"Дикие розы" - читать интересную книгу автора (Грайс Джулия)

Глава 34

Позже Корри не раз задавалась вопросом: что стало с его преподобием отцом Руджем? Позволили ему вернуться в Секл Сити после того, как он совершил это странное бракосочетание между сумасшедшей, накачанной наркотиками женщиной и ее «благодетелем» с багровым рубцом на запястье? Или его убили как ненужного свидетеля, чтобы он никому не смог поведать о том, что видел? Последнее было вероятнее всего, и Корри думала об этом с ужасом.

Она ничего не знала, никого не видела, была отрезана от мира. А через два дня они отправились в Доусон, избегая придорожных трактиров и готовя еду на походной печке вдали от людского жилья.

Корри покорно выполняла все приказания Дональда, понимая, что другого выхода у нее нет. Если она взбунтуется, доктор Санти тут же вольет в нее дозу опия. Единственное спасение Корри было в том, чтобы сохранить свой разум, не позволить Дональду разрушить его наркотиками. Раз она слишком слаба, чтобы вступить в открытую борьбу, надо приспосабливаться. Она будет тихой и послушной. Пусть ее тюремщики думают, что она сдалась и стала совершенно безопасной. Может быть, ей повезет и представится случай спастись от коварного и безжалостного Дональда.

По дороге в Доусон Сити это вряд ли было возможным – Дональд старался держать ее вдали от людей. Но ведь это не может продолжаться вечно. Корри не пропустила мимо ушей слова Дональда о том, что он хочет сделать из нее «больную женушку» и поместить в лечебницу для душевнобольных в Сан-Франциско. Она не допустит этого. Прежде чем это случится, она должна сбежать.

Корри утешала себя мыслью о том, что в Доусоне она будет поблизости от Ли Хуа. Там есть почта и полиция, а когда сойдет лед, по реке будут ходить пароходы. А если они будут жить не в уединенной, заброшенной избушке, а в людном городе, то Корри обязательно представится случай избавиться от Дональда. Она вспомнила, что ее камера и остальное фотооборудование находятся у Ли Хуа. Может, Дональд позволит ей встретиться с подругой, чтобы забрать его. Быть может, ей как-нибудь удастся намекнуть Ли Хуа на свое бедственное положение…

Они были в пути не дольше часа, когда случилось нечто, лишившее Корри оптимизма и повергшее в панический ужас. Дональд, шедший впереди первой упряжки, как бы случайно подошел к обочине и ткнул носком ботинка какой-то темный предмет, лежавший на снегу. Корри, завернутая в меховую шубу, ехала на следующей упряжке. Когда они поравнялись с этим предметом, Корри чуть не вскрикнула от страха.

На небольшом снежном холмике, сплетенные, как змеи, лежали два шарфа: горчичный и черный. Они принадлежали убийцам Эвери.

Несмотря на то, что в тяжелой шубе ей было жарко, Корри задрожала и почувствовала, как холодеют ее ладони и ступни. Она была уверена, что эта находка не случайна.

Тем более что Дональд сразу же обернулся и пристально посмотрел на нее, пытаясь угадать, какое впечатление произвела на Корри такая «неожиданность».

Корри сделала вид, что ничего не заметила, и спокойно разглядывала тянувшийся вдоль дороги слева перелесок: синие верхушки деревьев, первые весенние проталины. Она решила ни за что не обнаруживать перед Дональдом своего страха!

Их путешествие продолжалось. Сначала Корри ехала на салазках, но потом встала и пошла пешком рядом с упряжкой. Доктор Санти мгновенно кинул на нее подозрительный взгляд, но ничего не сказал, и Корри продолжала угрюмо месить подтаявший, мягкий снег. Ей надо было восстанавливать физические силы. Долгие дни, проведенные в неподвижности и наркотической расслабленности, истощили их. А ей нельзя быть слабой, если она хочет бежать.

– Будет лучше, если ты поедешь, а не пойдешь пешком.

Дональд подошел к Корри и хозяйским жестом обнял ее за талию.

Корри сухо ответила ему:

– Лучше я пойду пешком. Мне холодно сидеть. Если я буду двигаться, то согреюсь.

– Ну ладно.

Дональд полез в карман дубленого пальто за сигарой. Он остановился, отвернулся от ветра и достал маленькую металлическую коробочку со спичками. Он долго смотрел на крохотное пламя, наконец бросил догоревшую спичку в снег.

Огонь зачаровывал его. В каком бы виде он ни был…

Корри пошла вперед, не оглядываясь. «Он возбуждается от огня. Когда он видит пламя, то становится одержимым… и делает такое!» Она хорошо запомнила слова Ли Хуа, но не могла представить себе весь ужас заключенного в них смысла до того дня, когда отец Рудж обвенчал их…

То, что последовало за бракосочетанием, было похоже на кошмарный сон. По окончании церемонии, – если, конечно, то безобразие, которое произошло, может так называться, – Арти и доктор Санти выпроводили отца Руджа из домика.

