотную к крыльцу. – Я его понес, а ты закрой машину. Сумеешь? – Да, наверное… – Ты потом все дверцы подергай, проверь. Я тебя у двери подожду, я на первом живу. – Ага, ладно. Юр, ты иди, я найду. Ты его сразу в ванную отнеси, не жди меня. Юра подхватил Пятого на руки и чуть не бегом скрылся в подъезде. Лена закрыла дверцы, тоже подошла к двери и вдруг, повинуясь внезапному наитию, остановилась и прислушалась. Тишина. Пошел снег, крупный, влажный и Лене на секунду почудилось, что она слышит в этой тишине как снежинки падают на землю. Какой-то тихий шелест, шепот, жалоба снега на то, что полет закончился, что теперь заставят лежать и молчать… Город уходил в вечер, в метель. Лена вздохнула и тоже вошла в подъезд. – Да… я такого беспорядка давно не видела, – констатировала Лена, войдя в комнату. – Ну, Юра… – Да ладно тебе, ерунда какая, – отмахнулся тот. – Я пошел его мыть, а ты поройся в шкафу, поищи. Там где-то были простыни и пододеяльник. Комната Юриной однушки мебелью не изобиловала. Диван, шкаф, в углу – телевизор и видеомагнитофон, угол завален кассетами. Совершенно неуместно смотрелась хрустальная богатая люстра, которая валялась в другом углу – Юра ее купил, но вешать пока что не собирался. Комната была завалена бутылками из-под пива и водки, они торчали почти что отовсюду – из-под шкафа, дивана, тумбочки с телевизором. В комнате было грязно, пол явно давно не мыли. Стены обшарпаны, обои засалены, местами порваны… запустение. – Где искать? – спросила Лена. – В каком отделении? – Я не помню, – отозвался Юра. – Я туда месяц не лазил. Лена все-таки нашла то, что хотела, и нашла быстро. Справедливо рассудив, что человек реже пользуется верхними полками шкафа, она и начала свой поиск именно с них. Лена перестелила кровать, немного растащила в стороны бутылки – они хотя бы перестали звенеть под ногами. “Помыть бы еще пол, – подумала она. – Да, наверное, и нечем”. – Лен, пойди сюда! – позвал из ванной Юра. – Что такое? – спросила Лена, входя. – У него башка разбита, – объяснил Юра, – а волосы густые, вот мы и не заметили. Я стал мыть и увидел. Вон, гляди… Лена нагнулась к Пятому, Юра отвел тому волосы в сторону и Лена увидела, что совсем свежая гематома захватывает висок и уходит куда-то выше. Левая рука и ключица тоже оказались расшибленными. Били явно палкой. И было совершенно ясно, кто это мог сделать. – Андрей, – подтвердил Ленину догадку Юра. – Кретин… Больше некому. – Юр, надо Валентине позвонить, – Лена осторожно ощупывала ключицу. – Мне что-то не по себе… – Звони, – пожал плечами Юра. – Нет, погоди. Давай его положим, а потом вместе, ладно? А то она будет так ругаться… – Понесли. Лен, придержи ему голову повыше. Я видел, как у нас ребята от такого же… эх, ладно… проехали. Ты там постелила? – Да, давно уже. Юра, найди полотенце, надо что-то холодное приложить. – Сейчас, принесу… Пятого уложили на Юрин диван, Лена сделала ему импровизированный компресс, укрыла. Казалось, он спал, но Лена уже поняла, что это не так. Звонить Валентине не хотелось, но пришлось. – … и чего? Лена, расскажи толком… понятно… ага… в обмороке? Давно? Как – не знаешь?… Дура. Да, ты. Бери ручку, пиши, что надо купить. Пошлешь Юрку в аптеку, а сама будешь работать… и не реви мне там, ясно?… Так… но-шпа, анальгин, нашатырь, можно примочку свинцовую, что еще?… Какие таблетки? Ты одурела? Только в ампулах!… шприцы, две штуки. Вату, пачку… погоди, не торопи, дай подумать… Как – не купит?… У него есть документы, ему продадут… да, в любой… дефицит, говоришь?… Это для кого как… пусть купит сердечное… от недостаточности… и валидол… все записала?… Теперь так. Приведешь в себя, посмотришь, как и что… помнишь признаки сотрясения?… А что там еще можно помнить… вот-вот… правильно, зрачки… координация, речь, зрение… потом позвонишь мне… ты сказала – слева синяк? Это плохо… как – почему?… Там такое было, что не приведи Господь… ты же видела шов… все, делай, что сказано, потом доложишь. И не вешай нос, Логинова… Лена тяжело вздохнула и пошла в комнату. – Юр, езжай в аптеку, – сказала она. – Тут список от Валентины. Она велела показать документы… ну, пропуск твой и удостоверение, и сказала, что тебе все продадут. И поскорее. Хорошо?… – Волнуется? – спросил Юра. – По-моему, очень, – ответила Лена. – Он не очнулся? – Нет. Сама видишь – лежит как лежал. Ладно, я сейчас быстренько, аптека рядом. Я даже машину брать не буду, пешком быстрее. Лен, сообрази пока что чайку, хорошо? А еще лучше поищи кофе. – А есть? – с надеждой спросила Лена. – А то я какая-то сонная… – Должен быть. Все, жди. …Юра действительно вернулся быстро, они наскоро выпили по чашке кофе и пошли в комнату. Юра вытащил из сумки лекарства. – Давай, колдуй, – сказал он. – Хватит ему так валяться. Лена кивнула, отломила кончик ампулы с нашатырем. Намочила ватку. Юра заметил, что она то ли стесняется, то ли просто боится, поэтому сказал: – Давай я попробую. А ну-ка… Он немного приподнял Пятому голову, похлопал его по скулам ладонью, сунул под нос нашатырь. – Просыпайся, разлегся тут… Эй, восьмой “тим”, подъем, смена!… Убью на месте!… Сейчас живо в “девятую” отправлю тех, кто не встал!… И жрать не дам до пятницы… Пятый дернулся, приоткрыл мутные глаза, сразу же сморщился от боли. Он попробовал было подняться, опираясь на левую руку, но тут же, вскрикнув, едва не свалился с дивана – рука подвернулась. Юра помог ему сесть. – О, черт… – простонал Пятый. – Это надо было так… – Спокойно. Тревога ложная. Чего вы там не поделили с Андрюхой? – спросил Юра. – Не знаю… у него спроси… Лена? – Пятый удивленно огляделся вокруг. – Где мы?… – У меня дома, – ответил Юра. – Ты чего дрожишь? Холодно, что ли? – Нет… я не знаю… мне что-то плохо… – Пятый поднял руку к голове, снова поморщился. – Что-то, – проворчал Юра. – Лен, ты не стой, ты давай делай, что надо. Я же не знаю, что там положено. – Пятый, посмотри на меня, – Лена присела рядом с ним на корточки, – открой глаза нормально и посмотри… да подними ты голову, наконец!… – Зрачки разные, – констатировал Юра. – Эй, башкой стукнутый, тебя тошнит или нет? Колись, а то пол мыть заставлю. – Да… Я не успел сказать… – Ну точно, сотрясение, – Юра помог Пятому лечь обратно и поднялся. – Пойду за тазом, мало ли… Блядь!… Да что ж ты делаешь-то!… Твою мать… Лен, иди убирай. – Сейчас, погоди. Дай тряпку, это вода, я все вытру… Набери Валентине, ладно? – Лена села рядом с Пятым, потрясла его за плечо. – Опять… Юр, он, по-моему, в обмороке. Я сейчас новую ампулу открою, только пол вытру… – Погоди, не торопись. Давай-ка его на бок положим, а то его может начать рвать и он задохнется, – приказал Юра. Лена кивнула. – Эх, жизнь поганая… я так спать хотел, а тут… все, я звоню. Иди, следи за ним, может очнется. На этот раз обморок был коротким, Пятый пришел в себя через несколько минут сам, без помощи. Лена помогла ему лечь поудобнее и пошла к телефону – Юра дозвонился до Валентины. Ее указания были коротки: – Два кубика но-шпы, два анальгина, всем одеться и ждать меня. Я сейчас буду. – А что такое? – не поняла Лена. – Как – что? – удивилась Валентина. – Срочно в больницу. Это не шутки. Я сейчас звонила Гаяровскому, он сегодня не работает, но нас примут, скажи спасибо. Не давайте ему вставать. Все, пока. Я мигом. Гаяровского на месте не было. Хорошо, что он успел созвониться со своим сменщиком, и поэтому их приняли быстро – почти сразу после того, как они приехали. Идти сам Пятый не мог – снова отключился, поэтому им дали каталку. Сменщик Вадима Алексеевича сначала не понравился Валентине – уж больно он был любопытен и назойлив. – Рассказывайте подробно, что произошло, – потребовал он первым делом, когда каталку завезли в приемное. – Упал, – не подумав брякнула Валентина. Врач в это время как раз осматривал Пятого, бегло, как могло показаться на первый взгляд невнимательно. Но, как позже выяснилось, это только показалось. – Да?… – притворно удивился врач. – Это надо же… Это откуда же надо было так художественно упасть?… – В смысле? – не поняла Валентина. – А в том смысле, что ключицу при падении так ни в жизни не разобьешь. Только если умудриться провалиться в какую-нибудь дырку головой вниз. Да и Вадим мне тут указаний надавал, конкретно – проверить на предмет побоев. Врать нехорошо, вам никто не говорил? – Говорили, – неохотно призналась Валентина. – Ну ладно, вы правы. Его действительно ударили по голове. И по руке тоже. Палкой. Вы это хотели услышать?… – В принципе да. Ладно, проехали. Так, что у меня тут записано? – врач вытащил из кармана бумажку, очки и на секунду замер, вглядываясь в текст. – Вадим просил рентген… хорошо. Сейчас – на рентген, голову – две проекции, грудная клетка – тоже две… и, соответственно, ключица. Все, поехали. – А зачем грудь надо делать? – удивилась Валентина. – Меня предупредили про туберкулез и приказали подстраховаться, – объяснил врач. – Лечение разное, половину препаратов при открытой форме нельзя давать, вы же понимаете… Кстати, кто из вас при нем будет? – Давайте я, – вызвалась было Лена, но Валентина ее осадила. – Тебе еще детей рожать, незачем светиться лишний раз. Я послежу. Только фартук дайте… – Это без вопросов. Он давно без сознания? – спросил врач. – Нет, в принципе. Он периодически в себя приходит, но ненадолго. Последний раз в машине очнулся, минуты на три. Мы его дома кололи… – Что уже делали? – Анальгин и но-шпу, по два кубика внутривенно. Его рвало. – Ясно, – врач кивнул. – Давайте, в ритме вальса. А то мне что-то дыхание не нравится, а я до снимков не смогу сказать, из-за чего это. – А почему?