"Сияющая Цитадель" - читать интересную книгу автора (Eddings David)

ГЛАВА 16

Мир всколыхнулся, и на миг их окутали сумерки – тот же сумеречный непроницаемый свет, ничуть не ставший темнее оттого, что Беллиом переносил их ночью, а не при свете дня. День либо ночь и впрямь не имели для него никакого значения. Спархок смутно ощущал, что Беллиом проносит их через некую бесцветную пустоту, которая, словно дверь, открывается в любое место реального мира.

– Ты был прав, мой лорд, – сказал Келтэн Вэниону, взглянув на усыпанное звездами ночное небо. – Здесь и вправду уже стемнело. – Затем он зорко глянул на Ксанетию, которая чуть заметно покачнулась в седле. – Тебе нехорошо, леди?

– Пустяк, сэр рыцарь. Легкое головокружение, не более того.

– Ты еще привыкнешь к этому. Вначале и правда бывает не по себе, но это быстро проходит.

Халэд протянул заранее открытую шкатулку, и Спархок положил в нее Беллиом.

– Не затем я делаю это, чтобы заточить тебя, – сказал он камню. – Враги наши могут учуять твое присутствие, и сия предосторожность лишь скроет тебя от них.

Чуть заметное мерцание Беллиома подтвердило, что он понял и принял слова Спархока.

Спархок закрыл рубин на своем кольце и, взяв у оруженосца шкатулку, сунул ее на обычное место под рубахой.

Материон, отливавший багрянцем в свете факелов, раскинулся у подножия холма, и бледный свет только что взошедшей луны мерцающей дорожкой тянулся от края неба по глади Тамульского моря – еще одна из бесчисленных дорог, что вели к воротам города, который тамульцы именовали центром мира.

– Можно предложить, Спархок? – спросил Телэн.

– Ты говоришь точь-в-точь, как Тиниен.

– Знаю. Я просто в некотором роде пытаюсь заменить его. Мы давно не были в Материоне и не знаем, что там сейчас творится. Что, если мне пробраться в город, присмотреться, порасспрашивать – в общем, разнюхать что к чему?

Спархок кивнул.

– Ладно.

– И это все? «Ладно» – и больше ничего? Ни возражений, ни долгих наставлений как себя вести? Спархок, ты меня разочаровал.

– Ты бы стал меня слушать, если б я стал возражать или пустился в наставления?

– Пожалуй нет.

– Так зачем же зря время терять? Ты сам знаешь, что и как нужно делать. Только не исчезай на всю ночь.

Телэн соскочил с коня и, порывшись в седельных сумках, натянул поверх одежды грязный балахон из грубого холста. Затем он зачерпнул ладонью грязи в придорожной колее и искусно вымазал себе лицо и вдобавок как следует растрепал волосы и запутал в них пригоршню соломы.

– Ну как? – спросил он у Спархока.

– Сойдет, – пожал плечами Спархок.

– Вечно ты все портишь, – пожаловался Телэн, снова забираясь в седло. – Халэд, поехали со мной. Посторожишь моего коня, покуда я буду разнюхивать, что там творится.

Халэд что-то проворчал, и минуту спустя братья уже спускались верхом с холма.

– Неужто дитя и впрямь так одарено? – спросила Ксанетия.

– Он бы оскорбился, леди, если бы услышал, что ты называешь его «дитя», – ответил Келтэн, – и из всех людей, кого я знаю, он лучшее всех умеет становиться невидимкой.

Они отъехали подальше от дороги и стали ждать.

Телэн и его брат вернулись примерно через час.

– Дела в городе обстоят более или менее так же, как и до нашего отъезда, – сообщил мальчик.

– То есть уличных сражений нет? – рассмеялся Улаф.

– Пока еще нет. Только во дворце переполох. Это связано с какими-то документами. Все правительство вне себя. Те, с кем я говорил, не знают никаких подробностей. Впрочем, рыцари церкви и атаны по-прежнему стоят в караулах, так что, пожалуй, мы могли бы прыгнуть отсюда прямо во двор замка Эланы.

Спархок покачал головой.

– Поедем верхом. Уверен, что в замке хватает тамульцев, и наверняка половина из них – шпионы. Не стоит без нужды выдавать наши секреты. А Сарабиан все еще в замке?

Телэн кивнул.

– Твоя жена, верно, обучает его новым трюкам: «лежать», «умри», «служить» и все такое прочее.

– Телэн! – воскликнул Итайн.

– А вы еще не знакомы с нашей королевой, ваше превосходительство? – ухмыльнулся Телэн. – Ну тогда вас ждет много новых впечатлений.

