"Голубой адепт" - читать интересную книгу автора (Энтони Пирс)

4. МАЛЕНЬКИЙ НАРОДЕЦ

Стайл перешагнул через черту, проник за Занавес и оказался в густом и таком милом сердцу лесу Фазы. Он без труда нашел свою одежду, с удовольствием облачился в нее и настроился перейти в магическое состояние, которое позволит ему подать сигнал Нейсе, чтобы та предстала перед ним.

Но тут же он понял, что все это займет много времени, которое он может потратить с большей пользой. Не лучше ли поэкспериментировать и попробовать самому силой заклинания перенести себя на расстояние или хотя бы убедиться, что он сможет это сделать? Он внутренне собрался, сосредоточился, попутно отметив, что в данный момент слишком нервозен, и пропел заклинание: «Человек, поспеши домой во Дворец Голубой!»

Это не было сильным магическим заклинанием, и тем не менее через мгновение он уже стоял во внутреннем дворике Голубого Замка.

Он чувствовал головокружение и тошноту. Переносить самого себя так же, как и предаваться без подготовки любому другому колдовскому действу, было занятием неприятным и болезненным. В следующий раз он уж точно не будет делать этого в спешке. Ведь в результате он выведен из равновесия, настроение испорчено.

Нейсу он увидел на узкой тропе у фонтана, она щипала волшебную голубую травку, которой никогда не будет конца, ибо сколько ее съедала рогатая кобылица, ровно столько тут же и вырастало. Словом, голод Нейсе не грозил, хотя с виду травы было совсем немного.

Почуяв его появление, Нейса подняла голову, уши ее чутко шевельнулись, миг — и она уже мчалась галопом через двор прямо к нему.

— Осторожнее! Ты же собьешь меня с ног! — крикнул, урезонивая, Стайл, и тут же стал обнимать за шею. Он приготовился вскочить на рогатую кобылицу.

Нейса всхрапнула. Она великолепно владела своим музыкальным рогом и никогда не издавала случайных, бессмысленных звуков. Они всегда соответствовали ее настроению и намерениям. Вот и сейчас рог протрубил вопросительно.

— Очень мило, что ты интересуешься! — Стайл потрепал шелковисто-черную волнистую гриву, чувствуя, как целительная энергия, исходившая от единорога, вливается в него. — Все в порядке. Я добрался сам, но в следующий раз, надеюсь, ты не откажешь мне в удовольствии и повезешь на себе, ведь так?

Рог Нейсы издал еще одну вопросительную ноту.

— Ах, это! Не беспокойся, Шина заботилась обо мне, даже провожала на Игру. Мне пришлось помериться силами с Гражданином. Этот бывший победитель Турнира чуть не прикончил меня…

Рог Нейсы протрубил негодующе.

— Нет, нет! Он игрок высокого класса. Моего класса. Было похоже на битву с Адептом, но только в другом варианте. Мне дважды представлялся удобный момент, я использовал свой шанс и победил! Я победил, да к тому же выиграл и пари! Теперь Гражданин пообещал найти моего Недруга. — Стайл выразительно похлопал себя по колену. — Уж если мы с Жеребцом неминуемо должны сразиться, мне не мешает узнать, кто же убил здесь, на Фазе, мое другое "я". Пора покончить и с неизвестностью, я должен знать моих врагов. — Выражение лица Стайла стало жестким, но тут же смягчилось, ибо в эту минуту во дворике появилась Леди.

В голубом купальном костюме она была так привлекательна, что Стайл ощутил знакомую щемящую боль в сердце. Было бы неправдой сказать, что Леди обладала безупречной фигурой. Шина, например, могла похвастаться более совершенными формами, но Леди была и изысканна, и элегантна, с утонченными манерами. Леди — это слово с абсолютной точностью выражало ее суть. Она поведением, выбором нарядов и даже интонациями старалась вдохнуть в него душу.

— Добро пожаловать, мой господин! — негромко сказала она.

— Спасибо тебе, Леди!

Стайл отсутствовал всего один день, но смена мира, за которой последовал сдвиг во времени, сделала это краткое отсутствие долгим.

Голубая Леди сообщила:

— Вернулся твой друг и телохранитель Халк.

— Замечательно! — Хотя Стайла всего пронизывала боль после недавней Игры, болели суставы, мышцы и кости, он все же обрадовался возвращению Халка, который привез совет Оракула относительно предстоящего сражения с Жеребцом. — Где он?

— Ты устал… — Леди смотрела на него почти нежно, — разреши коснуться тебя?

— Нет, нет, что ты! — смущенно пробормотал Стайл, попятившись. Но она остановила его легким жестом. Ее мягкие пальцы стали массировать шею, грудь Адепта, и там, где они касались, исчезала боль и усталость. Она легко погладила плечевые мышцы — и плечи расслабились; она коснулась груди — и дыхание стало легче, свободнее, провела ладонью по волосам — и его постоянная, как бы подсознательная, головная боль прекратилась.

Не обладая магической силой, Леди несла в себе мягкий, но ощутимый целительный заряд, вот почему прикосновение ее пальцев сразу же принесло Стайлу облегчение. Большим напряжением воли, внутренней дисциплиной удержал он себя от того, чтобы в эти минуты благостного исцеления не отдаться во власть своих чувств к ней. В каждом ее даже чуть заметном движении была любовь.

— Если бы только мое прикосновение могло тебе, Леди, принести столько же радости, сколько твое мне!.. — прошептал он.

Она тут же сняла с его плеча руки. Это было немедленным молчаливым упреком, и он остро его почувствовал. Нет, она не хотела близости с ним! Не хотела пока… пока носит траур по убитому мужу. Пока? Тогда зачем же Стайл своей торопливостью оскорбляет ее?

Леди, опережая Стайла на шаг, вела его в купальню, где в кафельном бассейне, на уровне пола (подобно баням на Протоне), отмокал Халк. Великан-телохранитель, увидев Леди, приподнялся над прозрачной водой и кивнул, но тут же сконфузился, вспомнив, что он не на Протоне, где мужчины могут находиться в присутствии женщин голыми.

— Простите, Леди, — начал он запоздало оправдываться, — я совсем забыл, что…

— Ты в воде, Халк, — успокоила его Леди, — мы здесь тоже не очень-то заботимся об одежде. Мой теперешний костюм мало чем отличается от наготы, — она легко дотронулась рукой до прозрачной голубой материи, на мгновение, совсем мимолетно мелькнуло в разрезе тело. — Мне случалось стоять обнаженной перед целой толпой, я совсем не задумывалась над этим. Существа в образе животных, когда надевают на себя человеческое обличье, тоже предпочитают являться перед нами нагими. Впрочем, как бы то ни было, я никогда бы не вошла сюда и не побеспокоила тебя, если бы не приезд моего господина. Он в Замке, и ему необходимо слышать твой рассказ.

— Пусть будет так, Леди, — сказал Халк. — Прошу тебя, выйди на минутку, я оденусь.

— В этом нет необходимости, Халк, я здесь! — сказал Стайл. Небольшого роста, он стоял, скрытый высокой фигурой Леди. Стайл выступил вперед. — Говори, я слушаю.

— О'кей! Я привез ответ Оракула. У тебя совсем мало осталось времени. Стайл, я могу поговорить с тобою наедине?

— Да, если Леди согласится оставить нас.

— Что же такое, недостойное моих ушей, ты хочешь сообщить, Халк? — усмехнулась Леди. — Неужели крепкий мужской юмор? Ведь нет? Речь идет об опасности. Так, Халк?

Халк отвел виноватый взгляд, провел пальцем по воде. Легкая рябь заколыхалась под его рукой, побежала волна.

— Быть может, и так, Леди!

Она выжидательно взглянула на Стайла: осмелится ли он отослать ее прочь? Она называла его господином, лордом в присутствии посторонних в угоду традициям, но личной власти над нею у него, естественно, не было.

— Леди понесла утрату, — сказал Стайл. — Я, конечно, не заменю ей того, кого она потеряла, однако если Оракул предупреждает о какой-то опасности, грозящей мне, то это имеет отношение и к ней. Ведь если Леди лишится меня, то она лишится защиты Адепта, которая ей так необходима здесь, в Голубом Замке.

— Ну, как тебе будет угодно, — кивнул головой Халк. — Итак, Оракул сказал, что ты одолеешь вожака единорогов только с помощью Платиновой Флейты.

— Платиновой Флейты? — с недоумением переспросил Стайл. — Что это?

— Я тоже никогда не слышал о такой, — сказал Халк и сотворил ладонью еще одну волну, та породила другую, волны пропутешествовали до противоположного края, вернулись обратно и столкнулись с очередным накатом волн… «Имеется ли точная грань, что разделяет науку и магию, или они находят одна на другую, как эти волны?» — подумал Стайл, глядя на игру воды.

— У Оракула, кроме меня, был еще один вопрошающий, — сказал Халк. — Вампир из…

— Ну, с вампирами мы ничего общего не имеем, у нас разные вкусы, — запротестовала Леди.

— А с единорогами и оборотнями? — спросил с улыбкой Стайл.

Леди не ответила. Ее покойный муж не водил дружбы с подобными существами. Свободное присутствие здесь, в Голубом Замке, единорогов и оборотней началось с появления Стайла. Он видел в этом обновлении прогресс общения, но Леди была консервативной.

— Этот вампир не так плох, как вы думаете, — продолжал Халк. — Дело в том, что, пока искал Оракула, я заблудился в лесу. Вампир пролетал надо мной в образе летучей мыши, увидел, что я попал в беду, и решил помочь. Правда, он не думал, что я из породы людей, он вообразил, что я великан или людоед. Словом, он обернулся человеком и подошел ко мне. Его заинтриговал мой мотоцикл. Еще бы! Не очень-то часто увидишь на Фазе этакие нововведения, есть чем заинтересоваться. Словом, когда я понял, что за существо заговорило со мной, сознаюсь, я испугался за свою жизнь. Он по какому-то поводу сообщил, что вампиры его породы пьют кровь только животных, ее им достаточно для нормального самочувствия и роста. Правда, во время войны они пьют кровь своих пленников, но война ведь — исключительный случай, а друзьям своим они никогда не принесут беспокойства. Тут он засмеялся и добавил, что неправда, когда говорят, мол, укушенный вампиром сам им становится — это глупый миф, распространяемый теми, кто завидует вампирам. Быть может, этот миф происходит от ложной интерпретации любовного ритуала вампиров, когда самец и самка лакомятся кровью друг друга. Он сказал об этом, как о чем-то само собой разумеющемся. По нему — это естественный акт отдачи и принятия. Боюсь, что если бы я влюбился в вампира-леди, я разрешил бы ей сделать небольшой глоток моей крови, потому что… — Халк внезапно в замешательстве умолк. — То есть… — забормотал он, — я не то хотел сказать… я хотел сказать, что… я имел в виду, что…

Стайл улыбнулся, и даже на лице Леди промелькнула легкая улыбка.

— Нет ничего постыдного в любви к другому существу, — успокоил его Стайл.

— Да, конечно, — согласился тот. — Я долго, говорил с вампиром и чем больше узнавал его, тем больше он мне нравился. Он нарисовал мне план, чтобы я мог без дальнейших затруднений найти дворец Оракула, затем снова обернулся летучей мышью и улетел. И знаете, путь, который он мне указал, оказался очень легким. Я был у Оракула уже через пару часов, а ведь иди я прежней дорогой, я пришел бы к нему только через несколько дней.

Халк провел рукой по воде, и маленькие волны заспешили к противоположному краю бассейна.

— Я нахожу, — продолжал он, — что вовсе не трудно поверить в магию. Я видел, как вампир оборачивается человеком, как он летает в обличье летучей мыши. Когда я прибыл к Оракулу, он уже был там и показал мне комнату, где находился мудрец. Я вошел туда, но никого не увидел, какое-то бормотание донеслось из торчавшей в стене трубы. Я почувствовал себя глупо, когда обратился к трубе с вопросом:

— Как Стайлу победить в поединке?

Обескураженный таким приемом, я совсем забыл, что требуется назвать себя именем, которое ты носишь на Фазе, объяснить, какой поединок, но похоже, Оракулу было все равно.

— Как Адепту из Голубого Замка победить Жеребца? — переспросил голос из трубы. — Очень просто. Нужно разыскать и унести Платиновую Флейту.

Я не понял, про какую флейту он толкует, и попросил пояснить, но в трубе была мертвая тишина.

— У Оракула хватает терпения на всех бестолковых, — сказала Леди, — ведь людей он считает недоумками, так что не обижайся на мудреца, «людоед-великан»!

Халк улыбнулся. Если бы он только знал, какое точное прозвище она дала ему, громадному, будто монстру, но он не обратил внимания на ее слова и продолжал в том же спокойном тоне:

— Итак, вот что я услышал от Оракула. Мне кажется, Стайл, я провалил твое поручение.

— Не спеши с выводами, — улыбнулся Стайл. — Я тоже был озадачен, когда в ответ на мой вопрос он сказал: «Познай самого себя», а моему другу Керрелгирлу-оборотню изрек: «Выращивай голубое». Тот тоже ничего не мог понять. Все мы намучились с этими вещими ответами, но в конце концов докопались до истинного смысла.

— Да, речи его не всегда внятны, — согласилась и Леди. — Когда-то он мне сказал: «Ни одного», тогда я подумала, что он сболтнул бессмыслицу. Но его предсказание действительно сбылось…

Она отвернулась, не договорив. Стайл успел заметить на ее лице страдание. А он и не знал, что Леди побывала у Оракула. Что за вопрос она ему задала?

Халк решил заполнить неловкую паузу.

— После мы немного поговорили с Водлевилем, так звали вампира, и он поделился со мной своей заботой. Оказывается, он пришел к Оракулу спросить, как быть сыну, у которого аллергия на кровь. А ведь для вампиров это не шутка, — сокрушался Халк.

— Ничего себе! — воскликнул Стайл.

Халк сохранял серьезность.

— Вы не подумайте, что они используют кровь только для насыщения. Она им необходима, чтобы превращаться в летучих мышей и летать. Колдовство, замешанное на крови, крепче любого колдовства. Бедный сын-вампир из-за аллергии не может пить кровь и этим причиняет неудобство себе и всей семье.

— Конечно, — согласился Стайл. Он был поражен, что Халк не чувствует комизма того, о чем говорит.

— Но все, что вампиру ответил Оракул, — продолжал Халк, — были слова: «Ищи подход к Желтой Колдунье», а это разъярило Водлевиля, потому что желтая Колдунья — это Адепт, а вампиры не водят дружбу с Адептами. Вампиры живут неподалеку от Желтой Колдуньи, однако боятся ее и стараются держаться подальше. Если вампирам и приходилось иметь дело с Адептами, то всегда, по крайней мере, все шло честно, без мошенничества и надувательства. А желтая Колдунья — мошенница из мошенниц. Она многих вампиров заманила в ловушку и продала другим Адептам, которые, наложив на вампиров заклятье, пользуются ими для шпионажа. Такие шпионы-вампиры несут всему племени дурную славу. Вот так бедный Водлевиль и отправился домой ни с чем. И я не смог ему помочь, ведь я мало что знаю об Адептах. И это было мне очень неприятно.

— По твоему рассказу чувствуется, что Водлевиль — вампир с характером и достоинством, — заметил Стайл, — но почему ясновидящий Оракул предложил такому существу искать подход к желтой Колдунье, хитрить, словом, вести себя нечестно? Вот в чем загадка.

— Действовать искусно — не значит хитрить и надувать, — уточнила Голубая Леди. — Действовать искусно — означает использовать дар артиста, изобретательность, но ни в коем случае не нечестность или мошенничество.

Халк взглянул на Стайла.