… – Угнетенное оно, пока не ясно, почему. То ли туберкулез, то ли, что хуже, мозговые явления из-за удара. Плохо, что попали по старому трепанационному шву. Как бы чего не вышло… – Простите, как вас зовут? – спросил Валентина. – Сергей, – кивнул тот. – А вы – Валя. Угадал? – Вадим вас предупредил, – усмехнулась Валентина. – Сергей, я хотела спросить… Как вы думаете, это, – она махнула рукой в сторону Пятого, – серьезно? Или нет?… – Скорее всего нет, – ответил тот. – Обычно я не ошибаюсь. Но на всякий случай проверим. – Проверим, – согласилась Валентина. – Поехали. …На снимках ничего особенного не оказалось. Отек был, но все обстояло гораздо лучше, чем думала Валентина. – Так, – Сергей рассматривал снимки, – две пятипроцентные глюкозы, эуфиллин десять внутривенно, можно еще два кубика сульфокамфокаина. – А натрий нельзя? – спросила Валентина. – Не стоит. Пока последим, посмотрим. Это все-таки сотрясение, мало ли что… Пятый проспал сутки, он очнулся только под вечер следующего дня. За этот день его успели дважды свозить на снимки, накачать глюкозой еще раз и наколоть кучей препаратов. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит на боку, что рука его привязана к кровати, потому что стоит капельница, и что рядом с его кроватью сидит ни кто иной, как Юра. Пятый немного поднял голову – боль почти прошла – и осмотрелся. Он ухитрился проделать все это незаметно, поэтому немного напугал Юру, спросив: – Слушай, сколько времени? – Мать моя женщина… – сквозь зубы процедил тот. – Нет бы поздоровался сначала… Восемь вечера. Ты как? – В порядке… скоро снимут? – спросил Пятый, приподнимая голову. – Мне отсюда не видно. – Почти пустая. Я пойду, позову сестру, – Юра встал, потянулся и добавил: – Да, достал ты нас… – Прости. Слушай, кто это прикололся?… Почему меня на бок положили? – Врач велел, – пожал плечами Юра. – Ты жрать хочешь? – Пока нет, спасибо. Как получилось, что ты тут оказался? – Пятый осторожно положил под голову руку, повернулся к Юре. – Ты, по-моему, не особенно заинтересован в том, чтобы я был жив… – Ленка попросила, – неохотно ответил Юра. – Вообще, это не твое собачье дело, Пятый. Надо – и оказался. Сейчас вернусь. Сестра, которую привел Юра, сняла Пятому капельницу, потом пришел врач, осмотрел, разрешил осторожно вставать, ходить, но с едой пока что подождать – не кончилось действие какого-то очередного препарата. Когда все ушли, Пятый сел на кровати, накинул на плечи халат и спросил: – Юр, как ты относишься к тому, чтобы пойти покурить? – Я-то положительно, но тебе, по ходу дела, нельзя, – ответил тот. – Тогда я просто постою с тобой, пока ты куришь, – твердо сказал Пятый. – Ко всему прочему наш разговор не для этого места, верно? – Верно… погодь, какой разговор? – опешил тот. – Тот, о котором ты подумал, – со вздохом ответил Пятый, вставая. – Идем. …На лестнице никого не было. Окно выходило на больничный двор, поэтому тут, на площадке, было тихо. И темно – лампочки горели через одну. Широкий лестничный пролет недавно вымыли – пахло хлоркой, сыростью. Пятый подошел к окну, оперся ладонями о подоконник. Оттепель… лужи на далеком асфальте внизу, отсвет фонарей в воде, город… Слишком далеко, не дотянуться… не войти… – Юра, дай мне сигарету, – попросил он едва слышно. – Тебе вроде нельзя, – заартачился тот, но Пятый просто подошел к нему, вынул сигарету из пачки, закурил. – Нельзя, но надо, – сказал он. – Давай, Юра, говори. То, что хотел сказать. – Ты о чем? – спросил тот с деланным удивлением. – Я чего-то не въехал. – О Лене, – напомнил Пятый. Он сел на ступеньку лестницы, затянулся. – Ну, давай. Я жду. – Черт возьми… Ладно. Пятый, скажи честно – у вас с ней что-то было?… – спросил Юра, прищурившись. Пятый встал, подошел к нему вплотную и Юра поразился выражению его лица – за секунду оно изменилось неузнаваемо. Таким презрением Юру не окатывали еще никогда в жизни. Пятый смотрел на него почти брезгливо. – Ты в своем уме? – спросил он. – Ты за кого меня принимаешь? – Но мог же… – протянул Юра. – Я понимаю, любовь там, всем сердцем, и все такое, но… ты не… – Каким сердцем из двух, Юра? – ехидно спросил Пятый. – А у тебя два?… – ошарашено спросил тот. – Да, два, – ответил Пятый. Он стоял очень прямо, но Юра видел, что Пятый держится из последних сил, – и легкие другой формы, и зрачки вертикальные, и ребер не хватает нижних, и зубы восстанавливаются за месяц, и борода не растет, и мысли я умею читать. Ясно? Я другой, Юра. Я чужой. Как тебе это пришло в голову?… Он отвернулся от Юры, отошел на шаг и тяжело опустился на пол. Юра помог ему подняться и кое-как добрести до лестницы. – Отдай сигарету, – потребовал он, когда Пятый сел, привалившись здоровой рукой к стене. – Иди к черту, – устало ответил Пятый. Юра вынул у него из пальцев сигарету и выбросил в форточку. Пятый проводил ее полет безучастным взглядом и снова посмотрел на Юру. Тот жадно курил, глубоко затягиваясь, словно боялся, что Пятый точно так же, как и он до того, отнимет сигарету и выбросит её в ночь… – Сам иди… – ответил Юра. – Я же не слепой – вижу, как ты на нее смотришь. Вот и подумал, что у вас любовь… а она мне нравится, Ленка. Надоели бляди, понимаешь… А она чистая… – Понимаю, – одними губами ответил Пятый. – Тебе плохо, что ли? – спросил Юра. – Пойдем в палату, от греха подальше… – Не надо, все в порядке… Любовь… Какая, к черту, любовь?… – спросил Пятый. Юра не ответил. – Мало того, что я чужой… я умру скоро, неужели тебе не ясно?… Они сидели друг напротив друга, скрытые темнотой, но Юра чувствовал, что Пятый смотрит на него – пристально, внимательно… – Может, я и понимаю, – уклончиво ответил Юра. – Но Ленку ты не трогай. – Я не собирался, – Пятого вдруг повело, он покачнулся, едва успел опереться о стену, чтобы не упасть. – Ты дурак, Юра… – Но ты же ее любишь!… А я… – Мне достаточно будет сознавать, что ее любишь ты. Но учти – если ты что-то с ней сделаешь не так – я тебя на том свете достану. – Пятый дышал тяжело, в его голосе зазвучала угроза. Юра опешил – он никогда не слышал от Пятого такого тона. – Потише, – тоже с угрозой сказал Юра. – Вот если ты себе воображаешь, что можешь мне еще и указывать, что делать, а что нет, то ты сильно ошибся. Ты ей всю жизнь искалечишь, понятно? Пятый не ответил. Он поднял голову и посмотрел Юре прямо в глаза, но тот не отвел взгляда. Так они сидели несколько минут, не двигаясь, словно пытаясь читать друг у друга в душах. Темнота заполняла собой пространство между ними. Темнота и молчание. Первым заговорил Юра. – Слушай, мы, по-моему, говорили про одно и то же… – несмело начал он. – Какой маразм, – подтвердил Пятый. Он говорил слабо, еле слышно. – Сидят два идиота и защищают друг перед другом одну и ту же девушку… Я двадцать лет не был в таком глупом положении… Остановись, хватит… – он оскалился от боли, резко вздохнул, приложил ладонь ко лбу. – Больно, черт… Ладно. Юра, мы друг друга поняли? Или еще что-то осталось?… Тогда говори, и поскорее. Хорошо? – Осталось… Ты точно решил… – Юра осекся, выжидающе посмотрел на Пятого. – …то, что я на нее не претендую? – спросил тот с легким сарказмом. Юра кивнул. – Точно. Я не хочу ломать ваши жизни. Ни ее, ни твою. Я и так достаточно… наломал. Уж поверь мне. – В это-то я поверю. Но чтоб вот так легко отказаться… Я не думал, что ты так сделаешь, – Юра вытащил из пачки сигарету, прикурил. Пятый покосился на пачку, но Юра быстро убрал сигареты в карман. – Думал, ты в драку полезешь… – Я? – искренне удивился Пятый. – Зачем?… Я что – похож на идиота?… Юра, ты, как мне кажется, все еще не понимаешь. Меня скоро не будет. Я не хочу портить себе остаток жизни такими… – он замялся, подыскивая слово, – такими проблемами. И тебе, и Лене тоже не хочу. У вас жизнь фактически только начинается. Или я не прав? – Прав, – усмехнулся Юра. – Ну ладно… Друзья? – он протянул Пятому руку, тот, секунду помедлив, протянул свою. – Поосторожней с дружбой, – предупредил Пятый. – Начальство не так поймет – и прощай работа. – Да ну ее к черту!