"Сияющая Цитадель" - читать интересную книгу автора (Eddings David)

ГЛАВА 22

Элана поднялась с кресла, подошла к Сефрении и поцеловала ее ладони в стирикском приветствии. Спархок часто дивился тому, как его юная жена инстинктивно угадывала, что именно нужно сделать в данную минуту.

– Мы соскучились без тебя, матушка, – сказала она. – Тебе лучше?

Губы Сефрении дрогнули в едва заметной улыбке.

– Собственно говоря, Элана, что ты понимаешь под словом «лучше»? – Она внимательно взглянула на светловолосую королеву. – Тебе нужно побольше спать. – Даже сейчас Сефрения по привычке заботилась обо всех окружающих.

– Ты и сама выглядишь утомленной, – ответила Элана, – и полагаю, у нас обеих есть на то причины.

– О да. – Сефрения оглядела слегка обеспокоенные лица своих друзей. – О, прекратите, – сказала она. – Я не собираюсь закатывать истерику. Я вела себя дурно. – Она ласково погладила по щеке Келтэна. – Мой бесцеремонный друг говорит, что это неважно, но я все равно хочу принести вам свои извинения.

– У тебя было достаточно причин сердиться, – сказал Спархок. – Мы обошлись с тобой круто.

– Это меня не оправдывает, дорогой. – Она глубоко вдохнула, расправила плечи и с видом человека, исполняющего неприятную обязанность, пересекла комнату и остановилась перед Ксанетией.

– У нас нет причин любить друг друга, анара, – сказала она, – но мы можем, по крайней мере, сохранять вежливые отношения. Я этого не сделала. Извини.

– Твоя отвага достойна уважения, Сефрения из Илары. Признаюсь, что мне трудно было бы последовать твоему примеру и признать свою вину перед врагом.

– А что, собственно, сделал сэр Келтэн, чтобы привести тебя сюда, леди Сефрения? – с любопытством спросил Сарабиан. – Ты пребывала в глубочайшем отчаянии, а Келтэн, сдается мне, не слишком подходит на роль утешителя.

– Ты говоришь так, потому что плохо знаешь его, Сарабиан. У него огромное сердце, и он весьма непосредственно проявляет свои чувства. Он вышиб ногой дверь моей комнаты и силой вынудил меня смириться с его присутствием. – Она мгновение помолчала, размышляя. – Собственно говоря, все, что он сделал, – заключил меня в свои медвежьи объятия и без устали повторял, что любит меня. Он говорил это вновь и вновь, и всякий раз его слова поражали меня в самое сердце. Эленийцы отменно умеют добиваться своего силой. Я кричала на него, но он не обратил на это внимания. Тогда я попыталась ударить его, но бить Келтэна – все равно что молотить кулаками по кирпичу. Я даже плакала – мне всегда хорошо удавались слезы – но все, что он сделал, – предложил мне чашечку чаю. – Сефрения пожала плечами. – В конце концов я поняла, что он и в самом деле любит меня и будет любить, что бы я ни натворила, и поняла, что и впрямь сваляла дурака, а посему я здесь. – Она улыбнулась Алиэн. – Не знаю, понимаешь ли ты это, дорогая, но ты, быть может, счастливейшая женщина в мире. Смотри, не упусти его.

– Не беспокойся, леди Сефрения, – ответила кроткая девушка, розовея от смущения.

Сефрения огляделась с неожиданно деловитым видом.

– Уверена, что у нас найдутся более важные темы для разговора, нежели мои недавние истерики. Я много пропустила?

– Не слишком, дорогая сестра, – промурлыкал Стрейджен. – Мы как раз установили, что Заласта повинен почти в каждом бедствии в человеческой истории со времен первого грехопадения. Его причастность к этой истории пока еще не доказана.

– Однако мы работаем над этим, – прибавил Кааладор.

Спархок кратко изложил то, что рассказала им Ксанетия о тайной стороне жизни Заласты. Сефрения, как и все остальные, была потрясена, узнав, что именно Заласта в свое время послужил причиной падения Мартэла.

– Я никого не хочу обидеть, дорогая сестра, – сказал Стрейджен, – но сдается мне, что младшие боги чересчур мягко обошлись со стириками-отступниками. Похоже, эта шайка ухитряется принять участие во всяком злодействе, какое только происходит в мире. Здесь как нельзя кстати было бы куда более суровое наказание, чем просто изгнание.

– Младшие боги на это не пойдут, Стрейджен.

– Жаль, – пробормотал он. – Это в некотором роде перекладывает ответственность на нас, верно? Мы имеем компанию людей, весьма искушенных в устройстве неприятностей. – Лицо Стрейджена приняло лукавое выражение. – У меня есть мысль, – сказал он. – Что, если кто-нибудь из вас составит список этих стириков и передаст его мне? Я прослежу за тем, чтобы Тайное правительство позаботилось о неприятных подробностях. Нам даже не придется беспокоить младших богов или остальных стириков. Вы заказываете музыку, а я исполняю. Можете считать это личной услугой, если захотите.

