"Отзвуки серебряного ветра" - читать интересную книгу автора (Эльтеррус Иар)

Глава 3

Самый главный день его недолгой жизни наконец наступил! Именно сегодня Г'Ран узнает исполнится ли его мечта. Именно сегодня. Странно, но он почему-то совсем не волновался, был полностью уверен в себе и своем предназначении. С раннего детства маленький дракончик бредил космосом, наизусть заучив подробные характеристики буквально каждой модификации всех известных космических кораблей обитаемой галактики, от неповоротливого лавиэнского транспортника до сублинколоров Драголанда и дварх-крейсеров ордена. Г'Ран хоть сейчас готов был сдавать астронавигационный экзамен по курсу тарсанской летной школы, с десяти лет занимаясь в детском кружке при ней. Сколько пришлось упрашивать отца, чтобы тот согласился… Но согласился в конце концов, хоть и с большой неохотой. За каких-то три года Г'Ран стал лучшим в своей возрастной группе, сдавая все экзамены на отлично. А сколько было радости, когда их стали учить летать на стареньких орбитальных катерах! Ничего, придет время и он возьмет в руки штурвал боевого крейсера или линкора, обязательно придет, иначе и быть не может. Не зря же столько усилий приложено, не зря же он признан лучшим из лучших на детских соревнованиях. Три года подряд Г'Ран занимал первое место во всех связанных с космосом олимпиадах и конкурсах. Даже получил одобрительную премию от ареала космогации и изучения свойств пространства-времени. Только родители не хотели понимать одержимости сына, осторожно уговаривая его интересоваться не только космосом, но и обычной жизнью. Однако Г'Ран не желал их слушать. Да и с какой стати, спрашивается? С чего ему сомневаться в том, что его направят учиться в школу астронавигации? Ведь куратор их группы, М'Рах Деспер, один из лучших пилотов родного ареала, говорил, что его вообще без вступительных экзаменов примут! Что таких пилотов, каким способен стать Г'Ран, еще поискать надо.

— Вставай, соня! — раздался над ухом голос отца.

— Уже пора?! — так и подпрыгнул с ложа юный дракон, распахнув крылья. — Я проспал?!

— Да нет, успокойся, все в порядке. Однако лучше прилететь заранее, мало ли что. На сбор ареала предназначения не опаздывают.

— Да уж, пап, — фыркнул Г'Ран. — Точно, только не хватало туда опоздать. Лучше сразу подняться повыше и крылышки сложить. Всяко быстрее будет.

Представив, что действительно опоздал, он поежился. Это ведь равнозначно опозданию жить. Но уж кто-кто, а он не опоздает! Не имелось среди драконьей молодежи планеты никого, летавшего лучше Г'Рана. Хоть на собственных крыльях, хоть в любом летательном аппарате. Он быстро ополоснулся под ближайшим водопадом, предпочитая старинный способ купания самому совершенному душу. Затем так же быстро проглотил пару кусков полусырого мяса и побросал в сумку все свои грамоты и призы за последние годы.

— Спешишь, как на пожар, — проворчал отец. — И куда, спрашивается? У тебя еще три часа, сынок.

— Ну, я….

— А-а-а, встретится кое с кем перед сбором решил? — добродушно фыркнул тот.

Г'Ран смущенно поджал хвост. Действительно, они с Р'Саной договорились встретиться через полчаса у Пика Сгоревшего Дракона. Он и до сих пор не верил, что эта невероятно красивая девушка фиолетовой расы обратила свое благосклонное внимание на скромного темно-зеленого дракона. Наверное, свою роль сыграло, что они дружили с раннего детства и он не раз в прошлом таскал маленькую драконочку за хвостик. Как и она его, впрочем. А сколько раз они дрались! О-о-о… Как-то незаметно даже детская дружба переросла во что-то большее. Единственное, что сильно смущало Г'Рана, это взгляды любимой. Она с какой стати хотела власти. Зачем ей власть? На кой ляд? Не понимал он. И профессию себе девушка избрала далекую от какой-либо романтики — секретаря-администратора. Г'Ран не раз спорил с Р'Саной, но так и не смог убедить ее ни в чем. Во время последнего спора они едва не рассорились насмерть и с тех пор избегали говорить на подобные темы.

— Еще одно хочу сказать, сынок… — вдруг резко погрустнел отец. — Прошу тебя, не питай слишком больших надежд и не слишком расстраивайся, если комиссия не прислушается к твоим пожеланиям.

— Ты хочешь сказать, что меня не направят учиться в пилотскую школу? — даже пасть распахнул от изумления Г'Ран. — Быть того не может! Я лучший из молодых пилотов!

— Все может быть. Запомни, все. Потому и прошу тебя не делать непоправимого в таком случае.

Юный дракон только презрительно фыркнул в ответ. Нет, отец положительно ничего не понимает! Не хочет понимать! Да как могут его, победителя всех последних конкурсов юных пилотов, направить куда-нибудь кроме пилотской школы? Невозможно. Он раздраженно взглянул на отца, с болью смотревшего на него самого. Г'Ран любил родителей, но искренне считал их нудными и мало что понимающими в жизни драконами. Да как можно было избрать себе скучную профессию инженера-технолога на пищевой фабрике? Непонятно. Это как же можно, из года в год следить за соблюдением правил технологических цепочек выращивания биомассы для производства мяса? Да он бы с тоски подох! Мама хотя бы была врачом, довольно неплохим хирургом, и немало драконов обязаны ей жизнью.

Г'Ран попрощался с родителями, распахнул крылья и прыгнул со скалы, на которой стоял их дом, тут же сорвавшись в крутое пике. Отец мрачно смотрел ему вслед и что-то рычал себе под нос. Его крылья наполовину распахнулись и подрагивали. В глазах прижавшейся к нему матери плавала грусть.

— Пусть тебе повезет, мальчик… — слышала она почти неслышный голос мужа. — Пусть хоть тебе повезет…

Молодой зеленый дракон мчался мимо скал, закладывая такие виражи, на которые решался мало кто, при малейшей ошибке легко можно было врезаться в один из торчащих вокруг острых каменных обломков. Но не Г'Рану! Он летал лучше всех, кого знал, и искренне не понимал чему удивляются и чему завидуют его друзья и знакомые. Ведь это так просто! Он, казалось, видел повороты сквозь любой каменный лабиринт, заранее зная, как шевельнуть хвостом или повернуть крыло для нужного виража. Это получалось у Г'Рана само собой, без малейших усилий с его стороны. Самое странное, что точно то же происходило, когда он сидел за штурвалом летательного аппарата. Юный дракон и не хотел ничего, кроме как летать. В космосе летать. В ордене подобных ему называли прирожденными пилотами, но в Драголанде это понятие было мало распространено. Зато и ценились прирожденные здесь на вес вария, как говорили в мирах людей.

Вдалеке мелькнул фиолетовый отблеск и Г'Ран, завопив в восторге, понесся навстречу Р'Сане. Драконочка приветственно дернула хвостом, продолжая осторожно облетать острые скалы. Она никогда не рисковала без особой на то причины, вообще почитая риск глупостью. Но если требовалось, вполне была на него способна, Г'Ран прекрасно помнил, что она творила и как она летала, когда он разозлил девушку до безумия и пришлось удирать от нее сломя голову. Лучше Р'Сану не сердить, это он понял после того случая твердо. Чревато большими неприятностями. Поднявшись к вершине Пика Сгоревшего Дракона, одного из самых высоких пиков Тадранга, их родной планеты, он заметил там небольшую площадку, на которой едва могли поместиться двое драконов среднего размера. Тадранг принадлежал к самому ценимому в Драголанде типу планет — бесчисленные горы, плоскогорья, пики и жаркие джунгли внизу. Кишащие жизнью джунгли, в которых можно поохотиться. Но охотой занимался мало кто, большинство драконов всю жизнь питались искусственным мясом, выращенным из биомассы, почитая убийство живых существ ради пищи варварством. Тадранг был редкостно красив, Г'Ран обожал свою родину. Высокие пики на фоне синего неба и темных облаков порой смотрелись сказочной феерией. Молодые драконы днями носились между ними. Конечно, в свободное от учебы в школах начального уровня время. Самым страшным воспоминанием каждого из них являлись несколько лет без неба, примерно с пяти до десяти лет, когда крылья отставали в росте от тела и не могли его поднять.

— Добралась… — выдохнула Р'Сана, опускаясь на вершину пика. — Фу, устала! Чтобы я еще раз на такую высоту без флаера поперлась?! Да ни в жизнь!

— Извини… — смущенно пробормотал Г'Ран, опускаясь рядом и окидывая восторженным взглядом фиолетовую красавицу. — Думал, тебе понравится…

— Тут красиво, — милостиво согласилась девушка, куснув его за плечо.

— Р'Сана, я люблю тебя! — выдохнул Г'Ран слова, которые давно уже не решался сказать.

— Я знаю, — улыбнулась она, обнажив боковые клыки.

— Откуда? — изумился юный дракон.

— Ну я же не слепая, — фыркнула Р'Сана. — Только пока я тебе ничего не отвечу. Мы с тобой еще очень молоды, давай подождем, посмотрим, что будет дальше. Особенно сегодня не до того.

— Согласен, не до того… — нервно передернул крыльями Г'Ран. — Комиссия предназначения… Она один раз в жизни бывает.

— Именно, что один. Кстати, что я узнала!

— Что?

— В комиссии нашего под-ареала будет сам М'Рен Диспет! Представляешь?

— Вот это да! — уселся на собственный хвост Г'Ран. — Тот самый? Бывший ареал-вождь?

— Ага, — ухмыльнулась Р'Сана. — Первый ареал-вождь, добровольно уступивший власть более достойному. Р'Гону Арнесу!

Девушка произнесла это имя с благоговением. Г'Ран незаметно поморщился: не нравился ему нынешний ареал-вождь, что-то в нем было откровенно фальшивое. И жестокое. Юный дракон и сам не отдавал себе отчета в причине своей неприязни к Р'Гону Арнесу, но на дух не переносил того. Не верил ни единому его слову. А почему? Непонятно, ведь именно нынешний ареал-вождь Дарг-Ареала привел его к редкому процветанию. Именно благодаря ему Драголанд обзавелся мощнейшими боевыми флотами, новые типы кораблей появлялись ежегодно и в огромных количествах. Если бы не нехватка вария, их могло быть куда как больше, но это редкое вещество в галактике найти весьма непросто. А без него не взлетит ни один звездный корабль — варий являлся одним из основных компонентов камер гиперперехода, позволяющих передвигаться со скоростью, превышающей скорость света. Не раз случались так называемые вариевые войны между человеческими государствами и Гнездами Гвард. Драголанд с удовольствием отхватил бы и себе кусок, но ссориться с Аарн после нескольких впечатляющих уроков не решался. Дварх-адмирал ордена Т'Сад Говах, черный дракон, заслуженно почитающийся лучшим флотоводцем галактики, легко разгромил флоты своей бывшей родины в пух и прах. С тех пор драконы редко когда решались высунуть нос за пределы своей территории. Хорошо хоть орден не потребовал о них, как от людей и гвардов, полного разоружения и уничтожения боевых кораблей. Г'Ран тихонько вздохнул. Он втайне от всех преклонялся перед Т'Садом Говахом, отказавшемся от всего ради мечты. Отказавшемся от семьи и родины, ушедшем к Аарн и уже в ордене добившемся многого. Хотя почему он не сумел реализовать свою мечту дома? Юный дракон много думал над этим вопросом, но ответа на него найти не сумел. Странно, неужели все комиссии, в которые Т'Сад носил проект своего гипердвигателя, не увидели его ценности? Почему дома только смеялись над ним и обзывали наглым юнцом? Почему через пять лет после ухода изобретателя в орден Драголанд начал покупать двигатели его конструкции у Аарн? Как такое могло случиться? Г'Ран не понимал.

— Что замолчал? — дружески хлопнула его хвостом по спине Р'Сана. — О чем задумался, старче?

— Да так, ни о чем. Волнуюсь.

— И я… — вздохнула девушка. — Порой комиссия отправляет дракона совсем не туда, куда ему хотелось бы… А это ведь на всю жизнь.

— Ну, многие меняли профессию… — неуверенно заметил Г'Ран. — Мы все-таки довольно долго живем, надоест тысячи лет заниматься одним и тем же.

— Надоест, — согласилась Р'Сана. — Но в делах старых драконов я не разбираюсь. Сегодня бы все удачно сложилось.

— Обязательно сложится! — поднял хвост трубой Г'Ран. — Иначе и быть не может!

Драконочка скептически посмотрела на него, зная куда больше наивного дурачка о комиссиях предназначения. Но ему ведь не объяснишь, не поймет, не захочет принимать правду, отличающуюся от его глупых измышлений. Вел себя как идиот, рвался в открытую дверь и теперь вполне может получить кувалдой по лбу. Зачем было так откровенно выставлять себя лучшим из лучших? Неужели не понимал, что таких не любят? Не любят и предпочитают окунать мордой в кое-что неприятно пахнущее? Жаль, если это случится с Г'Раном, мальчишка ей нравился, хотя и был наивным до неприличия. Ему в голову придти не могло, что любимая Р'Сана давно пользовалась своим красивым телом для получения кое-какой выгоды для себя. Вот и эту ночь она провела с председателем комиссии и была полностью уверена в своем будущем. Девушка жаждала попасть после учебы в секретариат ареал-вождя, она жаждала оказаться поближе к власти. И понимала, что для того должна сначала окончить с отличием самый престижный из экономико-управленческих институтов ареала. И обременять себя мужем, а позже и детьми, в ее планы никак не входило. Г'Ран ей приятен, но не более того. Р'Сана не знала, что такое любовь и очень хотела бы никогда этого не узнать. Подобная блажь мешает здравомыслящему дракону спокойно жить, не дает заботиться только о и себе и своей выгоде. Потому не нужна и даже вредна. Такой уж воспитала ее мама и девушка, опробовав мамины советы на практике, согласилась с тем, что та полностью права. У нее есть только одно — редкая красота, от которой буквально немеют мужчины. Грех не использовать такое преимущество! Тем более, что к красоте прилагался холодный и циничный ум. О последнем обстоятельстве, правда, знали только они с мамой.

— Ладно, пора лететь! — встал Г'Ран и вздрогнул. — Страшно…

— Страшно, — согласилась Р'Сана, боявшаяся несмотря на то, что предприняла все меры для получения нужного результата.