… Я уже так и так решил уходить – надоело. Чего-нибудь другое найду. Хоть кем. И Ленку оттуда заберу. – Это правильно, – одобрил Пятый. – Слушай, пойдем обратно, а? Я что-то устал. Не люблю я болеть, такая гадость… – Я могу тебе сейчас чем-то помочь? – спросил Юра. – По максимуму. Что тебе сейчас нужно? – Не шутишь? – спросил Пятый. Юра покачал головой. – Две вещи. Помыться и что-нибудь поесть. Кусок хлеба меня более чем устроит. Ты меня очень обяжешь… Впрочем, можно и без хлеба обойтись. – Помыться – это тут завсегда, душ на этаже был. А вот с едой… – Юра задумался. – В этой богадельне сейчас ничего не найдешь, слишком поздно. Только если у кого-нибудь попросить из соседей по палате… – Тогда не стоит, – Пятый поднялся на ноги, Юра тоже. – До душа проводишь? – Пошли. С едой я соображу что-нибудь, не волнуйся. Ты спать сильно хочешь или нет? – Да нет, в принципе, – ответил Пятый. – А что? – Если ты пару часов подождешь, то похавать я тебе чего-нибудь достану. Разносолов не обещаю, но… – Наверно, не надо, – подумав ответил Пятый. – Заснуть я не засну, конечно… сколько времени? – Половина девятого, ерунда. Ладно, давай провожу… Рука твоя как? – Нормально, – коротко ответил Пятый. Они поднялись по лестнице, по пустому коридору пошли к душевой. – Помочь тебе вымыться? – спросил Юра. – Не стоит, я справлюсь, – ответил Пятый, секунду подумав. – Если можешь, просто не уходи далеко, ладно? – Я там посижу, рядом, – ответил Юра. – Там сыро, вымокнешь, – предупредил Пятый, но Юра беспечно махнул рукой. – Ерунда, просохну. Главное, чтобы ты не свалился в процессе. А то еще раз приложишься башкой… что мы тогда с тобой делать будем? – Выбросите и купите нового, – Пятый снял халат и положил его на лавку, стоявшую у белой, выложенной кафелем стены. – Юр, ты чего так смотришь? – удивился он. – Жалко, зеркала нет, – Юра почесал подбородок и нахмурился. – А то понял бы, чего я так смотрю. Ты себя давно со стороны-то видел? – Давно, – подумав сказал Пятый. – А что – все так плохо? – Не то слово, – ответил Юра. – Я как-то раньше не думал, что это все так… паршиво смотрится… слушай, я вот хотел спросить… я, вроде, тебя теперь меньше бью, так? И тебя, и рыжего… Хоть немного полегче стало? – Стало, – кивнул Пятый. – Я рад, что тогда мы успели справиться. – Серьезно? – удивился Юра. – Я тогда говорил, что вас больше не трону… но, сам понимаешь… как бы это так сказать… – А что объяснять?… – в пространство спросил Пятый. – Ты же работаешь. Ни Лин, ни я на тебя не в обиде. Даже не то чтобы не в обиде, мы тебе благодарны. Пусть не все, что сказал, выполнил, но большую часть – да. Я не ожидал… – А почему? – живо спросил Юра. Он понимал, что Пятому, конечно, холодно стоять без халата, в одних больничных пижамных штанах в сырой душевой, но не спросить не мог – он, признаться, давно думал о том, о чем они сейчас говорили. – Почему – не ждал? – Я никому не верю, – просто ответил Пятый. – Никому. Ни тебе, ни Валентине. До конца – не верю. И стараюсь ни на чьи слова по-настоящему не обращать внимания. – Что – всем не веришь? – опешил Юра. – И рыжему своему – тоже? – Лину тоже, – согласился Пятый. – С Лином еще сложнее. Тебе можно сказать то, что я сейчас сказал, а ему… ему нельзя. Его нельзя обижать, он и без этого… сам понимаешь… – Но из-за чего?… – Как – из-за чего? – в голосе Пятого послышалось отчаяние. – Хотя бы из-за того, что он может сломаться. Да, до сих пор он держится, но – мало ли что?… А вдруг?… Это тоже приходится постоянно иметь в виду. – Так, значит, ты меня тогда спас просто так?… – потерянно спросил Юра. – Не для того, чтобы как-то подмазаться… просто? – А как ты думал? – удивился Пятый. – Что мы тебя спасали для того, чтобы ты нас отблагодарил тем, что бить не будешь?… Если бы я мог смеяться, я бы сейчас смеялся, – произнес он тихо. – Юра, пойми, это глупо. Даже скорее не глупо, а наивно. По детски. Столь примитивный расчет для меня, мягко говоря, не характерен. Я тогда просто действовал по обстоятельствам. Лин тоже. И не более того. Если бы на твоем месте был Андрей – это бы ничего не изменило. Все было бы точно так же. – Понятно, – протянул Юра. – Слушай, иди мойся, а то ты уже дрожишь. – Иду. Я быстро… Юр, может ты все же выйдешь? – попросил Пятый. – А то некоторые ребята любят стегать по ногам плеткой, так что на мои ноги тоже лучше не смотреть… – Я уже насмотрелся дома, но все же я пока тут посижу, – ответил Юра. – Давай, не тяни. Пятый действительно вымылся быстро – минут за десять. Юра проводил его в палату, они еще немного посидели, а потом Юра сказал, поглядев на часы: – Ой, мать честная!… Я же тебе хотел пожрать раздобыть, а уже девять вечера… Как думаешь – пустят меня сюда через полтора часа или нет? – Думаю, что нет, – ответил Пятый. – Не бери в голову, я к этому спокойно отношусь. В “тимах” сам знаешь, как кормят. – Ну сказал… тут же не “тим”. А ты, по ходу дела, дней шесть не ел… – Четыре, – поправил Пятый. – Валентина заходила перед самой своей болезнью, приносила хлеб… Слушай, это ерунда. Я спать лягу, и все. Да я и есть-то не хочу, если честно… – Ври, да не завирайся, – посоветовал Юра. – “Не хочу”. – Действительно не хочу. Ты не в курсе, мне сегодня глюкозу ставили? – спросил Пятый. – Ставили по-моему, – Юра почесал затылок, задумался. – Да, два раза. Утром и недавно совсем. – Поэтому и не хочу, – подытожил Пятый. – Можешь считать, что я ел. Два раза. Утром и вечером. – Ну и ел… – протяну Юра. – С такой жратвы ноги протянешь. Надо все-таки есть какую-то нормальную еду, а не эту дрянь в бутылках… – Слушай, да ты же сам голодный! – вдруг дошло до Пятого. – Езжай домой, чего тебе тут-то сидеть… Вот я идиот, а! Юр, не морочь голову. Тебе самому ужинать пора. – Ничего, мне это только на пользу, – отмахнулся тот. – А то я толстею с этой колбасы… – Какой колбасы?… – Да в заказах дают, жрать не успеваю. – Подожди, туда пока нельзя, там обход… А ты тут какими судьбами? В гости или как? – спросила Валентина. – Или как. Я ему поесть привез, я же обещал… а вы что такие расстроенные? – удивленно спросил Юра. Лена отвернулась, Валентина нахмурилась. – В чем дело? – Ему ночью было очень плохо, мы тут с Ленкой с двух часов сидим, – неохотно ответила Валентина. – Устали, как собаки… – Плохо? – переспросил Юра. – А когда я уезжал, все было нормально… – Так ты уехал в десять, а нам-то позвонили в час ночи. Сказали, чтобы мы срочно ехали. Кто-то из палаты случайно заметил, позвали ординатора… а, черт знает что!… – И что? – Тахикардия. До десяти утра откачивали, – ответила Валентина. Лена все сидела все так же, отвернувшись. – И лидокаин кололи, и аппарат ставили… – Какой аппарат? – не понял Юра. – Кислород, – ответила Лена, поворачиваясь. – Ты хоть знаешь, что такое тахикардия? – Ну… – замялся Юра. – Не особенно… с сердцем, что ли, плохо? – Что-то в этом роде. Ладно, все хорошо, что хорошо кончается… – Валентина встала, потянулась, зевнула. – Так к нему можно или нет? – спросил ее Юра. – Подожди, сейчас выдут… Ленок, пойдем Вадима Алексеевича поищем, – позвала Валентина. – Посоветоваться-то надо, как думаешь? – Пойдемте, – покорно согласилась Лена. – Делать все равно нечего, скучно… Как же я устала, Валентина Николаевна!… Спать так хочется. – Не ной, ребенок, а то сердиться буду, – предупредила Валентина. – Юра, ты нас дождись, ладно? Или к нему пойдешь? – Пойду наверное, – ответил тот. – Вроде эти вышли… – Ну иди, – разрешила Валентина. – Только не особенно рассчитывай, что он не спит. Его два часа назад с аппарата сняли, он устал, наверное. – А вы не смотрели? – Да мы за ночь насмотрелись так, что на неделю хватит, – сварливо ответила Валентина. – Я его уже видеть не могу!… – Ну зачем вы так, Валентина Николаевна, – с упреком заметила Лена. – Вы вроде волновались… – Вот именно поэтому, – Валентина наставительно подняла палец. – И только поэтому! Иди, Юра, иди. Мы попозже зайдем… …В палате было всего четыре койки. На трех никого не было – больные разбрелись кто куда – на процедуры, смотреть телевизор в холле… Пятому досталась койка возле окна, у дальней стены. В первую секунду Юре показалось, что Пятый спит, но тот, едва услышав Юрины шаги, открыл глаза – и Юра с удивлением увидел, что взгляд у Пятого ясный, совершенно не сонный и не одурманенный. – Привет, – сказал Юра, подходя поближе. – Ну, как жизнь? – Привет… в принципе, нормально, – негромко ответил Пятый. – Чего с тобой ночью-то было? – спросил Юра, усаживаясь на край койки. – Понятия не имею, – Пятый на секунду прикрыл глаза, вздохнул. – Сказали, что был приступ. Сильный. Руку вон испоганили, – он приподнял левую руку и Юра убедился, что кисть и предплечье действительно обмотаны в двух местах бинтами. – А когда?… – на лице Пятого промелькнуло выражение недоумения и растерянности. – Убей, не помню… – Это не из-за нашего вчерашнего разговора? – напрямую спросил Юра. – Скорее всего нет, – успокоил его Пятый. – Юр, помоги сесть повыше, там где-то была вторая подушка… ага, спасибо… Вряд ли это из-за разговора. Просто… – он замялся, помедлил, – ладно, не стоит. А что не помню – это еще лучше. – Ну и хрен с этим всем, – подытожил Юра. – А я тут тебе кое-чего привез, – он полез в сумку и вытащил кусок сыра, несколько кусков белого хлеба, четыре яблока и бутылку с морсом. – Ты ел сегодня или нет? – Пока нет… Слушай, зачем ты возишься, делать тебе нечего, что ли?… – спросил Пятый. – Тут же кормят… – Ну и что? – недоуменно спросил Юра. – По тебе не скажешь, что тебя кормят. Скорее наоборот. Давай, хоть морса этого выпей… говорят, полезный. – А ты его где взял? – Пятый вполне справедливо предположил, что сам Юра такими вещами заниматься вряд ли станет. – Соседку попросил сварить, – объяснил тот. – А клюква своя, из деревни. Ее в капусту квашенную хорошо добавлять… и под водочку… – Юра блаженно зажмурился, покачал головой. – Такой класс!… Кружка-то у тебя есть? – Где-то была, – неуверенно сказал Пятый, оглядываясь. – Белая, металлическая… ага, эта. – А я тут тебе еще один подарочек приготовил, – гордо усмехнулся Юра. – Я Лина привез. – Да?… – спросил Пятый. – И где он? – Пока сидит внизу, в машине, – ответил Юра. – Ты уверен, что он в ней просто так сидит? – с недоверием спросил Пятый. – Ключи у меня, – уже не так уверенно ответил Юра. – А что?