– Побудьте там, за дверью. Я позову вас, – сказал им вслед Дональд.

Арти похотливо подмигнул ему в ответ, а доктор Санти наградил Корри долгим, полным сладострастия взглядом. После того, как они вышли, Дональд закрыл за ними дверь на задвижку. Потом обернулся к Корри.

– Ну вот. Пришла пора расплатиться за все гордые и высокомерные взгляды, которыми ты меня удостаивала все эти долгие годы. Сейчас ты поймешь, кто твой хозяин.

– Нет…

Корри с трудом ворочала языком и едва понимала, что говорит. Опий начал действовать, ее клонило в сон, глаза против воли слипались. Комната качалась из стороны в сторону.

Дональд быстро сорвал с себя одежду. Он очень изменился по сравнению с тем, каким уехал из Сан-Франциско несколько месяцев назад. Тогда его тело было рыхлым, жировая прослойка вокруг талии выдавала в нем человека, не имеющего никакой физической нагрузки, и любителя вкусно и обильно поесть. Сейчас его живот и грудь стали мускулистыми и крепкими. Половой член был напряженным, с синими вздувшимися прожилками.

– Что ты так на него уставилась? Ты ведь уже была замужем. Ты что, никогда раньше не видела голого мужчину?

Корри не владела собой, она тихо заплакала.

– Как он тебе нравится? Я заставлю тебя любить и почитать его.

Корри почувствовала, как его тяжелая рука опустилась ей на голову и стала давить книзу. Она упиралась изо всех сил, так что шея заболела от усилий. Медленно, медленно он заставил ее опуститься на колени.

– Нет… – прошептала Корри.

– Возьми его в рот.

– Нет! Я не могу! Я не хочу!

– Я приказываю тебе!

Невыносимо медленно тянулись минуты, в течение которых Корри покорно выполняла приказания Дональда. К ее изумлению, то, что она делала, не доставляло ему удовлетворения.

Когда наконец она отодвинулась от него, то увидела, что его лицо искажено мукой, а карие глаза смотрят на нее почти умоляюще.

– Раздевайся, Корри… раздевайся.

Дональд дал ей выпить виски, и она с готовностью сделала это, чтобы как можно скорее наступило спасительное забвение. Собственно, это был все тот же самогон, крепкий напиток с резким, отталкивающим запахом, он разливался теплом по жилам и отдалял от Корри кошмарную реальность. Шли часы. Корри перестала ощущать течение времени. Опий и алкоголь сделали свое дело: ее чувства притупились, сознание померкло.

Корри не помнила, сколько раз Дональд овладел ею. Но его возбуждение не гасло, а с каждым разом все возрастало. Он не мог испытать оргазма, несмотря на то, что его движения становились все более грубыми и агрессивными. Он истекал потом, но не мог достичь удовлетворения.

– Корри… ты должна… только тогда я смогу… Шлюхи в борделях Доусона делали это за хорошие деньги. Я не могу без этого кончить.

Корри как в тумане видела, что Дональд подошел к куче щепы, сложенной у печки. Он взял одну деревяшку и обмотал ее рогожей, закрепив так, чтобы она не разматывалась. Потом облил ее ламповым маслом и сунул в раскаленную топку. Факел мгновенно вспыхнул. Дональд представлял собой жуткое зрелище: с ярко пылающим, дымящимся факелом он был похож на обнаженного дикаря, исполняющего ритуальный танец.

– Возьми факел и ложись. Поднеси его ближе к лицу.

Корри в недоумении смотрела на него.

– Зачем?

– Я говорю, ложись.

Дрожа всем телом, она выполнила его приказание. Шершавая поверхность половиц впивалась в ее нежную кожу. Корри старалась держать факел подальше от лица. Он сильно дымил и пах горелой смолой. Корри слышала резкое потрескивание и чувствовала близость и жар огня. Это всего лишь сон, безумный сон, который вот-вот прекратится!

Инстинкт самосохранения, который слабо теплился в ее воспаленном мозгу, вынудил ее униженно взмолиться:

– Пожалуйста, Дональд, не надо… Я могу загореться.

Он смотрел на нее невидящим, остекленевшим взглядом. На его маскообразном лице застыла похотливая гримаса. Корри на какой-то миг показалось, что его мысли далеко отсюда, что он находится во власти какого-то страшного видения, чудовищного порождения услужливой памяти. Его голос прозвучал отчужденно, от него повеяло могильным холодом:

– Ближе. Еще ближе. Мне необходим огонь. Я должен видеть отблеск пламени в твоих глазах.