— Да, Водлевиль — честная, прямая натура, Стайл. Ты прав. В нем нет ни малейшей фальши. К тому же, знаете, он очень помог мне. Не только тем, что начертил план пути к Оракулу, но и объяснил устройство многих металлических рабочих и музыкальных инструментов, которые делает на Фазе Маленький Народец — племена Темных, или Платиновых, эльфов. Некоторые инструменты сработаны не из металла, а из кости или дерева, некоторые — из серебра, золота и платины. Э!.. Платиновая Флейта… Стайл! Если бы тебе удалось найти племя Темных эльфов…

— Маленький Народец не так-то легко отыскать, — сказала Леди. — Они обитают в Пурпурных Горах, не жалуют обычных людей и редко общаются с ними. Большинство эльфов относятся с отвращением к Адептам. Если мой господин захочет завладеть волшебным музыкальным инструментом, он не должен идти к ним напрямую, он должен войти в контакт с торговцем, у которого есть связи по ту сторону Занавеса. Он скажет, что хотел бы торговать с Маленьким Народцем, но захотят ли они брать то, что он предложит?

— Итак, — продолжал Халк, выслушав Леди, — из слов Водлевиля я заключил вот что: чем дороже металл, с которым работают эльфы, тем реже общаются они с людьми, потому что те пытаются воровать изделия. Они очень не любят людей высокого роста. Если бы я появился в их землях, они, не задумавшись, попытались бы меня убить. А что касается Стайла, не знаю… Он ведь невысокий… — Халк покачал головой. — Но совет, который я привез вам от Оракула, боюсь, не принесет пользы. Хоть бы беды, что ли, он не повлек за собой…

Он снова взглянул на Стайла, но тот был погружен в глубокое раздумье.

— Советы Оракула настолько же трудно выполнимы, насколько трудно понять их. Но я уверен, что они имеют совершенно определенный смысл. Без напряженных усилий здесь не обойтись. Я разгадаю эту головоломку для себя и помогу разгадать вампиру его загадку за то, что он по-доброму отнесся к тебе.

— Я надеюсь, ты выполнишь обещание, — сказал Халк.

— Я помогу вампиру, ибо он облегчил твою миссию.

— Неужели ты намереваешься отправиться на поиски Маленького Народца? — спросила озабоченно Леди. — Но это путешествие очень опасно.

— Возможно, — согласился Стайл. — Я учту все, о чем меня предупредил Халк. Однако сейчас мне потребуется краткое уединение, чтобы придумать подходящее заклинание. Встретимся во внутреннем дворе через десять минут.

— Однако этих существ не возьмут никакие заклятья! — запротестовала Леди. — Они обладают даром сопротивляться колдовству, как и единороги. Лучше бы тебе отправиться к гоблинам или троллям, там, по крайней мере, у тебя был бы хоть один шанс выйти победителем.

— Я думаю вызвать Желтого Адепта.

— Желтую Колдунью? — в ужасе воскликнула Леди. — Сюда? В Голубой Замок?

— Я вынужден так поступить, ибо поклялся не пересекать границу владений желтого Адепта. Если он сам навестит меня, я не нарушу клятвы, но повстречаюсь с ним. Пойдем отсюда, дадим Халку возможность одеться.

Он повел ее к выходу. Леди что-то бормотала, но открыто возражать Адепту больше не решалась.

Втроем они встретились в назначенное время во внутреннем дворике. Очевидно, Леди ввела в курс дела кобылицу, потому что Нейса сердито вертела рогом и храпела сильнее обычного.

Стайл вытащил губную гармонику и заиграл, создавая легкое колдовское облачко. Когда оно чуть нависло над ним, пропел заклятье:


"Желтый Адепт, прошу, приди

В Голубом Замке меня навести!"


И тут, не замедлив, перед ними предстала мерзкая карга — Желтая Колдунья.

— Адепт, — проскрипела она, — сдается мне, что мы квиты. Зачем ты меня вызвал? Неужели ищешь войны, Адепт?

— Ничуть не бывало. Я хочу лишь заключить с тобой взаимовыгодную сделку. Я позвал тебя сюда, потому что не желаю вторгаться в твои владения.

Глаза-бусины ведьмы пронзительно сверлили его лицо.

— Понятно, мой любезный. Ты — человек слова, но я не облачена в достойные одеяния для общения с тобой. Позволь мне немного посвежеть для начала.

Она стала ощупывать свое старое мешковатое платье в поисках колдовского снадобья.

— Позволь и мне оказать тебе услугу, поскольку ты — моя гостья, — сказал Стайл. Он сыграл на гармонике музыкальную фразу и пропел:


"Когда Желтушка гостит в Голубом Замке,

Я благодарен ей за молодой облик во всем его блеске!"


И тут же вместо безобразной старухи появилась юная красавица с точеной фигурой, напоминавшей песочные часы, так тонка была ее талия; с длинными золотисто-желтыми косами, одетая в дорогое вечернее платье. У Халка от удивления отвисла челюсть, зрачки Голубой Леди расширились, Нейса же просто пренебрежительно всхрапнула: она видела это превращение и раньше.

Колдунья откинула с лица вуаль, подбросила кверху серьгу, а взамен поймала маленькое зеркальце.

— О, не стоило, не стоило, мой дорогой! — пропела она, глядя в зеркальце. — Но как ты уловил мою суть, как ты великолепно слепил мой образ, сладчайший!

— И все же она как была, так и осталась ведьмой! — сказала тихо Леди Нейсе. Та согласно всхрапнула.

Желтая красавица бросила взгляд в их сторону.

— Ведьма, говорите? А не относимся ли мы все порою небрежно и к своему внешнему виду, и к магии? Много ли шансов имеет любой обыкновенный человек против вампира любого цвета?

— Нисколько… — пробормотал было Халк, но Нейса сделала вид, что сейчас вонзит ему в спину рог, и он, отпрыгнув в сторону, умолк.

— Я вот что хочу тебе сказать. — Стайл решил не терять даром времени. — У меня есть знакомый вампир по имени Водлевиль. У его сына аллергия на кровь. Мы спросили Оракула, как вылечить малыша, и он посоветовал улестить Желтушку. Однако Водлевиль отказывается вступить с тобой в контакт.

— А-а, ну что ж! От этой болезни у меня имеется снадобье. — Желтая Колдунья была настроена миролюбиво. — Но что я получу взамен от вампира, мой сладчайший?

— Ничего, — сказал Стайл. — Все племена вампиров обходят тебя стороной, а по какой причине, я не могу понять.

Юная Колдунья погрозила ему очаровательным розовым пальчиком, что во многом смахивало на то, как это делал Райфлмен на Протоне.

— Не играй со мной в простачка, милейший! У меня в изобилии претензий к летучим мышам. Хотя, осмелюсь сказать, их страх перед самками-Адептами происходит из близости или подобия с породой собачьих по имени «женщина»…

Халк подавил смешок. Оскорбления здесь, на Фазе, порой рассматривались всего лишь как точка зрения такого-то на такой-то предмет, вот почему не было реакции на последние слова Колдуньи.

— Водлевиль не будет иметь с тобой дел, но я буду, — сказал Стайл, — при условии, если ты отнесешься ко мне доброжелательно, как профессионал к профессионалу. Это мое непременное условие.

— Какую услугу вампир — летучая мышь сделал для тебя? — спросила Колдунья.

— Вампир помог моему другу Халку выполнить мое поручение. Вампир, не просил помощи у меня и не узнает о нашем разговоре. Дело чести помочь ему и…

Желтая Колдунья кивнула.

— Манипуляция с призывами к чести и благородству — это мне по душе. Благородство и преданность животных тоже будут тебе кое-что стоить, а, Адепт?

Колдунья бросила взгляд на Нейсу, та сердито отвела уши назад. Ведьма продолжала:

— И все же ты нашел правильный подход ко мне. Мой хлеб — это разные сделки, и я стану иметь дело с тобой. Летучая мышь получит свое снадобье против аллергии.

— Благодарю тебя, желтый Адепт. А что ты желаешь получить от меня взамен?

Желтушка призадумалась.

— Могу пожелать, например, чтобы ты однажды явился ко мне, когда я захочу! — Ее взгляд прошелся по Леди, которая демонстративно отвернулась, и перекинулся на рогатую кобылицу. Ноздри Нейсы раздулись в гневе. — Конечно, если Клятва Верности тебе запрещает это, то… Но если нет, надеюсь, что кое-кто не сможет воспрепятствовать тебе!

Из ноздрей Нейсы вылетела маленькая искорка, а рог чуть заметно шевельнулся; это было грозное предупреждение о возможном нанесении увечья.

— Хорошо, — согласился Стайл, глядя прямо в глаза Желтой Колдунье.

Он презирал ее занятие ловить и продавать живых лесных тварей, но питал достаточное уважение к ней самой. Естественно, о романтическом альянсе между ними не могло быть и речи, Желтушка это знала не хуже Стайла. Она просто поддразнивала, подначивала его. Такое беззаботное, веселое озорство, без сомнения, нравилось ему, однако оно было направлено против двух самок, что присутствовали здесь.

Желтая Колдунья не без злорадного удовольствия сказала:

— Что ж, для памяти положу твое обещание за манжет, это уговор о нашей сделке, и если однажды на каком-то минорном перекрестке буду нуждаться в тебе, сладчайший, то призову!

— Хорошо. Но еще одно условие, — сказал Стайл. — Служба, которую я должен буду тебе сослужить, не заставит меня нарушить мои принципы и я останусь жив.

— Да, конечно… — Она еще немного поразмыслила. — А теперь разреши и мне внести вклад в наш уговор — я даю лично тебе снадобье.

Ведьма достала из-за корсажа маленькую бутылочку и подала Стайлу.

— Могу ли я спросить, что это за…

— От тебя нет никаких тайн, мой восхитительный! Этот эликсир придаст обладателю силы против Темных эльфов, ослабит их магию.

— Ну и хитрая же ты лиса! — воскликнул Стайл. — Ты потворствовала мне, делала вид, что не замечаешь мои уловки, а сама знала о моей миссии. Ведь так?

— Вне всякого сомнения, мой сладчайший! — пропела Желтушка. — Только предпочитаю, чтобы меня называли не лисой, а лисичкой!

И она исчезла.

— Ну и компания у тебя! — покачал головой Халк. — Она и впрямь лисичка!

— Или сучка… — прошептала Леди, когда они с Нейсой уходили.

Стайл улыбался своим мыслям. Неплохо выглядит эта старая карга. Видимо, в молодости — век или два назад — выглядела точно так же. Недурна… Совсем недурна…

Он что-то быстро прикинул в уме.

— Халк, у меня мало времени. После полудня я отправлюсь в Пурпурные Горы, но до этого должен определить точное местонахождение Платиновых эльфов.

— Я пойду с тобой, Стайл?

— О нет, друг! Твой громадный рост, гигантская фигура только настроят враждебно этот Маленький Народец, а я иду не ссориться, а просить. К тому же ты необходим здесь как телохранитель Леди.

Халк нахмурился.

— Я бы предпочел не быть ее телохранителем, Стайл.

— Как? Тебе не нравится в Голубом Замке? Если так, то я не хотел бы держать тебя против твоей воли.

— Нет, мне очень нравится здесь, и в этом проблема.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Да, не понимаешь.

— Может, ты не желаешь общаться с Леди?

— Леди — восхитительное существо!

— Тогда в чем дело?

— Неужели тебе необходим Оракул, чтобы понять?

Стайл пожал плечами.

— Оказывается, да.

Великан нервно зашагал по двору.

— Понимаешь… Наше соседство с тобой это… это соседство великана и карлика. Мы совершенно разные, и все же мы подобны друг другу. Одного возраста, одинаковой культуры, один и тот же класс в Игре, один и тот же кодекс чести. — Он сделал паузу. — И… один и тот же вкус… Нам нравятся одинаковые женщины.

Только теперь до Стайла дошло, куда он клонит.

— Но ведь тебе не понравилась Шина с первого взгляда и с Нейсой ты не имел никаких дел!

— Да, но это из-за их специфической природы… — Халк пожал плечами. — Голубая Леди — совсем другое дело. Вот почему я не хочу быть возле нее.

Теперь пришла очередь Стайла мерить широкими шагами двор из угла в угол.

— Ты знаешь, что она мне не принадлежит?

— Точно так же, черт возьми, как и мне! — взорвался Халк. — Да, возможно, сейчас она не твоя, но она предназначена тебе и больше никому другому. Ты — Адепт, владелец Голубого Замка, а она — Леди, его хозяйка. Но она самая утонченная женщина из тех, кого я когда-либо знал. Если бы я встретил хоть чуть-чуть похожую на нее…

— Есть другая, похожая на нее! — перебил его Стайл, вспомнив рассказ Шины. — И в этом смысле я твой должник. Подобно тому, как ты бескорыстно пожертвовал мне единственный шанс получить совет у Оракула, я должен тоже что-то сделать для тебя.

Двое мужчин обменялись многозначительными взглядами.

— Другая — на Протоне, — сказал Халк. — Двойник Голубой Леди, но та, другая, тоже должна быть…

— Нет, не моя. Я не могу любить двух, та не нужна мне, даже…

— Даже со всеми ее качествами по версии Протона — добавил за него Халк. Он улыбнулся, ему понравилось предложение. — Значит, ты не против?

— Говорю же тебе, черт возьми, что Леди с Протона меня не интересует, — воскликнул Стайл. — Перебирайся на Протон, но знай, что сюда, на Фазу, ты не сможешь ее привезти. Никогда.

— Ну хоть изредка… Не часто, не надолго… Это все, о чем я прошу.

— Поторапливайся, Халк. Когда проникнешь за Занавес, отыщи Шину. Она и ее друзья помогут тебе найти двойника Леди.

Халк кивнул, подошел к Адепту и протянул ему руку. Тот сердечно пожал ее, зная, что это их расставание: Халк никогда не вернется в Голубой Замок. И Стайл почувствовал, как глубоко затаившаяся обида шевельнулась в нем: великан променял дружбу с ним на женщину, пусть и особенную. И вместе с обидой он внезапно ощутил и облегчение — нашлось решение сложной проблемы, и чувство вины за то и другое исчезло.

У Халка был хороший вкус, очень хороший, а Леди была в его вкусе, она была самым лучшим в Голубом Замке, оставалось только надеяться, что ее двойник на Протоне обладает теми же качествами. Итак, уговор был триумфом фортуны и здравого смысла, и все же такая развязка немного беспокоила Стайла, ибо в душе его не было столько благородства, сколько казалось со стороны. Ему еще предстояло духовное совершенство.

Теперь некому было охранять Леди, и он не мог больше надолго оставлять ее одну, но и сам он подвергался опасности. Неизвестный Недруг, узнав, что воссоздан двойник погубленного им хозяина Голубого Замка, мог в любой момент нанести удар по второму "я" Адепта, по его второй сущности.

Стайл постоянно повторял старые и составлял новые заклинания, обдумывал стратегию своего поведения на случай атаки со стороны Недруга, и в душе у него крепло убеждение, что в нужный момент он овладеет ситуацией.

От глубоких раздумий его оторвала появившаяся во дворе Леди.

— Великан готовится к отъезду. Ты знаешь, почему?

— Знаю! — Стайл кивнул.

— Мне это не нравится.

Как она узнала о его приготовлениях?

Он сказал, взглянув прямо в глаза Леди:

— Халк — хороший человек. Мне кажется, такие больше в твоем вкусе, чем я. Он достоин многого…

Если она и уловила скрытый смысл его слов, то не подала виду.

— Достойный — это еще не выход из положения. Но… насчет Халка у меня роковое предчувствие.

— Признаюсь, решение досталось нелегко. Я испытываю чувство вины… Может быть, причина в ревности.

— Да, это так, — согласилась она. Теперь он убедился, что она разгадала причину отъезда Халка.

Стайл переменил тему разговора.

— Мне страшно оставлять тебя одну без присмотра Халка, и все же мне нужна Платиновая Флейта. Нейса отправится со мной, на меня может напасть Недруг.

— Ты безопасности ищешь или мести?

По лицу Стайла пробежала гримаса.

— Откуда ты так хорошо меня знаешь?

— Ты очень похож на моего покойного мужа.

— Он никогда не помышлял о мести?

— За себя самого — нет. Только за тех, кем дорожил… — Она сделала паузу, и он заподозрил, что сейчас перед ее мысленным взором предстала кровавая картина битвы с троллями, которые погубили родную деревню ее бывшего мужа. — Без Халка и Нейсы оставаться в Замке опасно, я должна идти с тобой в Пурпурные Горы.

