"Исчезновение варваров" - читать интересную книгу автора (Лимонов Эдуард)

ВЫБОРОЧНОЕ НАСИЛИЕ

Итак, good old[20] Оруэлл, странный кентавр с ногами конного полицейского и тощим крупом анархиста, итонский галстук на шее, вдребезги ошибся. Живописав 1984 год, как тюрьму очень строгого режима, он уничтожил себя в глазах жителей конца нашего века, как футуролог. Следовало бы предвидеть, что две супервойны с горами трупов надолго дискредитируют моду на hard-насилие. Как и то, что развитие техники производства вооружит администрации продуктами массового соблазна, теми же, которыми соблазнял германцев Гитлер: неизбежный домик и «Фольксваген» плюс игрушки послевоенного прогресса. В забежавшей вперед Америке все это уже имелось во времена Оруэлла, и план Маршалла начал видоизменять лежавшую в руинах Европу. Оруэллу следовало обратить внимание на то, что делалось за океаном, а не увлекаться романтикой страшных сказок. Европейские девушки уже отдавались американским оккупантам за сигареты, нейлоновые чулки и шоколад. С тех пор массы охотно позволяют держать себя в повиновении в обмен на изобильную пищу и автомобили, отпуска, проведенные в теплых местностях, в обмен на сны, навеваемые теле- и видео: впервые в истории заработала система мягкого насилия. Заработала эффективнее тюрьмы, лагеря колючей проволоки и пыток.

С прибытием новой системы образовалась и новая шкала ценностей. По стандартам новой системы Уинстон Смит — примерный «больной» и с точки зрения сегодняшней Администрации заслуживает поощрения (за историю комрада Ожилви он заслуживает Доски почета или прибавки жалованья). Смит ведь труслив, вял, лишен честолюбия. Это требования администрации Большого Брата к «больным» (и к Смиту в частности) были чрезмерны, параноидны. В наши времена Смитом никто не станет заниматься. Никому и в голову не придет! Другое дело, если бы он был «возбуждающимся», его следовало бы сломать ради security Санатория и в назидание другим. Но в том-то и дело, что насилие стало разумным, выборочным, и Смит, биологически не принадлежащий к доминирующему меньшинству, оставлен в покое.

Оруэлл умер в 1950 г. Возможно, знай он об интересном китайском эксперименте, он переписал бы «1984»? Во время корейской войны китайские психологи открыли, что могут предотвратить побеги американских пленных, изолировав leading figures,[21] содержа их под усиленной охраной, но оставив все остальное население пленных без какой бы то ни было охраны. Лидеры, оказалось, всегда составляли 5 % от тотального количества пленных. Эта же цифра, утверждают биологи, годна также для большинства видов животных. Доминантное меньшинство и у шимпанзе, и у волков всегда составляет 5 %. Исходя из подобного понимания человечества, управлять человеческими коллективами становится куда легче. Нет надобности в телескринах, наблюдающих денно и нощно за «больными», не нужен дорогостоящий тотальный террор, достаточно репрессировать и держать под наблюдением «возбуждающихся». Насколько же облегчается задача администрирования!

Администрирование лишь несколько более усложняется на практике, поскольку личный состав человечества находится в непрерывном движении: рождается, умирает, обновляется… И вопреки логике, но согласно генетике, leading figures рождаются как во дворцах, так и в хижинах. И не следует думать, что все эти 5 % — непременно "возбуждающиеся больные". Нет. Случай помещает представителей доминантного меньшинства в Администрацию Санатория, в охрану, в сферу идеологического обслуживания, куда угодно. В этих областях деятельности "возбуждение" даже поощряется до определенной степени. Следует отметить принципиальную разницу между natural leader[22] — именно он биологический лидер, по рождению принадлежащий к доминантному меньшинству (на какой бы ступени социальной лестницы Санатория он ни оказался при рождении и впоследствии), — и лидером, ставшим таковым. Благодаря административной карьере, сделанной в аппарате власти, или благодаря наследованию, то есть от рождения помещенный в среду правящего класса. Революции обыкновенно не создают более справедливых обществ, но лишь (в пределах только одного поколения) восстанавливают биологическую справедливость. Насильственно перевернув пласты населения, они разрушают созданную иерархию и выбрасывают наверх именно людей доминантного меньшинства. Наполеон и его простонародные маршалы, Ленин, Сталин, Троцкий, Махно и советские маршалы гражданской войны тому служат яркими примерами. Без революционной ситуации эти герои никогда не поднялись бы нормальным социальным путем на поверхность, остались бы младшими офицерами, мелкими адвокатами, учителями и провинциальными журналистами.