Двое драконов сорвались с восьмикилометрового пика, распахнули крылья и медленно поплыли с сторону Мархена, ближайшего крупного города, в котором сегодня собралась комиссия предназначения, направляющая на учебу молодежь. Уже тысячи лет было так. Когда дракону исполнялось семнадцать лет и он заканчивал школу первого уровня, то проходил специальную отборочную комиссию и направлялся в высшее учебное заведение, подходящее именно ему. По каким критериям проходил отбор никто в точности не знал. За год до комиссии молодых драконов заставляли проходить сотни и сотни различных тестов, порой совершенно идиотских с виду. Их результаты отсылались в столицу ареала, откуда и вылетали в свое время председатели комиссий.

Широкие террасы города приближались и Г'Ран волновался с каждой минутой все сильнее и сильнее. Почему-то на память пришло предупреждение отца и он вздрогнул. Может тот знает что-то? Может он не просто так предупредил сына? Нет, лучше даже не думать таком. Лучше не думать. Не дай Создатель и Первый Дракон, отец окажется прав. Вот и поднявшееся на сотни этажей вверх здание Дворца Образования. На посадочной террасе, примыкающей к восьмидесятому этажу, толпилось огромное количество молодых драконов разных расцветок. Имелась даже пара золотых, очень редкая расцветка в Дарг-Ареале. Г'Ран их не знал, они, наверное, с другого конца долины.

Аккуратно приземлившись, зеленый дракон сложил крылья за спиной и принялся оглядываться в поисках знакомых. Ага, вот и К'Ред с Т'Рагом, занимавшие в их детской группе соответственно второе и третье места по летному мастерству. Они тоже увидели Г'Рана и замахали ему, зовя к себе. Он оглянулся на Р'Сану и девушка улыбнулась, пожелав другу детства удачи на прощание. Потом убежала к подругам. Друзья радостно обнялись и принялись болтать обо всем на свете. Говорили почти ни о чем, но каждого чуть ли не колотило от волнения — ведь сейчас решалось какой будет их дальнейшая жизнь. Исполнится мечта или нет. Впрочем, одержимых, как Г'Ран, среди молодых драконов имелось немного, почти все они отличались редкостным здравомыслием. Да, о космосе мечтали многие, но если их направляли в иные учебные заведения, не особо горевали, понимая, что на всех желающих мест на флоте все равно не хватит. Однако троица друзей не сомневалась в удаче, за них собралась похлопотать администрация летной школы. Мало того, месяц назад их допустили к полетам на боевых истребителях, а это говорило о многом. Да, Г'Ран летал на истребителе всего пару раз, но навсегда запомнил потрясшее его ощущение силы, ощущение могучей машины собственным телом.

Терраса затихла — из парадных дверей Дворца Обучения вышел секретарь комиссии предназначения, знакомый, наверное, каждому юноше или девушке. Небольшой темно-красный дракон окинул взглядом замолчавшую молодежь и улыбнулся. Давно ли он сам вот так стоял и ожидал решения своей судьбы… Тридцать лет прошло, а как будто вчера все было. Он прекрасно понимал тревогу и нетерпение молодых драконов, потому не стал тянуть. Громко называя имена и фамилии идущих в первой очереди, он улыбался. Только когда дошел до Г'Рана Эрхеса, улыбка на секунду исчезла, но тут же вернулась на свое место.

Трое друзей, не находя себе места, слонялись по коридору около дверей аудитории, в которой заседала комиссия. Точнее, двое. Т'Раг в этот момент находился внутри и они сильно переживали за приятеля. Добрых полчаса того не было, но наконец дверь открылась и оттуда вырвался сияющий от счастья синий дракон.

— Драведская летная академия! — с восторгом выкрикнул с порога он.

Г'Ран замер. Даже не местная летная школа? Столичная академия? Вот повезло! Говорят, там преподает знаменитый адмирал К'Ран Иртег. Может, и его самого направят туда? Вот бы было здорово! Он кинулся поздравлять друга, искренне радуясь за него.

— Г'Ран Эрхес, прошу вас проследовать на заседание комиссии, — донесся до него голос секретаря и юный дракон расплылся в улыбке.

Ну вот. Вот и пришло его время. Он набрался мужества, зажмурился и шагнул в дверь, не слыша пожеланий удачи от друзей. Войдя, открыл глаза и оглядел комнату, в которой находились четверо драконов. Из них он знал только куратора их группы, М'Раха Допера, сидевшего чуть в стороне. Тот почему-то выглядел страшно подавленным, таким обычно веселого и постоянно шутящего коричневого дракона Г'Рану видеть еще не доводилось. Что это с куратором? Он только поежился и заставил себя посмотреть на остальных. Во главе стола расположился крупный золотой дракон, М'Рен Диспет, бывший ареал-вождь. Имен остальных двух Г'Ран не знал. Неловко поклонившись комиссии, молодой дракон замер. Его буквально колотило и он едва сдерживал себя, чтобы не зарычать.

— Здравствуйте, юноша, — кивнул председатель комиссии. — Прошу вас сообщить каким делом вы хотите заниматься.

— Я хочу стать пилотом космических кораблей! — выпалил Г'Ран и тут же смутился. — Извините за горячность, я очень волнуюсь…

— Мы понимаем, — позволил себе почти незаметную улыбку золотой. — Чем обусловлено ваше желание?

— Даже не знаю как сказать… — растерянно ответил юный дракон. — Я с раннего детства только о космосе и мечтаю. Хочу быть в рядах тех, кто первым встретит любого врага. Хочу служить родному ареалу по-настоящему. Хочу заниматься любимым делом. У вас, наверное, есть мои аттестации. Я с десяти лет занимаюсь в детской секции летной школы. Во всех соревнованиях своей возрастной группы я занял первое место.

— Это нам известно, — снова внимательно посмотрел на него председатель комиссии. — Но этого недостаточно, чтобы стать пилотом космических кораблей. Пилотирование — очень ответственное дело и вы не кажетесь мне достаточно подготовленным и серьезным драконом.

— Но почему? — ошеломленно спросил Г'Ран. — Разве я когда-нибудь сделал хоть что-нибудь неправильное? Разве я не выполнил хоть одного распоряжения наставников?

— Повторяю, этого недостаточно, — в голосе золотого дракона появилось раздражение. — Космос не прощает ошибок и там не нужны герои-энтузиасты. В космосе нужны твердые профессионалы, способные адекватно реагировать на любую неожиданность. Способные исполнять приказы в любых обстоятельствах, не отвлекаясь на чушь типа любви к профессии.

— Но… — едва сумел выдавить из себя ничего не понимающий Г'Ран.

— Уважаемый председатель комиссии, — встал с места М'Рах. — Я утверждаю, что еще не обучал лучшего пилота, чем Г'Ран Эрхес. Он очень ответственный молодой дракон, способный исполнять приказы. Ему нужно учиться летать, попросту глупо терять такой талант.

— Сядьте, куратор! — рявкнул М'Рен. — Ваше мнение мы уже слышали.

— Возможно, представитель летной школы прав, — невозмутимо заметил ярко-алый дракон, сидевший справа. — Думаю, нам стоит подробнее изучить аттестации молодого Эрхеса. Да и результаты тестов говорят сами за себя. Предлагаю направить его в драведскую летную академию. Там хорошо умеют делать из энтузиастов твердых профессионалов.

— Не согласен, — фыркнул председатель комиссии. — Его психика неустойчива, прочтите заключение психологов по результатам тестов.

— Поддерживаю, — кивнул третий член, светло-зеленый крупный дракон с надменным выражением на морде. — Дракона с его психохарактеристиками и близко нельзя подпускать к работе в пространстве.

— Прошу внести мое особое мнение в протокол заседания, — гадливо поморщился алый дракон, посмотрев на коллегу с плохо скрываемым отвращением.

— Как пожелаете, — безразлично ответил М'Рен. — Итак, резюмирую. Согласно решению большинства членов комиссии, Г'Ран Эрхес направляется на обучение в институт пищевой промышленности по профессии технолога конвейеров биомассы. Прошу членов комиссии подписать протокол и направление на учебу.

Те приложили к электронному блокноту председателя личные печати. Алый дракон при этом посмотрел на онемевшего от ужаса юношу с сочувствием, а светло-зеленый с явной насмешкой. Г'Ран никак не мог понять — то ли ему снится кошмар, то ли это происходит на самом деле. Он пытался что-то сказать, но в глотке застыл какой-то холодный, не дающий дышать комок. В глазах плыла багровая пелена. В голове набатом грохотало: «Технолог… Конвейер биомассы… Институт пищевой промышленности…» Но Г'Ран все еще не мог поверить. Как же так? Ведь он по всем тестам лучше Т'Рага. Почему же того направили в летную академию, а ему отказали? Почему?! Мечта, казавшаяся такой близкой, внезапно с тихим звоном рассыпалась, не оставив в руках ничего. Только пустоту. Мертвую, выдирающую душу пустоту. Оттуда, со дна, из черной, вязкой глубины медленно подымалось отчаяние. За что? За что они с ним так? Что он им такого сделал? Ведь вывода комиссии предназначения не оспоришь. Да, кое-кто менял профессии, но не раньше, чем через сто лет. Большинству драконов и мысли такой в голову не приходило. Значит, все? Конец мечте? А стоит ли тогда жить? Он медленно поднял голову и посмотрел председателю комиссии прямо в глаза. Тот поспешно отвел взгляд в сторону.

— Возьмите ваше направление, Г'Ран Эрхес, — равнодушно сказал он.

Молодой дракон, спотыкаясь, взял пластиковую карточку и пошатываясь вышел. По дороге он пару раз натыкался на стены, явно ничего не видя перед собой. Вслед за ним, тихо выругавшись себе под нос, кинулся куратор, по дороге бросив на членов комиссии разъяренный взгляд.

— Знаешь, М'Рен, — задумчиво сказал ярко-алый дракон, — если мальчик сейчас подымется повыше и сложит крылья, то это будет твоя вина. Это ты будешь его убийцей.

— Ты обвиняешь меня в убийстве, Л'Ред? — оскалился золотой.

— Если малыш покончит с собой, я выдвину тебе официальное обвинение в доведении до самоубийства как генеральный прокурор ареала, — холодно ответил тот. — Ты становишься зверем, М'Рен. Как можно быть настолько жестоким?

— Я забочусь о благе ареала!

— Не лги! А то мы не знаем, что тут и как! Просто старые маразматики решили не допускать лучших из лучших к тому, к чему те стремятся. Поясни мне, почему. Или неприятности у тебя будут и крупные, это я тебе могу обещать. Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю.

— Да пойми ты, дурень, что живущие одной идеей опасны! — взорвался председатель комиссии. — И чем талантливее, тем опаснее!

— Знаешь, мне вспоминается один эпизод… — с грустью в голосе протянул ярко-алый. — Пятьсот с чем-то лет назад перед другой подобной комиссией стоял другой молодой дракон. Черный дракон по имени Т'Сад Говах. Он принес с собой почти завершенный проект гиперпространственного двигателя нового поколения. Но члены комиссии посмеялись над молодым наглецом и отправили учиться какой-то никому не нужной профессии. Ты не знаешь, случайно, что произошло дальше?

— Он просто предатель! — прошипел из своего угла светло-зеленый.

— Заткнись, Б'Рел, или я завтра же вызову тебя на Арену, — ледяным тоном отчеканил ярко-алый, повернувшись к говорившему.

Тот предпочел благоразумно заткнуться, прекрасно понимая, что против лучшего бойца ареала шансов не имеет. Л'Ред даже М'Рена способен легко победить, а тот ведь был в свое время ареал-вождем и доказал право стать им именно на Арене. Если бы Л'Ред Варстан захотел взять власть, ему бы это не составило особого труда.

— Этот вот сказал, что Т'Сад предатель, — снова заговорил алый дракон. — Пусть так. Но кто его заставил стать предателем? А?

— Никто!

— Да нет, заставила его такая же комиссия, как и наша. И кто выиграл? Орден. А кто проиграл? Весь Драголанд. Кто мешал нам, драконам, доработать проект Т'Сада? И мы бы получили мало того, что гипердвигатель нового поколения, так еще и военного гения впридачу. А в том, что дварх-адмирал — военный гений, ты со мной согласишься.

— Вынужден, — мрачно буркнул золотой.

— Так кому понадобилось загонять Т'Сада на дно жизни? — прищурился Л'Ред. — Кому понадобилось доводить его до того, что он выкрикнул Призыв?

— Ему нужно было придти к уважаемому дракону и взять того в соавторы! — в сердцах грохнул кулаком по столу председатель комиссии. — И потерпеть немного, а не пытаться получить сразу все! Талантливый, видишь ли! Потерпел бы несколько лет, смирил свою гордыню и все бы было. Так нет, он в орден ушел!

— Вот, значит, как дело было? — прищурился алый дракон. — Да, до чего мы докатились… Неужели ты не понимаешь, что проиграли от такого подхода все драконы? Все три ареала?

— Понимаю, — скривился золотой. — После этого случая внимательно присматриваются ко всем, даже самым безумным на первый взгляд проектам. Больше подобных Т'Саду гениев не упустят.

— Тогда я ничего не понимаю, — развел руками Л'Ред. — Чем тебе сегодняшний мальчик помешал? За что было лишать его мечты?

— Он слишком фанатично к ней рвался, — оскалился председатель комиссии. — Он действительно лучший из молодых пилотов последнего поколения. Но он не желал видеть ничего, кроме своей цели, кроме жажды оказаться в космосе. Он будет рваться к своей цели по трупам. Ты должен помнить насколько опасны такие личности.

— Тут ты, к сожалению, прав, — тяжело вздохнул алый. — Опасны. Но малыш не из них, ошиблись твои хваленые психологи. Ты знаешь о моей интуиции, знаешь, что она ни разу не обманывала. Ты ошибся, утверждаю это со всей ответственностью.

— Может и так. Давай поглядим, как он будет вести себя после жизненного краха. Если достойно, то решение можно и пересмотреть.

— Если он покончит с собой, то ничего мы не увидим! — раздосадованно махнул рукой Л'Ред. — И в этом случае я таки предъявлю тебе обвинение.

— Не покончит, — довольно осклабился золотой. — У него очень красивая, очень умная и очень практичная девочка. Она проследит, я попросил ее об этом.

Алый дракон внимательно посмотрел на довольно-похабную морду М'Рена и все понял. Понял, зачем тот уводил редкостно красивую фиолетовую девушку для приватного разговора и что во время этого разговора произошло. Бедный мальчик. Мало ему крушения мечты, так еще и девочка его тварью оказалась. Тварью, способной отдаться любому ради получения желаемого. А этот? Председатель комиссии называется… Бывший ареал-вождь… Какая все-таки сволочь. Л'Рен отвернулся к стене, не желая видеть его. Что-то не так в Драголанде, раз подобные случаи стали возможны. Что-то сильно не так.

