"Клятва повесы" - читать интересную книгу автора (Лоуренс Стефани)

Глава 18

Следующие три дня Пейшенс провела в страшной суматохе. Краткие встречи с Вейном, тайные совещания, отчаянные попытки найти жемчуг Минни. В промежутках она примеряла бальное платье и сопровождала дам на светские мероприятия, чтобы держать их под наблюдением. И все это время она пребывала в приподнятом настроении, жила в ожидании чего-то удивительного.

Она вся светилась — и когда встречалась с Вейном, и когда они переглядывались, и когда чувствовала на себе его страстный взгляд.

Они не прятали друг от друга свою страсть, не скрывали ее. Взаимное желание росло в них с каждым днем, обострялось. Пейшенс не знала, кого в этом винить — Вейна или себя.

Наконец настал знаменательный день. Они поднялись по широкой лестнице Сент-Ивз-Хауса и прошли в ярко освещенный холл. Пейшенс чувствовала, что нервы ее натянуты до предела. Она уверяла себя в том, что глупо ожидать чего-то значительного от этого вечера. Это всего лишь семейный прием, экспромт — ведь именно так говорила ей Онория.

Нет никаких причин ждать чего-то. Да и неразумно все это.

— А вот и вы! — Онория, прекрасная в платье из багрового шелка, оживленно приветствовала своих гостей. При виде Пейшенс она буквально вцепилась в нее. Кивнув Минни, Тиммз и остальным, грациозно взмахнула рукой, приглашая их в зал, но Пейшенс от себя не отпустила. — Я должна познакомить вас с Девилом.

И направилась к высокому черноволосому джентльмену, одетому в черный костюм. Он беседовал с двумя матронами.

— Девил, — ткнула его под локоть Онория, — мой муж. Герцог Сент-Ивз.

Мужчина повернулся, посмотрел на Пейшенс и бросил на жену вопросительный взгляд.

— Пейшенс Деббингтон, — объявила Онория. — Племянница Минни.

Девил улыбнулся — сначала жене, потом Пейшенс.

— Рад познакомиться с вами, мисс Деббингтон. — Он отвесил ей изящный поклон. — Как я слышал, вы недавно приехали из Беллами-Холла. Кажется, Вейн, против наших ожиданий, совсем не скучал там.

Звук его низкого, очень знакомого голоса завораживал Пейшенс. В том, что Вейн и Девил братья, не было ни малейшего сомнения: те же аристократические черты, та же вызывающая форма носа и линия подбородка. Различие было только в цвете волос и глаз: у Вейна волосы были золотисто-каштановые, а глаза серые. У Девила шевелюра казалась иссиня-черной, а глаза были бледно-зеленые. Конечно, можно было найти и другие различия, однако общие черты доминировали. Братья были одинакового роста, телосложения, и, что самое удивительное, у обоих во взгляде таилась насмешка, а губы беспрестанно складывались в пренебрежительную усмешку. Прямо-таки волки в человечьем облике.

— Как поживаете, ваша светлость? — Пейшенс протянула руку и обязательно присела бы в глубоком реверансе, как того требовали условности, если бы Девил не помешал ей.

— Не «ваша светлость». — Он улыбнулся, поцеловал ей руку, и Пейшенс ощутила всю гипнотическую силу его взгляда. — Зовите меня Девилом, как и все.

Что ж, неудивительно, решила Пейшенс и улыбнулась ему в ответ.

— Вон Луиза, я должна поговорить с ней. — Онория повернулась к Пейшенс: — Я найду вас позже. — И она, шурша юбками, заспешила к двери.

Усмехнувшись, Девил внимательно оглядел Пейшенс с ног до головы.

— Минни спрашивает о тебе. — Подойдя к ним, Вейн поклонился Пейшенс и опять обратился к Девилу: — Ей хочется оживить в памяти самые выдающиеся наши шалости — скорее твои, чем мои.

Девил сокрушенно вздохнул и посмотрел через зал на Минни, сидевшую на диване в окружении знакомых.

— Как ты думаешь, мне удастся произвести на нее впечатление герцогскими величественными манерами? — Он вопросительно вскинул бровь.

— Попробуй, — ухмыльнулся Вейн. Поклонившись Пейшенс, Девил ушел.

Пейшенс хватило одного взгляда на Вейна, чтобы понять: он очень напряжен. Она тоже оробела.

— Добрый вечер, — сказал он.

И что-то странное промелькнуло в его глазах, выражение лица стало жестким. Он взял ее руку, но не приложился к кончикам затянутых в перчатку пальцев, а перевернул ладонь и, не спуская с нее взгляда, прижался губами к запястью. У нее тут же участился пульс.

— Ты должна встретиться кое с кем, — тихим, похожим на рокот голосом произнес он и положил ее руку к себе на сгиб локтя.

— Привет, кузен. А это кто?

Джентльмен, появившийся перед ними, оказался еще одним Кинстером. У него были светло-каштановые волосы и голубые глаза. Вздохнув, Вейн познакомил с ним Пейшенс, а потом он представлял ей других Кинстеров, которых было бесчисленное множество. Все они были похожи — и одинаково опасны. Высокие, широкоплечие, самоуверенные — и все элегантные. Первого звали Габриэлем, за ним следовали Люцифер, Демон и Скэндал. Пейшенс была ошеломлена и очарована ими. Ей надо было перевести дух и восстановить душевное равновесие. Члены стаи — эта ассоциация мгновенно всплыла в ее сознании — с удивительной легкостью поддразнивали друг друга и одновременно вели с ней светскую беседу. Она без труда отвечала на их шутки, но была осторожна. Разве их прозвища не являются достаточным предостережением? Она крепко держалась за Вейна, сильно сжимая его локоть.