"Прогрессивная" часть человечества прочно перешла на санаторный режим, однако населения вне Санаториев еще доживают кто поздний каменный век (несколько племен Новой Гвинеи, Амазонии и Африки), кто марксистскую эпоху (Албания, некоторое количество африканских и азиатских стран). В совершенно особом положении находится Иран (в противоположность всем законам "прогрессивного развития" вдруг взбунтовавшийся против своего европеизированного правителя и его «прогрессивного» режима), установивший на своей территории до сих пор неслыханную и парадоксальную форму правления — исламскую республику. Интересна враждебность этого самого нового общества в мире одинаково и к Западному, и к Восточному Блоку Санаториев.

Им — третьей стороне — евроцивилизация видится объективнее, и они не замечают вовсе подчеркиваемого усиленно обеими Блоками Санаториев различия.

В мире несчастливых варваров за пределами нашего цивилизованного мира царит еще дооруэлловское старомодное насилие. Оживляемое лишь современным блистательным оружием, закупленным ими у суперцивилизованных стран. Советские вертолеты, и американские, «стингеры», и французские «миражи» просвистывают в их непрогрессивных небесах. Жители Санаториев снисходительно презирают кровожадных «устаревших» варваров, простодушно забыв о том, что ни одна бойня нецивилизованного «слаборазвитого» мира не превзошла еще европейское Гинесс-бук достижение — 49 миллионов убитых в 1939–1945 гг. Пытки? В не оруэлловском, но историческом 1984 г. пытки состоялись на территории земного шара, и во многих местах, но все это были нетоталитарные дооруэлловские старомодные пытки. В Афганистане, к примеру, "freedom-fighters"[23] обращались с советскими пленными согласно старым афганским методам, бывшим в ходу еще во времена Оруэлла-полицейского в Бирме, а еще ранее Киплинга, а еще ранее — в средние века. Прекрасным введением в изучение афганских нравов может служить рассказ Киплинга "Потерянный легион". Свежее описание афганских методов возможно найти в "Геральд трибюн" за 5 марта 1988 г.: "…распарывают, открывая живот пленного, нагнут его и тыкают головою в собственные внутренности", "сажают на острый кол", "отрезают пенис и ногти", "надрежут кожу вокруг вашей талии, и тянут кожу к голове, как будто рубашку снимают, и после бросят ваше еще живое тело на горячий песок", "привязывают ваши члены к четырем верблюдам и заставляют их бежать в разных направлениях". (Дополнительно пикантно покалывает в душе от доверительных указательных местоимений, употреблявшихся рассказчиком — «вашу», «ваши», «ваших», — и сохраненных редакторами "Геральд трибюн" при пересказе информации.)

Начитавшись подобных сообщений, наглядевшись на разрушенный Бейрут, на разбухшие трупы ирано-иракской войны (на телеэкране, разумеется), житель Санатория счастливо осматривается вокруг и готов закричать, подобно Уинстону Смиту: "Делайте это с Джулией, с советскими солдатами, сделайте это с моим соседом, но не со мной!"

Человечество не умеет пользоваться опытом своих прошлых несчастий. Оно неизменно ожидает, что насилие (или назовем его Злом, но не в христианском смысле, а определяя его как катастрофу для человеческого коллектива) появится в том же виде, в каком оно приходило на историческую сцену в последний раз. Символические пьесы 50-х годов всегда включают в число действующих лиц Силы Зла — молодчиков в черной коже и непременно в сапогах. Они или активно теснят, избивают, изгоняют со сцены позитивный персонаж, или видятся ему во сне, или (вариант) ворочаются за кулисами на манер античного хора. (По этому признаку Оруэлл может быть с полным правом отнесен к школе театра абсурда — к Ионеско и Беккету…) Пока искусство занимается перевариванием опыта прошлых насилий, новое насилие преспокойно проникло в жизнь человечества и, неузнанное, разместилось. Достаточно упомянуть здесь деятельность (тоталитарную по масштабам) американского National Security Agency[24] (смотри "Intelligence Secrets" Фабрицио Кальви и Оливье Шмидта). Подслушивая всю планету с 4000 баз, разбросанных по глобусу, эта организация не вызывает почему-то у жителей Санаториев беспокойства. Очевидно, в значительной степени потому, что ее 200 000 сотрудников — аналитики и техники, а не молодчики в сапогах и униформе. Такова сила инерции человечества. Санаторный «больной» возмущен апартеидом в Южной Африке, к NSA он относится апатично. В последней мировой бойне уже присутствовали аналитики и доктора в белых халатах и техники (вспомним доктора Менгеле) со шприцами, но они не были главными действующими силами последней войны, и потому человечество зафиксировало их на заднем плане памяти. Очевидно, лишь после катастрофы — а ее непременно вызовет накапливание информации — человечество испугается своих ординаторов, своих, опасных блистательных достижений в области подслушивания и разглядывания — в сущности, достижений, обеспечивающих контроль над ним.

