"Бремя императора" - читать интересную книгу автора (Эльтеррус Иар)

18. Испытание.

Солнце показалось над горизонтом пока только самым краешком, но птицы уже проснулись и приветствовали светило дружной песней. Свежий ветерок едва слышно шелестел листвой деревьев, негромко журчал где-то неподалеку ручей. Дикий парк около Замка Воинов был на редкость красив, только вот мало кто имел возможность им любоваться, людей здесь почти не случалось. Разве что несколько молчаливых садовников изредка занимались своими делами. Звери и птицы чувствовали себя привольно, никто не гонял их и никто на них не охотился. Любопытная черно-желтая птичка знала это и чувствовала себя в полной безопасности даже сунувшись в открытое окно, на подоконнике которого ее обычно ждали вкусные хлебные крошки. Она краешком глаза покосилась внутрь большой комнаты, отметила двуногого, сидевшего на полу в какой-то неестественной позе. Птичка озадаченно чирикнула, дернув яркими крылышками. Странные они, эти двуногие, все им чего-то нужно, все мельтешат, минуты покоя не знают. И зачем они это? Кто их знает, непонятные существа, совсем дикие.

Медитирующий человек отметил краем сознания птичку на подоконнике, но не стал отвлекаться. Пусть себе кормится, хлеба как-то не жалко, для нее и положен. Он парил над собственным телом, пребывая в покое и неспешно осмысливая вчерашний день. Многое произошло, очень даже многое. Наконец-то император соизволил объяснить, что вообще происходит и для чего нужно было прятаться ото всех. Откровенно говоря, Лек уже видеть этот несчастный замок не мог, надоел до скрежета зубовного. Нет, чем заняться злосчастному ученику мастера-наставники с эльдарами всегда находили, фантазия у них на этот счет была весьма богатая, но ведь юноша сходил с ума от беспокойства за собственных учеников, не говоря уже об Элиа. Вспомнив, как она стоит, слегка иронично улыбается и накручивает непослушный локон на палец, Лек сам не удержался от улыбки. Поняв, что потерял сосредоточенность, юноша вздохнул и встал. Птичка испуганно вспорхнула с подоконника.

Император говорил, что сегодня у них пятерых особый день. Но чем он такой особый? Его величество по этому поводу, конечно, ничего не сказал. Как всегда. Загадочный человек, донельзя загадочный. И что он из всего секреты делает? Зачем? Лек покачал головой и подошел к глубокой нише возле двери. Стукнул пару раз кулаком по стене рядом, ниша на мгновение осветилась синим огнем, и в ней появился поднос с завтраком. В первые дни все эти колдовские штучки пугали горца, заставляли чувствовать себя неуютно. Все, практически все в Замке Воинов делалось на основе магии. А где он находится, этот самый замок? Дорхот его знает, император не пожелал сообщить это. Судя по солнцу, неподалеку от экватора. Тяжело вздохнув, Лек быстро поел. Странно, на этот раз ему предложили только тарелку полужидкой каши и кружку горячего ларта[9], к которому он за последнее время пристрастился. Обычно завтрак был куда обильнее, кашу давали только перед усиленными тренировками. Значит, сегодня будут гонять, как голодные волки горного козла? Похоже на то. Юноша снова тяжело вздохнул. Каша исчезла в одно мгновение, он ничуть не наелся, но понимал, что перед большими нагрузками переедать не стоит. Людей в Замке Воинов почти не было, только пара десятков садовников, несколько слуг и повара. Все до единого они оказались на редкость молчаливы, на вопросы о местонахождении замка не отвечали и вообще не особо горели желанием общаться с молодым горным мастером. Вскоре он это понял и прекратил попытки выяснить где находится. Со временем узнает.

Вспомнив собственное ошеломление после того, как очнулся в замке, Лек едва не рассмеялся. Физиономия у него тогда, наверное, была живописная. Ничего странного, любой на его месте удивился бы, проснувшись совсем не там, где засыпал. Поняв, что находится в совершенно незнакомой комнате, юноша мгновенно вскочил, лихорадочно ища взглядом картаги. Остановил его знакомый смех. Смех императора. Лек резко повернулся и замер. В кресле напротив сидел его величество и не спеша хлопал в ладоши. Поняв, что выставил себя на посмешище, горец отчаянно покраснел. А затем Маран рассказал, что три дня назад в Тарсидаре случились похороны некоего Лека ар Сантена… Юноша от такого известия едва на пол не сел и долго смотрел на иронично хмыкающего императора вытаращенными глазами. Он все никак не мог понять для чего это понадобилось его величеству. Только узнав, что по его душу в Тарсидар прибыли больше сотни паладинов полного посвящения, осознал, что дела действительно шли далеко не блестяще. Что его просто спасли. А после этого молодого горца посвятили в происходящее в империи за последние полсотни лет и ему стало несколько не по себе. Маран говорил спокойным, тихим голосом, и от этого было еще страшнее. Никогда раньше Лек не думал, что противостояние достигло таких размеров. Не представлял на что готовы карвенцы, чтобы уничтожить ненавистную империю. Но хуже всего оказалось то, что родная, элианская церковь плясала под дудку врага. Когда юноша услышал, что его любимой Элиа на исповеди предложили стать отравительницей, то просто онемел от возмущения. Это какими же сволочами надо быть?

– Но почему, твое величество? – не выдержал, наконец, Лек. – Что я им такого сделал?! За что они на меня взъелись?!

– Пророчество пятерых, – глухо ответил император. – Оно истинно, мальчик, и касается именно тебя с учениками. Недавно я получил тому доказательства. Мне еще меньше твоего хочется разбираться с этим дерьмом, но Единый Создатель нас не спрашивает. Он просто взваливает на человека неподъемную ношу и ждет, что тот ее потянет.

– Но…

– Никаких «но». И не спрашивай, что тебя ждет. Я этого просто не знаю, пророчество очень туманно. Знаю только, что будущее империи зависит от вас пятерых. А пока вы не прошли инициации, вы очень уязвимы. Церковь все отдаст, чтобы не дать вам инициироваться. Именно потому мы решили убрать тебя из-под удара. Пусть думают, что у них все вышло, что ты уже мертв. Так безопаснее.

– Я понял… – поежился растерянный Лек, никак не ждавший подобных откровений, да и не верил он никогда ни в какие пророчества. – Но что мне делать?

– Тренироваться, учиться, размышлять, – ответил его величество. – Моя задача – обучить вас пятерых всему, что смогу. Потому прежние твои тренировки покажутся отдыхом по сравнению с тем, что ждет тебя в этом замке. Готовься, сегодня отдыхай, а завтра сюда прибудут эльдары и примутся за твою дрессировку всерьез. Ясно?

– Ясно… – поежился горец, заранее представив себе этот кошмар.

– Вот и хорошо. Извини, оставлю тебя, дел немеряно. К тому же, вечером у тебя будет гостья.

– Элиа?!

– Да, – добродушно рассмеялся император. – Кстати, хочу, чтобы ты знал. У вас с ней любовь-судьба, ваши души представляют собой одно целое, вам друг без друга не жить.

– Я и не хочу без нее жить! – просиял Лек, смотря на туманную маску Марана горящими глазами.

– Какой же ты еще наивный… – вздохнул его величество. – Но это пройдет.

Он встал и исчез туманном облачке. А юноша принялся исследовать новое место своего обитания. Замок Воинов оказался невероятным сооружением. Казалось, его возводили не человеческие руки, его безумная чуждость сразу бросалась в глаза. Иная эстетика, иное чувство прекрасного. Да, замок был прекрасен, но его красота вызывала невольную дрожь. Гигантский белоснежный шар в триста локтей высотой, окруженный шестью стрельчатыми черными башнями, соединенными висячими мостиками. Над шаром висела в воздухе золотистая призма, окруженная туманом. На несколько верст вокруг расстилался полудикий парк, который пересекали десятки дорожек. В парке находилось множество тренировочных площадок с самыми невероятными приспособлениями. Лек до обеда ходил с открытым ртом, пытаясь как-то привыкнуть ко всему увиденному, но никак не получалось, слишком все это было необычным. В самом замке тоже имелось множество странного. В нем вообще не было дверей, каждая дверь являлась телепортом, переносящим человека куда ему заблагорассудится в пределах ближайших двадцати верст. Благо, хоть окна остались обычными. Людей здесь юноша почти не видел, только редких слуг. Да еще периодически появлялись незнакомые мастера-наставники со своими учениками, проводя короткие тренировки. С Леком ни один из них общаться не пожелал. Он, впрочем, и не настаивал, понимая, что попал в место, где скрыты основные тайны элианской империи. Горца поселили в одной из башен, внутрь шара, а, тем более, призмы, доступа ему не предоставили.