Вейн не изъявлял желания уйти. Пейшенс сказала себе, что нельзя придавать этому большое значение. Вполне возможно, что среди гостей нет дам того типа, который ему интересен.

Громкий перебор струн возвестил о начале танцев. Четверо окружавших Пейшенс мужчин медлили.

— Не хотите ли потанцевать, дорогая? — услышала она голос Вейна.

Улыбнувшись, она грациозно кивнула мужчинам и вместе с Вейном прошла в бальный зал. Вейн уверенно обнял ее и, увидев, как у нее удивленно расширились глаза, поинтересовался:

— А у вас, в глуши Дербишира, танцуют вальс?

Пейшенс гордо вскинула подбородок.

— Естественно. Я очень люблю вальс.

— Очень любишь? — Зазвучало вступление. В глазах Вейна вспыхнул озорной огонек. — Э-э… но теперь тебе придется вальсировать с одним из Кинстеров.

Он прижал ее к себе и закружил в вихре танца.

Пейшенс уже отрыла рот, чтобы высокомерно осведомиться, с чего это вдруг Кинстеры возомнили себя такими непревзойденными танцорами, но к третьему кругу уже получила ответ. Она казалась себе легкой, как пушинка, которую кружит своевольный ветер. Причем в такт музыке.

Ее взгляд упал на даму в багровом платье, стремительно вальсирующую рядом с ними. Онория, хозяйка бала. В объятиях своего мужа.

Пейшенс огляделась по сторонам и увидела, что все Кинстеры, с которыми она беседовала до начала танцев, уже нашли себе партнерш. Они сильно выделялись среди танцующих. Они танцевали в том же ритме, что и все, но более оживленно, энергично. Обузданная, управляемая мощь.

Пейшенс казалось, что она летает над полом. Ее юбки вздымались, она ощущала силу обнимавших ее рук, которые направляли ее, прикосновение которых так волновало ее. Однако она приказала себе не подчиняться чувствам и сохранять ясность рассудка. И крепче прижалась к Вейну.

Но не потому, что боялась, что он отпустит ее.

Эта странная мысль заставила ее острее почувствовать его близость, его силу. Продолжая вальсировать, они приблизились к концу зала. Сквозь тонкий шелк Пейшенс ощущала тепло его ладони. Вейн сделал подкрутку и еще сильнее прижал ее к себе. Пейшенс ахнула, у нее тут же набухли соски. Она подняла голову и посмотрела в его серые глаза, в них пылал огонь. Задыхаясь, она никак не могла отвести свой взгляд. Комната закружилась вокруг нее. Так хорошо знакомый ей мир сжался до объятий Вейна. Время остановилось. Существовало только движение их тел, захваченных властным ритмом, слышимым лишь ими. Музыка, звучавшая для них, была совершенно иной природы. С каждым аккордом она обретала все большую мощь. Их бедра сливались воедино, лаская друг друга прикосновением, потом разъединялись в очередном па. Ритм звал их, и они отзывались, легко следуя рисунку танца. Близость тел разжигала внутренний огонь и искушала. Дразнила и обещала. Когда скрипки замолчали, их музыка продолжала звучать.

Вейн глубоко вздохнул и заставил себя разомкнуть объятия. Он положил руку Пейшенс на сгиб локтя и, не удержавшись, пожал ее пальчики, хотя понимал, что за ними наблюдают.

Он чувствовал, что она трепещет. На мгновение она оперлась на него и заморгала, будто пытаясь сбросить с себя волшебные чары.

Наконец она нашла в себе смелость посмотреть ему в лицо. Хотя в душе у него все было объято пламенем, он казался холодным.

Пейшенс выпрямилась и, устремив взгляд вдаль, гордо вскинула голову:

— Ты вальсируешь вполне сносно.

Вейн хмыкнул. Ему безумно хотелось утащить ее отсюда. Он хорошо знал расположение комнат в доме. Она, естественно, не знала этого, но ему-то это известно. Однако за ними слишком пристально наблюдают. Да и Онория не простила бы его. Еще рано, вечер только начался. Их внезапное исчезновение обязательно привлечет внимание.

Позже. Вейн уже не верил в то, что ему удастся справиться со своими демонами, не утолив их голод. Тем более когда на Пейшенс это платье.

Вызывающее, как охарактеризовала его Минни. Чертовски невероятное, с его точки зрения. Вейн был полон решимости придерживаться условностей, во всяком случае, до тех пор, пока она не согласится на его предложение. А сейчас… Всем же известно, что нельзя слишком долго дразнить волка.

Он взглянул на Пейшенс. Шелковое платье с крохотными рукавчиками плотно облегало грудь, открывало плечи. Оно подчеркивало матовый оттенок кожи, округлость груди, изящную линию плеч. Длинная прямая юбка ниспадала тяжелыми складками, из-под подола при ходьбе выглядывали соблазнительные щиколотки.

Несмотря на низкое декольте, платье выглядело абсолютно пристойным. Селестина умело подобрала надлежащую оправу для женщины, надевшей это платье.

Вейну было отлично видно, как учащенно вздымается грудь Пейшенс. Прошла минута, прежде чем он заставил себя отвести взгляд.

Позже.

Он глубоко вздохнул и вынужден был задержать дыхание.

— Привет, Кинстер. — Из толпы вышел элегантный джентльмен и изучающе посмотрел на Пейшенс. — Мисс?.. — Он вопросительно взглянул на Вейна.