– Ты испорченный человек, Стрейджен.

– Да, я так и думал, что ты это заметишь.

– Что сделал Заласта после того, как Спархок уничтожил Азеша? – спросил Телэн у Ксанетии. – Эта история не научила его, что было бы умнее от нашего друга держаться подальше?

– Заласта был весьма сокрушен, юный господин. В одну ночь Анакха уничтожил плоды усердного многолетнего труда, и ныне, когда в руке его был Беллиом, он стал еще опаснее прежнего. Надежды Заластым отнять у него камень обратились во прах, и в гневе и разочаровании он бежал из Земоха.

– А потому понятия не имел, что Спархок бросил Беллиом в море, – прибавил мальчик. – И до недавних пор считал, что Беллиом все еще у Спархока.

Дэльфийка кивнула.

– Вернулся он в Верел, дабы держать совет с Огераджином и другими отступниками о сем бедственном повороте событий.

– Сколько их всего, этих отступников, леди? – спросил Келтэн. – И что они из себя представляют? Врага полезно знать.

– Стириков-отступников много, сэр Келтэн, однако лишь четверо из них – не считая самого Заласты и Огераджина – достойны пристального внимания. Во всем Стирикуме они наиболее могущественны и испорчены. Огераджин – мерзейший из них, однако силы его подорваны отвратительной болезнью, что пожирает его мозг. – Ксанетия вдруг смутилась, даже покраснела. – Эта хворь поражает обычно тех, кто излишне усердствует в разврате…

– Вот оно что, – пришел ей на помощь Сарабиан. – Не знаю, так ли уж нам нужно углубляться в подробности болезни Огераджина. Достаточно сказать, что он ослаблен ею, и покончим с этим. Что из себя представляют остальные, анара?

Ксанетия благодарно взглянула на него.

– Кизата из Эсоса, император Сарабиан, наиболее искушен в темнейших сторонах стирикской магии. Обитая поблизости от восточной границы Земоха, часто встречался он с магами-полукровками проклятой этой земли и многому научился от них. Искусно проникает он в ту самую тьму, что некогда окружала разум Азеша, и может призывать некоторых тварей, служивших еще старшим богам.

– Дэморки? – быстро спросил Берит. – Ищейки?

– Дэморки, сэр рыцарь, сгинули вместе со своим повелителем. Судьба Ищеек нам неведома. Кизата страшится призывать их и им подобных, ибо один лишь Отт умел справляться с ними.

– Это уже кое-что, – заметил Халэд. – Я слыхал о них кое-какие рассказы, которые предпочел бы не проверять на собственной шкуре.

– Кроме Кизаты, Заласта и Огераджин заключили союз с Птагой из Джуры, Инаком из Леброса и Джарьяном из Самара, – продолжала Ксанетия.

– Я слыхала о них, – мрачно сказала Сефрения. – Никогда бы не подумала, что Заласта может пасть так низко.

– Настолько плохо? – спросил Келтэн.

– Гораздо хуже, чем ты думаешь. Птага – мастер иллюзий, умеющий размывать грань между воображаемым и реальным. Говорят, что за щедрую плату он создает для развлечения подонков образы женщин и что эти образы даже лучше, чем женщины из плоти и крови.

– Видимо, он расширил поле деятельности, – заметил Оскайн. – Вполне вероятно, что сейчас он творит не красавиц, а чудовищ. Это объясняет, откуда взялись вампиры и тому подобное.

– Инак известен как самый вздорный человек во всем мире, – продолжала Сефрения. – Ему достаточно пройти мимо дома, чтобы между двумя семьями вспыхнула кровавая вражда, которая затянется на столетия. Вероятно именно Инак скрывается за вспышкой расовой ненависти, которая обуяла западные эленийские королевства. Джарьян, пожалуй, самый искусный некромант в мире. Говорят, что он может поднимать во плоти людей, которые на самом деле никогда не существовали.

– Целые армии? – спросил Улаф. – Как те древние ламорки или киргаи?

– Сомневаюсь, – ответила она, – хотя и не могу сказать наверняка. О том, что такое невозможно, говорил нам Заласта, а он мог солгать.

– У меня вопрос, анара, – сказал Телэн. – Можешь ты не только слышать, но и видеть мысли Заласты?

– В некоторой степени, юный господин.

– К чему ты клонишь, Телэн? – спросил Спархок.

– Помнишь ты то заклинание, при помощи которого поместил лицо Крегера в таз с водой – в подвале Платима, в Симмуре?

Спархок кивнул.