Контроль уже достигнут. Тотальное подчинение человека организации (человечества) уже произошло. По крайней мере в великолепном передовом созвездии дисциплинарных Санаториев. Доказательство того — с территорий Санаториев исчезли герои. Где герои в самом деле? Ведь во все иные времена они появлялись. Бернар Тапи или Ив Монтан — не герои, но идеальные «больные», Че Гевара, Мишима, Каддафи — герои несанаторного мира, но где наши местные, санаторные мужчины, "отличившиеся экстраординарными качествами и действиями, в частности, в войне"? Невозможно назвать "экстраординарными подвигами" деятельность Лоран Фабюса[25] или Жоржа Марше, Франсис Брига[26] или golden boys[27] Уолл-стрит.

Иногда мы слышим, что органам охраны порядка удалось убить «возбудившегося» "Public enemy[28] номер один", или о процессе над тем или иным «террористом». Медиа сообщает нам малейшие подробности ареста, детали одежды, но, как правило, невозможно понять, чего же, собственно, хотели эти public enemies. Почему они не выбрали легальную дорогу к власти, если они ее хотели и почему не предложили свои проекты переустройства общества на суд публики. Эти «террористы» (Аксьон Директ, Армэ Руж в Италии, Советская Армия в Западной Германии), они что, глупы или в Санаториях запрещена пропаганда идей радикального переустройства общества? На все эти вопросы нам, Public, нет ответов. Мы должны удовлетвориться тем, что наши враги ликвидированы или арестованы.

Возникает впечатление, что "тысячелетний рейх" большинства, диктатура несменяемых элит-администраций воцарилась в пределах цивилизованного человечества и диктатура эта пресекает все сомнения в своей мудрости и целесообразности. Все самодеятельные, не сверху, не исходящие от Администрации, но исходящие непосредственно от «больных» социальные инициативы и проекты изменения структуры Санатория безжалостно подавляются. Теоретики итальянской "Рабочей Автономии" Тони Негри и Оресте Скаль-зоне были приговорены в июне 1984 г. (!) каждый соответственно к 30 и 20 годам строгого режима. "Тони Негри, — гласил приговор, — не просто злой мыслитель. Он поставил также под сомнение правила гражданского поведения во имя проекта власти, основанной на совершении акций открытой войны против Государства, во имя искусственных и вредных политических формул…" Предчувствуя, что некоторые «больные» могут испугаться, услышав словообразования "злой мыслитель" и "вредные формулы", суд посчитал нужным оговориться. "Суд не имел в виду наказать слабого интеллектуала, человека мысли, за которого множество людей сочли бы своим долгом вступиться и мобилизоваться против преследующего правосудия. Негри пропагандировал мессиджи[29] ненависти и насилия. Он материально контрибю-ировал[30] в дело стратегического проекта дестабилизации институтов (общества), ища связей с другими подпольными группами". Профессор Негри живет во Франции (в 1986–1988 гг. нелегально). Ему угрожает возможная выдача итальянским властям. Между тем в его деле не фигурирует даже перочинного ножа. Он осужден исключительно за теоретическую деятельность. Для сравнения вспомним, что революционный философ профессор Карл Маркс в прошлом веке прожил вполне буржуазную жизнь. Администрации европейских Санаториев того времени еще не достигли кооперирования в области репрессирования самодеятельных инициатив "возбуждающихся больных", посему в Лондоне Марксу не угрожала выдача в Германию, и в Германии его не ожидало тридцатилетнее тюремное заключение. Несмотря на "вредные формулы", содержащиеся в "Коммунистическом манифесте".