Однако вечером он забыл обо всем. В комнату внезапно вошла она. Единственная и неповторимая, без которой и жить-то было незачем. Лек рванулся навстречу, подхватил Элиа на руки и принялся покрывать любимое лицо поцелуями. Девушка со смехом сопротивлялась, колотя кулачками по мускулистой груди молодого горца, только бесполезно. Он не обращал внимания, продолжая целовать ее. Она отвечала. А потом была ночь, волшебная ночь, когда сбываются мечты. Элиа отдала Леку свою невинность. У юноши опыта тоже оказалось немного, но они кое-как справились. И именно этой ночью окончательно поняли, что они вместе навсегда. Что никого другого ни он, ни она не захотят. Не нужен им никто другой. Утром девушка ушла, сказав, что должна помочь императору разобраться со святошами. Лек страшно жалел, что она не может остаться с ним в замке, но понимал, что иначе нельзя.

Долго пребывать в восторженном состоянии горцу не дали. Вскоре появились два эльдара, взяли его за шкирку и утащили на тренировочную площадку неподалеку, принявшись, как они сказали, выбивать дурь из дурака. Бр-р-р. Так Лека не гоняли еще никогда, к полудню молодой человек свалился в полубессознательном состоянии, не будучи в силах пошевелить ни ногой, ни рукой. Увы, отдохнуть ему не дали, пришел маг-целитель, немного поколдовал над стонущим горцем, и издевательство продолжилось. День шел за днем, сливаясь в какую-то черную полосу. Если бы не специальные виды медитации, снимающие усталость, он давно бы помер от перенапряжения. А плюс ко всему были еще и уроки по магии, политике, экономике, сыскному делу и всему прочему. Юноша не раз думал, что сходит с ума, и проклинал день своего появления на свет. На чудеса Замка Воинов он давно не обращал внимания, не до них как-то стало.

Понемногу Лек втянулся в режим безумных тренировок, ощущая, что прогрессирует, как никогда раньше. Так все и шло, пока не случилось кое-что невозможное. Однажды днем тренирующие горца эльдары внезапно переглянулись и мгновенно исчезли, не сказав ни слова. Юноша растерянно посмотрел на туманное облачко, в котором они скрылись, и пожал плечами. Странные люди. Он хотел было продолжить тренировку самостоятельно, но в этот момент с чистого неба сорвалась черная молния и ударила Лека прямо в лицо. Тело пронзило ледяным холодом, глаза, казалось, широко распахнулись и увидели весь мир. Наверное, подобные ощущения мог бы испытать внезапно прозревший слепец. Мечи в ножнах за спиной забились и закричали, требуя, чтобы носитель обнажил их. Горец послушался и изумленно замер, увидев абсолютно черные лезвия, от которых так и шибало в стороны мертвенной, пугающей силой. Только в этот момент он понял почему император с кузнецом назвали его картаги черными. А молнии продолжали срываться с неба и лупить то в мечи, то в Лека. Он пытался прятаться, убегать, звать на помощь. Никто не приходил. Казалось, весь мир сошел с ума, казалось, он трясется, казалось, в него нисходит древняя и могучая сила. Когда все закончилось, юноша рухнул, где стоял, и долго лежал неподвижно, пытаясь осознать, что с ним такое произошло. Откуда-то возникла уверенность, что только что он заглянул за край Бездны. И эта Бездна открыла свои слепые глаза и сама внимательно всмотрелась в смельчака, изменив тем самым его судьбу.

Лек так и просидел в парке до самого вечера, продолжая тупо смотреть на черные лезвия своих картагов, от которых к тоже же тянуло ледяным холодом. Там его и нашел император, объяснивший, что случилось. Когда юноша услышал, что творилось в Тарсидаре, то поначалу просто не поверил. Однако император был убедителен, и в конце концов горец все-таки осознал, что он – избранник Тьмы, живое воплощение которой с этого дня находилось в его ножнах. Так же как Санти стал избранником Света, Храт – Ярости, Энет – Мудрости, а Тинувиэль – Жизни. Что все вместе они составляют легендарную пятерку высших магов мира. Трудно было поверить в это, да почти невозможно, но, видимо, его величество знал, о чем говорил. Лек так и не смог смириться со своим новым положением до конца, продолжал сомневаться. Однако ощущал в самом себе кого-то чужого, отстраненно и холодно взирающего из глубины его сознания на мир вокруг. Откровенно говоря, это пугало, хоть он и старался не показывать своего страха.

Со следующего дня начался ад. Под вечер прибыли шестеро мастеров двумечного боя из разных школ и принялись за горца всерьез. О страхах, размышлениях и тому подобной чуши Лек забыл надолго, счастье было, если выпадало в день поспать пару часу, все остальное время его дрессировали, да так, что все прежнее показалось отдыхом. В голове постоянно билась одна мысль: «Они что, все с ума посходили?!»

Оборвав воспоминания, юноша лениво потянулся. Интересно все-таки, что за особый день сегодня? Пока ничего необычного не произошло. Разве что еще не погнали пинками на тренировочную площадку, как обычно. Очень хотелось хоть немного отдохнуть, поспать вдоволь, Лек давно забыл когда спал больше трех часов подряд. Он подошел к окну и не заметил появившегося позади императора.

– Что смотришь? – едва не заставил подпрыгнуть знакомый сочный баритон.

– Твое величество! – резко обернулся Лек. – Напугал…

– Тебя напугаешь. Ладно, идем. Сюда уже не вернешься, потому собери вещи.

– А куда мы? – не сдержал любопытства горец.

– Да так, в одно место, – хмыкнул Маран. – На черный полигон, ты там уже бывал однажды. Твои четверо обалдуев сегодня испытание на младшего мастера проходят, наставнику надо присутствовать обязательно.

– Что?! Испытание?! Они?! Но…

– Не нервничай, – отмахнулся император. – Их все это время дрессировали не хуже тебя, давно готовы. А потом отправитесь с посольством в Оркограр. Храт послом назначен.

– Храт? – потряс головой растерянный нежданным известием Лек.

– Он самый. Беда у нас, парень. Война. Большая война. Карвен, Нартагаль и Даркасадар вместе напали. Необходимо точно знать чего ожидать от орков. Может, помогут. Твой ученик, по крайней мере, утверждает, что да.

– Война, значит… – задумчиво повторил горец. – Вот гадство-то! Понял, твое величество. Сделаем все, что прикажешь.

Затем принялся быстро закидывать в котомку свои скудные пожитки. Пока он собирался, император кратко посвятил юношу в суть дела. Он внимательно слушался, пытаясь понять. Почему Маран решил действовать именно таким образом? Странно, если разобраться. Сам Лек поступил бы на его месте по-другому. Впрочем, у его величества есть опыт, которого явно не хватает наивному горцу. Еще приятно было, что вскоре он увидит своих четверых обалдуев, за которыми страшно соскучился. Закончив собираться, Лек вздохнул и шагнул следом за императором в туманное облачко.

Санти, Энет, Храт и Тинувиэль нетерпеливо переминались с ноги на ногу у входа на знаменитый черный полигон неподалеку от Элиандара. Утром за ними пришел Кертал в компании с кем-то из эльдаров, приказал ничего не есть, только выпить ларка, и забрал с собой. До того телепортироваться никому из четверых учеников не приходилось, потому они входили в туманное облачко с некоторой опаской. Однако ничего страшного не случилось, друзья оказались около входа в гигантское, походящее на пирамиду здание из отполированного до блеска черного камня. О нем хоть раз, да слышал любой ученик горных мастеров. Именно отсюда вошедший выходит младшим мастером или не выходит вовсе. Смерти ни один из побратимов не боялся, просто не верил, что с ними может случиться что-нибудь плохое. Не зря ведь их так дрессировали? Нет, совсем даже не зря.