Тот выдохнул. Шумно. И кивнул:

— Чиллингуорт. Позвольте представить вам графа Чиллингуорта. — Он повернулся к графу: — Мисс Деббингтон. Племянница леди Беллами.

Пейшенс присела в реверансе. Чиллингуорт очаровательно улыбнулся и поклонился не менее грациозно, чем любой из Кинстеров.

— Как я понимаю, вы, мисс Деббингтон, приехали в город вместе с леди Беллами. Вам нравится столица?

— Признаться, нет. — Пейшенс не видела причин лгать. — Боюсь, милорд, я привыкла начинать утро рано, в те часы, которые так не любит бомонд.

Чиллингуорт посмотрел на Вейна, потом на его руку, которой тот сжимал пальчики Пейшенс, и вежливо улыбнулся:

— Не могу удержаться, чтобы не объяснить вам, моя дорогая, что наша явная нелюбовь к утренним часам естественным образом проистекает из того, что наша активность приходится на более позднее время. Кроме того… — Он снова взглянул на Вейна. — Думаю, Кинстер вам лучше объяснит.

— Ты прав. — В голосе Вейна четко звучали стальные нотки.

Чиллингуорт ухмыльнулся, но тут же стал серьезным и обратился к Пейшенс:

— Знаете ли, есть одна странная закономерность. Хотя я редко соглашаюсь в чем-либо с Кинстерами, нельзя не признать, что в одном наши вкусы совпадают.

— Вот как? — Пейшенс ответила на завуалированный комплимент уверенной улыбкой. После трех недель общения с Вейном этому графу, такому очаровательному и красивому, было не под силу смутить ее.

— Да, именно так. А тебя это не удивляет, а, Кинстер?

— Нет, — ответил Вейн. — Некоторые вещи абсолютно очевидны, и даже ты должен оценить их. — В глазах Чиллингуорта вспыхнул злобный огонек, а Вейн как ни в чем не бывало продолжил: — Если ты признаешь, что твои вкусы совпадают с нашими, советую тебе подумать о том, куда эти вкусы могут привести. — И он посмотрел в дальний конец зала.

Чиллингуорт и Пейшенс проследили за его взглядом и увидели Девила и Онорию, что-то очень бурно обсуждавших. Внезапно Онория схватила Девила за руку и куда-то потащила.

При этом взгляды, брошенные Девилом — сначала в потолок, а потом, страдальческий, на жену, — дали ясно понять, кто вышел из схватки победителем.

Чиллингуорт сокрушенно покачал головой:

— Ах, вот так рушится величие!

— Ты бы лучше позаботился о себе, — посоветовал Вейн. — Если учесть, что твои вкусы схожи со вкусами Кинстеров, постарайся не оказаться в ситуации, с которой тебе не справиться.

Чиллингуорт улыбнулся:

— Но меня судьба в отличие от Кинстеров не наградила ахиллесовой пятой. — Все еще улыбаясь, он поклонился Пейшенс: — Ваш слуга, мисс Деббингтон. Кинстер. — Проигнорировав недовольный взгляд Вейна, он отошел от них.

— Какая ахиллесова пята? — спросила Пейшенс.

— Никакая, — отмахнулся Вейн. — Просто он так шутит.

Если это шутка, то она странно подействовала на него.

— Кто он?

— Он не родственник, во всяком случае, не кровный. — Помолчав, Вейн добавил: — Думаю, теперь его можно назвать почетным Кинстером. Мы выбрали его за заслуги перед герцогством.

— О? — Во взгляде Пейшенс читался вопрос.

— Их с Девилом связывает прошлое. Расспроси как-нибудь Онорию.

Снова заиграла музыка. Не успела Пейшенс и глазом моргнуть, как перед ней возник Люцифер. Вейн отпустил ее с неохотой, как она подумала сначала, но потом, кружась в объятиях партнера, она увидела, что он танцует с какой-то брюнеткой. У нее упало сердце. Она поспешно отвела взгляд и сосредоточилась на танце и шуточках Люцифера.

Конец танца застал их в противоположном конце зала. Люцифер представил ее группе дам и джентльменов, которые оживленно беседовали. Пейшенс изо всех сил старалась следить за разговором.

Неожиданно сильные пальцы сжали ее руку, убрав ее с локтя Люцифера, и властно уложили на знакомый локоть.

— Выскочка, — буркнул Вейн и втиснулся между Пейшенс и Люцифером.

Люцифер весело расхохотался:

— Ты должен много потрудиться здесь, кузен! Ты же знаешь, что никто из нас не ценит то, что дается ему без труда.

Вейн уничтожающе посмотрел на него и повернулся к Пейшенс:

— Пошли отсюда, пока он не забил твою голову всякими глупостями.

— Какими глупостями? — не поняла она.

— Не обращай внимания. Великий Боже! Там леди Озбалдистон! Она ненавидит меня с тех пор, как я привязал кусок мрамора к ее трости. А она все никак не могла понять, почему трость скользит. Давай свернем в сторону.

Они бродили в толпе, время от времени останавливаясь, чтобы представить Пейшенс или поздороваться со знакомыми. Когда снова зазвучала музыка, перед Пейшенс, как по волшебству, возник еще один Кинстер. Это был Демон Гарри, брат Вейна. Он увел ее с собой, но как только стихли звуки музыки, вернул Вейну.