… – Да ничего, – Пятый тяжело поднялся с постели, накинул халат и подошел к окну. – Ну вот… я так и знал!… Юра вслед за Пятым тоже выглянул в окно. На больничном дворе Юрины “Жигули” именно в этот момент лихо выполняли милицейский разворот. Из-за забора за манипуляциями машины уже наблюдали несколько прохожих, причем число любопытствующих стремительно возрастало. Пятый стоял, тяжело опираясь на подоконник, Юра замер, прикрыв глаза ладонью. – Позвать? – нарушил молчание Пятый. – Позови, – ответил Юра. – Я его придушу. – Это лишнее… просто больше никогда не оставляй его в машине одного. – Но ключи… – Что – ключи?… – Пятый дернул плечом. – Лин – и какие-то там ключи?… Не смеши людей… Он сейчас поднимется, кстати. – Тебе стоять не тяжело? – спросил Юра. – А то давай садись. – Пока нормально, – Пятый отвернулся от окна. – Валентина Николаевна, это вы? – Это они, – подтвердил Юра. – Нашли своего этого-то, кого вы там хотели искать? – Нашли, – ответила Валентина, входя. – Сейчас он подойдет. Пятый, что у вас тут такое делается? Ты чего ходишь? – Юра еду привез, не в постели же есть, – резонно заметил Пятый. – Лен, привет… А что с вами такое? Вы что-то плохо выглядите… – По чьей-то милости мы не спали всю ночь, – заметила Валентина. – Устали, понимаешь… – Лен, хочешь яблоко? – спросил Юра. – Хочу, – Лена потерла глаза ладонями. – А оно мытое? – Обижаешь, сударыня… мытое, конечно. Пятый, ты чего не пьешь ни фига? – Пью, не волнуйся, – ответил тот. – Спасибо, что привез. Чай тут отвратительный… Валентина Николаевна, Лин тут, – сказал Пятый. – Юрина машина уже, по-моему, пострадала… – Ты его оставил в машине одного? – в свою очередь опешила Валентина. Юра кивнул. – И чего? – Он пока не пришел, – ответил Пятый. – Но развороты он во дворе на ней уже крутил, мы видели. Лена прыснула. Валентина покрутила пальцем у виска. Пятый развел руками – мол, что сделано – то сделано. В этот момент дверь в палату открылась и вошел Гаяровский. – Так… – начал он с порога. – Это что такое?! Это что за сборище?! И ты почему ходишь?! С какой такой радости ты встал? – Пить хотелось, – ответил Пятый. – Простите, но… Вадим Алексеевич, я… – Ты немедленно ложишься, иначе я эти паломничества прекращу на ближайшую неделю! – взорвался Гаяровский. – Два часа назад… подумать только, два часа назад четыре врача советовались, не опасно ли его с ИВЛ снимать, а он тут, видите ли, ходит!… Ночью еле вытащили, как в живых остался… если тебе себя не жалко, то хоть врачей пожалей, которые тебя с того света… Дверь в палату снова приоткрылась и на пороге возник Лин. Он обвел все помещение сияющим взглядом и сказал в пространство: – По-моему, только меня тут вам всем и недоставало… Юр, ты знаешь, тот глушитель все равно пора было менять. Но ты не волнуйся, я это… – Чего?… – ошарашено переспросил Юра. – Что ты сказал?… – Да, понимаешь… – Лин замялся, почесал затылок. – Он немного того… ну в смысле… – В каком смысле? – Юра подошел к Лину вплотную. – Ну… он немного отвалился… – Лин скромно потупился, принялся снимать с Юриного рукава невидимые пылинки. – Прогнил, наверное… – Как – отвалился? – с ужасом спросил Юра. – Если быть точным – он отвалился полностью, – признался честный Лин. – Но у тебя в гараже есть еще один, и я… – Так… – угрожающе протянул Юра. В воздухе запахло приближающимся мордобоем. – Ты соображаешь, что ты… Изнемогающий от тихого смеха Гаяровский подошел к Юре и отодвинул его от Лина. – Хватит, – попросил он. – Юра, остыньте, ради Бога… Лин, в смотровую, там подождешь меня. Шагом марш, нечего на меня пялиться. Пятый, в кровать. И не надо мне тут говорить, что ты ешь, поэтому ходишь. До завтра не вставать. Валя, Лена, подождите меня снаружи, а еще лучше – езжайте домой. Вы и так умаялись. Всем все ясно? – А я? – спросил Юра. – Если есть полчасика – посиди пока тут. Пятый, ложись! Мне что, десять раз повторять? Пятый сел на кровать. Юра с недоумением проводил взглядом Лина и Гаяровского и тоже сел. – Ребят, мы поехали, – извиняющимся голосом сказала Валентина. – Я сейчас просто усну на ходу, – подтвердила Лена. – Пятый, Юра, вы тут не ссорьтесь, ладно? – вдруг попросила она. – А то я так волновалась из-за вас… – Лен, не беспокойся, – попросил Пятый. Юра кивнул. – Что мы – ненормальные, что ли? – спросил он. – Езжайте. – Ну тогда пока, – Валентина поднялась со стула, на котором до того сидела, и пошла к выходу. Лена последовала за ней. Юра и Пятый остались одни. Пятый лег (он не без оснований подозревал, что Гаяровский где-то поблизости и не хотел лишний раз нарываться), Юра придвинул стул к окну и сел. – Чего делать будем? – поинтересовался он. – Скука тут у вас, в этой больнице… – Это есть, – подтвердил Пятый. – Мало того, что скука, так еще и мысли всякие вредные в голову приходят. – Это какие? – спросил Юра, глядя в окно. – Ты про что? – Да про всё, – ответил Пятый, устраиваясь поудобнее. – Вот, к примеру, про то, что придется обратно ехать где-то через неделю. Про то, что первые дни в “тиме” – всегда самые трудные… это потом втягиваешься, перестаешь замечать… а в самом начале… – он задумался, поморщился. – Что вначале? – с интересом спросил Юра. – Вначале тяжело. Чувствуешь гораздо острее, усталость другая, – стал перечислять Пятый. Юра слушал внимательно, он отвернулся от окна и теперь смотрел на Пятого. – Понимаешь, когда ты еще не в ритме “тима”, гораздо сильнее хочется спать… больнее, чувствительность не притупляется примерно десять дней… что еще?… а, конечно. Временами хочется есть. – Сильно? – спросил Юра. – Да в принципе не очень, – признался Пятый. – А почему? – удивился Юра. – Не знаю, – после секундного молчания сказал Пятый. – Я про это как-то не думал… Юра, скажи мне, только честно – тебе “рабочих” хоть немного жалко? Я не имею в виду Лин и себя, если ты понял. – Понял, не сомневайся. Скорее всего не жалко, – ответил Юра. – Чего их жалеть-то? – Живые, – напомнил Пятый. – Ну и что? – изумился Юра. – Тараканы тоже живые. Они бездушные, понимаешь? Даже дауны какие-нибудь и то лучше… – Вот значит как… – задумчиво протянул Пятый. – Интересно… ты и про нас Лином тоже так раньше думал? – Не, про вас я думал хуже, – ответил Юра. – Что вы… – Юра замялся, вопросительно посмотрел на Пятого. – Ты говори, – подбодрил его Пятый. – Чего уж там, это ни для кого не секрет. По крайней мере я так думаю… – Что вы… ну, типа, вроде как нечисть, – ответил Юра. – Да так все говорят, ты же знаешь. Ну вот и я тоже так же думал, как все. Я ведь все равно не пойму, какого хрена вы претесь обратно, если вы давно могли бы смыться… – Я и сам до конца этого не знаю, – задумчиво сказал Пятый. – Так надо, тут уж ничего не сделаешь. – Да ладно, надо… – скривился Юра. – Я после этого случая понял, что вы никакая ни нечисть, а что вас просто что-то держит там, так? Или обещание какое-то, или что-то типа того, что вы слово дали… – Пожалуй, что так, – согласился Пятый. – Верно подмечено. Ты не задавайся этим вопросом, Юра, не порть себе нервы. Тебе на это все даже я толком ответить не смогу, хотя… ну, можно сказать, что нас там держит чувство долга. Устраивает такое объяснение? – Устраивает, – кивнул Юра. – На том и порешим. В палату вошел Гаяровский. – Юра, позвольте вас на несколько минут, – попросил он. – Тебе все равно пора отдыхать, Пятый, так что не обессудь. Потом поговорите, ладно? – Да Господи, о чем речь, – ответил Пятый. – Я только хотел узнать, если можно… Мне тут еще долго лежать? – Долго, – исчерпывающе ответил Гаяровский. – Во-первых поближе к вечеру мы тебя в двухместную палату отправим, чтобы по ночам давал людям спать, а во-вторых… ладно, об этом позже. Пойдемте, Юра. Они вышли. Пятый пожал плечами, лег на бок, поплотнее укрылся и через минуту уже спал. Он, конечно, соврал Юре, сказав, что ничего не помнит из ночных событий – он всё отлично помнил. Только говорить про это ему абсолютно не хотелось. Да и о чем тут можно говорить?… О том, как полусонные врачи и квелые от недосыпу медсестры посредством ларингоскопа едва не оставили его без двух зубов, когда интубировали? О том, как эти, с позволения сказать идиоты, поспорили, какая эта тахикардия и не могли придти к правильному выводу – что надо колоть? Что они, похоже, собирались монетку бросать, но тут подошел еще один врач и двумя голосами против одного они сошлись на лидокаине?… Как милая девочка (Пятый как ни старался, но имя ее так и не вспомнил) пропорола ему пару раз вену – кто ее просил это делать?… Есть же поговорка “не умеешь – не берись”. Нет, она взялась, как же… А хуже всего было то, что Пятый понимал – одним приступом это дело не обойдется. Еще он понял, что Гаяровскому это тоже известно – недаром он говорил про отдельную палату. И еще Пятый понял, что Гаяровский догадался о том, в чем истинная причина происходящего. Хорошо это или плохо? Для себя Пятый решил, что хорошо, но ему, естественно, было важно мнение Лина. А тот пока что был незнамо где. Гаяровский и Юра шли по коридору в сторону смотровой. – Юра, у меня у вам просьба, – сказал Гаяровский. – Если возможно, не забирайте Лина, ладно? – Да зачем он мне нужен? – удивился Юра. – А глушитель? – сказал Гаяровский. – Он, по-моему, собрался ехать к вам и чинить машину. – Вот даже как?