Внезапно неподалеку сгустилось еще одно туманное облачко, из которого вышел император. За ним следовал кто-то высокий, худой, носатый и очень знакомый. До боли знакомый. Санти протер глаза, приоткрыл рот и замер, уставившись на покойного Лека, который, по-птичьи склонив голову набок, с любопытством рассматривал своих учеников. Губы горца кривились в ироничной ухмылке, глаза горели озорством. Но он же умер! Это что? Привидение? Морок? Рыжий неуверенно покосился на друзей, но они точно так же замерли с вытянувшимися лицами и вытаращенными глазами.

– Лек! – первым не выдержал эльф и полез обниматься. – Ты живой!!!

– А то, – проворчал горец, похлопав всхлипывающего принца по спине. – Конечно, живой.

– И я подтверждаю, – со смешком заверил его величество. – Накормили мы вашего наставника противоядием и спрятали после похорон, а то бы действительно убили. Извините уж, ребята, что вам не сказали, но нельзя было, чтобы хоть одна церковная собака правду узнала.

Но четверка друзей не слушала его, они столпились вокруг ожившего Лека и вовсю галдели. Понять что-нибудь в этом галдеже было весьма затруднительно, старые мастера и не пытались, незаметно ухмыляясь и переглядываясь. Прекрасно понимали какая это радость – встретить того, кого считал мертвым. Пусть мальчишки порадуются. Им вскоре тяжко придется. Император с какой-то стати перенастроил полигон таким образом, что и им самим было бы нелегко пройти его. Надеется, что произойдет досрочная инициация? Зря. Если время не пришло, то ее не будет ни в коем случае.

Друзья взахлеб рассказывали наставнику о событиях последних месяцев, перебивая друг друга и смотря на горца влюбленными глазами. Лек даже позавидовал им немного, обалдуи-то, оказывается, уже в реальных вылазках тайной стражи участие принимали пока он безвылазно сидел в Замке Воинов. У Храта вон кончика одного уха нет, чем орк явно втайне гордится – как же, боевой шрам. Соскучился по ним, дорхотам бесхвостым, дико соскучился. А ведь после получения четверкой черных шнурков горец уже не будет им наставником. Внезапно до Лека дошло еще одно. Если ученики становятся младшими мастерами, то их наставник автоматически превращается в старшего. А это значит, что ему самому предстоит проходить белый полигон, о котором никто и ничего не знал, только слухи самого дикого образа ходили в боевом братстве. Мастера-наставники молчали, только загадочно улыбаясь в ответ на осторожные вопросы учеников и получивших черный шнурок.

– Хватил болтать, – подошел поближе император. – Наговоритесь еще. Пора.

– Да, твое величество, – улыбнулся горец, оборачиваясь. – А мне в белый?

– Посмотрим. Вот выйдут твои оболтусы отсюда, тогда и посмотрим. Вы мне там только полигон на куски не разносите, морды дурные, с вас станется.

– Да что мы, твое величество… – засмущался Санти, ковыряя носком мокасина траву. – Мы ведь тихие, смирные…

– Смирные нашлись мне тут… – иронично хмыкнул Маран, в его голосе звенел смех. – Просто тебе пай-мальчики, хоть к ране прикладывай. Только вот помрешь потом. От отравления. Ладно, заразы наглые, идите. Сразу скажу, что нелегко придется. Силу мечей призывайте только в крайнем случае, если иначе выжить не сможете.

Четверо учеников отсалютовали императору картагами, попрощались с Леком, старающимся не выдавать своего волнения, и направились к треугольному входу в гигантский черный монолит. Горец провожал их взглядом, сжимая кулаки. Прекрасно помнил, что такое черный полигон, какой это кошмар. Да, звание горного мастера никому не доставалось просто так, цена обычно была немалой. Он искренне надеялся, что никто из четверки не погибнет. В свое время из вошедших вместе с ним на полигон двенадцати человек двое не вышли, юноша помнил как посерели лица наставников погибших ребят.

– Им предстоит пройти не обычный полигон, – глухо сказал император. – Далеко не обычный, этот не каждому невидимке по силам.

– Почему?! – спал с лица Лек, с ужасом посмотрев на туманную маску Марана.

– Они должны быть едины, а не проходить полигон поодиночке. Сумеют понять это, выживут. Впрочем, не думаю, что они вообще могут погибнуть, в крайнем случае мы останемся без полигона, но эти четверо дорхотов все равно выберутся. Ты забываешь, парень, что вы – носители великих мечей.

– Не привык еще… – поежился Лек, вспомнив леденящий холод, идущий от его картагов, когда они становились черными. – Значит, им ничего не грозит?

– Почему же? – иронично хмыкнул император. – Если бы не грозило, то какой смысл в испытании?

– Ясно…

Санти все ближе подходил ко входу в высящийся на сотни локтей вверх монолит и тихо мандражировал, слишком не по-человечески выглядело это невероятное сооружение. Зеркальная поверхность казалось черным льдом, от нее веяло холодом, мертвенным безразличием. Как-будто кто-то невероятно могущественный с некоторым пренебрежением и снисходительной усмешкой поглядывал сверху на дела ничтожных людишек, посмеиваясь про себя их потугам добиться чего-то значительного. Остальные трое следовали за рыжим, чуствуя себя ничуть не лучше. Треугольный вход светился синеватым светом, в проеме клубился туман. Друзья остановились перед ним, переглянулись и шагнули вперед.

В глазах что-то мелькнуло, и четверо учеников осознали, что находятся на тонком, подвешенном на канатах мостике над бездонной пропастью. Ничего не было видно вокруг, только туман. Что-то внизу глухо, страшно стонало.

– Давайте вместе держаться… – передернул плечами Энет, ощущая на себе чей-то внимательный, изучающий взгляд.

– Коли дадут… – проворчал Храт, ему было сильно не по себе.

Внезапно что-то заставило насторожиться, картаги сами по себе оказались в руках, и орк едва успел отбить две короткие, стальные стрелы. Ближайшие несколько минут друзья лихорадочно отбивали сотни и сотни стрел, летящих со все сторон, и осторожно продвигались вперед по мостику. Но добраться до края пропасти не успели, доски под ногами внезапно исчезли, и все четверо, едва удержавшись от испуганных воплей, рухнули вниз. Они молча летели сквозь туман, каждый поодиночке, сразу потеряв остальных из виду. Вот тебе и держись вместе. Как, интересно?

Санти первым ухнул в ледяную воду, ударившись так, что дух перехватило. Однако не выпустил мечей из рук, судорожно вцепившись в рукояти. Это его и спасло, когда чьи-то холодные щупальца обхватили ноги. Мгновенно вспыхнул ужас, но скоморох привычным усилием загнал его дно души и принялся кромсать щупальца. Невидимое подводное чудовище злобно шипело и пыталось раздавить кусливую добычу, но не смогло. Освободившись, Санти вслыл, спрятал картаги в ножны и поплыл в темноту. Он был полон холодной решимости пройти полигон во что бы то ни стало.

Храт до воды не долетел, зацепившись ремнями перевязи за что-то на стене. От рывка он едва не откусил себе язык, однако ремни из кожи тарха выдержали. Матерясь сквозь зубы, орк спрятал картаги, ухватился за толстый, ржавый штырь, подтянулся и сел на него. Отцепиться удалось в большим трудом, ремни запутались основательно. Потом он пошарил руками по стене и понял, что буквально в локте от штыря находится провал в стене. Задумчиво похмыкав себе под нос, урук-хай забрался в него и осторожно пошел вперед, опасаясь подвоха. Иллюзий он не питал, знал, что у императора с эльдарами богатая фантазия на всякие пакости. Скоро они начнут на голову валиться, совсем скоро. О, уже начали. Храта атаковало бесчисленное множество каких-то крылатых, зубастых зверьков, отдаленно напоминавших летучих мышей. Только вот мыши так больно не кусались. Орку пришлось включиться в сверхскорость, чтобы кое-как отбиться от мелких паразитов, но уйти он смог только изрядно покусанным и донельзя злым. Пришлось даже остановиться на пару мгновений и провести короткую медитацию, чтобы привести себя в порядок. Воин разъяренный – воин мертвый. Этому его научили еще дома, а наставники боевого братства только подтвердили старую истину. Храт еще не знал, что именно его, носителя мечей Ярости, эта истина не касалась.