Опять заиграли вальс, и перед Пейшенс склонился Девил, непередаваемо элегантный. После первых же шагов он заглянул ей в глаза, увидел в них вопрос и, прищурившись, усмехнулся:

— Мы всегда делимся.

Пейшенс не удалось скрыть своего изумления. Усмешка Девила стала еще более самодовольной, и только по озорному огоньку его глаз она догадалась, что он дразнит ее.

А танцы продолжались, и один вальс следовал за другим. После каждого танца рядом с Пейшенс появлялся Вейн. Она убеждала себя в том, что это ничего не значит, что он просто томится от скуки, что он не нашел более интересную компанию, и все же сердечко ее замирало каждый раз, когда он оказывался рядом и брал ее за руку.

— Онория отлично придумала с этими балами, — обратилась к своему мужу, лорду Артуру Кинстеру, одна из теток Вейна, Луиза Кинстер. — Несмотря на то что мы все вращаемся в одном кругу, — улыбнулась она Пейшенс, — семья очень большая, и иногда мы не видимся неделями и не успеваем обмениваться новостями.

— Я поясню, что имеет в виду моя жена, — плавно проговорил лорд Артур. — Хотя женщины нашего семейства встречаются часто, они лишены возможности проследить, как ведут себя их вторые половины, а на этих милых сборищах, которые устраивает Онория, мы все выставлены напоказ. — Его глаза блеснули. — Для инспекции.

— Вздор! — Луиза шлепнула его веером по руке. — Как будто вам, мужчинам, нужен предлог, чтобы покрасоваться. А что касается инспекции, так любая из светских дам подтвердит, что Кинстеры — непревзойденные мастера в «инспектировании» самих себя.

Ее слова вызвали у окружающих смех и улыбки. Едва заиграла музыка, все разошлись танцевать, а перед Пейшенс материализовался Габриэль:

— Кажется, сейчас моя очередь?

Интересно, подумала Пейшенс, а не владеют ли Кинстеры монополией на плотоядную улыбку? Их также отличает хорошо подвешенный язык, они никогда не лезут за словом в карман. Каждому из Кинстеров, с которыми она танцевала, удавалось полностью завладеть ее вниманием. Она с удовольствием слушала их остроумные замечания и поражалась их находчивости.

Пейшенс и Габриэль вступили в круг вальсирующих пар, но неожиданно звуки музыки перекрыл громкий шум: это Онория ссорилась с Девилом.

— Мы уже один раз танцевали! Ты должен потанцевать с кем-нибудь из гостей!

— Но я хочу танцевать с тобой!

Девил устремил на жену непреклонный взгляд. Онория, вопреки своей репутации, не смогла устоять.

— Ну ладно.

В следующую минуту она уже кружилась в крепких объятиях мужа, он на целую голову возвышался над ней.

Когда Пейшенс и Габриэль оказались рядом с ними, Пейшенс услышала чувственный смех Онории. И увидела, как та подняла к мужу сияющее лицо, потом закрыла глаза и отдалась во власть танца.

Эта картина тронула Пейшенс до глубины души.

На этот раз, когда музыка стихла, Вейн рядом не появился. Пейшенс оглядела зал, но не нашла его. Ожидая его прихода, она коротала время в легкой беседе с Габриэлем. Вскоре к ним присоединился Демон, а потом и некий мистер Обри-Уэллс, щеголеватый, одетый с иголочки джентльмен. Предметом его интереса был театр. Пейшенс, которая не видела ни одной последней постановки, слушала очень внимательно.

Наконец в толпе она увидела Вейна. Он разговаривал с юной блондинкой потрясающей красоты. Ее бледно-голубое шелковое платье буквально кричало о том, что оно «безумно дорогое».

— Думаю, новая постановка в театре «Ройал» будет вам интересна, — заявил мистер Обри-Уэллс.

Пейшенс, следившая за тем, что происходило в противоположном конце зала, рассеянно кивнула.

Красотка огляделась, потом взяла Вейна за руку. Вейн посмотрел назад, сжал ее руку и решительно повел к двустворчатой двери. Открыв ее, он пропустил незнакомку вперед и прошел за ней. И закрыл дверь.

Пейшенс окаменела, кровь отхлынула от ее лица. Неожиданно она обратилась к мистеру Обри-Уэллсу:

— В театре «Ройал»?

Мистер Обри-Уэллс кивнул и продолжал разглагольствовать.

— Гм! — Габриэль, стоявший рядом с Пейшенс, повернулся к Демону и показал головой в сторону роковой двери: — Что-то серьезное.

— Позже узнаем, — пожал плечами Демон.

У Пейшенс упало сердце.

После этого разговора они сосредоточили все свое внимание на Пейшенс. А та не отрываясь смотрела на мистера Обри-Уэллса, который тараторил без умолку, видимо, считая, что ее голова забита только театром. На самом же деле ее голова была забита Кинстерами, единственными и неповторимыми.

«Элегантные джентльмены», каждый из них и все вместе. Все вместе и каждый из них.

Нельзя было забывать об этом. Нельзя было допускать, чтобы чувства ее скрыли от нее действительность.

Однако она ничего не потеряла, не отдала ничего, что не хотела бы отдать. Она ждала этого с самого начала. Пейшенс с усилием подавила внутреннюю дрожь. Прежде она чувствовала себя окруженной теплом и радостью; сейчас в ее душу проникло мрачное разочарование. Сердце превратилось в льдинку, готовую вот-вот расколоться. На мелкие кусочки.

Ее лицо тоже превратилось в ледяную маску.

Пропуская трескотню мистера Обри-Уэллса мимо ушей, она пыталась решить, что ей делать. Как бы в ответ на ее вопрос в поле зрения возник Джерард.