— Но это не менее опасно, Леди!

— С тобой и твоей магией я в меньшей безопасности, чем без тебя? — язвительно спросила Леди. — Что ж, получается, я ошиблась в тебе?

Стайл растерянно глядел на нее.

— Но до этих твоих слов я был уверен, что ты не очень-то охотно переносишь мое присутствие. Ради памяти своего мужа ты называешь меня, как и его, господином, но и только. Мы-то с тобой знаем, что наши отношения не повторяют тех, ваших, прежних. Я не хотел навязывать тебе мое общество дольше, чем того требовала необходимость.

— Но с учетом всего этого может ли Леди сопровождать своего господина?

Стайл пристально вглядывался в нее. Внутренне он протестовал против ее плана, который действительно не нравился ему. Испытывая нервозность и вину перед нею, он сказал:

— Конечно, может.


Леди ехала на светло-голубой кобылке, Хинблу, родившейся той далекой весной от Хинни и Голубого Жеребца. Собственно, масть кобылки — всего лишь отблеск голубой упряжи, но эффект поразительный. Хинни уже давно не было в живых, состарившийся Жеребец доживает отпущенный ему срок.

Стайл сидел верхом на Нейсе. Он не признавал других животных для езды с тех пор, как приручил единорога. Даже самая резвая и умная лошадь не смогла бы так верно служить ему, как Нейса. И дело было не только в послушании животного хозяину, а в большем.

Они пересекли южную границу Голубых Владений и углубились в лес, смыкавшийся с Грядой Пурпурных Гор. Подножья достигли быстро. Согласно выпискам Стайла из географических манускриптов, которые составил при жизни его двойник-предшественник. Темные эльфы, работавшие с платиной, жили в Пурпурных Горах в пятидесяти милях на восток от Занавеса — двери в Протон. Эльфы знали про эту дверь. Нейса же, что бороздила эти земли годы и годы, знала тайное место лишь понаслышке. С поселениями эльфов она тоже была плохо знакома.

Здесь, у подножья Пурпурных Гор, земля была мягкой, а воздух — ароматным, облака на небе ребристые, как бы испещренные тропинками, что делает утреннюю зарю полосатой, прерывистой.

Несмотря на приятный пейзаж, поездка вдруг стала скучной и утомительной. Будь Стайл один — он поспал бы на спине Нейсы, попросив ее не трясти при беге, или поиграл бы на гармонике, наконец просто поболтал бы с рогатой кобылицей, но присутствие Леди подавляло его свойственными ей величием и великолепием.

— Вот по этим местам я и ехала на Хинни, — заметила Леди, — кажется, это было так давно…

Стайл не нашелся, что ответить. Он ехал молча, от всей души желая, чтобы трагедия его двойника не лежала между ними хотя бы в пути.

— Хинни… — задумчиво продолжала Леди. — Как я скучаю по этому благородному животному!

Эта тема была безопаснее, и Стайл откликнулся:

— Кстати, а где она теперь? Десять лет — немалый срок для лошади, все равно что тридцать для человека. Что было потом?

— А, ты ведь не знаешь — сказала Леди мрачно. — Что потом было. Было вот что… Хинни, ожидая детеныша, вернулась в пустынные дикие места, а Юноша занялся своими делами, о которых мы его не расспрашивали, но, думаю, в ту пору он занимался конструированием и строительством Голубого Замка. Я жила с родителями. Белянка, которую мы спасли, была возле меня неотлучно. Иногда забравшись далеко-далеко в степь, мы вспоминали Хинни и странного мальчика.

Когда я узнала, кто он, мне стало стыдно, что с Адептом я обращалась как с ребенком, и все же я была заинтригована и польщена его сватовством. Чаще всего мне вспоминалось видение, которое предстало передо мной, когда он играл на гармонике. Лицо Леди в лучах голубой луны тревожило меня, и слабый зов этого воспоминания рос и креп.

Позже я узнала, что он ходил к Оракулу узнать, кто будет его женой, и мудрец назвал мое имя. Наверное, в первый и единственный раз Оракул не стал затемнять смысла своих слов, не ограничился туманными намеками, а выразился так, чтобы по-другому нельзя было интерпретировать его слова. Юноша в голубой одежде ясно знал, где и когда можно найти меня, его будущую жену. И он пришел очень вовремя. В решающий для меня момент, когда я была почти в пасти чудовищного тролля. Он спас мне жизнь, без него я бы нашла свой страшный конец в дремучем лесу. Затем Адепт сделал все, чтобы завоевать мою благосклонность, хотя я по праву принадлежала ему уже с того момента, как он спас меня. А я ведь тогда была всего лишь невежественной крестьянской девочкой.

— Оракулу виднее, — пробормотал Стайл, — наследие твоего господина все еще живет в тебе, и когда оно испарится, бог весть.

Она продолжила так, будто не слышала его слов:

— Эх, ну и глупой же девчонкой я была в то время! Сколько дней прошло, прежде чем я сказала ему в третий раз «ты»!

— Прошу прощения, Леди, я не понял…

Она сделала небрежный жест рукой.

— Ну конечно, ты же прибыл из другой цивилизации! Мне необходимо сделать пояснение. На Фазе, если один человек полюбил другого и хочет дать ему знать об этом, не взяв на себя никаких обязательств, то пропускает само объяснение в любви, а ограничивается трехкратным повторением местоимения «ты», и тот, к кому это местоимение обращено, может поступать, как захочет, не опасаясь в дальнейшем упреков.

— Не понимаю, — сказал Стайл, — всего лишь сказать три раза — ты, ты…

Нейса, поднявшись на дыбы, чуть не стряхнула его с себя, при этом волнистый рог ее сердито затрубил.

— Никогда не употребляй этих слов небрежно или в шутку! — сказала Леди. — В них заключена магическая сила клятвы.

Смутившись, Стайл извинился:

— Мне предстоит еще долго изучать цивилизацию Фазы. Благодарю тебя, Леди, и тебя, Нейса, что вы преподнесли мне урок и помешали из-за моего Невежества скомпрометировать себя.

Собственно, его благодарность относилась лишь к Нейсе. Сказав трижды «ты», он не солгал бы и не оговорился по невежеству, из-за незнания. Его отношения с Леди были сражением, проигранным Стайлом в самом начале, и, произнося любовную клятву, не себя, а ее он поставил бы в неловкое положение.

Возможно, обрадованная таким поворотом дела, Леди словоохотливо продолжала:

— Когда после долгого перерыва мне довелось увидеть Хинни, я закричала от ужаса. Я увидела истекающую кровью жеребую кобылицу. Ее преследовала стая шакалов. Они прыгали на нее, впивались зубами в бока, ляжки, вырывая куски мяса.

На мой крик выскочил из дома отец. Я никогда не видела его в таком гневе, ведь Хинни была предметом его постоянного восхищения. Он схватил дубину и раз за разом опускал ее на головы мерзких тварей. Те разбежались. Хинни лежала у наших ворот без движения. Я пыталась помочь ей подняться на ноги. Но все было напрасно, она потеряла много крови и растратила последние жизненные силы, пока добиралась до нас. Хинни умерла на наших глазах.

Я вспомнила заклинание, которому научил меня Юноша на случай, если понадобится мне, и пропела его. Я не то чтобы пропела, я панически прокричала это заклинание, и тотчас он предстал передо мной.. Увидев безжизненно валявшуюся на земле Хинни, Адепт вскрикнул, опустился перед нею на землю и обхватил ее голову руками. Слезы текли ручьями по его юному лицу. Глаза Хинни были открыты, но они не видели ничего, ибо Хинни была мертва.

Все чары, заклинания, колдовство ни к чему не привели, он не смог оживить Хинни. Тогда Юноша достал гармонику и заиграл такую пронзительно-щемящую сердце мелодию, что обе луны закрылись облаками и солнце поблекло. Мерцающий свет залил все вокруг нас, и из него вылепилась картина, которая предстала моим глазам.

Я увидела живую Хинни с жеребенком во чреве. Она паслась на опушке леса. И вот на нее напала стая шакалов, угрюмые, кровожадные звери, каждый из которых по отдельности был подлым трусом и только собравшись в завывающую, хрипло лающую стаю они осмеливались делать свое гнусное дело. Шакалы мнят себя волками, но они так же похожи на волков, как гоблины на людей. И вот эти трусливые твари, сбившись в кучу, набросились на бедняжку Хинни.

Хинни пробовала бежать, но грузная, отяжелевшая, с детенышем во чреве, она не была столь проворной, как раньше. И все же поодиночке завывающим клацающим клубком они кинулись на красавицу-лошадь. Убегая, Хинни споткнулась и упала, шакалы облепили ее, каждый пристраивался, где мог, и вонзал в нее зубы. Они рвали ее бока, хвост, гриву, впивались в уши и пытались выесть глаза. Она поднялась на ноги, но твари гроздьями повисли на ней, кровь обагрила всю Хинни.

Бедняжка нашла в себе силы побежать, она бежала, оставляя за собою кровавый след, они мчались за ней, прыгали на нее, сидели, как наездники, на ее спине и грызли. Вот таким ужасным образом Хинни наконец добралась до меня. В магическом облаке, вызванном мальчиком, я увидала себя, кричащую. Выбежал на крик отец с дубинкой в руках, он разогнал шакалов.

И тут видение рассеялось в мерцающем воздухе.

Мы с отцом печально смотрели на убитого горем Адепта и всем сердцем разделяли его печаль.

И тогда я поняла, в чем заключалась последняя, третья, составляющая часть сущности Адепта. Да, первой была его музыка, второй — магическая сила, а третьей… — Леди на мгновение смолкла, словно не решаясь произнести, — и третьей — бесконечная, трепетная любовь к… породе лошадиных.

Стайл понял, почему она запнулась. Она наверняка хотела сказать «к лошадям», но из уважения к Нейсе в последний момент поправилась.

— Наконец Юноша поднялся с земли, но так неуверенно, шатаясь, будто сам, подобно Хинни, истекал кровью.

— У нее были слабые колени, — сказал он, — поэтому шакалы и одолели ее. Колени она поранила, защищая меня. Я в долгу у Хинни. Но ей теперь ничего не нужно. И все же… — он на минуту задумался, — все же я могу кое-что для нее сделать…

В его облике появилось нечто, испугавшее меня, и постепенно мне стало открываться мрачное значение жалости, скорби и гнева Адепта.

— Отвернитесь оба, — сказал нам Юноша, — отвернитесь, чтобы не увидеть то, что вам не понравится.

И мой отец, мудрый, повидавший жизнь человек, взял меня за плечи и повернул спиной к мертвой Хинни.

Наступила тишина, а потом полилась мягкая мелодия, это играла волшебная губная гармоника. Я услышала невнятно произносимые слова заклинания и вдруг почувствовала позади волну горячего воздуха. Жар обдал нас, в ноздри попал какой-то едкий запах.

Мы обернулись.

Под воздействием колдовских чар мертвое тело Хинни исчезло, а в легкой дымке, которая вилась вокруг, стоял Адепт, держа в руках новорожденного жеребенка, его шерстка отливала легкой голубизной.

— Хинни умерла, но жеребенок жив. Она хотела спасти его, поэтому и приползла к вам из последних сил, бедняжка, — сказал Адепт, и, прежде чем мы успели хоть как-то отреагировать на его слова, добавил, обратившись к моему отцу: — Малыш родился раньше срока, его надо терпеливо выхаживать, только так можно спасти потомство Хинни. Я тут бессилен, этой слабенькой лошадке требуется нечто большее, чем моя магия. Я прошу вас, сэр, принять ее из моих рук и дать ей все, что вы в состоянии дать. Только на этих условиях она выживет и станет тем, кем ей предназначено стать.

Мой отец в ответ молчал, то ли не понимая, что от него требуется, то ли потрясенный происшедшим у него на глазах.

— Хинни, умирая, приползла к вам, — продолжал Юноша, — потому что надеялась на вашу помощь, была уверена в ней. Больше всего на свете она хотела, чтобы ее жеребенок остался жив и находился бы в безопасности. Я знаю, что не имею права просить вас об этой услуге, ведь пройдут годы, прежде чем вы исполните слово, данное мне. И все же… ради Хинни…

Юноша шагнул к нам, держа на вытянутых руках жеребенка.

Только я могла знать, какой бесценный подарок сделал он моему отцу, страстному любителю лошадей. Отец боготворил Хинни, кобылицу самой драгоценной из всех лошадиных пород, которые когда-либо держал, боготворил Голубого Жеребца, доселе не виданного на Фазе. Новорожденный был их жеребенком, и богатство, которое получил в руки мой отец, было не измерить! Да, мне сразу стало ясно — не тяжелую обязанность возложил Юноша на моего отца, а превратил в реальность самую его несбыточную мечту. Такая уж манера была у Адепта.

Отец без слов принял кобылку и отнес в стойло. Лошадка нуждалась в немедленной помощи. Мы же остались стоять друг против друга. Что-то шевельнулось в моей душе. Нет, не любовь, но, кажется, благодарность или восхищение, я теперь знала, что никакой он не мальчик, а маг, пользующийся недозволенными природой методами. И все же, на мой взгляд, он был достойным из достойных!

Поклонившись мне, Адепт повернулся и пошел к опушке леса, где шакалы напали на Хинни. Через короткий — очень короткий — промежуток времени там вдруг взметнулась ослепительная вспышка. Это в страшном пожарище горел лес, а вместе с ним-горели и трусливые шакалы. Заслышав их жуткое предсмертное завывание, я вспомнила, как Адепт уничтожил троллей, и новый акт его мести устрашил меня. Но все же я не осудила его за эту жестокость, ибо очень горевала по Хинни. Да и кто из нас устоит перед искушением отомстить убийцам дорогого тебе существа?

Магическая мощь Адепта — страшная вещь, а эмоции его в тот момент были не слабее моих и утишить их мог лишь виновник ценою своей собственной жизни.

Я видела, как полыхал лес, и тем не менее, когда на другой день отправилась на прогулку, лес предстал моим глазам свежий и зеленый. Ни одно живое существо не пострадало, и только изредка попадались обгорелые останки шакалов.

И я снова подивилась могуществу Адепта, испытав благоговейный страх перед его великодушием, так же, как накануне перед его жестокостью.

После случившегося отец, дотоле относящийся с неприязнью к Адептам, ни единым плохим словом не обмолвился о Юноше, будто променял меня на редкой породы жеребенка. Он не возражал против помолвки, где были оглашены наши имена — имена вступающих в брак, и вскоре я вышла замуж за Адепта, хотя по-настоящему не любила его. Он был добр ко мне, подарил поместье, которое теперь называют Голубыми Владениями, построил для меня прекрасный Замок, научил меня целительству, подбадривая, вселяя уверенность, что я в силах помочь любому нуждающемуся в моей помощи — даже больному троллю или снежному демону. Там, где мое целительское искусство было бессильно, он пускал в ход свои заклинания.

Мы многих излечили от страшных недугов. Некоторые из больных были людьми. Они оставались в Замке, охотно становились слугами или охранниками, хотя с ними никаких договоров не заключалось. Но в большинстве своем нашими пациентами были лесные существа, ни одно не было отвергнуто. Даже нуждающихся в помощи монстров мы принимали, словно добрые доктора из детской книжки с картинками…

Она вдруг оборвала свой рассказ.

— Спасибо тебе, Леди, что ты так откровенно рассказала о себе, — осторожно заметил Стайл.

— Я не была с тобой и наполовину откровенной! — возразила Леди с удивительной для нее горячностью. — Я не все рассказала тебе — даже и половины… Я не любила его… Нет, не то… Я недостаточно любила его, над нашим союзом витал какой-то негласный уговор. Он знал об этом и все же относился ко мне с неизменной нежностью и уважением. Как я была несправедлива, как дурно относилась к нему!

Это признание было неожиданностью для Стайла.

— Нет, наверное, ты ошибаешься, — возразил он, — я не могу себе представить, что ты…

Но исповедь-признание уже рвалось на волю. Нейса слегка качнула рогом, советуя ему помолчать, и Стайл послушался.