– Имя – всего лишь имя, – продолжал Телэн, – а эти стирики наверняка не бегают по улицам, объявляя всем и всякому, кто они такие. Стрейджен уже предложил избавиться от них. Не будет ли нам легче, если у нас окажутся их портреты? Если Ксанетия может увидеть в памяти Заласты лица людей, с которыми он встречался, а потом эти лица покажет мне, я нарисую их портреты. Стрейджен пошлет их в Верел – или где там еще обретаются эти подонки – и Заласта вдруг лишится сообщников, на которых он так рассчитывал. По-моему, мы просто обязаны устроить ему такой сюрприз.

– Мне нравится, как мыслит этот мальчишка, – ухмыльнулся Улаф.

– Твой замысел хорош, юный господин, – сказала Ксанетия, – однако есть в нем один порок. Заклинание, о коем говорил ты, стирикское, и мне оно неведомо.

– Ну так пусть Сефрения тебя научит, – пожал он плечами.

– Ты говоришь о невозможном, Телэн, – сказал Бевьер. – Сефрения и Ксанетия лишь недавно достигли той стадии, когда могут находиться в одной комнате, не стремясь убить друг друга. Обучение заклинаниям связано с полным доверием друг другу.

Однако Ксанетия и Сефрения уже обменялись долгим обеспокоенным взглядом.

– Не торопись отбрасывать удачную идею, Бевьер, – пробормотала Сефрения. – Пожалуй, это возможно, анара, – продолжала она напряженным тоном. – Понимаю, одна мысль об этом вызывает у тебя дрожь, так же, как и у меня, но если бы мы научились доверять друг другу, мы смогли бы добиться очень многого. Соединить мою магию с твоей… – она не закончила фразы.

Ксанетия поджала губы, став при этом до странности похожей на Сефрению, – словно отражение в зеркале. Она размышляла так напряженно, что слегка ослабила контроль над собой, и ее лицо начало светиться.

– Некогда союз между нашими народами почти поставил на колени киргаев, – проговорила она осторожно.

– В дипломатических кругах на этой стадии стороны, ведущие переговоры, обычно удаляются, чтобы посоветоваться со своими правительствами, – заметил Оскайн.

– Ни я, ни анара не обязаны дожидаться приказов из Сарсоса либо Дэльфиуса, ваше превосходительство, – сказала Сефрения.

– Как и большинство дипломатов, – пожал он плечами. – Выражение «посоветоваться со своим правительством» – это всего лишь вежливый способ сказать: «Ваше предложение любопытно. Дайте мне время обдумать его и привыкнуть к этой идее». Вы, дорогие дамы, вступаете на совершенно новую почву. От души советую вам не торопиться.

– Что скажешь, Сефрения из Илары? – смущенно улыбаясь, спросила Ксанетия. – Должны ли мы выждать якобы ради того, чтобы посоветоваться с Сарсосом и Дэльфиусом?

– Это неплохая мысль, Ксанетия из Дэльфиуса, – согласилась Сефрения. – И поскольку обе мы знаем, что это выдумка, нам незачем тратить время на несуществующих гонцов, прежде чем мы решим продолжить этот разговор.

– Итак, – продолжала Ксанетия свой рассказ, – после уничтожения города Земох и всех, кто жил там, Заласта и его приспешники собрались в Вереле, дабы обсудить, что им делать теперь. Заключили они сразу, что не могут сами справиться с Анакхой и Беллиомом. Огераджин особо указывал на то, что осторожный союз Заласты заключен был с Оттом, а не напрямую с Азешем. Огераджин весьма бесцеремонно упрекал в сем Заласту, и злоба Заласты на оскорбительные сии слова жива до сих пор.

– Это может нам пригодиться, – заметил Вэннон. – Разногласия между врагами всегда можно использовать.

– Присутствие вздорного Инака лишь усиливает раздоры между этими людьми, лорд Вэнион. Огераджин сурово выбранил Заласту, осведомляясь, неужто и впрямь почитает он себя равным богу, ибо Огераджин полагал Анакху таковым – или же весьма близким к божеству – из-за власти его над Беллиомом.

– И каково быть супругой бога, Элана? – поддразнил Сарабиан.

– Разнообразно, – улыбнулась она.

– Тогда вмешался в спор Кизата из Эсоса, – продолжала Ксанетия. – Предложил он лукаво вступить в сговор с одним или несколькими полубожками преисподней, коих мириады; однако его сотоварищи не доверяли ему, ибо он один знаком с земохскими чарами, что вызывают и подчиняют сии творения тьмы. Воистину, доверие – редкий гость в сей нечистой компании. Заласта указал им на величайшее в мире сокровище, и ведомо ему, что каждый из них втайне жаждет в одиночку обладать Сапфирной Розой. Союз сей неустойчив и беспокоен.

