5. МЕЧ

Прибыл всего один ковер, однако он был достаточно просторным для них обоих. Мима и Восторг взошли на него и, задернув занавески, снова предались любви, пока ковер нес их обратно в какое-то из княжеств.

Оказалось, что они прилетели в Гуджарат, где уже поджидал Раджа.

Мима вышел и протянул руку, чтобы помочь принцессе. Ей пришлось наскоро приводить себя в порядок, тем не менее выглядела она потрясающе.

— Ваше Величество, я принимаю эту женщину, принцессу Малахитовый Восторг, мою нареченную, — официально пропел Мима. — Ее, и только ее возьму я в жены.

Раджа кивнул с холодным удовлетворением:

— Да будет так.

Начались приготовления к свадьбе. А пока Восторг оставалась почетной гостьей во дворце Раджи в Ахмадабаде. Считалось, что она спит одна; в действительности же Восторг ночью приходила к Миме. Разумеется, дворцовые слуги обо всем знали, а соответственно был в курсе дела и Раджа, но его это мало беспокоило, поскольку именно такого исхода он и хотел. Теперь два княжества были вовлечены в запутанные переговоры относительно точного размера и содержания приданого, но было совершенно ясно, что в итоге они подпишут приемлемый брачный договор. Тем временем Гуджарат и Махараштра стали союзниками, что способствовало политическим интересам обоих княжеств.

Мима углубился в дела государства, так как согласие на помолвку влекло за собой и участие в управлении страной. Ему предстояло стать следующим раджой, а для того чтобы набраться опыта, в запасе было всего три года. Чтобы не заикаться. Мима говорил речитативом, и если кому-то это казалось смешным, то он скрывал свое мнение самым тщательным образом, ибо Раджа издал указ, что всякий, насмехающийся над чьей-либо манерой говорить, должен быть немедленно обезглавлен. В первый день когда Мима покинул дворец, некий человек смеялся над замечанием товарища, которое, возможно, и не имело отношения к принцу; всадники тут же врезались в толпу, сбивая наземь тех, кто замешкался убраться с дороги, и отхватили весельчаку голову, — а на всякий случай и его приятелю. Теперь ни у кого никакая тема не вызывала и тени улыбки, покуда поблизости находился принц Гордость.

Положение в Гуджарате было не идеальным. Значительная часть населения страдала от нищеты, а среди низших каст был даже голод. Проблемы носили двоякий характер: жестокая засуха уничтожила урожай риса в центральной части княжества; бичом прибрежных районов стала перенаселенность. Прокормить всех этих людей было бы трудно даже при хорошем урожае, а при нынешнем состоянии дел это было попросту невозможно.

Мима на своем княжеском ковре летал в наиболее бедствующие области. Там он видел распростертых на земле людей, у которых не было ни крова, ни способности работать. Государственные чиновники раздавали им суп, однако он был жидок и его не хватало; такая помощь могла лишь продлить жизнь, но не изменить ее. Раздача пищи проводилась справедливо и упорядочение»; просто супа было недостаточно, чтобы накормить всех.

Мима вспомнил о тех двух годах, что он провел в заточении во дворце. Ему подавали редчайшие деликатесы, все его слуги и наложницы питались отменно. Теперь он корил себя за эгоистичное пренебрежение делами княжества в то время, когда зарождались предпосылки нынешней ситуации. Если бы он раньше исполнил свой долг и принялся за работу, для которой был предназначен, то, возможно, сумел бы хоть немного смягчить страдания соотечественников. Сколько добрых граждан умерло от голода, в то время как он изводил отца отказами выполнить свой долг?

Однажды, когда Мима стоял, обозревая эти отвратительные картины, он заметил человека, который бродил среди умирающих. Принц махнул министру, и тот поспешно приблизился.

— Кто этот человек? — осведомился Мима.

Чиновник озадаченно огляделся.

— Принц, о ком вы говорите?

— Вон о том человеке в черной накидке, — пропел Мима.

Министр снова внимательно посмотрел, куда указывал принц, и поднял брови:

— Я не вижу никакого человека.

Миме это надоело. Он зашагал вперед, а министр потрусил следом. Они подошли к человеку в хламиде, который склонился над одним из соломенных тюфяков.

— Ты! — позвал Мима. — Назови себя!

Человек не обратил на него никакого внимания. Разгневанный неуважением, Мима встал прямо перед ним.

— Отвечай же, а не то берегись!