Он улыбнулся сначала ей, а потом, нерешительно, ее кавалерам.

Пейшенс мгновенно ухватилась за представившийся шанс.

— Мистер Кинстер, мистер Кинстер и мистер Обри-Узллс, это мой брат Джерард Деббингтон. — Она дала мужчинам время обменяться краткими приветствиями и лучезарно улыбнулась им: — Я должна проведать Минни. — Озадаченного мистера Обри-Уэллса одарила еще более сияющей улыбкой: — Мою тетушку, леди Беллами. — Взяв Джерарда под руку, она еще раз ослепила их улыбкой: — Прошу простить меня.

Все поклонились. Поклону мистера Обри-Уэллса было далеко до грациозных поклонов Габриэля и Демона.

— Даже не думай кланяться так, как они, — процедила сквозь стиснутые зубы Пейшенс, таща за собой Джерарда.

— Почему? — изумленно уставился на нее юноша.

— Так, не обращай внимания.

Им пришлось проталкиваться сквозь толпу. Народу собралось видимо-невидимо. Все готовились перейти в обеденный зал, где уже сервировали стол. Чтобы добраться до кресла Минни, им нужно было пройти мимо двустворчатой двери, за которой исчез Вейн с блондинкой. Пейшенс собиралась пролететь мимо с гордо поднятой головой, но вместо этого замедлила шаг, когда они приблизились к двери.

Она остановилась в нескольких футах от нее, чем вызвала несказанное удивление Джерарда. Заметив его взгляд, она не сразу посмотрела на него.

— Иди. — Набрав в грудь побольше воздуха, она убрала руку с его локтя. — Мне нужно кое-что проверить. Ты проводишь Минни к столу?

Джерард пожал плечами:

— Конечно. — И, улыбаясь, ушел.

А Пейшенс повернулась и решительно зашагала к двери. Она отлично понимала, что делает, несмотря на приступ ярости, мешавший ей сформулировать хотя бы одну четкую мысль. Как Вейн посмел поступить так? Он даже не попрощался. Пусть он «элегантный джентльмен» до мозга костей, однако ему не вредно поучиться правилам приличия!

К тому же красотка слишком юна для него, вряд ли ей больше семнадцати. Это возмутительно!

Пейшенс взялась за дверную ручку и замерла. Как открыть дверь, учитывая то, что она видела и что может увидеть за дверью? Она не знала, что ей делать. А потом вдруг решилась. Если в самый ответственный момент она ничего не придумает, то может просто закричать.

И повернула ручку.

Неожиданно дверь дернули с обратной стороны. Пейшенс пролетела вперед и, споткнувшись о порог, врезалась в широкую спину Вейна.

От удара у нее на мгновение остановилось дыхание. Ощутив на талии его сильную руку, она посмотрела ему в лицо.

Их взгляды встретились.

— П-привет, — задыхаясь, пролепетала она.

От напряженного взгляда Вейна она окаменела. А в следующую секунду осознала, что его рука не только поддерживает ее, но и прижимает. К его груди.

Пейшенс обвела ошеломленным взглядом погруженный в полумрак зимний сад. На кафельном полу стояли огромные кадки с растениями, листья которых образовывали шатер. Через высокие окна и стеклянный потолок лился лунный свет, серебря проходы между кадками с пальмами и другими экзотическими растениями. В тяжелом влажном воздухе висел острый запах земли.

Пейшенс и Вейн стояли в полосе света, падавшего из зала через открытую дверь. Недалеко от них, в бархатистом полумраке, стояла блондинка и наблюдала за ними с неподдельным любопытством.

Блондинка улыбнулась и сделала книксен.

— Как поживаете? Вы мисс Деббингтон, не так ли?

— Э-э… да. — Пейшенс оглядела ее, но не нашла никаких следов беспорядка в одежде. Девушка была гладенькая и опрятная, как новая монета.

— Позвольте мне представить мисс Аманду Кинстер, — зазвучал гулкий, как удар колокола, голос Вейна. Увидев потрясенное лицо Пейшенс, он улыбнулся и добавил: — Мою кузину.

Пейшенс произнесла ничего не значащее «О!».

— Двоюродную сестру, — уточнил Вейн.

Аманда прокашлялась.

— Прошу извинить меня. — Кивнув, она поспешила к двери.

— Запомни, что я сказал! — крикнул ей вслед Вейн.

— Обязательно. — Аманда недовольно нахмурилась. — Я намерена скрутить его в бараний рог, а потом выдернуть из его… — Она сделала многозначительный жест и, шурша юбками, скрылась за дверью.

Да, подумала Пейшенс, Аманда Кинстер не из тех, кому когда-либо понадобится помощь.

В отличие от нее.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался Вейн. Растерявшись, она огляделась по сторонам, затем, вздохнув, обвела сад рукой.

— Кто-то сказал, что здесь есть зимний сад. Я хотела предложить Джерарду сделать такой же в Грейндже и пошла взглянуть. Изучить особенности, так сказать.

— Да? — ухмыльнулся Вейн и выпустил ее. — Ну что ж, изучай. — Он толкнул створку, и дверь закрылась. — Я с радостью продемонстрирую тебе некоторые неоспоримые достоинства зимнего сада.

Пейшенс бросила на него быстрый взгляд и прошла вперед.

— Это помещение всегда было частью дома? — спросила она, глядя на арки, поддерживавшие прозрачный потолок.

Вейн бесшумно задвинул щеколду.