– Что же они, в конце концов, решили, анара? – спросил Кринг. Спархок уже заметил, что доми редко подавал голос на этих собраниях. В стенах замка ему, как всякому пелою, было не по себе, а политические тонкости, которые так забавляли Элану и Сарабиана, у него вызывали только скуку. Пелойская политика прямолинейна и незатейлива – и, как правило, подразумевает изрядное кровопролитие.

– Согласились они после долгих споров на сем, чтобы за немалую плату отыскать себе помощников в самом имперском правительстве, – отвечала Ксанетия.

– И это был верный ход, – мрачно заметил Сарабиан. – Судя по тому, что мы видели вчера, мои министры расталкивали друг друга локтями, спеша предать меня.

– В этом не было ничего личного, мой император, – заверил его Оскайн.

– Мы предавали не вас, а друг друга.

– Тебя тоже пытались втянуть в этот заговор?

– Разумеется. Впрочем, они не могли предложить мне ничего такого, что было бы мне действительно нужно.

– Правда в политике, Оскайн? – притворно изумился Итайн. – Неужели ты намерен ввести это в привычку?

– Не будь ребенком, Итайн, – ответил Оскайн. – Неужели ты еще не понял, что Сарабиана обмануть невозможно? Он объявил себя гением, и он, пожалуй, близок к истине – или будет близок, когда мы избавим его от оставшихся иллюзий.

– Не слишком ли откровенно, Оскайн? – язвительно осведомился Сарабиан. – Я ведь еще здесь.

– И в самом деле, ваше величество! – преувеличенно поразился Оскайн.

– Разве это не удивительно? Сарабиан расхохотался.

– Что я могу поделать? – сказал он Элане. – Он мне слишком нужен, чтобы я решился хотя бы возражать ему. Оскайн, почему ты ничего мне не рассказал?

– Это случилось, когда вы еще притворялись тупицей, ваше величество. Мне не хотелось беспокоить вас. Возможно, анара, ко мне приходил тот самый Инак, о котором ты говорила. Один из тех, кто являлся ко мне, был стириком, и более вздорного человека мне встречать не доводилось. Я встречал козлов, от которых пахло гораздо лучше, да и внешность у него была – кошмарнее не придумаешь. Глаза разъехались в разные стороны, зубы сломанные, гнилые, да еще торчали кто куда горазд. Казалось, что у него полон рот черных сосулек.

– Это описание вполне соответствует тому, что помнит о нем Заласта.

– Энтого сыскать – разок плюнуть, Стрейджен, – промурлыкал Кааладор. – Хошь, пошлю в Верел, шепнуть словцо кому надо? Коли энтот Инак уж такой раскрасавчик, как гуторит наш министер, ни одна собака по нему не заскучает.

Ксанетия озадаченно взглянула на него.

– Мой собрат по ремеслу забавляется, анара, – извинился за Кааладора Стрейджен. – Ему нравится изображать деревенского простачка. Он говорит, что это маскировки ради, но, по-моему, ему просто нравится дразнить меня.

– Твои эленийцы весьма склонны шутить и дурачиться, Сефрения из Илары, – заметила Ксанетия.

– Я знаю, анара, – вздохнула Сефрения. – Таково уж мое тяжкое бремя.

– Сефрения! – мягко возмутился Стрейджен.

– Как же вы его выпроводили, не получив нож в спину, ваше превосходительство? – осведомился Телэн. – Отказы такого сорта обычно плохо кончаются.

– Я сказал ему, что он предлагает слишком низкую цену, – пожал плечами Оскайн. – Если он явится еще раз с предложением получше, я, быть может, и соглашусь.

– Великолепно, ваше превосходительство! – восхитился Стрейджен. – А что, кстати, он вам предлагал?

– Он обошелся без подробностей. Намекал на некую крупную контрабанду и сказал, что ему нужна помощь министерства иностранных дел, чтобы расчистить дорогу контрабанде. Намекал он также, что уже купил министерство внутренних дел и таможенный отдел министерства финансов.

– Он бессовестно лгал, ваше превосходительство, – заверил его Стрейджен. – Контрабанда отнюдь не доходное ремесло. Слишком много риска, а прибыль ничтожная.

– Да я и сам так подумал. – Оскайн откинулся в кресле, задумчиво поглаживая подбородок. – Эта шайка стириков из Верела полагает себя великими хитрецами, но в сравнении с настоящими преступниками они просто дети. Они состряпали не слишком убедительную историю. На самом деле им нужен был доступ к правительству и власти различных министерств, чтобы с их же помощью свергнуть само правительство. Империя должна была оказаться на краю гибели, чтобы мне пришлось мчаться в Эозию и умолять принца Спархока спасти нас.

– Однако они своего добились, – напрямик заметил Итайн.