Его возбуждение достигло последнего предела. Он снова вошел в нее, яростно, ожесточенно, и через несколько секунд все было кончено. Корри почувствовала, как по ее ногам растеклась теплая жидкость. Тяжелое тело Дональда обмякло, он сполз с нее и лег рядом. Корри увидела, как к ее лицу тянется дрожащая рука. В оранжево-красных всполохах огня багровел отвратительный, вспухший рубец. Она стиснула зубы, ей казалось, что она уже ощущает прикосновение бугристой, ссохшейся кожи. Но Дональд так и не дотронулся до нее. Он взял из ее дрожащих рук факел, потом поднялся, подошел к печке и кинул его в топку.

– Одевайся, – бросил он через плечо.

Кошмарный сон закончился. Медленно наступало пробуждение.

Как-то вечером они остановились перекусить в трактире «Клондайк» в окрестностях Сороковой Мили. На улице бушевал настоящий ураган, сбивающий с ног, обжигающий лицо, так что маленькая, переполненная посетителями, душная комнатка трактира показалась Корри просто раем. Она испытала огромное облегчение, переступив ее порог после долгого, утомительного пути.

К ее большой досаде, несмотря на обилие людей в трактире, Корри была лишена возможности заговорить с кем-нибудь. Арти и доктор Санти безотлучно находились подле нее, а Дональд в ответ на все ее отчаянные попытки хоть на секунду выскользнуть из-под жесткого контроля настаивал на том, чтобы она отведала то прекрасный бифштекс из оленины, то яблочный пирог.

Среди посетителей были две женщины, которые, очевидно, ехали в Доусон с Сороковой Мили. До Корри донеслись обрывки их разговора, из которых она поняла, что это танцовщицы из дансинга, которые и вправду возвращались в Доусон из своего рода турне по периферийным старательским поселениям. Когда женщины поднялись, чтобы пойти в уборную, Корри вдруг узнала одну из них. Это была Кэд Уилсон – знаменитая обладательница золотого пояса «королей Эльдорадо».

Корри встала из-за стола. Дональд мгновенно вскинул на нее глаза.

– Ты куда?

– Мне нужно выйти. Надеюсь, ты не станешь возражать?

– Пусть Арти пойдет с тобой.

– Арти?!

– Если тебе нужно выйти, он проводит тебя.

– Ну что ж, ладно.

Корри расстроилась, хотя чего еще можно было ожидать от Дональда?

Они с Арти с трудом протиснулись через переполненную пристройку, где находилась кухня, к двери на задний двор, за которой начинался снежный тоннель, ведущий к маленькой деревянной постройке. Около нее Корри заметила терпеливо ожидающую своей очереди Кэд Уилсон.

– Здесь занято, милочка. Придется нам подождать. Надеюсь, насмерть замерзнуть не успеем.

Кэд, розовощекая и жизнерадостная, казалась очень хорошенькой в пушистой меховой шубке и такой же шапке. Ее пухлые губки капризно надулись. Корри представила себе, как она выглядит на сцене в красочном танцевальном костюме и со снисходительной благосклонностью принимает овации и дары восхищенных поклонников.

Арти остался в самом начале узкого снежного коридора, откуда ему с одной стороны была хорошо видна Корри, с другой – до него доходило тепло из кухонной пристройки. Кэд окинула его любопытным взглядом.

– Это твой мужчина?

– Нет.

– И то я смотрю, какой-то он невзрачный. Немножко маловат ростом. Я люблю здоровых, высоких и богатых.

Кэд весело рассмеялась.

– Только на таких и стоит обращать внимание.

Корри в ответ быстро прошептала:

– Я слышала ваш разговор. Вы ведь едете с Сороковой Мили, да? Скажите, в тамошней гостинице действительно был пожар? Большой пожар, в котором погибли три человека?

– Да, точно. Был пожар, я вот только не помню точно, в какой гостинице. Три человека действительно погибли, многие наглотались дыма и отравились, некоторые попадали с лестницы и расшиблись. Говорят, какой-то идиот заснул с горящей сигарой.

Корри почувствовала, как у нее подкашиваются ноги и бледнеет лицо. Так, значит, история, рассказанная Дональдом, не ложь! Корри запахнула плотнее полы шубы, ледяной ночной ветер пробирал холодом до самых костей. Она облизала сухие от волнения губы и спросила:

– Скажите, а был ли среди погибших журналист из Чикаго?

– Послушай, милочка… – Беспечные глаза Кэд Уилсон наполнились состраданием. – Мы с тобой оказались в дикой глуши, черт знает где, на самом краю света. Ни одна женщина не в состоянии жить в таких условиях, в каких живем мы. И вот что я тебе скажу, моя дорогая. Я не знаю и знать не хочу, кто из них там сгорел. Единственное, что меня интересует в мужчинах, это есть ли у них золото.