— Думаю, сначала это была крытая галерея. — Он неторопливо последовал за Пейшенс в полумрак шатра из пальмовых листьев.

— Гм, интересно. — Пейшенс обратила внимание на одну пальму. Ее листья нависали над проходом и напоминали растопыренные пальцы. Казалось, что это рука и она норовит схватить замечтавшегося посетителя. — Где Онория берет такие пальмы? — Проходя под растением, Пейшенс провела рукой по папоротнику, росшему у основания пальмы, и тайком оглянулась. — Их разводят садовники?

— Не имею представления, — ответил он. Пейшенс посмотрела вперед и ускорила шаг.

— Интересно, какие еще растения здесь есть? Не думаю, что пальмы вроде этих приживутся в Дербишире.

— Вполне возможно.

— А вот плющу и кактусу будет хорошо.

— Конечно.

Рассеянно дотрагиваясь то до одного растения, то до другого, Пейшенс шла вперед, пытаясь найти выход. Но дорожка петляла между кадками, и Пейшенс начала подозревать, что заблудилась.

— Вероятно, для Грейнджа больше подойдет оранжерея.

— У моей матери есть оранжерея.

Эти слова прозвучали прямо позади нее.

— Да? — Бросив взгляд через плечо, она увидела, что Вейн едва не наступает ей на пятки. Ее охватило возбуждение, ей стало трудно дышать. Пронизанный лунным светом воздух пропитался надеждой и предвкушением радости. Она ускорила шаг. — Надо не забыть расспросить леди Горацию. Ой!

Пейшенс остановилась, восхищенная незатейливой красотой мраморного фонтана, окруженного густыми зарослями папоротника. В основании его, увитом ветками с листьями, стояла полуобнаженная девушка и лила воду из кувшина. Она навеки застыла в этой позе, наполняя широкий, украшенный завитками водоем.

Этот уголок был прекрасным местом отдыха и уединения, где можно спокойно подумать, набраться сил или просто собраться с мыслями. Несомненно, оно предназначалось для хозяйки дома. Лунный свет, таинственные тени вокруг, тишина, подчеркиваемая отдаленными звуками музыки и журчанием воды, придавали этому уголку волшебное очарование.

Оно заставило Пейшенс на некоторое время отключиться от действительности.

Но потом она неожиданно ощутила — даже сквозь шелк платья — тепло тела Вейна. Он не прикасался к ней, но она чувствовала, что он разгорячен. Этот жар передался и ей. Испугавшись, она сделала несколько шагов вперед и, судорожно втянув в себя воздух, указала на фонтан:

— Восхитительно!

— Гм, — раздалось рядом с ней.

Слишком близко. Пейшенс вдруг поняла, что идет к каменной скамье, скрытой под нависшими пальмовыми листьями, и, резко повернувшись, устремилась обратно.

Она поднялась на окружающий фонтан выступ и, наклонившись, стала изучать растения, примостившиеся у невысокой стенки водоема.

— Они выглядят очень экзотично.

Вейн, тем временем спокойно изучавший, как платье облегает ее бедра, не спорил. Насладившись столь прекрасным зрелищем, он шагнул вперед — и захлопнул ловушку.

У Пейшенс сердце едва не выпрыгивало из груди. Она выпрямилась и пошла вокруг фонтана, чтобы спрятаться за ним от волка, заманившего ее в западню. Однако ее затея не увенчалась успехом: она натолкнулась на его руку.

И ошеломленно уставилась на нее. Под серым рукавом проступали очертания стальных мышц, огромный кулак упирался в край водоема. И громогласно заявлял о том, что идти ей некуда,

Пейшенс повернулась и поняла, что путь к отступлению отрезан. Она подняла голову. Вейн не отрываясь смотрел на нее. Она заглянула в его глаза. И их серебристая глубина, и упрямое выражение его лица, и чувственный изгиб губ — все говорило ей о том, каковы его намерения. Пейшенс не верила своим глазам.

— Здесь? — тихо спросила она.

— Здесь. И сейчас.

Ее сердце бешено стучало. Кожу покалывало от возбуждения. Убежденность, звучавшая в его рокочущем басе, приковала ее к месту. Мысль о том, что он предлагает, лишила ее способности рассуждать здраво.

Пейшенс сглотнула и облизала губы.

— Но… сюда могут войти.

— Я запер дверь.

— Запер дверь? — Пейшенс в панике посмотрела на дверь, но почувствовав, что ее тянут за корсаж, приказала себе сосредоточиться. На верхней пуговице корсажа, которая оказалась расстегнутой. Пейшенс недоуменно смотрела на эту золотую пуговку с черепаховой вставкой. — Я думала, они только для видимости.

— Я тоже. — Вейн расстегнул вторую пуговицу, и его рука двинулась к третьей, под грудью. — Не забыть бы похвалить Селестину за дальновидность.

Последняя пуговица выскользнула из петли, и его рука проникла под корсаж. Пейшенс затаила дыхание. Вейн развязал тесемки и раздвинул полы шелковой сорочки.

Его рука, горячая и твердая, накрыла ее грудь.

Пейшенс покачнулась и вцепилась в его плечи, чтобы не упасть. В следующую секунду он уже завладел ее губами.

Первое мгновение Пейшенс просто наслаждалась дурманящим вкусом его губ, потом открылась ему, признавая его победу.

Внезапно она отстранилась, хватая ртом воздух. Ее грудь учащенно вздымалась, и Вейн наклонился, чтобы выразить свое восхищение этим творением природы. Его губы, горячие, как раскаленное железо, обхватили ее сосок. Она напряглась. Он втянул сосок в рот — ив серебристом полумраке прозвучал ее сдавленный крик.