Человек медленно поднял голову. Под капюшоном появилось его лицо. Оно оказалось невероятно худым; фактически это был череп с глубоко запавшими глазами и выступающими вперед зубами.

— Ты видишь меня? — спросил странный человек.

Мима опешил. Ему стало ясно, что это не заурядный прохожий!

— Конечно же, я тебя вижу! Я хочу знать, кто ты такой и что здесь делаешь?

Запавшие глаза, казалось, посмотрели на Миму внимательнее. Щель рта открылась:

— Я — Голод.

— Голод! — воскликнул Мима. — Это что еще за имя?

— Имя моей должности.

— Должности? — удивился принц. Он повернулся к министру: — Что ты на это скажешь?

Чиновник явно чувствовал себя неловко.

— Наследный принц, безусловно, голод налицо. Поэтому мы и здесь. Должен признаться, что не совсем понял ваш вопрос о должности.

— О должности, про которую толкует этот человек, именующий себя Голодом, — проговорил Мима злым речитативом.

Замешательство министра усилилось:

— Мой господин, я не вижу никакого человека.

— В-в-в-вот эт-т-т-тот! — вскричал Мима, позабыв про пение. Он протянул руку, чтобы дотронуться до изможденной фигуры, мало заботясь о том, что человек, вероятнее всего, был неприкасаемым.

Рука прошла сквозь тело, не ощутив ни малейшего сопротивления.

Ошеломленный Мима застыл на месте.

— Ты призрак? — спросил он.

— Я — воплощение Голода, спутник Войны, временно выполняю поручение Смерти, — ответила фигура.

— И никто больше тебя не видит?

— Не понимаю, почему ты видишь меня, — признался Голод. — Обыкновенно ни один смертный не может видеть или ощущать инкарнацию.

— Видишь ли, меня заботит бедствие, постигшее эти места, — пропел Мима.

— Мне необходимо узнать тяжесть положения и найти наилучший способ облегчить страдания людей. Не можешь ли что-нибудь посоветовать?

— Накорми свой народ, — ответил Голод со смешком, от которого бросало в дрожь.

— Как? У нас нет ни пищи, ни средств для распределения продуктов.

— Я не даю советов, а только делаю вывод.

— Что ж, тогда представь меня тому, кто выше тебя, — раздраженно сказал Мима, а его министр потихоньку пятился назад, полагая, что принц помешался.

Голод сделал некий магический жест.

— Я вызвал Танатоса, — промолвил он и стал растворяться в воздухе, пока не исчез.

Мима оглянулся и увидел отступающего министра.

— Подожди! — крикнул он, и чиновник, все еще очень обеспокоенный, остановился. — Я только что говорил с воплощением Голода, а сейчас буду беседовать с воплощением Смерти. Ты оставайся здесь.

— Как пожелает мой господин, — нервно ответил министр. Было видно, что он предпочел бы оказаться в любом другом месте.

В небе появилось облачко и возникла какая-то фигура. Она быстро приближалась. Это был красивый бледный конь, скачущий по воздуху без всяких, крыльев, на котором сидел всадник в плаще. Конь встал перед Мимой, и всадник спешился. Если Голод был невероятно худ, то Танатос оказался скелетом. Он протянул руку с пальцами-костями:

— Приветствую тебя, принц.

Мима пожал руку. Кости были голыми и твердыми.

— Приветствую тебя, Танатос. Не сочтешь ли ты мою просьбу чрезмерной, если я попрошу тебя сделаться видимым для моего министра? А то он думает, что у меня галлюцинации.

Танатос повернулся к чиновнику.

— Приветствую тебя, министр, — поздоровался он.

У того отвалилась челюсть.

— Пр-пр-пр-при… — начал он.

— Попробуй это спеть, — предложил Мима речитативом.

Танатос снова повернулся к Миме:

— Мой помощник попросил меня переговорить с тобой.

— Меня беспокоят страдания этих людей, — пропел Мима. — Я хочу облегчить их, однако мне мешают обстоятельства, которые я не в силах контролировать. Я подумал, что поскольку ты заинтересован в этом деле, то мог бы что-нибудь посоветовать.

Танатос поднял костлявую руку и прикоснулся к тяжелым часам. Внезапно все вокруг замерло. На лице министра застыло ошарашенное выражение; облака на небе остановились. Дым от костра, горевшего неподалеку, словно замерз. Ничто не двигалось, кроме Танатоса, Мимы и огромного бледного коня.