– Пожалуй, что да, но так неуклюже. Лично я сгорел бы со стыда от такой дрянной победы. Это вопрос стиля, Итайн. Всякий любитель может по ошибке добиться успеха. Настоящий профессионал держит в руках все нити дела, не полагаясь на везение.

Вскоре после этого они разошлись по спальням. Спархок, покидая гостиную, не сводил глаз с Сефрении и Вэниона. Они обменялись несколькими осторожными взглядами, но ни один так и не решился сделать первый шаг.

Они собрались вновь на следующее утро, и Телэн с Келтэном точно состязались, кто из них больше съест за завтраком.

Поболтав немного о пустяках, перешли к делам.

– Сразу после неудавшегося мятежа в Материоне Крегер нанес мне визит, – сказал Спархок Ксанетии. – Он говорил правду – во всем этом действительно замешан Киргон?

Она кивнула.

– У Киргона множество причин ненавидеть стириков и их богов. Проклятие, что на десять тысячелетий заключило его народ в пределах Кинезги, разъярило его сверх всякой меры. Стирики-изгои из Верела целиком разделяли его ненависть, ибо также понесли наказание. – Ксанетия помолчала. – Все мы ненавидим Заласту, однако же нельзя подвергать сомнению его храбрость. Рискуя своей жизнью, доставил он послание стириков-отступников в потаенный град Кирга, дабы представить его пред самим Киргоном. Предложение их было просто. С помощью Беллиома возможно уничтожить стирикское проклятие и выпустить киргаев в мир. Стирики будут стерты с лица земли, равно на радость Киргону и изгоям, киргаи станут владеть миром, а Огераджин и его сообщники получат почетные и влиятельные посты – и Афраэль будет уничтожена, после чего Заласта завладеет Сефренией.

– Понемножку для каждого, – сухо заметил Сарабиан.

– Так полагали Огераджин и Заласта, – согласилась Ксанетия. – Они, однако, не принимали в расчет натуру самого Киргона. Скоро узнали они, что никогда не согласится он на вторую роль, что предназначили они для него. Киргон привык повелевать – не подчиняться. Поставил он над новыми своими союзниками своего верховного жреца Экатаса, объявив, что Экатас будет говорить во всем от его имени. Заласта втайне посмеивался над глупостью бога, полагая, что верховный жрец Экатас, подобно всем киргаям, испустит дух, едва ступив за незримую черту в пустыне. Экатасу, однако, не было нужды пересекать сию черту. С помощью Киргона странствовал он не телесно, но духовно, и тем самым мог надзирать и направлять новых союзников. Воистину, дух Экатаса способен странствовать далеко, не только для того, чтобы передавать волю Киргона, но и затем, чтобы извещать союзников и пособников о том, что происходит повсюду.

– Это объясняет, как в Кинезге так быстро узнавали о нашем продвижении, – заметил Бевьер. – Мыто удивлялись, как им удается опережать нас.

– Итак, – продолжала Ксанетия, – Огераджин и прочие отступники, хоть они и изгои, всемерно презираемые, остаются все же стириками, а стирики народ не воинственный. Все их усилия были направлены на обманы и хитрые уловки. Киргон же воинственный Бог, и он повелел им поднимать из земли армии мертвецов, дабы сразиться с атанами – оружной рукой Империи. Тогда-то и пришли изгои в замешательство, ибо Киргон не помогал им, но повелевал. Заласта много странствовал по Эозии, он и предложил Экатасу, чтобы Киргон обманом привел троллей из Талесии на север Дарезии, на что Киргон с охотой согласился. Однако же требовал он все большего. Инак из Леброса, коего вечно окутывает облако раздора, мог раздуть огни вражды по всей Империи, однако столь сварлив он и вздорен по природе своей, что никто охотно не последовал бы за ним. Армиям нужны генералы, а стирики не искушены в сем ремесле. Я не хочу никого оскорбить, Сефрения, – поспешно добавила она. И Ксанетия, и Сефрения были на сей счет крайне осторожны.

– Я не оскорбилась, Ксанетия. Мне нравятся солдаты… во всяком случае, некоторые, – добавила она, быстро глянув на Вэниона, – однако мне кажется, что мир без них был бы гораздо лучше.

– Прикуси язычок, – посоветовал ей Улаф. – Если б миру не нужны были солдаты, нам пришлось бы заняться честным трудом.

Ксанетия улыбнулась.

– В отчаянии и спешке – ибо Киргон становился все нетерпеливее, – отправился Заласта в Арджуну, дабы посвятить в задуманное дело своего сына Скарпу. Скарпа же, в отличие от отца, охотно – и даже с великой готовностью – прибегал к насилию. Годы, что провел он фокусником на дешевых сельских ярмарках, научили его увлекать людские толпы своим красноречием и повелительным обращением. Ремесло его, однако, было повсеместно презираемо, и сие причиняло ему немалую боль, ибо Скарпа всегда был весьма высокого мнения о своей особе.