… – Юра задумался. – Серьезно? – Куда уж серьезней… а вот и он, – Гаяровский открыл дверь смотровой. – Автомобильный мастер, мать его… Лин сидел на крашенном белой краской железном столе и качал ногой. Куртка, в которой он приехал, валялась на столе рядом с ним, в пальцах Лина дымилась сигарета, еще одна сигарета торчала у него за ухом. – Я тебя просил не курить в смотровой, – с порога начал Гаяровский. – Я тебя уже раз десять просил не курить в смотровой! И если ты еще раз тут закуришь, то я… – Да ладно, – Лин слез со стола, затушил сигарету в раковине, взял свою куртку и повернулся к Юре. – Ну что, поехали? Сейчас я из твоего танка буду машину делать. – Я как раз тебя хотел попросить, чтобы ты не ехал, – сказал Юра. Гаяровский одобрительно кивнул. – Ты тут понадобишься, – пояснил Гаяровский. – Я не смогу всю ночь сидеть с ним, понимаешь? Я его сейчас переведу в двухместную, а тебе отдам в ней же вторую койку… – Еще не хватало! – возмутился Лин. Он решительно сграбастал свою куртку. – Вы что, издеваетесь?! Он же мне спать не даст… – Я не смогу с ним сидеть всю ночь, – повторил Гаяровский. – А ему станет плохо, ты и сам это знаешь. Поэтому будь любезен остаться. – Ну хорошо, – проворчал Лин. – Так и быть. Вы моей смерти хотите, изверги… ладно, с вас станется… Ну я тогда на днях подъеду, Юра, как смогу, – сказал он и с обреченным видом направился к выходу из смотровой. – Ты куда? – с подозрением спросил Гаяровский. – Как – куда? – с удивлением спросил Лин. – К нему, понятное дело. – К нему пока не надо, пусть поспит. Ты хоть в курсе, что происходит? – спросил Гаяровский. Лин покачал головой. – Ну, про то, что его звезданули по башке, ты знаешь. Это все, в принципе, уже позади, на снимках никакого криминала нет, но у него какие-то нелады с сердцем. Ночью был приступ… – Про это я в курсе, меня уже просветили, – ответил Лин, снова усаживаясь на стол. – И про тахикардию, и про всё прочее. Я только не пойму, чем я могу быть полезен? Поясните. – Я больше чем уверен, что ночью будет еще одни приступ, – сказал Гаяровский. – Ну будет, ну и что? – Лин вытащил из-за уха вторую сигарету, подумал и сунул ее обратно. – Вы же тут… вот вы и поможете. – Помочь-то я помогу, но следить будешь ты. И, ради всего святого, заставь ты его поесть! А то ты сам видишь – и завтрак по боку, и обед… Уговори, ты же умеешь. – Уговоришь его… Ладно, я постараюсь, – Лин снова слез со стола, взял Юру под локоть и они вместе вышли из смотровой. – Пойдем покурим, Юра. И потреплемся, надо бы… – Пойдем, – согласился Юра. До лестничной площадки они дошли в молчании, но потом, когда они, наконец, остались в одиночестве, Лин, подойдя к Юре вплотную, тихо спросил: – Что у вас тут было? Что вы тут вчера такое делили? Отвечай, паразит!… Я же тебя убью, если не скажешь. – А что такое? – возмутился Юра. Но потом его словно что-то подтолкнуло и он сказал немного смущенно: – Мы про Ленку говорили, рыжий… по-моему, Пятый ее сильно любит… – По-моему, тоже. Только не надо ему знать про то, что мы это знаем, – Лин отошел от Юры и, точно так же, как и Пятый вчера, выглянул в окно. – Это же черт знает что такое! – тихо проговорил он. – Ты не думай, Юра, что ему теперь из-за этого плохо… просто… у него и так с сердцем проблемы… А Гаяровский считает, что это предифарктное состояние… по крайней мере, он так думает, – Лин печально усмехнулся. – А уж про то, что он думает, я знаю лучше, чем он сам. Ты же понимаешь… – Да понимаю я всё, – кивнул Юра. – Что тут ещё можно понимать?… – …Я всё сделаю очень аккуратно, не волнуйся, – Гаяровский стоял рядом с кроватью Пятого, в руках у него был ларингоскоп. За окнами была ночь, шел снег, крупный влажный снег. – Уж что-что, а это я делаю хорошо. Зубы не поломаю, не бойся… Всё, поехали. Ночь была тяжелая. Гаяровский дежурил, больных было много, сестер не хватало… Для Пятого и так было сделано исключение – Вадим Алексеевич пришел сам ставить трубку. Аппарат, неизменный АН-8, приволокли в палату еще за полчаса до того, как он стал нужен. – Лидокаин поставьте, – распорядился Гаяровский. – Рыжий, сиди тут, следи. Если что не так, позовешь. С аппарата Пятого сняли через два часа – оказалось, что он не нужен. Сердцебиение успокоилось, Пятый уснул. – По-моему, этой ночью лучше, чем прошлой, – заметил Гаяровский уже под утро, часа в четыре, – то есть ему лучше… сколько лидокаина всего было? Вот дожил, а?… Свои же назначения не помню. – По-моему, сто двадцать, – ответил Лин. – Я не считал… – Ладно, в семь утра я подойду, – Гаяровский зевнул. – Рыжий, ты не поверишь – две смерти за ночь в отделении!… – Да вы что… и кто? – спросил Лин. – Старики… но какое это имеет значение?… – Гаяровский скривился. – В шесть температуру проверь, я там оставил градусник… Ну хоть бы хоть капельку поспать! Я так замучился… – Понятно… ладно. Я всё проверю, – пообещал Лин. – Вы идите, отдыхайте. …В семь утра Лин поймал Гаяровского в коридоре, тот только что вышел из ординаторской. В восемь ему было нужно сдавать дежурство и Гаяровский небезосновательно полагал, что вскоре можно будет поехать, наконец, домой – отсыпаться. – Вадим Алексеевич, – Лин выглядел удивленным и встревоженным. – Вы не подойдете? Я не понимаю, в чем дело… – Что такое? – утомленно спросил Гаяровский. – Тридцать четыре, – ответил Лин, показывая градусник. – И он не просыпается… – Перемеряй, – посоветовал Гаяровский, – может, с градусником что-то не того… – Три раза подряд? – спросил Лин. – Может быть… вы все-таки посмотрите, по-моему, что-то не так. Едва войдя в палату Гаяровский и сам понял, что всё – совсем “не так”. Стоило ему только взглянуть на Пятого, он сразу заподозрил неладное. Сел рядом, положил Пятому руку на шею, повернул ему голову… – Блядь… брадикардия… – едва слышно проговорил он. – Рыжий! Быстро на пост! Адреналин, камфару на масле, инсулин, глюкозу… Бегом! И закажи ЭКГ. Еще не хватало мне третьей смерти… – Что еще? – спросил Лин. – Кислород, аппарат почти пустой… Ты еще здесь? Лина как ветром сдуло. Гаяровский снова подсел к Пятому, выдернул у того из под головы подушку, кое-как ввел трубку. Вот незадача!… Как же это вышло? Лидокаином перекололи?… Девки уставшие, измотались за ночь… Но не сумасшедшие же они, да и не было такого раньше, даже в более тяжелые ночи!… Ладно, это потом. Сейчас главное – как-то не дать Пятому загнуться. Уж больно большие неприятности могут за этим последовать… – Держись, – попросил Вадим Алексеевич. – Держись, слышишь… Где эти идиоты?… Светка, мать твою! Штатив неси, чего встала? Глюкозу согрели? – Да, скоро, Вадим Алексеевич, – медсестра отдала Гаяровскому наполненные шприцы, вынула жгут. – Я сделаю, одну секунду… – Работай. Тонометр где? – Уже несут. Ира его сейчас… – Разговоры прекрати, осточертела ты мне, девка! – обозлился Гаяровский. – Адреналин один миллиграмм струйно, потом камфару подкожно. ЭКГ когда будет? – Сказали, что через десять минут, – ответила Света. – Урою, – посулил Гаяровский. – У меня больной ухудшился, а они там телятся… Света, через три минуты – еще три миллиграмма. – Вы по второй схеме хотите? – Какая разница?… А вообще да, по второй. Инсулин где? – А разве нужно было? – Убью на месте! – пообещал Гаяровский. – Живо! Одна нога здесь, другая там. И чтобы штатив тут был через минуту вместе с тобой… Где этот рыжий? – На посту, ждет глюкозу и своих практиканток… – Его я тоже убью, – Гаяровский снова повернулся к Пятому. – И этого, если сию же минуту не улучшится. Всех убью… Света, еще три миллиграмма адреналина. – Но три минуты не прошли… – Я тебя сейчас… – начал было Гаяровский, но тут дверь палаты открылась. – Вадим Алексеевич, чего у вас тут? – Зоя вкатила в палату аппарат, подошла к Гаяровскому. – О, старый знакомый… Да чего у вас тут такое? – Чего у нас тут только нету… – пробормотал Гаяровский. – Паузы от трех до пяти секунд. Проверить надо… – Инфаркт? Но он же молодой… – удивилась Света. – Да нет тут инфаркта! – отгрызнулся Гаяровский. – Истощение и передозировка лидокаина. Надо же понимать такие вещи. – Какие? – Любые… Где глюкоза, вашу мать?! – взорвался Гаяровский. – Долго ждать можно? А ну-ка, живенько, весело!… Зой, а ты чего это с ЭКГ расхаживаешь? Профессию решила поменять? – Да ну вас, Вадим Алексеевич… давайте одеяло снимайте, сейчас мы сделаем… Светлана, электроды намочи. С кардиограммой управились быстро, и она полностью подтвердила диагноз Гаяровского. Зоя стала укладывать аппарат – ей было пора идти к следующему больному, а Вадим Алексеевич сел и задумался. От раздумий его отвлекли две практикантки, который, не решаясь войти, робко заглянули в палату. – Вам чего? – не особенно любезно спросила Зоя. – Мы глюкозу принесли, – ответила Наташа, молоденькая темноволосая девушка. – Можно? – Нужно, – парировал Гаяровский. – Заходите. – А правда, что он… – вторая сестра, Оля, вслед за подругой вошла в палату, – правда, что он умирает? Гаяровский с недоумением посмотрел на них. Наталья едва слышно всхлипнула. Гаяровский интуитивно почувствовал, что Оля тоже готова к тому, чтобы разрыдаться, и быстро спросил: – Кто вам сказал такую глупость? Тут пока что никто еще не собирается. Правда, Зоя? – Правда, правда, – усмехнулась та. – Вы чего, так боитесь лектора потерять? Или хвосты не сдали по сию пору? – Нет, мы всё сдали, – ответила Наташа. – Нам Женька сказала, что… что у него брадикардия, и что… – А откуда она может знать… – начал было Гаяровский и осекся. Зоя посмотрела на него расширившимися глазами. Гаяровский кивнул. – Ничего себе!