Кэд мягко взяла Корри под локоть.

– Послушай меня, выкинь ты его из головы. Я не знаю, кто он, но он тебя не стоит. Мужчины все одинаковы. Сначала используют тебя, а потом выбрасывают, как ненужную дрянь. Так зачем их принимать близко к сердцу?

Корри не слышала последних слов Кэд. Ее глаза заволокло слезами, она молча развернулась и обреченно пошла по направлению к трактиру.

К середине апреля они уже несколько недель жили в Доусоне. По городу прокатилась новая волна слухов о богатых золотых месторождениях. Это вызвало необыкновенное оживление как среди старожилов, так и среди новоприбывших чечако. Все они ринулись на полуостров Сьюард в район Берингова пролива. Говорили, что там, в окрестностях местечка Ноум, вдоль самого побережья на пятнадцать с лишним миль тянутся золотые россыпи. Нужно только застолбить маленький клочок земли и копнуть пару раз. Золото там лежит у самой поверхности, песок рыхлый, только лентяи и растяпы не в состоянии использовать такой шанс, чтобы разбогатеть.

Наверное, единственным человеком в Доусоне, которого не занимали все эти слухи, была Корри. Даже доктор Санти неоднократно заводил с ней разговор на эту тему, но она упорно отмалчивалась. Корри была постоянно погружена в мрачные раздумья о судьбе Куайда и своей собственной. Неужели он погиб во время пожара? О Господи, сделай так, чтобы он оказался жив!

Корри знала, что Дональд планирует задержаться в Доусоне на несколько недель после того, как река вскроется, чтобы продать или организовать как-нибудь иначе свое дело на Аляске перед отплытием в Сан-Франциско. А как только они вернутся домой… Корри ни на секунду не забывала о намерении Дональда поместить ее в психиатрическую лечебницу и не могла смириться с таким жестоким решением своей участи. Когда они снимали номер в гостинице, Дональд предупредил управляющего, что его жена страдает серьезным нервным расстройством и с ней иногда случаются припадки. Поэтому если из их комнаты будут доноситься какие-нибудь странные звуки и шум, пусть он не обращает внимания и не беспокоится понапрасну.

В первый день их пребывания в Доусоне Корри вместе с доктором Санти отправилась в магазин покупать себе одежду (Дональд настаивал на том, чтобы она была одета модно, как подобает настоящей леди). Проходя мимо конторки управляющего, Корри мило улыбнулась ему, чтобы продемонстрировать свою абсолютную нормальность, в результате чего маленький смуглый управляющий раскрыл рот от испуга и посадил огромную кляксу на чистый лист регистрационной книги.

Корри в отчаянии подумала о том, как легко люди верят в чью-либо болезнь. Достаточно одного слова, легкого намека, чтобы тебя безоговорочно признали ненормальным. А если ты начнешь протестовать, то чем активнее и громче ты будешь это делать, тем скорее добьешься обратного эффекта. У Корри теперь не было ни малейшего сомнения в том, что, имей Дональд достаточно времени, он и тетю Сьюзен сможет убедить в ее сумасшествии.

Временами на смену ее мрачному настроению приходила уверенность в том, что в конце концов все обойдется и закончится благополучно. Внутреннее чувство подсказывало Корри, что Куайд жив. Он не мог погибнуть так глупо и бессмысленно при его-то силе, разуме и жизнелюбии. Вскоре после их прибытия в Доусон доктор Санти сходил к Ли Хуа и принес камеру и чемодан со снимками и фотореактивами. Дональд конечно же не позволил Корри фотографировать, но, по крайней мере, у нее теперь была возможность предаваться горьким воспоминаниям, рассматривая снимки, сделанные во время путешествия с Куайдом по Юкону, – их набрался целый альбом.

Доктор Санти принес также новости от Ли Хуа: она в полном порядке, дансинг приносит хорошую прибыль, пришлось даже расширить помещение. Салон тоже процветает, так что Ли Хуа была вынуждена нанять себе помощницу.

– Дональд, пожалуйста, позволь мне навестить Ли Хуа. Я так без нее соскучилась. После отъезда Милли это моя единственная подруга в Доусоне.

Корри умоляла Дональда, а сама с грустью думала, что Милли смогла бы помочь ей и обязательно что-нибудь придумала бы. Но она теперь далеко, в Сиэтле, замужем и счастлива.

Дональд ответил категорическим отказом.

– Нет, не хочу, чтобы ты ходила к ней. Моя жена – леди и не должна общаться с проститутками и девицами из дансинга.

– Но Ли Хуа не проститутка! Она…

– Как бы то ни было, она не леди! Успокойся, Корри. Я лучше знаю, что тебе нужно, а что нет.