– Все дело в новой системе хранения документов, мой лорд, – пояснил молодой пандионец, стоявший у подъемного моста, в ответ на недоуменный вопрос Вэниона. – Нам нужно было место для перестановки, вот мы и вывалили все правительственные архивы на лужайки.

– А если пойдет дождь?

– У нас будет меньше работы, мой лорд, только и всего.

Они спешились во внутреннем дворе замка и поднялись по широкой лестнице к парадным дверям, изукрашенным затейливой резьбой, задержавшись снаружи ровно настолько, чтобы надеть мягкие туфли ради сохранности хрупкого перламутрового пола.

Королеву Элану известили об их прибытии, и она ожидала их у дверей тронного зала. Сердце Спархока подпрыгнуло к горлу, когда он увидел свою юную красавицу-жену.

– Как мило, сэр Спархок, что вы решили нас навестить, – проговорила она язвительно, прежде чем обвить руками его шею.

– Прости, что мы подзадержались, любовь моя, – виновато сказал он после того, как они обменялись кратким официальным поцелуем. – Нам пришлось изменить кое-какие планы. – Спархок болезненно ощущал присутствие в зале полудюжины тамульцев – они слонялись неподалеку, старательно делая вид, что ничего не слышат. – Почему бы нам не подняться в наши покои, моя королева? Нам нужно кое-что рассказать тебе, а я хотел бы избавиться от кольчуги, покуда она совершенно не приросла к моей коже.

– Нет, Спархок, ты не войдешь в мои покои в этой вонючей штуковине. Насколько я помню, мыльни расположены вон там. Почему бы тебе и твоим благоухающим спутникам ими не воспользоваться? Дамы могут пойти со мной. Я соберу остальных, и через час мы все встретимся в королевских покоях. Уверена, что твои объяснения касательно того, что тебя задержало, окажутся на редкость увлекательными.

Вымывшись и переодевшись в камзол и обтягивающие штаны, Спархок почувствовал себя намного лучше. Вместе со спутниками он поднялся по лестнице в донжон.

– Ты подзадержался, Спархок, – бесцеремонно заметила Миртаи, когда они подошли к дверям.

– Да, моя жена мне уже об этом прямо сказала. Идем с нами. Ты тоже должна услышать наш рассказ.

Элана и прочие, кто оставался в замке, уже собрались в большой, отделанной в синий цвет гостиной. Бросалось в глаза только отсутствие Сефрении и Данаи.

– Ну наконец-то! – воскликнул, едва они вошли, император Сарабиан. Спархок был поражен переменой во внешнем облике императора. Его черные волосы были стянуты ремешком на затылке. Он облачился в черные обтягивающие штаны и белую, из тонкого полотна рубашку с длинными рукавами. Странным образом он выглядел сейчас моложе и носил шпагу с ловкостью, говорившей о привычке. – Наконец-то мы можем заняться свержением правительства!

– Чем это вы здесь занимались, Элана? – осведомился Спархок.

– Расширяли свой кругозор, – пожала она плечами.

– Я так и знал, что нельзя было надолго оставлять тебя одну.

– Как мило, что ты об этом подумал. У меня подобное мнение сложилось уже давно.

– Спархок, – сказал Келтэн, – почему бы тебе не сберечь время, а заодно и уши – от упреков? Просто покажи ей, зачем мы предприняли это небольшое путешествие.

– Отличная мысль, – Спархок сунул руку под камзол и достал гладкую золотую шкатулку. – Дела оборачивались не лучшим образом, Элана, и мы решили позаботиться о подкреплениях.

– Я полагала, что этим занят Тиниен.

– Наше положение требовало чего-то большего, чем рыцари церкви. – Спархок коснулся ободком кольца золотой крышки. – Откройся, – велел он, но не стал поднимать крышку слишком высоко, чтобы Элана не заметила в шкатулке свое кольцо.

– Что ты сделал с кольцом, Спархок? – спросила она, с любопытством поглядывая на золотую полусферу, прикрывавшую рубин.

– Сейчас объясню, – ответил он и, вынув из шкатулки Беллиом, высоко поднял его в вытянутой руке. – Вот ради чего мы отправились в путь, любовь моя.

– Спархок! – ахнула Элана, побелев как мел.

– Какой великолепный камень! – восхитился Сарабиан, потянувшись к Сапфирной Розе.

– Не советую, ваше величество, – предостерег Итайн. – Это Беллиом. Он терпимо относится к Спархоку, но для всех прочих опасен.

– Итайн, Беллиом – это сказка.