Энет упал в воду около слабо светящихся, покрытых мхом дверей. Он подплыл к ним, поднялся по скользкой лестнице, и двери со скрипом открылись. Юный граф поежился, поняв, что там его ждет что-то не слишком приятное, и решительно вступил вперед. Увы, опасения оправдались, в бой пришлось вступать не сделав и шага от входа. На Энета накинулся кто-то многорукий, походящий на гигантского паука на четырех ногах и с восемью руками. В каждой руке твари был кривой меч. Справиться с ней удалось с величайшим трудом, Энет дрался, используя все наработанные навыки и уровни сверхскорости. Беда, что отрубленные руки противника мгновенно отрастали снова, умерла тварь только после того, как юноша на последнем издыхании поразил ее единственный глаз посреди туловища. А затем сам рухнул рядом, тяжело дыша. Из распоротого бока стекала кровь, противно хлюпая в сапоге. Боль он отключил усилием воли, затем достал из поясной сумки пластырь, пропитанный кровеостанавливающим раствором, и залепил рану. Очень неудачно, что задели в самом начале. Донельзя неудачно. Пройдет ли полигон с такой раной? А кто его знает… Граф вздохнул, встал и направился по похожему на пещеру коридору. Куда он, интересно, ведет? Неизвестно. Что ж, осталось только идти вперед, положившись на авось.

Хуже всех, по его исключительной «везучести», пришлось Тинувиэлю. Эльф упал не в воду, в кучу какой-то вонючей субстанции, нырнув в нее с головой. Выбраться удалось с великим трудом, а потом пришлось довольно долго отплевываться и откашливаться, избавляясь от мерзкой на вкус слизи. Глаза резало, дыхание перехватывало, да еще и ногу ушиб в придачу к прочим радостям. Чувствовал себя принц донельзя препаскудно. Слава Свету, неподалеку нашлась лужа, в которой он смог умыть лицо и кое-как отчистить комки слизи с комбинезона. Не успел Тинувиэль отойди от лужи и осмотреться, как на него накинулся клубок каких-то животных, похожих на эльваранских бибизанов, или обезьян, как их называли в империи. Только очень уж больших и зубастых. Быстрых до невозможности. Однако убивать животных не хотелось, потому эльф принялся отмахиваться врукопашную, стараясь не причинять нападающим особого вреда. Справился без особых потерь, только искусали и исцарапали, ну да Свет с ними. Избавившись от стаи обезьян, Тинувиэль вошел в ближайший коридор, походящий скорее на пещеру, и не спеша двинулся вперед.

Час шел за часом. Четверо учеников двигались по бесчисленным залам и коридорам черной пирамиды, сражаясь с непонятными чудовищами, минуя десятки ловушек. Они проползали по ржавым цепям над озерами лавы, ползли по полу, уворачиваясь от сотен маятниковых лезвий, попадали в тупики и выбирались из них, на остатках дыхания проплывали затопленными коридорами. Если бы кого-нибудь из друзей попросили потом описать все ловушки полигона, они не смогли бы. Слишком этих ловушек было много, слишком они были разными. Главным желанием во все время прохождения оставалось одно. Отловить как-нибудь строителей этого «чуда» и от души накостылять по шее. Надо же обладать настолько извращенной фантазией! Все вбитые мастерами наставниками навыки пригодились ученикам, все уровни сверхскорости. Бой со стальными воинами вымотал каждого до такой степени, что едва ходить могли. Четверо не знали, что постепенно приближаются с разных сторон к центральному залу пирамиды.

Очередной коридор закончился. Санти потрогал промокший от крови пластырь на груди и сдавленно зашипел. Больно, гадство! Уже и блокировка не помогает, боль прорывается сквозь нее. Скоморох настороженно уставился на яркий свет впереди. Что ему еще предстоит? Прикусив губу, рыжий направился туда. Опасность нужно встречать с открытым забралом. Выйдя в круглый зал, он ошеломленно замер. Мама родная! Это что еще такое? Арена цирка, похожа на арену столичного, где труппе дядюшки Балдура доводилось пару раз выступать. Как Санти мечтал когда-то заставлять тысячи зрителей падать на пол и надрывать животы со смеху. Да и сейчас мечтает, если не лгать самому себе. Он оглянулся. И зрители здесь… Только странные какие-то зрители. Сидят, молчат, даже не пошевельнулся никто. Лица мертвые, глаза пустые. Ни один ничего не ест, не показывает пальцами на арену, не переговаривается с соседями. Нет, люди себя так не ведут…

– А сегодня у нас в гостях величайший скоморох всех времен, знаменитый рыжий Сантиар! – завопил чей-то противный голос над самым ухом, и юноша даже подпрыгнул от неожиданности. – Смотрите! Вот он!!!

По арене колесом прокатился одетый в бело-красное трико паяц с лицом, раскрашенным самым диким образом. Он кривлялся, дразнился, орал, жонглировал, прыгал, пел. Зрители продолжали молча сидеть с каменными лицами. Жуть какая-то. Санти нервно поежился, непонимающе смотря на паяца. А тот продолжал свое представление, все время дергая юношу.

– Ну, что ты стоишь? – завопил сумасшедший шут. – Давай пошутим! Смотри, какая хорошая шутка!

Внезапно воздух перед скоморохом подернулся туманом, на фоне которого появился изможденный донельзя Энет, бок юного графа был залит кровью, пластырь уже не помогал. Он упрямо шел вперед по бесконечному коридору, то и дело уворачиваясь от летящих со всех сторон лезвий, стрел и сюрикенов.

– Смотри, какая шикарная шутка… – прошипел над ухом рыжего паяц и дернул выросший из пола рычаг.

Под Энетом в тот же момент провалился пол и он полетел вниз, на острые стальные колья. Каким-то чудом юный граф успел упереться руками и ногами в стены, затормозив падение над самыми остриями. Его картаги упали на пол. А затем Санти впервые увидел свойства призрачных мечей в действии. Энет внимательно посмотрел на них, и картаги сами собой прыгнули в ножны. Граф медленно пополз вверх. Рыжий закусил губу – а вдруг сорвется? Там ведь колья… Ой, мамочка родная. Шутка? Это паяц называет шуткой? Санти всего трясло пока Энет полз вверх, облегченно выдохнул он только когда тот перевалился через край колодца, обессиленно распластавшись на полу. Под ним немедленно начала расползаться лужа крови.

– Посмотри… – вкрадчиво прошелестел над ухом паяц.

В другом туманном облачке Санти увидел настоящую арену столичного цирка. И на этой арене стоял он сам, а публика бесновалась, выкрикивая его имя. Скоморох протер глаза, но ничего не изменилось. Он давал представление! Он, никто иной! И какое представление, рыжий начал хохотать почти сразу, забыв обо всем. Да, именно так! Только так! Почему, почему он не там, а здесь?! Единый, за что?! Вот она мечта, только не дотянешься, не потрогаешь руками, ничего не изменишь. Он горный мастер, а не скоморох, как ни больно это осознавать. Санти, едва не плача от обиды, отвернулся.

– Не плачь… – снова прошелестел паяц. – Это все будет твоим. Мечта должна исполниться! Иначе и жить незачем. Я помогу тебе, я многое могу…

– Как? – прошептал скоморох, уставившись на раскрашенное лицо с надеждой.

– Ты выйдешь отсюда прямо там, на арене. Хозяин цирка сделает все, что я скажу. Ведь я тот самый безумный паяц…

Безумный паяц?! Единый Создатель, да как же он сам сразу не понял?! Конечно, конечно это тот самый бело-алый безумный паяц, о котором шепотом рассказывали страшные сказки все скоморохи. Если угодишь ему, то успех тебе обеспечен, никогда тебя не прогонят свистом с арены, никогда не забросают гнилыми овощами и дохлыми кошками. Всегда получишь высокие сборы и не останешься голодным. А вот если разозлишь, то жди неприятностей. Любых. Когда разбился отец Санти, многие поговаривали, что он чем-то рассердил безумного паяца… С тех пор повелитель циркачей не раз снился сыну погибшего акробата, безумно хохотал и гонял по темным коридорам, крича, что все еще зол, что сын должен заплатить за отца. Мальчик с воплями ужаса вскакивал посреди ночи и долго плакал в руках матери. А потом умерла и она…

– Что я должен сделать? – глухо спросил юноша, со страхом смотря на раскрашенное лицо.

– То, что любишь… Пошутить. Смотри…

Санти бросил взгляд на первое туманное облачко. Энет все так же с трудом шел по бесконечному коридору. А впереди… Впереди скоморох увидел, сам не понимая каким образом, скрытую под каменной плитой еще одну ловушку. Но на сей раз на дне ямы были не колья, а всего лишь отхожее место, переполненное дерьмом.