— Ты видишь инкарнации, а это свидетельствует о том, что ты связан с нами, — проговорил Танатос. — Мне нужно выяснить этот вопрос. Хронос должен знать.

Он снова притронулся к часам — и вдруг рядом с ними возник некто в белом плаще, держащий большие сверкающие Песочные Часы.

— Здравствуй, Танатос, — сказал вновь прибывший. Он выглядел как обычный человек. — И ты. Марс, здравствуй. Рад снова встретить вас обоих.

— Марс? — спросил Мима.

— Марс? — повторил Танатос, видимо, столь же озадаченный.

— Ах, он еще не вступил в должность? — удивился Хронос. — Прошу извинить мою оплошность. Я, знаете ли, живу вспять. Одну секунду, я удалю этот эпизод.

— Нет! — вскричал Мима, от волнения даже перестав заикаться. — Неведение уже принесло столько горя! Я сохраню тайну, если так надо. Но при чем здесь Марс?

Хронос и Танатос, обменявшись взглядами, пожали плечами.

— И в данном случае проблема заключается в войне. Война отвлекает необходимые ресурсы; так, продовольствие бессмысленно уничтожается, вместо того чтобы кормить голодающих. Чтобы справиться с бедствием, тебе сначала нужно покончить с войной. Поскольку ты должен стать Марсом, воплощением Войны, то у тебя появится возможность решить этот вопрос.

— Я… стану Марсом? — ошарашенно спросил Мима. — Но мне нужно управлять княжеством, жениться на невесте!

— Что ж, я думаю, ты можешь отказаться от должности, — ответил Хронос.

— Нет ничего неизменного, и, разумеется, та реальность, которую я помню, вполне может стать иной. Но если ты серьезно говорил об облегчении страданий в мире…

Мима огляделся и увидел тюфяки, на каждом из которых лежал голодный человек — мужчины, женщины и дети.

— Я должен прекратить это! — сказал он.

— Тогда у тебя будет благоприятная возможность, — проговорил Хронос. — Я рад, что в этом отношении не придется менять будущее; мне нравилось работать с тобой, и было бы жаль, если бы ты исчез… хотя, конечно, ты воспринимаешь все это совсем иначе.

— Ты… живешь вспять? — спросил Мима, возвращаясь к пению, так как почувствовал, что заикание вот-вот вернется. — Из будущего в прошлое?

— Правильно. Поэтому я буду порой вспоминать о вещах, которые всем вам еще только предстоят… Я так часто совершаю промахи! — Он повернулся к Танатосу: — А давно ли произошли перемены в ведомстве Марса? Я был занят другими вопросами и совершенно упустил из виду это событие.

— Они еще не произошли, — ответил Танатос.

Хронос недовольно поморщился:

— Ну вот опять! Конечно, вы еще не видели перемен. Мне приходится все время столько носиться туда-сюда, в том числе и на эту встречу с Марсом, что… — он покачал головой. — А зачем ты меня вызвал?

— Полагаю, ты уже ответил на мой вопрос, — сказал Танатос. — Я хотел выяснить, почему этот смертный воспринимает инкарнации. А поскольку ты сообщил, что он сам ею станет, то все становится понятным.

— Рад был помочь.

Песочные Часы сверкнули, и Хронос исчез.

— Если он живет в другую сторону, — спросил Мима, — то почему его слова не звучат наоборот?

— Он управляет Временем, — объяснил Танатос, — и попросту переворачивает его для себя, чтобы на небольшой период совпасть с нашим направлением жизни. Как ты сам видел, эти постоянные переворачивания иногда приводят к путанице. Он хороший человек и отлично справляется с обязанностями инкарнации, но из всех нас только Судьба по-настоящему понимает его. А теперь, если ты получил ответ на свой вопрос…

— Подожди! Нет! Еще не получил! — пропел Мима. — Я ничего не знаю о превращении в инкарнацию Войны! Я лишь хочу уменьшить те страдания, которые вижу здесь и сейчас!

— Ты не дальновиден, — предупредил его Танатос. — Когда, по словам Хроноса, ты станешь Марсом, у тебя появятся средства для облегчения, которого ты так хочешь.

— Но это уже не поможет тем людям, которые голодают сейчас!

Танатос кивнул:

— Справедливо. В интересах сохранения добрых отношений между воплощениями я вызову сейчас одну, которая сумела бы тебе помочь. — Он поднял лицо к небу. — Гея… ты ответишь?