Г'Ран несся как безумный, ничего не видя, не понимая куда летит. Он закладывал такие виражи, что крылья выдирало из суставов и эта физическая боль хоть как-то помогала справиться с душевной. Молодой дракон выл от отчаяния. Смеялся над отцом, идиот! А теперь самого такая же судьба ждет! Нудная, не дающая надежды вырваться жизнь. Создатель и Первый Дракон! Ну за что?! За что?! Что он такого сделал, что его так наказывают? Г'Ран плакал, продолжая ввинчиваться в воздух, изматывая себя до полной потери сил. Так летать мог очень мало кто, но никто не видел закладываемых зеленым драконом фигур высшего пилотажа. А он ничего уже не хотел, даже слез больше не было. Только глухое, черное, беспросветное отчаяние.

— Г'Ран! — донесся снизу задыхающийся голос. — Да Г'Ран-же!

Но он не слышал. Р'Сана с трудом подымалась все выше и выше, проклиная про себя глупого мальчишку. Если бы не просьба председателя комиссии, она никогда бы не полетела вслед за молодым дураком. Пусть себе бесится. Перебесится. Но игнорировать просьбу дракона, от которого столько зависело, девушка не считала себя вправе. Такие не забывают. Потому и продолжала с трудом взлетать все выше, приходя во все большее раздражение. Проклятый мальчишка летать умел, да так, что мало кто мог с ним соревноваться. Уж всяко не она. Но как же докричаться до него? Не дай Первый Дракон, действительно сложит крылья, с него станется.

Г'Ран подумывал о смерти, но потом решил, что умереть — значит сдаться. Струсить. Т'Сад боролся за свою мечту! До конца! А чем он хуже? Он тоже будет бороться! Дома ему отказали? Обрекли на никому не нужную, беспросветную жизнь? Ни за что обрекли, просто так. Хорошо, он добьется своего в другом месте. Нет, Г'Ран, конечно, попытается сделать что-то и здесь, только вот вряд ли получится, он никогда не слышал о пересмотре решения комиссии предназначения. Но нужно помнить, что тем, кому не нашлось места дома, найдется место в ордене Аарн, под крылом великого адмирала Т'Сада Говаха. Детство зеленого дракона закончилось в один миг, розовые очки спали с глаз. Он научился плакать и научился ненавидеть. Г'Ран мрачно оглянулся и только тут увидел устало летящую внизу Р'Сану. Странно, она полетела следом за неудачником? Не похоже на нее. Совсем даже не похоже.

— Ты чего-то хотела? — мрачно спросил Г'Ран, опустившись ниже.

— Дурак! — рявкнула она. — Я за тебя испугалась!

— Да? Спасибо, коли так.

— Полетели на пик, поговорим.

— О чем? — язвительно оскалился Г'Ран. — О чем со мной говорить?! Я теперь скромный технолог конвейеров биомассы. У меня больше нет мечты. Она умерла. Слышишь?! Умерла!

— Ну и что?! — выкрикнула Р'Сана. — Живут же другие!

— Вот они пусть так и живут. А я не буду!

— Идиот! — взвизгнула девушка. — Не смей делать этого! Ты об отце с матерью подумал?

— А, вон ты о чем… — горько рассмеялся Г'Ран. — Не бойся, этого я делать не стану. Так уходят трусы, а я не трус. Я все равно буду летать. Тем или иным образом. Извини, что накричал, я не хотел тебя обидеть. Я просто не могу говорить, мне очень больно сейчас. Давай позже поговорим…

— Как хочешь, — облегченно вздохнула Р'Сана, понявшая, что складывать крылья друг детства не собирается. — Давай встретимся завтра на южной оконечности Седого озера в Корском заповеднике. Прилетишь? В десять утра?

— Прилечу, — безразлично ответил Г'Ран. — Еще раз извини, мне действительно очень плохо сейчас.

— Да что я, не понимаю? Понимаю, конечно. Только ты сам виноват. Ну кто тебя просил всегда быть первым? Не знаешь разве, что первых в ареалах обычно держат в черном теле? Историю изучать надо было!

— Так это политика? — злобно оскалился зеленый дракон, в его глазах загорелся нехороший желтоватый огонек. — Значит мою мечту втоптали в грязь из-за того, что я слишком хорош по мнению комиссии? Это несправедливо…

— Да, нет, нет… — спохватилась Р'Сана, раздосадованно обругав себя за то, что ляпнула лишнее.

— Спасибо, я понял, — мрачно сказал Г'Ран, улыбаясь так, что его улыбкой можно было до смерти перепугать ребенка. — Полечу домой. До завтра.

Он резко развернулся и рванулся вперед на дикой скорости. Р'Сана почти мгновенно отстала и долго ругалась ему вслед. «Дурак молодой!» было самым легким из эпитетов, которыми наградила его девушка. Потом она опустилась на ближайшую скалу, облегченно вздохнув, и связалось по комп-поясу с отцом Г'Рана, сообщив ему о случившемся. Тот только грустно вздохнул и поблагодарил. Вскоре он сухим тоном сказал, что его сын вернулся домой и отключился. Ну и слава Создателю! Можно лететь в город и рассказать председателю комиссии, что глупый мальчишка не собирается кончать с собой. М'Рен пригласил ее на ужин и Р'Сана предвкушала прекрасный вечер, а за ним не менее прекрасную ночь. Вскоре она начисто забыла о Г'Ране, забыла даже, что сама назначила ему встречу у озера на следующее утро.

— Входи, сынок, — грустно сказал отец на пороге. — Я ведь тебе говорил…

— Ты уже знаешь… — почти неслышно пробормотал Г'Ран. — Почему они так со мной поступили? За что, папа? За что?

— А за что они точно так же поступили со мной семьдесят лет назад? — ответил вопросом на вопрос тот. — Не знаю. Я очень много думал за прошедшие годы, но так и не понял чем я оказался нехорош.

— А кем ты хотел стать?

— Гиперфизиком… Но не вышло, по мнению комиссии я оказался не способен ни на что, кроме как контролировать автоматические конвейеры биомассы.

Г'Ран молча смотрел на уставившегося в пол отца и понимал, что совсем не знал своих родителей, не понимал их. Он-то был уверен, что отец полностью удовлетворен своей жизнью и работой, втихомолку презирая его за это. А тот видел и прощал… Но самом деле все не так. М'Рату Эрхесу точно так же, как и его сыну, в юности искорежила жизнь комиссия предназначения.

— Но ведь чем-то они руководствуются, когда так поступают с нами? — почти неслышно спросил Г'Ран.

— Да, чем-то руководствуются, — кивнул отец. — Да вот только мы не знаем чем. Может, они и правы, сынок. Может, для блага ареала и остальных драконов меня нельзя было допускать к гиперфизике, а тебя к космосу. Может быть…

— Так сказали бы честно! — выпалил Г'Ран. — Я бы понял! Но так-то зачем?!

Он не выдержал, сел на пол, по-детски скрутился в клубочек и заплакал. М'Рат присел рядом с сыном, положил ему руку на плечо и замер. В глазах взрослого дракона тоже трепетали слезы. Как бы он хотел помочь своему мальчику. Но не мог. Знал, что поделать ничего уже нельзя. Г'Ран, конечно, попытается оспорить приговор комиссии, да только вряд ли у него что выйдет. Сколько М'Рат в свое время бегал по инстанциям, как умолял, как пытался доказать, что способен стать ученым. Его просто не слышали. Как не услышат теперь его сына.

На следующий утро мрачный Г'Ран все-таки заставил себя полететь на озеро, около которого договорился встретиться с Р'Саной. Ожидал девушку полдня, но она так и не прилетела. Зеленый дракон только горько усмехнулся, прекрасно понимая происходящее. По мнению любимой он отныне неудачник и не достоин ее внимания. Наверное, это даже к лучшему, Г'Ран сейчас находился в таком состоянии, что мог наговорить лишнего. О чем потом, конечно, сожалел бы.

Несколько дней молодой дракон не выходил из своей комнаты, неподвижно сидя в углу и мрачно смотря в стену. Родители старались не тревожить сына, давая ему немного придти в себя. Самым страшным для Г'Рана оказалось, что кроме него самого, всю их детскую группу при летной школе отправили учиться в столичную академию. Они станут пилотами, они уйдут в космос, а он останется земляным червем. Бывшие друзья оказались вовсе не друзьями, ни один не пришел, ни один не посочувствовал, ни один не сказал доброго слова. Понятно, в их глазах он теперь изгой, ничтожество. Г'Ран понимал их, но ему было больно. Очень больно и очень горько.

А еще через несколько дней случилось страшное. Для него страшное. Со стороны произошедшее выглядело даже смешно. Г'Ран в одиночестве летал по любимым местам, понемногу успокаиваясь и размышляя о том, что же ему делать дальше. Сам того не заметив, он полетел к маленькой, красивой полянке, на которой они любили бывать с Р'Саной. И нашел ее там. Но не одну, а с М'Реном Диспетом, председателем комиссии. Они занимались тем, чем испокон веков занимаются мужчина с женщиной, оставаясь наедине. Г'Рану от этой картины перехватило дыхание и он замер. Довольно долго стоял не двигаясь, пока его не заметила Р'Сана. Девушка не застеснялась, а наоборот, насмешливо оскалилась. Именно в этот момент молодой дракон узнал, что такое драконья ярость. Не рассуждающая, рвущая душу, заставляющая совершать поступки, о которых потом жалеешь годами. Но одновременно что-то удержало его на месте, не дало броситься на соперника и глупо погибнуть. Бывшему ареал-вождю хватило бы одного движения, чтобы прикончить семнадцатилетнего юнца. Г'Ран не кинулся, он сумел обуздать свою ярость, превратив ее в холодный, мрачный, жестокий гнев, после чего молча повернулся и ушел.

— Сперва они забрали у меня мечту, а теперь и любовь… — мертвым голосом сказал он отцу, вернувшись домой. — И этого я им не прощу.

А тому стало страшно от увиденного в глазах сына. От рвущейся из этих глаз боли. От отчаяния и гнева. И еще одно увидел там М'Рат Эрхес. Решимость. Г'Ран на что-то решился, окончательно решился. Но на что? Не дай Создатель, он…

— Нет, папа, нет, — понял его тревогу молодой дракон. — Этого я не сделаю. Я поступлю по-другому. Я поступлю так же, как в свое время поступил Т'Сад Говах.

— Духу-то хватит? — спросил отец, почти падая в кресло. — Ведь это значит отказаться от дома и родины навсегда. А если хоть на короткое время вернешься, то тебе станут плевать вслед и обзывать предателем. Подумай, сынок. Стоит ли оно того?

— Хватит! — отрезал Г'Ран. — А стоит ли? Не знаю. Но сколько можно надо мной издеваться?! Сперва мечта, а потом любимая. За что? Не должно так быть, папа. Слышишь, не должно!

— Не должно, сынок… Но есть и ничего с этим не поделать.

— Да, здесь я ничего не поделать, — холодно сказал молодой дракон. — Здесь. А раз так, то здесь мне не место! Не хочу я больше.

— Не буду тебя отговаривать… — грустно сказал М'Рат. — Я сам в свое время много думал об этом. Но не хватило решимости порвать со всем разом. А потом встретил твою маму…

— С мамой тебе повезло, — опустил голову Г'Ран. — А что бы ты делал, если бы она оказалась такой же, как моя Р'Сана?

— Наверное, ушел бы.

— Вот и я о том же. Прости, папа, но я не могу оставаться.

— Понимаю. Ты уже взрослый и решать тебе. Это твоя жизнь и прожить ее ты должен сам.

— Спасибо.

День шел за днем. Г'Ран сделал вид, что смирился со своей судьбой, даже приступил к занятиям в институте пищевой промышленности, с трудом скрывая отвращение. Однако, скрывал и даже улыбался. Странно, в среде студентов нашлись и такие, которым действительно была интересна их будущая скучная профессия. Г'Ран искренне удивлялся этому, пока не понял, что драконы очень разные. Студенты приглашали его на вечеринки, две симпатичные черные драконочки даже положили на него глаз и все пытались вытащить на свидание. Молодой зеленый дракон вежливо улыбался всем, но держал дистанцию и не принимал приглашений, ни с кем не сходясь близко. Он ждал.

Прошло добрых полгода, прежде чем ожидаемое событие произошло. Это случилось в самом начале праздника Осени, когда драконы всех трех ареалов собирались в крупных городах на грандиозный карнавал. Г'Ран тоже отправился на главную площадь Мархена, где собралось все, наверное, население края. Он шел сквозь веселящую толпу и выглядел столь мрачным, что от него буквально шарахались и с недоумением смотрели вслед. Немного в стороне зеленый дракон увидел золотого М'Рена в обнимку с фиолетовой Р'Саной и оскалился. Мгновенно вспыхнувшая обида заставила сглотнуть образовавшийся в горле горький комок. Драконы вокруг смеялись, пили, танцевали, обнимались. Г'Ран молча стоял в стороне, не участвуя в общем веселье. Ему не было весело, совсем даже не было. Горько ему было. И обидно. Только когда небо заполыхало цветовыми волнами Поиска, он зло улыбнулся. Наконец-то! Наконец-то! Дождался. Хоть бы только взяли, они ведь могут и не взять. По договоренности с ареал-вождями, во время Поиска в Драголанде Аарн только зажигали небо, не пугая население ареалов громовым голосом сверху. Впрочем, каждый и так хорошо знал, что значит заигравшее разноцветными сполохами небо. Пришел орден. Веселье на площади само собой стихло, притихшие драконы молча смотрели на цветовую феерию, ожидая когда древний и невероятно могущественный враг уйдет. Впрочем, враг ли? Многие в том сомневались, Аарн всего лишь не давали никому в галактике воевать. Всего лишь. Обычно Поиск не длился больше получаса, все, кто хотел уйти, успевали за это время выкрикнуть Призыв.

Г'Ран нашел взглядом председателя комиссии и протиснулся к нему.

— Здравствуйте, уважаемый, — с насмешливой ухмылкой поздоровался он.

— Здравствуй, молодой Эрхес, — оскалился золотой дракон. — Ты что-то хотел?

— Да, сказать вам пару слов.

— Говори.

— Сначала вы лишили меня мечты, — горько усмехнулся Г'Ран. — Потом отобрали любимую девушку. Но вы забыли об одном обстоятельстве.

— О каком же? — весело спросил М'Рен, Р'Сана захихикала.

— У тех, кому нечего терять, остается один способ добиться своего и заставить подобных вам пожалеть о своих поступках.

— Да ну? — расхохотался золотой дракон. — Мальчик, да тебя в комики отдавать надо было! Ты мертвого рассмешишь!