— Нет! — Вейн поднял голову. Его глаза лукаво блестели, и он не отрываясь смотрел на ее грудь. — Помни, на этот раз никаких криков.

Никаких криков? Пейшенс прижалась к нему всем телом. Его губы, его прикосновения подпитывали жаркий огонь желания, горевший внутри ее.

Но это невозможно, так просто нельзя!

Там есть скамья, но она узкая и наверняка жесткая, а камень холодный. И тут Пейшенс вспомнила, как однажды Вейн усадил ее к себе на бедра и вошел в нее.

— Мое платье, оно сильно изомнется. Все догадаются.

В ответ Вейн лишь шире раздвинул полы корсажа, полностью обнажив ее грудь.

— Я говорю о юбке, — дрожащим от вожделения голосом произнесла Пейшенс. — Мы не сможем…

Вейн глухо рассмеялся:

— Не будет ни единой складочки. — Он по очереди поцеловал ее соски, уже успевшие набухнуть. — Доверься мне.

Он обнял ее за талию и прижал к себе. Она сосками ощутила жесткую ткань сюртука. Их губы слились, и он целовал, целовал ее, пока она не почувствовала, что ноги подкашиваются.

— Где хотение, там и умение, — прошептал Вейн. — А я хочу тебя.

На мгновение их взгляды встретились. В них не было ни притворства, ни коварства, ни стремления скрыть свои эмоции, которые сейчас руководили ими.

Вейн развернул Пейшенс, и она посмотрела на фонтан, жемчужно-белый в лунном свете, на почти обнаженную девушку, продолжавшую лить воду из кувшина. Когда Вейн прикоснулся губами к ее шее, она откинулась назад, отдаваясь его ласке, а руками обхватила его бедра, сильные, мускулистые. Она думала, что он будет неистово ласкать ее грудь, но он лишь дотронулся кончиками пальцев до сосков. Пейшенс задрожала и прижалась к нему еще сильнее. Внезапно его руки исчезли, и она, открыв глаза, увидела, что он гладит обнаженную грудь каменной девушки. А потом он окунул руку в воду и стал гладить разгоряченную грудь Пейшенс — нежно, чувственно, возбуждающе.

Пейшенс закрыла глаза. Его пальцы, прохладные, влажные, пробуждали в ней восхитительные ощущения. Чтобы не закричать, она прикусила губу и стиснула руками его бедра.

— Это… — выдохнула она.

— Так и должно быть.

Она облизнула приоткрытые губы.

— Как? — спросила тихо.

Пейшенс сразу ощутила перемену в нем. Он будто обуздал свою страсть. Ее охватила непреодолимая потребность полностью принадлежать ему, отдаться ему без остатка. Это желание было настолько сильным, что у нее перехватило дыхание.

— Доверься мне. — Его руки легли на ее грудь, но их прикосновение утратило нежность и стало жадным. — Просто делай, что я скажу. И не думай.

Пейшенс тихо застонала. Как? Что?..

— Помни о моем платье.

— Я же эксперт, ты забыла? Обопрись на край фонтана обеими руками.

Озадаченная Пейшенс выполнила его просьбу. Вейн завозился позади нее, и вдруг ее юбки оказались у нее на талии. Обнаженные бедра тут же обдало холодом. Она густо покраснела и хотела уже протестовать. Однако в следующее мгновение Вейн сунул руку ей между бедер, и она забыла о протесте, забыла обо всем на свете.

Он безошибочно нашел заветный бугорок, твердый и влажный, и принялся дразнить ее, искушать, ласкать.

Пейшенс изо всех сил старалась не кричать. Она лишь тихо застонала, когда его пальцы проникли глубже, и крепче вцепилась в край фонтана.

Вейн прекратил эту сладостную пытку, его широкая ладонь легла ей на живот, и сквозь курчавые волоски устремилась туда, где было средоточие ее страсти. Неожиданно Пейшенс ощутила у себя между ног его твердую плоть, горячую и пульсирующую, ощутила, как он вошел в ее влажное лоно.

И медленно задвигался. Другой рукой он держал Пейшенс за бедра и направлял ее, то подталкивая вперед, то притягивая к себе. Он снова и снова сильными рывками входил в нее, заполняя ее собой, заставляя почувствовать его власть над ней, раствориться и душой, и телом в этом ритмичном движении.

Пейшенс отдавала себя ему с радостью и с такой же радостью впускала его в себя, послушно сдерживая рвущиеся наружу стоны.

Вейн ускорил темп, и напряжение, владевшее обоими, стало нарастать с бешеной силой. Пейшенс силилась сохранить остатки благоразумия и хотела освобождения, боясь, что потеряет рассудок от наслаждения.

Ей захотелось приблизить это освобождение, и она инстинктивно попыталась сжать мышцами своего лона плоть Вейна.

И поняла, что в этой позе ее возможности ограниченны.

Она полностью находилась в его власти и ничего не могла изменить.

При каждом толчке Вейна на нее волнами накатывало наслаждение, безжалостное, страстное. Он стремительно врывался в нее и заполнял собой.

Пейшенс ощутила, как в ее горле нарастает крик, и до боли прикусила губу.

Вейн вошел в нее и почувствовал, как она затрепетала. Он задержался в ней чуть дольше, потом плавно вышел. И снова вошел.