– Помнишь, как ты искупал вышибалу? – спросил паяц. – Я был тогда очень тобой доволен, я давно так не смеялся. Ты молодец, достойный мой последователь. Сделай это еще раз, я снова хочу посмеяться. Сделай, и уже этим вечером ты будешь давать представление на арене столичного цирка!

Он указал на выросший из пола рычаг, смотря на Санти с жадным ожиданием. Скоморох замер, уставившись на наполненные болью глаза друга, на его залитый кровью бок, разбитое лицо. Энет продолжал упорно ковылять, раздраженно отмахиваясь мечами от стрел и иных метательных предметов. Вспомнив, как сам совсем недавно так же шел из последних сил, рыжий вздрогнул. И вот это сейчас бедняга рухнет в отхожее место? Ощущения после такого падения Санти вполне мог себе представить. Да еще и страшная, рваная рана в боку. Как она, наверное, болит… Но, паяц… Да, паяц все еще выжидающе смотрел на скомороха и весело скалился.

– Выбирай… – почти неслышно сказал он. – Твой выбор. Только помни, что это твой последний шанс выйти на арену. Помни… Что ему сделается-то? Смешно ведь, как он барахтаться будет…

Смешно? Санти это почему-то смешным не показалось, впервые, наверное, за много лет. Он вспоминал, как они вместе с юным графом тренировались, поддерживали друг друга во всем, вместе шалили, вместе получали втык от старших мастеров, наставника, а то и от императора. И вот это он сейчас обречет раненого, истекающего кровью друга на падение в отхожее место? Смешно? Да нет, подло это. Кем он станет себя чувствовать, если сделает это? Мразью? Никем иным.

– Давай! – глаза паяца горели лихорадочным огнем. – Он сейчас наступит на плиту. Ну, же!

– А не пойти бы тебе куда подальше? – криво усмехнулся Санти.

– Зря… Тогда я сам…

Он дернулся к рычагу, но не успел. Нога скомороха взметнулась вверх, войдя в соприкосновение с разрисованным лицом. Паяц вскрикнул и отлетел в сторону. Безумец немного полежал, затем медленно поднялся на ноги. Глаза его горели желтым огнем, из разбитого носа стекала черная кровь.

– Ты-ы-ы… – злобно прошипел он. – Ты-ы-ы пожале-е-е-шь…

– Да ну? – весело рассмеялся Санти, с его души рухнул огромный камень – он свой выбор сделал. Друзья дороже даже мечты, много дороже.

Картаги сами собой прыгнули в руки скомороха, наливаясь белым светом. Паяц испуганно пискнул и что-то прокричал. В глазах Санти мигнуло, и он оказался совсем в другом месте.

Неровный, красноватый свет в конце коридора манил, но Храт почему-то никак не мог заставить себя двинуться дальше. Что-то его настораживало, чем-то этот свет был знаком, что-то напоминал. И орку было страшно. Почему? Он не мог этого объяснить, не мог понять, убеждал себя, что все в порядке, только страх почему-то не желал никуда уходить. Взяв себя в руки, Храт все-таки пошел дальше. Он смело шагнул из коридора и оказался в огромной пещере рурк-дхаладского родового зала. Создатель миров! Это что за чудеса такие? Как он здесь оказался?! На длинных каменных скамьях восседали мрачные старешины, на троне посреди зала сидел сам Хранитель Очага. И все они пристально, жестко смотрели на застывшего с широко распахнутыми глазами молодого орка. Храт едва не позеленел от ужаса. Придти без приглашения в родовой зал?! Во время заседания Кагала Старейшин?! Это же изгнание! Навсегда! Да как же это?! Ему бы в голову никогда не пришло лезть сюда без спроса. Если в Мроке сына старейшины могли и простить, сделав вид, что ничего не произошло, то в столице… Прощения святотатцу нет и не будет.

– Храт Сломанный Клык! – торжественно провозгласил Хранитель Очага. – Мы призвали тебя сюда, чтобы сказать – ты сделал невозможное. Твой народ гордится тобой!

Призвали?! Он облегченно перевел дух. Слава Создателю Миров, изгнание святотатцу не грозит. Только как они смогли призвать горного мастера прямо с черного полигона? Чудеса, да и только. Впрочем, шаманы на многое способны, даже лучшим имперским магам не снились доступные орочьим волшебникам заклятия.

– Я счастлив служить народу урук-хай, Отец! – низко поклонился Храт. – Приказывайте!

– Ты возглавишь оборону крепости Врарх Роторм! – негромко сказал Хранитель Очага, требовательно смотря на молодого орка. – Мы на грани поражения, без воинов уровня горных мастеров мы обречены, святоши готовы к прорыву. Ты обучишь молодых воинов всему необходимому!

– Я готов, Отец!

Глаза Храта горели. Да, именно об этом он лихорадочно мечтал ночами! Об этом, ни о чем ином. Спасение всего народа в его руках, ни в чьих иных! Ради этого юноша бежал из дому, ради этого тренировался как безумный, ради этого отрекся от всего, что дорого. Теперь старшие братья никогда больше не осмелятся сказать, что он бесполезный гмырх. Пусть только попробуют! Командующий гарнизоном легендарной крепости Врарх Роторм, полтысячи лет сдерживающей наступление карвенцев? Да это же… Это больше, чем мечта, это что-то невозможное, невероятное. Величайшая честь! А ведь Храту нет еще и двадцати. Он гордо выпрямился, в глазах молодого орка горели едва сдерживаемые радость и торжество, его тянуло смеяться и прыгать, но приходилось держать себя солидно и уверенно. Кагал ведь может и передумать…

– Но случилась еще одна беда, – нахмурил кустистые брови Хранитель Очага. – Старый враг вышел из своих лесов и готовится нас уничтожить.

– Какой старый враг?

– Остроухие… – опустил голову старик. – Они сговорились со святошами, жаждая стереть с лица земли саму память о нас.

– Создатель Миров… – побелел Храт.

– А ты стал кровным братом их разведчика… Стыдно, юный урук-хай.

– Тинувиэль не разведчик!

– Нам лучше знать! – рассерженно стукнул посохом об пол Хранитель Очага. – Не смей прекословить!

– Простите, Отец, – опустил голову Храт, лихорадочно припоминая поведение друга.

Что за чушь? Какой из этого изнеженного певца разведчик? Бард, он бард и есть. Безответственное, донельзя разгильдяистое, неприспособленное к жизни существо. Молодой орк снова окинул взглядом старейшин и что-то насторожило его. Почему они сидят так неподвижно? Как мертвые, право слово. Не чешутся, не переговариваются, даже не дышат, кажется. Только внимательно, пронзительно смотрят на него. От этих взглядов душа переворачивалась.

– Он не должен пройти испытание, – сказал Хранитель Очага. – Я не прошу убивать его, убить кровного брата – величайший грех и несмываемый позор. Но испытания Тинувиэль Эллевалериэ пройти не должен! Не должен стать горным мастером! Пусть с позором вернется домой.

Так вот для чего его выдернули прямо с испытания? Храт посмотрел на Кагал Старейшин с тоской. Почему-то должность командующего гарнизоном Врарх Роторм мгновенно потеряла всякую привлекательность в его глазах. Старейшины требуют от него предать друга… Да как же это? Да, эльф, да, остроухий. Но друг. Даже больше, брат. Кто-то из шаманов поднял руки и в сгустившемся неподалеку тумане возник Тинувиэль. Бедняга выглядел настолько изможденным, что Храту сразу захотелось оказаться рядом и подставить плечо, хорошенько выматерив предварительно. Как обычно этот бард недоделанный куда-то встрял, вон, весь изранен. Вот ведь дурище несчастное!

– Останови его, – в голосе Хранителя Очага зазвучала угроза. – Он не должен дойти до центрального зала пирамиды.

– А откуда вы знаете, что это пирамида? – подозрительно прищурился молодой орк.

– Мы многое знаем. Последний раз прошу тебя – останови его! Добром прошу. Один-два удара, он потеряет сознание и опоздает к выходу.