– В последнее время, ваше величество, я пересмотрел свои взгляды на некоторые сказки. Спархок уничтожил Азеша, всего лишь прикоснувшись к нему Беллиомом. Вы в минувшие месяцы подавали кое-какие надежды, и нам бы не хотелось так скоро вас потерять.

– Итайн! – одернул его Оскайн. – Помни, с кем говоришь.

– Мы здесь для того, чтобы советовать императору, брат мой, а не баловать его. Да, кстати, Оскайн, когда ты посылал меня в Кинестру, ты ведь дал мне неограниченные полномочия, не так ли? Мы, конечно, проверим мои бумаги, но я совершенно уверен, что дело обстояло именно так – как и всегда, впрочем. Надеюсь, старина, ты не станешь возражать против того, что по дороге я заключил парочку новых союзов? Вернее, – помолчав, признался Итайн, – заключал их Спархок, но мое присутствие придало этому некоторый официальный оттенок.

– Итайн, ты не можешь так поступать, не известив прежде Материон! – Оскайн побагровел.

– Да ладно, Оскайн, успокойся. Все, что я сделал, – не упустил кое-какие возможности, которые просто сами просились в руки, и не мог же я, в конце концов, указывать Спархоку, что он должен делать, а что нет? Я более или менее уладил дела в Кинестре, когда там появились Спархок и его друзья. Мы покинули Кинестру и…

– Подробнее, Итайн. Что ты натворил в Кинестре? Итайн вздохнул.

– Ты иногда бываешь так утомителен, братец. Я обнаружил, что посол Таубель спелся с Канзатом, главой местного полицейского участка. И кстати, король Джалуах исправно плясал под их дудку.

– Таубель перекинулся к людям Колаты? – Оскайн помрачнел.

– По-моему, я это только что сказал. Тебе бы стоило поскорее проверить и другие свои посольства. Министр Колата времени зря не терял. Как бы там ни было, я посадил под арест Таубеля и Канзата – вкупе со всем полицейским участком и большей частью посольского штата, – объявил Кинестру на военном положении и передал власть в руки атанского гарнизона.

– Что?!!

– На днях я напишу тебе подробный отчет. Ты же хорошо меня знаешь – я не сделал бы этого без достаточных оснований.

– Итайн, ты превысил свои полномочия.

– Старина, ты ведь их ничем не ограничивал, так что я был волен делать все, что сочту нужным. Вспомни, ты сказал, чтобы я огляделся и сделал все, что нужно. Именно так я и поступил.

– Да как же ты убедил атанов подчиниться тебе без письменного предписания? Итайн пожал плечами.

– Командир атанского гарнизона в Кинестре – молодая женщина, весьма привлекательная, хотя, на мой вкус, и чересчур мускулистая. Я соблазнил ее, и, надо сказать, она весьма восторженно поддалась соблазну. Поверь мне, Оскайн, она готова сделать для меня буквально все. – Итайн помолчал. – Кстати, можешь упомянуть об этом в моей личной папке – что-нибудь о моей готовности приносить жертвы на благо Империи и все такое прочее. Полной воли, однако, я ей не дал. Милое дитя хотело преподнести мне головы Канзата и Таубеля в знак своей нежной страсти, но я решительно воспротивился. Мои комнаты в университетском городке и так захламлены донельзя, так что развешивать по стенам трофеи у меня нет никакой возможности. Я велел ей посадить обоих под замок и крепко держать за шиворот короля Джалуаха, пока не прибудет замена Таубелю. Кстати, братец, спешить с этим вовсе необязательно. Я целиком и полностью доверяю моей девочке.

– Итайн, ты отбросил отношения с Кинезгой на двадцать лет назад!

– Какие еще отношения? – презрительно фыркнул Итайн. – Кинезганцы понимают только грубую силу, оттого-то я к ней и прибегнул.

– Ты что-то говорил о союзах, Итайн, – заметил Сарабиан, покачивая кончиком шпаги. – Кому же, собственно говоря, ты посулил мою вечную верность и дружбу?

– Я как раз собирался перейти к этому, ваше величество. Покинув Кинестру, мы направились в Дэльфиус. Мы встретились с тамошним правителем анари – почтенным старцем по имени Кедон, – и он предложил нам свою помощь. О нашей части уговора позаботится Спархок, так что Империи это даже ничего не будет стоить.

Оскайн покачал головой.

– Это, должно быть, от материнской линии нашего рода, – виновато пояснил он. – У нашей матери был дядя, который вел себя весьма странно.

– О чем ты говоришь, Оскайн?

– О явном безумии моего брата, ваше величество. Мне говорили, что подобные болезни бывают наследственными. По счастью, я больше пошел в отцовский род. Скажи мне, Итайн, слышишь ли ты голоса? А лиловые жирафы тебе случаем не чудились?