Корри стала было протестовать, но Дональд прервал ее:

– Успокойся, а не то я дам тебе еще опия! Будь уверена, запасы доктора Санти далеко не истощились!

Корри, возмущенная до глубины души, продолжала спорить:

– И тем не менее я увижусь с ней! Ли Хуа удивится, что я уже столько времени в Доусоне, но ни разу не зашла к ней. Она же знает, что я здесь… Она забеспокоится и начнет наводить справки.

– Пусть наводит. Доктор Санти уже сообщил ей, что ты тронулась рассудком после смерти первого мужа. Это поубавит ей любопытства!

– Но я не тронулась рассудком! Это ложь! Я так же нормальна, как и ты!

– Ты в этом уверена?

Дональд вскинул на нее черные безумные глаза, в них было что-то настолько неизъяснимо пугающее, что Корри отшатнулась от него и больше не поминала о Ли Хуа.

За долгие недели своего заключения Корри помимо своей воли лучше узнала Дональда. Вернее, она пришла к выводу, что никогда не сможет по-настоящему узнать его. Он был исключительно скрытным человеком, никогда не делился своими чувствами и переживаниям. Ни детских, ни каких-либо еще воспоминаний она никогда от Дональда не слышала.

Как-то поздно ночью Дональд вернулся из местного кабака «Красное перо» сильно пьяным. В последнее время он ни дня не мог прожить без виски. Корри ненавидела его за это, потому что в таком состоянии он бывал особенно похотлив. Горящий факел стал непременным атрибутом их половой близости. Дональд навсегда потерял способность испытывать оргазм, если любовный акт не сопровождался рокотом и жаром бушующего пламени, если он не видел сквозь стену огня перекошенное от страха лицо Корри.

В этот раз, к огромному облегчению Корри, Дональд не стал требовать «исполнения супружеских обязанностей». Он что-то невнятно бормотал о женщине, которую, по-видимому, встретил в кабаке. Доктор Санти пристально посмотрел на него, выходя из комнаты. Потом Корри услышала щелчок замка и поняла, что осталась со своим мужем наедине.

– Черные волосы и полные руки, и лицо… О Господи, как она похожа на нее…

Дональд, не обращая внимания на Корри, стягивал с себя тяжелые ботинки и со стуком ронял их на пол.

– Ее убили… мою мать. Кто-то из ее клиентов. А потом ее труп сожрали крысы. Мне было тогда шесть лет. В доме не было ни куска хлеба. Сначала я подумал, что она спит. Я бил ее, дергал за волосы, кричал, но она так и не встала. А потом пришли крысы. Ты когда-нибудь видела, как крысы раздирают на части труп? Обглоданные, кровавые лохмотья свисают со всех сторон…

Он громко икнул, и Корри поняла, что его сейчас стошнит.

– Я… я не мог отогнать их. Я кричал и кидался в них чем ни попадя, но они так и не ушли.

Дональд перегнулся через край кровати, и его жестоко вырвало. Потом он лег на спину и закрыл глаза. Корри подумала, что он заснул, но через несколько секунд раздался еле слышный стон и бормотание. О том, как женщина и ребенок жили в убогой комнате и спали на соломенном матрасе за печкой, перед которой было развешано белье, отделяющее темный закуток от остального жилища.

– Она ложилась под кого угодно, и ее не волновало, где я при этом нахожусь. Я всегда смотрел на то, как они это делают… я сотни раз видел… ей было наплевать…

Наконец он провалился в глубокий, беспокойный сон, а Корри сидела около него, потрясенная до глубины души, и долго не могла прийти в себя от ужаса. Сколько ему пришлось выстрадать в детстве! Как же ему удалось пройти такой невероятно трудный жизненный путь и превратиться из сына проститутки в совладельца крупнейшей судостроительной компании? Но Дональд сделал это. В таком случае какой необыкновенной силой воли и целеустремленностью он обладает!

Наутро Дональд встал молчаливый и сердитый, и Корри постаралась ни единым словом не напомнить ему о прошедшей ночи, когда чуть-чуть приподнялась непроницаемая завеса над его прошлым и Корри получила неожиданную и, похоже, неповторимую возможность заглянуть за нее.

В конце апреля в Доусоне случился еще один страшный пожар. Огонь быстро распространялся в деловом центре города – банки, магазины, гостиницы, бордели.

Корри и Дональд были вынуждены покинуть свое жилище. Они стояли на безопасном расстоянии от охваченных пламенем построек и вместе с остальными зеваками наблюдали за тем, как на фоне зеленых холмов и синего неба вырастает огромный силуэт кровожадного огненного джинна. Вокруг них суетился народ с ведрами и лоханями, стремясь остановить грозную стихию.