Создатель Миров, да старейшины ли это? Никогда до сих пор Храт не слышал, чтобы старейшины, а, тем более, Хранитель Очага, предлагали кому-нибудь совершить подлость. Или предлагали, но об этом никто не знал? Тоже возможно. Как узнать правду? Откуда-то из глубин души подымалось отчаяние. Ну, не мог он, не мог предать брата! Невозможно это! Как же они не понимают? Да после такого поступка только глотку себе распороть и останется! Нельзя после такого жить! Нельзя! Храт едва не плакал, с надеждой всматриваясь в лица старейшин. Увы, в их глазах горела непреклонность. Он опустил голову, руки тряслись.

– Ты предпочитаешь изгнание? – голос Хранителя Очага скрежетал. – Вместо того, чтобы перед тобой преклонялись твои сородычи? Выбирай, Храт Сломанный Клык. Ты уже взрослый, имей смелость нести ответственность за собственный выбор.

– Я не предам кровного брата… – мертвым голосом ответил молодой орк. – Не предам…

– Ты выбрал, – презрительно скривился старик. – С этого момента ты больше не принадлежить к народу урук-хай! Ты изгнан! Не советую появляться в Рурк-Дхаладе, даже твой ранг посла не спасет тебя от справедливого возмездия.

– Там посмотрим! – Храт не заметил, что его глаза стали алыми от ярости, в руках сами по себе появились того же цвета картаги. – Меня не так просто убить! Не верю вам, не могли старейшины моего народа предложить мне совершить подлость!

– Угрожаешь? – насмешливо оскалил клыки Хранитель Очага, однако в его устремленных на пылающие алым огнем мечи глазах виден был откровенный страх. – Убирайся, предатель!

У Храта на мгновение закружилась голова и он оказался совсем не там, где был только что.

В глазах темнело, ноги подкашивались, рана на боку болела так, что Энет едва сдерживался, чтобы не заплакать. После неожиданного падения в яму с кольями ему стало совсем плохо. Сейчас юный граф использовал последние резервы жизненных сил, не представляя как станет драться, если придется. От стрел он еще кое-как отбивался, да и то не ото всех, две или три торчали в спине, вонзившись, по счастью, неглубоко. Но оптимизма новые раны не добавили. Отнюдь. Впереди показалось пятно света. Энет остановился, с недоумением посмотрев туда. Что это? Очередной «приятный» сюрприз? Похоже. Единый, как же все это надоело! Уже не верилось, что выйдет живым из этой кошмарной пирамиды. Граф поковылял дальше и внезапно вышел в огромный зал, заставленный бесчисленными стеллажами с книгами. Он в недоумении остановился. Библиотека? Здесь?

– Добрался, касатик мой, ой, добрался! – раздался неподалеку чей-то кудахчущий голос. – Слава тебе, Создатель! Ой, как же долго я тебя поджидал, ой, как же долго. Устал ждать-то!

Из-за ближайшего стеллажа выскочил белый, как лунь, сухонький старичок и бодро засеменил к Энету, опираясь о суковатую палку. Он казался каким-то запорошенным, пыльным, пролежавшим все это время (а какое время?) в забытом всеми древнем сундуке. Граф с недоумением посмотрел на него. Это еще что за явление?

– Исполнилась твоя заветная мечта, исполнилась, касатик… – волновался старичок, наворачивая круги вокруг юноши.

– О чем вы? Какая мечта?

– Как это, какая? А попасть в библиотеку, где все знания мира запрятаны?! Не мечтал, скажешь? Вот ты сюда и попал, касатик, вот и попал. Все здесь, все, чего душенька пожелает. Даже писания самого Элиана имеются! Только тебя и жду! Старый я! Устал. Ученик нужен. Хранитель библиотеки!

Энет замер. Единый Создатель! Он попал в ту самую легендарную библиотеку, где хранились погибшие и ненаписанные книги всех времен и народов? Сколько сказок, сколько легенд, сколько глупых россказней о ней ходило. Каждый настоящий книжник или ученый в мире мечтал когда-нибудь попасть сюда и вдоволь порыться на бесчисленных полках. Понятно, что мало кто осмеливался говорить вслух о том, что верит в существование великой библиотеки, не хотелось выставлять себя на посмешище, но втайне… Да, втайне мечтал каждый. Энет не составлял исключения. Он застыл, зачарованными глазами пробегаясь по корешкам книг, свиткам пергамента, деревянным табличкам, клинописным глиняным плитам. Даже раны были мгновенно забыты. Книги, Единый, сколько книг!

– Идем, касатик, идем! – продолжал волноваться старичок, таща ошеломленного юношу за руку куда-то в глубину зала. – Ларта попьем, поговорим. Тебе теперь спешить некуда, пришел уже.

– Как это некуда? – оторопел Энет. – А испытание?!

– Да на кой оно тебе, – отмахнулся библиотекарь. – Не надо оно тебе. Книги! Посмотри сколько книг!

Юноша посмотрел. Впечатлило. Настолько впечатлило, что захотелось немедленно зарыться в каталоги и перебирать, перебирать, перебирать книгу за книгой.

– А… А правда, что здесь рукописи Элиана Завоевателя есть? Вы не лжете? Разве он писал что-нибудь?

– Да чего ж мне тебе брехать-то, касатик? – удивился старичок. – Незачем оно мне. Щас покажу.

Он поковылял куда-то за стеллажи и вскоре вернулся с огромной, походящей на амбарную книгой. Положил на стол неподалеку, сдул пыль с обложки и открыл.

– Ходь сюды, касатик!

Энет нерешительно подошел. Книга вызывала уважение одним своим древним видом. А когда юноша бросил взгляд на первую страницу, у него затряслись руки. Почерк Завоевателя, угловатый, необычный нельзя было спутать ни с каким другим. Никто больше так не писал. Ни до, ни после. Он посмотрел внимательнее и едва не задохнулся. Дневник первого императора! Единый Создатель! Дневник! Можно узнать всю правду до последнего слова, а не жалкие ошметки. Энет буквально вцепился в книгу, глаза его пылали лихорадочным огнем, руки тряслись. Однако старичок оказался проворнее и выхватил свое сокровище из-под самого носа юноши, спрятав за спину.

– Э-э-э, нет, касатик… – хитро прищурился он. – Э-э-э, нет. Ты попервах выбери чаво тебе важнее, а тама читай скоко влезет.

– Что выбрать? – удивился граф.

– Как чаво? Али бушь моим помощником тута, тады читай. Али испытание свое дурное, тады иди себе. Неча живым тута делать, не для вас оно.

– Так вы мертвый? – побледнел Энет.

– А то как же! – мелко захихикал старичок. – А то как же, касатик! Давно мертвый, третью тыщу лет уж. Но и живой.

– Это как? – растерялся юноша.

– Так. Ты думай, думай, оно полезно.

– Мне тоже умирать придется?

– Придется, придется, – суетливо закивал библиотекарь, ехидно скалясь. – Да ты не боись, оно не больно. Глазки прикроешь, я Слово скажу, и усе. Сядешь и читать бушь хоть до посинения. Спать не надо, есть не надо. Ничо не болит никода. Благодать!

– А как же ребята?

– Да плюнь ты на них, – посоветовал старичок. – Сдались они тебе! Дурачье дурачьем.

Дурачье? Может, и так. Только вот вспомнилось, как Храт тащил его на себе, ворчал, но тащил, а потом осторожно массировал, помогая ожить. Заботился, как о малом ребенке. Вспомнились совместные с Санти шкоды и забавы, за которые не раз влетало от отца, наставников и императора. Впомнились загадочные глаза Тинувиэля и его невероятный голос. А главное, Лек. Если бы не он, то Энета давно и на свете не было бы. Одно за другим перед юным графом проходили лица друзей. Внезапно показалось, что он стоит на опушке леса, постепенно врастая ногами в землю, а от него вдаль уходят израненные, измученные четверо. Энет зовет их, но они не слышат, они уходят все дальше и дальше. А ведь они правы, что слушать предателя? Ведь если он останется, то это именно предательством и будет. Ничем иным. Стоят ли такой цены все знания мира? Юноша прикусил губу и медленно, отрицательно покачал головой. Нет, не стоят. Нет ничего, за что стоило бы уплатить цену предательства. Разве что за жизнь тех самых друзей. Он тоской окинул взглядом бесконечные книжные полки, закусил губу, отвернулся и направился к выходу.