— Женитьба на мне была предназначена ему судьбой, а от судьбы не уйдешь, — продолжала рассказ Леди. — Когда он спрашивал совета у Оракула, то совершил одну оплошность. Он спросил у мудреца имя идеальной жены, но забыл спросить имя матери своих будущих детей. Помнишь, я говорила тебе, что тоже была у Оракула? Я хотела узнать, что ждет меня в браке с Адептом, и он ответил: «Никого». Вот что было сказано мне! Я не сразу, но со временем поняла этот туманный ответ: в браке с Адептом у меня не будет детей, не будет наследника Голубых Владений. После этого в душе у меня поселился холод. Вот что означают мои слова, что я дурно относилась к нему! А что касается моей любви… — она пожала плечами, — я была… он по-прежнему мне казался мальчиком, подростком. Умом я не могла воспринять зрелого мужчину с нечеловеческой силой как своего мужа. Но, может, эта нечеловеческая сила и отдаляла меня-от него? Настроила мое сердце против него? Как я могла по-настоящему полюбить мстительного, жестокого чародея? Он не знал пощады к своим врагам, а что будет со мной, если вдруг мы поссоримся? Он разгневается и…

Видимо, зная об этих моих сомнениях, он относился ко мне бережно, был со мной предупредителен и нежен. В результате я постоянно чувствовала перед ним вину за свои мысли. Так было в течение нескольких лет…

Волнение не дало ей дальше продолжать рассказ. Леди умолкла. И Стайл молчал. Чем дольше он слушал эти откровения, тем больше они внушали ему дурные предчувствия, и все равно ему лучше знать все.

— Зря потраченные, погубленные годы жизни! — горько воскликнула Леди. — А теперь их не наверстать. Слишком поздно.

Они медленно поднимались в горы. Дорога из мягкой, рыхлой, словно отвечая настроению Леди, стала под копытами животных каменистой, твердой. Пурпурные скалы встречали их крутыми подъемами, глубокими бездонными пропастями. Будто кто их нарочно искривил, в разных неестественных позах росли деревья. Стайлу нравился открывшийся ландшафт, он был красив и загадочен. И все же подниматься по кручам было тяжело.

— Можем мы обогнуть эти места и пройти другой тропой к эльфам? — спросил Стайл у Нейсы. Та издала резкую отрицательную ноту — нет, это единственно возможная дорога. Стайл слишком хорошо знал Нейсу, чтобы спорить с нею. Рогатая кобылица, возможно, почуяла дракона или какую-либо другую угрозу, и путникам ничего не оставалось делать, как с максимальной предосторожностью пробираться выбранной тропой через острые нагромождения скальных пород все выше и выше к вершине Пурпурной Гряды.

Кобылица Хинблу, на которой ехала Голубая Леди, вдруг заартачилась. Леди мягко ударила ее каблуками в бока, но в ответ Хинблу встала как вкопанная.

— Странно… — Леди больше не занимали ее прежние горькие сомнения. — Что с тобой, Хинблу? Что тебя беспокоит?

И тут светлые пряди ее волос приподнялись сами собой, хотя ни единого дуновения ветра не было. Нейса издала двойную музыкальную ноту. Магия!

Стайл достал губную гармонику.

— Нет, нет! Не нужно! — быстро сказала Леди. Она не желала, чтобы сверхъестественная сила разбушевалась вблизи земли Маленького Народца, но ее волнистые пряди продолжали клубиться вокруг головы, временами падая на глаза, как если бы жили самостоятельной жизнью. Кобылица все больше проявляла нервозность, переступая с ноги на ногу. Рог Нейсы принял положение боевой готовности.

— Только одну мелодию! — воскликнул Стайл. — Только одну! Мы поиграем с Нейсой немного, чтобы успокоить твою лошадь.

Начался импровизированный дуэт. Мелодия Нейсы была милой и безвредной, но музыка Стайла распространяла вокруг себя магические волны. Они все сгущались, подобно тому, как сгущается предгрозовая атмосфера, насыщая все вокруг электрическими зарядами. И по мере того как он играл, из воздуха стали вылепляться нелепые фигурки — маленькие человечки с развевающимися волосами, в сверкающих белых одеждах. Под воздействием волшебной музыки они, дотоле не видимые глазу, сейчас как бы проявлялись; сначала полупрозрачные, просвечивающиеся, они постепенно обрели конкретные очертания. Чары Стайла делали это. Одно из этих существ летало вокруг головы Леди, играя ее волосами.

— Сидха! — выдохнула Леди, произнося это слово как «Ш-ш-ши…» — Феерическое волшебное царство. Они дразнят нас!

Стайл крепко сжал коленями бока Нейсы, как бы спрашивая ее о чем-то. Уши единорога навострились: это был сигнал, что непосредственная опасность им не угрожает.

Стайл продолжал играть на гармонике, и прозрачные фигурки уплотнялись все больше.

— О сидха! — сказала Леди. — Что ты пристала к нам? Зачем ты вмешиваешься в наши дела? Мы не хотим ссориться с существами вашего образа и подобия.

На это феерический человечек ответил:

— Мы просто играем с тобой, человеческое дитя, мы забавляемся с теми, кто ничего о нас не знает и пугается. Невинное зло — это просто шутка, Леди. Игра. Так мы развлекаемся, Леди!

Обаятельный, почти детский голосок, с озорным перезвоном колокольчиков, в котором слышалось легкое журчание горного ручья, окликнул Стайла. Стайл отметил про себя, как легко такой голосок можно принять за природные, естественные звуки — течение воды, дуновение легкого ветерка, шелест падающих листьев.

— Кто ты? — спросила сидха Стайла. — И почему путешествуешь с женщиной-человеком? Как зовут тебя?

Ее голос напомнил отдаленное воркование лесной голубки; соблазнительно сладки были формы ее тела, прекрасно милое лицо. Она притягивала к себе.

Стайл отложил гармонику. Материализовавшись, сидхи не стали растворяться в воздухе. Теперь, когда их присутствие обнаружено, какой смысл оставаться невидимыми?

— Я человек, — ответил Стайл.

— Человек на единороге?! — полувопросительно воскликнула сидха. — Нет, ты больше похож на гигантского кобольда, прислуживающего в доме этой Леди. Но ведь ты ее не сможешь долго дурачить, верно, приятель? Иди ко мне! Я предложу тебе занятие более подходящее для того, кто ты есть.

И она проделала изящный пируэт в воздухе, отчего светлое ее одеяние колыхнулось, выставив напоказ точеные, вечные в своей красоте ноги.

— Но ты ведь не из нашего мира, — сказал Стайл, явно заинтригованный.

— Ах, какой ты гадкий! Не успел завлечь и уже бросаешь — С молниеносной быстротой она промелькнула перед его лицом, мимолетными всполохами заискрились ее волосы, голосок звенел. — Да я сейчас парусом подниму твою задницу в воздух, неблагодарный!

Нейса нацелила рог, чтобы боднуть феерическую девочку, но та проворно отпрыгнула в сторону. Она боялась единорога, наделенного магической силой и способного нанести тяжелый удар, но человеческое оружие этим существам было не страшно. Любое.

Стайл снова поднес гармонику к губам.

— Играй, играй! — воскликнула девочка-сидха. — За это я прощу тебе обиду, которую ты мне нанес. Играй, человек, а мы потанцуем!

Выкрикнула она это исключительно для того, чтобы достойно выйти из смешного положения, но Стайл решил поймать ее на слове. Однако в открытой сильной магии сейчас не было надобности, и он заиграл простую милую мелодию. Музыкальный рог Нейсы аккомпанировал ему. Дуэт был великолепен. И раньше Стайл был хорошим музыкантом, но с тех пор как появился на Фазе, значительно усовершенствовал свое мастерство.

Рядом с девочкой в веселом хороводе над головами путников закружились другие сидхи. Они то выделывали одиночные па, то танцевали парами, напевали и хлопали в свои маленькие ладошки. Особи мужского пола были чуть более четырех футов, с натруженными руками и курчавыми короткими бородками; особи женского пола были миниатюрные и хорошо сложены. Мужчины делали замысловатые пируэты, женщины без стеснения с соблазнительной непринужденностью поднимали подолы воздушных юбок. Это было очень красивое, праздничное зрелище. Необыкновенно красивое и радостное.

Покружив в стороне, феерическая девочка снова подлетела к Стайлу, сидевшему на Нейсе, и оперлась о рог кобылицы, к видимому неудовольствию той. Дыхание от танцев было прерывистым, в такт ему ритмично поднимался усыпанный жемчугом лиф.

— Не пора ли сдержать обещание, гигантский эльф? — сказала юная прелестница. — Пусть твоя кобыла играет в свой рог, а мы с тобой потанцуем до захода солнца.

Она протянула к нему свои ладошки. Маленькие пальчики, шевелясь, манили к себе.

Стайл взглянул на Леди. Та утвердительно кивнула. Нейса качнула торсом. Они, как видно, обе считали, что разумнее не идти наперекор сидхам: кажется, ведь поладили, стоит ли разрушать хрупкое согласие? Сидхи переменчивы в своих эмоциях. От веселья моментально переходят к гневу. Настроение их летучее. Стайл уже убедился в этом, наблюдая за маленькой взбалмошной леди-сидхой с ее неожиданной и противоречивой реакцией на происходящее.

И все же он возразил. Правда, на этот раз более дипломатично.

— Прелестная сидха, я не могу танцевать в воздухе. У меня нет крыльев, прости. — Он не собирался открывать ей правду о своих способностях мага, ибо понял, что воздушные существа не больно-то хорошо относятся к Адептам.

— Тогда я присоединюсь к тебе внизу, — сказала феерическая девочка, плавно опускаясь на траву.

Она представилась:

— Фи-стле-пуф!

Стайл спрыгнул со спины единорога на землю.

— Я — Стайл.

Он был почти на фут выше нее и рядом показался себе великаном. Неужели и Халку мир представляется подобным образом — с высоты?

— Стайл? Мост между мирами?! — воскликнула Фистлепуф, буквально расшифровав его имя. Затем она сделала такой крутой пируэт, что подол платья задрался к самой голове, снова оголив прекрасные стройные ноги. Видимо, это было ее излюбленным движением. На Протоне, где большинство женщин ходят голыми, такой эффект не был возможен, но здесь это было завораживающе притягательное зрелище. Обыкновенный кувырок или прыжок казался эффектнее, чем был на самом деле, из-за того, что на миг с женского тела срывался тайный покров. Уж не была ли ее одежда колдовским манипулятором?!

Большую часть своей жизни на Протоне Стайл проводил, участвуя в Большой Игре. Это были и состязания в ловкости и силе, и соревнования в танце. Стайл был атлетом-гимнастом, у него было развито чувство ритма, острый музыкальный слух. Он мог бы танцевать не хуже любого человека, а может, и гораздо лучше большинства. За то короткое время, пока он смотрел на хороводы сидхов, он запомнил основные танцевальные па. Если воздушная девочка решила свести его с ума, закружив в феерическом танце, или подурачить, чтобы повеселить своих друзей, то намерениям ее не суждено сбыться!

И он смело вступил в сумасшедший танцевальный ритм, синхронно, без ошибок повторяя движения своей проворной партнерши.

Раздался слабый вздох удивления:

— О-О-О!

Те из сидхов, кто не принимал участия в общем танце, слетелись к хороводу, чтобы повеселиться на славу, наблюдая за неповторимым эльфом-гигантом. Но все получилось по-иному.

Стайл весело принял в свои объятья шагнувшую к нему партнершу и закружил ее в бешеном вихре. Хорошенькая головка касалась его плеча, девочка была невесома, как синяя дымка. Да, как же упоительно легка была она в танце и как чутко понимала едва уловимые движения партнера.

Вытянув и высоко подняв ногу, как балерина (о, она любила показывать свои стройные ноги!), пока он вел ее одной рукой, она, крутнувшись, вернулась в его объятья, немного подпрыгнув, так что ее лицо достигло уровня его лица, и тут ее губы коснулись его губ в легком мимолетном поцелуе. Поцелуй вспыхнул и тут же растаял, подобно краткому дыханию тумана.

Теперь они танцевали в стороне от хоровода. Он подкинул ее в элегантном воздушном броске и поймал за осиную талию. Фистлепуф была легка, как перышко, эта крошечная балерина, и Стайлу не составляло труда подбрасывать и подбрасывать ее. Он получал от этого неподдельное наслаждение. Рядом с нею он чувствовал себя сильным, рослым, и это льстило самолюбию мужчины, это было самоутверждение.

Когда танец окончился, зрители разразились аплодисментами.

— Ты так волшебно танцуешь, — воскликнула Фистлепуф, — а уверял, что ты — человек.

— Человеческие создания тоже умеют танцевать, — возразил Стайл. — Леди, например, которой я служу, танцует великолепно… — Стайл надеялся, что это именно так! Он знал, что Леди мастерски владеет верховой ездой, но ему не случалось видеть ее танцующей. Да, оставалось только надеяться, что и это она делает превосходно.

Нейса издала рогом предупреждающий звук, но было слишком поздно. Стайл допустил еще одну ошибку, похвалив свою спутницу. Фистлепуф, нахмурившись, ревниво взглянула на Леди.

— Итак, ты сказал…

Она стала допрашивать его противным трескучим голосом, как трещат зимой ветки под тяжестью снега.

Стайл внутренне напрягся. Он впутал Леди в эту историю, он же должен ее и вызволить. Нужно блефовать, и он надеялся, что Леди поможет ему в этом. А пока он не будет перед нею извиняться.

Он подошел к Леди, когда та спускалась с лошади, и протянул ей руку, приглашая на танец.

Леди улыбнулась, оперлась на его руку. Это хорошо, она поняла свою роль. Было бы настоящей бедой, если бы партнером Леди оказался эльф, а сейчас Стайл увлечет ее в импровизированном танце, ведь им не доводилось репетировать! И еще Адепт надеялся, что наблюдательная Леди запомнила хоть некоторые танцевальные па так, как сделал он. Она должна дать ему понять, какие фигуры предпочитает.

И она закружилась. Леди была выше Стайла и тяжелее Фистлепуф, но в то же время она была такой подвижной и гибкой, какой только может быть женщина. Да, она была тяжелее Фистлепуф, но движения ее были не менее грациозны и точны. Стайл не пытался ее подбросить, но она так хорошо чувствовала ритм, что он мог проделывать с ней самые замысловатые фигуры. Она повторяла все его движения, чутко улавливая их. Когда он подпрыгивал, она тоже взлетала в воздух, когда он делал шаг на себя, она послушно шла за ним. Он не ошибся в своем предположении — она была лучшей партнершей в танце, которую он когда-либо встречал.

Это были минуты счастья, поистине райское блаженство — быть вот так близко к ней! Моментами даже казалось, что она уже принадлежит ему. Когда они танцевали поврозь, он видел, что она — чудо совершенства, грации и гармонии. Когда танцевали вместе, она была женственно обольстительна. Ему хотелось, чтобы этот танец длился вечно, и его мечта превратилась бы в явь.

Но рог Нейсы перестал наконец источать танцевальную мелодию. Сидхи зааплодировали.

— И эта умеет танцевать! — констатировала Фистлепуф. — Может, в ней есть маленькая частица крови сидхов? — допрашивала она Стайла. — Я согласна, ты посрамил нас, и мы должны заплатить штраф. Приходи сегодня вечером к нам в деревню.

— Невозможно отклонить их гостеприимство! — шепнула Леди на ухо Стайлу. Она раскраснелась в танце, и ему захотелось обнять ее и расцеловать. Но он слишком хорошо знал, что это было бы ошибкой, и смирил свой порыв.


Когда они подъехали к отвесной скале, Стайл увидел дверцу, которая была открыта и вела в зал. Там горел свет, тянуло теплом. Проход был настолько широк, что мог пропустить лошадей. Видимо, лошади тоже были желанными гостями сидхов.

Так они вступили в деревню Маленького Народца.

Это была выдолбленная в скале просторная пещера, на удивление просторная, но казалась лесным участком, расчищенным для земледельцев, темные своды пещеры тонули во мраке. Веселый живой огонек плясал в центре. Были накрыты праздничные столы — горы чудесно пахнувших зерен, свежие овощи, горшки с жареной картошкой, ведра с молоком, медом и утренней росой. Тут же — бочка с ликером. Для кобылицы и единорога — охапки ароматной травы, овес, сверкает прозрачная вода в небольшом углублении.