– Оскайн, иногда ты меня просто раздражаешь.

– Спархок, – сказал Сарабиан, – может, хоть ты расскажешь нам, что случилось?

– Итайн уже изложил это, ваше величество, и довольно точно. Насколько я понимаю, вы, тамульцы, относитесь к сияющим с некоторым предубеждением?

– Вовсе нет, – сказал Оскайн. – С каким предубеждением можно относиться к тем, кого вообще не существует?

– Этак они могут проспорить всю ночь, – заметил Келтэн. – Ты не против, леди? – обратился он к Ксанетии, которая молча сидела рядом с ним, слегка наклонив голову. – Если ты не покажешь им, кто ты такая, они будут пререкаться до зимы.

– Как пожелаешь, о сэр рыцарь, – ответила дэльфийка.

– Отчего так торжественно, дитя мое? – улыбнулся Сарабиан. – Здесь, в Материоне, мы говорим по-старинке лишь на свадьбах, похоронах, коронациях и прочих печальных событиях.

– Народ наш долго прожил вдали от всего мира, о император Сарабиан, – ответила она, – и не коснулись нас веяния моды и непостоянство устной речи. Заверяю тебя, что мы не находим ни малейшего неудобства в том, что мнится тебе старомодной речью, ибо наши уста произносят сии обороты привычно, и именно таково обыденное наше наречие – в тех редких случаях, когда вообще нуждаемся мы в том, чтобы говорить вслух.

Дверь в дальнем конце комнаты отворилась, и в гостиную тихонько вошла принцесса Даная, волоча за собой Ролло. За ней шла Алиэн.

Глаза Ксанетии расширились, на лице явственно отразился священный трепет.

– Она уснула, – сказала принцесса матери.

– С ней все в порядке? – спросила Элана.

– Леди Сефрения очень устала, ваше величество, – ответила Алиэн. – Она вымылась и сразу отправилась спать. Мне не удалось даже уговорить ее поужинать.

– Что ж, пусть выспится, – решила Элана. – Я увижусь с ней позже.

Император Сарабиан явно воспользовался этой паузой в разговоре, чтобы облечь свою речь в старинные обороты.

– Воистину, – обратился он к Ксанетии, – речь твоя, леди, ласкает мой слух. Печально, что доселе скрывалась ты от нас, ибо ты прекрасна, и складные возвышенные речи твои прибавили бы блеска нашему двору. Более того, один лишь скромный взгляд очей твоих и кротость нрава, в нем сияющая, побудили бы тех, кто окружает меня, счесть тебя наилучшим примером для подражания.

– Речи ваши изысканно сладки, ваше величество, – отвечала Ксанетия, вежливо наклонив голову, – и воистину вижу я, что вы непревзойденный льстец.

– О, не говори так! – воскликнул он. – Поверь, слова мои истинны и исходят из самого сердца! – Император Сарабиан явно развлекался вовсю.

Дэльфийка вздохнула.

– Боязно мне, что речи твои переменятся, едва узришь ты меня в истинном моем облике. Я изменила внешний вид свой, дабы не устрашать им твоих подданных. Ибо, как ни тяжко мне признать сие, узри твои люди меня в истинном моем виде, бежали бы они прочь, крича от ужаса.

– Ужели ты воистину способна вызвать такой страх, нежная дева? – улыбнулся Сарабиан. – Никак не могу я поверить твоим словам. Мнится мне, что, явись ты на улицах Материона, и вправду бежали бы мои подданные – только не прочь от тебя, но за тобою.

– Так судите же сами, вате величество.

– Э-э… – вмешался Итайн, – прежде чем мы начнем, могу ли я поинтересоваться здоровьем вашего величества? – скромно осведомился Итайн.

– Я здоров, Итайн.

– Ни одышки, ни головокружений, ни стеснения в груди, ваше величество?

– Я же сказал, что здоров! – огрызнулся Сарабиан.

– От души смею на это надеяться, ваше величество. Могу я представить вам леди Ксанетию, анару дэльфов?

– Итайн, твой брат, похоже, прав. Ты лишился… Боги милосердные! – Сарабиан с неприкрытым ужасом воззрился на Ксанетию. Цвет стремительно стекал с ее волос и кожи, точно краска с промокшей насквозь дешевой ткани, и ослепительное сияние, которое было присуще ей до того, как она изменила внешность, теперь вновь набирало силу. Она поднялась, и Келтэн встал рядом с ней.