– Ой, и дурак же ты, касатик, ой, и дурак же… – с сожалением бормотал в спину уходящему юноше старичок, семеня следом. – Хоть бы подумал чуток, а то сразу…

Энет не слушал его, он старался не смотреть на книги, содержащие столько всего интересного. Но, если разобраться, то к чему все эти знания, если он никогда больше отсюда не выйдет? Знание ради знания? Оно нужно, чтобы помочь другим, а не ради себя самого. Знать все, но сидеть здесь сиднем, ничего не предпринимая? Зачем тогда знать? Просто так, из интереса? Глупо. Юноша обернулся и посмотрел на старичка с искренней жалостью. Тот уловил эту жалость и остановился. Потом разочарованно вздохнул и махнул рукой. В глазах Энета на мгновение потемнело и он оказался совсем в другом месте.

Дыхание перехватывало, израненное тело отказывалось слушаться, за спиной оставалась цепочка кровавых следов. Тинувиэль из последних сил отмахивался от стрел, выкарабкивался из ловушек, сражался с кем-то, но убей его Свет, если помнил с кем. С какими-то многорукими чудищами, кажется, потом со стальными воинами и непонятными хищными зверями. Эльф чувствовал, что все, что скорее всего он из этой пирамиды не выйдет. Впереди показалось светлое пятно. Снова ловушка? Свет, как же это надоело… Принц зло передернул ушами и двинулся дальше, на всякий приготовившись к бою. Он осторожно шагнул вперед, закрыв глаза, не полагаясь на них, благо чувство опасности ему натренировали достаточно, вполне способен отбиваться вслепую.

– Тини! – позвал нежный голосок. – Ты собрался меня убить?

– Алливи! – вскрикнул эльф, роняя мечи и распахивая глаза. – Ты?!

Всеблагий Свет! Это еще что такое?! Как такое возможно?! Тинувиэль находился дома, в Эльваране, а напротив стояла, недоуменно растопырив ушки в стороны, его старшая сестра, среброволосая красавица, по которой вздыхала добрая половина молодых эльфов Гиинеля, столицы и единственного города древнего народа. Девушка за прошедшие с их последней встречи восемь месяцев стала еще красивее, если такое вообще было возможно. А рядом… Рядом стоял отец, Фартаэль Эллевалериэ, Хранящий Свет, владыка Эльварана. И мама… И предводители Зеленой Стражи… И двое высших магов… Ой.

– Набегался? – хмуро спросил Фартаэль. – Эх, сынок-сынок, задал ты мне головной боли. Здравствуй, что ли.

– Здравствуй, папа, – поежился принц, пытаясь понять, как он оказался дома. – Я добился своего. Ты меня с испытания выдернул.

– С испытания? – вздернулись вверх уши его отца. – Это как понимать?

– На черный шнурок. Я выковал свои картаги, ставшие мечами Жизни.

– Не смеши меня, мальчишка! – отмахнулся владыка Эльварана. – Мечи Жизни – старая и глупая сказка. Снова твои идиотские фантазии! Надоело уже.

– Фантазии?! – Тинувиэль от обиды до крови закусил губу.

Значит, в глазах отца он все еще ничтожество?! Значит, все его усилия ничего не значат?! Значит, они пошли насмарку?! Что ж, сейчас он им всем докажет! Принц зло усмехнулся, протянул руки вверх и призвал силу Жизни. Картаги прыгнули ему в ладони, запылав яростным зеленым огнем, глаза юного эльфа приняли тот же цвет, в небе над ним тучи свернулись в воронку, закручиваясь в смерч. С неба рванулись тысячи зеленых молний, они били в Тинувиэля, и юный эльф горел, хохоча во все горло. В глазах Фартаэля появилось сначала изумление, а затем и страх. Он неверяще смотрел на окутанного пламенем младшего сына, которого смерч поднял в воздух и носил над поляной, как ветер носит листья осенью. Подобного не мог сделать ни один из эльфийских магов. Тинувиэль, между тем, мягко опустился на поляну, погасил мечи, спрятал их в ножны и победно улыбнулся.

– Значит, старая и глупая сказка? – насмешливо спросил он.

– Теперь вижу, что нет… – задумчиво сказал Фартаэль. – Ты меня удивил. Откуда у тебя эти мечи?

– Выковал. Своими руками. Но заготовки получил в Доме Стали города Тарсидара. Меня учил сам император! Не только он, конечно, но и он тоже.

– Даже так? – нервно передернул ушами владыка Эльварана. – И что же понадобилось от тебя этому колдуну?

– Не знаю, – пожал плечами принц. – Да и какая разница? Говорят, мы те самые пятеро, что в пророчестве пятерых.

– Пятеро?! – побелел Фартаэль, переглянувшись с мгновенно насторожившимися магами. – Но тогда среди вас должен быть орк…

– Да. Мой кровный брат Храт Сломанный Клык.

– Ты побратался с орком?! – ужаснулась Алливи. – С чудовищем?!

– Никакое он не чудовище! – обиделся за друга Тинувиэль. – Ты бы видела, как он рисует! Валлаэлю до него далеко!

– Теперь мне понятна причина увядания… – мрачно пробормотал Фартаэль. – Как же ты мог, сын мой? Неужели ты не знал, что случится, если эльф смешает свою кровь с орком? Ты ведь учил каноны…

– Какие каноны? – растерялся принц, не понимая, что имеет в виду отец.

– Какие?! – раздраженно переспросил тот. – А такие! Иди сюда.

Тинувиэль подошел. И сразу просиял улыбкой. Отец-дерево! Его отец-дерево. Принц нежно коснулся пальцами коры, позвал и настороженно замер. Никто не ответил на призыв! Дерево молчало, как будто бы было мертвым! Оно отвергало своего воспитанника…

– Твое дерево умирает… – внимательно посмотрел на сына Фартаэль. – Когда Зеленая Стража сообщила мне об этом, я кинулся сюда. Увы, это оказалось правдой. Такое, как ты знаешь, случается только тогда, когда умирает связанный с деревом эльф. Мы выдернули тебя сюда усилиями лучших магов Эльварана, а ты оказался кровным братом орка… Ты хоть понимаешь, что стал своей родине чужим?

– Чужим? – растерялся принц. – Но почему?!

– Ты еще спрашиваешь?! В твоих жилах теперь течет кровь врага! Ты должен отречься от него. Или…

– Или что?

– Или уходи и никогда больше не возвращайся.

– Отец! – с ужасом воскликнула Алливи. – Как ты можешь?!

– Я – Хранитель Света! – отрезал Фартаэль. – На мне ответственность за всех эльфов Эльварана! Если кровный брат твари Тьмы останется среди нас, то деревья-покровители отвергнут наш народ! Ты понимаешь, что это значит, девчонка?! Мне больно от того, что Тинувиэль – мой сын!

– Тини, мальчик мой… – протянула к ошеломленному принцу руки мать, Ланлиэли, самая прекрасная женщина эльваранских лесов. – Зачем тебе этот орк? Отрекись…

– Отрекись, сын… – поддержал жену Фартаэль. – Отрекись.

– Отрекись, юный эльф… – выступил вперед Дамаэль, самый сильный эльфийский маг. – Или уйди.

– Тини! – вскрикнула Алливи, с болью смотря на брата. – Ну на что он тебе сдался? Отрекись!

Тинувиэль отчаянно звал отца-дерево, всей своей сущностью звал, но оно молчало, презрительно игнорируя его призывы. Только в шуме листвы звучало то же самое страшное слово: «Отрекись!» Да как же это? Неужели они не понимают, чего требуют? Нельзя отречься от кровного брата – это предательство! Даже хуже, чем предательство… Подлость. В глазах принца застыли слезы, он неверяще смотрел на отца, мать, сестру. Но в их глазах не было ничего, кроме требования отречься. А он вспоминал сколько раз Храт спасал его от последствий собственной безалаберности, сколько раз тащил на спине, когда Тинувиэль падал без сил. Разве можно все это забыть? Никак нельзя.

– Но я ведь носитель мечей Жизни… – неуверенно пробормотал он.

– Мечи Жизни пригодятся нашему народу, – резко кивнул Фартаэль. – Когда мы начнем войну, они могут помочь.

– Войну? – удивился Тинувиэль. – Какую войну? Зачем?

– Люди с орками загнали нас сюда, на крайний юг, – зло усмехнулся владыка Эльварана. – Мы ничего не забыли и ничего не простили. Этот мир должен принадлежать эльфам, сын. Наш долг уничтожить захватчиков. И мечи Жизни могут в этом помочь.

– Но есть ведь и другие великие мечи…

– Другие?