— Гея? — спросил Мима. Все происходящее совершенно сбивало его с толку.

Воздух над ними как бы сгустился, и возникла какая-то прозрачная мгла. Она превратилась в туман, а затем в клуб дыма, который принял очертания, слегка напоминающие человека. Из него выступила крупная женщина, одетая в зеленое.

— Да, Танатос, — промолвила она.

— Этот человек, в настоящее время смертный, по словам Хроноса, позже должен вступить в должность Марса, — сказал Танатос. — Однако сейчас речь идет вон о тех людях, которые голодают.

Гея внимательно посмотрела на Миму:

— В таком случае мне надлежит оказать ему любезность. Я могу изменить здешний климат, чтобы урожаи стали…

— Но для этого потребуется по крайней мере несколько месяцев, — пропел Мима. — К тому времени все эти люди уже умрут.

Женщина задумалась.

— Тогда я пошлю манну.

Она вытянула руки, все вокруг заволокло туманом, и Гея исчезла.

— Манна? — спросил Мима, озадаченный еще сильнее, чем раньше.

— Иногда Гея ведет себя очень загадочно, — сказал Танатос.

Туман начал рассеиваться, опускаясь на землю и конденсируясь.

Мима нагнулся и взял на палец немного образовавшегося осадка. Поднес ко рту, попробовал.

— Манна? — повторил он.

— Наверно, этого нет в твоих легендах, — проговорил Танатос. — В иудейско-христианской мифологии это питательное вещество, которое появляется на поверхности земли. Подозреваю, что это особого вида быстрорастущая плесень.

— Пища, — поняв, выдохнул Мима.

— Сдается мне, что теперь ты должник Геи, — пробормотал Танатос. Он вскочил на своего бледного коня, прикоснулся к часам и ускакал в небо.

Все вокруг снова ожило.

— Распорядись, чтобы люди собирали манну, — велел Мима министру.

Тот и не пытался спорить; он взялся выполнять приказание, очевидно, даже не понимая, зачем это нужно.

Таким образом некоторое количество голодающих было накормлено. Манна появлялась каждый день, и все ее ели, причем никто не мог объяснить такого явления, кроме, пожалуй, самого Мимы. Но его занимали более существенные вопросы. Он станет воплощением Войны? Неужели это неизбежно? У него еще есть дела, которые предстояло завершить в качестве смертного!

Тем не менее страдания голодающего народа глубоко трогали принца, и если был какой-то способ облегчить в будущем это бедствие…

Время шло, но никаких сверхъестественных событий больше не происходило. Мима начал уже думать, что встреча с Голодом, Смертью, Временем и Природой была галлюцинацией, а манна — простым совпадением. Малахитовый Восторг по-прежнему оставалась любящей и зависимой. По мере того как рос опыт Мимы, он все увереннее забирал бразды правления в свои руки. Раджа отправлял его с поручениями в другие страны, дабы расширить поприще, где наследник мог бы работать на благо своего княжества.

Мима вдруг увидел, что в этой области он способен действовать на удивление эффективно. Восторг он брал с собой, чтобы она в буквальном смысле говорила за него. Девушка была красива, поэтому никто из стариков, управлявших соседними государствами, не возражал против ее присутствия, а поскольку она была обучена всем тонкостям придворного этикета, жены стариков находили ее общество весьма приятным. Но главное — она понимала Миму; он мог передать ей то, о чем думает, несколькими жестами и выражением лица, двумя-тремя неразборчивыми словами, и она переводила это на безукоризненный английский. Поскольку международные переговоры зачастую требовали вмешательства переводчиков, то никого не удивляло, что молодой симпатичный принц из Индии прибегает к помощи толмача, а многие даже и не подозревали, что делает он это не из-за незнания языка, а по причине заикания.

Между тем наиболее острой проблемой для Гуджарата была модернизация, а на нее требовались деньги. Необходим кредит от западного Дядюшки Сахара.

Мима всесторонне обдумал этот вопрос и понял, что даже Дядюшка Сахар в обмен на ссуду ожидает некоего минимального quid pro quo note 8. Но что могло пораженное нищетой, отсталое княжество вроде Гуджарата предложить в обмен на деньги?

Мима нашел решение. Он позвал Восторг, и они отправились уговаривать Раджу.

— Мой возлюбленный говорит, что может получить от Запада кредит в один миллиард долларов, — радостно объявила принцесса.