— О да, — ощерился Г'Ран. — Я придумал одну шутку. Сейчас вы все будете смеяться!

Он запрокинул голову и швырнул в пылающее небо три слова:

— Арн ил Аарн!

— Мальчишка глупый! — мгновенно сдуло веселость с М'Рена. — Ты что творишь, идиота кусок?!

— Поздно! — торжествующе расхохотался Г'Ран. — Как пожалел в свое время председатель комиссии, отказавшей Т'Саду, так когда-нибудь пожалеете о сделанном и вы. Даю вам в том слово. Слово дракона!

— Ну что, М'Рен, добился своего? — язвительно спросил подошедший откуда-то алый Л'Ред. — Гордись, ты победил семнадцатилетнего мальчика и заставил его отказаться от родины. Гордись, ареал-вождь! Великая победа!

Потом подошел к Г'Рану, которого окутало какое-то белесое силовое поле, как бывало всегда после произнесения Призыва, и вздохнул.

— Прости, малыш, — грустно сказал он. — Мне жаль, что у тебя не осталось иного выхода. Пусть тебе там повезет. Не держи зла на свою родину, не надо, ничего хорошего в том нет.

Он махнул рукой и скривился. В этот момент над площадью грянула торжествующая трель Избрания. Г'Ран облегченно выдохнул. Его взяли! Взяли! Что бы он делал после сказанного, если бы Аарн отказали ему? Бр-р-р… Даже представлять не хочется. Разве что в изгои. А такой судьбы лютому врагу не пожелаешь. Жить как животное, охотой, и не иметь ни единого шанса вернуться в цивилизацию? Нет, лучше умереть.

Через несколько мгновений с легким треском распахнулась черная воронка прямого гиперперехода. Оттуда вышел затянутый в черно-серебристую форму ордена дракон. Черный дракон и этого дракона знало каждое разумное существо в обитаемой галактике. Величайший из флотоводцев последней тысячи лет, дварх-адмирал второго атакующего флота ордена Аарн, Т'Сад Говах. Он сам пришел за юным бунтарем?! Г'Ран даже задохнулся от восторга. За адмиралом следовало еще несколько драконов с плазмерами в руках.

— Ты звал нас, мальчик! — в опустившейся на площадь мертвой тишине голос Т'Сада прозвучал подобно набату. — И мы пришли. Больше ты никогда не будешь одинок! Что с тобой случилось?

Тут нервы семнадцатилетнего мальчишки не выдержали и он заплакал, сквозь слезы рассказывая о себе, о своей мечте и о том, как ее втоптали в грязь. Дварх-адмирал, не чинясь, подошел и обнял его. Потом горько, понимающе улыбнулся. Внимательно посмотрел на Г'Рана и скривился.

— Ладно этот дурак, — кивнул он на застывшего невдалеке золотого М'Рена. — От него другого ожидать трудно. Но ты-то, Л'Ред? Как ты мог не разглядеть прирожденного пилота? Ты ведь знаешь, что это такое!

— Он прирожденный?! — ахнул алый дракон, отступая на шаг. — Так вот в чем причина его одержимости?!

Потом принялся ругаться самыми грязными словами, какие только знал.

— Тебе повезло, малыш, что ты дракон и можешь летать сам, — повернулся к ничего не понимающему Г'Рану черный адмирал. — Это помогло тебе как-то удержаться и не сойти с ума. Будь ты человеком или гвардом, уже выжег бы себя начисто. Ты — прирожденный пилот, это очень редкий и очень ценный Дар Создателя. Наверное, не раз ощущал машину своим телом?

— Да… — неуверенно ответил тот. — А разве не у всех так?

— Нет, конечно. Почти ни у кого.

— Так я смогу пилотировать корабли?

— Конечно! — рассмеялся Т'Сад. — Вернемся домой, пройдешь Посвящение и сразу же отправишься в лучшую летную академию Аарн Сарт.

— Спасибо…

Г'Ран снова не смог удержать слез. Не зря, значит! Не зря! Он таки добился своего, он таки станет пилотом. Пусть в ордене, но станет.

— Если бы ты сказал на комиссии, что ощущаешь машину своим телом, все было бы по-иному… — мрачно сказал Л'Ред. — Немногие в Драголанде знают о прирожденных пилотах, вы на вес вария ценитесь.

— Поздно… — ответил Г'Ран с горькой улыбкой. — Теперь уже поздно. Вы растоптали мою мечту тогда и простить этого я не смогу. Точнее, простить смогу, а вот забыть…

— Я бы тоже на твоем месте не забыл, — вздохнул алый дракон. — Эх, хотел я после той комиссии пойти к ареал-вождю, да этот идиот золотой отговорил. Чувствовал, что мы неправы, да только что теперь сожалеть? Прав ты, мальчик, поздно. Ладно, будь счастлив! И как я, дурень старый, так опростоволосился-то?

Он раздраженно махнул рукой и скрылся в толпе. Золотой М'Рен медленно зеленел, смотря ему вслед. Он прекрасно понимал, что скажет ему ареал-вождь по поводу того, что председатель комиссии предназначения упустил прирожденного пилота, которых во всем Драголанде десятка три, вряд ли больше. Проклятый Л'Ред прав, они действительно на вес вария ценятся. Будь оно все проклято! Ведь руководствовался рекомендациями лучших психологов! Шарлатаны они, а не психологи! Вот пусть перед ареал-вождем и отвечают, раз так обделались. Р'Гон Арнес на расправу скор и долго разбираться не станет.

— Г'Ран… — нерешительно сказала Р'Сана. — Ты…

Девушка не успела договорить, молодой зеленый дракон посмотрел на нее с отвращением и отвернулся, не желая слушать ее слов. Да и что хорошего могла сказать такая, как эта? Ровным счетом ничего. Т'Сад внимательно посмотрел на потрясающую воображение фиолетовую красавицу и тоже гадливо скривился.

— Твоя бывшая девочка? — спросил он.

— Да… — неохотно ответил Г'Ран.

— Благодари Создателя, что она сразу показала тебе, кем является. Из нее такая мразь растет, что мне слова подобрать трудно для описания. Она уже сейчас на любую подлость ради собственной выгоды готова, через что угодно и через кого угодно переступит. Да, я даже не думал, что среди драконов такие попадаются…

— А откуда вы знаете?

— Потом скажу, на крейсере. Идем, нас ждет Мастер. Кстати, ты, надеюсь, не ксенофоб? Ничего не имеешь против других разумных рас? Мы ведь живем вместе с людьми, гвардами и арахнами.

— Не знаю… — смутился Г'Ран. — Я их никогда не видел. Только по инфору…

— Привыкнешь, — рассмеялся дварх-адмирал. — А после Посвящения вообще проблем не останется. Приготовься, мальчик мой, тебя ждут чудеса! Уже сегодня вечером, если захочешь, полетаешь на лам-истребителе. Ими вообще только прирожденные пилоты управлять могут. Только такие, как ты сам.

Г'Ран счастливо рассмеялся. Все так же безумно смеясь, он попрощался с незнамо как оказавшимися на площади родителями, пообещав навещать по мере возможности. А потом перед ним распахнулась черная воронка и молодой зеленый дракон на секунду замер перед ней. Затем решительно шагнул вперед, оставляя за спиной все, чем жил до сих пор. Впереди его ожидало что-то иное. Совсем непохожее на то, к чему он привык дома. И пусть. Страха не было и в помине, только азарт. Пусть все будет, как будет. Г'Ран своего все равно добьется.


Тянущиеся ввысь на мили и мили грязно-белые полотнища тихо трепетали под ветром, обрывки паутины кружились в воздухе. Разноцветные столбы, отходящие от висящих в воздухе шарообразных антигравитаторов поддерживали паутину. Тысячи толстых транспортных нитей пересекались под самыми дикими углами, узлы совмещения тихо вибрировали и гудели. Если посмотреть со стороны, то можно было замереть от восторга — глазам открывалось фантасмагорическое, невероятное зрелище. Цветные отблески от столбов горели на паутине под лучами местного солнца, казалось, что по паутиннику бегут волны картин, рассказывающих о чем-то невероятном, небывалом. Сотни циклов назад в этом месте находился завод по выращиванию больших транспортных кораблей и тогда здесь не протолкнуться было от тысяч арахнов, потоком несущихся по транспортным нитям. Но с тех пор прошла не одна сотня циклов, для выращивания кораблей давно использовались куда более совершенные технологии и паукоообразные оставили старый паутинник. Но в свое время его сплели весьма прочно и он до сих пор оставался относительно целым, ни один из антигравитаторов не перестал работать. Даже ямы биомассы продолжали выдавать продукцию, хотя ее не стал бы есть ни один уважающий себя арахн. Однако редкие беглецы с изгоями радовались и тому. Они боялись всего на свете, даже друг друга, и при малейшем шуме прятались. А уж если не дай Сплетающий Сети стража какой-либо из Матерей проводила облаву, то изгои разбегались куда только могли. На их счастье такое случалось крайне редко, обычно никому не было дела до бесполезных самцов. Вот если попытку побега предпринимала самка, то стражи переворачивали все вокруг и убивали каждого, кто случайно попадался им в заброшенных паутинниках. Последний раз подобное произошло пару сотен циклов назад и изгои давным давно позабыли, что такое полномасштабная облава.

— Осмотреть каждый закоулок, она не должна уйти! — резкий выплеск феромонов старшего стража, крупного черно-зеленого самца с длинной шерстью, заставил остальных участвующих в облаве замереть на месте.

Каждый испустил запах согласия, фасеточные глаза стражей тускло поблескивали, жвалы распахнулись. Еще каких-то пару секунд и восьминогие арахны потоком ринулись по транспортным нитям заброшенного промышленного паутинника. Нити тянулись во все стороны гигантского, сорокамильного клубка рваной паутины. Закоулков и переплетений тут имелось множество и следовало обыскать их все до единого, Мать не простит небрежения долгом. Да каждый из них и сам бы не простил себя в таком случае. Именно потому такую ярость вызывали изгои, способные пренебречь приказом Матери, способные поставить себя выше других, способные иметь иные цели, кроме тех, что поставила Мать. Способные, сказать страшно, иметь собственное мнение. Таких следовало уничтожать сразу по обнаружении без всякой жалости. Впрочем, понятия жалости в обществе арахнов вообще не существовало. Только целесообразность. Старшие стражи двигались позади, по цепочке получая доклады подчиненных и обдумывая дальнейшие действия. Их интеллект был несколько выше обычного, иначе они не могли справиться с возложенными на них задачами. Если бы в паутинник случайно попал человек, то просто сошел бы с ума от ужаса, от инстинктивного ужаса людей перед пауками. Тем более, столь огромными. Каждый страж был ростом не менее двух метров, а их командиры иногда дотягивали и до трех. Правда, если посмотреть непредвзято, жители паутинников выглядели очень красиво. Длинная, шелковистая, густая шерсть каждого из них мягко волновалась под ветром, переливаясь разноцветными волнами. Двигались они столь быстро и элегантно, что уследить за движениями самого обычного арахна было почти невозможно. Для человека, конечно.

Испокон веков в паутинниках не спешили, самый мелкий вопрос мог решаться годами. Этому научило арахнов далекое прошлое, когда из-за поспешных, непродуманных решений тогдашних Матерей раса едва не вымерла. Урок не забыли. Впрочем, других уроков прошлого здесь тоже не забывали. Именно потому матери требовали абсолютного единомыслия во всем. Именно потому любой, осмелившийся высказать собственное мнение, отличное от мнения Матери, подлежал немедленному уничтожению. А лгать арахны не умели, они просто не знали, что такое ложь. Да и не могли. Физически, язык запахов не позволил бы этого, феромоны выделялись вне зависимости от желания, и вольнодумца замечали в тот же момент, как крамольные мысли приходили ему в голову.

Интересно, наверное, было бы изучить историю странной расы, ставшей разумной в общем-то случайно. Жителей паутинников называли арахнами только в галактике, их самоназвание невозможно было перевести ни на какой другой язык. Их самих история не слишком интересовала, они запоминали только модели поведения, ведущие к успеху или к неудаче. Сообразно первым Матери и Великие Матери строили поведение и образ мыслей своих подчиненных. Но Паутинникам требовалось развитие, требовались новые технологии и новые миры, арахны слишком быстро размножались. Порой даже приходилось поедать только что появившихся на свет паучат десятками тысяч. Обычное дело среди паукообразных. Еще их неразумные предки поступали так. Удивительно, что изначально эгоистично-индивидуальные хищники сумели объединиться и создать столь жесткую структуру общества. Впрочем, не сумевшие объединиться попросту вымерли. Первые проблески разума у древних паукообразных проявились многие миллионы лет назад, когда на их родной планете резко понизилась температура, начали наступать ледники, пищи стало совсем мало. Именно тогда арахны научились выплетать гигантские, многомильные паутинники, спасавшие от холода. В одиночку сплести что-либо подобное было не под силу никому и пришлось работать вместе. Именно тогда они научились совместно охотиться, а затем и разводить существ, на которых раньше охотились. Век шел за веком, тысячелетие за тысячелетие, общественные формы паутинников усложнялись, арахны продолжали учиться новому, продолжали учиться сохранять знания. Несколько больших Паутинников воевали за территории, за пищу, за самок. Да, в возглавляемых самыми крупными и умными самками паутинниках оных самок катастрофически не хватало, их рождалось в сотни раз меньше, чем самцов. Иначе и быть не могло при плодовитости паукообразных. Но ни один Паутинник никогда не отказывался от нескольких дополнительных самок. Именно из тех времен пошел обычай ритуального поедания бесплодных. Именно из тех времен пришли идеи о существовании невидимого сверхсущества и двух его ипостасей, Сплетающего Паутину и Разрывающего Паутину. Вера помогла Матерям еще сильнее сплотить вокруг себя остальных арахнов. Паутинники продолжали жить своей жизнью. Но пришло время и ресурсы родной планеты истощились. Снова начались войны. Наверное, паукообразные вымерли бы, но Сплетающий Паутину оказался милостив к ним. На планету рухнул чужой корабль. Матери сумели понять, что перед ними, сумели разобраться с информацией из памяти чужих компьютеров. Существование тысяч населенных планет не удивило их, теория множественности миров давно была известна в Паутинниках. Но никому и в голову не приходило до сих пор перейти к практическим шагам по освоению космоса. Время пришло и на орбиту один за другим начали подыматься корабли. Еще несколько сотен циклов и арахны разработали свой собственный гиперпривод. Вскоре уже на сотнях планет выросли ввысь Паутинники, новые миллиарды паукообразных считали родиной миры под иным небом. Но их экспансию остановили. Жестко остановили. Однажды дредноуты Паутинников напоролись на боевые флоты людей и гвардов. Старые враги мгновенно помирились и набросились на нового. Совместно. Началась война. Арахны довольно быстро поняли, что им не победить, и отступили, противники тоже проявили благоразумие и не стали воевать до победного конца. Именно тогда вырисовались окончательно границы принадлежащей Паутинникам области пространства, названной во внешней галактике Совва Огг. Матери отдали все силы, чтобы обезопасить себя и своих потомков хотя бы в границах этой области, и созданная ими сеть боевых станций, спутников и сотни тысяч супердредноутов впечатляли. Но однажды обжегшись, арахны больше не выбирались из Совва Огг, только изредка посылая разведывательные корабли за пределы галактики и надеясь когда-нибудь найти способ преодолеть межгалактическую бездну.