– Вот ужасные сны твои стали явью, Сарабиан Тамульский, – печально проговорила Ксанетия, – и я стою перед тобою такова, какова я есмь. Итайн, служащий тебе, истинно передал тебе все, что произошло в легендарном для вас Дэльфиусе. Я приветствовала бы тебя в манере, приличествующей твоему положению, однако я, подобно всем дэльфам, – изгой и потому не принадлежу к твоим подданным. Я явилась сюда, дабы свершить то, что обещано народом нашим в уговоре с Анакхой, коего зовете вы Спархоком Эленийским. Не страшись же меня, Сарабиан, ибо я здесь для того, чтобы служить, а не убивать.

Смертельно побледневшая Миртаи при первых же словах преобразившейся дэльфийки вскочила и, намеренно шагнув вперед, чтобы заслонить свою хозяйку, обнажила меч.

– Беги, Элана, – мрачно процедила она, – я ее задержу.

– В сем нет нужды, Миртаи из Атана, – сказала Ксанетия. – Как я уже говорила, не причиню я зла никому из здесь присутствующих. Спрячь свой меч.

– Спрячу – в твоем подлом сердце, проклятая! – Миртаи вскинула клинок – и, словно пораженная чудовищным ударом, отшатнулась и, рухнув, покатилась по полу.

Кринг и Энгесса одновременно вскочили, бросаясь вперед и хватаясь за оружие.

– Я не причиню им вреда, Анакха, – предостерегла Ксанетия Спархока, – однако же должна я защищать себя, дабы исполнить уговор твой с моим народом.

– Убрать оружие! – рявкнул Вэнион. – Леди – наш друг!

– Но… – начал было Кринг.

– Я сказал – убрать оружие! – рев Вэниона был так оглушителен, что Кринг и Энгесса застыли на месте.

Спархок, однако, заметил другую опасность. Даная, угрюмо сверкая глазами, с решительным видом двинулась к дэльфийке.

– А вот и ты, Даная! – воскликнул Спархок, двигаясь чуть быстрее, чем предполагал его небрежный тон. – Разве ты не хочешь поцеловать своего старого усталого отца?

Он перехватил на полпути мстительную маленькую принцессу и, стиснув ее в объятиях, поцелуем заглушил ее протестующий вопль.

– Отпусти меня, Спархок! – выдохнула она прямо в его горло.

– И не подумаю, покуда не успокоишься, – прошептал он, не отрывая губ от ее рта.

– Она ударила Миртаи!

– Вовсе нет. Миртаи умеет падать. Не делай глупостей. Ты же знала, что это случится. Все в порядке, так что не злись. И, ради всего святого, не выдай своей маме, кто ты на самом деле!

– Этого не может быть! – воскликнула Элана, прерывая рассказ Спархока о том, что произошло в Дэльфиусе. – Беллиом разговаривает?!

– Не сам по себе, – ответил Спархок. – Он говорил через Келтэна – во всяком случае в первый раз.

– Почему он выбрал именно Келтэна?

– Понятия не имею. Должно быть, он просто завладевает первым, кто окажется под рукой. Говорит он архаично и весьма выспренне – очень похоже на Ксанетию – и требует, чтобы я отвечал ему в том же духе. Видимо, для него очень важен стиль речи. – Спархок потер свежевыбритую щеку. – Странное дело, но едва я начал говорить – и думать – на архаичном эленийском, в моем мозгу словно открылось что-то. Впервые в жизни я осознал, что я – Анакха и что между мной и Беллиомом существует некая очень личная и тесная связь. – Он невесело усмехнулся. – Похоже, любовь моя, ты взяла в супруги двух разных людей. Надеюсь, тебе понравится Анакха. Он славный парень – если только привыкнуть к оборотам его речи.

– Я, наверное, сойду с ума, – призналась она. – Это будет проще, чем пытаться понять, что происходит. Скольких еще незнакомцев ты намерен привести сегодня ночью в мою спальню?

Спархок взглянул на Вэниона.

– Рассказать им о Сефрении?

– Рассказывай, – вздохнул Вэнион. – Все равно они рано или поздно сами все узнают.

Спархок взял руки жены в свои и заглянул в ее серые глаза.

– Тебе придется быть поосторожнее, любовь моя, когда будешь разговаривать с Сефренией, – сказал он. – Между дэльфами и стириками существует древняя вражда, и всякий раз, когда речь заходит о дэльфах, Сефрения выходит из себя. У Ксанетии, сдается мне, те же проблемы, но она справляется с ними лучше, чем Сефрения.