Если поглядеть на созвездие Санаториев с уже упомянутой сторонней позиции, скажем из Ирана, и игнорировать несущественные (и все более уменьшающиеся) различия между Западным и Восточным Блоками, то их история последних сорока лет примет более понятный вид. Попытки самоопределения Венгрии, Чехословакии или Польши можно, смело игнорируя идеологический камуфляж, отнести к тому же феномену, что и попытки Корсики, Страны Басков, Северной Ирландии или палестинцев (в случае space-колонии Израиля на Ближнем Востоке) изменить карту созвездия Санаториев. Но оставьте ваши надежды, не успевшие сделать это под шум Великого Последнего Раздела 1945–1948 гг. Процесс окаменения, увековечивания структуры созвездия закончился. Соображения прагматичности или здравого смысла подавлены молчаливым общеевропейским согласием на status-quo. Интересны все более частые кооперирования Администраций против национальных движений, например среди новейших — Франции и Испании против баскских националистов. В 1938 г. в Мюнхене Англия и Франция предлагали Германии установление status quo подобного рода, однако понадобилась вторая мировая война, чтобы необходимость окаменения структуры созвездия сделалась возможной.

Карта европейских Санаториев заморожена. (Несчастливые две трети человечества все еще не успокоились. Лишь в несанаторных условиях способен был родиться Бангладеш.) Вечные, сменяющиеся в аккуратном престолонаследии Администрации кооперируют между собой в подавлении «возбуждающихся» наций и индивидуумов. Все это покрыто атомными зонтами в случае, если один из Блоков отважится на авантюру. ("Гражданину-больному" в данном случае не оставляют даже метафизического права выбора. Заложник своих и чужих, он даже не имеет права подкрепить свой дух референдумом. Его согласие на участие в коллективном самоубийстве не спрашивается. Он помещен в жертвы — заложник автоматически.)

Казалось бы, так как санаторное насилие направлено на «возбуждающихся», а 95 % населения оставлено в покое, режимы Санаториев выигрывают от сравнения с европейским прошлым. Однако направленное насилие более эффективно, и в этом смысле наше настоящее много репрессивнее прошлого. Бессмысленное, эмоциональное, не служащее целям охраны структуры Санаториев, насилие не практикуется больше цивилизованными Администрациями не по соображениям гуманности, но всего лишь прагматически. Уинстоны Смиты могут сегодня спариваться с Джулиями где угодно и как угодно, могут злословить, если им хочется, по поводу Большого Брата, в 1988 г. Администрации это не волнует. Насилие сняло сапоги и униформу и приняло прогрессивный облик добродушного дяди в очках. Вместе с молодежью дядя может, раскачиваясь, подпевать песне Боба Марлей «Revolution» или "I shot the sheriff. Нет, Администрации не исключили из своего арсенала убийства, когда это необходимо, они хладнокровно принимают смерти и личную ответственность за них (вспомним поведение железной дамы Тэтчер — смерть Бобби Сэнда и десяти его товарищей-ирландцев в 1982 г.), но убийство обыкновенно замаскировано (в случае «банды» Баадера — под самоубийство) или выполняется третьими руками.

Суды над «возбуждающимися», оставаясь по сути своей репрессивными, соблюдают обыкновенно требуемую по стандартам «демократического» общества процессуальность. ("Демократический" — один из эпитетов, присвоенных с удовольствием Санаториями Западного Блока в качестве почетного. Почему-то излюбленный Администрациями.) Обязательно присутствует на суде адвокат. Пусть он и бессилен перед заранее приготовленным (в интересах Администрации) приговором или в ряде случаев (первый адвокат Абдаллы)[31] сотрудничает с Администрацией против подсудимого. Обязательно наличие жюри, пусть оно и состоит из мажистратов, то есть представителей той же Администрации. Процессы Абдаллы, или Аксьон Директ, или Бригад Руж[32] в Италии, так же как и процесс бывшего лейтенанта СС Клауса Барби, — по сути дела, показательные зрелища, подчиненные не законам правосудия, но интересам Администрации. Бесцеремонно неюридические зрелища. Администрация настолько уверена в себе, что даже не попыталась сделать так, чтобы процессы выглядели убедительными.