Общественное устройство Паутинников в те времена было несколько иным, хотя и походило на нынешнее. Не имелось единой Великой Матери, каждым Паутинником управляла своя Мать. Одного образа мысли тоже не существовало. Арахны постоянно искали что-то новое, наука развивалась бешеными темпами. И однажды генетики нашли способ изменить саму суть разумного паукообразного, создать на его основе сверхразум. Так им поначалу показалось. И Матери нескольких Паутинников решились после нескольких удачных экспериментов на вакцинацию всего населения. Поначалу результаты были впечатляющими, настолько впечатляющими, что не участвовавшие в эксперименте Паутинники последовали примеру решившихся на это. В Совва Огг тысячами начали появляться гении. Истинные гении, сила разума которых настолько превышала силу разума обычного арахна, что оставалось только жвалами щелкать в изумлении. Но у этих гениев имелся один существенный недостаток. Каждый из них являлся абсолютным эгоистом и ради удовлетворения собственных прихотей мог уничтожить тысячи и тысячи собратьев без всякого зазрения совести. Был похож на любопытствующего ребенка, ради интереса обрывающему лапки мухе и смотрящему, что из этого получится. Эту их особенность не сразу разглядели, а разглядев, не сразу обезопасили себя от проводимых оными гениями экспериментов. Не поняли, что их нужно попросту воспитывать, учить, как учат только что родившегося. Только в одном из небольших Паутинников Мать оказалась слишком осторожна и запретила применять генетические препараты. Если бы не эта ее осторожность, раса арахнов попросту вымерла бы. К сожалению, измененные гены проникли и в ее вотчину, но широкого распространения не получили, за этим внимательно следили. Прошло несколько сотен циклов, сменилось несколько поколений и на поверхность всплыли побочные результаты генетических экспериментов. Маленькие арахны вылуплялись из коконов совершенно неприспособленными к жизни, без внутренних органов, без конечностей. Взрослые тоже начали вымирать. Любая, самая незначительная инфекция сводила их в могилу. В панике Матери кинулись за помощью к гениям. Но те не захотели помочь, им попросту было любопытно посмотреть, а что случится дальше. Результатом их любопытства оказалась гибель более девяноста пяти процентов населения, да что там, гении и сами вымерли. Спохватились когда было уже поздно. Если бы не единственный не вакцинированный Паутинник, то о расе разумных паукообразных в галактике вскоре забыли бы. Однако это спасло арахнов. На долгие десятки циклов Паутинник Тассан обособился, введя жесточайший карантин. Любого родившегося проверяли на генетическое соответствие нормам и при малейшем отклонении немедленно уничтожали. А уж если арахн проявлял признаки сверхгения, его немедленно изолировали и, конечно, использовали, но очень внимательно следили за его поведением. И не давали созреть полностью, убивая, как только понимали, что вскоре не сумеют удержать под контролем. Еще через несколько сотен циклов цивилизация паукообразных снова вышла за пределы одной планеты и постепенно начала расселяться по Совва Огг. Если на какой-нибудь планете обнаруживали одичавших сородичей, их без малейших сомнений уничтожали, не желая вливать в свои жилы «порченую кровь». На этот раз расселение не было бессистемным, как раньше, а велось под жестким контролем, по расписанному на сотни циклов вперед плану. Мать Тассана давно называлась Великой Матерью, цепко держа в своих восьми лапах власть над подданными. Арахнам повезло, что созданные предками на границах Совва Огг боевые станции действовали в автоматическом режиме и во время одичания отваживали непрошенных гостей без вмешательства своих создателей. Иначе стремительно расширяющиеся человеческие государства галактики захватили бы их скопление очень быстро.

Вновь поднявшиеся до галактической цивилизации разумные паукообразные стали совсем иными, пирамида власти превратилась в строго вертикальную, население разделили на касты, выйти за границы которых не мог никто. Любое свободомыслие подавлялось безо всякой жалости, никому не хотелось снова попасться в ту же самую ловушку. Ради выживания арахны пожертвовали собственной свободой. Многие, наверное, в тайне жалели, но не решались даже подумать о сопротивлении. Единственное исключение являли собой самки, будущие Матери. Им позволялось буквально все, но только в том случае, если они были генетически чисты. Юных самочек обучали специальным образом и внимательно следили, а не проявит ли какая признаков сверхгения или иных, не присущих арахнам качеств. Если проявляла, то несчастную можно было только пожалеть. Такую самку поедали живьем во время ритуальных трапез Старших Матерей. Точно так же поступали и с бесплодными. Именно потому в Паутинниках упустили появление среди них магов вероятности. Точнее даже не упустили, попросту уничтожили, пока те еще ничего не могли и не умели. Цивилизация Паутинников развивалась неспешно, под жесточайшим контролем, каждое изменение планировалось и обговаривалось десятками циклов. Все шло по плану пока не изменились внешние условия.

Непонятное началось полторы тысячи средних планетарных циклов назад. В Паутинниках неизвестно откуда появился огромный, полностью черный арахн мужского пола, именовавший себя с какой-то стати Командором. Командором чего? Никто не знал. Потом только Матери узнали его имя, точнее присвоенное им себе имя. Странное имя, непривычное имя. Илар ран Дар. Именно в этот момент они поняли, что перед ними не арахн, а существо иного вида, принявшее вид арахна ради каких-то своих целей. Сколько раз Командора пытались убить или изолировать, но не сумели. Непонятное существо владело странной силой, ни одно оружие не могло причинить ему не малейшего вреда. Тогдашняя Великая Мать исходила слизью от ярости, но ничего не могла поделать. Ведь Командор начал собирать тех, кто должен был умереть по всем признанным в Паутинниках законам. Тех, кто осмелился иметь свое мнение, бунтарей, которым нельзя жить, которые способны разрушить саму суть Паутинников. Однако самым страшным было даже не это. Самым страшным являлось то, что черный арахн стал забирать и увозить куда-то назначенных для ритуальной трапезы бесплодных и мутировавших самок. Помешать ему не сумели и гнев Матерей был столь велик, что они объявили всех ушедших с Командором живыми мертвецами, иначе говоря, неумершими. Через некоторое время черный арахн вместе со своими подопечными исчез. Неизвестно куда исчез. Постепенно все успокоилось, Паутинники вернулись к привычному образу жизни, постаравшись побыстрее забыть о возмутителях спокойствия. Однако через полсотни циклов неумершие вернулись и вновь начали собирать самцов-бунтарей и предназначенных для поедания самок. С тех пор они появлялись несколько раз в цикл и Матери Паутинников с ума сходили от ярости. Еще бы, почти ни единой ритуальной трапезы за полторы тысячи лет! Как только ни пытались ученые Паутинников прикрыть помещения для трапез защитными полями, как только ни пытались скрыть их от чужого внимания. Не помогало, неумершие проникали всюду и продолжали забирать жертв. А те, естественно, были рады — никому не захочется, чтобы его медленно поедали заживо. Появление внешнего врага стимулировало развитие науки Паутинников, но враг опережал арахнов настолько, что оставалось только шипеть от злости и бессилия. Только во время отсутствия неумерших удавалось изредка провести религиозную церемонию как положено и неспешно съесть жертву, до последнего момента сохраняя ей жизнь.

Вспомнив о неумерших, старший страж злобно приоткрыл жвалы, с которых закапала желтая, густая слюна, и передернул лапами, едва не свалившись с транспортной нити. Если эти слуги Разрывающего Сети появятся, то все будет потеряно, а ему останется разве что попросить кого из подчиненных умертвить командира, как не исполнившего приказ самой Великой Матери. Не хотелось бы, но лучше так. Мать ведь придумает казнь куда как более болезненную, фантазия на такие вещи у нее неисчерпаема. Не стоило удивляться ее гневу, ведь произошло нечто невероятное. Не неумершие забрали подготовленную к праздничной трапезе, непригодную к размножению, мутировавшую самку, а она сама сбежала. Как?! Кто ей помог?! Не могла она самостоятельно бежать! Великая Мать сейчас допрашивала охранявших жертву стражей, не способных объяснить куда это из-под их жвал подевалась узница. Следы бежавшей вели в этот заброшенный промышленный паутинник и перерыть его необходимо до основания, даже если для того придется расплести его на отдельные нити.

Ни один из стражей не видел, что вслед за командующими поисковым отрядом двигалась в некотором отдалении полупрозрачная, почти невидимая тень. Она беззвучно скользила по боковым нитям, прячась за обрывками и лохмотьями паутины. Старший страж очень удивился бы, если бы заметил ее. Альбинос. Чрезвычайно редкая мутация. Очень маленький для арахна, меньше метра ростом альбинос. Белесый, полупрозрачный, истощенный паук с шерстью, цветом сливающейся с паутиной и почти незаметный на ее фоне. Да и запахов непонятное существо не испускало, что еще удивительнее. Таких обычно уничтожали сразу после рождения, непонятно как этому удалось выжить. Да мало того, что выжить, так еще и научиться использовать собственную внешность для маскировки. Однако старший страж его не видел, потому удивляться было некому.

Рхуу-Марга тенью скользил за стражами и пытался понять, что делать дальше. Убийцы вышли на охоту за единственным близким ему существом, единственным, пожалевшим когда-то несчастного изгоя. А теперь Тра-Лгаа сама изгой, за ней самой теперь послан отряд стражей. Рхуу тысячу раз готов был отдать ради нее собственную жизнь, если бы это только могло спасти арахну. Когда чудом бежавшая Тра добралась до этого заброшенного паутинника и сообщила, что ее собираются заживо съесть во время праздника, Рхуу поначалу попросту не поверил и растерялся. Ее? Съесть?! Да как же это?! За что? Ведь существа такой невероятной доброты он попросту не встречал. Ее-то за что?!

В свое время Рхуу-Марга выжил по какому-то невероятному стечению обстоятельств. Проверяющие на генетическое соответствие вылупившихся детенышей служители отвлеклись на что-то, а ощутивший непонятно как опасность для себя крохотный бесцветный паучок спрятался среди лохмотьев паутины. Его не нашли, с альбиносами, способными принимать цвет любой поверхности и не издавать запахов, в Паутинниках сталкивались чрезвычайно редко и не знали как с ними бороться. Прячась ото всех, паучок долго пробирался по темным закоулкам, пока не добрался до этого заброшенного паутинника. Инстинкт помог ему найти яму с биомассой и с голоду он не умер. Говорить арахн тоже умел, дети их расы вылуплялись из коконов уже с некоторым начальным сознанием и знанием базового языка запахов. Почему так вышло, никто не помнил, скорее всего какой-то из экспериментов полубезумных «сверхгениев» оказался удачным. Однако говорить паучку было не с кем, учиться не у кого, он до смерти боялся всех и прятался даже от других изгоев. Впрочем, мало кто из них общался с себе подобными, стражи не раз ради развлечения устраивали охоту на беглецов, притворяясь такими же. Поди, угадай, что перед тобой изгой, а не страж. Лучше спрятаться, а то мало ли. Всяко безопаснее будет. Но на самцов почти не охотились. Живут себе где-то, подальше от глаз, и пусть им. Все равно потомства у них не будет и гнилые гены не распространятся, а это являлось главным.

Но однажды произошло чудо. В заброшенном паутиннике появилась донельзя любопытная, редкостно красивая сине-желто-алая самочка. Будущим Матерям позволялось буквально все, вот они и шастали повсюду, удовлетворяя свою непомерную любознательность. Способны ли они к размножению можно было понять только после достижения самкой определенного возраста, а до достижения его она почиталась будущей Матерью и относились к ней соответственно. Тра-Лгаа с самого раннего детства считалась одной из самых неугомонных и только она добралась до бывшего промышленного паутинника, принявшись исследовать его. Изгои в панике разбегались, лишь заслышав запах самки. Да и то, чаще всего юных самочек сопровождали отряды стражей, особенно в дальних путешествиях. Однако Тра-Лгаа явилась сама, никто ее не сопровождал. Наверное, она сбежала, Рхуу этого не знал и не спрашивал потом у нее. А началось их знакомство совершенно случайно. Тра-Лгаа внезапно остановилась и уставилась на клубок рваной паутины, за которой спрятался перепуганный альбинос.

— Не бойся, я ничего плохого тебе не сделаю, — запах феромонов юной самочки оказался столь обольстителен, что Рхуу не выдержал и шевельнулся. — Я тебя вижу. Выходи.

Как околдованный, альбинос послушался и показался. Он и представить себе не мог такой красоты. Длинная шерсть арахны переливалась под лучами красного солнца и колыхалась под ветром, фасеточные глаза блестели искренним любопытством. Он с тоской посмотрел на себя — едва ли метровый, полупрозрачный паук с белесой, противного оттенка шерстью. И стоять рядом с такой красавицей стыдно. Почему-то ему совсем не было страшно, ни капли. Наоборот, интересно.

— Расскажи мне почему ты тут живешь? — спросила Тра-Лгаа.

— А где мне еще жить? — удивился изгой. — Если меня кто из стражей увидит, то сразу убьет. Я же прозрачный. Хорошо хоть тут не особо трогают.

— Но почему? — запах юной самочки источал искреннее недоумение.