– Так ты полагаешь, Анакха? – осведомилась Ксанетия. Она вернула краски своему лицу и волосам – главным образом, для спокойствия остальных, чем необходимости ради. Миртаи сидела неподалеку от дэльфийки, не сводя с нее настороженных глаз, и ладонь ее покоилась на рукояти меча.

– Я никого не хотел оскорбить, анара, – извинился он. – Я только пытаюсь объяснить всем суть дела, чтобы они не слишком удивились, когда вы с Сефренией решите выцарапать друг другу глаза.

Элана улыбнулась.

– Уверена, анара, что от тебя не ускользнуло поразительное обаяние моего мужа. Порой он нас просто с ног им валит, как дубиной.

Ксанетия искренне рассмеялась.

– Сложный народ эти эленийцы, не так ли? – проговорила она, взглянув на Итайна. – За внешней их прямолинейностью и грубостью видятся мне стремительность мысли и тонкость чувств, коих трудно ожидать от людей, облачающихся в сталь.

Спархок откинулся на спинку кресла.

– Я рассказал не все, что с нам происходило, но и этого достаточно, чтобы вы получили общее представление о наших приключениях. Подробности могут подождать до завтрашнего утра. Что творится здесь?

– Политика, что же еще? – пожала плечами Элана.

– Ты хоть когда-нибудь устаешь от политики?

– Не говори глупости, любовь моя. Милорд Стрейджен, отчего бы тебе не рассказать обо всем? Моего мужа почему-то очень огорчает, когда я углубляюсь в разного рода неприглядные детали.

Стрейджен сегодня вновь облачился в свой любимый камзол из белого атласа. Светловолосый вор полулежал в кресле, водрузив ноги на стол.

– Этот неудавшийся мятеж, как его ни называй, был серьезным промахом наших противников, – сказал он. – Именно он навел нас на мысль, что в этом деле замешаны не только сверхъестественные пугала и воскрешенные мумии, но и нечто более приземленное. Мы знали, что с мятежом были связаны Крегер и министр Колата – а это уже намекало на самые обыкновенные политические дела. Где искать Крегера, мы не знали, а потому решили разобраться, насколько глубоко увязло в измене министерство внутренних дел. Поскольку полицейские во всем мире отличаются пристрастием к бумажной работе, мы не сомневались, что где-то в недрах кроличьей норы, именуемой зданием министерства, хранятся документы с именами людей, с которыми нам хотелось бы побеседовать. Беда в том, что мы не могли так прямо явиться в министерство и потребовать эти бумаги – так мы выдали бы, что знаем о заговоре и что Колата сидит у нас под замком, а не гостит добровольно. Баронесса Мелидира первой заговорила о новой системе хранения документов, и это дало нам доступ к архивам всех министерств.

– Это было ужасно, – содрогнулся Оскайн. – Нам пришлось перевернуть с ног на голову работу всего правительства, лишь бы скрыть то, что нас интересуют исключительно архивы министерства внутренних дел. Милорд Стрейджен и баронесса объединили усилия и состряпали нечто вроде новой системы. Она совершенно бессмысленна и чудовищно непоследовательна, но отчего-то оказалась на редкость действенной. Теперь я могу получить любой документ из любого архива самое большее за час.

– Как бы то ни было, – продолжал Стрейджен, – мы неделю рылись в архивах министерства внутренних дел, но тамошние работнички по ночам запирались в здании и перетаскивали папки с места на место, так что поутру нам приходилось начинать все сначала. Тогда-то мы и решили перенести нашу деятельность на лужайки. Мы вынесли из зданий все архивы до последней бумажки и рассыпали их по травке. Это весьма затруднило кипучую деятельность правительства, но министерство внутренних дел продолжало водить нас за нос, и его тайные архивы все еще оставались нам недоступны. Тогда мы с Кааладором тряхнули стариной и занялись кражами со взломом – в компании Миртаи. Королева, должно быть, отправила ее с нами, чтобы мы не очень-то увлекались и помнили, что ищем бумаги, а не чужое добро. У нас ушла на это не одна ночь, но, в конце концов, мы отыскали потайную комнату, где хранились эти драгоценные архивы.

– И никто не хватился их на следующее утро? – недоверчиво спросил Бевьер.

– Мы их и не уносили оттуда, сэр рыцарь, – пояснил Кааладор. – Королева послала с нами молодого пандионца, который с помощью стирикского заклинания унес все содержимое архивов в замок, не тронув при этом ни единого листочка. – Каммориец ухмыльнулся. – Теперь мы знаем о них все, а они понятия не имеют, что нам это известно. Мы украли у них архивы, а они даже не сумеют это обнаружить.