– Каждый из нас получил пару великих мечей. Храт носит алые мечи Ярости, Энет – синие мечи Мудрости, Санти – белые мечи Света.

– Мечи Света пришли в мир?! – едва не подпрыгнул от такого известия Фартаэль. – Почему они не у тебя?!

– Не знаю, – пожал плечами Тинувиэль. – От меня там ничего не зависело.

– Но ты говорил о пяти парах великих мечей, – пристально посмотрел на сына владыка Эльварана. – Какова же пятая?

– Черные мечи Тьмы. Их носит наш наставник, Лек ар Сантен.

Эльфы мгновенно спали с лица, посмотрев на принца с откровенным ужасом. У магов вооще начали дрожать руки, такого Тинувиэль не видел ни разу.

– Твой наставник служит Тьме?! – Алливи отшатнулась от брата.

– Никому он не служит! – рявкнул в сердцах Тинувиэль, едва не плача от отчаяния – да что они все, с ума посходили? Не были же они раньше такими! Никогда не были!

– А…

– Нас не спросили, на нас эти мечи свалились, как птичье дерьмо на голову! И все мы – кровные братья!

– Не нужны эльфу люди и орки в кровных братьях! – отрезал Фартаэль. – Да, я предпочел бы иметь мечи Жизни в Эльваране. Но только если их носитель будет истинным эльфом. Отрекись и оставайся дома, мы будем рады тебе, сын.

Отречься? Не только от Храта, а ото всех? От Санти? От Энета? От Лека? Перед глазами вереницей проплывали лица друзей. Нет, не мог он от них отречься. Не мог. Свет, до чего же больно… Душа рвалась на части, плакала, стонала. А ведь если Тинувиэль не отречется, его изгонят… Он станет чужим для Эльварана. Навсегда чужим. Но отречься? Нет… Даже ради родного дома нельзя насиловать собственную душу, ни в коем случае нельзя. Юный эльф опустил голову. Он уже принял решение, только боялся признаться в нем даже самому себе.

– Я не могу предать… – поднял голову принц. – Отец, я не могу!

– Ты мне не сын! – выплюнул Фартаэль, брезгливо кривясь. – У меня нет больше сына по имени Тинувиэль! Он умер и сегодня по нему будет проведена панихида.

Принц зашатался, ноги его не держали. Такой страшной, такой раздирающей душу боли он никогда еще не испытывал. За что? За то, что он не хочет становиться предателем? Отец ведь сам говорил, что нельзя предавать друзей! Сам! Отец, да как же ты можешь? Как?!

Тинувиэль попытался поймать взглядом глаза матери и сестры, но они отворачивались, не желая смотреть на отступника. Значит, он для них чужой только потому, что не способен предать друзей? Свет, да как же это? Ведь отец с детства учил, что нельзя предавать, никого, никогда. И сам же теперь требует от него предательства…

Юный эльф долго еще стоял и молча смотрел на родителей, а затем повернулся и пошел куда глаза глядят. Он почти ничего не видел вокруг, все скрывала какая-то пелена, ноги дрожали и подгибались, руки тряслись. Ему сейчас хотелось одного – умереть, не чувствовать этой пронзительной, не поддающейся описанию боли. Тинувиэль не знал сколько он шел, но внезапно на кого-то натолкнулся.

– Тини, мать твою, зараза ушастая! – раздался знакомый рык. – Ты когда под ноги смотреть научишься?! Больно же!

Принц ошеломленно открыл глаза и замер. Эльваранский лес куда-то подевался, он стоял в огромном пирамидальном зале черного цвета. Перед ним скорчился, сипя от боли, Храт. Эльф натолкнулся на него, и раненая нога орка подвернулась. Рядом сидел на полу прямо в луже крови изможденный до синевы Энет. Неподалеку от него бинтовал руку Санти, тоже, видимо, потерявший немало крови.

– Ребята… – развесил уши в стороны Тинувиэль. – Ребята…

Он сел на пол и тихо заплакал. Раны, которые в лесу не болели, снова начали болеть, да так, что дыхание перехватывало. Только душевная боль оказалась куда как сильнее.

– Ну, чего ты… – присел рядом Храт. – Не баба.

– Меня из дому изгнали… – всхлипнул принц. – За то, что вас предавать отказался…

– Меня тоже… – помрачнел орк. – И за то же самое.

– А я от мечты отрекся… – пробормотал Санти.

– И я… – тяжело вздохнул Энет.

– А зря! – прогремел под потолком чей-то насмешливый голос. – Вы отреклись от самих себя. Значит, умрете!

Из множества ведущих в зал коридоров начали выходить люди, орки и эльфы. С мечами. Не сразу друзья поняли, что смотрят на самих себя. Их шли убивать бесчисленные Храты, Энеты, Сантиары и Тинувиэли. Четверо переглянулись и с трудом, поддерживая друг друга встали, обнажив картаги. Умирать следовало с достоинством.

– Моя кровь – ваша кровь, братья! – прохрипел оскалившийся орк, тяжело дыша – сил не осталось ни на что.

– Моя кровь – ваша кровь! – повторил принц, сморщив уши. – Наше время, похоже, пришло. Встретимся там!

Вслед за ними ту же фразу произнесли Санти с Энетом. Четверо друзей молча стояли и ожидали начала своего последнего боя. Они ни о чем не жалели. Выбор был сделан и жалеть о нем глупо, да и недостойно. Они просто стояли и ждали, не замечая, что их мечи медленно разгораются цветами Жизни, Мудрости, Ярости и Света. Это не имело уже никакого значения, все осталось позади. За все было заплачено, все долги отданы. Мосты были сожжены. Если бы кто-нибудь посмотрел на них со стороны, то удивился бы. Обреченные на смерть улыбались. Глаза каждого были широко распахнуты навстречу иному миру, который уже открывал свои ворота, заливая все вокруг нездешним светом. И какая разница, что пирамида над головой начала раскрываться, а за спиной каждого медленно вырастают крылья? Да никакой!

Лек ломал пальцы уже который час, не зная, что ему и думать. Никто еще не задерживался в пирамиде на такой срок. Никогда! Неужели погибли? Не дай Единый Создатель! Он не видел, что император волнуется не меньше его. Да и Ланиг с Керталом тоже мерили нервными шагами площадку у подножия гигантского монолита. Все они успели полюбить четверых оболтусов.

– Твое величество! – донесся до Марана голос одного из эльдаров. – Смотри! Это же…

Император посмотрел вверх и ошеломленно замер. Верхушка пирамиды раскрывалась! Медленно расходились в стороны черные лепестки странного цветка, чего никогда еще не случалось. Ни в одной хронике не описывалось ничего подобного, ученики входили в пирамиду и выходили из нее через одну и ту же дверь. Иных отверстий в черном монолите не было! Что происходит? Но какое-то воспоминание не давало покоя, что-то он читал об этом. Но что? Маран лихорадочно припоминал. А припомнив, застыл, как изваяние. То же самое пророчество пятерых. «И взлетят они, пять птиц, над памятью Тьмы, и станут крылаты над черным цветком».

– Крылаты… – прошептал император. – Крылаты… Создатель, неужели свершилось?

Свершилось. Над раскрывшейся черной пирамидой медленно всплывали в небо четыре фигуры, горящие неземным светом. За спиной каждой бились полупрозрачные, почти невидимые крылья. У каждого своего цвета. Белые. Алые. Синие. И зеленые. Летящие казались ангелами, пришедшими из небесных сфер. Но это были не ангелы, это были два человека, эльф и орк. Крылатые. Совсем как на рисунках Храта.

– Что это? – непонимающе спросил Лек.

– Не что, а кто, – ответил его величество, руки императора дрожали. – Твои ученики. Что же ты стоишь, парень? Лети к ним, они тебя ждут!

– Лететь?! – изумлению горца не было предела. – Как?!

– А никак! Просто бери и лети!

Брать и лететь? Хорошо же! Лек трясущимися руками обнажил картаги и призвал их силу. Лезвия медленно загорелись черным огнем, за спиной выросли черные, полупрозрачные крылья. Он одним прыжком взметнулся в небо и понесся к парящей там четверке. Друзья радостно встретили наставника.

Только немногие свидетели чуда, стоявшие у подножия пирамиды испытаний, могли видеть парящих в недоступной человеку выси пятерых. Крылатые хохотали, купались в океане разноцветного пламени и летели. Ничего больше не имело значения, только они и небо. Все остальное осталось внизу.