Стайлу пришли на ум книжки, которые он читал в детстве. «Если человек разделит пищу с сидхами, — вспомнил он, — то будет обречен на вечную жизнь с ними». Неужели это так? Но ведь у него есть еще кое-какие дела на Фазе!

Фистлепуф, глядя на него, рассмеялась. Точно капли дождя стали падать в тихий пруд.

— Ты и вправду похож на существо нашего рода-племени. Как ты можешь верить в эти сказки? Все совсем наоборот: если кто-нибудь из сидхов откажется от себя самого и попробует пищу человека то умрет. Вот это — настоящая трагедия!

Стайл вопросительно взглянул на Нейсу, она выдула утвердительную ноту: здесь нет опасности, Фистлепуф сказала правду или близко к правде, его сомнения беспочвенны. Итак, он снова ошибся, но несерьезно: сидха всего лишь развеселилась.

Они поели все вместе, и это была чудесная трапеза. После, с приятностью расположившись, воспользовались случаем и познакомились с удобствами сидхов: они заключались в мягких кроватях из грибов поганок, а затем они выбрали для отдыха невидимые гамаки. В гамаке Стайлу было так удобно, что он сразу уснул и спал до тех пор, пока утренний луч света не ударил ему в лицо.

Проснувшись, Стайл огляделся. Он лежал на земле в глубоком овраге. Ни пещеры, ни гамака, ни деревни. Над ним склонилась Леди, она уже сорвала плод с какого-то дерева и держала его в руках. Хинблу и Нейса паслись неподалеку.

Стайл был озадачен.

— Сегодняшней ночью, как я припоминаю… Сидхи… Или это мне приснилось?

Он разглядел в ее руке гранат.

— И танцевал с Маленьким Народцем? Разделил их трапезу? Ты выпил слишком много их вредоносной росы, так что уснул, как скала, в их невидимом гамаке.

— Это должно быть сном, но я припоминаю, что это был не сон…

Нейса издала веселую мелодичную ноту.

— Пусть так, — согласился Стайл, сосредоточив все внимание на гранате. Интересно, когда он танцевал, было ли его лицо таким же красным, как этот плод? Все же сидхи посмеялись над ним. Но как радостно видеть обычно печальное лицо Леди веселым!

— И все же ты очень причудливо танцевал в своих снах! — Леди с минуту в задумчивости помолчала, потом круто вернулась к делу. — Если ты сейчас же не поднимешь свой ленивый скелет, мы не успеем попасть к Платиновым эльфам. Не забывай, что тебе опять скоро понадобится перебираться в другой мир к своей механической любовнице!

Какой язвительный, но проницательный ум! Она знала, что Большая Игра на Протоне не была для него забавой, а делом жизни или смерти.

Стайл с живостью поднялся.

— Еще один день и еще одна ночь — вот и все, чем я располагаю до отбытия на второй раунд Турнира.

И вот они снова в пути. Чувствуют себя хорошо. И люди, и животные полны сил. Нейса и кобылица Хинблу резво перескакивают через препятствия — овраги, обломки скал, бугры. Нейса, помня о возможностях обыкновенной лошади, время от времени умеряет свой пыл, но тем не менее миля за милей летят и летят. Леди — лихая наездница. Если Стайл на Фазе наездник номер один, то она, без сомнения, номер два.

Спустя час Стайл уловил что-то тревожное.

— Остановись… — пробормотал он, обращаясь к Нейсе, но та и без того знала, что нужно остановиться.

— Что-то неладно? — спросила удивленная Леди.

— Черта… — сказал Стайл. — Мы подошли к Занавесу. Это место нужно запомнить, оно пригодно для переходов на Протон, здесь есть удобные ниши. Нужно поискать их… Да, в этих местах легко пересечь Занавес.

— Сколько раз мне хотелось пересечь его, — задумчиво и грустно сказала Леди. — Но я даже приблизительно не могла узнать, где он находится.

— А вот он! — Стайл повел рукой. — Идет с северо-востока на юго-запад, огибая Пурпурную Гряду. Конечно, в некоторых точках он может искривляться, но…

Леди остановила его жестом.

— Пересеки черту, мой господин, и определи, куда она ведет. Только не забудь вернуться, чтобы мне не прятаться с твоим единорогом!

Стайл улыбнулся, прочел заклинание и перенес себя через черту.

На другой стороне было не прикрыто уныло, зной спалил всю растительность. Вездесущие повсеместные облака смога были здесь толще, туман окутывал небосвод.

Да, это не было подходящей нишей для перехода на Протон.

Он перевел сдерживаемое дыхание и пожелал снова оказаться на Фазе. О, какой радующей глаз картиной представился ему пейзаж Фазы! Роскошная зелень лесов, прозрачные ручьи. И что же натворили граждане на своей планете во имя прогресса! Грязь, пустыри…

— Я удовлетворен вылазкой. Поедем дальше, — сказал Стайл спутникам.

— Да… Если бы я могла перейти черту, для Халка не нашлось бы ни одной из двух Леди! — сказала прекрасная наездница, пришпоривая свою кобылицу.

В полдень они подошли к границе владений Платиновых эльфов. Стайл понял, что пришло время воспользоваться снадобьем Желтой Колдуньи. Он слегка помазал им себе лицо и руки. Предложил сделать это и Леди, но та отказалась: не нужно пахнуть так, как пахли Платиновые эльфы, поскольку вид ее явно ничем им не угрожает. Стайл решил не настаивать.

Они обнаружили деревянный указатель «РТ-78» — подход к Платиновым Владениями. Стайл улыбнулся, узнав порядковый номер и научный символ атома платины. Это было результатом близости научного мира Протона или же Маленький Народец имел отличное чувство юмора.

Они стали подниматься узкой тропой вверх. С двух сторон к тропе подступали отвесные скалы, вершинами упираясь в самое небо. Порою тропа шла вверх почти вертикально. Нечаянно вызвать камнепад в этой ловушке было делом нехитрым. Замаскировавшись, опасные камни манили к себе, хотелось на них опереться или хотя бы коснуться. Да, это была ловушка, но только не для Адепта. Стайл не выпускал из рук гармонику, мысленно составляя заклинание против камнепада. Конечно, не хотелось бы пользоваться колдовскими чарами постоянно, но и быть погребенным под лавиной тоже нежелательно.

Им повстречался висячий мост. Он был перекинут через ущелье, по которому текла река, слишком широкая, чтобы Нейса могла ее перепрыгнуть. Но и висячий мост был слишком ненадежным, чтобы выдержать вес лошадей. Конечно, Нейса могла обернуться девушкой и пробраться вместе с Леди и Стайлом по зыбким канатам, натянутым над горной рекой, но Хинблу… Она-то ведь не была оборотнем!

Стайл подумал о заклинании, которое перенесло бы лошадь на ту сторону, но это выдало бы в нем Адепта, а Платиновые эльфы могли наблюдать за ними. Нет, нужно выбрать трудный, но зато верный путь, а именно — пересечь реку вплавь. Не исключено, что это искусственное препятствие, чтобы подвергнуть испытанию на природу незваных гостей: нащупать барьер между естественным и сверхъестественным, или — что более вероятно — эльфы не желают, чтобы неизвестные всадники вторглись в их владения.

Они нашли чуть заметную тропку, которая вела по склону ущелья вниз к воде. На том берегу она продолжалась, устремляясь вверх. Да, несомненно, это тропа, ведущая во владения Платиновых эльфов, разъединенная рекой.

Стайл и Леди одолевали крутой спуск к воде верхом, и тем не менее Стайл был наготове и держал гармонику в руках, не пряча ее в карман. Странно… Он, обладатель магического инструмента, пустился в опасное путешествие, чтобы добыть другой магический инструмент. Платиновую Флейту. Но для чего ему она? Как может флейта, если и платиновая, быть ему полезной? Как с толком воспользоваться ею? Оракул этого не сказал. Флейта… Понадобится ли? Но вот в чем он действительно сейчас нуждается, так это в метком оружии. Однако — терпение! Все вскоре прояснится.

К счастью, опасный спуск продолжался недолго. Тропа привела к широкой площадке, которая, нависая над пропастью, выдавалась вперед настолько, что лошади могли с края выступа допрыгнуть до противоположного берега. Это было настоящим везением!

Так они благополучно миновали коварное ущелье, но Стайл уловил запах серных испарений, которые выделяли горячие источники, и ему это не понравилось. Они стали гуськом выбираться по тропинке вверх, благополучно поднялись к вершинам Пурпурной Гряды, миновали один из крутых перевалов, и перед ними как на ладони раскрылся ровный ландшафт. Равнина… Но что это?!

Это было всего лишь обширное предгорье новой, еще более неприступной, чем первая, горной гряды. Пики гор терялись где-то в облаках. И на них лежал снег. Но снежные вершины были не белыми, а пурпурными. Это был пурпурный снег.

Впереди появился относительно небольшой холм, покрытый дерном и виноградниками. Тропа вела к нему. На пути, как при входе, лежал большой камень.

— Думаю, что мы пришли к цели, — пробормотал Стайл, спрыгивая с единорога на землю.

— Надеюсь, вы не задержитесь с обратным отъездом? — раздался позади чей-то голос. Стайл обернулся и обнаружил маленького человечка, стоявшего на тропинке. Был он примерно на три дюйма ниже Стайла, но шире в кости. Кожа лица была прозрачно-голубой, одежда — серо-стального цвета.

— Ты, должно быть, из тех, кто обитает в этих местах? Я пришел к мастерам по платине просить милости, — сказал Стайл.

— Мы работаем по платине, — согласился эльф, — но мы не оказываем никаких милостей посторонним. И теперь ты просто наш пленник, и компаньон твой человечьего происхождения тоже наш пленник. — В его маленькой руке сверкнул блестящий меч. — Поговорим и о лошадях. Эти животные будут присоединены к нашим табунам.

Нейса нацелила свой грозный рог на самонадеянного эльфа, но Стайл предостерегающе положил руку на ее круп и прошептал на ухо: «Мы должны добиться цели мирным путем. Нужно сдаться на их милость, притворившись больными; Ты сможешь придумать обморок или судороги. Но если меня свяжут или закуют в оковы, освободи меня, я сыграю на своей гармонике и…»

Нейса чуть заметно качнула рогом. Она без слов знала, что до тех пор пока Стайл имел доступ к волшебному инструменту и мог свою магическую силу перелить в музыку, он был способен справиться с ситуацией. Стало быть, риск был меньше, чем вначале показалось. И он, и Леди позволили эльфу загнать себя внутрь холма.

Там было мрачно, очень слабый свет проникал через вентиляционные отверстия. Несколько вооруженных эльфов, тоже в одежде стального цвета, прислонились к стене. Один из эльфов, по виду начальник стражи, стал оценивающе осматривать Стайла и Леди, будто они были только что отловленными в горах животными. Он сопел и принюхивался.

— Этот — из породы эльфов, — сказал начальник стражи, указав на Стайла, — а женщина — человечьего племени. Его мы отправим работать в наши платиновые рудники, а ее отдадим червяку.

— Вот как ты встречаешь гостей, которые с миром пришли к тебе! — воскликнул грозно Стайл. К сожалению, молчать больше было нельзя, он не мог допустить дальнейших оскорблений.

— Молчать, раб! — выкрикнул начальник стражи и попытался ударить Стайла по лицу своим прозрачно голубым кулачком. Удар не пришелся, разумеется, по назначению: Стайл перехватил руку и вцепился в нее мертвой хваткой. Но тон его был увещевающим, даже кротким:

— Не думаю, что все эльфы твоего племени столь же негостеприимны, как ты. Позови кого-нибудь выше тебя по положению. Пусть придет. Позови.

— В этом нет необходимости! — раздался чей-то голос.

У входа стоял хрупкого телосложения и болезненного вида старый эльф с длинной бородой. Руки его были черными и сморщенными.

— Начальник стражи, ты свободен, я сам разберусь с пришлыми.

Стайл выпустил руку своего пленника, и он вместе с другими эльфами просочился наружу через трещины в стенах.

Старый эльф подошел к Стайлу.

— Я — Пирефодж, вождь племени Платинового холма, народа Темных эльфов. Приношу извинения за негостеприимность нашей молодежи. Это из-за твоего роста. Они приняли тебя за великана-эльфа.

— Великана? — воскликнул Стайл, пораженный его словами; — Но мой рост всего лишь четыре фута одиннадцать дюймов!

— А мой — четыре фута пять дюймов, — сказал. Пирефодж. — К тому же запах твоего крема ввел нас в заблуждение так же, как твой рост. А ведь мы обязаны этим визитом хозяину и хозяйке Голубого Замка, не так ли?

Разочарованная и унылая улыбка мелькнула на лице Стайла.

— Я не думал, что мы столь очевидны.

— Ты — нет. Тебя было трудно распознать. Я тщетно пересмотрел все мои рукописные книги с твоим описанием. Единорог — вот что в конце концов выдало тебя, хотя мы думали, что Адепт недавно погиб.

— Нейса никогда…

Старый эльф не дал договорить, поднял морщинистую ладонь.

— Единорог ни при чем. Но, согласись, обычный человек не сможет остаться в целости и сохранности, усевшись на рогатого оборотня, да еще в компании нежной хрупкой Леди! Это сможет сделать только самозваный Адепт из Голубых Владений, который, думаю, недолго еще будет считаться самозванцем.

Стайл немного расслабился.

— О да! Конечно! Но у тебя, видимо, имеются очень точные, даже скрупулезные описания всех Адептов!

— Это так. И все же мои справочные рукописные книги порою, подав ложную надежду, не оправдывают себя. Они неполны. Ответь мне ради научной точности моих книг. Правда ли, что после второго своего рождения уже на Фазе, когда единороги и оборотни вызвали тебя на состязание, ты использовал два магических действия?

Пока Стайл молчал, ожидая, чем закончится вопрос, предводитель эльфов продолжал:

— Так вот, ты использовал два действа. Одно — маловажное, несущественное, другое — мощное колдовство необыкновенной магической силы, которое до этого никто на Фазе не знал. Но правда ли, что после этого ты был признан самым могущественным магом на Фазе, хотя, по сути, был еще новичком? Отвечай!

— Возможно, это и правда, — сказал Стайл.

Да, в том первом состязании он и сам был поражен, какой странной магической силой вдруг обернулись его заклинания. Но в чем дело? В сверхъестественности или в душевном подъеме, который он испытал тогда? Пожалуй, скорее сила духа, чем первоначальные робкие познания в магии, помогла ему выйти победителем. Ему, новичку на Фазе.

Видя, что любопытство сжигает Пирефоджа, Стайл пояснил:

— Я — существо с планеты Протон. Я прибыл, чтобы снять мантию с моей Фаза-сущности и исправить зло, которое было совершено, когда мою фаза-сущность убили. Я хочу восстановить справедливость, или, если вам будет угодно, отомстить моему убийце. В магии я уже не новичок. Когда Жеребец потребовал от меня показать магическую силу, я составил заклинание — и его пастбище было обнесено неприступной стеной. Когда кобыла-единорог смирила передо мной свои амбиции, я дал ей Клятву Верности! Это был уже более широкий круг познаний, чем я ожидал.

Пирефодж затряс бородой.

— Да, да! Оборотни и вампиры с тех пор дружат с тобой. Да, ты действительно Адепт!

— И все же я не всемогущ. Теперь я снова должен подтверждать свой статус. Должен встретиться в поединке с жеребцом на Унолимпике. Но магией я едва ли смогу одолеть его. Оракул послал меня к вам за Платиновой Флейтой.

— Теперь я начинаю кое-что понимать… Так вот что привело тебя сюда! — Эльф смотрел на гостя холодно.

— Я знаю, что музыка смягчает черствые души, но смягчает ли она душу единорога? — спросил Стайл.

Пирефодж нахмурился.

— Нам запрещено даже ненадолго давать в руки волшебную Флейту человеческому существу. И тем более запрещено передавать ее в руки Адепта. Знаешь ли ты, в чем сила Флейты?