– Нам известны имена всех шпионов, всех наушников, всех тайных агентов и заговорщиков любого ранга по всей Империи, – посмеиваясь, добавил Сарабиан. – Мы только ждали вашего возвращения, чтобы приниматься за дело. Я намерен разогнать министерство внутренних дел, арестовать всю эту теплую компанию и ввести военное положение. Мы с Бетуаной поддерживаем тесную связь и весьма тщательно обговорили наши планы. По одному моему слову атаны возьмут власть по всей Империи – и тогда я буду настоящим императором, а не куклой на троне!

– Вы здесь времени даром не теряли, – заметил Вэнион.

– Так его проще убивать, мой лорд, – пожал плечами Кааладор. – Впрочем, мы пошли немного дальше. Крегер явно знал, что мы используем Материонских преступников как шпионскую сеть, но мы не были уверены, известно ли ему о Тайном правительстве. Если он считает, что мы ограничились Материоном, – не беда, однако ежели ему известно, что я могу отдать приказ в Материоне, а в Чиреллосе кто-то помрет, – энто ж, ясное дело, другой коленкор.

– Я соскучился по этому говору, – сообщил Телэн и после недолгого раздумья прибавил:

– Но не так, чтобы очень.

– Критик, – проворчал Кааладор.

– И много вам удалось узнать? – спросил Улаф.

Кааладор с сомнением помахал рукой.

– Дак ведь пес его ведает, – сознался он. – Кой-где наши ребятишки прям-таки кишмя кишат, ровно жабы в болоте, а кой-где ни единого не сыщешь, хошь заплачь. – Он состроил кислую гримасу. – Видимо, все зависит от природных дарований. У одних этих дарований хоть отбавляй, у других – днем с огнем не сыщешь. Впрочем, нам удалось обнаружить настоящие имена кое-каких записных патриотов в разных частях Империи – во всяком случае, мы считаем, что удалось. Если Крегеру и впрямь известно, чем мы занимаемся, он вполне мог подбросить нам толику вранья. Мы решили подождать вашего возвращения, а уж потом проверить, что за сведения нам повезло добыть.

– Как же это можно проверить? – удивился Бевьер.

– Пошлем приказ перерезать кому-нибудь горло и посмотрим, попытаются ли его спасти, – отозвался Стрейджен. – Скажем, какому-нибудь местному полицейскому начальству или главарю патриотов – Элрону, может быть. Разве это не удивительно, Спархок? Помимо всего прочего, мы обнаружили, что таинственный Сабр – не кто иной, как Элрон!

– Потрясающе! – согласился Спархок, старательно изображая удивление.

– Кааладор хочет убить некоего Скарпу, – продолжал Стрейджен, – но лично я предпочитаю Элрона – хотя можете считать это проявлением моего литературного вкуса. Элрон заслужил смерть не столько за свои политические воззрения, сколько за отвратное стихоплетство.

– Стрейджен, – сказал Кааладор, – мир уж как-нибудь не рухнет из-за избытка паршивых стихов. А вот Скарпа по-настоящему опасен. Жаль еще, что нам не удалось присовокупить к этому списку настоящее имя Ребала – пока что нам не удалось его отыскать.

– Его настоящее имя – Амадор, – сказал Телэн. – Он торгует лентами в Джорсане, городе на западном побережье Эдома.

– Как вы это узнали? – осведомился потрясенный Кааладор.

– Честно говоря, по чистой случайности. Мы видели Ребала в лесу, когда он держал речь перед крестьянами. Позднее, когда мы были в Джорсане, порыв ветра занес меня прямиком в его лавку. На самом деле он не слишком опасен. Это шарлатан. Он использует ярмарочные фокусы, чтобы убедить крестьян, что он воскрешает из мертвых Инсетеса. По мнению Сефрении, это значит, что у наших противников нехватка настоящих магов, а потому им приходится прибегать к дешевым трюкам.

– Что вы делали в Эдоме, Спархок? – спросила Элана.

– Заехали по пути за Беллиомом.

– Как же вам удалось обернуться так быстро?

– Нам помогла Афраэль. Она очень много помогала нам… хотя и не всегда, – прибавил Спархок, стараясь не смотреть на дочь. Он встал. – Все мы сегодня изрядно устали, – продолжал он, – а если сейчас углубляться в детали нашего путешествия, мы, пожалуй, засидимся до утра. Может быть, отправимся спать? Завтра мы обсудим все на свежую голову.

– Отличная мысль, – согласилась Элана, тоже вставая. – Кроме того, меня мучает любопытство.

– Вот как?