Он не спешил. Он наслаждался мягкостью и жаром ее лона. Ему доставляло удовольствие ощущать ее податливость, безудержность, раскованность, полноту ее отдачи. Ему нравилось смотреть, как их тела ритмично бьются друг о друга, как блестит его влажная плоть, когда он выходит из нее, как в лунном свете отливает белизной ее кожа. Он тянул время, чтобы насытиться всем этим.

Внезапно она сжалась, напряглась и беспомощно задрожала. Вейн прижал ее к себе так, что она не могла шевельнуться, и вошел в нее. Она была на грани неистовства. Он вышел из нее, раздвинул ей ноги и опять глубоко вошел.

Она сдавленно вскрикнула.

Он почувствовал, что ему надо отвлечься.

— Зачем ты пришла сюда? В зимний сад? — спросил он.

Пейшенс ответила не сразу.

— Я же сказала: чтобы посмотреть, — проговорила она.

— Не потому, что увидела, как я вхожу сюда с очаровательной женщиной?

— Нет! — мгновенно ответила Пейшенс. — Это ведь, — помедлив, добавила она, — твоя кузина.

Вейн убрал руку с ее живота и, нащупав набухший сосок, сильно сжал его пальцами.

— Ты не знала этого, пока я не представил вас.

Пейшенс с трудом подавила крик.

— Музыка стихла — они, наверное, ужинают. — Она едва могла говорить. — Мы все пропустим, если ты не поторопишься.

Вейн прижался губами к ее затылку.

— Лангуст в тесте может и подождать. Ты для меня вкуснее.

Взяв ее обеими руками за бедра, он энергично задвигался. Пламя внутри ее разгорелось с новой силой, яркий свет освобождения уверенно приближался. И становился ярче. Неожиданно Вейн замер.

— Кажется, ты кое-что упускаешь.

Пейшенс знала, что она упускает. Яркий свет тоже замер — а ведь был так близко. Она гневно стиснула зубы, к горлу поднялся крик…

— Я же сказал тебе: ты моя. Я хочу тебя, только тебя!

Эти слова затмили все остальные мысли, крутившиеся в голове Пейшенс. Она открыла глаза и устремила невидящий взор на мраморную девушку, поблескивавшую в лунном свете.

— Я не хочу владеть другой женщиной, мне больше никто не нужен. — Она почувствовала, как он напрягся, подобрался — и рванулся вперед. — Только ты!

На Пейшенс обрушился поток яркого света.

Наслаждение мощной волной прокатилось по ее телу, сметая все на своем пути. Ее взгляд затуманился. Она даже не подозревала о том, что кричит.

Вейн поспешно зажал рукой ей рот, но ее восторженный крик все же успел лишить его самообладания. Он с трудом сдерживал свою страсть, чувства, обуздывал пламя, полыхавшее в его чреслах.

И все это ему удалось, но ненадолго. Ее спазмы разрушили все барьеры, и он ощутил, как в нем неумолимо поднимается страшная сила. В следующее мгновение мир для него раскололся, и он сдался. И сделал то, о чем она однажды просила, — излил в нее свое семя.

Едва за Пейшенс закрылась дверца кареты, она в изнеможении откинулась на спинку сиденья. И взмолилась о том, чтобы у нее хватило сил выбраться из кареты и дойти до кровати,

Тело казалось ей чужим. Она чувствовала себя выжатой. Полчаса между их возвращением в бальный зал и отъездом Минни превратились для нее в пытку. Только надежная поддержка Вейна, его осторожность и ловкость помогли ей скрыть свое состояние. Состояние безграничного удовлетворения.

Хорошо, что она могла хотя бы разговаривать. Разумно и связно. И думать. Что только ухудшало ситуацию. Так как она могла думать только о том, что он шептал ей в висок, когда она билась в его руках.

« — Ты передумала?

— Нет. — Этот ответ дался ей нелегко.

— Упрямица, — ворчливо буркнул он.

Он не настаивал, но и не сдавался».

Его вопрос все еще звучал в ее сознании. В его голосе слышалась непоколебимая уверенность, и это тревожило ее. Он очень сильный, не только в физическом плане, и противостоять этой силе — убедить его в том, что она не согласится стать его женой, — будет очень трудно. Вероятно, это станет самым тяжелым испытанием в ее жизни. Более того, она, возможно, задела, пусть и не намеренно, его гордость. Поэтому ей придется узнать еще и эту сторону его характера. Не очень-то ободряющая перспектива.

Но самое ужасное было в том, что она колебалась, прежде чем ответить ему «нет».

Очевидно, она потеряла бдительность и искушение тайком прокралось ей в душу. После всего, что она видела, свидетелем чего стала — как все Кинстеры и их жены тверды и непреклонны в отношении всего, что касается семьи, — нельзя не признать, что вряд ли она когда-нибудь сможет найти более удачную партию. Семья — единственное, что имеет для нее первостепенное значение, — очень важна для Вейна.

Если прибавить к этому другие его достоинства — богатство, положение в обществе, привлекательность, — то чего еще ей желать?

Проблема в том, что она знает ответ на этот вопрос.

И поэтому ответила «нет». И будет отвечать «нет».

Кинстеры относятся к семье как собственники и покровители. Они — клан воинов. Их преданность семье, сначала удивившая ее, вполне объяснима. Воины защищают то, что им принадлежит. Кинстеры воспринимают семью как свою собственность, которую нужно защищать любой ценой. Их чувства порождены инстинктом завоевателя — инстинктом сохранить все, что им досталось.

Это можно понять.

Но этого мало.

Для нее.

Ее ответом останется — должно остаться — «нет».