– Что верно, то верно, маленькая леди, – согласился Кааладор. – Если правда то, что рассказывали мне арджунские воры, Скарпа верит, что, захоти он, – и полетит или зашагает пешком по воде.

– Истинно так, – согласилась она. – Сверх того, глубоко презирает он богов и всеми фибрами души ненавидит женщин.

– С бастардами это случается, – рассудительно заметил Стрейджен. – Иные из нас винят в своей отверженности и неприкаянности своих матерей – или же богов. По счастью, мне не довелось угодить в эту ловушку. Впрочем, я так остроумен и обаятелен, что не чувствую себя неприкаянным, а значит, и сетовать мне не на что.

– Терпеть не могу, когда он так говорит, – пробормотала баронесса Мелидира.

– Но это всего лишь голая, неприкрытая правда, моя дорогая баронесса, – ухмыльнулся ей Стрейджен. – Ложная скромность так смешна, вы не находите?

– Позже порезвишься, Стрейджен! – шикнула на него Элана. – Анара, рассказал ли Заласта своему сыну все подробности этого заговора?

– Да, ваше величество. Помня о натуре сих двоих, откровенность меж ними была удивительна. Скарпа, однако, был молод и имел весьма преувеличенное мнение о своем таланте, хотя Заласта очень скоро понял, что простейшие стирикские чары, коим выучил он сына во время нечастых своих визитов в Арджуну, годятся лишь на то, чтобы дурачить сельских ротозеев, однако вряд ли пригодятся для задуманного им дела. Посему привез он своего сына в Верел и отдал в учение Огераджину.

– Когда это было, анара? – с любопытством спросил Кааладор.

– Около пяти лет тому назад, мастер Кааладор.

– Тогда это сходится с тем, что узнали мы. Примерно пять лет назад Скарпа исчез из Арджуны. Пару лет спустя он вернулся и начал заваривать кашу.

– Обучение было недолгим, – сказала Ксанетия, – однако Скарпа умен и схватывает все на лету. На деле же прекратил учебу сам его наставник, ибо Огераджина оскорбляла непомерная наглость сего юнца.

– Похоже, этот Скарпа из тех людей, которых ненавидят все кому не лень, – заметил Телэн. – Я с ним не знаком, а он мне уже не нравится.

– Заласта также был неприятно поражен заносчивостью своего отпрыска, – сказала Ксанетия, – и, полагая присмирить его страхом, доставил его в Киргу, дабы увидел Скарпа своего повелителя. Киргон долго и подробно расспрашивал молодого человека и наконец, явно удовлетворенный, наставил его в предстоящих делах. Скарпа же, покинув Киргона, питал к нему не больше почтения, чем когда еще не знал бога киргаев, и Заласта потерял и то малое расположение к своему сыну, что было у него прежде. Ныне мыслит он, что, буде их дело победит, Скарпе не пережить победы. – Ксанетия помолчала. – Можно сказать, Сефрения, что месть твоя уже начала свое неотступное движение. Заласта – никчемное существо, лишенное бога, лишившееся всех, кто любил его или звал его другом. Даже то ничтожное чувство, кое питал он к сыну, ныне сгинуло, и теперь он опустошен и одинок.

Глаза Сефрении налились было крупными слезами, но она тут же гневно смахнула их тыльной стороной ладони.

– Мне этого мало, анара, – твердо сказала она.

– Ты слишком долго жила среди эленийцев, матушка, – заметил Сарабиан. Спархок слегка опешил. Он не был уверен, сознательно ли блестящий и сумасбродный император назвал Сефрению этим нежным прозвищем, или же просто нечаянно обмолвился.

– Кто привлек к заговору остальных главарей, анара? – спросил Вэнион, ловко выводя разговор из слегка щекотливого положения.

– Скарпа, лорд Вэнион, – ответила она. – Киргон велел ему искать новых пособников, дабы ширить смуту в западных провинциях, – тогда, буде Анакха явится в Дарезию с войсками церкви, преградят ему путь мятежники, ибо возлюбленными киргаями своими жертвовать Киргон не желал. Скарпа же знал некоего обнищавшего даконийского дворянина. Сей дакониец, преследуемый карточными долгами и безжалостными кредиторами, бежал из Даконии и таился одно время в бродячем цирке, где и Скарпа показывал свое сомнительное искусство. Сего жалкого дворянчика, барона Парока, отыскал Скарпа по возвращении из Кирги. Парок, к тому времени отчаявшийся и готовый на все, недолго колебался, примкнуть ли ему к бывшему знакомцу, ибо посулы Скарпы были куда как соблазнительны. Затем посоветовалась бесчестная парочка со стириками-изгоями в Вереле и, следуя их совету, отыскала в Эдоме торговца Амадора, а в Астеле поэта Элрона – были то оба люди весьма самовлюбленные и недовольные своим положением в жизни.