Раджа ответил не сразу, скрыв свои чувства. Он явно не одобрял того, что Мима и Восторг работали вместе. Обычно женщины не говорили о делах управления, поскольку, с точки зрения Раджи, были в этой области несведущи. Однако после всех усилий, которые он потратил на то, чтобы получить согласие Мимы жениться, Раджа был готов терпеть Восторг в любом качестве.

— И каким же образом можно достичь такого чуда?

Она поглядела на Миму, который промямлил:

— База.

— Это военная база, которую… — начала Восторг.

— Совершенно исключено! — вспылил Раджа. — Никогда еще мы не допускали пребывания иностранной военной техники на нашей земле!

Мима уже делал ей знаки и что-то жужжал.

— О, высокочтимый будущий свекор! — сладко проговорила Восторг, ослепительно улыбаясь Радже. — Мой возлюбленный прекрасно понимает это. Но сейчас времена изменились, и мы не вправе, не навлекая на себя опасности, игнорировать современный мир. Было бы лучше согласиться на строительство базы и позволить чужеземцам нанимать наших людей, платя им нелепо большое жалованье. Кроме того, мы будем засылать туда своих шпионов, чтобы они сообщали нам об иностранных секретах. Так мы легко сможем следить за ними.

Раджа, задумавшись, молчал. Мима знал, что не логика произвела на него впечатление, а то, как Восторг превратила Миму в блестящего дипломата. Конечно, большая часть слов принадлежала ей, однако в основе ее речей лежали обсуждения, которые они с Мимо и вели заранее; и поскольку слова номинально исходили от него, вся слава доставалась Миме. Неспособность Мимы нормально говорить была незаживающей раной для гордости Раджи, и подобное красноречие чрезвычайно его тешило.

— Но эта база станет раздражать Дядюшку Уксус на севере…

Мима зажестикулировал и забормотал.

— Что, может быть, и не так уж плохо, о, великий Раджа, — сказала Восторг, посылая ему улыбку, которая могла растопить лед. — Это сделает Гуджарат независимым от влияния той державы.

— Однако…

Мима снова что-то промямлил. Восторг заговорщицки наклонилась вперед. Раджа был большим, большим знатоком женщин, но даже у него глаза вспыхнули, заглянув за ее декольте. Он мгновенно узнавал вино наивысшего качества.

— А поскольку Дядюшка Сахар будет обязан предоставить нам кредит в миллиард долларов за позволение построить эту базу, наша независимость еще более укрепится, — проговорила девушка.

Раджа покачал головой и вздохнул.

— Тогда делай по-своему, — проворчал он. — У принца должна быть возможность совершать свои собственные ошибки.

Мима понимал, что, если бы не Восторг, Раджа никогда бы не согласился. Старик не стал мягче; просто он увидел, что предложение вполне логично, и если Мима и Восторг столь же убедительно проведут переговоры с Западом, то почти наверняка получат ссуду. Больше всего на свете Радже хотелось, чтобы его сменил по-настоящему мудрый правитель той же крови, и сейчас Мима показал, насколько это реально.

На княжеском ковре молодые люди долетели до устаревшего аэропорта, где пересели на один из немногих международных авиарейсов на Запад. С помощью волшебства можно было прекрасно передвигаться внутри княжества, однако на планете повсеместно господствовала наука. Восторг немного пугали огромные аэропланы с ревущими реактивными двигателями, но в то же время ей нравились плюшевые сиденья в первом классе и изящные стюардессы в униформах.

— Надо, чтобы они были и на коврах, — промурлыкала она.

— Они лучше, чем евнухи, — согласился Мима.

Самолет резко набирал высоту, поднимаясь все выше и выше в небо, за облака.

— А почему воздух не разрежается? — озабоченно спросила Восторг. — Мне никогда не удавалось так высоко поднять ковер. Я начинала задыхаться, а еще мерзнуть.

— Кабина под давлением, — объяснил ей Мима.

— Ну разве наука не чудесна!

Наконец они добрались до легендарного Запада. Самолет приземлился в Вашингтоне, и их встретил высокопоставленный чиновник на лимузине. Миму и Восторг поселили в превосходной гостинице, где в каждой комнате была научно подогреваемая вода, электрические лампочки и цветные телевизоры. Восторг лишь качала головой от восхищения. Она, разумеется, знала, что это за вещи, так как ее княжество не было совсем уж отсталым, но девушку поражала их доступность для простого народа.