Вдруг Корри услышала у себя за спиной странный звук. Она обернулась и увидела, что Дональд, как загипнотизированный, смотрит на огонь, его ноздри раздуваются, а из горла вырывается странный, леденящий душу хрип. Он медленно перевел взгляд на Корри, и она отшатнулась, прочитав в его глазах безумное намерение.

– Корри…

– Дональд! Нет, не здесь, мы не можем…

Он не обращал внимания на ее протесты. Корри как в тумане чувствовала, что Дональд тащит ее к дымящемуся фасаду полупотушенного здания, срывает с нее одежду, заламывает руки. То, что произошло в следующие несколько минут, не поддается описанию и восприятию нормального человеческого сознания. На виду у огромного скопления людей Дональд бросил ее на голую землю и изнасиловал. Корри была в полуобморочном состоянии. Она ничего не понимала, не видела никого вокруг, только слышала тихий-тихий, жалобный плач ребенка…

Потом ходили слухи, что пожар начался в комнате, которую снимала танцовщица дансинга на втором этаже кабачка «Винный погребок». Говорили, что она вышла из дома и оставила то ли непотушенный окурок, то ли горячие щипцы для завивки волос. Сразу же собрался совет городских властей, который решил не наказывать виновную, но впредь запретить всем девицам из дансингов и борделей селиться где-нибудь, кроме гостиниц и других заведений, имеющих специальную лицензию.

Корри равнодушно отнеслась ко всем этим новостям. Что толку выяснять, кто виноват, если пожар все равно уже случился? Они с Дональдом перебрались в другую гостиницу. От доктора Санти Корри узнала, что Ли Хуа стремительно восстанавливает изрядно пострадавшее помещение дансинга. Ради экономии времени и средств рабочие пускают в ход найденные на пепелище старые гнутые гвозди.

К концу мая весна была в полном разгаре. Она обрушилась на Доусон потоками солнечного света, веселым щебетаньем птиц, порывами теплого южного ветра. Пробуждение природы после долгой зимней спячки вселило оптимизм даже в глубоко несчастную душу Корри. Мужчины бились об заклад, стараясь угадать тот день, когда лед на реке тронется. И когда раздался наконец оглушительный треск разламывающегося на куски ослепительно-белого панциря, этот звук приветствовали ликующие крики радости и стоны разочарования, в зависимости оттого, проигран или выигран заклад.

Когда по реке стали ходить суда, Корри получила весточку от тети Сьюзен. Доктор Санти принес письмо с почты и отдал пленнице лично в руки. Но не успела та сказать слова благодарности, он остановил ее:

– Не надо благодарить. Я вытащил из письма деньги и передал твоему мужу на сохранение. Он не хочет, чтобы ты имела возможность купить билет на пароход на свои собственные средства.

Корри расстроилась, но все равно с нетерпением развернула письмо и стала жадно вчитываться в аккуратный мелкий почерк тети Сьюзен.

«…У меня все в порядке. Я выхожу замуж за человека по имени Томас Картендон. Он биржевой маклер, имеет трех сыновей-подростков. Я собираюсь переехать к нему, уже укладываю вещи. Разумеется, я буду следить за домом до твоего возвращения. К тому же здесь остаются миссис Парсонс и Джим Прайс. Я буду жить недалеко от тебя, в каких-нибудь четырех кварталах. Так что мы сможем часто видеться. Без тебя дом кажется пустым и заброшенным, и я с радостью переберусь туда, где меня будут окружать дети…»

Корри отошла к окну, чтобы доктор Санти не заметил, каким бледным и обескураженным стало ее лицо. Ей и в голову не могло прийти, что тетя Сьюзен может вторично выйти замуж или просто уехать куда-нибудь. Корри так привыкла к ее постоянному присутствию рядом, привыкла быть единственной любимой племянницей… Корри продолжала читать:

«Я так давно не получала от тебя вестей. До нас дошли слухи о каком-то кораблекрушении на Юконе. Я даже не знаю, получила ли ты деньги, которые я выслала тебе еще осенью. Надеюсь, что у вас с Эвери все хорошо, что вы оба здоровы и счастливы. Кто у тебя родился? Мальчик или девочка? Как бы мне хотелось поскорей увидеть твоего малыша! Посылаю тебе еще денег, мало ли что. Когда вы собираетесь возвращаться? Надеюсь, теперь уже скоро. Очень люблю тебя и скучаю. Сьюзен Ралей».

Глаза Корри наполнились слезами. Если бы только тетя Сьюзен знала, как она несчастна!