… Оля, ну-ка расскажи по порядку. – Мы… ну… ой, мама! – Ольга зажала себе рот ладошкой. – Точно, это она! Когда Лин ходил курить… – Вадим, брадикардия во сколько началась? – спросила Зоя. – Лин подошел где-то в семь, это можно уточнить. Девочки, а в котором часу Женя с вами говорила? – В пять утра… ну, когда тот дед умер… мы сидели в ординаторской… она подошла и сказала, что скорее всего в отделении еще одна смерть за эту ночь будет… мол, этот ваш дружок, сами знаете, кто… – Наташа вопросительно поглядела на Ольгу, та кивнула и продолжила: – Я спросила – почему, а она сказала, что у него брадикардия, и он, скорее всего… – Ладно, мышки, давайте пока сделаем так: вы пойдете, потихонечку поищете Женю и под любым предлогом притащите сюда. И у меня к вам еще один вопрос. Из-за чего она могла так на него разозлиться? – А он её в прошлый раз прогнал, – объяснила Оля. – Она же, оказывается, про нас всякие гадости писала… мы всё думали – по чьей милости нас с Наташкой на собрания вызывали четыре раза? И не только нас… ну и вот, мы собрались тогда, когда он лежал… – С кровотечением, что ли? – спросила Зоя. Гаяровский кивнул. – Всего-то десять дней пролежал, а наворотить успел… ладно, что вы там делали? – Да ничего… – замялась Наташа. – Так, сидели… говорили… – Про что? – спросил Гаяровский. – Ну, сначала он нам с темами помог… а потом… ну, как всегда… – начала Оля, но Наташа на нее шикнула. – Так… Зоя, иди, там тебя больной ждет, – приказал Гаяровский. – А мы тут пока еще немного побеседуем. Дальше, – потребовал он, когда Зоя с явной неохотой ушла. – Про политику и… про всякое такое, – шепотом сказала Наташа. Ольга кивнула. – То есть мы и говорить в тот раз не начали… – Вы же взрослые люди, должны понимать, что это просто опасно, – поморщился Гаяровский. – Да понимаем мы, но интересно же. А тут… он на Женьку поглядел и сказал: “Иди”. Она – “почему?”. А он… Ну я не помню точно!… Прогнал. А нам сказал, что она – стукач. – И что? – спросил Гаяровский. – Поговорили вы в тот раз? – Мы чай пили, – всхлипнула Оля. Гаяровский понял, что она всё же решила расплакаться. Он успокаивающе положил ей руку на плечо. – Да… ситуация… – протянул он задумчиво. – Но вы ему поможете? – с надеждой спросила Наташа. – Постараемся, – пообещал Гаяровский. Они, не сговариваясь, посмотрели на Пятого. Гаяровский подсел к нему, снова пощупал пульс. – Шестьдесят четыре, пауз нет, – сказал он. – Наташ, пять миллиграмм адреналина набери и дай мне жгут… спасибо. Всё, идите, котята. Значит, вы меня поняли. Ищите ее, приводите… можно даже не сюда, хотя бы на этаж. И предупредите Лина, он вам поможет. Главное, чтобы она ничего не поняла до того, как войдет. Гаяровский проводил студенток до двери, позвал Светлану и вернулся в палату. Спать ему хотелось неимоверно, но он видел – пока нельзя, сначала надо вытащить больного. Пятому уже стало полегче – поднялось давление, немного ускорился пульс. В общем картина была классическая – передозировка лидокаина, всё честь по чести… Вскоре в палату заглянул рыжий, сделал страшные глаза и указал на дверь. Гаяровский встал и подошел к окну – ему показалось, что так будет лучше. – Идет, – прошептал Лин. – Я-то думал, уже смылась… Женя вошла в палату и Гаяровский сразу поняла – точно, она. Во-первых слишком уж независимый вид. Во-вторых легкое недоумение во взгляде. И на личике заранее написано “Я тут ни при чем!” – Так, – холодно сказал Гаяровский. – Ответь мне на один вопрос, девочка. Ради чего ты это сделала? – Я… – начала было та, но Гаяровский ее перебил: – Ты понимаешь, что чуть не убила человека? – спросил он. У Жени очень натурально расширились глаза, на секунду Гаяровский был готов поклясться, что она не врет, но тут в палату вошел Лин и совершенно бесстрастно сказал: – Убивать она не хотела. Она хотела напугать, если я правильно понял ход ее мыслей. Напугать и его, и своих товарищей по институту. – Напугала, – подытожил Гаяровский. – Слава Богу, он выживет. От вас, девушка, я жду заявление об уходе по собственному желанию. Оно должно быть на моем столе через полчаса. Если его не будет – вас тоже уволят, но уже по другой статье. С институтом вам тоже придется расстаться. И тоже немедленно. Об этом я позабочусь отдельно. Еще один вопрос. Сколько вы ему ввели препарата? – Пятьсот миллиграмм, – одними губами ответила Женя. Она уже поняла, что выкрутиться на выйдет. – Вон отсюда, – ровным голосом сказал Гаяровский. Женя вышла. Лин проводил ее взглядом, сел рядом с Пятым на койку и взял того за руку. Пятый немного приоткрыл глаза и с осуждением посмотрел на Лина. – Надо, – ответил тот на немой вопрос в глазах Пятого. – Ничего не поделаешь, надо. И чего ты ее тогда выгнал?… Все бы было нормально… Пятый поморщился, снова прикрыл глаза. – Принципы ваши… – осуждающе проговорил Гаяровский. – Хуже войны! Но о таком я, признаться, и не думал. – Да, это что-то, – подтвердил Лин. Он укрыл Пятого поплотнее и встал. – Можно я посплю, Вадим Алексеевич? Там Валентина приехала, она посидит. – Иди, – ответил тот. – Я тоже пойду. – Но вам же домой нужно ехать, – напомнил Лин. – Какое там – домой!… – с отчаянием воскликнул врач. – До завтра я туда не попаду, это точно. Иди, рыжий, зови Валю и ложись. Вечером свидимся. – Ладно, – Лин зевнул. – Ой, Господи… не было забот… Хорошо, что хоть постель есть, а от пола уже бока болят… славная такая постель… мягкая… – Душу не трави, – попросил Гаяровский. – Заладил. Зови Валю. День прошел спокойно. Валентина отдежурила до вечера, потом созвонилась с мужем и поехала домой – что-то там было срочное, то ли их залили соседи сверху, то ли они залили соседей снизу – ни Лин, ни Вадим Алексеевич этого так и не поняли. Под вечер приехал Юра. Он пару часов посидел с Пятым, хотя особенной необходимости в этом не было – с аппарата Пятого сняли еще днем, теперь он просто спал. Позже Гаяровский отправил Юру к Лину, который урывками дремал в ординаторской и подсел к Пятому. Вроде все нормально, замученный только. И, вероятно, залежался – хрипы какие-то появились. Тут всего-то надо – заставить встать и походить или посидеть часок-другой. Вот только люди делятся на тех, кого заставить или уговорить можно и на других. Которых нельзя. Пятый был из второй категории. – Эй, сонное царство, подъем, – Гаяровский потряс Пятого за плечо. – Вставай давай, дело есть. Пятый немного приоткрыл глаза и охрипшим со сна голосом спросил: – Какое дело?… – Пойдем погуляем, – предложил Гаяровский. – Да вы что?… – Пятый попробовал возмутиться, но это ему не удалось. – Я спать хочу. Гаяровский попытался было стащить с Пятого одеяло, но из этого ничего не вышло. – Вадим Алексеевич, я же вас сильнее вчетверо, – не открывая глаз сказал Пятый. – Даже сейчас… – Идиот. Ну, хорошо. Гаяровский решительным шагом отправился к ординаторской. Лин не спал. Спать хотел Юра, и Лин был занят тем, чтобы не дать ему заснуть. Для этого вполне подошла какая-то кювета и палочки для горла – с их помощью Лин на этой самой кювете изображал что-то типа немецкого марша. – Рыжий, пойди сюда, – попросил Гаяровский. – Посоветуй, что делать. Пятого надо заставить походить, а он – ни в какую. – Вы его разозлите, – ответил Лин, не прекращая барабанить. – Он же страсть как не любит, когда его осматривают со стороны, скажем, ног. А у него как раз неделю назад стычка была с Колей, и посему вполне возможно, что у него какая-то ерунда под коленкой… – Он вроде хромал, – припомнил Гаяровский. – Так, а если это не сработает? – Тогда просто вытряхнуть его их кровати – и всё. Ладно, удачи вам, Вадим Алексеевич. Всего самого наилучшего… Юра, давай еще поиграем. Смотри, что я такое сейчас стучу?… Как – не узнал, что? Это же клапана в твоем движке. А это будет помпа. А вот это… – Рыжий, отвали от меня. Иначе я за себя не отвечаю, – процедил Юра. – Да ладно тебе… вот послушай… – Ребята, спите, – попросил Гаяровский, – мало ли что может случиться ночью… – Да ничего не будет, – успокоил его Лин. – Сами убедитесь. А вот так гудит редуктор заднего моста… – Убью, – пообещал Юра. – С ума посходили. Все только тем и заняты, что друг друга убивают, – пожаловался Лин. – Утром меня чуть Вадим Алексеевич не убил, теперь вот ты… Надоели… Гаяровский пошел обратно в палату. Первым делом он включил в ней свет, затем проворно стащил с Пятого одеяло. – Что такое?