— Ты разве не знаешь, что любой, отличающийся от других, подлежит уничтожению? Я только родился, только понял кто я, а меня сразу убить собрались. Ну, я и спрятался…

Тра-Лгаа долго не верила ему, не могла поверить, что в родных Паутинниках происходят такие ужасы, но дружба будущей Матери и изгоя-альбиноса началась в тот день. Каждого прихода арахны Рхуу ожидал как прихода божества. Как ожидает дождя иссушенная донельзя земля. До сих пор ведь у него никогда не было друзей, он почти ни с кем не говорил, только изредка общаясь с другими изгоями. Никогда до встречи с Тра-Лгаа он не думал, что кто-нибудь может относиться к нему, белесому, противному альбиносу с такой добротой. Арахна рассказывала ему о жизни в больших жилых паутинниках, о том, чему ее учили, об огромном космосе, в котором кружились вокруг разноцветных звезд тысячи и тысячи населенных миров. Рхуу далеко не во все верил, но слушал рассказы подруги с огромным интересом. Иногда она даже позволяла ему расчесать свою сине-желто-алую шерсть и молодой арахн буквально млел от счастья. Эта странная дружба продолжалась несколько циклов, а потом Тра-Лгаа перестала приходить в заброшенный паутинник. Рхуу долго тосковал по ней, но поделать ничего не мог, да и жизнь брала свое. А вчера арахна, после шести циклов отсутствия, появилась снова и нашла старого друга. Оказалось, что она бесплодна и ее назначили главным блюдом на ближайшую праздничную трапезу Старших Матерей Паутинника. Тут-то и выяснилось, что она еще и мутант, что для нее чужие чувства столь же открыты, как и свои собственные. Именно благодаря этой особенности Тра-Лгаа могла отыскать любого спрятавшегося, именно потому легко входила в доверие к самому трусливому изгою. О чувствующих в среде арахнов ходили запретные легенды, когда-то каждая Мать являлась такой, но те времена давно прошли и чувствующих объявили мутантами, подлежащими смерти. Хорошо хоть об этом никто не знал, у юной арахны хватило ума скрыть свои способности, а то бы ее убили немедленно.

— Но как ты сумела сбежать? — растерянно спросил Рхуу, плюхнувшись на брюхо и распахнув жвалы.

— Я не только чужие чувства ощущать могу, — смутилась Тра-Лгаа. — Я их еще и внушать умею…

— Ну и что?

— Я внушила стражам, что я одна из Старших Матерей, пришедшая с проверкой… Они не только камеру открыли, но и со всем возможным уважением проводили меня к границам паутинника. А потом забыли об этом… Я им приказала… Я не хочу умирать… Особенно так умирать… Не хочу…

Арахна закуталась в паутину, вся дрожа. Ее запах выдавал смертельный, непередаваемый ужас. Рхуу-Марга попытался поставить себя на ее место и нервно передернул лапами. Его, если найдут, то просто убьют, быстро и относительно безболезненно. А Тра-Лгаа будут медленно поедать в течение нескольких дней. Заживо поедать! Сплетающий Паутину! За что с ней-то так? Почему именно с ней? Она же такая добрая! Такая ласковая! Это же несправедливо! Впрочем, о какой справедливости вообще могла идти речь в этом страшном мире?

Долго Рхуу лежал на брюхе и думал. А когда встал, в его фасеточных глазах горела мрачная решимость. Он принял решение. Среди людей такие решения иногда называют: «сжечь мосты». Его собственная жизнь больше не имела никакого значения, главное — спасти Тра-Лгаа. Пусть его убьют, неважно, только бы она осталась живой. Любой ценой. Рхуу спрятал арахну на самом дне паутинника, в вырытом им самим под ямами биомассы убежище. Найти ее там почти невозможно, да и пробираться придется сквозь стрекала защитных систем. Никому не придет в голову, что под ямами может кто-то прятаться. Не может придти. Не должно придти. Он очень надеялся на это, ничего другого изгой сделать попросту не мог, возможности не было. Только внимательно следил за стражами, пользуясь своей невидимостью и умением не издавать ни единого запаха.

— Есть кто? — недовольно спросил старший страж, раздраженно прищелкивая жвалами и перебирая когтями лап паутину.

— Только пара мелких самцов, убрали на месте, — отозвался бело-желтый крупный арахн, один из подчиненных старшему стражу командиров отрядов.

— Допросили?

— Самки они не видели. Хотя один рассказал мне под пыткой интересную байку…

— Какую?

— Будто бы сюда несколько лет назад часто приходила какая-то юная самка и встречалась с мутантом-альбиносом.

— А я-то думал с какой стати она именно сюда побежала! — довольно раскрыл жвалы старший страж. — Сыщите-ка мне этого альбиноса. Живым! И быстро. Используйте сканеры, от них уроду не скрыться.

— Понял! — ответил помощник и метнулся к застывшим в отдалении подчиненным.

Вот тут-то Рхуу-Марга и пожалел о своей опрометчивости. Додумался, полез за профессиональными стражами следить. Умник, ничего не скажешь. И бежать не получится, сканеры движение фиксируют. А что они еще фиксируют? Только Разрывающий Сети, наверное, знает. Он растерянно замер за ворохом клочьев паутины, приняв их цвет и едва дыша от страха. Не помогло. В лапах у стражей появились какие-то непонятные штуковины, замигавшие красными огоньками. И тут же один из охотников указал на кучу, за которой спрятался изгой.

— Там кто-то есть! — резкий выброс феромонов заставил остальных буквально подпрыгнуть на месте.

Поняв, что обнаружен, альбинос рванулся по ближайшей транспортной нити вверх, уводя стражей от убежища Тра-Лгаа. Те на секунду замерли и бросились в погоню. Рхуу перепрыгивал с нити на нить, весь трясясь от ужаса. Он бежал, уворачиваясь от ловчих сетей, бежал, буквально выдираясь из лап охотников. Но убежать не смог, стражи прекрасно умели загонять беглецов. Поймали и этого. Наскоро спеленав альбиноса ловчей сетью, они оттащили полупрозрачного арахна к старшему стражу, стараясь не дотрагиваться к пленнику и содрогаясь от отвращения. К подобным в Паутинниках относились с плохо скрываемой, а то и вообще не скрываемой брезгливостью. Считали, что у них попросту нет права на жизнь и убивали при первой возможности

— Так-так, — с иронией протянул старший страж, остановившись перед сетью, в которой извивался в попытках вырваться Рхуу. — И кто это у нас тут имеется? Альбинос. Хорошо. Давай, альбиносик, коли хочешь помереть безболезненно, говори куда самка спряталась. Добром говори.

— Здесь нет самок… — мрачно ответил изгой, непривычный запах его феромонов заставил стражей разъяренно зашипеть.

— Как нехорошо… — с осуждением сказал старший страж. — Грешно скрывать правду, лучше отвечай.

Лгать арахны не умели, зато в искусстве скрывать истину среди словесных кружев им не было равных. Изгой, однако, не умел и этого. Он мог только молчать. Ничего более. И Рхуу-Марга молчал. Он перестал реагировать на слова стражей, изо всех сил пытаясь загнать себя в кому, в которой его сородичи в древние времена пережидали зиму. Но враги прекрасно поняли, что он хочет сделать, и помешали, вонзив когти в болевые центры под глазами. Альбинос заверещал, такой страшной, такой скручивающей боли он никогда в своей жизни не испытывал. Это было что-то страшное, такое невозможно вынести. Все тело били страшные судороги, в мозг вонзились несколько раскаленных воротов и принялись там вертеться. Как больно! Сказать, сказать им все, что они захотят узнать, пусть только не будет больше больно! Но Рхуу-Марга не сказал. Перед глазами снова встала Тра-Лгаа. Ей ведь больнее будет, ее никто быстро не убьет. Нет… Нельзя говорить. Надо терпеть. И альбинос корчился от боли, но молчал.

Палач внимательно наблюдал за реакцией пытаемого, то и дело вонзая коготь глубже и доводя боль до критического, предсмертного уровня. Однако время шло, альбинос корчился от боли, но продолжал молчать. Не издавал ни единого запаха! Стражи удивленно переглядывались, распахнув жвалы и роняя на паутину желтые капли слюны. Ни один арахн не в состоянии вынести эту пытку, при воздействии на подглазные нервные центры раскалывался самый сильный, за несколько секунд раскалывался. А эта полупрозрачная мелкая тварь молчит. Это же невозможно! Это опровергало все, что они знали! Все, во что верили!

— Говори! — в запахе старшего стража плавали ненависть и отчаяние. — Говори, сволочь!

— Ничего я тебе не скажу… — едва смог ответить Рхуу-Марга. — Ничего, понял? Давай, мучай, больше ты ни на что не способен!

Старший страж даже отшатнулся. Перед ним находилось нечто непостижимое и непонятное, странное и пугающее. Он долго смотрел пленнику в глаза и уловил там решимость. Решимость выдержать любую, самую страшную пытку, но не предать.

— Почему? — тихо спросил он. — Почему ты готов ради нее на такое? Кто она тебе?!

— Никто. Она просто добрая. Ты знаешь, что такое добрая?

— Когда-то думал, что знаю… — задумчиво сказал старший страж. — Только потом та, кого я в юности считал доброй, стала Великой Матерью. Ты уверен, что эта самка не станет такой же, какой стала та, которой я верил? Власть их очень сильно меняет.

— Все пытаешься склонить к предательству… — в запахе Рхуу-Марга явственно обозначилась насмешка. — Не тем, так другим способом. Не получится. Можешь пытать дальше.

— Да нет, пытать тебя бесполезно, понимаю. Я слышал о подобных тебе в древних легендах.

Старший страж повернулся к неподвижно замершим подчиненным и резко приказал:

— Отпустите его!

— Отпустить?! — ошеломленно раскрыл жвалы помощник. — Но…

— Да, отпустить! — подтвердил старший страж. — Он выдержал пытку. Я не хочу, чтобы у какого-то изгоя чести оказалось больше, чем у стража! Понял?

— Теперь понял, — уронил капли слюны на паутину помощник. — Раз так, то согласен. Убить выдержавшего пытку и не предавшего действительно бесчестно.

Обычаи стражей остались неизменными еще с тех времен, когда Паутинники воевали между собой. Действительно, по ним захваченного в плен и выдержавшего пытку врага полагалось отпустить с почестями. Впрочем, эту пытку за всю историю арахнов выдержали только двое или трое. Имена выдержавших навечно заносились в летопись стражи. Великим Матерям не слишком нравились подобные обычаи, но они понимали, что воинам необходима традиция, иначе они превратятся незнамо во что. Пусть уж лучше следуют обычаям, которым сотни тысяч планетарных циклов.

— Скажи твое имя, альбинос, — снова подошел к освобожденному от ловчей сети пленнику старший страж.

— Рхуу-Марга.

— Гордись, отныне твое имя внесено в летопись стражи и будет повторяться на сборах вместе с именами древних героев. Я не знал, что еще существует способные вынести эту пытку. Ты на моей памяти первый. Только не думай, что твоей самке это чем-то поможет. Мы знаем, что она в этом паутиннике и не отступимся, пока не поймаем ее. Тебя ни один из стражей больше не тронет. Никогда. Но на дороге лучше не становись. Понял?

— Да, — мрачно ответил альбинос и отошел в сторону, повиснув на трепещущем от порывистого ветра полотнище паутины.

Он лихорадочно соображал, пытаясь понять, что делать дальше. Как спасти Тра-Лгаа. Но стражи внимательно наблюдали за Рхуу и ничего поделать с этим он не мог. Тело еще болело после пытки, в нервные узлы под глазами, казалось, забили раскаленные штыри, но альбинос не выдавал своего состояния врагам.

Внезапно адаптор связи старшего стража взорвался тысячами запахов. Рхуу-Марга насторожился и с трудом смог уловить сообщение.

— Внимание всем! — сообщил автомат. — На орбите планеты корабли неумерших. Всем тревожным службам быть наготове! Согласно приказу Великой Матери атаковать неумерших запрещено. Командующим отрядов собрать подчиненных вокруг себя и держать их под жестким контролем!

Старший страж отдал распоряжение и арахны поискового отряда начали собираться около него. Он разъяренно щелкал жвалами. Надо же было этим сволочам появиться именно сейчас. Если, не дай Сплетающий Паутину, бесплодная самка произнесет Призыв, то приказ Великой Матери останется неисполненным, а ему придется умереть. И этого мало, скорее всего неумершие заберут еще и этого альбиноса. Хотя кто его знает, он бы на месте изгоя рисковать не стал. Никто ведь не знает куда забирают арахнов неумершие и что с ними потом делают. Вполне может быть, что и съедают.

Рхуу-Марга размышлял, ему казалось, что у него в мозгу крутятся какие-то шестеренки, постепенно выкристаллизовывая решение. Да, вот он шанс спасти Тра-Лгаа. Пусть неизвестность, пусть неумершие, но это надежда. Очень слабая, но надежда. Альбинос понимал, что стражи не отступятся и перероют весь заброшенный паутинник до основания. В конце концов, они найдут арахну и ничего поделать с этим он не может. А раз так, то стоит попытаться.

Полотнища паутины над головой Рхуу внезапно запылали всеми цветами радуги, переливы света заставили вздрогнуть. Стражи прикрыли глаза пленкой, подогнули лапы и осели на брюхо, не желая обращать внимание на нарушителей спокойствия. Альбинос наоборот во все глаза смотрел на световую феерию и нетерпеливо ожидал начала Поиска.

— Все, кто не хочет оставаться рабами! — резкий всплеск неизвестно откуда взявшихся феромонов едва не заставил Рхуу-Марга упасть с вертикальной завесы. — К вам мы обращается, способные любить другого и не пожалеть ради него своей жизни! Вас мы зовем с собой! Зовем туда, где никто не делает другому больно. Туда, где нет изгоев. Туда, где никого не едят заживо! Если вы достойны и способны мечтать о чем-то большем, чем окружающая вас реальность, мы зовем вас в мир доброты. Скажите три слова: «Арн ил Аарн!» и за вами придут. Мы ждем вас, братья и сестры!

— Арн ил Аарн! — выплеск феромонов альбиноса заставил старшего стража буквально подпрыгнуть.

Он хотел кинуться на изгоя, хотел убить, забыв о собственном обещании, но опоздал. Белесая дымка неизвестного силового поля окутала того и старшего стража отшвырнуло в сторону. Еще несколько мгновений и над заброшенным паутинником загремела трель Избрания. Невдалеке распахнулось несколько черных воронок гиперпереходов и оттуда посыпались закованные в черные зеркальные доспехи арахны. «Коршуны Ада», имя этого страшного легиона знали даже в Совва Огг. Старший страж обреченно осел на брюхо и прикрыл голову передними лапами. Драться с этими? Никто даже пытаться не станет, слишком хорошо знают какими бойцами являются коршуны.

— Ты звал нас, брат наш, и мы пришли! — заговорил огромный, почти трехметровый арахн. Цвет его шерсти не был виден из-под скафандра.

— Я не ради себя… — откликнулся альбинос, потрясенно глядя на обезоруживающих стражей неумерших. — Ради нее… Ради Тра-Лгаа… Они ее съедят. Заживо. И…

Он замолчал, не решаясь выдавать чужую тайну. Но через пару секунд заговорил снова:

— Она чувствующая! Такая, как в древних легендах!