Стайл отрицательно качнул головой.

— Я пришел сюда только по совету Оракула.

— У меня нет необходимости соблюдать тайну. Владелец Флейты недосягаем для злых чар. У Флейты есть и другие достоинства, но противостояние вредоносной магии — главное.

Стайл задумался. Для обычного человека Платиновая Флейта мало чем полезна, но магическому духу, такому, например, как оборотни, она может оказать неоценимую услугу. В критический момент волшебная Флейта сохранит способность остаться оборотнем, а известно, смена личины в поединке становится делом жизни и смерти. Что же касается Адепта, то…

Став обладателем Флейты, Стайл может положиться на свою сверхъестественную силу, даже внутри магического кольца единорогов. Жеребец не сможет долго противостоять ему. Оракул не ошибся. Именно в этом волшебном инструменте Стайл нуждался.

Но и ему стало ясно, почему Темные эльфы не хотят, чтобы Адепт завладел Флейтой. Существование различных видов магии ослабляет Адептов, но если кто-то из них станет владельцем Флейты, чарам его не будет предела, он будет диктовать свою волю.

— Я понимаю твои сомнения, — сказал эльфу Стайл-Адепт, — и разделяю их. Но обещаю, что не воспользуюсь своим преимуществом во зло.

Стайл посмотрел на Леди и встретился с нею взглядом, в котором читался вопрос: ты действительно не станешь злоупотреблять новой силой? Какие гарантии в этом ты дашь Маленькому Народцу?

— Я обещаю не использовать Флейту для недобрых дел, но если ее у меня похитит другой Адепт, кто ограничит его злую волю, ведь он будет всемогущ?

— Хорошо, что ты это понимаешь, — кивнул головой старейшина. — Оракул часто дает странные советы, если даже в них заключена истина. Мы, эльфы, очень гордимся своим мастерством и обмениваем платиновые изделия на равноценные вещи. А о Флейте вообще разговор особый. Ее делали многие поколения эльфов, самые искусные мастера, и теперь Флейта — самое ценное, чем мы обладаем. Я не знаю предмета, равного ей, его нет ни у мастеров по золоту, ни по серебру, ни по железу, ни по дереву. Мы, Темные эльфы, единственные, кто работает с этим металлом металлов, мы единственные, кто охраняет платиновые месторождения, и у нас существуют магические заклятья, при которых бесформенный слиток превращается в ту или иную вещь. Правда, эти заклятья знают лишь избранные. Ты просишь не пустяк, Адепт!

— Да, — согласился Стайл, — и все же неужели Оракул из тех, кто бросает свои слова на ветер! Кому нужны невыполнимые бесполезные советы?

— Не в том дело. Я не употреблял слово «бесполезный», но есть, без сомнения, другой более простой способ одержать верх над вожаком-единорогом. Ты буквально понял слова Оракула и этим чуть не свел на нет его ценное прорицание, а в нем есть сокровенный смысл, он-то и является истиной. Поиски Флейты привели тебя к нам — вот где истина. Следовательно, мы должны не гнать тебя, а сообща искать верный путь. Один из путей — одолжить тебе Флейту ненадолго, но взять за нее залог.

— Я готов на равноценный обмен, хотя отдаю себе отчет, что вряд ли такой возможен.

— Существует кое-что немногое, что бы мы хотели…

— У меня есть запас магических сил. Может, ты возьмешь часть, чтобы употребить в твоих владениях? Возможно, здесь есть такая сфера, где пригодятся знания Адепта.

Эльф глубоко задумался.

— Есть только две такие вещи… Меньшая — это магическая музыкальная пьеса, которую не исполнит ни один человек, а большая неизвестна даже нам. Мы только знаем, что ее должен был исполнить теперь уже умерший музыкант с Фазы.

— Я не претендую на звание лучшего музыканта, но кое-какой опыт у меня есть, — сказал Стайл.

Мудрый старый эльф приподнял лохматую бровь.

— Но все же достаточно искусный, чтобы играть на Флейте?

— Я имел дело с обычной флейтой, играл на ней. Видимо, смогу играть и на Платиновой.

Эльф снова задумался. Без сомнения, ему стало не по себе от готовности Стайла.

— В моих рукописных книгах сказано, что тот, кто своей игрой на волшебной Флейте заставит содрогнуться горы, предопределен как спаситель Фазы. Уверен ли ты, что твое искусство именно таково?

Стайл развел руками.

— Сомневаюсь. Мне даже не приходилось слышать, что Фазе грозит какая-то опасность и она нуждается в спасителе.

— Но Оракул об этом достоверно знает! Вот почему он послал тебя сюда. — Пирефодж покачал головой. — Пожалуй, мы должны испытать тебя, хотя дурное предчувствие уже начинает меня мучить. — Он взглянул на щель, где спрятался страж. — Как там снаружи?

Страж просочился сквозь щель наружу и тут же вернулся.

— Небо покрыто облаками. Все под покровом тумана, и в течение часа, похоже, мрак не рассеется.

— В таком случае мы все можем собраться у входа. Созывай народ!

Страж исчез в щели.

— Это очень серьезное дело, Адепт. На Платиновой Флейте без серьезных причин не играют. Она распространяет свою силу, невзирая ни на что и не считаясь ни с чем. Она защищает магическую мощь своего владельца. Если ты попробуешь обмануть нас, эльфы умертвят тебя, — глухо говорил он. — Но думаю, что тебе можно верить, и поэтому я рискну. Если я ошибусь, мне придется поплатиться жизнью.

Стайлу эта его откровенность не понравилась. Он не знал, как смягчить душевные терзания и сомнения эльфа. Ему помогла Леди.

— Мой господин не обманет тебя, но я готова стать заложницей и все это время находиться во власти твоих стражей.

Пирефодж покачал головой.

— Это не наш путь, Леди. Мы не можем употребить во вред незнание другими наших традиций, да и что стоят мои стражники и ты, как наша заложница, если у Адепта в руках будет волшебная Флейта?

— Хорошо. Это так. И все же — могу я поставить свою жизнь на карту ради моего господина?

Эльф улыбнулся.

— Нет необходимости, Леди. Я уже поставил на карту свою. Там, где появляется Адепт, заложник не поможет. Я иду на это только потому, что Оракул бросил свой взгляд на нас, а мои книги предостерегают меня. У каждого существа своя судьба, хочет он этого или нет. — Пирефодж повернулся к Стайлу. — Знай, что Флейта становится полезной в руках только того, кто умеет играть и кому она предназначена. Мы ее сделали, но не можем играть на ней. Только предопределенный выполнить высокую миссию может ее коснуться. Если на ней попробует поиграть другой, быть беде. Мы не можем отдать Флейту в руки тому, кому она не предназначена!

— Я прошу ее у вас на время, — напомнил Стайл.

Но это напоминание ничего для эльфа не значило. Если он, Стайл, не был Предопределенным, они не дадут ему даже коснуться Флейты, если же он им был, то ему предстояла миссия посерьезнее, чем состязание с Вожаком-единорогом.

Они вышли из пещеры. Облачность усилилась, горы укутала сверху серая пелена, словно низкий потолок навис над гигантской комнатой. Возле холма собралось все племя Платиновых эльфов — молодые и старые, женщины и дети. Большинство эльфов были стройны, с красивыми лицами, особенно привлекательны были женщины, но были тут и эльфы темные и сморщенные, как Пирефодж.

Стайл оказался в самом центре внимания. Он видел, что эльфы сосредоточенно, словно что-то прикидывая в уме, рассматривают его. Несомненно, их заинтересовала огромная по сравнению с ними фигура гостя. Он и сам чувствовал себя великаном, но радости от сознания того, что наконец-то он не самый маленький, не испытывал. Всю свою жизнь он тайно мечтал стать высоким, но теперь увидел, что в небольшом росте нет ничего обидного. А ведь гигант Халк пытался убедить его в этом. И проблема его, Стайла, была не в низком росте, а в том, что он был иной, чем обитатели Фазы.

— Мы — Темные эльфы — не переносим прямых солнечных лучей, — сказал ему Пирефодж. — Если прямой луч коснется эльфа, тот тут же превратится в камень. Вот почему мы рады туману и обитаем в местах, где горы часто окутаны серой пеленой. Редко — редко днем мы выходим из холма наружу. Но, несмотря на эту суровость, мы, как и все подобные нам эльфы, любим танцевать. Ночью, когда светит луна, а она нам безопасна, мы предаемся пляскам. В молодости я любил танцевать, но легкомыслие, видимо, родилось раньше меня. Как-то я вышел из холма днем, и солнечный луч, пробившись через неплотное облачко, устремился на меня. Я успел спрятаться и чудом не превратился в камень, но стал таким, каким ты видишь меня сейчас. Солнце, а не возраст сделали темным и сморщенным мое лицо.

— Если ты пожелаешь, я могу вылечить тебя, — предложил Стайл, — у меня есть заклятье, снимающее ожоги и исцеляющее кожу.

— Мои желания в счет не идут. Я обязан до конца дней пожинать плоды своей глупости, как, впрочем, и все мы.

К Пирефоджу подошел эльф с темным футляром в руках. Церемонным жестом он протянул футляр Стайлу.

— Ты возьмешь Флейту всего лишь на час, — сказал Пирефодж. — Убеди себя и нас, что имеешь к ней отношение. Истина важнее любого желания каждого из нас, и она должна быть очевидна.

Стайл принял драгоценный футляр, открыл. Внутри на дорогом бархате лежали несколько блестящих металлических трубок. Да, они были сделаны из благороднейшего, драгоценнейшего металла — платины, это были составные части Флейты, магического талисмана.

Стайл вытащил из футляра трубки, собрал их, рассматривая и отдавая должное виртуозной работе мастеров. Это была царица флейт, без сомнения!

Пока Стайл занимался делом, старейшина и его Маленький Народец с благоговением взирали на Флейту, не в силах скрыть на лицах гордость за этот великолепный инструмент.

— В нашей платине есть редчайшие вкрапления — золото и иридий. Это придает ей еще большую прочность и красоту. Мы изготовляем много разных инструментов и оружия, разную домашнюю утварь, но очень немногие из этих предметов делаются с помощью волшебства. В платине, из которой сделана Флейта, есть примесь фазонита.

— Примесь фазонита? — с любопытством переспросил Стайл. — Я не знаком с таким металлом.

— Это не совсем металл, это минерал. Тебе он известен под названием протонит.

— Протонит! — воскликнул Стайл. — Энергетический минерал! А я думал, что он существует только на Протоне!

— Он существует и здесь, но в другом аспекте, как и все вещи на свете. Разве тебе неизвестно, что фазонит — фундаментальное хранилище магии на нашей планете. На Протоне он всего лишь источник физической энергии, здесь же — источник магической силы. Всякое магическое действо подпитывается энергией, исходящей от фазонита, но запасы его на нашей планете так велики, а настоящих Адептов так мало, что источники эти иссякнут не скоро. Они будут существовать бесконечно долго.

— Но на Протоне его добывают в колоссальных количествах и экспортируют с ужасающей скоростью!

— Они там все безумны. За декаду они бездумно расходуют столько энергии, сколько хватило бы на годы и годы.

Значит, у Фазы есть шанс просуществовать значительно дольше Протона, понял Стайл. Стало быть, Фаза более подходящее место для жизни, чем Протон. Почему же тогда Пирефодж толковал о грядущей кончине Фазы и намекал на его, Стайла, предопределение в этом событии? Он чувствует что-то неладное, этот мудрый чародей-эльф, потому и беспокоится. От этого беспокойства он и пошел на откровенное признание. Что случится, если на Протоне истощатся запасы протонита? Начнут ли граждане пересекать Занавес, чтобы пополнить свои запасы фазонитом? Если так, то грядет страшная беда, потому что Граждане ни перед чем не останавливаются, когда речь идет об удовлетворении их потребностей. Только уничтожение возможности перехода из одного мира в другой сможет предотвратить катастрофу на Фазе, помешает им сожрать Фазу, как они сожрали Протон. Но как можно неосязаемый эфемерный Занавес уничтожить или передвинуть?!

Размышляя так, Стайл собрал из составных частей Платиновую Флейту. Это был самый красивый инструмент, какой Стайл когда-либо видел. Он торжественно-медленно поднес ее к губам.

— Можно? — спросил он Пирефоджа.

— Можно. Покажи все свое искусство, что только в твоих силах. Мы никогда не слышали ее голоса. Мы не умеем играть на ней. Только смертный сможет это сделать, а мы — духи…

Коснувшись мундштука губами, Стайл пробежал пальцами по клавиатуре и сделал пробный звук. Но какую же чистую, певучую, невыразимо нежную ноту издал инструмент! Вырвавшись на волю, мелодия полетела над поляной, и все эльфы замерли, прислушиваясь к таинственным звукам. И даже уши Нейсы встали стрелками, а Голубая Леди, будто волшебный ветерок овевал ее, стала казаться воздушной, неземной, чистой, как бриллиант, и благородной, как драгоценный металл. А Флейта все пела. Исступленно, восторженно. Ни один инструмент не мог бы издавать такой чистоты звуки, как эта волшебная дудочка.

Стайл импровизировал, и Флейта откликалась, как живое продолжение самой его сущности. Казалось, она сотворена из его плоти и крови, и у нее были нервы. Ее невозможно ни сбить с тональности, ни расстроить. Она была само совершенство.

И к Стайлу пришло запоздалое озарение: наверное, то же самое происходит и с живым музыкальным рогом Нейсы, ее брата Клипа. Сама природа живет в них, и неудивительно, что это самые совершенные из всех инструменты.

Маленький Народец не удержался и под звуки волшебной Флейты пустился в пляс. Угрюмость и замкнутость на лицах как рукой сняло, их разогнала музыка. Ноги стали легкими. Плясуны как бы растворились в радости танца, радости движения. Женщины-эльфы были прекрасны в этом феерическом танце. Наряды их сверкали, глаза лучились. Они взлетали вверх и падали вниз, они грациозно выбрасывали ноги, кружились, заворачиваясь в спираль, рисунок танца был точен и совершенен. Мужчины подбрасывали женщин, а женщины подбрасывали мужчин, они нанизывались друг на друга, как на нитку, выстилались в гобелен с возрастающей сложностью и запутанностью рисунка. В атом танце не было толчков или акробатики, просто — синхронизированный рисунок, который соединялся в одно художественно цельное полотно. И над всем этим царило величие звуков, издаваемых Платиновой Флейтой. Даже разрозненные элементы танца, рожденные толпой, соединялись в волшебное единство. И не так много значил здесь музыкальный талант Стайла, как и талант, завещанный инструменту его создателями. И Стайл мог не корить себя, что не выложился в полную силу, не сделал все возможное, на что способен.

Он увидел, что туман, поднявшись, стал постепенно рассеиваться, будто теснимый звуками Флейты. Редкие облака плыли по небу, сталкивались друг с другом и, теряя свои очертания, сливались. Сольный концерт Адепта подошел к концу, и одновременно с замирающим последним музыкальным тактом оборвался и танец эльфов, словно так было запланировано и отрепетировано. Эльфы заняли свои места, но теперь они улыбались. Даже стражники, что встретили Стайла так негостеприимно, расслабились.

— Это самая прекрасная музыка, которую я когда-либо слышал, — сказал Пирефодж. — Она родила нам новый замечательный танец. У тебя редкий талант, но, увы, горы все же не содрогнулись.

— Да, это так, — огорченно согласился Стайл.

— Значит, ты не Предопределенный!

— Но я никогда не утверждал этого.

— Однако ты мастер в обращении с Платиновой Флейтой, и если Оракул намекнул, что Флейту на время следует одолжить тебе, может, так и поступить?

— Я оценил ваше великодушие. — Стайл бережно укладывал Флейту в футляр. — Спасибо, что вы доверились мне.

Услышав этот разговор, маленькие плясуны нахмурились, зароптали.

Бег облаков прекратился, когда музыка стихла, но смятение на небе, казалось, перекинулось на эльфов.

— Эй, гость! Мой народ не так-то легко идет на то, что я решил для тебя сделать. Эльфы против. Может, они дадут согласие, если ты в обмен на Флейту сослужишь нам какую-нибудь службу?