Бевьер нахмурился.

– Анара, мы встречали и того и другого, и ни один не показался нам прирожденным вождем. Неужели это лучшее, что мог найти Скарпа?

– Выбор сей, сэр рыцарь, определен был их готовностью примкнуть к заговору. Способность же вести людей за собою речами и тот повелительный дух, что все взоры приковывает к единому человеку, – все сие легко достичь неким стирикским заклятием. Как бы ни были ничтожны эти люди, они были готовы на все, чего и искал Скарпа. И Амадор, и Элрон страдали от ничтожности своей и охотно, даже радостно пошли бы на что угодно, только бы возвыситься.

– Мы в Талесии видим такое каждый день, Бевьер, – пояснил Улаф. – Мы называем это «жалобы маленького человечка». Великолепный пример – Авин Воргунссон. Он скорее умрет, чем примирится с тем, что его не замечают.

– Амадор не такого уж маленького роста, – заметил Телэн.

– Мелкие людишки не всегда бывают маленького роста, – пояснил Улаф. – Анара, как оказался замешанным в это дело граф Геррих из Ламорканда? И почему?

– Его, сэр Улаф, привлек Скарпа по совету Заласты. Заласта полагал таким образом устроить беспорядки в Эозии, дабы убедить Церковь Чиреллоса, что в ее же интересах отправить Анакху в Дарезию искать корни сих беспорядков. Из всех заговорщиков лишь Заласта бывал в Эозии, и лишь он один понимает образ мыслей вашей церкви. И Элрон и Амадор лишь жалкие пешки. Они мало ведают об истинном размахе дела, к коему примкнули. Более осведомлен барон Парок, однако и он посвящен не во все замыслы заговорщиков. Граф Геррих же значит для них совсем мало. Он преследует собственные цели, и лишь случайно совпадают они с целями его тамульских собратьев по заговору.

– Я почти что восхищаюсь ими, – признался Кааладор. – Впервые в жизни слышу о таком сложном и хорошо организованном мошенничестве.

– Однако все это рухнуло, когда Ксанетия проникла в мысли Заласты, – сказал Келтэн. – Едва мы узнали, что он предатель, все их замыслы начали разваливаться на куски. – Он задумался. – Как ввязался в это дело Крегер?

– Граф Геррих предложил его Скарпе, – ответила Ксанетия. – Крегер в прежние времена бывал ему немало полезен.

– О да, – сказал Улаф, – мы своими глазами видели, как он был полезен Герриху под стенами замка барона Олстрома в Ламорканде. Призрак Мартэла все еще преследует нас, верно, Спархок?

– Как много, анара, знали обо всем этом министр внутренних дел и другие изменники? – спросил Сарабиан.

– Почти ничего, ваше величество. Полагали они, что это лишь часть непрекращающейся борьбы между министром иностранных дел Оскайном и Колатой. Колата посулил им немалую выгоду, оттого-то они и пошли за ним.

– Стало быть, обычные дворцовые интриги, – задумчиво проговорил Сарабиан. – Мне следует помнить об этом, когда я буду их судить. Они не изменники, а всего лишь продажные болваны.

– Все, кроме Колаты, ваше величество, – уточнил Итайн. – Его роль в этом деле вряд ли ограничивается обычными дворцовыми интригами.

– Колата был обманут, Итайн из Материона, – покачала головой Ксанетия. – Истинным человеком Заласты при дворе был Теовин. Это ему известный вам Крегер доставлял приказы Заласты, Колате же Теовин говорил ровно столько, сколько тому полагалось знать.

– Это приводит нас к неудавшемуся мятежу, – напомнила Элана. – Крегер сказал Спархоку, что этот мятеж будто бы и не должен был удаться, что его целью было вызнать наши сильные и слабые стороны. Это правда?

– Отчасти, ваше величество, – ответила Ксанетия. – Главным же образом Заласта усомнился в словах Анакхи, что, дескать, бросил он Беллиом в море. Стремился он, поднимая мятеж на улицах Материона и подвергая опасности всех, кто дорог Анакхе, вынудить его открыть, при нем ли на самом деле камень.

– И мы, стало быть, после мятежа сыграли ему на руку, – заключил Халэд.

– Не думаю, – возразил Спархок. – Если бы Беллиом так и остался на дне моря, мы никогда не узнали бы, что у него есть воля и сознание. Этого не знал о нем никто – кроме, может быть, Афраэли. Азеш, похоже, не знал, и не знает Киргон. Сомневаюсь, чтобы они так гонялись за Беллиомом, если б знали, что он способен сопротивляться их приказам – вплоть до того, чтобы при необходимости уничтожить весь этот мир.