— Чувствующая?! — отступил на шаг командир неумерших. — Целитель Душ?! Эти твари собрались сожрать Целителя Душ?!

В выплеске его феромонов было столько боли и ярости, что Рхуу-Марга вздрогнул, снова едва не свалившись с завесы. Он нервно передернул лапами и заставил себя подбежать поближе к неумершим. Теперь он тоже такой. Потом объяснил коршунам где искать Тра-Лгаа и буквально через несколько минут ошеломленная юная арахна оказалась рядом с Рхуу. Аарн буквально преклонялись перед ней и бедняжка никак не могла понять, что же такое происходит. Оказывается ее дар, который Тра считала проклятием, в среде неумерших является благословением и перед его носителями все вокруг готовы на трех лапах бегать.

— А ты запомни и передай Матерям! — повернулся к старшему стражу командир коршунов. — Если в каком Паутиннике сожрут Чувствующую, то я такой Паутинник лично сровняю с землей! Понял? Это слово даю тебе я, дварх-майор легиона «Коршуны Ада» Враа-Рхии. Даю от имени всего ордена Аарн!

— Передам… — мрачно ответил потрясенный старший страж, с изумлением глядя на юную самочку. Чувствующая! Древняя, почти забытая легенда. Как жаль, что нынешние Матери не такие…

Он замолчал и только сучил лапами на месте, смотря как неумершие один за другим скрываются в воронках прямых гиперпереходов. Последние увели с собой Тра-Лгаа и Рхуу-Марга. Когда воронки схлопнулись, старший страж приказал помощнику помочь ему умереть. Тот сочувственно приоткрыл жвалы и согласно опустил пленку на глаза. Он на месте командира поступил бы точно так же. Приказ Великой Матери не исполнен. Потом подошел и резко вонзил когти в нервные центры на спине старшего стража. Тот только дернул всеми восемью лапами и медленно завалился набок. Для него наступила тьма. Навсегда.


Звук падающих с ржавой трубы капель выводил из себя, не давая заснуть. Впрочем, спать оставалось какой-то час, вряд ли больше. Скоро подъем и новый нудный, выматывающий душу день. День, не несущий никакой радости и никакой надежды. Только тоску и горечь. Дар-Савит осторожно перевернулся на другой бок, боясь разбудить соседей. Они-то, бедолаги, не виноваты, что у него бессонница. А с утра им всем предстоит опускаться под скальное основание Гнезда и продолжать долбить новые подземные уровни. Хорошо хоть основные коридоры прокладывают специальные горнопроходческие комбайны, на долю чернорабочих остаются только вспомогательные тоннели малого диаметра. Тяжелая, нудная, бесконечная работа. Самое страшное, что ни у одного из рабочих не имелось ни единого шанса когда-либо заняться чем-то другим, подняться хоть немного выше в социальном плане. В их жизни была, есть и будет только работа, работа, работа. Сон в общем бараке, сытная еда, скудные развлечения и снова работа. Изо дня в день, из года в год, из десятилетия в десятилетие. До самой смерти. Правда, выросшие в бараках попросту не знали иной жизни, их даже не обучали грамоте и они не претендовали ни на что иное. Побольше вкусной еды, простых развлечений, отдых временами и хватит. Да чтобы похвалили за добросовестно сделанное дело.

Сирена побудки, несмотря на то, что Дар уже не спал, заставила буквально подпрыгнуть с нар. Молодой гвард вскочил на ноги и едва не упал, запнувшись о брошенный кем-то из соседей прямо на пол отбойный молоток. И как мастер их группы просмотрел такое безобразие? Инструмент ведь запрещено таскать с собой в спальный барак. За такой проступок и выходных лишиться недолго. А жаль, всего один выходной за сорок дней работы дают, единственная возможность для чернорабочего хоть на пару часов покинуть подземные уровни, увидеть солнце и небо. Дар страшно тосковал по книгам, гварда, привыкшего постоянно кормить свой мозг информацией, мучил информационный голод. Уже три года он здесь и до сих пор не может понять в чем провинился, за что его лишили социального статуса и сослали вниз.

— Дар-ка! — обратился к нему весело распахнувший пасть Мер-Кахат, огромный и очень глупый гвард с куцым, толстым хвостом, словарный запас которого едва ли превышал пятьсот слов. — Молотка твоя?

— Нет! — раздраженно буркнул Дар. — Сколько раз можно просить не добавлять к моему имени это твое дурацкое «ка»?

— А номера твоя! — еще веселее сказал Мер, захихикав.

Вслед за ним грохнул смехом весь барак. Дар весь посерел и бросился к отбойному молотку. Точно, его молоток. Подшутили, сволочи… Кто-то ночью не поленился сходить в инструменталку и принести его сюда только чтобы досадить «умнику». А сейчас мастер смены придет. Вершащий Суть! Да что он им сделал-то? Никогда же слова плохого не сказал! Только за то, что умнее? За то, что не такой, как они? Тупые, тупые, а нашли чем досадить. Лишить выходного. Видели, как Дар трясется над этим несчастным свободным днем и лишили даже такой малости. Стукнула входная дверь и в казарме появился мастер утренней смены, пожилой, грузный, вечно чем-то недовольный гвард. Он мрачно осмотрел тут же замолчавших чернорабочих и взгляд его споткнулся об лежащий на полу отбойный молоток.

— Чей?

— А вот его! — показал на Дара кто-то.

— Твой?

— Мой, уважаемый мастер смены, — покорно ответил молодой гвард. — Но я его сюда не приносил. Честное слово, не приносил!

— Мне хвостом! — отрезал тот. — Раз твой, останешься без выходного. Правила ты знаешь.

— Вы знаете, что я его не приносил… — обреченно сказал Дар. — Вы знаете…

— Нечего строить из себя незнамо кого! — насмешливо приоткрыл пасть мастер смены. — Ты чернорабочий. Навсегда. А раз так, то нечего чернорабочему в библиотеке делать! Мне уже запрос оттуда присылали, спрашивали почему я не слежу за своими недоумками.

— Я же никому не мешал… — с тоской протянул Дар. — Никому… Сидел себе тихо в уголке и читал…

— Ты вообще не имеешь права читать! — рявкнул мастер смены. — Грамотный тут мне нашелся! Короче, я все сказал. Пока ты без выходного, а если еще раз тебя в библиотеке увидят и мне доложат, то влетишь по-крупному. Понял?

— Да, господин мастер смены… — мертвым голосом ответил Дар, едва сумев проглотить горький комок в горле. — Понял.

Видимо такое отчаяние отобразилось на его морде, что начальник даже смягчился.

— Да не переживай ты так! — фыркнул он. — Было бы из-за чего. Прими, наконец, свою судьбу. Пойми, ничего другого у тебя уже не будет. Хоть ты тресни, не будет! Не стоит тебе в ту библиотеку ходить, только душу себе травишь, только себе хуже делаешь. Все равно ведь прошлого не вернешь. Сам виноват, думать надо было, что делаешь. Не загремел бы сюда. А раз загремел, то обратной дороги нет. Запомни это, парень.

— Я помню… — с трудом выдавил из себя молодой гвард.

В глазах у него темнело, каждое из двух сердец колотилось, как бешеное, мелкая чешуя встала дыбом, куцый хвост поджался и мелко подрагивал. Значит, даже последней отдушины его лишают?.. Кому же он помешал в той библиотеке? Кому? Хотелось одного — умереть. Не жить, не дышать, не чувствовать. Так может пойти к провалам на минус шестидесятом уровне и кончить все разом? Может быть. Дар прекрасно понимал, что надежды на отмену приговора у него нет, но все равно где-то в глубине души надеялся. Надеялся, что господин профессор вспомнит, что отправил талантливого студента сюда просто так, в приступе раздражения. Ведь Дар был одним из лучших, его даже собирались посылать учиться в институт высшей математики при Баргадаке Прох. А вместо того вдруг арест, обвинение в недостойном образе мыслей и ссылка на нижние уровни. Но разве Дар когда-нибудь сомневался в авторитете вышестоящих? Никогда! Так за что же? За что?! Хотя стой, а может его научный руководитель обиделся когда Дар предложил считать распределение переменных более производительным способом, чем способ разработанный самим профессором? Но ведь он признал, что работа сделана впятеро быстрее! А разве не это главное для любого гварда? Ведь директор института похвалил именно профессора, даже наградил. Дар и не претендовал на награду! Он только хотел помочь… Неужели из-за этих нескольких слов? Другой причины молодой гвард не находил.

— Эх, дурья твоя башка! — проворчал мастер смены. — Ладно, без выходного тебе все равно быть. Научись ладить с остальными, тебе с ними в одном бараке до конца жизни жить. Наладишь, они не станут над тобой подшучивать.

— Таким, как они, я все равно не стану… — упрямо помотал головой Дар. — Не могу и не хочу, не от меня оно зависит. Впрочем, у меня есть выход. Минус шестидесятый уровень. Коли совсем уж невтерпеж станет.

— Ну и дурак! — рявкнул пожилой гвард. — Просто дурак! Проживи свою жизнь, какой бы она ни оказалась! А то ведь Вершащий Суть спросит…

— Хвостом! — буркнул Дар. — Чем так жить…

— Делай, что хочешь! — раздраженно махнул лапой мастер смены. — Запомни только, что здесь ты навсегда.

— Знаю.

— Теперь внимание всем. Сейчас в столовую, потом соберетесь возле инструменталки. Нам сегодня по плану пробивать триста метров тоннеля на минус сорок восьмом уровне.

Не обращая внимания на остальных, Дар отнес свой отбойный молоток на место, потом отправился в столовую. Хорошо хоть голодать не приходится. Рабочих кормили, как на убой, в Гнездах Гвард прекрасно понимали, что голодный много не наработает. Но в остальном держали их очень строго. Ведь социального слоя ниже чернорабочего не существовало. Падать ниже просто некуда. Именно в бараки ссылали провинившихся в неподчинении вышестоящим. Или, что куда хуже, в сомнении. При малейшем сомнении кого-либо в общепризнанных истинах усомнившегося ссылали вниз. Будь он хоть Ведущим. Кроме родителей, естественно. Но к родителям общие законы не применялись, слишком их было мало. А без них Гнезда Гвард обречены на вымирание.

Трудно понять, каким образом холоднокровные яйцекладущие гермафродиты стали разумными, однако стали. Давно превратившись в галактическую, цивилизация Гнезд Гвард продолжала развиваться неспешно. Особенно из-за приближающейся на глазах демографической катастрофы. Способных к размножению с каждым столетием вылуплялось все меньше и меньше, теперь если их было двое-трое на десять-двадцать тысяч бесплодных, то и хорошо. А случалось, что за несколько Рождений не появлялось ни единого родителя. Генетики Гнезд сходили с ума, пытаясь понять, что происходит, но не могли. Скрещивались родители разных Гнезд, с разных концов галактики, разных планет. Однако все оставалось по-прежнему. Понятий любви и секса среди гвардов никогда не существовало, готовые к оплодотворению родители обменивались генетическим материалом, что занимало пару секунд. И все. Потому ценности этого народа были совершенно непонятны двуполым расам. Точно так же, как самих гвардов приводили в изумление безумства двуполых, совершаемые из-за такой обычной вещи, как размножение. С чего творить ни в одни ворота не лезущее? Ради партнера по размножению создавать создавать шедевры искусства? Жертвовать самим собой? Нет, ящерообразные такого решительно не понимали и понимать не хотели. Хотя после контакта с другими разумными расами охотно начали импортировать произведения искусства, особенно музыку и литературу. До того ни у кого в Гнездах и мысли не возникало, что можно описывать выдуманную, никогда не существовавшую жизнь. Яркую, безумную, непонятную, но чем-то страшно притягательную. Их буквально зачаровали похождения никогда не существовавших разумных, придуманных инопланетянами. Да, до встречи с людьми и драконами понятия художественной литературы в Гнездах Гвард не было. Не то теперь, за последние пару тысяч лет среди ящеров появилась масса писателей и поэтов. Порой довольно удачных. Способные адекватно переводить с инопланетных языков на общепринятый и высший стили гварких'э ценились на вес вария и очень высоко стояли в социальной иерархии Гнезд. Для того ведь нужно прекрасно разбираться в инопланетной психологии и самому уметь писать, оставаясь при том гвардом во всех смыслах этого слова. Правда, взгляды людей и ящеров на одни и те же произведения часто не совпадали — почитающийся дома бездарью автор вполне мог считаться гением в Гнездах и никого это не удивляло. Или наоборот.

В науке гварды немного отстали от остальной галактики, но быстро нагнали после первой же войны с людьми. В основном, именно войны с гуманоидами дали Гнездам основной толчок в развитии. Ящероообразные воевали без излишних эмоций, победа следовала за поражением и наоборот. Первыми они чаще всего не нападали, если только не имели к нападению стимулов. Но за убийство своих мстили всегда. А уж если кто, не дай Вершащий Суть, покушался на безопасность Обиталищ, где вызревали в теплом песке драгоценные яйца, то такому изуверу пощады не было. Со временем сложились четыре основных анклава расселения разумных ящерообразных в обитаемой галактике. Сееванское, Стасское, Оринское и Роемское Гнезда Гвард. Почему их так назвали за давностью лет никто не помнил, но привычка — великое дело. Особенно для живущих традициями. Даже люди со временем позаимствовали эти имена.

Однако полторы тысячи лет назад в галактике появилось нечто, потрясшее сами основы Гнезд. Внешний фактор, прекративший все и всяческие войны. Новая цивилизация, в корне отличавшаяся от всех своих предшественниц, искуственно созданная величайшим магом галактики. Гварды очень неохотно поверили в существование магов, среди них таковых не рождалось. Им трудно оказалось признать, что есть разумные, способные силой своего разума изменять окружающую реальность. Однако с фактами не поспоришь. Пришлось признать. Но мало того, что орден Аарн являлся искуственным образованием, так он еще и начал проводить свои пресловутые Поиски в Гнездах. И нашлись предатели, уходящие из родных Гнезд в неизвестность! Правда, в основном это были изгои, лишенные социального статуса, но все равно. Изгои должны покорно принимать свою судьбу, а не уходить куда-то там! Происходящее страшно раздражало Родителей Гнезд, но ничего поделать они не могли. Несколько преподанных орденом уроков быстро заставили ящеров усвоить, что связываться с Аарн себе дороже. А уж их страшные акции возмездия… Не дай Вершащий Суть навлечь на себя такой кошмар! После произошедшего примерно тысячу лет назад в Сееванском Гнезде Родители зареклись трогать кого-либо из Аарн хотя бы пальцем. Пусть себе разгуливают, где хотят. Если они, конечно, в своей знаменитой форме. Со шпионами разговор совсем иной. Но одетых в форму действительно лучше не трогать. Ведь в Сееванском Гнезде случилось страшное. Вернувшийся посмотреть на родной дом Аарн, гвард, лишенный социального статуса, был схвачен и препровожден на нижние уровни. При попытке сопротивления его убил один из хранителей порядка. Через два стандартных часа Сеевани, головную планету Гнезда, атаковал орденский легион «Коршуны Ада». Они легко уничтожили всю местную армию, разрушили три города и предупредили Родителя, что были непозволительно гуманны. И если что-либо подобное повторится, то они о своей гуманности забудут напрочь. С тех пор гварда в черно-серебристой форме ордена предпочитали обходить десятой дорогой, одного урока ящерам оказалось вполне достаточно.