Они встретились с президентом Дядюшка Сахар и сделали свое предложение. После того как он и его кабинет министров увидели Восторг, все согласились, что это весьма своевременный проект; им действительно необходима такая база, а предоставить кредит прямо-таки требовали добрососедские отношения. Они, конечно, хотели бы надеяться, что ссуда будет израсходована на товары, произведенные кредитующим государством…

Восторг согласилась, одарив министров одной из своих улыбок, от которой зимой могли распуститься цветы. Понятное дело, оставались еще кое-какие сложности, которые следовало уладить, но понимание было достигнуто. Мима разместил заказы на современные научные удобрения, сельскохозяйственную технику и грузовики, которые будут доставлять урожай на рынок, чем очень порадовал предпринимателей Запада. Модернизация Гуджарата шла полным ходом.

А тем временем близились к завершению сложные переговоры относительно приданого, и дату княжеской свадьбы вот-вот должны были объявить — через два года после месяца, проведенного в Замке Новобрачных.

— Скоро ты станешь моей! — пел Мима.

— Я всегда была твоей, — отвечала Восторг. — Скоро мы сможем зачать наследника.

Однако пути судьбы и политики неисповедимы. В мире почти постоянно где-нибудь шла война, начиная с глобальных конфликтов, которые охватывали целые континенты, и кончая беспорядочными перестрелками в отдельных районах. В настоящее время все было спокойно, за исключением тлеющего пограничного конфликта между Гуджаратом и его восточным соседом Раджастханом. Этот конфликт поглощал ресурсы, которые Мима предпочел бы использовать в сельском хозяйстве, чтобы прекратить голод в княжестве, поэтому он взял Восторг с собой в Дели, где встретился с высшими министрами Раджастхана.

Переговоры прошли успешно, поскольку теперь Мима и Восторг уже были отлично слаженной командой. И действительно, министры, казалось, даже не отдавали себе отчета в том, что говорит не Мима, — настолько умело и тактично Восторг переводила для него. Стороны договорились создать демилитаризованную зону и разрешить невооруженным крестьянам свободно пересекать границу для торговли и установления дружественных отношений. Население этой области принадлежало к одной народности, и война для них была особенно тягостна. Два княжества обменялись богатыми подарками и провозгласили мир.

Благодаря усилиям Мимы последний гнойник войны на планете был уничтожен. По такому случаю состоялись пышные торжества и даже был объявлен особый праздничный день. Но, как это ни курьезно, здесь и таилось зерно Миминой гибели.

На раджу Раджастхана манеры и дипломатические способности Мимы произвели столь глубокое впечатление, что новый порядок он решил скрепить брачным союзом. Этого, собственно, и следовало ожидать; действительно, у раджи был взрослый сын, а Мимина сестра уже достигла брачного возраста и могла стать хорошей женой, если бы удалось договориться о соответствующем приданом.

Но раджа не желал просто княжеской свадьбы: ему хотелось, чтобы именно Мима стал его зятем.

— Мой сын, хотя и хорош во всех отношениях, не наделен тем особым талантом, которым обладаешь ты, — объяснял он. — Я хочу, чтобы во главе всего стоял ты, когда мне придет срок перевоплотиться. — В Индии, как известно, люди на самом деле не умирают; они просто сбрасывают поизносившиеся тела и переселяются в новые, которые бывают лучше или хуже прежних, в зависимости от предыдущей жизни.

Мима оторопел, не в состоянии даже заикаться.

— Но принц Гордость помолвлен со мной! — запротестовала Восторг.

— Отмените помолвку, — заявил раджа. — На тебе женится мой сын. А моя дочь должна выйти замуж за принца Гордость Гуджаратского.

Мима открыл рот.

— Мы обсудим ваше чрезвычайно лестное предложение, — быстро проговорила Восторг и вывела его из зала.

Оставшись наедине с принцессой. Мима затрясся от злости.

— Я не могу жениться на ней! — распалившись, пел он. — Я люблю тебя!

— И я тебя люблю, — произнесла она в ответ. — Но мы не вправе просто взять да отвергнуть предложение раджи. Раджастхан — богатое, сильное государство. Ни в коем случае нельзя обострять с ним отношения сразу же после заключения мира. Нам следует вернуться в свои княжества и поразмыслить, как выйти из этого положения, не нанося обиды.

Она, конечно, была права. Они вернулись в Ахмадабад и объяснили ситуацию Радже Гуджарата.