Ропот смолк.

— Я бы с удовольствием, — сказал Стайл, — но, к сожалению, не могу у вас оставаться долго. Меня ждут неотложные дела. А Флейта мне понадобится лишь на несколько дней — до Унолимпика.

И снова зароптали эльфы.

— Прекратитесь — выкрикнул Пирефодж. — Мы совершим выгодную сделку или не отдадим Флейту! — Он принял футляр с инструментом из рук Стайла, убедившись, что не ошибся в порядочности гостя. Тот беспрепятственно отдал Флейту, не пытаясь удержать ее силой магии. — А теперь, пока тучи совсем не исчезли и не выглянуло солнце, поспешите внутрь холма!

Особой необходимости пока в этом не было, но Маленький Народец заторопился. Стайл и Леди тоже пошли вместе со всеми. Нейса и Хинблу остались пастись на лужайке.

После долгого размышления Пирефодж изрек:

— Ты возьмешь Флейту и найдешь того, кому она предназначена. Предопределенного.

— Но я не знаю, кто он.

— Узнай и найди!

Стало ясно, какой невероятной ценой он даже на короткий срок станет владельцем Флейты. На поиски Предопределенного у него уйдет не меньше времени, чем он потратил на поиски самой Флейты.

— Но все же, как я узнаю его?

— Предопределенный играет на Флейте лучше.

— Но вполне возможно, что многие играют на Флейте лучше меня!

— Не думаю. Итак, ты найдешь его и пошлешь к нам. Если горы содрогнутся при его игре, значит, это и есть Предопределенный. Если же не содрогнутся и он не тот, кого мы ждем, все равно нам он будет полезен, мы через него получим Флейту назад.

— И все же это как-то сомнительно… Что нужно сделать, чтобы Маленький Народец не был против, как завоевать его расположение? Помнишь, ты назвал две задачи, из которых даже наиболее легкая не под силу обычному человеку. А я все же Адепт!

— Можешь ли ты владеть палашом?

— Да, — удивленно ответил Стайл.

— Тот, кто возьмется выполнять эту задачу, рискует умереть страшной смертью. Она по плечу только опытному фехтовальщику.

— Я чувствовал бы себя увереннее в таком поединке, если бы у меня были с собой Платиновая Флейта и острый меч.

— Безусловно. Так вот, слушай, Адепт. Под нашим холмом, под самым ядром платинового рудника, есть скала из фазонита. В глубокой расселине, что вырублена в этой скале, живет гигантский Червяк, самый древний и самый сильный из червяков, он свиреп и дик…

— Дракон! — воскликнул Стайл.

— Почти так. Но это не обыкновенная рептилия, что живет в Южных горах. Это чудовище. Монстр. Медленно и бесшумно рыл он тоннель через всю Пурпурную Гряду, пока не пробрался к нам под платиновый рудник. Теперь мы знаем о существовании друг друга и кое-как уживаемся. Гигантскому Червяку много сотен лет, его зубы поистерлись, жар дыхания стал слабее, теперь он не может, как в минувшие столетия, рушить и плавить скалы, и все же он мешает нам, создает помехи в нашем деле. Он требует от нас дань…

— Человеческую жертву! — догадался Стайл, вспомнив угрозу, которую начальник стражи бросил в адрес Леди.

— Да. Нам это, конечно, не нравится, но если мы не принесем жертву в положенный срок, гигантский Червь вылезет, разрушит наши рудники и сооружения, расплавит платиновую руду, и мы, эльфы, закончим свою жизнь как непревзойденные кузнецы. Наше мастерство зачахнет, у нас не будет занятия, и весь Маленький Народец выйдет на гибельный свет.

— Подведем черту, — сказал Стайл. — Как я понял, вам нужно, чтобы Червяк-дракон был уничтожен?

— Если ты это сделаешь, мой народ с радостью одолжит тебе Платиновую Флейту на время. Во всяком случае, я так думаю, — добавил он осторожно.

— А червяк этот… Он действительно гигант? — спросил Стайл.

— Неимоверный!

— У него огненное дыхание?

— Из каждой ноздри бьет струя на расстояние двадцати футов!

— Вооружен?

— Его чешуя — из стальных нержавеющих пластинок, пятидюймовые когти. Из глаз вылетают разящие молнии, зубы — по шесть дюймов каждый!

— Характер?

— Злобный донельзя!

— К магии устойчив?

— Необыкновенно. Он постоянно живет в фазоните, и потому у него развился очень стойкий иммунитет.

— Интересно, чем можно хотя бы на первых порах задобрить его? — сказал задумчиво Стайл. — О человеческой жертве не может быть и речи. Что эльфы могут ему предложить?

— Ему не нужна иная дань, кроме той, о которой я сказал. Итак, ты в силах одолеть его?

— Один — едва ли. Разве что с помощью Платиновой Флейты, тогда…

— Тогда магия Флейты будет сильнее магического противостояния дракона! — закончил Пирефодж.

— Из этого следует, что Адепт, используя Флейту, сможет одолеть монстра! Так? — спросил Стайл.

— Возможно, но маловероятно. Одной магией его не победишь.

— И все же я сделаю попытку!

— О нет! — вскричала Леди, присутствующая при их разговоре. — Тебе не приходилось встречаться с таким страшным монстром, и ты не представляешь, с кем хочешь сразиться. Умоляю, не взваливай на себя эту гибельную миссию!

— Но я не получу Флейту, если не сослужу службу эльфам! — возразил Стайл. — А если мне удастся с ее помощью одолеть дракона, у меня появится уверенность, что с нею я одержу победу и над Жеребцом. С волшебной Флейтой я буду чувствовать себя сильнее. И потом не забывай, что я должен отыскать Предопределенного, того, кто спасет Фазу.

— Адепт, ты готов уничтожить Червяка? — спросил нетерпеливо Пирефодж.

— Во всяком случае, попытаюсь. Если смогу, верну вам Флейту, если, конечно, буду…

— Нет! — опять с отчаянием вскричала Леди. — Твоя жизнь — слишком высокая цена. Ты идешь на такой риск в конце концов ради того, чтобы добиться отсрочки оплодотворения рогатой кобылицы. Да, ты связан с нею Клятвой Верности, но это не значит, что…

— Неужели из-за такого пустяка ты готов на смерть? — удивился, услышав слова Леди, Пирефодж. — Битва с гигантским червяком, сражение с единорогом-колдуном — и все из-за…

— Она не просто кобылица, она — мой верный друг и хранитель, — сказал жестко Стайл, чтобы прекратить этот разговор, который мог разрастись, как снежный ком.

— Боюсь, Адепт, что мой народ такого не поймет. Эльфы испугаются, что ты заберешь Флейту и уйдешь, даже не попытавшись встретиться с драконом. Кто сможет задержать тебя, обладателя волшебной Флейты?

Оба — Стайл и Леди — отреагировали на эти слова с гневом.

— Мой господин — не вор и не лжец, — сказала Леди. — Думаю, что мы уже доказали это. Я снова предлагаю себя в заложницы.

— Нет! — возразил ей Стайл, до глубины души тронутый такой преданностью, хотя он знал, что, защищая его честь, она защищает честь Голубых Владений. — Ты не будешь заложницей.

Лукавый взгляд старого эльфа перебегал с него на женщину.

— И все же, возможно, стоит сделать так, как предлагает Леди? Оставь ее в качестве моей гостьи на несколько часов. Это будет гарантией того, что Флейту взяли временно. Думаю, ни один достойный мужчина не бросит на произвол судьбы свою любимую, зная, что ее принесут в жертву монстру, если он так поступит. Если червяк будет убит и благородство твоих намерений подтверждено, ты получишь в свое распоряжение Платиновую Флейту, а после, когда найдешь Предопределенного, передашь ее ему.

— Леди не принадлежит мне… — начал было Стайл, но одумался. Не время и не место обсуждать эту тему. К тому же он поставит себя в двусмысленное положение, если начнет отрицать любовь к ней. Но что касается ее, Стайл не может допустить ни малейшего риска.

— Оставь ее в качестве моей гостьи, — повторил Пирефодж. — Эльфы не знают и не узнают, что хозяин Голубых Владений сменился, никто не заподозрит подмену. Леди ничто не угрожает. — Он взглянул на нее. — Ты, случайно, не умеешь играть в шахматы?

— Случайно умею! — улыбнулась Леди.

Стайл наконец понял, что старый эльф предложил разумный выход. Это верный путь рассеять сомнения эльфов без реальной опасности для Леди. К тому же не тащить же ее с собою на битву с червяком.

— Побереги гармонику, пока меня не будет, — сказал Стайл, вручая Леди волшебный инструмент. — На этот раз я воспользуюсь Флейтой.

— Не нравится мне все это, — сказала Леди угрюмо, но гармонику взяла. Если Стайл не вернется, она будет памятью о нем.

А Пирефодж тем временем расставлял фигуры на шахматной доске.


Держа в руках Платиновую Флейту, Стайл спускался в черную пасть подземелья. Теперь он знал происхождение и серных испарений, и знойного дыхания ветра: там, внизу, жил гигантский червяк!

Стайлу не приходилось сражаться с такими монстрами, Леди права, потому и настроение его не очень-то оптимистично. А логово Червяка, по мере того как он спускался в расселину, все приближалось…

И все же, думал Стайл, магическая сила Адепта с Платиновой Флейтой должна взять верх над монстром, если, конечно, не какая-нибудь роковая случайность. Но у Стайла есть преимущество внезапность нападения, и его нужно с толком использовать. Немаловажно и то, что по всей вероятности червяк примет Стайла за очередную человеческую жертву. В предвкушении обеда он будет в отличном расположении духа.

Необходимо подобраться к нему до того, как чудище поймет, кто перед ним. Стайл не должен упустить и этот шанс, ведь старый эльф предупредил его, что Флейта — всего лишь подспорье в битве. Платиновый инструмент, увы, не всесилен, как хотели бы думать его создатели — Темные эльфы.

Он спускался в черную пропасть по отлогому склону верхом на Нейсе. Кобылица осторожно нащупывала дорогу, боясь поскользнуться. Стайл крепко прижимал к себе Флейту. Он возлагал на нее большие надежды. Она должна сослужить ему двойную службу: оберегать в момент чтения заклятий и сгущать магическое облако, издавая звуки, — то есть заменять гармонику. Ведь не мог же Стайл во время битвы держать в руках и то, и другое.

Он уже составлял в уме заклинания. Одно — чтобы гасить огонь, другое — чтобы стать неуязвимым, еще одно — чтобы стать невидимым. Но больше всего он нуждался в заклинании, которое дало бы ему силу сразить червяка и отправить его в ад. Здесь, в этом магическом измерении, действительно существовал ад. Однажды он шутя послал Нейсу в ад (или, мы бы сказали, ко всем чертям), и это повлекло за собой много неприятностей. Очень много… Нейса была недовольна, и теперь, если Стайл повторит проделанное, Нейса воспротивится. Единороги дьявольски упрямы и, коли пришли к определенному выводу, ни за что не отступят. Он должен действовать осторожно, чтобы не поссориться с верным своим защитником и другом. Он знал об упорстве Нейсы.

Итак, ад не подходит. А что, если, употребив магию, превратить гигантского червя в безобидного дождевого червяка? Возможно, лет через триста он снова достигнет своих размеров, но к тому времени будет где-нибудь далеко от этих мест, если, впрочем, какая-нибудь голодная птичка не пообедает им…

Какое же подобрать заклинание?


"Червь, предстань, переступи грань

Зародышем-личинкой стань!"


Тяжелая это вещь — рифмование, рифма трудно дается Стайлу, он постоянно мучается, составляя заклинания, но чтобы они имели магическую силу, увы, необходима рифма, как, впрочем, и ритм.

А какой вид магии может быть сотворен не рифмоплетством, а высокой поэзией? Дайте срок, он как-нибудь проэкспериментирует с подлинной, истинной поэзией, вместо этих жалких виршей, которые в спешке ему приходят на ум. Он сочинит настоящий шедевр-заклинание в стихах и посмотрит, что за этим последует.

Тропа, по которой они с Нейсой спускались, уперлась в круглый туннель — логово Червяка. Жаркая струя воздуха со свистом рванулась снизу: монстр, должно быть, находился где-то близко.

Стайл заколебался. Он наклонился к Нейсе и шепнул ей в левое ухо, которое послушно повернулось, чтобы принять его слова:

— Если мы стремительно приблизимся к Червяку, то можем слегка поджариться, но если замешкаемся, он может заподозрить неладное. Я бы хотел понаблюдать за ним до того, как выкурю из чертова логова. Но как увидеть, не выманив наружу?

Нейса в ответ всхрапнула. Сообразив, что у нее возник какой-то план, Стайл слез с ее спины. Нейса тут же обернулась очаровательной хрупкой девушкой.

— Дань червяку… — пробормотала она, сделав жест рукой, невинный и беспомощный.

Стайл обрадовался ее плану, но и ужаснулся.

— Замечательная приманка! Однако я не хочу — тобой рисковать. Монстр сожрет тебя, прежде чем мы что-нибудь предпримем.

С Нейсой произошло еще одно превращение, на этот раз она обернулась летающим светлячком. Насекомое сделало над ним один круг, другой — и снова Нейса предстала в образе девушки.

— Так, хорошо, — кивнул Стайл, — я забыл, что у тебя есть третья форма. Ты сможешь спастись, если не сгоришь.

— Огнеупорный… — напомнила Нейса.

— Форма летающего насекомого из огнеупорной материи? Великолепно! — Стайл пришел в восторг. Рогатая кобылица, как неоценимая драгоценность, предстала перед ним всеми своими гранями. Он на мгновение смолк, мысленно строя козни монстру. — Мне бы хотелось заполучить для битвы пространство побольше, хотя я надеюсь сразить его молниеносно. Однако я должен быть готов ко всему, к любой неожиданности. Итак, вот мой план: ты выманиваешь его из логова и сразу же улетаешь в безопасное место. Если я умру, спеши к Леди, скажи, что я потерпел неудачу. Но напоследок швырну Флейту наверх, эльфы найдут ее, если смогу, конечно…

Все это в устах его прозвучало браво, но сам Стайл вдруг почувствовал что-то вроде слабости в коленях. Не больно-то много опыта у него в этаких сражениях. И все же он не ожидает серьезной опасности, в противном случае, конечно, испугался бы. Он просто проигрывает любую экстремальную ситуацию, любую случайность.

Нейса в ответ кивнула головой. Они прошли в центр тоннеля. Адепт провел заклинание и стал невидимым. Это было лишь сменой внешней формы, он оставался весомым, из плоти, а значит, и уязвимым. Стайл знал, что в состоянии сделать и чего нет. Когда с помощью магии он повисал над землей, желая переместиться, то перемещал не тело, а менял местонахождение. Никакими заклинаниями он не мог вылечить свои покалеченные колени и не мог, подобно Нейсе, быть оборотнем в трех формах. Да, он перемещался по воздуху, но с помощью заклинаний, а не так, как она, обернувшись светлячком. Это было очень тонкое различие, но очень существенное. Помимо всего прочего Стайл был более раним, чем Нейса, хотя и более могуществен.

Удостоверившись, что Адепт превратился в невидимку, Нейса начала играть свою роль.

— О-о! — громко завизжала она. — Как мне страшно! Чудовище сейчас сожрет меня!.. — Она поистине вошла в роль, хотя обыкновенно не любила изъясняться по-человечески. Стайл почувствовал тепло в груди: если уж единорог станет другом, так будет им до последнего вздоха.

В глубине тоннеля раздалось какое-то громыхание. Испепеляющим жаром дохнуло на них, словно горячую волну выдула из себя чудовищная машина, придя в движение. И без того хрупкая вера в благополучный исход пошатнулась, а сколько еще, кроме этой жаркой волны, будет неожиданностей!

Нейса продолжала стенать, жалуясь на судьбу. Громыхание усилилось. Видимо, червяк боялся, что добыча ускользнет, если он не поторопится. Для Стайла было важно узнать, с какой скоростью монстр передвигается. С неповоротливой тварью сражаться легче.

И в этот момент появился червяк.