Но в основном Аарн не мешали Гнездам жить своей жизнью, а за прекращение никому не нужных войн Родители были даже благодарны Командору. Только, конечно, не говорили о том вслух. Под надежной защитой орденских эскадр планеты Гнезд начали понемногу богатеть, развиваясь по привычке не спеша. Тем более, что Аарн то и дело подбрасывали гвардам технологические новинки, с благодарностью принимаемые. Конечно, многое раздражало, но ящеры славились по всей галактике своей способностью принимать любые не зависящие от них условия как данность и исходить из текущего положения вещей. А уж о их работоспособности вообще слагали легенды. И не зря, каждый гвард отдавался любому делу всей душой, даже самому тяжелому и нудному. Потом, после работы, он мог и потосковать об иной жизни, но только после работы. И она должна быть выполнена как можно лучше! Потому в Гнездах такое изумление вызывало описание в инопланетной литературе недобросовестных разумных. Гварды попросту не верили в их существование. Да разве можно плохо сделать порученное тебе дело? Нет, конечно! Это все извращенная фантазия лысых обезьян. Попытки живших во внешних мирах объяснить, что среди людей такое действительно встречается, вызывали истерический смех. Да как, скажите на милость, здравомыслящий гвард может поверить в подобную чушь? Никак. Вот и не верили. А люди пользовались этим и часто обманывали простодушных ящеров при заключении торговых контрактов. Раньше в ответ на обман начинались войны, но попробуй повоевать, когда над головой висят боевые крейсера ордена. Куда там. Долбанут сверху со всех калибров, сразу воевать расхочется. Сами Аарн не обманывали никого и никогда, наверное, считали обман ниже своего достоинства. Но и не позволяли обманывать себя. Ловкачи скоро начинали жалеть о своей опрометчивости, и сильно жалеть. Гвардам такой подход очень нравился, да что там, они считали его единственно возможным и торговали с Аарн куда охотнее, чем с кем-либо иным. Порой только в Стасское Гнездо за сутки приходило до полутысячи орденских грузовозов.

— Дар-ка! — хлопнул мрачного изгоя по плечу Мер, да так, что молодой гвард присел. — Ты чего грустный? Обиделся, да?

Единственным желанием было послать этого громилу куда подальше, но Дар заставил себя сдержаться. Это оказалось непросто.

— Нет, — мрачно ответил он. — Но без выходного я остался из-за вас. Отстань, тошно мне.

— Ты, это, извини… — огорчился Мер. — Мы ж, это, не со зла. Мы ж, это, пошутковать хотели… Ты усегда такой сурьезный…

— Пошутковали, спасибо! — с едкой иронией выплюнул Дар. — Подохнуть от вашей шуточки хочется!

Он резко отвернулся. Горло жгло горечью и обидой. Мер немного потоптался, повздыхал и отошел. Понятно, что бедняга не со зла, понятно, что ничего плохого не хотел. Да только что уж теперь. Все равно в библиотеку больше не сходишь после слов мастера смены. За три года ссылки эти редкие походы за книгами помогали хоть как-то дышать. Как теперь жить-то? Что делать дальше? Поручаемую ему работу Дар, конечно, выполнял отлично, да и не мог он иначе. Гвард, как-никак. Но и не думать тоже не мог, привык за время учебы в институте. При попытке представить предстоящие ему долгие, безрадостные годы молодого гварда всего передергивало. Никого не удивляло, что ссыльные чаще всего не выдерживали и кончали с собой. Это сейчас Дар один, а когда только попал в барак, там оказалось помимо него еще двое сосланных вниз несколько лет назад.Через год один бросился в штольню, а второй приставил к своей голове отбойный молоток и нажал на спуск. Полдня инструменталку от сгустков крови и мозгов чистить пришлось. Сам Дар тоже находился на грани самоубийства. Не мог он дальше так жить, не мог, не имея никакой, даже самой малой надежды. Не хотел. Лучше уж немного боли и все прекратится. Навсегда.

Наскоро поев, он присоединился к собравшейся у дверей инструменталки группе. Рабочие о чем-то говорили, решали какие-то свои разногласия, обсуждали что-то. Скорее всего, записи последнего матча по сайерболлу. Эту игру и придумали-то, чтобы занять чем-то умы низкоинтеллектуальной части населения. Точнее говоря, позаимствовали у людей, немного модифицировав под свои нужды. Понятно, что Дара она ничуть не интересовала и даже раздражала. Однако его товарищи по несчастью буквально дышали сайерболлом, обсуждали каждого игрока, все его достоинства и недостатки. Это, наверное, давало им какую-то иллюзию мыслительной деятельности, но не более, чем иллюзию. Обычно в бараке Дар забивался на свою койку и молча лежал все время до отбоя, размышляя о своем. Продолжал в уме обдумывать математические проблемы. Или вспоминал прочитанные книги и ставил себя на место героев, пытаясь понять, как сам бы поступил на их месте. Попытки вовлечь его в обсуждение очередной игры молодой гвард пресекал на корню. Неинтересно ему это!

После спуска на минус сорок восьмой уровень мастер смены принялся раздавать рабочим задания. Каждый хорошо знал свое дело и ему достаточно было указать куда бить тоннель, а уж как работяга знал куда лучше начальства. Дар за прошедшие годы тоже освоил нехитрое ремесло шахтера и даже стал одним из лучших. Наверное потому, что умел думать и в случае необходимости сам легко производил в уме инженерные рассчеты, не обращаясь к мастеру смены. Тот прекрасно понимал это и ставил изгоя на самые ответственные участки. Часто хвалил, только Дару на его похвалу было хвостом класть. Вот и сейчас ему поручили установку крепежных опор, а потом работу в самом дальнем коридоре, где гранит пересекали десятки трещин и легко можно было обрушить весь тоннель, если отбить пласт камня не там, где нужно. Обычно мастер смены в таких случаях не отходил от рабочего, контролируя каждое его движение, но после появления Дара он позволил себе немного расслабиться. Однако все равно прибегал каждые несколько минут, проверяя как идут дела. Молодой гвард за все три года не совершил ни единой ошибки и мастер часто советовался с ним по делу. Тайно, конечно, не дай Вершащий Суть кто узнает, что он советовался с сосланным, то неприятностей не оберешься. Дар все понимал и горько улыбался, оставаясь наедине с самим собой.

Отбойный молоток привычно забился в руках, вгрызаясь в камень. Так, а вот здесь нужно ослабить давление, чревато неприятностями. Теперь снова усилить. Отвалив новый пласт, Дар вызвал вагонетку и присел передохнуть. Когда он работал, то думать ни о чем другом не мог, но во время отдыха отчаяние наваливалось на молодого гварда с новой силой. И вот так пройдет весь остаток его жизни? Ведь ему еще лет пятьдесят жить… И все пятьдесят лет только это? Только надоевший до зубовного скрежета барак? Даже в библиотеку не сходить? Да что такого он сделал, что его обрекли на столь безрадостное существование? За что его сослали сюда? В чем таком важном он засомневался? Да и какой вред принесло его сомнение? Понять невозможно. Только боль и отчаяние все дальше вытесняли из души последние остатки желания жить. Так жить? Не стоит, пожалуй. Смысла не имеет. Тогда что? Минус шестидесятый уровень? Наверное. Лишать себя жизни посредством отбойного молотка Дар не хотел, не мог забыть, как оттирал от крови другого изгоя пол и стены инструменталки. И как плакал большой и глупый Мер, вопрошая непонятно у кого: «Ну зачем это он? Ну зачем?» Нет, такой смерти лучше избегать. Тогда как сгинувших на дне провала просто не находят и никто их трупов не видит. Пасть молодого гварда насмешливо приоткрылась, куцый хвост дернулся. А идите-ка вы все куда подальше! Хватит! С него хватит.

Внезапно полутемный тоннель осветился голубым светом, его сменил розовый, за ним последовал белый. И целый каскад световых волн. Феерия. Знакомая каждому, наверное, в Гнездах феерия. Орден. Аарн пришли звать с собой тех, кому нестерпимо больно жить дома. Дар на секунду замер. О таком выходе он даже не задумывался, в голову не пришло, что можно уйти к Аарн. Так почему бы не попробовать? Спуститься на минус шестидесятый уровень никогда не поздно. Но кто знает, что может ожидать попавшего в орден? Как они там живут? Чем дышат? Может у них еще хуже? Сомнительно, впрочем. Он вспомнил слухи о изредка возвращавшихся ненадолго домой гвардах из ордена. Согласно этим слухам, Аарн были счастливы, говорили, что в ордене каждому открыты все пути и никто, никому и ничего не запрещает. Как раз из-за этого Дар и не верил в подобные россказни. Не бывает народа без общепринятых запретов. Попросту не бывает. Но попробовать все же стоит. Оставаться чернорабочим и медленно, из года в год тупеть он не хотел. А раз так, то путей только два: выкрикнуть Призыв или умереть.

— Мы зовем вас с собой, изгои и мечтатели! — вонзился в сознание молодого гварда наполненный радостью и силой голос. — Если вы грезите о чем-то невозможном, невероятном и не хотите жить в затхлом мире без какой-либо надежды, то вы наши братья! Мы ждем вас! Ждем и любим. Не бойтесь, ведь вам терять нечего. Но тем, для кого собственная выгода и честолюбие важнее чужих жизней, в ордене места нет! Такие нам не нужны! Зато способных отдать жизнь ради других мы примем с распростертыми объятиями. Вы знаете, что вам говорить, будущие братья! Скажите три слова, скажите: «Арн ил Аарн», и за вами придут, если вы чисты душой.

— Арн ил Аарн… — почти неслышно проговорил Дар, надеясь, что его возьмут. Умирать почему-то расхотелось.

— Обезумел! — отшатнулся от него незаметно подошедший мастер смены. — Ты что творишь?! К этим уйти собрался?!

— А что же мне всю жизнь безвинно мучиться?! — яростно выкрикнул молодой гвард. — За что?! За что мне даже библиотеку перекрыли?! Что я вам всем такого страшного сделал?!

— Дурак молодой! — рявкнул в ответ мастер смены. — Во всем должен быть порядок. Ах, ему, видишь ли, не нравится, как с ним поступили! Нет, чтобы покорно и добросовестно трудиться! Библиотеки ему подавай! Зачем нормальному гварду библиотеки?! Работай и будь доволен окружающим тебя! Не ищи ничего необычного! Надо принимать жизнь такой, как она есть, а не пытаться получить то, что тебе не положено!

— Вот вы и принимайте! — зло выплюнул Дар. — А я не хочу! Я ни в чем не виноват!

— Да ты…

— Ты звал нас, брат наш! — прервал их спор чей-то незнакомый, уверенный голос. — И мы пришли. Больше ты никогда не будешь одинок! Больше никто не заставит тебя заниматься нелюбимым делом!

Дар резко повернулся. В стене вертелась черная воронка прямого гиперперехода. Около нее стояли трое гвардов в светло-серых, зеркальных боевых доспехах. Только без шлемов. Все трое радостно улыбались, распахнув пасти так, что можно было увидеть изнутри горло каждого.

— Зовет ли тебя в неведомое серебряный ветер звезд? — спросил один из аарн. — Готов ли ты принять наш путь? Путь свободы и помощи другим.

— Да! — почти выкрикнул Дар, отчаянно боясь, что только бредит. — Что угодно, только бы не эта беспросветная жизнь изо дня в день! Всегда мечтал о невероятном. Боялся только сказать кому-то…

— Можешь больше ничего не бояться, — фыркнул второй из гвардов ордена. — Пусть теперь только кто попробует тебя обидеть! За тебя весь орден встанет. И мало никому не покажется.

— А как там, у вас? — спросил Дар с надеждой в голосе. — Мне не придется больше чернорабочим быть?

— У нас нет понятия чернорабочий, — рассмеялся аарн. — Всю тяжелую работу делают киберы. А перед разумными открыта любая дорога, ограничений попросту нет. Да что там, сам скоро увидишь. Мне, например, почти триста лет, я перепробовал за эти годы добрый десяток профессий. Был ученым и воспитателем, исследователем дальних миров и художником, музыкантом и военным.

— Но столько не живут! — ошеломленно отвесил челюсть Дар.

— У нас живут, — рассмеялся собеседник. — Мы еще и не то умеем. Долго говорить, да и смысла не имеет. Сам на все посмотришь и сам все попробуешь. Обещаю, что не разочаруешься!

— Надеюсь… — тяжело вздохнул молодой гвард, ежась — по шкуре бежал морозный холод страха и чешуя вставала дыбом. Но одновременно он ощущал азарт, какую-то совсем не свойственную его расе бесшабашность. Остаться и продолжить медленно умирать от тоски? Не иметь возможности даже прочесть новую книгу? Не уж, пусть господин мастер смены и иже с ним так живут! А он не хочет.

Дар сделал несколько шагов по направлению к черной воронке, преодолевая свой страх. Аарн встретили его как родного, каждый из них обнял новичка, как обнимают только самых близких друзей. Молодой гвард очень удивился, но виду не подал. Он на секунду замер перед гиперпереходом, набрался решимости и шагнул в него. Там ждала новая, пока непонятная, иная жизнь. Какой она окажется? Дар не знал, но надеялся, что в ордене ему повезет больше, чем в родном Гнезде.

Мастер смены мрачно смотрел на место, где только что находилась воронка и почти неслышно ругался сквозь зубы. Теперь ему попадет. Каждый раз, когда кто-то уходил в орден, наказывали его непосредственного начальника. Почему? А кто их там, наверху, разберет? Скотина этот Дар. Библиотеки ему, видишь ли, понадобились. Не понимал мастер смены таких глупостей. Трудись на своем месте и будь доволен тем, что дал тебе Вершащий Суть! Но все эти размышления молодого дурака не вернут. Пожилой гвард развернулся и вперевалку поплелся к ближайшему пункту связи, чтобы доложить о нештатной ситуации.