– Раз уж мне придется спать с Анакхой, должна же я познакомиться с ним поближе, как ты полагаешь? Делить постель с незнакомцем – это так губительно для женской репутации…

– Она еще спит, – сказала Даная, бесшумно прикрывая дверь в комнату Сефрении.

– С ней все в порядке? – спросил Спархок.

– Разумеется, нет. А чего же еще ты ждал, Спархок? Ее сердце разбито.

– Идем со мной. Нам нужно поговорить.

– Я не уверена, отец, что мне сейчас хочется с тобой говорить. Я тобой недовольна.

– Пожалуй, я это переживу.

– Не будь в этом так уверен.

– Пойдем. – Спархок взял ее за руку и повел вверх по длинной лестнице – на вершину донжона и оттуда на парапет.

– Ты ошиблась, Афраэль, – сказал он. Она вздернула подбородок и одарила его прямым ледяным взглядом.

– Не изображай надменность, юная леди. Ты ошиблась. Тебе не следовало пускать Сефрению в Дэльфиус.

– Она должна была попасть туда. Ей придется пройти через это.

– Она не может. Это выше ее сил.

– Она сильнее, чем кажется.

– У тебя совсем нет сердца? Неужели ты не видишь, как она страдает? – Конечно вижу, отец, и меня это мучает куда больше, чем тебя. – Вэнион тоже страдает.

– Он тоже сильнее, чем кажется. Почему вы все отвернулись от Сефрении в Дэльфиусе? Два-три ласковых слова Ксанетии – и вы забыли о трех веках любви и преданности. Так у вас, эленийцев, принято поступать с друзьями?

– Сефрения сама подтолкнула нас к этому, Афраэль. Она начала выдвигать ультиматумы. Сдается мне, ты не представляешь, насколько глубока ее ненависть к дэльфам. Она вела себя абсолютно нелогично. Что за всем этим кроется?

– Это не твое дело.

– Думаю, что все же мое. Что на самом деле произошло во время войны с киргаями?

– Не скажу!

– Ужели ты страшишься говорить об этом, Богиня?

Спархок резко обернулся, проглотив просившееся на язык ругательство. Ксанетия, облеченная сиянием, стояла неподалеку от них.

– Тебя это не касается, Ксанетия, – холодно ответила ей Афраэль.

– Мне бы следовало знать твое сердце, Богиня. Вражда сестры твоей к дэльфам не столь важна, как может быть твоя. Ты также ненавидишь меня?

– Почему бы тебе не пошарить в моих мыслях и не выяснить это самой?

– Ведомо тебе, Афраэль, что сего я сделать не в силах. Разум твой закрыт для меня.

– Я так счастлива, что ты это заметила.

– Веди себя прилично, – твердо сказал Спархок Дочери.

– Не вмешивайся, Спархок.

– Не могу, Даная. Так значит, это ты стоишь за тем, как Сефрения вела себя в Дэльфиусе?

– Не мели чепухи. Я послала ее в Дэльфиус, чтобы излечить ее от этой глупости.

– Ты уверена, Афраэль? Ты ведь и сама ведешь себя сейчас не лучшим образом.

– Мне не по душе Эдемус и его почитатели. Я хотела вылечить Сефрению из любви к ней, а не потому, что мне нравятся дэльфы.

– Однако вначале ты, Богиня, заступилась за нас перед родичами своими, – заметила Ксанетия.

– Опять-таки не из приязни к твоим соплеменникам. Мои родичи были не правы, и я возражала им из принципа. Тебе, впрочем, этого не понять. Тут замешана любовь, а вы, дэльфы, давно уже переросли это понятие.

– Как же мало ты знаешь нас, Богиня, – с грустью проговорила Ксанетия.

– Раз уж мы заговорили откровенно, и я в кое-каких твоих словах, анара, примечал нелюбовь к стирикам, – колко заметил Спархок.

– У меня есть тому причина, Анакха, и не одна.

– Уверен, что есть и что у Сефрении их не меньше. Однако не в том дело, испытываем мы друг к другу приязнь или наоборот. Я намерен исправлять все это. Мне надо заниматься делом – и я отнюдь не намерен терпеть при этом женские свары. Я вас всех примирю – даже если для этого мне придется прибегнуть к помощи Беллиома.

– Спархок! – воскликнула потрясенная Даная.

– Никто не хочет рассказать мне, что же на самом деле произошло во время войны с киргаями, ну да, может, это и к лучшему. Вначале мне было любопытно, теперь – нет. Суть в том, милые дамы, что мне наплевать на то, что случилось тогда. Судя по вашему поведению, все там были хороши. Я намерен прекратить эту нелепую возню вокруг былых обид. Вы ведете себя как дети, и меня это уже начинает раздражать.