Ну и страшилище же это было! Его кольчатое тело закручивалось спиралью, длинная узкая головка завершалась конусообразным рылом. Происхождение от обыкновенного червя было очевидным, но черви бывают разные. Стайл почему-то представлял себе громадного червяка, которых разводят в садах, чтобы рыхлили землю, но этот был какой-то особенный. Это был ядовитый червь, выросший до жутких размеров.

Нейса вскрикнула, на этот раз взаправду, и кинулась к выходу из туннеля. Червяк, выпустив ленту какой-то слизи, пополз за нею. Его ноги-лапы были хилыми по сравнению с телом, они атрофировались, так как не употреблялись по назначению, но на них были острые когти, вполне подходящие для того, чтобы сцапать и выпотрошить свою жертву, разорвав пополам. Металлическая чешуя не блестела, она была тускло-коричневой и напоминала заляпанную грязью гусеницу от трактора.

Стайл не сомневался, что когти и чешуя неуязвимы для обычного оружия. Теоретически меч мог отыскать слабое место — скользнуть под чешую, но это будет неглубокая царапина, которая еще больше разъярит чудовище. Да и вряд ли стоит надеяться, что Червяк послушно подставит бок, чтобы человек с мечом мог наносить уколы. На него это не похоже.

Все, что сейчас промелькнуло в голове Стайла, было мертвой теорией. У него не было меча, он забыл сотворить меч колдовскими заклинаниями. У него были Платиновая Флейта и его магия, и вот магией-то и наступил момент воспользоваться. Для этого следовало зайти червяку в хвост и сзади прочесть заклинание, но внезапно открылась одна из неожиданностей, которых не предполагал Стайл: у червяка не было хвоста. Его гигантский цилиндрический торс, закрученный бесконечной спиралью, терялся где-то в темноте тоннеля. Почему он не предвидел это? Длина туловища — вот что главное для любого червя. Стайл должен был помнить об этом.

Ну хорошо. Можно приблизиться к чудовищу по-другому. Флейта наготове. Стайл поднес мундштук к губам и заиграл. Мелодичные волшебные звуки наполнили мрачный тоннель.

Магическое облачко, родившись, уплотнилось с неимоверной быстротой, ведь Стайл находился невдалеке от залежей фазонита, мощь которого и сказывалась сейчас.

Червяк отреагировал на музыку в тот же момент. О, у него ум был совсем не старческий! Дракон приготовился схватить визжавшую девицу (Нейса для Стайла стояла неудобно близко), но вдруг почуял посторонние силы. Небольшие глазки с набрякшими веками устремились на Стайла, да что толку? Стайл был невидим. Все же пасть монстра — жуткое бездонное отверстие — разверзлась, коленчатая, изогнутая, она расширилась, уходя на добрый ярд вглубь. Оттуда вырвалась горячая струя пара.

Стайлу стало ясно, во пар предназначен для Нейсы. Возможно, монстр предпочитает съесть обед непропеченным?

И пришло время для самозащиты. «С головы до ног от жары себя сберег!» — пропел Стайл заклинание в стихах, но, когда струя пара настигла его, оказалось, что то была ложная тревога. Пар был горячим, но не обжигал, как в хорошей сауне.

Червяк снова дохнул со свистом. На этот раз его дыхание было еще горячее и отвратительно пахло, почти смердело. Видно, очень уж старой была эта мерзкая тварь, и требовалось время, чтобы привести себя в боевую готовность. Третий выдох был уже опаляющим, а в четвертый раз дракон изрыгнул чистое пламя.

Теперь — атака!

«О смердящий комок, заверши свой срок!» — пропел Стайл, желая кому скользкой плоти немедленного конца. И тут, вопреки ожидаемому, произошло нечто странное. Между бойцами взметнулась какая-то вспышка, будто луч света преломился, наткнувшись на препятствие.

Червяк не умер.

Стайл заклинанием сделал еще одну попытку: «Огненный лопух, испусти дух!» И опять та же вспышка, и опять безрезультатно. Его заклинания не достигали дракона. Маленькие глазки хищно загорелись. Стайл не знал, есть ли у червяков глаза, но у этого они имелись!

Он с тоской вспомнил об оружии, о котором был предупрежден и о котором забыл!

«Я не в твоей власти! Огонь, погасни!» — воскликнул он, и пламя погасло, прежде чем опалило его своим жарким языком.

Червяк замер, видимо, накапливая силы. Стайл сделал то же самое. Его магические действия проявились достаточно сильно, но монстр был защищен от них. Он сам извергал колдовские силы, но и Стайл мог их блокировать. Итак, Флейта сделала Адепта способным использовать магию, но непосредственно противнику она вреда не приносила. Как два кинжала, остро наточенные, но засунутые в ножны, ни один из них не мог нанести удар другому силой магии. Старый эльф прав.

Толку не было от повторяющихся заклинаний, поединок грозил перерасти в обычное единоборство, но Стайл проигрывал Червяку физически. И все же он обязан попытаться одолеть монстра, другого выхода у него нет, ведь он пойман в ловушку. Толстое кольчатое тело Червяка не только загородило выход, сам Стайл очутился в живом пульсирующем кольце. Оно неотвратимо сжималось. Нейса находилась снаружи и не могла помочь своему другу.

Оружия, кроме Флейты, у Стайла не было, но он успел убедиться, что в данной ситуации она бесполезна. Силой волшебной Флейты магию монстра не перебить. То, в чем он в эту критическую минуту нуждался, — это был меч. Какое же заклинание может сотворить его?

Огромный рот, как отверстие в трубе, раскрылся, и показалось кольцо зубов, шестидюймовые зубы торчали в пасти, без сомнения, пригодные для того, чтобы выгрызть тоннель в скале, но так же годные для того, чтобы сжевать одного маленького человечка. Почему он не подумал о заклинании против его зубов!

Пасть надвигалась. Стайл беспомощно выставил вперед Флейту, ища в этом жесте тщетную защиту, а сам отчаянно напрягал память, чтобы вспомнить забытое заклинание. «Проклятие, как трудно! Ну еще, еще!» — подгонял он мысль и вдруг увидел себя как бы со стороны — с мечом в руках. Сверкающее платиновое лезвие, длинное и острое! Это обоюдоострый кинжал! Прекрасное оружие! В чем он сейчас преуспел, так уж в том, что с виду колдовской меч был превосходный.

— А теперь посмотрим! — в азарте выкрикнул он. В нем вновь вспыхнула надежда. Эльфы не говорили ему о способности Флейты превращаться в различные предметы, а может, и не знали об этих свойствах.

Стайл сделал молниеносный выпад и нанес червяку укол в бок. Он думал, что лезвие скользнет, ударившись о металлическую чешую, но меч вошел глубоко в тело монстра. А-а-а! Колдовская сила платинового меча была устойчива против сопротивления Червяка. Возможно, это был какой-то особый вид заклинания, подкрепленный реальным физическим действием.

Червяк завыл, как сирена, закрутил головой. Стайл выдернул меч из тела и отступил. Фонтан темно красной крови брызнул из раны. Струя изогнулась дугой и зловещим дождем обрушилась на каменный пол. Жуткий запах пополз по тоннелю.

Нос дракона стал обнюхивать рану в боку, грязный острый язык выскользнул наружу, слизывая кровь. И опять: раньше Стайл не задумывался, есть ли у червяков языки. У обычных — неизвестно, у этого был без сомнения. Похоже, червяк готов глотать собственную кровь. Да, так и есть. Еще один глоток — и кровь перестала фонтанировать.

Нос тоже перестал обнюхивать рану. Кровь остановилась. В чем секрет? Может, дело в слюне? Возможно, она обладает каким-то целебным свойством? Это чудовище умеет лечить само себя, и так успешно!

И снова голова червяка повернулась к Стайлу. Это был очень плотный, очень упругий червь. Возможно, он не видел Стайла, но прекрасно слышал и чуял его, что при очень слабом свете, почти в темноте, было важнее, чем видеть. Стайл в пылу боя сделал грубую ошибку. Он мог бы выбраться из живого кольца и присоединиться к Нейсе, пока внимание червяка было отвлечено раной, но этого он не сделал. Нужно попытаться исправить ошибку.

Он изловчился и перепрыгнул через кольчатое туловище. Немедленно конусообразное рыло метнулось за ним. Но было уже поздно, двумя прыжками Стайл достиг выхода, ловко уклонившись от зубастой пасти. Нейса уже ждала его, обернувшись единорогом. Она тоже определяла местонахождение невидимого Адепта по звукам и запаху. Отметив это, Стайл подумал, что в следующий раз, когда он будет сражаться с звероподобными, составит заклинание, делающее его бесшумным и без запаха.

Он вскочил на спину Нейсе.

— По крайней мере мы теперь знаем, что он уязвим для меча. Я понял: нужно наносить удары без передышки один за другим, чтобы монстр не успевал останавливать кровь. Раз, два, три!..

Он замолчал. У него больше не было меча. Он держал в руках длинное платиновое копье. Магическая Флейта показала свою новую грань!

Острие копья вошло в шею чудовища как раз в том месте, где начиналась голова. Стайл еще не нащупал слабое место Червяка, и копье не было идеальным оружием для поединка, необходим щит, надежные доспехи. А копье между тем входило все глубже и глубже в кольчатое, упругое тело, и Стайл ногами крепко уперся в бока Нейсы.

Червяк снова взвыл. Удар пришелся по болевому месту. Когда Стайл выдернул копье, опять ударил кровавый Фонтан, но на этот раз Червяк не смог перехватить струю — рана была почти на затылке.

Запахло победой. Стайл поднял копье, но увидел, что держит в руках здоровенный боевой топор. Когда язык червяка тщетно вытягивался, чтобы достать рану, шея с левой стороны беззащитно открылась, и Стайл, подняв тяжелый топор двумя руками, ударил наотмашь. Рана на шее, огромная, как пропасть, открылась перед Стайлом. Пасть метнулась к нему, схватила и с размаху шмякнула о стенку туннеля.

Из глаз Стайла брызнули искры, он медленно сполз со стены на пол. Кружилась голова, но Флейту он из рук не выпустил. Однако воспользоваться ею у него не было сил. А морда чудовища уже склонилась над ним. Полукруглая пасть с острыми зубами все ширилась, чтобы схватить его и сжевать, а зловонное дыхание вырывалось из пасти и вызывало приступ дурноты.

Стайл встал на четвереньки и пополз прочь. Если бы он удержался на ногах при ударе, все равно он не смог бы убежать. Колени — вот что было слабым местом Адепта. Однажды в поединке ему повредили колени и выбили из колеи. Сейчас он чувствовал то же самое, только с той разницей, что впереди не было тайм-аута для передышки.

Омерзительное рыло тянулось к нему, но вдруг дернулось. Это Нейса вонзила рог в шею Червяка. Он не обладал колдовской силой, подобно платиновой флейте, и тем не менее Нейса была не обычным существом. Почувствовал ли это червяк?

Он автоматически повернулся на раздражение, он был не очень-то сообразительным, этот гигант, и не понял отвлекающего маневра, а Стайл воспользовался им, успел подняться на ноги и взмахнул платиновым мачете. Мачете? Флейта снова изменилась. Мачехе со всей силой вонзилось в тело Червя. Кровь обрызгала Стайла, он испытал отвращение, почувствовав на лице теплую зловонную жидкость. Это была даже какая-то сальная жидкость, но он продолжал кромсать кольчатое тело монстра.

Удары приходились по рылу, по глазам; когда голова втягивалась, Стайл наносил удары по шее. Это было похоже на рубку дерева, если не принимать во внимание то, что когда он прорубил позвоночник и вошел в жировую ткань, рубка стала отвратительно мягкой и липкой.

На пол вытекло целое море черной крови, Стайл буквально плавал в ней, и каждый взмах мачете пополнял море. Кровь стекала по рукам и плечам, когда Стайл поднимал рукоять, заливала глаза, но он цепко держал мачете, не выпуская. За это он мысленно благодарил волшебную Флейту. До тех пор пока он желал, чтобы его хватка была мертвой, она и оставалась такой. Он барахтался в крови, но пока червяк жив и смердит, Стайл не сдастся.

И вот — наконец-то! Тело монстра разрублено на куски. Голова и шея валяются в стороне, туловище корчится в последних конвульсиях. Дело сделано — Стайл выполнил поручение Платиновых эльфов.

Но мысль о победе была преждевременной. Червь стал регенерировать. Края разрубленных кусков начали покрываться пеной, рубцеваться, кровотечение остановилось. Голова приросла к шее и тихо поползла к туловищу, в то время как оно, сложившееся из отдельных кусков, слепо, ощупью дергалось из стороны в сторону в поисках недостающих частей.

Таков был гигантский червь, и удивляться тут нечему, ибо и обыкновенный червяк, если его разрубить, регенерирует. Из каждой частицы вырастает новый червяк. Получалось, что Стайл ничего не добился.

И все же небольшой прогресс был. Больше голова Червяка не нависала над ним, а туловище лишилось сенсорных способностей. Через считанные мгновения все будет по-старому, но именно эти мгновения давали Стайлу определенное преимущество, и ими необходимо было воспользоваться. Немедленно.

Так вот что имел в виду старый эльф, когда говорил, что понадобится неутомимый воин с острым мечом! О, какая нелегкая работа — биться с чудовищным Червяком.

И Стайл снова стал ожесточенно рубить своим острым топором-мачете кольчатое тело. Опять полилась кровь, опять гигантский торс стал корчиться, извиваться в агонии, тщетно пытаясь регенерировать. Разрубленные части по краям загибались, воображая, что соединяются с головой.

Стайл, запачканный жирной, наполовину запекшейся кровью, испытывал дурноту, он махал мачете и все никак не мог уничтожить монстра, чувствуя себя скорее мясником, чем героем. В сказках герой, картинно подняв меч, убивает дракона, и тот красиво умирает, без слизи и грязи. Здесь же не было ничего подобного, то, что вершилось, было непристойно, и от этой непристойности поединок лишался чистоты и благородства. Стайл плавал, кувыркался в зловонной жиже, отрубая куски от беспомощной отвратительной скользкой туши. Герой? Его тянуло на рвоту.

Он продолжал рубить, но почувствовал, что руки устали, при том что отрубленные куски жили своей отдельной жизнью, пытаясь соединиться. Если Стайл не доведет дело до конца, из частей появятся маленькие червячки, они начнут расти и… Нет, он должен до конца уничтожить чудовище!

И тут на него нашло озарение. Оба они, и Стайл, и Червяк, обладают магической силой, но Червяк почти убит, магия его ослабла, она иссякает, значит, Стайл немедленно должен обратиться к своим заклятиям, возможно, они подействуют на обессиленного монстра. Да, следует попытаться.

Он поднес мундштук Платиновой Флейты, тоже перепачканной в крови, к губам и, сыграв такт, пропел заклятье с легкой иронией:


"О, благородный дух,

Развейся в прах и пух!"


Та часть червяка, что лежала перед ним, задрожала, сопротивляясь заклятью. Отчего это произошло? От сопротивления антимагии или от того, что Стайл не придумал более подходящего для момента заклинания? Он не знал. И что же?.. На его глазах кусок стал таять, таять, испаряться и вскоре превратился в дурно пахнущее облачко. Заклинание подействовало.

При помощи этого ироничного, но магически сильного заклинания Стайл уничтожил и остальные части туловища; потом он составил заклинание, которое вмиг очистило все вокруг от крови и слизи — и тоннель, и Нейсу, и его самого, и Платиновую Флейту. И все же Адепт, несмотря на победу, был недоволен собой. Почему он не нашел более эстетичный способ избавить эльфов от монстра, требующего человеческих жертв? Рубить тело на части… А каково было бы ему, если бы он был старым и немощным великаном, а его разрубил бы на части свежий молодой карлик?

И тем не менее не нужно забывать, что под залог Флейты он оставил у эльфов Леди. Положение ее не из легких, точно таким же оно будет, если Стайл не обнаружит убийцу ее мужа и не расквитается с ним до того, как тот сам нападет на него.

А пока ему хотелось, чтобы Леди выиграла свою партию в шахматы у Пирефоджа.