… – спросил Пятый, поворачиваясь. – Сними штаны, – невинным голосом попросил Гаяровский. – Ты хромал, мне надо посмотреть, что с ногой. Ты ведь поэтому не можешь сейчас встать? Пятый молча поднялся ноги. Его слегка пошатывало от долгого лежания, но оно все же нашел в себе силы накинуть халат и подойти вплотную к Гаяровскому. – Идем, – приказал тот. – Тут особо не разгуляешься. …Два часа они почти непрерывно ходили по коридору. Иногда, когда ноги совсем уже отказывались слушаться Пятого, Гаяровский позволял тому на несколько минут присесть. Пятый был измучен, от недоедания и кучи лекарств, которыми его накачали, у него кружилась голова, путались мысли. Тем не менее Гаяровский был неумолим – он видел, что Пятый во время отдыха старался как-то опереться на руки, чтобы отдышаться. Признак так себе. Однако на третьем часу Вадим Алексеевич заметил, что Пятый теперь стал отдыхать по другому – садился, откинувшись на спинку кресла, дышал спокойней. – Прошло? – спросил Гаяровский. – Ты как? – Спать хочу, – Пятый говорил неразборчиво, еле слышно. – Ну, пойдем тогда… Слушай, а что ты там, на предприятии, делал, когда с тобой было такое же? – Падал, – тихо ответил Пятый. – И не всегда мог подняться… как теперь… – Вставай, – попросил Гаяровский. – До палаты надо дойти, понимаешь? Я не могу нести тебя руках. – Одну секунду, – попросил Пятый. – Сейчас… В палате он сразу же повалился на кровать. Гаяровский укрыл его, сел рядом, послушал. “Ничего не понимаю, – подумал он. – Легкие чистые, ничего нет. Словно и не было…” Пятый уснул мгновенно, в ту же секунду, как голова его коснулась подушки. Гаяровский выключил свет и тихо сел на соседнюю койку. Утро, морозное, светлое и яркое, вступило, наконец, в свои права. Пятый проснулся, но несколько минут пролежал тихо, приходя в себя. Ничего не болело. Слабости не было. Даже спать не хотелось. Он открыл глаза и обнаружил, что на соседней койке спят буквально вповалку Гаяровский и Юра. В палату вошел Лин с банкой воды, воткнул в эту банку кипятильник. Пятый приподнялся на локтях и тихо позвал: – Рыжий… – но Лин сделал страшные глаза, прижал к губам палец и показал на Юру и Гаяровского. Пятый кивнул. …Кофе они пили молча. Когда допили, Лин показал пальцем на дверь, потом на себя и на Пятого. Они тихо вышли в коридор и только тогда Лин с легким возмущением сказал: – Я тебя сторожить не нанимался. С какой такой радости ты выкидываешь такие номера? – Ты о чем? – не понял Пятый. – Я не понял… – Не понял он!… – возмутился Лин. – То башкой треснется, то девку выгонит, то в драку полезет – с нам потом сиди, карауль тебя?! Ты на Гаяровского посмотри – мужик без малого трое суток дома не был, у него жена с ума сходит!… А Юрка?… Он же нас бить должен, а не охранять, ему положено. Ты в своем уме или где? – В своем, – ответил Пятый. – Что еще ты мне хотел сказать? – Мы сегодня же едем к Валентине, она говорила, что тебя тут оставлять опасно. Просто потому, что ты сам себе навредишь. Вдруг тебе в голову стукнет еще кого-нибудь выгнать или на кого-нибудь наорать? Ведь так и помереть недолго… ладно. Пошли будить людей и собирать манатки. Будем считать, что в больнице ты полежал. – Ой, рыжий… – Пятый сел на банкетку, запустил руки в волосы и зажмурился. – Почему мне всегда так не везет?… – Ты забыл, кто ты есть? Ты есть ходячая флюктуация напастей. Это надо – одно сотрясение мозга и три сердечных приступа за четверо суток!… Я так никогда не сумею, это точно. Даже если очень постараюсь. – Да, тут нужен талант, – согласился Пятый. – Лин, а у нас случайно не осталось… – … какой-нибудь еды и пары сигарет? – закончил за него Лин. – Осталось, не сомневайся. Сейчас, принесу. Только вот… один маленький момент… – Рыжий, я про этот момент все знаю, – предостерегающе сказал Пятый. – Не стоит мне напоминать про то, что я всем истрепал нервы, что… – Я не о том, – Лин посерьезнел, присел рядом с Пятым. – Понимаешь, я бы не хотел, чтобы тебя предавали. Да, мы не идеальны, но… перестань, наконец, подставляться!… Кому это надо!… И еще… – Лин, но… – Мы все очень устали, дай нам отдохнуть, – попросил Лин. – Рыжий, ты опять не спал? – догадался Пятый. Лин кивнул, уже без бравады, бесконечно устало. – Лин, прости… я не хотел… м-да, пожалуй, что я повторяюсь… Рыжий, я… Просто я сильно расстроился… из-за того, что сказал Юра, и поэтому… Лин, пойми, со мной такого раньше не было… – Да ладно, сильно… С лица спал, смотреть тошно, – усмехнулся Лин. – Оставь. Это твое личное, не стоит это всё трогать. – Ты прав, не стоит, – кивнул Пятый. – Мне больно, рыжий. Очень больно. И я просто не знаю, что мне теперь со всем этим делать. Честно. – Верю, – ответил Лин. Он встал с банкетки, потянулся, зевнул. – Ладно, пошли питаться, больной ты наш… головой стукнутый… Валентина взяла к себе домой только Пятого, да и его – очень неохотно, она, как на зло, ждала в этот день гостей. Лин отправился к Юре, по его словам – просто отдохнуть, но на самом деле – повеселиться в свое удовольствие. Лин загодя спер из смотровой половину коробки сердечного (чтобы можно было безболезненно пить) и шприц. Гаяровский это безобразие, понятное дело, пропустил, поскольку сильно устал. …Валентина была, мягко говоря, не в восторге от того, что Пятого пришлось из больницы забрать домой. Во-первых, но все еще неважно соображал, во-вторых – постоянно засыпал, причем в самых неподходящих местах. И, что самое плохое, засыпал ненадолго. Нет бы просто лег – и все. Для начала Валентина обнаружила его подпирающим стену в коридоре, потом он тихо прикорнул в ванной, куда вроде бы пошел мыть руки. Валентина отправила его спать в комнату, но через полчаса он снова вошел в кухню. Сел, вытащил из пачки сигарету, принюхался, поморщился… – Что за гадость вы тут готовите? – спросил он с удивлением и недоумением. – Тебя спросить забыли, – огрызнулась Валентина, – тоже мне, критик… Это свинина. Очень хорошая, дорогая, рыночная свинина. – Мясо… – с отвращением произнес Пятый. – Ну почему тут все так любят мясо?… Какого черта… – Слушай, ты, вегетарианец хренов! – возмутилась Валентина. – Иди отсюда! Я серьезно говорю, ты мне просто осточертел со своими замечаниями… – Я, собственно, хотел… – начал было Пятый, но Валентина его опередила: – Я сказала, иди! – Можно хоть воды попить? – спросил Пятый. Валентина не глядя сунула ему кружку и снова занялась приготовлением салата. От салата ее отвлек звон бьющейся посуды. Как выяснилось, Пятый благополучно закемарил, и сшиб чашку рукой. – Ну, молодец… – процедила Валентина. – Олежа! – громко позвала она. – Отведи этого придурка в комнату!… Муж появился не сразу – он в это время раздвигал в гостиной стол. – Олежа, я больше не могу!… – простонала Валентина, когда муж, наконец, вошел. – Он или говорит всякие пакости, или спит. У меня нет никакой возможности следить за ним постоянно… – Сейчас, Валюш… у тебя ничего не горит? – Олег Петрович принюхался. – Матерь Божья, мясо! – Валентина стрелой бросилась к плите. – Олежа, убери отсюда эту мерзость, умоляю… Через час Пятый снова вышел в коридор. Валентина, в нарядном костюме, накрашенная и надушенная, встретила его столь холодным и злым взглядом, что но поспешно отступил с ее дороги. – Если ты немедленно не уйдешь к себе… – начала Валентина, но Пятый не дал ей договорить. – Я хотел спросить… – начал он несмело. – Вы же закроете комнату на ключ, я правильно понял? Можно мне взять с собой воды? Пить хочется… – Ладно, – сжалилась Валентина. – Иди, ложись, я принесу. Может, тебе лучше чаю? – Только если холодный остался. И простите за чашку… деньги есть, я отдам, вы не сомневайтесь… – Велика потеря… Слушай, если тебе не спиться – тогда просто полежи, почитай. Ладно? – попросила Валентина. – Только чур не шуметь, ничего не ронять, самому не падать. Договорились? – На счет почитать – это маловероятно, я еще до конца не отошел, – отрицательно покачал головой Пятый. – Полежать… я попытаюсь. А падать… с чего мне падать? Не вижу причин… – Ну, мало ли… – пожала плечами Валентина. – Понесет куда-нибудь… – Да не понесет меня никуда, я сейчас лягу, – немного раздраженно ответил Пятый. – Я спать хочу, меня Гаяровский по этому коридору до четырех утра таскал. Просто… успокоиться надо, я что-то… пока не смог. Все будет хорошо, вы не волнуйтесь… Гости разошлись к половине первого. Пятый подождал, пока за последней парой захлопнется дверь и, подойдя к выходу из комнаты, пару раз тихо стукнул по косяку. Валентина подошла не сразу, Пятый слышал, как она запирает замок. – Я думала, ты спишь… – рассеянно сказала она, выпуская Пятого. – Мне обычно четырех часов хватает, – ответил Пятый. – Помочь вам с посудой? – Ну помоги, коли не шутишь, – Валентина искоса, подозрительно посмотрела на него и Пятый с удивлением понял, что она пьяна. – Иди, сам напросился… Пятый прошел в кухню, кивнул Олегу Петровичу и взялся за дело. Несколько минут они молча трудились – Пятый мыл тарелки и бокалы, Олег Петрович вытирал. Вскоре в кухню вошла Валентина, потянулась, тяжело села на табуретку, закурила. Выглянула и темное ночное окно, раздавила в пепельнице окурок. – Да… – протянула она. – Отлич-ч-ч-но!… Проект “Сизиф”… А, Пятый? Что, скажешь – нет? Что ты не дурак?… “Сизиф”… Точно – сизифов труд. И ради чего, скажи на милость?! Ради какой такой выгоды? Пятый молча продолжал мыть посуду. Олег Петрович сообразил, что происходит что-то не то, но пока что не решил для себя, что будет разумнее – вытирать посуду дальше, или смотаться в комнату под тем предлогом, что надо собрать разложенный стол. – Я еще понимаю, что люди… – Валентина вытащила из пачки следующую сигарету, – что люди хотя бы ради идеи… ради других людей умирали… хоть за что-то такое, что всем нужно… а вы… Ты пойми, что все это ваше… – Валентина замялась, подыскивая слова, – все это ваше убожество никому не надо! Что – от того, что ты помрешь, кому-то станет легче? Кто-то кого-то полюбит? Кто-то добрее сделается, что ли? Нет! Хоть вон того же Павку Корчагина взять… человек дорогу строил! Правда, его только на эту дорогу только и хватило… – задумалась Валентина, но, спохватившись, продолжила: – Но они же за идею страдали, ты пойми… – И за дрова для Киева, – робко вставил Олег Петрович. Валентина кивнула, соглашаясь. Пятый стоял возле раковины неподвижно, отрешенно глядя в стену. Сейчас он видел только одно – перед ним бежала вода, чистая, прозрачная, а за его спиной (он это точно знал) стояла ночь. Тоже без смысла… – Правильно, и за дрова. А вы – за что?! Пятый поставил на стол последнюю чистую рюмку, молча взял у Олега Петровича полотенце и принялся вытирать руки. На Валентину он не смотрел. – Вы бессмысленные люди! – продолжала заводиться та. – Понимаешь ты это? Абсолютно бессмысленные и бесполезные!