— Союз с Раджастханом? — спросил он. — Чудесно! Так мы и поступим!

— Но ведь Восторг должна стать моей женой! — речитативом возразил Мима.

— Пусть тебя это не заботит. Я немедленно отменю помолвку, и она сможет выйти замуж за принца Раджастхана.

— Но я хочу жениться на ней! — пропел Мима.

Раджа искоса поглядел на него:

— Твои желания здесь совершенно ни при чем.

— Но когда я отвергал Восторг, ты сам послал меня и ее в Замок Новобрачных!

— Ты снова отправишься туда с принцессой Раджастхана. Этот союз выгоднее, чем союз с Махараштрой.

Мима понял, что спорить бесполезно; отец принял решение. Кипя от огорчения и злости, принц удалился.

Отцу принцессы Восторг было направлено соответствующее послание. Его реакция была совершенно противоположной, нежели родителя Мимы.

— Мы договорились о приданом! Сейчас уже поздно расторгать помолвку! Дело должно быть доведено до конца!

Но отец Мимы был непоколебим. Будет объявлена новая помолвка. Миму внезапно заточили во дворце, а Восторг отправили назад в Махараштру.

Раджа Махараштры, разъяренный этим откровенным оскорблением, объявил Гуджарату войну.

Мима в полном одиночестве, если не считать стражников, слуг и наложниц, уныло слонялся по дворцу. Бессильная злоба окутывала его, словно грозовая туча. Он категорически не желал, чтобы его лишили принцессы Восторг, однако как поступить — не знал. Отец мог дряхлеть и умирать, но, покуда был жив, он правил, и Мима должен был подчиняться его воле. Скоро он вновь окажется в Замке Новобрачных, с новой принцессой, и даже если не полюбит ее, то все равно принужден будет жениться.

Мима смотрел в большое окно, выходившее на парадный подъезд дворца. Там неспешно вышагивали стражники, зорко следя за тем, чтобы никто незваным не проник внутрь. Мима прикусил язык. По телу пробежала дрожь, когда он ощутил вкус крови. Недолго еще он будет оставаться здесь в заточении!

Но пока в нем закипало неистовство берсеркера, произошло нечто странное. В ночном небе, над освещенным двором, возник какой-то сверкающий предмет и стал приближаться.

Мима во все глаза смотрел на него. Это был огромный красный меч, который под углом в сорок пять градусов свободно плыл в воздухе. Сталь лезвия сияла, и Мима каким-то образом почувствовал, что нет такой вещи, которая уцелела бы, прикоснись к ней острие клинка. Оружие наверняка волшебное.

Но Мима все еще был объят яростью. Не желая больше отвлекаться на это видение, он приготовился действовать.

Красный меч качнулся в сторону Мимы и прошел сквозь оконное стекло, не разбив его.

Мима повернулся к нему лицом, готовый уничтожить любое препятствие, стоящее на его пути, неважно, естественное или сверхъестественное. Розовая пена пузырилась на губах принца.

Меч замер прямо перед ним. Сияние усилилось. Он бросал Миме вызов!

— Будь ты проклят! — взревел Мима, брызжа кровавой слюной и в беспамятстве забыв про заикание. Он протянул руку и схватил эфес меча.

Клинок засверкал еще ослепительнее. Теперь свечение окружало Миму, озаряя комнату. Но сильнее физического света было внутреннее сияние, ибо Мимина уверенность в себе стала вдруг такой острой, какой он никогда раньше не испытывал. Он почувствовал себя сильным, неуязвимым, всемогущим. Необыкновенная мощь разлилась по всему телу.

Ярость берсеркера улеглась от ощущения этой новой силы. Что же это такое?

Послышался какой-то звук, похожий на едва уловимый шепот. Мима обернулся и увидел, что комнату наполняет прозрачный туман. Потом он сгустился в облако, из которого возникла фигура дородной женщины. Глаза ее были голубыми, будто летнее небо, а волосы зеленоватыми.

— Гея! — воскликнул Мима, узнав воплощение Природы.

— Отныне, как и говорил Хронос, ты вступаешь в должность воплощения Войны, известного под именем Марса или Арея (*7), как тебе больше нравится, — промолвила она. — Я решила прийти на случай, если у тебя возникнут вопросы.

Теперь он вспомнил. Хронос, живший в обратном направлении, действительно упоминал об этом; Мима почему-то совсем позабыл его слова.