Неделю спустя Корри обнаружила эту газетную вырезку. Она не знала, что побудило ее тайно обыскать вещи своего мучителя, только эта идея не давала ей покоя вот уже много дней. Дональд очень трепетно и внимательно относился к своим личным вещам, особенно к денежному поясу и кольту, – с ними не расставался никогда. Наконец Корри представился долгожданный удобный случай.

Было солнечное утро четверга. Этой ночью они занимались любовью, и Дональд по неосторожности чуть было не устроил пожар. Он толкнул Корри под руку, и она уронила горящий факел прямо на кровать. Правда, им тут же удалось потушить воспламенившийся плед водой из кувшина для умывания. Дональд, чья похоть на какое-то время была утолена, оделся и ушел. Корри не сомневалась, что в кабак.

Он вернулся на рассвете, молча разделся, лег поперек кровати и захрапел. Корри осторожно накрыла его одеялом. Первые лучи восходящего солнца настойчиво пробивались сквозь оконные занавески.

Корри потихоньку выбралась из кровати и подошла к тому месту, где на полу была разбросана одежда Дональда. Кожаный денежный пояс, вытертый до блеска, валялся среди нижнего белья. В куче верхней одежды Корри обнаружила мешочек с золотым песком и кольт.

Страшная мысль пришла ей в голову. Пистолет… Нет, она не осмелится… Корри никогда не держала в руках оружия, она не смогла бы даже определить, заряжен он или нет. Кроме того, за тонкой перегородкой находится доктор Санти. Он спит чутко, и если услышит какой-нибудь подозрительный звук в их спальне, то немедленно придет посмотреть, в чем дело. У него есть свой ключ. Хоть доктор Санти и не лишен определенной галантности, но наверняка с ножом обращается не хуже, чем его напарник Арти…

Корри заметила, что из кожаного пояса торчит какой-то белый листок, и поняла, что Дональд использует пояс не только как кошелек, но и как бумажник. Корри на цыпочках подошла ближе, но тут сзади раздался глубокий вздох и шорох. Корри замерла, но Дональд всего лишь перевернулся на бок и снова захрапел.

Она осторожно протянула руку к поясу. Бумаги, которые там хранились, не представляли никакого интереса для Корри: деловые письма, рецепты, членская карточка игорного дома в Сан-Франциско, несколько непонятных записок. Корри уже собиралась положить пояс на место, когда вдруг наткнулась на газетную вырезку.

Она пожелтела от времени и протерлась на сгибах. Корри разглядела ее и поднесла к свету. Буквы во многих местах выцвели, но кое-что разобрать было можно. «Мисс Ила Хилл… тело опознано…»

Газетная вырезка выпала из похолодевших пальцев Корри. Мисс Ила Хилл! Она почувствовала, что ей сейчас станет дурно. Она успела добежать до умывальника и молила Бога, чтобы Дональд не проснулся, услышав, что ее тошнит.

Неужели это правда? Значит, Дональд – тот самый клерк, который, стремясь замести следы своего воровства, облил керосином контору хозяина и сжег не только конторские книги, но и Илу Хилл, несчастную сестру Куайда.

Корри без сил опустилась на пол. Шелковая ночная рубашка холодила и без того покрывшуюся мурашками от страха кожу.

Дональд убил Илу. Это его разыскивает Куайд Хилл. Корри невольно перевела взгляд на своего безмятежно спящего мужа. Он разметался и вытянулся под одеялом. Его дыхание было хриплым и неровным. Корри заметила, что в этот момент он выглядит совсем беспомощным и беззащитным, как все люди во сне. Было невозможно поверить в то, что он…

Усилием воли Корри попыталась запретить себе думать об этом. Ведь то, что Дональд хранит вырезку из газеты, еще не является доказательством вины. Кто угодно может что угодно вырезать из газет и носить при себе. Законом это не возбраняется. Хотя…

Корри принялась перебирать в голове все то, что она знала о Дональде. Он родом из Чикаго, где жили Хиллы. Он приехал в Сан-Франциско примерно шесть лет назад, в 1893 году. Тогда же погибла Ила. Дональд начал работать у папы клерком, то есть занимал ту же должность, что и в Чикаго. Он никогда не испытывал недостатка в средствах, хотя Кордел Стюарт платил своим служащим немного (ему вообще была несвойственна щедрость). Дональд как-то сказал Корри, что живет на недавно полученное наследство.

И это еще не все. Дональд становится одержимым, когда видит огонь (тут Корри почувствовала, что ее руки онемели от холода, и засунула их под мышки). Он не может получить удовлетворение от половой близости, если не видит в глазах женщины отблеска пламени.

Корри отогнала от себя прочь страшное видение – картину гибели Илы Хилл. Ее сердце тяжело забилось. Если бы только Куайд был жив, он бы многое отдал за эту газетную вырезку! А вдруг он уже обо всем догадывался, когда приехал на Аляску?