… Вот ты тут стоишь и молчишь, сволочь… а на самом деле… – Вы хотите разговора? – бесстрастно спросил Пятый. Он подошел к Валентине, и, впервые за вечер, посмотрел прямо ей в глаза. – На равных? – А что, слабо? – прищурилась та. – Помочь вам протрезветь, Валентина Николаевна? – жестко сказал Пятый. Он все еще продолжал держать в руках полотенце, бездумно скручивая его в жгут. – Иначе разговора на равных не получится. – А не шел бы ты в задницу! – парировала Валентина. – И какого черта я с вами три года мудохаюсь, скажи на милость? Надо было бросать это все к ебени-фени и жить нормально. Работала бы на “первом”… как же вы меня затрахали!… Дома лазарет, отдыха никакого… и толку от такой работы – тоже никакого! И девку портите одним своим присутствием! Ленке это все за что?! Пятый легко, как бумажную салфетку, разорвал пополам скрученное полотенце. Бросил обрывки на край раковины. – Ну, если так… – едва слышно сказал он. – Не хотите – не надо. Тогда придется… вот так. Он подошел к столу, на который Олег Петрович до того составил недопитое спиртное, взял бутылку, в которой было еще не меньше стакана водки и залпом выпил – Валентина даже ахнуть не успела. Пятый поставил бутылку обратно и сел напротив Валентны. – Я вас слушаю, – едко сказал он. – Убери пустую со стола, это к покойнику, – ошарашено сказала Валентина. – Этим покойником буду я, – предупредил Пятый. – Говорите скорее – через пять минут я буду сильно пьян, а через пятнадцать у меня может остановиться сердце. Впрочем, не велика потеря – вы же сказали, что мы с Лином – люди никчемные. – Вы придурки! – взорвалась Валентина. – А ты – главный идиот! Вот зачем ты сейчас это сделал, а?… – Чтобы вы поняли, что и меня можно довести до белого каления! – взорвался Пятый. – Что я тоже могу сорваться от всей этой бессмыслицы! Идиотские вопросы – с какой радости вы это делаете?… Да с такой, что вам этого просто не понять! И уж смею вас заверить – то, ради чего мы тут сидим, несколько важнее железной дороги… Видели мы этот фильм, Лин очень смеялся… особенно над бородатым мужиком, который бил в рельсу и постоянно говорил, что шпал не будет, что смена не приедет, что паровозы сломаны… и при этом еще и заставлял народ умываться снегом… вы сказали – идиотизм… а вы где живете? Что это мир такой, в котором снимают такие фильмы?… Что за страна?! Везде плакаты про изобилие – а жрать нечего… Все такие умные – а читать тоже нечего. Все во что-то верят – а Бога у вас нет… Вы в таком бреду живете, что я… да и Лин тоже… что мы этот бред даже как-то стали уважать… – Пятый на секунду отвернулся, а Валентина машинально бросила взгляд на настенные часы. – Странно, да?… Вот вы не видите смысла в нас, мы не видим в вас… вы не понимаете мотивации, которая… – Пятый на секунду прикрыл глаза и Валентина увидела, что он побледнел, – которая присуща нам… что я несу, а?… Но это всё есть… я потом… объясню… – Ты что… – начала Валентина. – Тебе плохо? – Пока нет, – поморщился Пятый. – Да и какая разница? Плохо или нет… Ни вам, ни мне, ни… – Сиди, я мигом… – …Валя, ты не попадешь в вену, – увещевал Олег Петрович. – Тогда я… – предложил Пятый, пытаясь вытащить у Валентины из рук шприц. – Запросто… с первого раза… а что у меня с рукой?… – Ты откуда сегодня приехал? – с упреком спросил Олег Петрович. – Откуда? – переспросил Пятый, нахмурившись. – Правда, откуда? – поддержала его Валентина. – Да из больницы же! – горестно воззвал Валентинин муж. – Тебя же там кололи! Тут и в трезвом виде ничего не найдешь! – Да иди ты, – отмахнулась Валентина. – Ща найдем. Сей момент. – Дайте я, – попросил Пятый. – Нет, я… – Это моя рука! – А шприц мой!… Пятого качнуло, он едва не упал. Валентина пожала плечами, передала шприц мужу. – Я же не умею… – потеряно сказал тот. – Научим, – гордо сказала Валентина. – К утру получится… Пятому надоело на все это смотреть, поэтому он взял у Олега Петровича шприц, запросто всадил его себе в ногу и надавил на плунжер. Валентина зааплодировала. Пятый приложил руку к груди и поклонился. – Давай на “бис”, этого мало будет, если внурт… – Валентина икнула. – Если внутримышечно… Спать пока что никому не хотелось. Олег Петрович заварил чаю, немного протрезвевшая Валентина разогрела для Пятого картошку, которая осталась от ужина, и все они уселись на кухне – Валентина с мужем за столом, Пятый – у окна. – Черт, надо Юре позвонить, – внезапно спохватился Пятый, – я совсем забыл. Там же рыжий… – Они там, похоже, пить собирались, – вспомнила Валентина. – Сегодня же двадцать третье февраля… вот память!… – Пойду позвоню, – решительно сказал Пятый. – Ты вначале доешь. Успеешь еще… – Я потом забуду, – Пятый поднялся. – Я быстро. Там же Лин, он же небось уже совершенно пьяный… – Это еще с какой радости? – удивилась Валентина. – Он у Гаяровского увел полкоробки сердечного. Я представляю себе, что он там сейчас может… – начал Пятый, но тут в прихожей зазвонил телефон. – Это рыжий, он всегда был легок на помине… я сам подойду, Олег Петрович, вы сидите. – Привет!… Ну, я… да тут половина “трешки”… – Лину было явно весело. – Мы тут это… как это… сидим… – Рыжий, ты сколько выпил? – спросил Пятый. Он, в отличии от Лина, вполне нормально соображал и пьяным себя не чувствовал – сумел вовремя сориентироваться и не дать опьянению развиться. – Лин, ты меня слышишь? – Да чего ты разорался?! – возмутился Лин. – Можно подумать, что я часто… у меня еще две ампулы остались, вот я сейчас как вколю… а потом как выпью! Тут столько всего есть… – Рыжий, позови Юру, – ласково попросил Пятый. – Тебе зачем? – с подозрением спросил Лин. – С праздником поздравить, – соврал Пятый. Юра подошел к аппарату не сразу. – Юр, привет… да, поздравляю… Юра, скажи честно – он много выпил? Сколько?! Не давайте ему больше, он же… Юра, там препарата не хватит на такую дозу… все равно этого мало… Там у вас хоть кто-нибудь трезвый есть? Слушай, отправьте его сюда, ради всего святого… не знаю, как… поймайте машину, рублей за десять его отвезут, я потом тебе отдам… да, как только до подвала сумею добраться… А вот до какого – это не ваше дело… Кто спрашивает? Андрей?! У вас там Андрей?! Я сам приеду… всё, пока. Пятый положил трубку и потёр подбородок. Вот незадача!… а ведь Валентина свою машину ему не даст. Точно. И сама никуда не поедет. Они все пили. Не дай Бог, остановят!… Что делать?… Нет, надо что-то придумать. Можно, в принципе, занять у Валентины. А ведь придется… ладно. Отработаем. Он вернулся в кухню. – Ну чего там интересного? – спросила Валентина. – Лина надо забрать, – сказал Пятый. – Там большая пьяная компания с Андреем во главе. Я за него боюсь. – А он сам? – А что – он? Напился пьян… или притворяется, черт его знает. Но уезжать не хочет, – Пятый взял свою тарелку, аккуратно вытер хлебной корочкой и поставил в мойку. – Ладно… но только как мы поедем, ночь же? – спросила Валентина. – Одолжите мне рублей двадцать до послезавтра, – попросил Пятый. – Я верну. – Ты мне еще за полотенце и за чашку должен, – напомнила Валентина. – А так же за потраченные нервы и время… Надоел ты мне! Иди, собирайся. Куртку надень, там, похоже, опять подморозило. Лина они все-таки уговорили уехать. С трудом, конечно, но сумели. Да и дорога обошлась Валентине вовсе не так дорого, как они с Пятым рассчитывали – всего в двенадцать рублей. Лин был доволен – по его мнению вечеринка более чем удалась. К слову сказать, он был вовсе не столь сильно пьян, как показалось Пятому во время телефонного разговора. Он просто, по своему обыкновению, валял дурака. В чем и преуспел. Сколько раз и умная Валентина, и Пятый попадались подобным образом!… Если Лин хотел, чтобы ему поверили – он почти всегда добивался этого. Самыми разными способами. – Да… – с восхищением протянул Лин, когда они входили в квартиру. – Вот класс! Я же пил с Андреем!… Верите? – С трудом, – призналась Валентина. – Я бы на его месте тебя бы прибила. Причем сразу. Не задумываясь. – Валентина Николаевна, вы говорите какие-то маловразумительные вещи, – заметил Пятый. – Что это за выражение – “прибила”? Непохоже на вас… – В принципе ты прав, – кивнула та. – Но после общения с вами мой лексикон сильно обогатился. Не находишь? – Нахожу, – согласился Пятый. – Надо заканчивать с этим общением… давно пора… – А вот сейчас я рассержусь по-настоящему, – пообещала Валентина. – Не зли меня, Пятый. Прекрати. Я не шучу. – Не слушайте его, – вмешался Лин. – Он хороший, но глупый… Как всегда… Все было как всегда. Не плохо, не хорошо. Обычно. И ладно. |
|
|