– Ну, хорошо, – сказал Халэд, – теперь мы знаем, что привело нас к нынешнему положению дел. Что будет дальше?

– Сие уже в будущем, Халэд из Дэмоса, – ответила Ксанетия, – будущее же сокрыто ото всех. Знай, однако, что враги наши в смятении. Место советника при имперском правительстве, занимаемое Заластой, было сердцевиной всех их замыслов.

– Как скоро Заласта может оправиться, Сефрения? – спросила Элана. – Ты знаешь его лучше, чем все мы. Может он сразу нанести ответный удар?

– Возможно, – ответила Сефрения, – однако что бы он ни сделал, действовать он будет впопыхах и непродуманно. Заласта – стирик, а мы, стирики, очень плохо умеем справляться с неожиданностями. Он еще долго будет метаться бесцельно – разрушая горы и поджигая озера – прежде чем возьмет себя в руки.

– Значит, нам надо поскорее ударить снова, – сказал Бевьер. – Нельзя давать ему время оправиться.

– Вот что я подумал, – сказал Сарабиан. – После того, как мы добрались до секретных архивов министерства внутренних дел, мы решили взять под стражу лишь верхушку заговорщиков – главным образом, полицейских чиновников и судей в разных городах. Мы не стали возиться с мелкой сошкой, осведомителями и тому подобной швалью – в основном потому, что у нас не хватило бы на всех тюрем. Думаю, что министерство внутренних дел было основной силой этого заговора, и теперь Заласта и его приятели вынуждены опираться на жалкие ошметки, которые мы не стали подбирать. Если я отправлю атанов арестовать всех подчистую, это ведь еще сильнее выбьет Заласту из равновесия?

– Пускай он вначале немного придет в себя, Сарабиан, – сказала Сефрения. – Сейчас он так взбешен, что, пожалуй, и не заметит новых потерь.

– А Норкан все еще на Тэге? – спросил вдруг Вэнион.

– Нет, – ответила Элана. – Мне надоели его поддельные письма, и мы отправили его назад в Атан.

– Отлично. Думаю, нам нужно как можно скорее сообщить ему о предательстве Заласты. Необходимо, чтобы Бетуана знала об этом.

– Я позабочусь об этом, Вэнион-магистр, – пообещал Энгесса.

– Спасибо, Энгесса-атан. Если сцена, которую Заласта устроил в тронном зале, хоть немного отражает его душевное состояние – сейчас он совершенно невменяем.

– Взбешен до безумия, – согласилась Сефрения. Впервые после разрыва с Вэнионом она впрямую заговорила с ним, и это дало Спархоку некоторую надежду.

– Значит, он почти должен сделать хоть что-то? – спросил у нее Вэнион. – В его нынешнем состоянии бездействие для него – сущая мука.

Она кивнула.

– Так или иначе, он ответит на этот удар, и поскольку он вовсе не был готов к тому, что произошло, то и ответный его ход будет непродуманным.

– А стало быть, несовершенным?

– Вероятно.

– И скорее всего, с использованием главных сил, – прибавил Спархок. – Когда человек впадает в бешенство, он принимается крушить все подряд.

– Предостереги об этом Норкана и Бетуану, Энгесса-атан, – сказал Сарабиан.

– Будет исполнено, Сарабиан-император. Вэнион принялся расхаживать по комнате.

– Заласта пока еще возглавляет заговор, – сказал он, – во всяком случае, до тех пор, пока не устроит такую глупость, что Киргон решит сместить его. Почему бы нам не позволить ему перебеситься, а уже потом арестовать всех мелких заговорщиков? Попугаем немножко наших противников. Если они увидят, как мы методично уничтожаем все, что они с таким тщанием готовили, и сажаем под замок всех их пособников, они поневоле задумаются о том, что и сами смертны. Тогда, я думаю, Киргон сам вступит в дело, и Спархоку останется только спустить на него Беллиом.

– Терпеть не могу, когда он такой, – сказала Сефрения Ксанетии. – Он так уверен в себе – и, наверное, прав. Мужчины куда привлекательней, когда они беспомощны, как малые дети. – Эта полушутливая реплика была совершенно неожиданной. Сефрения явно перешагнула через древние предрассудки, разделявшие стириков и дэльфов, и говорила с Ксанетией, как одна женщина говорила бы с другой.

– Значит, нам остается только сидеть и ждать следующего хода Заласты, – заключил Сарабиан. – Интересно, что он предпримет?

Ответ не заставил себя ждать. Несколько дней спустя изможденный атан, пошатываясь, ступил на подъемный мост замка. Он нес с собой спешное послание от Норкана.

«Оскайн, – гласило послание с привычной для Норкана краткостью, – собери всех атанов, каких сможешь, и пришли их сюда. Северное побережье Атана крушат и разоряют тролли».