"Западня" - читать интересную книгу автора (Эхерн Джерри)Глава двадцать третьяДэвид открыл глаза и почувствовал, что его держат чьи-то руки. Все начиналось снова. Он понял, что терял сознание. Зрение до сих пор не пришло в норму. Руки и ноги исчезли, теперь эти слова превратились в ничего не значащие понятия. Он не мог даже чувствовать боль в них. Вот его снова куда-то тянут по полу. Он ощутил дрожь в голом теле. Вода. Плавающие на ее поверхности кусочки льда. Он сделал вдох, и легкие едва не лопнули от боли. Голову с силой погрузили в воду. Рука, вцепившаяся в затылок, надавливала вниз, вода попала в нос, уши… Холден не смог долго держать рот закрытым, вода ворвалась в него, и он стал захлебываться. В следующую секунду, когда спасительное избавление в виде очередной потери сознания было так близко, его выдернули из воды и бросили на пол. Голова со стуком ударилась о бетон, и тело сжали спазмы – и от рвоты, и от холода. Перед замутненным взором мелькнуло лицо Борзого – Джонсона. А затем обрушились удары палками. Дэвид стонал и захлебывался одновременно. Удары следовали один за другим по животу и груди до тех пор, пока уже было нечем рвать. Снова руки. Бросок на стул. Аккумулятор. Металлический привкус провода, засунутого в рот. Руки, сующие второй провод в пах. Он попытался закричать, но услышал только животный стон. Удар током. Падение со стула. Кто-то пнул его ногой и выругался. Затем руки в резиновых перчатках водрузили его обратно на стул. Еще один электрический разряд. Боль начиналась во рту и в паху, затем заполняла все тело, которое содрогалось и пульсировало от нее. Он снова упал со стула и скорчился на холодном полу. Ток продолжал бить. Темнота. Вода. На этот раз он не закрывал рот, надеясь умереть. Чернота. Боль в воспаленном горле, от которой он очнулся, и его опять вырвало. Стул. Провода. Больше он боли не ощущал… Дэвид лежал на бетоне и не хотел открывать глаза. – Холден, что же ты молчишь? Неужели ничего не хочешь мне сказать? Язык откусил? Если он умрет, то не сможет отомстить Борзому. Его подняли, отцепили провода, и перед тем, как голову погрузили в чан с водой, он успел глубоко вдохнуть… Он смотрел в окно, как к зданию подъезжает «Мерседес». «Мерседес» остановился. Из здания вышел Косяк, подошел к машине и заговорил с человеком, выбравшимся из-за руля. Вот они вошли внутрь, и Борзой повернулся в сторону двери, выходящей в коридор, скользнув взглядом по стоящему рядом столику. На нем лежали сигареты, зажигалка, пепельница и наплечная кобура, снятая с Холдена. Кобура была снабжена двумя карманчиками для запасных обойм и ножнами с не совсем обычным ножом. Распахнулась дверь, и в комнату шагнул Инносентио Эрнандес. – Дмитрий! Рад тебя видеть. – И я рад тебя видеть, Инносентио, – кивнул Борзой. Лицо стоящего рядом Косяка выразило удивление – наверное, из-за того, что Инносентио назвал Борзого по имени, которое тот слышал в первый раз. – Вам что-нибудь нужно, мистер Джонсон? – обратился он к нему. – Нет, Косяк, спасибо. Ты ничего не хочешь, Инносентио? – Пива не найдется? – Конечно, найдется. Косяк улыбнулся и вышел из комнаты. Эрнандес пересек ее в три шага и уселся на диванчике напротив Борзого. Это был крупный человек более шести футов роста, весом фунтов двести пятьдесят, темноволосый, гладко выбритый, с улыбающимися глазами. Борзому он всегда казался огромным ребенком. Вернулся Косяк, он принес бутылку пива, которое протянул Инносентио, и тихо вышел из комнаты. – Как тут наш гость? – спросил тот добродушным тоном, откупоривая бутылку. – Живой. Я обещал только это. – Ты должен думать сначала о деле, а потом уже об удовольствии, – засмеялся Эрнандес. – Да, удовольствие было огромное, – усмехнулся Борзой. – Жалко только, что мало. Его собеседник пожал плечами. – Какой с него будет толк, если мы его покалечим и у него отобьет память? Надеюсь, ты не переусердствовал? – Нет, к сожалению… – Да ладно, хватит тебе. Теперь он будет посговорчивее. – Надеюсь. Я несколько раз даже прекращал э-э-э… процедуры, потому что боялся, что он умрет. Цени мое великодушие. – Ценю, – Инносентио отхлебнул из бутылки и поставил ее на пол рядом со своими кроссовками неправдоподобно большого размера. – Мне сказали, что мы должны любым способом заставить его выступить и заклеймить правительство США. Это, с одной стороны, внесет смятение в ряды «Патриотов», а с другой, вызовет резкие меры к ним со стороны правительства. Вот повезло этому кретину Маковски, правда? Так легко прийти к власти… Борзой просто кивнул, не имея желания разговаривать на эту тему. – А где он? – Холден? В гараже. Отдыхает. Ты хочешь перегрузить его в багажник? – Да. Как ты думаешь, инъекция его не прикончит? Не хочу, чтобы он очнулся по дороге. Борзой задумался. – Думаю, выдержит. Что ты собираешься ему вколоть? Пентатол? – Да, – кивнул Эрнандес. – А что это на столе? – Его вещи, – сказал Борзой, взглянув на кобуру. Инносентио встал и подошел к столику. – Можно? – Конечно. Эрнандес поднял кобуру. – Для «Беретты»? – Да. Он вынул из ножен нож и восхищенно присвистнул. – Ух ты, вот это оружие. «Защитник», – прочитал он надпись на лезвии. – Ручная работа? – Наверное. Инносентио взмахнул, им и клинок со свистом рассек воздух. – Отличный нож, – вздохнул он. – Уж я-то в них разбираюсь. Esta bien[1]. Продай, Дмитрий. И нож, и кобуру. Я ведь тоже иногда ношу «Беретту». Борзой сам хотел оставить эти трофеи себе, чтобы они напоминали ему о том, что когда-то принадлежали одному из главных врагов, с которым он справился, – Дэвиду Холдену, но Инносентио был старым товарищем, в чьих услугах он еще нуждался. – Ладно, пусть это будет моим подарком тебе, Эрнандес. Пусть нож послужит тебе в боях с капиталистами, и я буду доволен этим. – Ты настоящий друг, Дмитрий! – воскликнул Инносентио, вгоняя нож в ножны. – Только пообещай, что глаз не будешь спускать с Холдена, – сказал Борзой. – Даю тебе честное слово, amigo! – засмеялся тот. |
||
|