— Н-н-н-но… — начал он и перешел на пение: — Но я не хочу быть воплощением Войны! Я хочу лишь, чтобы Восторг стала моей женой!

— Безусловно, — уклончиво согласилась Гея. — Но тебе надо кое-что знать. Ты не обязан принимать эту должность; стоит только отказаться от Алого Меча и выпустить его из рук, и он исчезнет в поисках второй наиболее подходящей кандидатуры, а ты так и останешься смертным. Я здесь как раз для того, чтобы помочь тебе принять решение.

Мима припомнил, как Гея послала манну голодающим. Она обладала немыслимой властью.

— Я очень благодарен тебе за это.

— Видишь ли, воплощение Войны существует лишь до тех пор, пока есть война, — сказала она. — Где бы ни вспыхнула битва. Марс отправляется наблюдать за ней. В конце концов, должен же в мире существовать хоть какой-нибудь порядок. Изредка бывает, что войны прекращаются, и тогда Марс исчезает, а его душа отправляется на Небеса или в Преисподнюю, в зависимости от соотношения добра и зла. Недавно войны закончились, поэтому твой предшественник освободил должность, и Алый Меч бездействовал. Но теперь война возобновляется, возникает необходимость в этой службе, и Меч ищет подходящего исполнителя. На эту должность не подходит первый встречный; здесь требуется тот, кто отлично владеет оружием и боевыми искусствами, стратегией и тактикой ведения войны. Кроме того, ему надлежит стремиться к этому служению; другими словами, он должен быть самым воинственным из всех возможных претендентов в районе возникновения войны.

— Но я не хочу…

— Желание войны определяется душевным состоянием кандидата, — объяснила Гея. — Это тот, кто легче всего впадает в ярость. Неистовство влечет Алый Меч так же, как магнит притягивает железо. Тут Меч ошибиться не может.

Да, он не ошибался. Ничто не могло сравниться с необузданностью берсеркера, даже такого, как Мима, умеющего себя контролировать. Поэтому Алый Меч Войны и разыскал его.

— Однако ты сказала, что я могу отказаться, — пропел Мима. — Значит, я могу остаться смертным и жениться на принцессе Восторг?

— Да, ты можешь отвергнуть эту должность, — подтвердила она. — Впрочем, я сомневаюсь, что, оставшись смертным, ты женишься на принцессе. Ты будешь во власти сложившихся обстоятельств, и тебе придется либо взять в жены принцессу Раджастхана, либо покончить с собой. С другой стороны, приняв должность, ты обретешь значительную власть. Ты сможешь быть вместе с принцессой, если таково твое желание.

— Но ведь она останется смертной!

— Правильно. Однако она может соединиться с тобой, и жизнь ее не станет короче. Ей придется оставить свое княжество, хотя если она предпочтет быть вместе…

— Она согласится, — уверенно перебил Мима.

— Тогда, по всей видимости, ты ничего не теряешь, соглашаясь вступить в эту должность, — проговорила Гея. — Тем не менее я обязана предупредить тебя об одном существенном противопоказании.

— Ловушка, — пропел Мима.

— Ловушка, — подтвердила она. — Сдается мне, что ко всему этому приложил свою пагубную руку Сатана. Он питал неприязнь к предыдущему Марсу и хотел его замены. Поэтому Сатана усердно трудился над тем, что для него весьма необычно — над установлением мира на Земле. И преуспел — на какое-то время. Поэтому Марс остался не у дел. Теперь Сатана наверняка полагает, что новой инкарнацией управлять будет легче из-за ее неопытности.

— У меня нет никаких отношений с Сатаной! — возразил Мима. — Я и не верю-то в него! Ведь я индус!

— Именно, — сказала Гея. — Будучи принцем, ты, естественно, скептически относишься к религии.

С этим он вынужден был согласиться. В глубине души Мима не исповедовал никакой религии. Поэтому и казалось, будто его ярость была главенствующей чертой характера, а не вера в ту или иную сверхъестественную схему.

— Так вот теперь, когда я тебя предупредила, можешь решать, — продолжала Гея. — Если страшишься козней Сатаны…

— Плевал я на Сатану! Если, приняв должность воплощения Войны, я получу Восторг, то я согласен!

— Я предполагала, что ты так и поступишь, — отозвалась Гея. — Ну, тогда добро пожаловать к нам, Марс.

И Мима понял, что свой выбор он сделал.