Корри старалась припомнить свои разговоры с Куайдом, те их отрывки, которые тогда показались ей странными и непонятными. Куайд говорил, что приехал сюда, повинуясь внутреннему голосу, инстинкту. Он рассказывал ей о случайной встрече на улице в Сан-Франциско с человеком, который напоминал ему давнишнего знакомого. Неужели он имел в виду Дональда? Корри никогда не задумывалась над тем, что, когда она столкнулась с Куайдом в Дайе, Дональд тоже был там. Возможно ли, что Куайд выследил его и потому приехал на Аляску? Он шел по следу Дональда неумолимо, как охотничий пес, чувствующий запах дичи, движимый нюхом, инстинктом и – обожженной камеей, которую он постоянно носит с собой.

А вдруг эта камея приведет Куайда сюда? Нет, это было бы чудо, а чудес не бывает. Если бы Корри поверила в такое, Дональд был бы прав, считая ее сумасшедшей.

Тем не менее брошь так живо стояла перед ее глазами, как будто Корри держала ее на ладони и ощущала неровность потрескавшейся эмали и расплавленного золотого обрамления. Корри вспомнила то странное чувство, которое охватило ее при взгляде на гордый, аристократический профиль девушки, изображенной на камее. Казалось, она незримо присутствует где-то рядом и делится с Корри своей ненавистью, страхом, жаждой жизни.

На лбу у Корри выступила испарина. Почувствовав, как прохладная струйка пота стекает по ее груди, она аккуратно положила газетную вырезку обратно в кожаный пояс. Решено! Корри напишет Куайду письмо и как-нибудь передаст его на волю в расчете на тот крохотный шанс, что он жив…

Через полчаса письмо было готово. Дональд, по счастью, мирно спал, не подозревая о том, что делалось подле него в комнате. Корри подробно описала ситуацию, в которой находилась, весь свой страх и отчаяние и свою безумную любовь к Куайду. Она изложила также те немногие факты, которые обнаружила, сопровождая их собственными умозаключениями и комментариями. Послание оказалось сбивчивым и бессвязным. К тому же не исключено, что адресовано оно было не живому человеку, но покойнику, давно погребенному и неспособному прийти на помощь своей возлюбленной.

Корри надела белую блузку и юбку с воланами, которая так нравилась Дональду, а потом села у окна и притворилась, что читает книжку. Наконец Дональд проснулся, хмурый и неразговорчивый, и послал за завтраком в ресторанчик «Короли Клондайка», что был по соседству с гостиницей. Пока они ждали заказа, Корри взволнованно бродила по комнате, чувствуя за корсетом шероховатость сложенного в несколько раз листка бумаги. А что если Дональду придет в голову заняться с ней любовью?

Им принесли омлет, клондайкского хариуса и пирог. Корри ела без аппетита, лихорадочно обдумывая план передачи письма. У нее не было денег, чтобы послать его по почте, и потом, за ней постоянно следили. Когда Дональд куда-нибудь уходил, с ней оставались Арти и доктор Санти. Ей даже не разрешалось ходить в уборную, она пользовалась ночной вазой здесь же, в комнате.

Может, стоит бросить письмо в окно? Там его кто-нибудь подберет. Нет, это слишком рискованно. А может, сунуть его мальчишке-коридорному (Корри не раз замечала, с каким восхищением он смотрит на нее)? Но как это сделать, если Дональд находится в трех футах от нее?

– О чем ты думаешь?

Дональд неожиданно прервал ход ее мыслей. Корри инстинктивно потянулась рукой к корсету и дотронулась до письма.

– Нет, ни о чем.

– У тебя такое лицо, как будто ты увидела в тарелке тарантула. Я хорошо заплатил за этот завтрак. Знаешь, сколько здесь стоят свежие яйца?

– Нет… все очень вкусно. Все в порядке. Просто… просто я немного устала.

– Устала? С чего это вдруг? Это ведь я пришел на рассвете, а не ты.

Его глаза сделались колючими.

– Я не очень хорошо спала.

– Почему ты все время теребишь руками блузку? Что у тебя там?

– Ничего!

Корри невольно отшатнулась от Дональда, сделав при этом попытку улыбнуться.

– А что там может быть? Просто корсет… вот и все.

– Ну что ж, посмотрим.

Корри обворожительно улыбнулась и сделала кокетливый пируэт, шелестя юбками. Неизвестно, откуда в ней появились силы притворяться невинной и проказливой. Но Дональд был неумолим.

– Раздевайся, Корри.

Ее сердце гулко забилось. Она снова коснулась рукой корсета.

– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что…

– Я сказал, раздевайся. По крайней мере сними блузку. Я хочу знать, что ты там прячешь. И узнаю. Ты, наверное, забыла, Корри, что я твой муж?